Глава 1. Социальная ответственность бизнеса как социальный феномен современного общества

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 4

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Представление корпорации лишь в качестве экономического инструмента означает полное непонимание значения социальных перемен за последние полвека.

Д. Белл

1.1. Понятие социальной ответственности бизнеса как социального феномена

Проблематика социальной ответственности бизнеса, которая в последние несколько десятилетий актуализировалась в современном мировом сообществе, затрагивает все типы организаций, имеющие разные формы собственности (государственную или частную), организационно-правовые формы (товарищества, кооперативы и др.) и размер (крупный, средний и малый бизнес). Однако наибольшую актуальность дискуссия о социальной ответственности приобрела по отношению к компаниям, имеющим акционерную форму собственности, т. е. корпорациям. Это связано с тем, что корпорации являются типичной и наиболее распространенной организационно-правовой формой современного предприятия. В корпорациях работает значительная часть мирового населения, создающая большую часть общественного продукта.

Актуализация феномена социальной ответственности бизнеса была вызвана рядом причин. Одной из них стало влияние процессов глобализации и связанное с ними обострение конкуренции. Конкуренция среди корпораций существовала всегда, но ее обострение в условиях глобализации повлекло за собой нарушения в сфере трудовых отношений, охраны окружающей среды, этики и т.п. Поскольку современные крупные корпорации обладают значительными экономическими ресурсами, а объемы продаж многих ТНК сопоставимы с ВВП отдельных стран, желание мирового сообщества использовать ресурсы ТНК для более эффективного решения проблем общественного развития стало другой причиной актуализации феномена социальной ответственности бизнеса. В данном случае речь идет об ответственном решении проблем развития не только на глобальном, но и региональном уровне, так как процветание бизнеса напрямую зависит от благополучия местного сообщества. Стандарты КСО не только позволяют улучшить экономические показатели компаний, но и способствуют решению острых социальных проблем в регионах их присутствия.

Внедрение стандартов корпоративной социальной ответственности предполагает деятельность компаний в плане охраны окружающей среды. Загрязнение окружающей среды (ухудшение качества почвы, воды и воздуха как результат деятельности компаний), поставившее под угрозу жизнь людей сегодня и существование бизнеса завтра, потребовало от бизнеса определиться с приоритетными направлениями своей социальной и экологической деятельности, поскольку эффективность компании напрямую зависит от здоровья ее сотрудников, ее репутация и успешность в долгосрочной перспективе – от здоровья местного населения и состояния окружающей среды, а выживание человечества – от здоровья планеты в целом. Сегодня многие государства имеют законы, регулирующие использование ресурсов и производство вредных выбросов, а ряд транснациональных корпораций (таких как General Motors, Shell и др.) добровольно внедряют в свою деятельность социальную и экологическую отчетность.

В качестве еще одной причины можно назвать внимание к институциональным аспектам упорядочения хозяйственной деятельности, значимость которых в современной науке управления в социально-экономических системах сегодня возрастает. К ним относятся, в том числе, этические нормы и кодексы поведения предпринимательского сообщества. Повышенное внимание к данным аспектам вызвано многочисленными случаями нарушения этических норм в хозяйственной деятельности, как в частном, так и государственном секторе. Деловые организации часто оправдывают нарушение этики экстремальностью ситуации, форс-мажорными обстоятельствами, невозможностью для частного бизнеса совместить добропорядочное поведение и коммерческий успех и т.п.

Кроме того, этический фактор гармонизации отношений между бизнесом и обществом признавался стратегически важным для перевода современной экономики в русло устойчивого развития. Концепция устойчивого развития отразилась как в экономических исследованиях, так и в практике международных отношений, о чем свидетельствует стратегия мирового сообщества, зафиксированная в «Повестке дня XXI века», принятой на Конференции ООН в 1992 г. руководителями всех стран мира.

Не менее важной причиной актуализации феномена КСО стала глобализация информации. Благодаря новейшим информационным технологиям человечество узнает о происходящих событиях уже через несколько минут. Благодаря СМИ сегодня все чаще и чаще информация о неблаговидной деятельности корпораций становится достоянием общественности. Например, более десяти лет назад фирма Nike, желая повысить эффективность своей деятельности, перенесла часть бизнеса в развивающиеся страны с более дешевой рабочей силой. Предпринятые меры улучшили финансовые показатели корпорации, однако американская общественность негативно отреагировала на сокращение рабочих мест на ее предприятиях в США и отсутствие сведений об условиях работы в странах Африке и Азии. Позже в СМИ появилась информация о том, что в этих странах Nike использует детский труд. В результате пострадала репутация корпорации, и руководству пришлось приложить немало усилий, чтобы исправить ситуацию и обелить репутацию. Сегодня имеется множество примеров того, как недальновидность компаний в социальной или экологической политике наносит урон их финансовой стабильности и рыночной стоимости.

Глобализация рынков капитала стала еще одной причиной внимания к вопросам корпоративной ответственности. Практика КСО показала, что инвесторы и финансовые институты отдают предпочтение бизнесу, устойчивому с точки зрения финансовых, социальных и экологических показателей. Поскольку предприятию с хорошей репутацией легче привлечь финансирование, оно меньше платит процентов по кредитам, хорошая репутация увеличивает капитализацию компании и обеспечивает доступ к более дешевому капиталу. Например, в США многие инвестиционные фонды активно ищут так называемые «зеленые предприятия», имеющие хорошую репутацию с точки зрения заботы об экологии и социальной сфере. Так, в фонде Calvert Social Investment признают, что «сегодняшние экологические и социальные вопросы могут стать проблемами завтра. Поэтому инвестиции в компании, которые готовы сегодня заняться проблемами завтрашнего дня, – это не просто «хорошее дело», это обосновано с точки зрения бизнеса» [http://www.calvert.com/sri.html].

Тем не менее, любопытным представляется мнение эксперта Р.Н. Абрамова по поводу популярности концепции социальной ответственности, который рассматривает КСО в качестве удобного идеологического инструмента манипулирования сознанием работника, используемого работодателями для сохранения лояльной подчиненной рабочей силы. Более того, эксперт считает продвижение идей социальной ответственности результатом подражания, когда «два-три неофита из числа корпоративных менеджеров открывают моду на новый концепт, заражая им большинство крупных и средних бизнес-единиц. Глобализация только усиливает эпидемию, так как заражение новыми идеями происходит через международную сеть профессиональных контактов, встреч и презентаций на конференциях, семинарах и тренингах, обмен сообщениями по электронной почте и раздувание информационного пузыря в Интернет» [Абрамов, с. 328]. И хотя это реалистичное объяснение имеет право на существование, оно слишком прямолинейно, чтобы его разделяли сторонники КСО.

Таким образом, актуализация феномена корпоративной социальной ответственности обусловлена, с одной стороны, общей высокой степенью хозяйственного развития ведущих государств мира, создающих материальные возможности для поддержания современных стандартов качества жизни населения, а с другой, – повышением значимости нематериальных факторов экономического роста, связанных с необходимостью инвестиций в человеческий капитал – ключевого условия устойчивого экономического роста, основанного на совокупном потенциале интеллекта, образованности и креативности работников.

Существует множество определений КСО. Термин «корпоративная социальная ответственность» (corporate social responsibility) стал настолько популярным, что поиск его только англоязычной версии в Интернете дает более миллиона веб-страниц с упоминанием термина в различных контекстах.

В самом широком контексте корпоративная социальная ответственность трактуется как влияние бизнеса на общество. Данную трактовку разделяет большинство представителей бизнеса и общественных организаций, исходя из собственных экспектаций и мотивов.

Тем не менее, термином «корпоративная социальная ответственность» обозначается конвенционально сложившаяся область деятельности компаний, которая охватывает большой круг проблем в деле развития конструктивных отношений бизнеса и общества. Данный круг проблем и возможностей применения усилий бизнес-организации для их решения определяет трактовка КСО, сформулированная известной некоммерческой организацией США Business for Social Responsibility: КСО – это достижение коммерческого успеха с учетом этических ценностей и уважительного отношения к людям, сообществам и окружающей среде [UN Global Compact, 2004].

Белорусский Центр системных бизнес-технологий «САТИО» трактует корпоративную социальную ответственность как «добровольный вклад бизнеса в развитие общества в социальной, экономической и экологической сферах, связанный напрямую с основной деятельностью компании и выходящий за рамки определенного законом минимума» [SATIO, 2004].

Российские эксперты определяют КСО как философию поведения и концепцию выстраивания компаниями и предприятиями своей деятельности по сле­дую­щим направлениям: производство качественной продукции и услуг для потребителей; создание привлекательных рабочих мест, выплата легальных зарплат, инвестиции в развитие человеческого потенциала; соблюдение требований законодательства: налогового, экологического, трудового и др.; эффективное ведение бизнеса, ориентированного на создание добавленной экономической стоимости и рост благосостояния своих акционеров; учет общественных ожиданий и общепринятых этических норм в практике ведения дел; вклад в формирование гражданского общества через партнерские программы и проекты развития местного сообщества [См.: Доклад о социальных инвестициях в России, 2004, c. 9.]

Хотя определение российских экспертов трудно назвать лаконичным, оно оптимально, так как охватывает все сферы деятельности компании: содержит экономические принципы предпринимательской деятельности, этические и юридические нормы ведения бизнеса и социальную составляющую, представленную через инвестиции в развитие человеческого потенциала и вклад в формирование гражданского общества. Таким образом, в самом широком контексте корпоративная социальная ответственность тесно связана с деловой этикой, защитой прав человека, социальной политикой и охраной труда, защитой окружающей среды и инвестированием в развитие местных сообществ.

Определение содержания корпоративной социальной ответственности предполагает наличие субъектов КСО. В этом плане сформировались три подхода. Первый подход – морализаторский, представители которого апеллируют к крупному бизнесу, располагающему ресурсами и возможностями для ведения широкой филантропической или благотворительной деятельности. Второй – формально-юридический подход предполагает равную социальную ответственность всех субъектов хозяйствования. Третий подход исходит исключительно из духовно-нравственного понимания КСО, так как каждый человек несет ответственность за свои поступки перед своей совестью, людьми и Богом.

Здесь имеет место как недопонимание атрибутивного характера КСО для любой компании, так и неоднозначность трактовки ответственности, значение которой как социально-философской категории определилось сравнительно поздно. X. Йонас объясняет это тем, что мера ответственности соотносится с мерой власти и знания, которые в доиндустриальную эпоху были ограничены [Йонас, 2004]. В результате вопрос о последствиях поступков разрешался по мере наступления этих последствий.

