Вы чрезмерно любите своих родителей
Может быть, чтение этой книги вызовет у вас неприятные ощущения: гнев, беспокойство, желание защитить ваших родителей. Может быть, вам хочется их оправдывать, покрывать, защищать, объяснять и прощать, потому что вы их любите, а то, что сейчас читаете, попахивает хулой на них.
Посмотрим поближе на это стремление защитить родителей. Мы склонны видеть их слабыми, хрупкими, подавленными, ничего не понимающими или несчастными. Зачем нам нужно видеть их именно такими? Да, иногда они несчастны. Конечно, они не всегда совершенны в своих делах. Но они вряд ли так слабы или настолько нуждаются, как мы это себе представляем. Это люди, которые двадцать лет содержали дом, работали, воспитывали детей, общались с друзьями, путешествовали, каждое утро поднимались с постели и пережили много такого, что нам и не снилось. По нормальным, общепринятым стандартам их надо признать уверенными в себе, сильными, жизнеспособными людьми. А мы видим их беззащитными и мчимся им на выручку.
Если анализ отношений с родителями вас расстраивает или заставляет чувствовать себя виноватым, вот вам совет: есть способы пересмотреть эти взаимоотношения без того, чтобы их разрывать. Вы можете задаться вопросом: почему, когда вы не оправдываете родительских ожиданий, вы злитесь или становитесь несчастны, но по-прежнему глубоко их любите? Вы можете обдумать и понять, почему вам так тошно, когда вы идете против семейных устоев, и сохранить при этом тесные узы с отцом и матерью. Вы можете "договориться" со своим чувством вины и потребностью одобрения со стороны родителей без того, чтобы их предавать. Вы можете научиться отвечать на их любовь без того, чтобы любить их чрезмерно, забывая себя. Вы можете предоставить им свободу поступить точно так же.
Для начала попробуйте рассмотреть ваших родителей объективнее. Они сильнее, чем вы думаете. Вы сами были в немалой степени участниками вашего переродительствования, и ваша ответственность за это не меньше. Зависимость тут взаимная. Чрезмерная любовь к вам родителей причинила им столько же неприятностей, сколько и вам – чрезмерная любовь к ним.
Во взаимоотношениях всегда две стороны, но чтобы они начали изменяться, достаточно действий одной из них. Наши родители достаточно крепки, чтобы пережить наш анализ взаимоотношений с ними и увидеть, что эта переоценка значит для нас и для них.
Может быть, вы узнаёте себя не во всех этих характеристиках. Но если вы можете приложить к себе многие из них, будьте уверены – вы не одиноки. Большинство из тех, кого непомерно любили в детстве, в той или иной мере обладают этими чертами характера.
Выйти из детства "живым и невредимым", даже в самых лучших семьях, – трудная задача, требующая усилий. Иногда благие намерения родителей косвенно мешают развиваться в столь любимых ими детях тем самым достоинствам и чувству надёжности существования, которые они надеялись в них воспитать. Иногда это не они, а наша собственная потребность привязывает нас к родителям ещё долго после того, как нам надо уже рассчитывать только на себя. Вот когда нам нужны изменения, и для этого необходима поддержка. Только до конца поняв, как и почему нас чрезмерно любили, мы можем начать изменяться к лучшему.
Эта книга – не приглашение быть неблагодарными или возлагать вину на родителей, давших нам так много. Она и не о том, как обвинить самих себя. Она о принятии себя такими, какие мы есть, о способности к самоанализу и изменению – для всех нас.
Изнеженно – обездоленный ребенок
"Мы дали тебе всё"
"Каждый месяц мне приходят по почте, чеки от отца. Я отсылаю их обратно, но они всё равно приходят. Друзья говорят:
ты что, чокнутая, не брать деньги у родителей? Это трудно объяснить – очень уж много всякого привязано ко всему, что он мне даёт. Он даст мне всё на свете – кроме свободы и права быть собой". Карен, 21 год, секретарь
Нет в нашем языке слова, которое было бы так двусмысленно, так источало бы чувство неисполненного долга, было бы так окрашено в тона обиды, как слово "спасибо", когда мы говорим его нашим родителям. Бормоча "Мама, папа, спасибо", неловко суча ногами и отводя глаза в сторону, мы чувствуем себя беззащитными, как дошкольники.
