«Успешный трудоголик» — это тот, кто благодаря своей работе добивается боль­ших профессиональных/карьерных успехов.

Дата: 2025-06-02; Просмотры: 14

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

«Трудоголик-неудачник» — это тот, кто рьяно занимается бесполезной деятельнос­тью, которая никому не нужна. Он имитирует работу, заполняя пустоту в своей жизни.

«Скрытый трудоголик» — это тот, кто на людях сетует, как он не любит работать, а на самом деле все свои силы и любовь отдает работе. Одна «нога» трудоголика «растет» из страха перед близкими и глубиной (не структурированной работой) эмоциональных отношений с людьми, страха внутренней пустоты, которую надо заполнить. Другая «нога растет» из стремления к превосходству над всеми и совершенству (в детстве от трудого­лика всегда что-то требовали и никогда не любили его таким, каким он был).

Р. Бурке (Burke, 2004), используя тест на работоголизм Спенса и Роббинса, выделил три группы работоголиков: аддиктов работы (Work Addicts), энтузиастов работы (Work Enthusiasts) и увлеченных аддиктов (Enthusiastic Addicts). Самые низкие показатели са­мооценки оказались у аддиктов работы.

Работоголизм связан с аддиктивными свойствами организаций, в которых работают работоголики. Такая организация представляет собой закрытую систему, ограничиваю­щую способность своих сотрудников к самостоятельному мышлению и восприятию многих явлений, выходящих за рамки концепции этой системы. В советские времена это выражалось в сверхценном отношении к количественным показателям работы, в беско­нечных «выполнениях и перевыполнениях плана, встречных планах», в фиксации внима­ния на формальной стороне работы — разного вида отчетах, рапортах, показателях. Иными словами — в стремлении произвести благоприятное внешнее впечатление. Ад-диктивной системе присущи признаки отдельного человека-аддикта (Короленко, Дмит­риева, 2000).

Развитию работоголизма способствует также система мелочного контроля, посто­янных проверок эффективности, качества и т. д. Такого рода подходы основаны на недо­верии к человеку, неуважении его личности и способствуют формированию работо-гольного мышления со сниженными возможностями истинной самореализации.

Работоголик оказывает влияние на других членов семьи, не получающих от него эмоциональной поддержки. Члены семьи либо видят в нем пример, либо не принимают и идут по пути более деструктивных аддикций. Дети работоголиков часто злоупотребля­ют ПАВ.

Вместе с тем следует учитывать, что работоголизм может стать «спасительной» аддикцией для бывших наркоманов и алкоголиков на этапе реабилитации (Егоров, 2004; Hatcher, 1989).

20.2. Спортивная аддикция ( аддикция упражнений )

В современной науке о спорте принято различать спорт для здоровья (то, что рань­ше называлось физической культурой) и спорт высших достижений (профессиональ­ный). Кроме того, выделяют и т. н. экстремальные виды спорта, в наши дни завоевываю­щие все большую популярность. Именно спорт высших достижений и экстремальный спорт несут в себе наибольший аддиктивный потенциал.

504

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

В последние десятилетия в западной литературе появляются публикации, посвящен­ные аддикции упражнений. Аддикция упражнений впервые была упомянута П. Бэке-ланд (Baekeland, 1970), когда он исследовал эффект депривации физической нагрузки на паттерны сна. В дальнейшем концепция аддикции упражнений была популяризирована и разрабатывалась М. Сакс и Д. Паргман (Sachs, Pargman, 1984), предложившими термин «аддикция бега» (running addiction). Авторы описали своеобразный синдром отмены, развивающийся при депривации бега: тревога, напряжение, раздражительность, мышеч­ные подергивания и т. д. В обзоре, посвященном аддикции упражнений, М. Мерфи (Murphy, 1994) указывает на три психофизиологических объяснения возникновения ад­дикции упражнений: термогеническая гипотеза, катехоламиновая гипотеза и эндорфи­новая гипотеза. Термогеническая гипотеза предполагает, что упражнения увеличивают температуру тела, что снижает тонус мышц и уменьшает соматическую тревогу. Кате­холаминовая и эндорфиновая гипотезы находятся в русле современных воззрений на нейрофизиологическую и нейрофармакологическую природу возникновения всех хи­мических зависимостей.

Помимо бега, в современной литературе приведены клинические случаи возникно­вения спортивной аддикции при занятиях разными видами спорта (Murphy, 1994; Griffiths, 1997), включая то, что мы называем спортом для здоровья (Kjelsas et al., 2003). В работе Е. Кьелсас с сотр. (Kjelsas et al., 2003) в результате использования специального опросни­ка на аддикцию упражнений было показано, что у женщин существует прямая зависи­мость между количеством часов в неделю, уделяемых спорту, и риском развития зависи­мости.

Что касается занятий экстремальными видами спорта, то следует признать, что это возможный путь создания социально приемлемой формы зависимости при проведении профилактической и реабилитационной работы у детей и подростков с аддиктивным поведением (Егоров и др., 2001). Вместе с тем важно помнить, что спортивная аддикция, как и любая другая зависимость, легко может менять форму и переходить в другую, в том числе и химическую. Именно с этим связан высокий процент алкоголизма и нарко­мании среди бывших спортсменов. Поэтому экстремальный спорт может быть признан альтернативой химической зависимости, но альтернативой, таящей в себе определен­ную опасность.

20.3. Аддикция отношений

Такая аддикция в чистом виде характеризуется привычкой человека к определенно­му типу отношений. Аддикты отношений создают «группу по интересам». Члены этой группы постоянно и с удовольствием встречаются, ходят друг к другу в гости, где прово­дят много времени. Жизнь между встречами сопровождается постоянными мыслями о предстоящем свидании с друзьями.

Следует отметить, что привязанность человека к определенной группе может перей­ти в аддикцию отношений. Реабилитационные терапевтические сообщества, работаю­щие по программе «12 шагов», такие как АА (анонимные алкоголики), АН (анонимные наркоманы), АК (анонимные кокаинисты) и др., при всей безусловной пользе в плане воздержания от приема ПАВ, делают своих членов аддиктами общения в данном сооб­ществе. Выход из сообщества, как правило, заканчивается рецидивом. Жизнь, в том чис­ле даже проведение досуга, отпуска, становится немыслимой без постоянного общения с себе подобными. Нечто похожее мы наблюдаем и в ряде реабилитационных центров, особенно религиозной направленности, вне которых бывшие химически зависимые прак-

Аддикция к трате дене(покупкам)

505

тически не могут существовать. В таких центрах можно констатировать возникновение аддикции отношений наряду с религиозной аддикцией.

Высказанные мысли ничуть не умаляют необходимости проведения реабилитаци­онных мероприятий с людьми, зависимыми от ПАВ. Это лишь еще одно напоминание, что «выздоровление» от химической зависимости очень часто сопровождается возник­новением замещающей нехимической зависимости, в лучшем случае максимально со­циально приемлемой (Егоров, 2004).