С позиций классической философии ответственность исследовалась в основном опосредованно – через этические категории морали (нравственности), долга, добра и зла, свободы и необходимости. Согласно Аристотелевской аретологической концепции ответственности, должное воздается как доброжелательному, так и недоброжелательному [Аристотель, 1984, с. 96, 105]. В XIIIV в. категории «ответственный», «ответственность» использовал И. Кант, который определял их значение как следование категорическому императиву и абсолютному нравственному закону. Представители утилитаризма И. Бентам и Дж.С. Милль считали, что критерием рациональности служит «польза» для объекта ответственности.

В XIX-XX вв. ответственность стали рассматривать непосредственно – как проблему вменения. Особую роль в вопросе концептуализации ответственности сыграли М. Вебер и Ф. Ницше, которые сформулировали важнейшие идеи относительно происхождения ответственности и принципа ответственности. Их подходы к пониманию ответственности различаются по степени субъектности. В отличие от Ницше, М. Вебер не считал ответственность субъективным конструктом. Он подчеркивал историческую трансформацию ответственности человека перед Богом в светскую форму ответственности человека за свои собственные решения, оправданные лишь индивидуальной совестью [Вебер, 2002].

Постепенно для многих социальных мыслителей ответственность становится единственной духовной надеждой в разрешении противоречий общего кризиса культуры. Так, Ж.-П. Сартр утверждал, что «наша ответственность гораздо больше, чем мы могли бы предполагать, так как распространяется на все человечество...» [Сартр, 1989]. По мнению Х. Йонаса, в связи с возможностью грядущих техногенных катастроф традиционная этика исчерпала себя; необходима новая этика, в основании которой будет принцип ответственности [Йонас, 2004].

Особое звучание ответственность приобретает в середине XX в., когда приходит осознание, что результатом хозяйственной деятельности становятся не только материальные блага, потребляемые индивидами, но и сущностные черты социально-экономического устройства общества, «потребляемые» обществом в целом. На осознание приоритетности интересов общества как целого большое влияние оказали работы Т. Парсонса по проблеме устойчивости социальных систем, их интегрированности и стабильности [Парсонс, 2002].

Не ставя своей задачей анализ содержания ответственности как категории социальной философии, отметим, что данный термин по отношению к субъекту допускает, по меньшей мере, три различных толкования. Ответственность может быть использована для описания личности, обладающего такой чертой характера как надежность и честность (ответственность-добродетель), т.е. ответственность является характеристикой личности. Но ответственность может иметь и казуальное значение, когда используется для обозначения того, кто виновен или что виновно в чем-то произошедшем. Третья трактовка предполагает деонтологическое значение, когда ответственность используется для обозначения обязанности или долга, а также готовности субъекта отвечать за совершенные действия, поступки и их последствия [3]. В этом случае ответственность субъекта определяется его моралью.

Об ответственности социального целого заговорили позже, в XX в., когда осмысление ответственности как основополагающего принципа деятельности человека привело к пониманию того, что «быть ответственным» может не только индивид, но социальная группа, общность, класс, организация. Возникла новая категория – категория социальной ответственности, реализуемой как через формы социального контроля, так и через понимание субъектами ответственности своей общественной роли. Социальная ответственность приписывается не отдельно взятому индивиду, а индивиду как представителю социальной общности, в том числе и корпорации.

В 1970-е гг. ученые, специализирующиеся на проблематике этики бизнеса, инициировали дискуссию о моральном статусе корпорации как социальной общности индивидов. Они пытались ответить вопрос о том, является ли корпорация как таковая, равно как и любой индивид, морально ответственной за свои действия? Иными словами, является ли корпорация совокупностью индивидов – субъектов КСО, морально ответственных за результаты деятельности корпорации, или же корпорация в целом несет некую ответственность, отличающуюся от ответственности своих членов? Дискуссия привела к формированию концепции корпорации как морального агента, в рамках которой корпорация рассматривается как искусственно созданный феномен, относящийся к правовому полю и несущий моральную ответственность, отличающуюся от моральной ответственности индивидов, управляющих данной корпорацией, т.е. менеджеров.

Именно с этих позиций известный исследователь в области социальной ответственности М. Веласкес рассматривает ответственность корпорации, а именно в ее деонтологическом значении как «моральную обязанность» служить обществу, отвечая его ожиданиям [Velasquez, 2003, c. 532]. Эксперты отмечают, что в настоящее время появляется корпорация нового типа. Она считает себя морально ответственной как перед людьми, которые в ней работают, так и перед всеми, кто оказывается под воздействием ее деятельности.

Социальная ответственность также может трактоваться по-разному. Из советского прошлого тянется понимание «социального» как «социалки», когда предприятия должны были содержать социальную инфраструктуру – детские сады, поликлиники, общежития и т.п. В контексте КСО понятие «социальный» рассматривается в самом широком смысле этого слова и подразумевает направленность на решение социально значимых проблем, в том числе экологических, юридических (например, связанных с упорядочиванием трудового законодательства) и т.д. Иными словами, «социальный» значит «общественный».

Существуют разные виды социальной ответственности бизнеса:

· юридическая ответственность (любые действия в рамках юридической законности считаются социально ответственными);

· профессиональная ответственность (в рамках норм любые действия профессионала и нанимателя считаются социально ответственными);

· экономическая ответственность (социальная ответственность инструмент или условие достижения экономических целей);

· морально-этическая ответственность (достижение и совмещение интересов всех участников «жизнедеятельности» организации).

И хотя практика КСО начиналась с корпораций, сегодня признается, что любая коммерческая организация [4] должна проявлять свою «моральную ответственность» перед обществом. Соответственно, корпорация используется как некий упрощенный случай, а не потому, что корпоративную социальную ответственность нельзя отнести к среднему или малому бизнесу. В этой связи некоторые эксперты используют термин «социальная ответственность бизнеса» (СОБ), справедливо полагая, что не только крупный, но и средний и малый бизнес способны внести вклад в общественное развитие. Их мнение поддерживают многие практики, трактуя термины «корпоративная социальная ответственность» и «социальная ответственность бизнеса» как синонимы.

В то же время озвучивается позиция о введении в практику КСО термина «социальная ответственность субъекта хозяйствования». Основанием для этого служит мнение о необходимости избегать возможного несоответствия при использовании синонимов КСО и СОБ. Мы полагаем, что введение нового термина требует детального анализа понятий, его составляющих, в частности субъекта хозяйствования. Термин КСО достаточно устоявшийся, и внедрение в него новой составляющей внесет путаницу во множество его определений.

1.2. Корпоративная социальная ответственность: идея служения обществу

В настоящее время в мировой научной и деловой литературе, посвященной проблемам отношений бизнеса и общества, используется множество концепций, ассоциируемых с корпоративной социальной ответственностью. Среди них можно отметить такие как собственно «корпоративная социальная ответственность», «корпоративная социальная восприимчивость» и «корпоративная социальная добросовестность», «этика бизнеса» и «корпоративная филантропия», «социальные проблемы», «корпоративная социальная деятельность», «менеджмент заинтересованных сторон», «корпоративное гражданство», «устойчивое развитие», «социально ответственное инвестирование», «корпоративная социальная отчетность» и др. По мнению А.К. де Беттиньеза, хотя значение этих динамичных концепций изменяется во времени и пространстве, они не столько сменяют, сколько дополняют и развивают друг друга [De Bettinges, 2002].

Многие ученые отмечают, что за короткий срок – приблизительно за несколько десятилетий – корпоративная социальная ответственность превратилась из незначительной идеи в глобальную концепцию, которую сегодня разделяет практически все мировое бизнес-сообщество, хотя еще в конце 1970-х гг. термин КСО считался шуткой или разночтением определений. Однако к концу 1990-х гг. идея КСО стала активно продвигаться разными социальными структурами общества, начиная от правительств, корпораций и заканчивая неправительственными организациями и отдельными потребителями. Международные организации ООН, Мировой Банк, ОЭСР и другие не только поддержали идею КСО, но и разработали основные направления социальной ответственности, создали постоянно действующие подразделения для ее изучения и продвижения. По данным журнала Fortune, в 1977 г. менее половины компаний из 500 представленных в журнале упоминали КСО в своих ежегодных отчетах. К концу 1990-х гг. 90% корпораций включили КСО в содержание своих организационных целей в качестве важнейшего приоритета, а в ежегодных отчетах делали акцент на результатах своей социально ориентированной деятельности. Изменение отношения к идее КСО было настолько значительным, что сами бизнесмены стали отмечать возникшую новую реальность бизнеса [Fiorina, 2001].

Хотя систематический научный анализ вопросов корпоративной социальной ответственности начался в 1950-х гг., первые попытки осмысления данных вопросов имели место еще в начале XX в. В 1917 г. в Мичигане состоялось судебное заседание, на котором известный американский предприниматель Г. Форд защищал свое решение инвестировать аккумулированные прибыли компании в ее развитие, снизив при этом цену на модель Т. Уже тогда Форд обозначил цель компании Ford Motor, которая заключалась не только в том, чтобы быть доходным предприятием, но и в том, чтобы служить обществу [Lewis, 1976, c. 101]. Утверждение Форда о необходимости служения бизнеса обществу было раскритиковано акционерами, а тот же суд в 1919 г. удовлетворил иск братьев Додж о получении максимальных дивидендов. В 1999 г. правнук основателя У.К. Форд-младший попытался снова убедить акционеров в важности служения корпорации Ford Motor обществу и добился успеха, получив значительную поддержку от разных заинтересованных лиц, включая акционеров.

Изменение отношения акционеров компании Ford Motor к вопросам служения бизнеса обществу можно объяснить изменением содержания идей социального служения. Однако основная причина такого изменения состоит в том, что в 1999 г. содержание и смысл современной социальной ответственности бизнеса были более понятны акционерам, чем смысл идеи социального служения, которую Г. Форд защищал в 1919 г. Дело в том, что в 1919 г. понятие КСО не увязывалось с финансовой деятельностью корпорации. Поэтому, подобно А. Смиту, братья Додж не видели возможности получения прибыли от компании, нацеленной на удовлетворение потребностей общества. Поскольку большинство акционеров инвестируют в компанию не для того, чтобы внести изменения в общественное развитие, а получить возврат своих денег с хорошими дивидендами, нельзя не признать, что решение братьев Додж учинить иск Г. Форду носило исключительно рациональный характер.

В западном и восточном сообществах социально ответственные инициативы бизнеса существуют не один год. История имеет немало свидетельств, что впервые социальная ответственность была реализована в виде благотворительности. Благодаря своему характеру – добровольности – данная форма получила наибольшее распространение, и сегодня КСО чаще всего воспринимается общественностью через призму именно благотворительности.