Почему происходит так? Мы отлично понимаем, чем обязаны им. Кажется, никто на свете настолько не заслуживает нашей благодарности, как родители, так нас любившие. Для них слово ' любить" было синонимом слова "давать". Они не могли дать нам того, чего не имели сами, но ничто на свете не помешало бы им сделать так, чтобы у нас было всё, в чём мы, по их понятиям, нуждались.
Можно обойти весь мир и не найти никого другого, кто бы с таким желанием всё для нас делал и всем нас обеспечивал. И всё же нам трудно сказать "спасибо". Что ж, мы испорченные и неблагодарные? Или нам давали слишком много?
Большинство родителей дарят детям своё время, внимание и материальные блага, но чрезмерно любящие родители дарят чрезмерно много. Что это значит – давать слишком много? Трейси, тридцатичетырёхлетняя школьная учительница, рассказывает историю, на примере которой видно, каково живётся ребёнку, окружённому альтруистами-дарителями, которые чрезмерно любят и дарят.
"У матери никогда ничего особенного в жизни не было, – начинает свою повесть Трейси. – Он была не из тех, кто целыми днями занимается благотворительностью или бегает по подругам. Её "коньком" были мы.
Если мне становилось скучно, она бросала все дела и отправлялась со мной в зоопарк, или по магазинам, или в кино. Она ни разу не сказала "Почему бы тебе не позвонить друзьям?" или "Трейси, я занята. Неужели ты не можешь найти себе дело?"
Ей несносна была даже мысль о том, чтобы оставить нас с няней, так что мы с братом Марком везде ходили с ней и с отцом. Они никогда ничего не планировали на субботний вечер, не спросив сначала, что собираемся делать мы, и потом включали нас в свои планы. Они ни разу не ездили без нас в отпуск.
Наш дом сделался местом сборищ наших друзей. Мы переворачивали всё вверх дном, а мама за нами убирала. И не то чтобы она не ругалась. Ругалась. Но это ничего не меняло. Моя мать не может сердиться на кого-либо дольше двух минут. Она, бывало, покричит на нас и тут же извиняется.
Похоже на идеальное детство? – Трейси смеётся, потом призадумывается. – Снаружи, да. Знаете, можно быть вполне избалованным ребёнком и без кучи денег. Мы никогда не были богаты, но нам на всё хватало, и у меня никогда не было ни в чём нужды.
Забавно, что сама я никогда ни о чём не просила. Это всегда была мамина инициатива: "Вот, на будущий год у тебя начинаются старшие классы, тебе нужно приодеться" или "Тебе нужны джинсы, такие, как все носят". На самом деле приодеться надо было бы ей, но она говаривала: "Я никуда не хожу. Зачем мне обновки?"
Трейси приучилась полностью полагаться на мать, и та её никогда не подводила. Мать заботилась о ней, ей всегда было до всего дело. "Я была тихоня, и её это тревожило. Когда мы обедали вчетвером, Марк вытворял всякие штуки, а я сидела и тихонько ковыряла вилкой в тарелке. Вдруг я чувствовала на себе мамин взгляд:
– Что с тобой, Трейси? Почему ты не ешь? Я отвечала "Ничего", она спрашивала снова и снова, и я наконец срывалась, кричала:
– СО МНОЙ ВСЁ В ПОРЯДКЕ! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! – и убегала к себе.
Очень скоро она появлялась у моей двери. Я знала, что она обязательно придёт. В нашем доме детям не позволялось чувствовать себя несчастными. Она садилась на мою кровать и не отпускала меня, пока не выпытает, что меня так расстроило. И тогда она принималась объяснять, как не правы мои учителя, как не правы мои друзья, как не прав мой парень. Все, на кого я сердилась, были не правы. И она вовсе не притворялась. Я никогда не считалась ни в чём виноватой. Должна сказать, что мне от этого становилось легче.
Много лет спустя, в курсе психотерапии, я, бывало, замолчу, уставлюсь в пол и жду, когда аналитик вытянет из меня, что со мной. И потом жду, чтобы он сказал, насколько я права, а все остальные не правы. И когда он такого не говорил, я приходила в бешенство.