20.4. Аддикция к трате денег ( покупкам )

Хотя неконтролируемое влечение совершать покупки упоминалось еще в работах Э. Крепелина и Е. Блейера в конце XIX в., на современном этапе научный интерес к этой проблеме возник относительно недавно. Р. Фабер (Faber, 1992) предложил шкалу из семи пунктов для выявления данной аддикции. Аддикция к трате денег была описана и типизи­рована также в соответствии с диагностическими критериями DSM-III-R для обсессив-но-компульсивного и аддиктивного расстройств в 1990-х гг. (McElroyetal., 1994, 1995). Авторы предложили четыре ее критерия, причем для диагностики достаточно наличия одного из них:

1) часто возникает озабоченность покупками или внезапные порывы что-либо ку­пить, ощущаемые как непреодолимые, навязчивые и/или бессмысленные;

2) регулярно совершаются покупки не по средствам, часто покупаются ненужные вещи, или хождение по магазинам занимает значительно больше времени, чем изначаль­но планировалось;

3) озабоченность покупками, внезапные порывы купить или связанные с этим осо­бенности поведения сопровождаются ярко выраженным дистрессом, неадекватной тра­той времени, становятся серьезной помехой как в повседневной жизни, так и в профес­сиональной сфере, или влекут за собой финансовые проблемы (например, долги или банкротство);

4) чрезмерное увлечение покупками или хождением по магазинам необязательно проявляется в периоды гипомании или мании.

Аддикция к трате денег проявляется повторным, непреодолимым желанием совер­шать множество покупок. В промежутках между покупками нарастает напряжение, ко­торое может быть ослаблено очередной покупкой, после чего обычно возникает чув­ство вины. В целом для аддиктов характерен широкий спектр негативных эмоций, поло­жительные эмоции вплоть до эйфории возникают только в процессе совершения покупки. У этой категории аддиктов растут долги, возникают трудности во взаимоотношениях с семьей, могут быть проблемы с законом. Иногда аддикция реализуется через интернет-покупки, которые совершаются не в супермаркетах, а в виртуальных магазинах.

Р. Фабер (Faber, 1992; цит. по: Lejoyeux et al., 2002) сообщает, что этим видом аддик­ции страдают 1,1% населения, средний возраст людей с этой зависимостью составляет 39 лет. Аддикция к трате денег начинается обычно в возрасте 30 лет, ею страдают преиму­щественно женщины (92% из всех аддиктов). Считается, что аддикция к покупкам начи­нается в более молодые годы: средний возраст обследованных ими женщин составил 17,5 лет. Д. Блэк (Black, 1996) приводит данные, что эта аддикция встречается у 2-8% в общей популяции, из которых женщины составляют 80-95%.

Аддикция к трате денег часто сочетается с аффективными расстройствами (50%), химической зависимостью (45,8%), в том числе алкоголизмом (20%) и пищевыми аддик-циями (20,8%). Высказывается предположение, что аддикция к трате денег может быть

506

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

включена в семейный и, возможно, генетический «клинический спектр» расстройств, куда относятся аддиктивные и аффективные нарушения (Lejoyeux etal., 2002). Подтверж­дением сказанного могут служить данные о том, что, в свою очередь, 8% больных де­прессией сообщили об эпизодах неконтролируемой траты денег для совершения поку­пок, причем все эти больные оказались женщинами (Lejoyeux etal., 1995).

20.5. Религиозная аддикция

В последние годы проблема зависимости от религиозных организаций получила широкое распространение в связи с расширением деятельности самых разнообразных религиозных структур, в том числе и тоталитарных религиозных сект. Хотя религиозная аддикция может развиться в рамках любой конфессии, наибольшим аддиктивным потен-* циалом, безусловно, обладают секты, причем секты тоталитарные, применяющие раз­нообразные психотехники при вербовке неофитов и во время проведения религиозных ритуалов.

Большая часть людей попадает в секты в состоянии психологического кризиса, отча­янья. Секты используют именно это состояние, чтобы «помочь» человеку реализовать потребность заполнить душевный вакуум, снизить тревогу, обещая быстрое и оконча­тельное решение вопросов. Секты стремятся к контролю. Посредником между Богом и членами общины выступает некий учитель, гуру, нередко наделенный практически не­ограниченной властью. Религиозную зависимость как раз и отличает устойчивая по­требность переложить ответственность за свои взаимоотношения с Богом на сильного наставника, учителя или старца, который должен установить регламент взаимоотноше­ний с Богом: что читать, что есть, сколько спать. Иногда религиозная зависимость может скрываться за вполне притягательными для определенного типа людей формулировка­ми: «отсечь свою волю»; «принести свою свободу в жертву Богу в лице наставника». Вряд ли человек без воли и без уверенности в собственной ценности способен на какой-либо значимый поступок. Но, попав в кризисную ситуацию, бывает, что он непрестанно ищет, кто бы ему «дал совет», кто бы решил за него его проблемы. По мнению Ц. П. Ко­роленко и Т. В. Дмитриевой (2001), «сравнение изменений, происходящих в психике человека в результате его участия в секте, с изменениями, возникающими при аддикции, может проводиться и с количественной стороны, выражаясь в том и другом случае в стремлении человека получать все больше переживаний».

Таким образом, религиозная зависимость, как и любая другая, становится одним из способов бегства от тревоги, ответственности, необходимости решать свои личностные и духовные проблемы. По мнению Ц. П. Короленко и Т. В. Дмитриевой (2001), аддикция к секте представляет большую опасность, чем пищевая или даже гемблинг, поскольку чаще вызывает психические нарушения шизофреноформного характера у религиозных аддиктов.

Вместе с тем нельзя отрицать, что религиозные сообщества оказывают существен­ную помощь при проведении реабилитационных программ с наркозависимыми. Как показывают зарубежные исследования, введение в реабилитационные программы алко­голиков и наркоманов тренингов, связанных с развитием духовности и воспитания рели­гиозного чувства, положительно оценивается как самими пациентами, так и специалис­тами (Arnold et al., 2002; Cook, 2004). Опыт духовной реабилитации наркозависимых ус­пешно применяется и в нехристианских конфессиях. Так, в Таиланде в буддийском монастыре Ват Тхамкрабок с 1957 г. проводится успешная программа реабилитации наркозависимых, где, помимо общеукрепляющих процедур, используются медитатив-

Другие нехимические аддикции

507

ные техники, а по окончании пациенты дают святой обет никогда не принимать наркоти­ки в будущем. Эффективность реабилитации у прошедших программу составляет до 70% (Barrett, 1997).