В своей известной статье «Благотворительные учреждения в европейских странах: исторический контекст» Дж.А. Смит и К. Боргман раскрывают историю благотворительной деятельности от античности до начала ХХ века. Исследователи показывают, что обычай пожертвований на благотворительные цели возник еще в античные времена и приводят наиболее известные примеры филантропии. Так, Платон завещал часть своих денег Академии, носившей его имя; Теофраст, возглавивший аристотелевский Лицей, распорядился, чтобы после его смерти содержание лицея оплачивалось из оставленных им средств. Египетские фараоны Птолемеи основали знаменитую Александрийскую библиотеку и оказывали ей постоянную материальную поддержку. Хотя эти и другие образовательные и просветительные учреждения во многом предопределили развитие мировой культуры, большинство населения не знало об их существовании, так как в повседневной жизни им гораздо чаще приходилось иметь дело с приютами и больницами. Действительно, многие жертвователи оставляли свое имущество или деньги храмам для содержания существовавших при них приютов и больниц. Пожертвования привлекались также для реализации таких проектов на благо общества, как сооружение памятников и общественных зданий, выкуп военнопленных, выплата денежных пособий беднякам и др.

Следует отметить, что в античном социуме частная филантропия и государственные мероприятия не очень различались, так как личное богатство предполагало высокую гражданскую ответственность и влекло за собой множество обязательств по отношению к обществу. Поскольку институциональных механизмов, обеспечивающих обычный сбор налогов, не существовало, налогообложение часто осуществлялось в форме открытой подписки, имевшей целью поддержание того или иного гражданского проекта. И в греческом полисе, и, позже, в республиканском Риме щедрость считалась общественной (иными словами, политической) добродетелью и ценилась выше, чем любые другие нравственные качества [см. более подробно: Смит и Боргман, 2006].

Не менее известна благотворительная деятельность российских меценатов XVIII-XIX вв.: Демидовых, Голициных, Шереметевых, Морозовых и др. Одной из характерных особенностей российского частного бизнеса тех времен стал союз предпринимательства и благотворительности. Для его возникновения имелись разные причины. С одной стороны, предприниматели были заинтересованы в квалифицированных работниках, способных овладеть новым оборудованием и технологиями в условиях растущей конкуренции, поэтому они отчисляли огромные средства на образование, прежде всего, профессиональное.

С другой стороны, благотворительность была продиктована причинами религиозного характера, а также давними традициями милосердия на Руси, осознанием потребности помогать другим.

Яркими образцами благотворительных учреждений являются Голицинская, Мариинская и Первая градская больницы, Шереметевский дом и др. По инициативе просвещенных дарителей развивались отрасли отечественной науки, открывались уникальные театры и музеи. Такими стали Третьяковская галерея, Бахрушинский театральный музей, Частная опера С.И. Мамонтова, Московский Художественный театр, Музей изящных искусств, Философский и Археологический институты, Морозовские клиники, Торговые школы Алексеевых и т. д.

Благотворительная деятельность была распространенной практикой и в Беларуси в XIX – начале XX вв. Представители финансовых кругов, крупные фабриканты и купцы наравне с просвещенными дворянами внесли свою лепту в дело призрения малоимущих, сирот и убогих. Владея значительными капиталами, они считали своим долгом жертвовать его часть на благое дело. В Национальном историческом архиве Беларуси имеются документы об участии предпринимателей в строительстве и поддержке деятельности детских приютов, больниц, аптек, библиотек, Минского городского театра (ныне Национальный академический театр имени Янки Купалы). Частный бизнес внес вклад в открытие учебных заведений (реальных училищ, гимназий и учительских институтов) в разных городах страны. Благотворительным деяниям в Беларуси посвящен ряд работ, в том числе и монография белорусского исследователя С.Ф. Шимуковича «Благотворительность в Беларуси в конце XIX – начале ХХ века».

В современном социуме благотворительность не исчезла. Традиции меценатства и спонсорства возрождаются и постепенно становятся частью общественной жизни. Интернет-журнал «Меценат» дает обстоятельный анализ благотворительной деятельности разных времен [см. более подробно: Меценат, 2003, 2004].

Однако корпоративная социальная ответственность – это не только и не столько благотворительность и филантропия. В разные времена частный бизнес реализовывал на практике различные элементы стратегии корпоративной ответственности. В частности, японские предприниматели озвучили миссию и кредо компании еще в 1930-х гг., тогда как на европейском и американском континентах стратегия КСО актуализировалась только в последней трети XX столетия. Тем не менее, нельзя не признать, что научное обоснование феномен КСО получил благодаря исследованиям европейских и американских ученых и в конце 1990-х гг. концепция социальной ответственности приобрела характер рыночной. Все больше и больше акционеров стали разделять мнение, что в стратегическом плане КСО может приносить прибыль. Результаты опросов показали, что 75% респондентов предпочитают покупать товар тех компаний, которые с уважением относятся к решению социальных проблем. Хотя выбор покупателя по-прежнему определяют цена, качество, удобство в употреблении, при равной цене и качестве товара потребители выбирают ту компанию, которая, на их взгляд, является социально ответственной [Истомина, 2004, c. 33]. Намерения общественности воплощаются в действия – покупку акций, приобретение продукции, что приводит к росту объемов продаж, капитализации компании и прямой выгоде акционеров – получению более высоких дивидендов.

Изменение в концептуализации социальной ответственности не было мгновенным, напротив, это был долгий и сложный процесс. Изменение имело место по мере того, как данная концепция увязывалась с возможностью получения, прежде всего, финансовой выгоды.

Изначально отрицалась всякая взаимосвязь между финансовыми показателями компании и ее социальной ответственностью перед обществом. Такой взгляд на КСО представлен в рамках классического подхода (1950-1960-х гг.), самым известным представителем которого был М. Фридман. По мнению представителей данного подхода, финансовые показатели и КСО взаимно исключают друг друга, так как основной целью корпорации, созданной для участия в экономических транзакциях, является максимизация прибыли. Именно по этой причине у корпорации отсутствует прямая ответственность в плане создания благосостояния других членов общества, не имеющих отношения к деловой организации. В рамках классического исключающего подхода социально ответственные инициативы корпорации рассматривались как ненужные издержки.

Первое позитивное изменение имело место в 1970-1980-х гг. с возникновением инклюзивного подхода. Сторонники этого подхода признают определенную взаимосвязь между финансовыми показателями и КСО. Она проявляется в том, что, хотя в краткосрочной перспективе практика социальной ответственности приводит к издержкам корпорации, в долгосрочной перспективе выигрывают все социальные структуры общества, включая саму корпорацию. Такой взгляд на феномен КСО обусловлен тем, что корпорации и общество зависят друг от друга в плане создания своего благосостояния, поэтому их сотрудничество взаимовыгодно в долгосрочной перспективе [Wallich and McGown, 1970]. И хотя между КСО и прибылью не существует прямой причинно-следственной связи, и на первых этапах своей реализации практика КСО не приносит компании финансовой выгоды, в рамках инклюзивного подхода взаимодействие между бизнесом и обществом признается выгодным главным образом бизнесу.

Сторонники интегрированного подхода (1980-1990-х гг.) утверждают, что корпорации финансово выгодно быть хорошей, соблюдать этику и приносить пользу обществу. Их основной аргумент состоит в том, что социально ответственные инициативы компании, например, в области охраны окружающей среды, благотворительность и др., могут приносить ей такие выгоды, как улучшение имиджа, повышение лояльности покупателей, завоевание новых рынков, интерес инвесторов, [Kotler, 2005], уменьшается риск стать предметом судебного расследования или бойкота покупателей и т. д. В рамках интегрированного подхода корпоративная социальная ответственность признается фактором конкурентоспособности компании, так как она позволяет ей выделиться среди конкурентов и донести до потребителя свои социальные приоритеты.

Следует отметить, что многочисленные концепции социальной ответственности бизнеса были разработаны в исторически короткие сроки. Концептуализация проблематики КСО происходила в течение всего четырех десятилетий (с середины 1950-х до конца 1990-х гг.), претерпев изменение от полного исключения взаимосвязи между финансовыми показателями корпорации и ее социальной ответственностью до их полной интеграции.

Если основной задачей, стоящей перед научными и деловыми кругами во второй половине XX в., была концептуализация проблематики КСО, то в настоящее время более актуальной становится систематизация достигнутого многообразия. Как справедливо отмечает российский эксперт Ю.Е. Благов, «сегодня <в первой декаде XXI в. – В.С.> даже определение базового понятия «корпоративная социальная ответственность» является нетривиальной задачей не потому, что такого объяснения не существует, а ввиду того, что благодаря плодотворной дискуссии их имеется слишком много» [Благов, 2006, с. 4].

Наиболее полный анализ концепций КСО дается в работах А. Кэрролла [Carroll, 1999], Д. Виндзор [Windsor, 2001], М. Ван Марревийка [Van Marrewijk, 2003] и др. Так, А. Кэрролл анализирует основные терминологически изменения, выбрав в качестве «шага» десятилетний период. Он определяет 1950-е гг. как начало современной эпохи социальной ответственности, 1960-е гг. – период содержательного углубления дефиниций КСО, 1970-е гг. – период увеличения числа дефиниций КСО, а 1980-е гг. – период уменьшения числа дефиниций, но появления альтернативных тем и роста исследований по тематике КСО. 1990-е гг. продемонстрировали сохранение концепции КСО в качестве «ядра», но с его постепенной трансформацией в альтернативные темы или замещением последними [Carroll, 1999, с. 268]. В качестве альтернативных тем А. Кэрролл выделяет «корпоративную социальную деятельность», «концепцию заинтересованных сторон» и «этику бизнеса».

В свою очередь, Д. Виндзор, соглашаясь с ролью концепции КСО как теоретического «ядра», выделила альтернативные темы – «экономическую концепцию ответственности», «глобальное корпоративное гражданство» и «управление заинтересованными сторонами», способные, по ее мнению, конкурировать с классическим подходом к КСО [Windsor, 2001, с. 225].

В работе М. Ван Марревийка акцент сделан на необходимости согласования концепций КСО и корпоративной устойчивости [Van Marrewijk, 2003, с. 95]. Концепция устойчивого развития приобрела необычайную популярность в докризисный период, особенно в среде экспертов по вопросам охраны окружающей среды.

Работы выше указанных и других исследователей проблематики социальной ответственности бизнеса свидетельствуют о том, что генезис концепции КСО можно рассматривать как в качестве теоретического ядра, так и в более широком контексте, включающем в себя альтернативные темы.

Хотя основная заслуга в разработке концепции КСО и ее альтернативных вариантов принадлежит западным экспертам, принципы социальной ответственности продвигаются и в странах СНГ, научные и деловые круги которых принимают активное участие в институционализации данного явления в постсоветских обществах с учетом специфики социальной реальности своих стран.

1.3. Эволюция концепций корпоративной социальной ответственности

Корпоративная социальная ответственность как социальный феномен – явление достаточно новое в современном обществе, несмотря на то, что проблематика социальной ответственности бизнеса имеет давнюю традицию. Над вопросами социальной ответственности задумывались исследователи пуританской и протестантской этики, предприниматели Д. Карнеги, Г. Форд, Дж. Перкинс из американской US Steel, К. Мацусита из японской Matsushita Electric, социологи, например, С.Р. Миллс и многие другие.

Если анализировать основные этапы развития концепции КСО как теоретического ядра, следует упомянуть работы таких авторов, как Г. Боуэн, К. Дэвис, С. Сети, А. Кэрролл и др., а также их наиболее известных критиков – Т. Левитта и М. Фридмана.

Начало современной литературе о КСО положила работа Г. Боуэна «Социальная ответственность бизнесмена» [Bowen, 1953], часть его шеститомного труда «Христианская этика и экономическая жизнь». Данная работа явилась первой попыткой дать теоретическое обоснование взаимосвязи между корпорациями и обществом. В предисловии к ней ученый писал, что он изучал экономику и ее связь с духовными и моральными ценностями [Bowen, 1953, с. viii].

В своей работе Г. Боуэн четко определил свое отношение к феномену социальной ответственности. Хотя он осознавал, что КСО – это не панацея, которая поможет обществу избавиться от его недугов, он считал, что данный феномен следует поддерживать и развивать. Ученый не задавался вопросом о том, существует ли социальная ответственность бизнеса как явление, ибо он уже имел ответ на данный вопрос и ответ был утвердительный. Для него гораздо важнее было выяснить другое: во-первых, в чем же заключается ответственность бизнес-организации и, во-вторых, какие институциональные изменения должны иметь место в обществе, чтобы продвигать принципы КСО.

Г. Боуэн не скрывал, что он сторонник нормативного подхода, поэтому его определение социальной ответственности бизнесменов носит нормативный характер. Под социальной ответственностью бизнесменов он понимает реализацию такой политики, такого принятия решения, которые были бы желательны с позиций целей и интересов общества [Bowen, 1953, с.6]. Постулат Г. Боуэна «бизнес служит обществу, а не наоборот» был, по сути дела, очевидным, поскольку бизнес как социальный институт должен нести ответственность перед обществом, соответствуя его определенным ожиданиям.

Гораздо важнее то, что работа Г. Боуэна стала интеллектуальным отражением быстро меняющейся социальной реальности. Известно, что в 1950-1960-е гг. в США был принят ряд законодательных актов для регулирования поведения корпораций и защиты наемных работников и потребителей. Рост числа протестов потребителей привел к созданию движения в защиту прав потребителей, бросив прямой вызов господству корпораций. Растущее предубеждение американской общественности против корпораций вынудило топ-менеджмент оправдываться тем, что КСО – это стратегия общественных связей только на уровне высшего руководства, в связи с чем КСО редко реализуется на всех уровнях организации.

Поскольку многие эксперты и практики видели в социальной ответственности прямую угрозу финансовым показателям корпорации, концепция КСО, едва возникнув, была подвергнута жесточайшей критике. Одним из оппонентов был известный эксперт в области маркетинга Т. Левитт. Суть его критики сводилась к классическому экономическому обоснованию. Т. Левитт трактовал растущее внимание бизнеса к развитию программ поддержки школ, клиник, социальных служб как «новую ортодоксию», «новый феодализм» и даже «фашизм». Он прямо указывал, что долгосрочная максимизация прибыли должна оставаться для корпорации единственной целью в теории и на практике, в противном случае абсурдный взгляд на свои цели – внимание бизнеса к социальным программам – может привести к гибели капитализма [Levitt, 1958, с. 49].

Мнение Т. Левитта разделяли и другие исследователи. В частности, М. Фридман, отец теории «корпоративного эгоизма», рассматривал социальную ответственность бизнеса только в одном виде: «использовать свои ресурсы и направлять свою деятельность на увеличение прибылей согласно правилам игры, т. е. в рамках открытой и свободной конкуренции без обмана или мошенничества» [Friedman, 1970]. Она воплощена в понятии «компания собственников» (shareholder company), для которой приоритетом являются финансовые дивиденды и прибыль, а процесс принятия решений ориентирован исключительно на акционеров и собственников компании. По этой причине исследователь считал, что менеджеры, практикующие социальную ответственность, воруют деньги у собственников. И хотя для обоснования своей позиции М. Фридман использовал более сложную аргументацию, чем Т. Левит, она носила преимущественно нормативный характер.

Во многом под влиянием критики, защищавшей интересы бизнеса, концепция КСО стала развиваться в плане уточнения содержания и выяснения управленческой природы социальной ответственности. К. Дэвис первым обосновал, что проблема социальной ответственности должна рассматриваться в управленческом контексте. Он считал, что социальная ответственность имеет отношение к тем «решениям и действиям бизнесменов, которые осуществляются по причинам, частично выходящим за пределы прямого экономического или технического интереса фирм», а «некоторые социально ответственные решения в бизнесе могут предоставлять хороший шанс для получения фирмой долгосрочного экономического эффекта» [Davis, 1960, с. 70]. Нормативный смысл КСО разделяли также Дж. МакГуир, С. Сети и другие, выводившие корпоративное поведение на уровень, соответствующий доминирующим в обществе нормам, ценностям и ожиданиям.

Проблематика корпоративной социальной ответственности очень активно дискутировалась в 1950-1960-е гг. Хотя многие исследователи разделяли мнение Г. Боуэна о корпоративных обязательствах перед обществом и развивали его два ключевых вопроса в плане содержания и процесса КСО, не менее многочисленные противники КСО подвергали сомнению саму обоснованность данного феномена, которую предлагал Г. Воуэн. Однако, несмотря на активную дискуссию, конструктивного диалога у исследователей не получилось, так как в теоретическом плане им не удалось продвинуться дальше, чем было создано Г. Боуэном. Основной причиной интеллектуального «тупика» стало отсутствие каких-либо признаков примирения или согласованности взглядов оппонентов по вопросу взаимосвязи концепта социальной ответственности и результатов ежедневной деятельности бизнес-организаций.

Прорыв в концептуальном развитии данной проблематики произошел в 1970 г. По заказу Комитета по экономическому развитию было выполнено исследование, результаты которого были изложены в книге под названием «Новое логическое обоснование корпоративной социальной политики». По сути дела, данная публикация возобновляла дискуссию о социальной ответственности и предлагала новый взгляд на проблему. В том же году исследователи Г. Уоллич и Дж. МакГоун опубликовали статью «Интерес акционера и роль корпорации в социальной политике», в которой изложили новую парадигму, оказавшую значительное влияние на дальнейшее развитие дискуссии о КСО. Целью данной статьи, по утверждению авторов, была попытка добиться примирения социальных и экономических интересов корпораций [Wallich, McGown, 1970, с. 40]. Ее авторы признавали, что до тех пор, пока не будет продемонстрирована согласованность КСО и интересов акционеров, данный концепт будет носить противоречивый характер. В этой связи они взяли на себя задачу обеспечить «новое логическое обоснование» корпоративной социальной ответственности, когда КСО не вступает в противоречие с интересами акционеров.

Для того чтобы обеспечить новое обоснование КСО, Г. Уоллич и Дж. МакГоун вернулись к фундаментальному вопросу о необходимости участия корпораций в практике КСО. Они не возражали по поводу того, что с позиций максимизации прибыли для акционеров М. Фридман был прав, утверждая, что корпорации не должны участвовать в КСО. Однако диверсификация форм акционерного капитала в значительной степени изменила сущность интереса акционера. К 1970-м гг. большинство акционеров владели акциями не одной, а многих компаний, уменьшая свои риски. По этой причине они не соглашались на максимизацию прибылей в одной компании за счет других компаний, акциями которых они владели. Иными словами, владельцы диверсифицированных портфолио хотели бы распределить социальные затраты поровну среди всех компаний таким образом, чтобы предельные издержки равнялись предельно возможным выгодам [Wallich, McGown, 1970, с. 45].

Новое обоснование, предложенное Г. Уолличем и Дж. МакГоуном, продемонстрировало согласованность КСО с долгосрочными интересами акционеров социально ориентированных корпораций. Большинство исследователей, которые занимались проблематикой социальной ответственности в 1970-е гг., поддержали позицию Г. Уоллича и Дж. МакГоуна. Они трактовали КСО как выгоду корпораций в долгосрочной перспективе, получаемую благодаря усилению среды, в которой корпорации функционируют. Так, К. Дэвис утверждал, что в процессе принятия решения компании должны оценивать последствия своих решений на внешнюю социальную систему таким образом, чтобы достичь социальных выгод наравне с реализацией традиционных экономических целей компании [Davis, 1973, c. 313]. Суть в том, что если окружающая среда, в которой функционируют корпорации, ухудшается, доля вины за это ложится и на корпорации. По этой причине в интересах компании поддерживать уровень благосостояния общества.

Однако, несмотря на возросший интерес к проблематике корпоративной социальной ответственности и изменение направления исследований с нормативного на позитивный, феномен КСО оставался по-прежнему противоречивым. И хотя Г. Уоллич и Дж. МакГоун продемонстрировали возможность согласования социальных и экономических интересов корпораций, этого согласования трудно было достичь, так как не существовало механизмов, которые могли бы объединить КСО и финансовые показатели корпорации в причинно-следственную зависимость. Более того, в большинстве работ по данной проблематике, опубликованных в 1970-е гг., обсуждался процесс реализации КСО, который бы не противоречил фундаментальным интересам корпораций. Согласование социальных и экономических интересов требовало более детально разработанных теоретических подходов и эмпирического подтверждения взаимосвязи концепта КСО и финансовых показателей корпорации.

Одним из первых более осязаемых результатов стала концептуальная модель американского исследователя А. Кэрролла, представленная в его известной и сегодня часто цитируемой статье «Трехмерная концептуальная модель корпоративной деятельности», опубликованной в 1979 г. Исследователь трактует КСО как «соответствие экономическим, правовым, этическим и дискреционным ожиданиям, которые общество предъявляет организации в данный период», [Carroll, 1979, c. 500], обосновывая полисубъектный характер интерпретации корпоративной социальной ответственности бизнес-сообщества. Иными словами, в таком формате бизнес проявляет первые признаки социального действия, отдавая приоритет учету ожиданий заинтересованных групп (ориентация на другого) как основанию для институционализации своих отношений.