Однако, на наш взгляд, следует различать реабилитационные программы, проводи­мые традиционными конфессиями и тоталитарными сектами. Нужно признать, что эф­фективность в плане отказа от употребления ПАВ в ряде сект выше, чем в традиционных христианских реабилитационных центрах. Скорее всего, это связано с тем, что, помимо аддикции общения и религиозной аддикции, формирующейся во всех религиозных реа­билитационных центрах, в сектах, использующих разные психотехники, во время прове­дения богослужений у последователей возникает измененное состояние сознания. Хи­мические аддикты, особенно наркоманы, в прошлом принимали ПАВ именно с целью изменения сознания, поэтому подобные «богослужения» вызывают у них мощное под­крепляющее действие, подобно наркотику. Все это повышает аддикцию к секте, проводя­щей подобное «лечение». Так, активно действующая в России тоталитарная секта «Сай­ентология», созданная Р. Хаббардом, имеет свою антинаркотическую программу «Нар-конон», которая способствует устойчивому вовлечению в активные члены наркоманов, разочаровавшихся в традиционных методах лечения и реабилитации.

20.6. Другие нехимические аддикции

Ургентная аддшцпя. Проявляется в привычке находиться в состоянии постоянной нехватки времени. Пребывание в каком-то ином состоянии способствует развитию у человека чувства дискомфорта и отчаяния (Короленко, Дмитриева, 2000).

Зависимость от веселого автовождения (joy riding dependence, или синдром Тоа­да) описана Э. Макбрайдом (McBride, 2000) как вариант зависимого поведения у британ­ских школьников, которые с середины 1990-х гг. в массовом порядке угоняли автомобили и мотоциклы с целью «веселого автовождения», получения удовольствия от риска и езды. Второе название — синдром Тоада—происходит от литературного персонажа м-ра Тоада из популярного среди молодежи романа К. Грэхэм «Ветер в ивовом лесу» (К. Grahame «The Wind in the Willows»). Тоад ведет асоциальный образ жизни, имеет особую привязанность к автомобилям и при этом личностно достаточно симпатичен. Э. Макбрайд провел анализ поведения Тоада с точки зрения аддиктологии и пришел к выводу, что подростки, повторяющие его поведение, — это аддикты, а синдром Тоада представляет собой разновидность технологических аддикции, поскольку автомобиль относится к достижениям высоких технологий XX в. По нашему мнению, синдром Тоада представляет собой реализацию подростковой поведенческой реакции имитации, а не собственно аддикцию. Аддиктивный компонент синдрома Тоада может быть рассмот­рен как вариант спортивной аддикции (увлечение экстремальным спортом).

Духовный поиск. Эта форма нехимической аддикции была описана В. В. Постновым и В. А. Деречей (2004) на основании наблюдений за 9 больными алкоголизмом, находив­шимися в ремиссии и в процессе психотерапевтических занятий пытавшимися освоить различные духовные практики. При этом никто из больных не связывал эти занятия с реабилитационной программой, считая свои проблемы с алкоголизмом «уже решен­ными». Все больные до алкогольного срыва успели по нескольку раз поменять направ­ление «духовных поисков». Еще одной особенностью этих больных был неизбежный срыв ремиссии после этапа выраженных расстройств адаптации в виде нарастания меж­личностных конфликтов, нервозности, раздражительности и вспышек немотивирован­ной агрессии.

508

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

Направления духовного поиска были самые различные: участие в группах личност­ного роста, голотропное дыхание, телесно ориентированная терапия, группы встреч, эзотерические и религиозные знания.

На наш взгляд, духовный поиск является вариантом, иногда сочетанием религиозной аддикции и аддикции отношений, и вряд ли должен выделяться как самостоятельная форма аддиктивного поведения. Альтернативным может быть предложение называть «духовным поиском» все варианты аддиктивного поведения, связанного с духовным ростом и самосовершенствованием. В этом плане он будет перекликаться с различными формами фанатизма.

Состояние перманентной войны. Эта форма аддиктивного поведения была описана теми же авторами (Постнов и др., 2004) у больных алкоголизмом ветеранов боевых дей­ствий, находившихся в состоянии ремиссии. Будучи в ремиссии, эти лица стремились к созданию опасных ситуаций, неоправданному риску: «Хотелось встряхнуться, давно не воевал». В этих ситуациях больные нередко совершали асоциальные и криминальные действия. Состояние перманентной войны, на наш взгляд, по своему генезу близко к аддиктивному занятию экстремальными видами спорта и, безусловно, является вариан­том саморазрушающего поведения (см.: Личко, Попов, 1990).

20.7. Технологические аддикции

Для обозначения новых форм нехимических (поведенческих) аддикции, связанных с высокими технологиями, М. Гриффите (Griffiths, 1995) предложил термин «технологи­ческие зависимости», которые разделил на пассивные (например, зависимость от теле­визора) и активные (интернет-игры). В последующем сюда добавились зависимости от различных электронных приборов (электронных ежедневников, игрушек типа тамагочи, и особенно мобильных телефонов), обозначаемые в западной литературе как гаджет-аддикции (от англ. gadjet — безделушка, техническая новинка).

Мы полагаем, что выделение в отдельную группу технологических аддикции оправ­дано по той причине, что, несмотря на широкое распространение, все они с точки зре­ния аддиктологии спорны в плане феноменологической самостоятельности. Особен­ность технологических аддикции, на наш взгляд, заключается в том, что объект зависимо­сти (компьютер, мобильный телефон) на самом деле является предметом зависимости, средством реализации других поведенческих форм зависимого поведения. Ниже мы постараемся обосновать эту точку зрения.

20.7.1. Интернет - зависимости

Последние два десятилетия ознаменовались повсеместным распространением Ин­тернета как в профессиональной, так и обыденной жизни десятков миллионов людей. Через Интернет делаются покупки, происходит общение, берется информация обо всех аспектах жизни, реализуются сексуальные и игровые пристрастия и многое другое. Как справедливо замечают израильские психологи Y. Amichai-Hamburger и Е. Ben-Artzi (2003), «кажется, нет такого аспекта в жизни, который не затронул бы Интернет».

В связи с возрастающей компьютеризацией и «интернетизацией» российского об­щества стала актуальной проблема патологического использования Интернета, за рубе­жом возникшая еще в конце 1980-х гг. Речь идет о т. н. интернет-зависимости (синонимы: интернет-аддикция, нетаголизм, виртуальная аддикция, интернет-поведенческая зависи­мость, избыточное/патологическое применение Интернета).

Технологические аддикции

509

Первыми с интернет-зависимостью столкнулись врачи-психотерапевты, а также ком­пании, использующие в своей деятельности Интернет и несущие убытки в случае, если у сотрудников появляется патологическое влечение к пребыванию в сети он-лайн. Родона­чальниками психологического изучения феноменов зависимости от Интернета могут считаться два американца: клинический психолог К. Янг и психиатр И. Гольдберг. В 1994 г. К. Янг (Young, 2000) разработала и поместила на веб-сайте специальный опрос­ник. В результате были получены почти 500 заполненных анкет, около 400 из которых были отправлены, согласно выбранному ею критерию, аддиктами. В середине 1990-х гг. для обозначения этого явления I. Goldberg (1996) предложил термин «интернет-аддик-ция», а также набор диагностических критериев для определения зависимости от Интер­нета, построенный на основе признаков патологического пристрастия к азартным играм (гемблинга).