Несколько позже А. Кэрролл представил КСО как многоуровневое образование в виде пирамиды, включающей экономическую, правовую, этическую и филантропическую (дискреционную) ответственность (см. рис. 1).

Филантропическая ответственность быть хорошим

корпоративным

гражданином

Этическая ответственность быть этичной

Правовая ответственность соблюдать законы

Экономическая ответственность быть прибыльной

Рис. 1. Управленческая модель социально ответственной компании (пирамида ответственности А. Кэрролла)

Источник : Carroll, A. The Pyramid of Corporate Social Responsibility: Toward the Moral Management of Organizational Stakeholders / A. Carroll // Business Horizons. – 1991. – Vol. 34. – № 4. – P. 39-48.

В основании пирамиды лежит экономическая ответственность, которая определяется базовой функцией компании на рынке как производителя товаров или услуг, позволяющих удовлетворять потребности потребителей и, соответственно, извлекать прибыль. Правовая ответственность трактуется как соблюдение законодательства, соответствие действий бизнеса ожиданиям общества, закрепленным в правовых нормах. Этическая ответственность предполагает соответствие действий бизнеса ожиданиям общества, основанным на существующих нормах морали. Филантропическая (дискреционная) ответственность побуждает бизнес к добровольному участию в социальных программах, направленных на поддержание и развитие благосостояния общества [Carroll, 1991, p. 40-42].

Своей статьей, написанной в 1979 г., А. Кэрролл преследовал прагматические цели. Исследователям он хотел дать обстоятельную основу для понимания различных представлений о КСО, менеджерам – инструмент, который помогал бы им взвешено обдумывать главные социальные проблемы, с которыми они сталкиваются. Исходя из чисто прагматических целей, А. Кэрролл избегал обсуждения абстрактных отношений между бизнесом и обществом и ставил во главу угла отношения между фирмой и ее непосредственным окружением. В своей модели исследователь представил не только упорядоченное содержание КСО, но и осуществил своего рода систематизацию уровней нормативности. Экономическая и социальная ответственность являются обязательными для бизнеса, так как они соответствуют жестким общественным требованиям; этическая ответственность ожидаема обществом, тогда как филантропическая – лишь желаема [5]. Эксперты не без основания считают, что систематизация уровней нормативности позволила модели КСО А. Кэрролла стать вершиной развития нормативного подхода в конце 1970-х гг. [см. например: Благов, 2006, с. 8].

Важно также отметить, что в 1970-х гг. в дискуссии о КСО произошло не только смещение акцентов с нормативного на позитивный. Концепция КСО уже позволяла ответить на вопросы о причинах социальной ответственности бизнеса, раскрывала ее содержание, но еще не давала рекомендаций по поводу конкретных форм участия корпораций в практике КСО. По этой причине фокус дискуссии 1970-1980-х гг. смещается с вопросов философского характера на вопросы реализации социальной ответственности на уровне отдельной бизнес-организации. В результате формируются два основных подхода, в рамках которых социальная ответственность приобрела инструментальный характер, получив название корпоративной социальной восприимчивости (corporate social responsiveness). Первый подход подразумевал интегрирование вопросов взаимодействия бизнеса и общества в систему стратегического управления. Второй подход требовал прямого вовлечения корпорации в общественные процессы, например в парламентские и президентские выборы, дискуссии в СМИ и т.п. В обоих случаях социальная восприимчивость корпорации трактовалась как специфическая функция менеджмента, существующая наряду с планированием, контролем и другими функциями.

В. Фредерик первым сформулировал корпоративную социальную восприимчивость как концепцию, описывающую «способность корпорации воспринимать общественное воздействие» и рассматривал ее как логическое продолжение и дополнение исходной концепции КСО. Кроме того, он продолжил ее в концепции «корпоративной социальной добросовестности» (corporate social rectitude)[6], в которую ввел критерий «моральной корректности» как отражение идеи ответственности в этике конкретного общества с христианским, марксистским или гуманистическим взглядом на бизнес [Frederick, 1986, c.134].

В свою очередь, С. Сети предположил, что восприимчивость может рассматриваться в качестве замены КСО. Однако А. Кэрролл не согласился с предположением С. Сети заменить КСО восприимчивостью из-за их концептуальной неадекватности. Свою позицию он аргументировал тем, что компании могут быть весьма чувствительны к изменению внешней среды, но действовать при этом неэтично или безнравственно [цит. по: Благов, 2006, с. 10-11].

Смещение акцентов в дискуссии КСО с нормативного на позитивный, разработка разных подходов потребовали создания комплексной модели, отразившей развитие концепта корпоративной социальной ответственности и одинаково востребованной как научным сообществом, так и деловыми кругами. Таковой оказалась модель, реализованная в концепции корпоративной социальной деятельности, которую последовательно разрабатывали С. Сети, А. Кэрролл, С. Вартик и Ф. Кохрен и которая нашла законченное воплощение в работах Д. Вуд.

С. Сети был первым, кто поднял вопрос об измерениях корпоративной социальной деятельности. Он не создавал новую концепцию, а попытался увязать проблему содержания КСО с особенностями ее реализации. В своей работе «Измерения корпоративной социальной деятельности», вышедшей из печати в 1975 г., С. Сети трактует корпоративную социальную деятельность как корпоративное поведение, которое включает в себя три составляющие: выполнение социальных обязательств, принимаемых в ответ на действия рыночных сил и правовые ограничения, реализацию социальной ответственности, превышающей жесткие экономические и правовые обязательства, и социальную восприимчивость как способность корпорации приспосабливать свое поведение к нуждам общества [Sethi, 1975, с. 70].

В 1979 г. А. Кэрролл публикует работу «Трехмерная концептуальная модель корпоративной деятельности», в которой он предложил свою модель, включающую три измерения социальной деятельности корпорации: корпоративную социальную ответственность, социальные проблемы и корпоративную социальную восприимчивость. И хотя А. Кэрролл, также как и С. Сети, воздержался от концептуального обоснования корпоративной социальной деятельности, его основная заслуга в том, что разработанная им трехмерная модель КСО не рассматривала экономические и социальные цели корпорации как несовместимые уступки. Наоборот, все корпоративные обязательства были интегрированы в рамках общей социальной ответственности бизнеса, ибо бизнес как социальный институт должен заботиться о собственном персонале, окружающее среде, не забывая при этом о своей основной цели – делать деньги.

В 1985 г. С. Вартик и Ф. Кохрен предложили свою модель, которая по сути дела модифицировала модель А. Кэрролла. Доказывая способность модели корпоративной социальной деятельности охватывать три основных проблемы концепта КСО, они переформулировали соответствующие измерения А. Кэрролла как принципы, процессы и политику. По определению исследователей, корпоративная социальная деятельность представляет собой «основополагающую взаимосвязь между принципами социальной ответственности, процессом социальной восприимчивости и политикой, направленной на решение социальных проблем» [Wartick, Cochran, 1985, с. 758].

Трехмерная модель корпоративной социальной деятельности (corporate social performance – CSP) получила свое развитие в работе Д. Вуд, которая, признавая достоинства подхода С. Вартика и Ф. Кохрена, не могла не отметить и недостатки данного подхода. В частности, она подвергла критике содержание термина «деятельность», который, по ее мнению, подразумевает не столько взаимодействие и интеграцию, сколько действия и результат[7], предложила множественность процессов социальной восприимчивости, выразила сомнение в том, что наличие формальной политики, направленной на решение социальных проблем, является необходимым условием достижения соответствующего результата, и т.д.

Заслуга Д. Вуд в том, что она, увязав предыдущие подходы с различными организационными теориями, создала целостную концепцию корпоративной социальной деятельности, которую можно было применить в практике управления компанией. Д. Вуд трактовала корпоративную социальную деятельность как «существующую в бизнес-организации систему принципов социальной ответственности, процессов социальной восприимчивости и их обозримых результатов, относящихся к общественным взаимодействиям фирмы» [Wood, 1991, c. 693]. Ее модель корпоративной социальной деятельности отвечает на три насущных вопроса: Почему? Каким образом? Каковы результаты? (см. таб. 1).

Таблица 1 – Модель корпоративной социальной деятельности

Составлено по: [Wood, 1991, c. 693-695]

Корпоративная социальная ответственность отвечает на вопрос «Почему?», так как принципы легитимности, публичной ответственности и свободы управленческого выбора структурируют отношения между обществом, бизнесом, отдельными компаниями и индивидами. Корпоративная социальная восприимчивость отвечает на вопрос «Каким образом?», так как данный процесс включает оценку среды ведения бизнеса, управление стейкхолдерами и управление проблемами. Последний элемент модели отвечает на вопрос «Каковы результаты?». Если результатами поведения корпорации являются воздействие на общество, реализация социальных программ и социальной политики, то, по мнению Д. Вуд, «именно корпоративная социальная политика, детально разработанная, полностью институционализированная и операционно отлаженная, является логическим финалом корпоративного поведения, мотивированного принципами ответственности и реализованного посредством социально восприимчивых процессов» [Wood, 1991, c. 709].

В то же время, несмотря на все усилия исследователей разработать модель корпоративной социальной деятельности, приносящую пользу как исследователям, так и менеджерам, трехмерная модель не получила широкого применения. Недостаток данной модели заключался в том, что ее нельзя было измерить и эмпирически протестировать. В связи с тем, что неопределенность в финансовых показателях корпорации является результатом ее участия в КСО, без четкого и объективного измерения корпоративной социальной деятельности трудно было снизить до возможно низкого предела уровень этой неопределенности. Более того, из-за отсутствия объективных инструментов измерения сложно было сравнивать социальную деятельность разных фирм. Хотя эмпирические исследования доказали взаимосвязь КСО и финансовых показателей корпорации, они обозначили и многие методологические проблемы [Margolis, Walsh, 2001].

Усложнение взаимодействий бизнеса и общества, усиление роли КСО в 1990-х гг. привели к появлению новых синтетических концепций, получивших название «альтернативных» [см. например: Благов, 2006]. Кроме того, 1990-е гг. ознаменовали собой успешное завершение революции в менеджменте, начавшейся в 1950-е гг. В частности, вопрос о том, почему одни компании всегда процветают, а другие нет, породил огромное количество исследователей в области стратегического менеджмента. Одно из направлений стратегического менеджмента вполне согласовывалось с практикой социальной ответственности бизнеса.

Попытками прямого интегрирования концепции КСО в теорию стратегического управления еще в 1980-х гг. занимался П. Друкер. Его идея совместимости категорий прибыльности и ответственности означала «превращение социальных проблем в экономическую возможность и экономическую выгоду, в производственные мощности, компетентность персонала, хорошо оплачиваемую работу и, наконец, богатство» [Drucker, 1984, с. 62]. Инструментальной аргументации КСО придерживается и М. Портер, который прямо указывает, что корпорации должны инвестировать в социальную ответственность, рассматриваемую как часть их бизнес-стратегии [Porter, 2003].

Однако наибольшую популярность получила концепция стейкхолдеров, или заинтересованных сторон, которая раскрывает обоснованность включения КСО в систему стратегического управления корпорацией. Данная концепция разработана экспертами в области менеджмента, которые были неудовлетворенны отсутствием практицизма у предыдущих теоретических моделей управления. В этом плане концепция заинтересованных сторон решала проблему измерения и тестирования корпоративной социальной деятельности за счет более четкой идентификации акторов и определения их позиции и функций по отношению друг к другу. Она обладала и другим несомненным преимуществом с позиций практицизма, поскольку менеджерам гораздо легче прогнозировать и управлять своей ответственностью по отношению к работникам, потребителям и государству, чем ответственностью по отношению к обществу. А поскольку большинство компаний уже имели опыт управления такими отношениями, регистрируя их в своих транзакциях или взаимодействиях, исследователям облегчалась задача сбора данных и их анализ.

Концепция управления стейкхолдерами впервые появилась в работах по менеджменту в 1960-х гг. К 1970-м гг. ее различные варианты уже были апробированы ведущими корпорациями, такими как General Electric. Однако до середины 1980-х гг. эти варианты были разрознены, а сама концепция носила второстепенный характер. В 1984 г. Э. Фриман опубликовал книгу «Стратегическое управление: роль заинтересованных сторон», в которой он представил связную, методологически выверенную теорию, созданную им на основе различных эклектичных идей в сфере управления целевыми группами. В этой книге он дал первое определение заинтересованным сторонам. К заинтересованным сторонам исследователь отнес все целевые группы, «оказывающие существенное влияние на принимаемые фирмой решения и/или находящиеся под воздействием этих решений» [Freeman, 1984, с. 25]. Классический перечень заинтересованных сторон корпорации включает в себя собственников, клиентов, партнеров, персонал, защитников окружающей среды, правительственные агентства, местные сообщества и т.д. Эта идея Э. Фримана оказалась настолько близка исследователям корпоративной социальной восприимчивости, что с середины 1980-х гг. термин «стейкхолдеры» или «заинтересованные стороны», стал традиционным в их научном лексиконе.

Со временем понятие стейкхолдеров и сама концепция подверглись трансформации, что помогло им приобрести необходимую четкость и собственное место в системе менеджмента. Этому способствовали работы М. Кларксона, Т. Джоунза, Т. Дональдсона, Л. Престона и др., которые по сути дела возвели концепцию заинтересованных сторон на уровень теории. В частности, М. Кларксон считал, что «корпоративная социальная деятельность может быть более эффективно проанализирована и оценена в рамках подхода, основанного на управлении отношений корпорации с ее стейкхолдерами, чем в рамках модели и методологии, базирующихся на концепциях корпоративной социальной ответственности и восприимчивости» [Clarkson, 1995, с. 92]. Чтобы модель заинтересованных сторон было проще адаптировать к практике КСО, М. Кларксон внес ряд изменений. Во-первых, он предложил разграничить проблемы стейкхолдеров и социальные проблемы. Основанием для их разграничения послужил общественный характер социальных проблем, что предполагает возможность их регулирования, в том числе и в законодательном порядке. Если такого регулирования не требуется, речь идет о проблемах стейкхолдеров. Во-вторых, он определил уровни анализа данных проблем: институциональный, организационный и индивидуальный. По мнению исследователя, только в этом случае менеджеры смогут эффективно анализировать и развивать социальную деятельность как корпораций, так и свою собственную. В-третьих, М. Кларксон включил в модель ряд новых измерений [Clarkson, 1995].

Работа Т. Джоунза «Инструментальная теория стейкхолдеров: синтез этики и экономики», опубликованная в 1995 г., была еще более инструментальной по характеру. Уникальный вклад Т. Джоунса состоит в том, что он объединил модель заинтересованных сторон с рядом экономических теорий, таких как агентская теория, экономика транзакционных издержек и др., пытаясь создать инструментальную теорию стейкхолдеров, которая обладала бы большим прогнозным потенциалом. В своих предположениях об основных моделях поведения фирм и акторов он опирался главным образом на экономические теории. Исследователь сфокусировал свое внимание на теориях среднего уровня, изучающих отношения, что существенно помогло прояснить связь между действиями и конечным результатом. По его мнению, модель заинтересованных сторон способна стать центральной парадигмой в области КСО.

Для развития практики КСО, включающей интересы всех заинтересованных сторон, принципиальным оказался подход к управлению корпорацией как части социальной структуры общества, перед которым она также несет ответственность. Это означает, что фирма должна устанавливать свои цели путем сбалансирования противоречивых запросов всех стейкхолдеров: менеджеров, рабочих, акционеров, поставщиков, кредиторов и др. [Ансофф, 1989]. Взгляд на организацию как на открытую систему доказывает, что многие социальные проблемы можно решить при переустройстве основных социальных институтов и при взаимодействии заинтересованных лиц в системе.

Вопросы социальной ответственности в качестве одной из составляющих корпоративной стратегии по-прежнему составляют предмет исследования многих ученых, таких как Ф. Котлер, Н. Ли, М. Портер, Р.М. Кантер, С. Харт и др. Так, С. Харт уверен, что в условиях серьезного ухудшения окружающей среды корпорации, включающие в свою стратегию или технологическое развитие концепт устойчивого развития, получают значительное конкурентное преимущество [Hart, 1997]. М. Портер и Р.М. Кантер призывают корпорации видеть практичную сторону затрат на филантропию, так как они имеют потенциал превратиться в значимые инвестиции, способные поддержать компанию. Они считают, что в стратегическом плане оказание филантропической помощи создает новые возможности для инноваций, открывает новые рынки и развивает значимые социальные отношения, что, в свою очередь, создает репутацию компании [Kanter, 1999; Porter, Kramer, 2002]. Ф. Котлер и Н. Ли разработали свою концепцию, объясняющую, почему благотворительные действия хорошо сказываются на корпорации с позиций маркетинга [Kotler, Lee, 2005]. В стратегическом КСО сегодня не существует разделения на экономическую и социальную деятельность корпорации, так как эти два концепта соединились в один.

Во второй половине 1990-х гг. широкое распространение получает альтернативная концепция корпоративного гражданства (corporate citizenship), которая стала попыткой трансформировать обязательства корпораций в права и обязанности в процессе распределения ресурсов на деятельность, способствующую повышению репутации компании. По мнению Д. Лонгсдон и Д. Вуд, внесших наибольший вклад в разработку данной концепции, язык корпоративного гражданства возник с целью замены языка корпоративной социальной ответственности, и в этой замене «скрыто глубокое изменение в нормативной трактовке того, каким образом бизнес-организация должна действовать, проявляя уважение к своим заинтересованным сторонам» [Lognsdon, Wood, 2002, с. 155]. Особенность корпоративного гражданства состоит в том, что оно фокусируется не на проблемах, возникающих в процессе взаимодействия компании со всеми заинтересованными сторонами, а на нуждах местного сообщества или региона пребывания данной компании, на удовлетворение которых та оказывает благотворительную помощь. В отличие от традиционно понимаемой КСО, включающей жесткие обязательства и филантропическую активность, корпоративное гражданство не предполагает жесткие рамки, в которые заключена организационная деятельность, а подчеркивает добровольность добрых действий компаний. Д. Лонгсдон и Д. Вуд подчеркивают практическую значимость данной концепции, так как концепт корпоративного гражданства, более специфичный и четко определенный, чем другие концепты КСО, представляется более понятным в определениях и измерениях [Lognsdon, Wood, 2002, с. 155].

Концепция корпоративной устойчивости (corporate sustainability) является одной из самой молодых альтернативных концепций, так как первые фундаментальные публикации на данную тематику появились после 2000 г. По сути дела, она представляет собой микроуровень макроэкономической концепции устойчивого развития, понятие которого уже прочно вошло в деятельность компаний мирового сообщества. В настоящее время устойчивое развитие трактуется как модель общественного развития, основанного на интегрированном подходе к решению экономических, социальных и экологических задач.

Эксперты считают, что корпоративной развитие переводит идею устойчивого развития на язык практического менеджмента [Steurer et al., 2005, c. 274]. Хотя существуют национальные программы устойчивого развития, многие бизнес-организации реализуют собственные корпоративные планы устойчивого развития. Их суть в том, чтобы нарушить прямо пропорциональную зависимость экономического роста и негативного влияния на окружающую среду. По мнению экспертов, только те предприятия, которые на практике добились снижения негативного экологического воздействия при одновременном росте производства товаров и услуг и ежегодно подтверждают эти результаты, считаются устойчивыми. Такие предприятия считаются и наиболее социально ответственными, так как организация конкретных программ, направленных на реализацию принципов экологической ответственности, отвечает требованиям социальной ответственности. Именно здесь происходит взаимосвязь с КСО, так как экологическая практика конкретизирует КСО и превращает ее в составную часть корпоративного управления, призванного обеспечить устойчивое развитие компании.

Однако такой подход к встраиванию концепции корпоративной устойчивости в сложившуюся систему социальной ответственности вызывает теоретические споры. Одни эксперты (М. Ван Марревийк) предлагают ассоциировать КСО с общественными проблемами, затрагивающими организацию, а корпоративную устойчивость – с агентской проблемой. В этом случае КСО увязывается с прозрачностью ведения бизнеса, диалогом с заинтересованными сторонами и социальной отчетностью, тогда как корпоративная устойчивость – с созданием стоимости, экологическим менеджментом, управлением человеческим капиталом и т.д. [Van Marrewijk, 2003, c. 102]. Другие эксперты считают, что, хотя концепции устойчивого развития, корпоративной устойчивости и корпоративной социальной ответственности взаимосвязаны между собой, «устойчивое развитие следует рассматривать в качестве нормативной социальной концепции, являющейся основой для корпоративной устойчивости как концепции корпорации, и корпоративной социальной ответственности – как управленческого подхода» [Steurer et al., 2005, c. 275]. Из этого можно заключить, что, несмотря на некоторые теоретические противоречия, каждая из данных концепций воспроизводит на новом уровне традиционную дискуссию о нормативном и позитивном подходах к КСО. Здесь нельзя не упомянуть мнение известного российского эксперта Ю.Е. Благова по данному вопросу. Выступая в Минске на семинаре, организованным ПРООН в Беларуси 19 мая 2010 г., он подчеркнул, что, несмотря на разные названия, все концепции КСО об одном и то же, поскольку все концепции (как ядерные, так и альтернативные) имеют три элемента: принципы ведения бизнеса, процессы, которые бизнес реализует для получения результатов, и сами результаты, которые можно измерить, главный из которых – конкурентное преимущество.