М. Орзак (Orzack, 1998) выделила следующие психологические и физические симп­томы, характерные для интернет-зависимости:

Психологические симптомы:

• хорошее самочувствие или эйфория за компьютером;

• невозможность остановиться;

• увеличение количества времени, проводимого за компьютером;

• пренебрежение семьей и друзьями;

• ощущения пустоты, депрессии, раздражения не за компьютером;

• ложь работодателям или членам семьи о своей деятельности;

• проблемы с работой или учебой. Физические симптомы:

• синдром карпального канала (туннельное поражение нервных стволов руки, свя­занное с длительным перенапряжением мышц);

• сухость в глазах;

• головные боли по типу мигрени;

• боли в спине;

• нерегулярное питание, пропуск приемов пищи;

• пренебрежение личной гигиеной;

• расстройства сна, изменение режима сна.

Согласно исследованиям К. Янг (Young, 1998), опасными сигналами (предвестника­ми интернет-зависимости) являются:

• навязчивое стремление постоянно проверять электронную почту;

• предвкушение следующего сеанса он-лайн;

• увеличение времени, проводимого он-лайн;

• увеличение количества денег, расходуемых на интернет.

Признаками наступившей интернет-аддикции, по мнению К. Янг (2000), служат сле­дующие критерии:

• всепоглощенность Интернетом;

• потребность проводить в сети все больше и больше времени;

• повторные попытки уменьшить использование Интернета;

• при прекращении пользования Интернетом возникают симптомы отмены, при­чиняющие беспокойство;

• проблемы контроля времени;

• проблемы с окружением (семья, школа, работа, друзья);

• ложь по поводу времени, проведенного в сети;

• изменение настроения посредством использования Интернета.

510

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

Распространенность этого расстройства составляет от 1 до 5% населения (Griffits, 2000; Young, 1998), причем более подвержены ему гуманитарии и люди, не имеющие высшего образования, нежели специалисты по компьютерным сетям. По данным корей­ских исследователей, среди старших школьников возможная интернет-аддикция регист­рируется у 38% (Kim et al., 2005). Как показывают данные мониторинга аудитории пользо­вателей Интернета (www.monitoring.ru), в России с 1992 по 2004 г. удельный вес подрост­ков увеличился с 2 до 25%, т. е. подростки становятся все более активными пользователями сети, в связи с чем и увеличиваются случаи интернет-аддикции среди молодежи.

В пилотажном исследовании, проведенном К. Янг и Р. Роджерс (Young, Rodgers. 1998), 259 человек, из них 130 мужчин (средний возраст—31 год)и 129 женщин (средний возраст— 33 года), заполнили в он-лайновом режиме 16-факторный личностный опрос­ник (16PF) Р. Кеттела и составленный Янг опросник интернет-зависимости. В соответ­ствии с полученными данными аддикты характеризовались как обладающие высоким уровнем абстрактного мышления и уверенные в себе индивидуалисты, чувствительные и эмоционально реагирующие на других людей, настороженные и не проявляющие кон­формного поведения. Как утверждают исследователи, будучи индивидуалистами, аддик­ты легко адаптируются к длительным периодам относительной изоляции и способны довольствоваться лишь опосредованными контактами с другими людьми; некоторые из них склонны гипертрофированно (резко негативно или, наоборот, с пылким одобрени­ем) реагировать на слова удаленных собеседников — с таким накалом эмоций, который не поощряется или табуируется в более традиционных формах общения («лицом к лицу»),

М. Шоттон (Shotton, 1989) разработала типологию зависимости от компьютера, вклю­чив туда три разновидности такой зависимости. Во-первых, это «сетевики» (networkers): они оптимистичны, в наибольшей степени — сравнительно с другими типами зависи­мости — социально активны и позитивно настроены к другим людям, имеют друзей, в том числе противоположного пола, поддерживают нормальные отношения с родителя­ми. Компьютер для них — нечто вроде хобби: они могут интересоваться поиском в удаленных базах данных или, к примеру, играть в ролевые групповые игры типа MUD, однако при этом они меньше, чем другие выделенные типы зависимых от компьютеров людей, самостоятельно программируют, в меньшей степени интересуются приложени­ями, в частности компьютерной графикой или аппаратным обеспечением.

Во-вторых, это «рабочие» (workers) — самая малочисленная группа. Они владеют наиболее современными и дорогими компьютерами. Процесс программирования у них четко спланирован, программы пишутся ими для достижения нужного результата. Как правило, представители этой группы прекрасно учились или учатся, причем их не удовлетворяет стандартная программа обучения, и они посещают дополнительные учеб­ные курсы. Для них характерна весьма строгая «рабочая этика»: например, неприемлем всякий род «компьютерного пиратства».

В-третьих, это «исследователи» (explorers) — самая многочисленная группа. Для них программирование сродни интеллектуальному вызову и одновременно развлече­нию. Они пишут сверхсложные программы, зачастую даже не доводя их до конца и принимаясь за новые, еще более сложные. Представители этой группы с удовольствием занимаются отладкой программ; компьютерное пиратство и хакерство они приемлют, полагая их «честной игрой» против других программистов (разработчиков программ) и/или администраторов вычислительных систем. С формальной стороны уровень обра­зования у них ниже, чем, скажем, у «рабочих», при этом они не только не отстают от имеющих более весомые дипломы коллег, но и зачастую превосходят их объемом зна­ний. Амбиций также немного: ни высокие должности, ни большие оклады не играют для

Технологические аддикции

511

них главенствующей роли. Таким образом, к социальным критериям жизненного преус­певания они довольно равнодушны. Для «исследователей» компьютер — своего рода партнер и друг, он одушевлен, с ним проще взаимодействовать, нежели с людьми.

Среди интернет-зависимых отмечается более высокий уровень аффективных нару­шений с преобладанием депрессии и обсессивно-компульсивных расстройств (Kraut et al., 1998; Shapira et al., 2000), а также маскированной депрессии в рамках малопрогреди-ентной шизофрении (Джолдыгулов и др., 2005). Корейские исследователи обнаружили у старших школьников с интернет-аддикцией более частую депрессию с повышенным риском суицида (Kim et al., 2005). Изучая личностные особенности с помощью опросни­ка Айзенка у интернет-зависимых, Y. Hamburger и Е. Ben-Artzi (2000) обнаружили, что интроверты и эктраверты используют разные ресурсы Интернета. При этом у мужчин экстраверсия положительно коррелирует с использованием Интернета «для развлече­ния», а нейротизм отрицательно связан с использованием информационных сайтов. У женщин экстраверсия негативно, а нейротизм — положительно коррелировали с ис­пользованием информационных ресурсов Интернета. Позже те же авторы установили, что для интернет-аддиктов преимущественно женского пола характерно ощущение оди­ночества, которое они стараются снизить, проводя время за общением в чатах (Amichai-Hamburger, Ben-Artzi, 2003). Американский исследователь S. Caplan (2002) выделяет сле­дующие особенности личности интернет-зависимых лиц: депрессия, одиночество, скром­ность и самолюбие.

Обобщив результаты разных исследований, Н. В. Чудова (2002) приводит следующий список черт интернет-аддикта: сложности в принятии своего физического «Я» (своего тела); трудности в непосредственном общении (замкнутость); склонность к интеллекту­ализации; чувство одиночества и недостатка взаимопонимания (возможно, связанное со сложностями в общении с противоположным полом); низкая агрессивность; эмоцио­нальная напряженность и некоторая склонность к негативизму; наличие хотя бы одной фрустрированной потребности; независимость выступает как особая ценность; пред­ставления об идеальном «Я» недифференцированы, завышены или даже нереалистич­ны; самооценка занижена; склонность к избеганию проблем и ответственности.

Исследование личностных особенностей 75 молодых лиц мужского пола с признака­ми интернет-зависимости, проведенное А. Ю. Егоровым с коллегами (Егоров и др., 2005), показало, что по тесту личностных акцентуаций В. Дворщенко среди интернет-зависи­мых преобладают подростки с шизоидным (29,8%), истероидным (19,3%), лабильным и эпилептоидным (по 12,3%) типами акцентуации. Реже встречались неустойчивые и пси­хастенические акцентуанты (по 7%) и в единичных случаях — астено-невротические (5,3%) и гипертимные (3,5%). В контрольной группе (здоровые испытуемые) преоблада­ли гипертимные (22,2%), циклоидные (19,4%), психастенические (16,7%) и сензитивные (13,8%) типы акцентуации личности. В отличие от группы аддиктов, истероидные (11,1 %), эпилептоидные (8,3%) и шизоидные (5,6%) типы акцентуаций встречались достоверно реже. Среди интернет-аддиктов достоверно чаще присутствовал риск возможных лич­ностных расстройств (психопатии) и социальной дезадаптации. У обследованных интер­нет-аддиктов риск алкоголизации оказался в 7 раз выше, чем в контроле, а выраженный и умеренный риск наркотизации — выше в 6,8 раза.

Относительное преобладание шизоидных акцентуантов среди интернет-аддиктов, по всей видимости, связано с особенностями деятельности в сети: это определенный уход от реальности, что свойственно шизоидам. Неожиданным может показаться достаточно большое число лиц с истероидной акцентуацией, которые, по идее, должны стремиться к постоянному нахождению «на виду», где они могли бы проявлять свои демонстратив-

512

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

ные черты. Мы полагаем, что это та часть истероидных подростков, чьи потребности фрустрированы в реальном мире, и они стремятся к реализации свих истероидных черт в виртуальном мире (например, это может быть знакомство и общение в чатах, имею­щее относительно истероидов элементы псевдологии). С фрустрацией потребностей в реальном мире связана и описанная корейскими исследователями т. н. аддикция к пере­воплощению в киберпространстве, в последние годы отмечающаяся среди подростков (Lee, Shin, 2004).

В плане особенностей характера интернет-аддикты отличаются и от подростков с химической зависимостью. У последних преобладают гипертимные, неустойчивые, эпи-лептоидые и истероидные типы акцентуаций и крайне редки шизоиды (Личко, Битен-ский, 1991; Егоров, 2003). Вместе с тем повышенная склонность к алкоголизации и нарко­тизации, обнаруженная у интернет-аддиктов, свидетельствует о наличии общих психоло­гических черту лиц, склонных к разным формам аддиктивного поведения.

Исследование сферы потребностей с помощью 16-факторного личностного опрос­ника Р. Кеттелла показало, что в контрольной и экспериментальной группах четко про­слеживается качественное различие потребностей молодых людей в общении. В конт­рольной группе выявилось преобладание «компанейского» вида общения. Среди интер­нет-аддиктов оказалось, что подростки, имея высокую, доминирующую потребность в общении близком, «по душам» (высокие показатели по фактору А и Q2), при этом не имеют достаточной социальной смелости (фактор Н) для установления отношений с окружающими людьми в реальном мире. Интернет-аддикты низко адаптивны и застен­чивы, что мешает им искать близких себе людей и налаживать тесные доверительные взаимоотношения как со сверстниками, так и с взрослыми. Возможно, удовлетворение их потребностей в поддержке, одобрении, общении смещается из рамок повседневной жизни в жизнь виртуальную. В целом подростки с аддикцией имеют фрустрированную потребность в общении, что им заменяет Интернет.

Самооценка интернет-аддиктов оказалась существенно ниже, чем в контрольной группе (40,1 против адекватной 62,6, по методике Дембо—Рубинштейн). Известно, что за такой низкой самооценкой могут скрываться два психологических аспекта: подлинная неуверенность в себе (являющаяся зачастую чувством неполноценности) и «защитная», когда декларирование самому себе собственного неумения, отсутствия способностей и т. п. позволяет не прилагать никаких усилий, в данном случае, к адаптации «себя-взросле-ющего» к новым социальным условиям.

Самоотношение исследовалось с помощью теста «Самоотношение» В. Столина и С. Патилеева (1993), позволяющего выявить три уровня самоотношений, различающих­ся по степени обобщенности: 1) глобальное самоотношение как интегральное чувство «за» или «против» своего «Я»; 2) самоотношение, дифференцированное по самоува­жению, аутосимпатии, самоинтересу и ожиданиям отношения к себе; 3) уровень конк­ретных действий (готовности к ним) в отношении к своему «Я» (саморуководство, само­последовательность, самопринятие). Обнаружено, что: 1) существуют значимые разли­чия в выраженности интегрального чувства «за»/«против» своего «Я» между интернет-зависимыми и интернет-независимыми подростками. Показатели интернет-зависимых подростков более низкие, чем у интернет-независимых; 2) обнаружены зна­чимые различия по самоинтересу как модальности самоотношения между интернет-зависимыми и интернет-независимыми подростками. Самоинтерес у интернет-зависи­мых подростков менее выражен, чем у интернет-независимых; 3) между интернет-зависимыми и интернет-независимыми подростками выявлены статистически значи­мые различия в выраженности самообвинения как уровня конкретных действий по от-

Технологические аддикции

513

ношению к себе. У интернет-зависимых более высокие показатели по шкале самообви­нения, в отличие от интернет-независимых подростков; 4) отмечены значимые различия между группами по выраженности самоинтереса как уровня конкретных действий по отношению к себе. У интернет-независимых подростков этот уровень значительно выра-женнее, чем у интернет-зависимых.

Корреляционный анализ данных выявил следующие особенности самоотношения у интернет-зависимых подростков:

• отсутствие корреляционных связей интегрального чувства по отношению к сво­ему «Я» с остальными факторами самоотношения;

• отсутствие значимых связей с факторами самопонимания и самоинтереса;

• факторы самопринятия, ожидания положительного отношения других, само­уверенности, аутосимпатии и обращенности на внимание окружающих имеют большое функциональное значение в системе самоотношения у интернет-зави­симых подростков, однако единым системообразующим фактором самоотно­шение данной группы не обладает;

• ведущий уровень в оценке себя — эмоциональный;

• ведущий уровень конкретных действий — самопринятие.