Финские исследователи М. Хальме и Дж. Лаурила считают, что корпоративная социальная ответственность постепенно превращается в корпоративную ответственность (КО), что связано с неверной трактовкой понятия «социальный», отождествляемого с понятием социальных инвестиций, а не с понятием «общественный». Но и в этом случае основа деятельности компании – обязательная экономическая и правовая виды ответственности, дополняемые добровольными разновидностями: филантропией, КО-интеграцией и КО-инновацией. Филантропия включает в себя меценатство, спонсорство, волонтерство и т.п. КО-интеграция предполагает ответственность компании в рамках существующего бизнеса и основных взаимоотношений со стейкхолдерами (работниками, потребителями, поставщиками, местными сообществами). Под КО-инновацией понимается решение социальных и/или экологических проблем по мере внедрения новых продуктов, услуг или бизнес-моделей [Halme, Laurila, 2009]. В качества примера можно привести социальное предпринимательство как бизнес, направленный на решение социальной проблемы (например, на снижение уровня безработицы среди инвалидов) деловыми методами, а не с целью получения прибыли. Примером социального предпринимательства может служить компания, организовавшая производство, где работают только люди с физическими недостатками (инвалиды по зрению и т.п.).

Адаптированная российским экспертом Ю.Е. Благовым модель интеграции ответственности в бизнес представлена на рис. 3 [цит. по: Благов, 2010].

КСО-филантропия включает в себя широкий спектр корпоративных благотворительных и спонсорских программ, а также волонтерскую деятельность сотрудников. Эта деятельность, как правило, не имеет прямой связи с бизнес-процессами. Филантропия является наименее выгодной формой взаимодействия бизнеса и общества, так как для компании – это издержки в краткосрочной перспективе, которые не обязательно компенсируются в долгосрочной перспективе, а для общества филантропические акции – это своего рода деньги, которые «упали с неба». Адресатами филантропии являются преимущественно местные сообщества, а эффектом от соответствующих социальных инвестиций оказывается общее укрепление репутации компаний.

Потенциальные эффекты для бизнеса и общества			КСО-инновация
		КСО-интеграция
	Вне основного бизнеса	Интеграция с основным бизнесом	Развитие основного бизнеса

Рис. 3. Интеграция ответственности в бизнес

КСО-интеграция означает, что корпоративная ответственность встроена в бизнес-процессы, т.е. реализуется по принципам КСО и предполагает устойчивое развитие бизнеса. В этом случае выгоды получают и бизнес, и общество. Если же компания ставит своей целью инновационное развитие бизнеса и увязывает его с решением социальных проблем, это также выгодно обеим сторонам, но потенциальный эффект, получаемый обществом от такого взаимодействия с бизнесом, несомненно, выше.

В целом, концепцию корпоративной социальной ответственности можно представить в развитии (см. рис. 2).

Анализ концепций КСО показывает, что появление новых концепций, инициируемых как самим бизнесом, так и общественностью, отражая реальные изменения в ожиданиях заинтересованных сторон, требует их дальнейшего развития и систематизации. Одной из таких концепций является концепция глобальной корпоративной ответственности, реализуемая в рамках Глобального договора ООН, о котором речь пойдет отдельно.

Рис. 2. КСО как концепция развития

1.4. Корпоративная социальная ответственность в контексте Глобального договора ООН

Ранее отмечалось, что одной из основных причин внимания к явлению корпоративной социальной ответственности стало влияние процессов глобализации и связанное с ними обострение конкуренции. В конце XX века деятельность транснациональных корпораций вызывала у мирового сообщества серьезную обеспокоенность в плане сохранения окружающей среды и желание использовать ресурсы ТНК для более эффективного решения проблем общественного развития. В этой связи бывшим генеральным секретарем ООН К. Аннаном была выдвинута идея Глобального договора (UN Global Compact). Впервые эта международная инициатива была озвучена в его обращении к лидерам крупнейших корпораций мира на Всемирном экономическом форуме в Давосе 31 января 1999 г., а официально она была представлена в штаб-квартире ООН 26 июля 2000 г. Глобальный договор ставит задачу развития принципов социальной ответственности бизнеса и его участия в решении наиболее острых проблем общества, как на глобальном, так и на региональном уровне.

В рамках Договора создаются условия для сотрудничества частного бизнеса с учреждениями ООН, международными организациями труда, неправительственными организациями и другими сторонами, заинтересованными в развитии более доступного и справедливого глобального рынка. Соответственно, цели Глобального договора заключаются в обеспечении сочетания возможностей рыночных отношений с общечеловеческими ценностями и направлении потенциала бизнеса на удовлетворение нужд обездоленных людей и обеспечение потребностей будущих поколений. По мнению К. Аннана, эта инициатива предназначена для поддержки «общих ценностей и принципов, которые формируют глобальный рынок с человеческим лицом» [цит. по: Глобальный договор, с. 4].

Глобальный договор ООН на добровольной основе объединяет международные организации и компании из различных стран мира, которые активно продвигают 10 принципов, включающих нормы и стандарты в области прав человека, труда, охраны окружающей среды и противодействия коррупции. Данные принципы пользуются всеобщей поддержкой, поскольку они вытекают из таких важнейших документов, как Всеобщая декларация прав человека, Декларация МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда, Рио-де-Жанейровская декларация по окружающей среде и Конвенция ООН против коррупции. Договор призывает лидеров бизнеса принять, поддержать и руководствоваться этими принципами в своей деятельности. Если они принимают, поддерживают и руководствуются этими принципами на практике, они способствуют положительным переменам в тех областях, которые относятся к сфере их предпринимательской деятельности.

Основополагающие принципы Глобального договора представлены четырьмя блоками: в области прав человека, труда, охраны окружающей среды и противодействия коррупции.

В области прав человека такими принципами являются:

Принцип 1. Деловые круги должны оказывать поддержку и соблюдать права человека, провозглашенные международным сообществом.

Принцип 2. Деловые круги должны гарантировать свою непричастность к нарушениям прав человека.

В области трудовых отношений выделены следующие принципы:

Принцип 3. Деловые круги должны поддерживать свободу ассоциаций и гарантировать осуществление права на заключение коллективных договоров.

Принцип 4. Деловые круги должны выступать за ликвидацию всех форм принудительного труда.

Принцип 5. Деловые круги должны выступать за полное искоренение детского труда.

Принцип 6. Деловые круги должны выступать за ликвидацию дискриминации в сфере труда и занятости.

В области охраны окружающей среды компании должны следовать таким принципам как:

Принцип 7. Деловые круги должны способствовать предупреждению негативных воздействий на окружающую среду.

Принцип 8. Деловые круги должны предпринимать инициативы, направленные на повышение ответственности за состояние окружающей среды.

Принцип 9. Деловые круги должны содействовать развитию и распространению экологически чистых технологий.

Борьба с коррупцией основывается на таком принципе как:

Принцип 10. Деловые круги должны бороться со всеми проявлениями коррупции, включая вымогательство и взяточничество.

В рамках Глобального договора корпоративная социальная ответственность рассматривается, главным образом, как подход к современному ведению бизнеса, в основе которого лежат несколько базовых принципов:

· предоставление потребителям товаров и услуг высокого качества;

· обеспечение безопасности труда, выплата заработной платы в соответствии с законодательством, инвестирование в развитие человеческого потенциала;

· соблюдение всех видов законодательства (трудового, налогового, природоохранного и т. д.);

· внимание к общественным интересам и общепринятым ценностям;

· вклад в развитие гражданского общества через партнерские программы и инвестирование в региональные проекты.

Участие в Глобальном договоре предоставляет компаниям ряд возможностей. В их числе демонстрация лидирующей позиции корпорации по вопросу развития всеобщих принципов социального равенства и социальной ответственности бизнеса в целях формирования устойчивой и открытой глобальной экономики; получение доступа к информации ООН в вопросах развития и ее практической деятельности; участие в разработке практических мер, направленных на решение существующих проблем глобализации, повышение социальной ответственности бизнеса, обеспечение устойчивого развития в рамках многостороннего сотрудничества; участие в программах и мероприятиях ООН; управление рисками за счет реализации активной позиции по наиболее острым проблемам; совершенствование методов корпоративного управления и т.д.

В то же время Глобальный договор не является механизмом регулирования деятельности компаний и не ставит своей задачей контроль или мониторинг их деятельности и методов управления ими. В основу Договора положены требования публичной отчетности, а также заинтересованность деловых кругов и общества в организации конкретных программ, направленных на реализацию принципов экологической и социальной ответственности.

Практическая реализация принципов Глобального договора может осуществляться его участниками в рамках сетевых структур, партнерских проектов, диалога с заинтересованными сторонами, через обмен опытом и знаниями и др. В частности, в рамках Глобального договора созданы десятки национальных и региональных сетей, цель которых состоит в оказании содействия в реализации принципов Договора с учетом местной специфики на основе обмена информацией и опытом, реализации конкретных проектов, обеспечения качества проводимой работы и привлечения новых участников. Для обеспечения целей глобального развития участникам Договора рекомендуется развивать партнерские отношения с учреждениями ООН и неправительственными организациями.

Кроме того, каждый год Глобальный договор проводит серию практико-ориентированных встреч регионального или международного уровня для обсуждения конкретных вопросов глобализации и социальной ответственности бизнеса. Эти встречи открывают возможности для конструктивной деятельности, объединяя учреждения ООН, трудящихся, неправительственные организации и другие заинтересованные стороны с целью выработки решений современных проблем [см. более подробно: Глобальный Договор, 2006].