Можно предположить, что для интернет-зависимого такое измененное самовоспри­ятие желаемо и одобряется им и виртуальным сообществом, с которым он активно взаимодействует. Соответственно, с помощью Интернета реализуется уход от себя на­стоящего (Егоров и др., 2005).

У интернет-зависимых людей проявляются скрытые формы и других аддикции: сек­суальная аддикция переходит в «киберсекс»; коммуникативные зависимости, такие как псевдология, крусодерство (Менделевич, 2003) проявляются в «кибернет-отношениях»; пристрастия к азартным играм находят выход в своеобразном интернет-гемблинге. Д. Гринфилд (Greenfield, 1999) подчеркивает, что зависимости от Интернета очень часто (в 20% случаев, по его данным) сопутствует сексуальная аддикция. Экран монитора, пишет он, действует гипнотически и вводит пользователей в трансоподобные состояния, отчего, скажем, любовные послания приобретают особую эффективность: побочным эффектом является фиксация зависимости от Интернета.

К. Янг (Young, 1998) охарактеризовала пять основных типов интернет-зависимости:

1) обсессивное пристрастие к работе с компьютером (играм, программированию или другим видам деятельности);

2) компульсивная навигация по WWW, поиск в удаленных базах данных;

3) патологическая привязанность к опосредованным Интернетом азартным играм, он-лайновым аукционам или электронным покупкам;

4) зависимость от социальных применений Интернета, т. е. от общения в чатах, груп­повых играх и телеконференциях, что может в итоге привести к замене имеющихся в реальной жизни семьи и друзей виртуальными;

5) зависимость от «киберсекса», т. е. от порнографических сайтов в Интернете, об­суждения сексуальной тематики в чатах или закрытых группах «для взрослых».

М. Griffiths (1998) выдвинул гипотезу, что интернет-аддикция может формироваться на базе различных форм использования Интернета: возможного средства коммуника­ции при отсутствии контакта лицом к лицу, интереса к непосредственному содержанию сайта (например, порносайты), он-лайновой социальной активности (например, обще­ние в чатах или игры с участием нескольких человек). Полемизируя с К. Янг, М. Griffiths (1999) утверждает, что многие интенсивные пользователи Интернета не являются соб­ственно интернет-аддиктами, а используют сеть для реализации других аддикции. В отли-

17 Зак. 3806

514

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

чие от М. Гриффитса, J. Kandell (1998) определил интернет-аддикцию как патологиче­скую зависимость от Интернета вне связи с формой активности в сети.

Расширяя дефиниции интернет-аддикции, предложенные К. Яш; R. Davis (2001) пред­ложил когнитивно-поведенческую модель патологического использования Интернета. Он выделил две формы интернет-аддикции, которые обозначил как специфическое пато­логическое использование Интернета (Specific Pathological Internet Use) и генерализо­ванное патологическое использование Интернета (Generalized Pathological Internet Use). Первая форма представляет собой зависимость от какой-либо специфической функции Интернета (он-лайновые сексуальные службы, он-лайновые аукционы, он-лайновая про­дажа акций, он-лайновый гемблинг). Тематика аддикции сохраняется, она также может быть реализована и вне Интернета. Вторая форма представляет собой неспециализиро­ванное, многоцелевое избыточное пользование Интернетом и включает проведение большого количества времени в сети без ясной цели (общение в чатах, зависимость от электронной почты), т. е. в значительной степени связана с социальными аспектами Интернета.

Соглашаясь с К. Янг о неоднозначности феномена интернет-аддикции и поддержи­вая точку зрения М. Гриффитса, мы считаем, что зависимость от Интернета представля­ет собой сборную группу разных поведенческих зависимостей, где компьютер — лишь средство их реализации, а не объект. Таким образом, мы считаем возможным выделить следующие типы интернет-зависимых людей:

интернет-гемблеры пользуются разнообразными интернет-играми, тотализатора­ми, аукционами, лотереями и т. д.;

интернет-трудоголики реализуют свой работоголизм посредством сети (поиск баз данных, составление программ и т. д.);

интернет-сексоголики посещают разнообразные порносайты, занимаются вирту­альным сексом;

интернет-эротоголики — любовные аддикты, которые знакомятся, заводят рома­ны посредством сети;

интернет-покупатели, реализующие аддикцию к трате денег посредством беско­нечных покупок он-лайн;

интернет-аддикты отношений часами общаются в чатах, бесконечно проверяют элек­тронную почту и т. д., т. е. заменяют реальную аддикцию отношений на виртуальную.

Как и другие химические и нехимические аддикции, разные формы интернет-зави­симости могут переходить одна в другую и сосуществовать в различных комбинациях.

Следует выделить еще один важный аспект, связанный с интернет-аддикцией и влия­ющий на становление иных форм девиантного поведения. Это серьезные опасности, с которыми дети и подростки могут встретиться, непосредственно находясь в режиме он-лайн:

• эксплуатация доверия к детям: их могут соблазнить на совершение непристой­ных действий;

• доступ к порнографии: дети могут наткнуться на порнографию ввиду ее широ­кого распространения в сети. Программное обеспечение, ограничивающее до­ступ детей в такие сайты, не всегда срабатывает, а часто вообще отсутствует, его может не быть в школе, в библиотеке;

• неподходящие контент-сайты с деструктивным содержанием, например с инст­рукциями по изготовлению бомбы или наркотических веществ. Родителям сле­дует интересоваться сайтами, которые посещают дети, и быть внимательными к любым изменениям поведения ребенка;

Технологические аддикции

515

• увлечение играми типа DOOM, QUAKE, сетевыми играми с насилием повыша­ет агрессивность детей. Родителям надо знать, в какие игры играет ребенок, быть готовыми предложить конструктивную альтернативу. Совершенно очевидно, что с ростом компьютеризации в странах СНГ будет не­уклонно увеличиваться число и интернет-аддиктов, особенно среди молодежи.

20.7.2. Зависимость от мобильных телефонов ( SMS - аддикция )

Мобильные телефоны в последнее десятилетие стали повседневным атрибутом на­шей жизни. В крупнейших городах России (Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Самара, Казань и др.) число зарегистрированных номеров мобильных телефонов уже превысило или приближается к числу абонентов городской телефонной сети. Наряду с новыми моделями пользователям предлагаются и новые функции мобильных телефо­нов, помимо непосредственного разговора — почта, фото- и видеосъемка, игры и т. д.

Наибольшую популярность, особенно среди молодежи, завоевала возможность SMS-сообщений, когда абоненты могут обмениваться между собой недорогими, сравнитель­но короткими сообщениями. Так, согласно последним японским исследованиям, токий­ские школьники используют мобильные телефоны чаще для отправки сообщений, неже­ли для разговора. Эти же школьники утверждали, что мобильный телефон необходим им «для дружеских контактов» и они «не мыслят своей жизни без собственного мобильного телефона» (Kamibeppu, Sugiura, 2005).

SMS-зависимость характеризуется потребностью в общении посредством мобиль­ных сообщений, число которых в течение суток может составлять несколько десятков. Общение с помощью SMS предпочитается и заменяет реальное общение, в том числе и в рамках любовных отношений. Для скорости написания сообщения нередко использу­ется понятный пользователям жаргон, в основном состоящий из аббревиатур и сокра­щений слов и выражений. В отсутствии сообщений аддикт испытывает тревогу, раздра­жительность, у него снижается настроение. Имеются описания симптома т. н. «SMS-пальца», когда у аддикта в результате длительного использования клавиатуры мобильного телефона отмечаются боли в суставе, воспаление и гипертрофия мышц пальца, нажима­ющего на кнопки.

Исследовав патологических пользователей мобильных телефонов, австралийские исследователи А. Бьянчи и Дж. Филипс (Bianchi, Phillips, 2005) обнаружили, что это пре­имущественно молодые люди, экстраверты с пониженной самооценкой.

В последние несколько лет в России аддикция к мобильным телефонам или SMS-зависимость стала предметом широкого обсуждения в СМИ, включая Интернет. К сожа­лению, профессиональных исследований этого феномена пока не проводилось. В попу­лярных статьях в лучшем случае содержатся упоминания западных публикаций (хотя в зарубежной научной печати их единицы), а в худшем — полупрофессиональные рас­суждения о «мобильной наркомании» и ее последствиях. Очевидно, серьезные клинико-психологические исследования данного феномена еще впереди.

Создается впечатление, что, как и в случае с интернет-аддикциями, при SMS-зависи-мости мы сталкиваемся с характерным для всех технологических аддикции феноменом: мобильный телефон является не объектом, а средством реализации других форм аддик-тивного поведения. Посредством передачи сообщений могут реализовываться любов­ная аддикция и аддикция отношений.

516 «Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

20.8. Любовная аддикция

По мнению Ц. П. Короленко и Н. В. Дмитриевой (2000), существуют три вида аддикций отношений —любовные, сексуальные и избегания, соприкасающиеся друг с другом. У них общие предпосылки возникновения: проблемы с самооценкой, неспособность любить себя, трудности в установлении функциональных границ между собой и другими. Поскольку такие лица не могут установить границы своего «Я», у них отсутствует способность к реальной оценке окружающих. Для этих людей существуют проблемы контроля: они позво­ляют контролировать себя или пытаются контролировать других. Характерны навязчивость в поведении, в эмоциях, тревожность, неуверенность в себе, импульсивность действий и поступков, проблемы с духовностью, трудность в выражении интимных чувств.

Любовная аддикция — это аддикция отношений с фиксацией на другом человеке. Такие отношения, как правило, возникают между двумя аддиктами; они получили назва­ние соаддиктивных или созависимых. Наиболее характерные соаддиктивные отноше­ния развиваются у любовного аддикта с аддиктом избегания. При таких отношениях на первый план выступает интенсивность эмоций и их экстремальность как в положитель­ном, так и в отрицательном смысле. В принципе, созависимые отношения могут возник­нуть между родителем и ребенком, мужем и женой, друзьями, профессионалом и кли­ентом и т. д. (Короленко, Дмитриева, 2000).

Идея о том, что любовные отношения также могут носить аддиктивный характер, была высказана четверть века назад (Simon, 1982). Как отмечает Т. Тиммрек (Timmreck, 1990), термин «любовная аддикция» применим к лицам, навязчиво добивающимся вос­становления прежнего, доставляющего удовольствие уровня отношений с бывшим объек­том любви. Дисфункциональные эмоциональные состояния, такие как недоверие, чув­ство отклонения, потеря себя, укоренившийся гнев, ощущение неудачи, потери и масса других отрицательных эмоций и вслед за этим множество саморазрушающих моделей поведения возникают в эмоционально раненом любовном адцикте. На отсутствие насто­ящей интимности в отношениях при любовной аддикций указывает Е. Нельсон с коллега­ми (Nelson et a!., 1994). Вместе с тем среди психотерапевтов преимущественно аналити­ческого направления высказываются сомнения в существовании любовной (и даже сек­суальной) аддикций как собственно аддиктивного феномена (Усков, 2000).

По данным зарубежных исследователей, переживания «страстной», «роковой» и «неразделенной» любви в той или иной мере знакомы 62-75% взрослых людей (цит. по: Хмарук, 2005). Несмотря на такую высокую распространенность любовных аддикций, они пока не стали объектом широких научных исследований.

По мнению И. Н. Хмарука (2005), значимость проблематики любовных (эротиче­ских) аддикций заключается в том, что они:

• поражают преимущественно лиц молодого возраста;

• приводят к быстрой десоциализации этих людей, что заканчивается значитель­ным прямым и косвенным экономическим ущербом для каждого из них, их семей и общества в целом;

• повышают уровень аутодеструктивного и аутоагрессивного поведения у аддиктов;

• повышают уровень суицидального риска;

• повышают криминализацию и виктимизацию пациентов;

• способствуют большому количеству коморбидных расстройств;

Кроме того, на настоящий момент отсутствует единое понимание природы, психо­патологии, клинической динамики, подходов к терапии и профилактике данного рас­стройства.

Любовная аддикция

517

В последнее десятилетие в зарубежной литературе описывается новый вариант лю­бовной аддикции — сталкерство (stalking). Оно объединяет элементы поведения, вклю­чающие повторные и продолжающиеся попытки навязать другому человеку нежелае­мое знакомство и/или контакт. Знакомство и общение может осуществляться по телефо­ну, в письмах, с помощью электронной почты, граффити; контакт происходит при приближении к жертве, во время ее сопровождения и постоянной слежки (Mullen et al„ 1999). Сталкерство — в значительной степени культуральный феномен, распространен­ный преимущественно в западной цивилизации, оно несет реальную угрозу жертвам этого явления (Mullen et al., 2005). М. Зона и его коллеги (Zona et a!., 1993) выделили три группы сталкеров: эротоманы (сексуальные аддикты), невротики-ананкасты и сталкеры с навязчивой любовью (любовные аддикты). В свою очередь, П. Мюллен с сотрудника­ми (Mullen et al., 1999) выделил пять групп сталкеров, различающихся по мотивам стал-керства: отвергнутые, ищущие интимность, социально отвергнутые, обиженные и хищ­ники. Угрожают своим жертвам и портят их имущество чаще обиженные сталкеры, а на прямое нападение чаще идут отвергнутые и хищники. Сталкерство распространено и среди женщин, причем их мотивация при этом отличается от мотивации сталкеров-мужчин. Наиболее типично для женщин-сталкеров стремление добиться максимальной интимности от жертвы, которую они ранее знали. При этом такая женщина играет роль профессионального «спасителя» (Purcell et al., 2001). На данный момент феномен стал-керства в России научно не исследовался.

Нередко объектом сталкеров становятся врачи, в,первую очередь психиатры и пси­хотерапевты. По мнению австралийских исследователей, они интересуют две группы сталкеров: I) пациенты, культивирующие в себе романтические или инфантилные ожи­дания, приводящие их к надеждам на установление отношений. Эти надежды могут уси­литься на основе бредовых убеждений (эротоманический бред), а также необоснован­ных предположений, что доктор «одинок и доведен до отчаянья», либо нереалистичес­ких ожиданий возможности быть просто поклонником; 2) пациенты, культивирующие в себе возмущение против профессионалов-врачей, обычно основанное на предполагае­мом ятрогенном нанесении вреда или преступной халатности (Pathe et al., 2002).

Любовные (эротические) аддикции рассматриваются как форма болезни нехими­чески зависимого поведения и соответствуют таксону F63.8 МКБ-10. Другие расстрой­ства привычек и влечений (Хмарук, Степанова, 2005). Для любовных аддикции, как и для других форм зависимого поведения, характерны следующие клинические проявления:

• трудноконтролируемая тяга к повторному совершению поведенческих актов;

• сниженная способность контролировать эти действия по ходу эпизода;

• отсутствие ясной рационализации мотивов этих действий, причиняющих психо­логический, социальный и правовой ущерб как самому пациенту, так и его окружению;

• поглощенность реализацией аномального влечения.

Признаки любовных аддикции, приведенные Ц. П. Короленко и Н. В. Дмитриевой (2000), заключаются в следующем:

1. Непропорционально много времени и внимания уделяется человеку, на которого направлена аддикция. Мысли о «любимом» доминируют в сознании, становясь сверх­ценной идеей. Процесс носит в себе черты навязчивости, сочетаясь с насильственнос-тью, от чего чрезвычайно трудно освободиться.

2. Аддикт находится во власти переживания нереальных ожиданий в отношении дру­гого человека, находящегося в системе этих отношений, без критики к своему состоя­нию.

518

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

3. Любовный аддикт забывает себя, перестает заботиться о себе и думать о своих потребностях вне аддиктивных отношений. Это распространяется и на отношение к род­ным и близким. У аддикта имеются серьезные эмоциональные проблемы, в их центре страх, который он старается подавить. Страх часто находится на уровне подсознания. Страх, присутствующий на уровне сознания, — это страх быть покинутым. Своим пове­дением аддикт стремится избежать покинутости. Но на подсознательном уровне пред­ставлен страх интимности. Из-за этого аддикт не в состоянии перенести «здоровую» близость. Он боится оказаться в ситуации, где придется быть самим собой. Это приводит к тому, что подсознание ведет аддикта в ловушку, и он подсознательно выбирает себе партнера, который не может быть интимным. По-видимому, это связано с тем, что в детстве аддикт потерпел неудачу, пережил психическую травму при проявлении интим­ности к родителям.

Признаки аддикции избегания:

1. Уход от интенсивности в отношениях со значимым для себя человеком (любов­ным аддиктом). Аддикт избегания проводит время в другой компании, на работе, в об­щении с другими людьми. Он стремится придать отношениям с любовным аддиктом «тлеющий» характер. Налицо амбивалентность отношений с любовным аддиктом: они важны, но он их избегает, не раскрывает себя в этих отношениях.

2. Стремление к избеганию интимного контакта с использованием техник психоло­гического дистанцирования. На уровне сознания у аддикта избегания находится страх интимности. Аддикт избегания боится, что при вступлении в интимные отношения он потеряет свободу, окажется под контролем. На подсознательном уровне это страх поки­нутости. Он приводит к желанию восстановить отношения, но держать их на дистантном уровне.

Процесс аддикции позволяет выделить в нем несколько этапов:

1. Период, когда интенсивные эмоциональные переживания будут иметь положи­тельный знак. Этап знакомства аддиктов: аддикт избегания производит впечатление на любовного аддикта.

2. Развитие фантазирования. Происходит связь ранее имевшихся фантазий с реаль­ным объектом, что несет радость и чувство освобождения от неприятных ощущений жизни как неинтересной и серой. Любовный аддикт на пике фантазирования проявляет все большую требовательность к партнеру, что способствует уходу аддикта избегания от этих отношений.

3. Развитие осознания того, что в отношениях не все в порядке. На каком-то этапе любовному аддикту приходится признать, что его покидают. Возникают явления отнятия с характерными для них депрессией, дистимией и безразличием. Начинается анализ про­изошедшего с целью вернуть все назад. Отношения разрушаются, но в будущем могут быть восстановлены либо с прежним, либо с другим партнером.

В отношениях аддиктов отсутствуют здоровые разграничения, без чего невозможна ни интимность между партнерами, ни признание права на собственную жизнь. Это приводит к тому, что они обвиняют друг друга в нечестности, используют сарказм, пре­увеличения и оскорбления.

Вместе с тем любовный аддикт и аддикт избегания тянутся друг к другу вследствие «знакомых» психологических черт. Несмотря на то что привлекающие черты другого могут быть неприятными, вызывать эмоциональную боль, они привычны с детства и напоминают ситуацию переживаний в нежном возрасте. Возникает влечение к знакомо­му. Оба вида аддиктов обычно не увлекаются неаддиктами. Последние кажутся им скуч­ными, непривлекательными; они не знают, как себя с ними вести.

Любовная аддикция

519

Существуют факторы, способствующие влечению любовных аддиктов к аддиктам избегания:

• привлекательность того, что знакомо;

• привлекательность ситуации, содержащей в себе надежду на то, что «раны дет­ства» могут быть излечены на новом уровне;

• привлекательность возможности реализации фантазий, созданных в детстве.
По мнению И. Н. Хмарука(2005), факторами, способствующими провоцированию

любовных (эротических) аддикций, являются: утрата объекта эротической привязаннос­ти (реальная или мнимая), потеря уверенности в позитивном отношении с его стороны, угроза расставания на фоне нарастающего конфликтного взаимодействия либо ситуа­ция «любовного треугольника».

Мотивы обращения за психологической и психотерапевтической помощью лиц с признаками любовной аддикций в ситуации кризиса эмоционально-значимых отноше­ний, по наблюдению И. Н. Хмарука и Ю. С. Степановой (2005), таковы:

1) потребность в эмпатической поддержке, принятии («желание поговорить, вы­плакаться, выговориться» как результат острой реакции на стресс);

2) желание найти одобрение (либо оправдание) своего поведения у врача-психоте­рапевта или консультанта-психолога;

3) желание найти поддержку в осуждении «недостойного (плохого)» поведения парт­нера;

4) желание получить «психологический анализ» причин поведения партнера с це­лью «повлиять на него» («сделать так, чтобы он (она) понял»);

5) потребность разобраться в истинных причинах происшедшего с целью найти способы конструктивного разрешения сложившейся ситуации.

Рассмотрение любовных аддикций («патологической любви») как одной из нехими­ческих форм аддиктивного поведения открывает новые перспективы изучения этого сложного феномена и терапевтических возможностей с позиций аддиктологии.