Важным условием присоединения компании к данной международной инициативе является демонстрация реального уровня ее заинтересованности и конкретные результаты. Более того, Глобальный договор предназначен не только для крупных компаний. Он открыт для компаний малого и среднего бизнеса, а также некоммерческих организаций, разделяющих его ценности и принципы в области прав человека, труда, охраны окружающей среды и противодействия коррупции и следующих этим принципам на практике. Из этого следует, что Глобальный договор можно рассматривать как платформу для диалога и совместных действий. По информации исполнительного директора Глобального договора ООН Дж. Келла, только в 2008 году к инициативе ООН по социальной корпоративной ответственности присоединились около 1500 новых компаний, что на 30% больше, чем в 2007 г. По состоянию на 31 мая 2010 г. Глобальный договор подписали 8279 организаций, из них 5978 коммерческих компаний и 2301 некоммерческая организация [8]. 8334 компании и организации представили свои Отчеты о достигнутом прогрессе, которые размещены на официальном сайте Договора [9]. Дж. Келл уверен, в трудные времена экономических потрясений и других кризисов растет стремление компаний к укреплению профессиональной этики и обеспечению устойчивого развития.

Всех участников Глобального договора объединяет признание важности социальной ответственности, так как для них характерно стремление к ответственному решению проблем развития не только на глобальном, но и на локальном уровне, где сегодня очень актуальным является участие бизнес-сообщества в социальном развитии своей страны. Мировой опыт показал, что от эффективности партнерских отношений бизнеса, власти и гражданского общества в социальной сфере во многом зависит качество жизни населения и стабильность.

В то же время существует и негативное мнение по вопросам реализации социальной ответственности бизнеса в рамках Глобального договора. В частности, некоторые эксперты (П. ДиМаджио, У. Пауэлл, Р.Н. Абрамов и др.) рассматривают КСО как пример организационного изоморфизма в условиях глобализации, когда конкуренция идет не только за экономические ресурсы и потребителей, но также за политическое влияние и институциональную легитимацию. По их мнению, институциональные изоморфные изменения могут быть реализованы посредством трех механизмов. Первый механизм – это формальное и неформальное давление одних организаций на другие организации, зависящие от первых; результатом такого давления является вынужденный изоморфизм. Второй механизм – это желание компаний избежать неопределенности, созданной двусмысленными целями, плохим усвоением организационных технологий и т.п. В этом случае организации имитируют другие организации, что порождает подражательный изоморфизм. По сути дела, подражательный изоморфизм – это результат стандартного ответа организации на неопределенность. Примером подражательного изоморфизма служит КСО, заставляя компании реализовывать социальные программы в соответствии с определенными международными стандартами, которые разрабатываются неправительственными фондами, например, стандартами социальной отчетности и т.п. Компании добровольно тянут ношу социальной ответственности, так как бояться, что их могут обвинить в недостаточной заботе о нуждах общества. Третий механизм – это действия групп профессионалов в организациях, порождающие нормативный изоморфизм. Профессионалы через свои ассоциации и объединения оказывают влияние на изменения, которые происходят в организационных структурах [DiMaggio, Powell, 1983, с. 147-160]. Российский эксперт Р.Н. Абрамов поддерживает мнение неоинституционалистов П. ДиМаджио и У. Пауэлла, подчеркивая, что для реализации концепта КСО профессиональные сотрудники неправительственных экологических организаций, благотворительных фондов, «глобальные бюрократы» из ООН оказывают давление на деловые организации, побуждая их интегрировать в свою деятельность принципы социальной ответственности [Абрамов, 2005, с. 332].

Негативный подход к феномену социальной ответственности демонстрируют немногие исследователи, приверженцев идеи КСО гораздо больше, причем не только в научном, но и деловом сообществе среди практиков – владельцев корпораций, предпринимателей разного уровня, менеджеров и работников бизнес-организаций, не говоря уже о широкой общественности. В противном случае трудно было бы объяснить широкое ее распространение в обществах постсоветстких стран – России, Украины, Беларуси и присоединение этих стран к Глобальному договору.

Из стран СНГ интерес к данному явлению первым проявило российское бизнес-сообщество, которое стало ускоренными темпами преодолевать путь, по которому Запад шел в течение десятилетий. Для преодоления сложившихся стереотипов деловые круги России сразу же постарались определить содержание КСО и тех, кто должен определять его приоритеты: государство, общество или сама компания, а также устранить сомнения по поводу оправданности социальных инвестиций и их выгоды для компаний. Концепция КСО в России была изложена в «Докладе о социальных инвестициях в России в 2004 году. Роль бизнеса в общественном развитии», подготовленном Ассоциацией менеджеров России совместно с ПРООН. Данный программный документ определил корпоративную социальную ответственность перед обществом как философию поведения делового сообщества, корпораций и предприятий через формирование своей деятельности по таким направлениям, как производство качественных товаров и услуг для потребителей, инвестиции в развитие человеческого потенциала, соблюдение требований законодательства, учет общественных ожиданий и этических норм в практике бизнеса, а также вклад в формирование гражданского общества через партнерские программы и проекты развития местного сообщества. [Доклад о социальных инвестициях в России за 2004 год, 2004, с. 9]. Иными словами, понятие КСО российским бизнес-сообществом трактуется в полном соответствии с принципами Глобального Договора.

Процесс институционализации социальной ответственности в России идет быстрыми темпами. Созданы Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП), Технический комитет по стандартизации «Социальная ответственность» и др., разрабатываются нормы и стандарты КСО, регулярно принимаются хартии и меморандумы, которые формулируют определенные социальные обязательства бизнеса перед обществом и его представителями. В частности, Меморандум «О принципах корпоративной социальной ответственности», принятый Ассоциацией менеджеров России в 2006 г., определил перечень обязательств, которые бизнес добровольно принимает на себя. Они включают в себя добросовестную деловую практику, развитие персонала, безопасные условия труда и охрана здоровья, природоохранную деятельность и ресурсосбережение, осуществление реструктуризации социально приемлемым для местного сообщества способом, развитие местных сообществ, поощрение благотворительности и волонтерства и др. [О принципах КСО, 2006, с. 6-7].

РСПП принял «Социальную хартию российского бизнеса», который концентрирует внимание на добросовестном ведении бизнеса и честном выполнении связанных с ним обязательств перед контрагентами [Социальная хартия российского бизнеса, 2007, с. 2-5]. В то же время «Социальная хартия» РСПП вводит в практику понятие корпоративного гражданства, которое предполагает более широкую трактовку социальных обязательств, а не только добросовестное выполнение компанией своих обязательств перед работниками, партнерами и потребителями услуг [там же, с. 6].

Кроме того, РСПП разработал «Рекомендации по использованию базовых индикаторов результативности деятельности компаний в корпоративной нефинансовой отчетности», целью которых является предоставление организациям системы надежных показателей результативности их деятельности (экономической, социальной и экологической). Данные показатели отвечают международным стандартам в этой области, адаптированы к российской системе учета и законодательства и пригодны для использования в нефинансовой отчетности. В основу системы показателей положены основополагающие документы ООН и ЕС, а также методические рекомендации Глобальной инициативы по отчетности в области устойчивого развития (GRI – Global Reporting Initiative), одной из наиболее влиятельных и известных в западном мире систем социальной отчетности компаний.

Различными структурами российского бизнес-сообщества приняты и другие документы, регламентирующие поведение компаний и предприятий в плане реализации социальной ответственности, что только подтверждает соответствие практики КСО в России принципам Глобального Договора.

Кроме того, в Российской Федерации в академических изданиях и средствах массовой информации идет бурная полемика по вопросам разработки научных основ социальной ответственности субъектов хозяйствования, теме КСО посвящаются разделы и даже целые номера академических журналов [10], защищен ряд диссертаций по вопросам корпоративного управления, социально ответственного поведения компаний, социальному партнерству и т.д. [11]

В сфере КСО трансформационное общество Беларуси в определенной степени повторяет тот же путь, что и российское общество. В белорусском обществе, где в 1990-е гг. большинство предприятий были не в состоянии взять на себя все социальные проблемы, сформировалось негативное отношение к частному бизнесу и его лидерам. Социологические опросы подтверждают такое неоднозначное отношение населения.

Хотя в Беларуси ценности КСО еще только формируются, отечественный бизнес начал осознавать, что решение долгосрочных и краткосрочных задач тесно связано с тенденциями развития всего общества. По этой причине в июне 2004 г. в рамках Глобального Договора стартовал белорусский проект «За социальную ответственность бизнеса», цель которого в том, чтобы изменить отношение граждан Беларуси к отечественному бизнесу и повысить его роль в трансформационном обществе. Намерения по продвижению общепринятых стандартов социальной ответственности бизнеса в отношении человека и государства не являются единственной целью данной инициативы. Поддержка Глобального договора белорусским бизнес-сообществом – это еще и доказательство открытости и прозрачности ведения отечественного бизнеса в целом.

Официальная презентация Глобального договора в Беларуси состоялась 20 декабря 2006 г. По данным ПРООН в Беларуси, на 1 декабря 2007 г. национальная сеть его участников объединяла 39 организаций, компаний и предприятий Республики Беларусь, среди которых 2 бизнес-ассоциации, объединяющие 200 предприятий и 332 физических лица, а через 2 года (на 16 октября 2009 г.) – уже 70 белорусских компаний и организаций имели сертификаты ее участников [Титушкина, 2009]. В составе белорусской инициативы Глобального договора в основном производственные предприятия пищевой, легкой промышленности, деревообработки и строительства, например, ЗАО «Пинскдрев», ОАО «Савушкин продукт», МАХ «Атлант-М», АСБ «Беларусбанк», СООО «Белвест», СООО «Торговая компания «Милавица» и др., однако ее особенность в том, что более 40% ее участников – представители малого бизнеса, например, УП «Салон-Стиль», УП «ТелеМикс», ЧУП «Пегас Туристик» и др.

Одним из первых документов стал каталог участников Глобального договора в Беларуси, отразивший практику социальной ответственности отечественного бизнеса [Глобальный договор и социально ответственный бизнес Беларуси, 2007]. Описание деятельности каждой компании представлено в двух разделах. В первом приведены сведения о внутрикорпоративной социальной ответственности, системной работе внутри компании по внедрению принципов этического ведения бизнеса, направленной на сотрудников, клиентов и партнеров. Во втором разделе отражена внешняя социальная ответственность, связанная с инвестициями в развитие местного сообщества, совершенствование бизнес-среды и продвижения КСО [12]. По сути дела, первый выпуск каталога стал отправной точкой в развитии традиции публичной социальной отчетности и прозрачности белорусского бизнеса, информирования общества о вкладе белорусского бизнеса в процветание общества и повышения престижа предпринимательства.

Нельзя не отметить большую работу, которую выполняет инициатива «Глобальный договор» в Беларуси. Это продвижение принципов Глобального договора и концепции корпоративной социальной ответственности, содействие в создании национальной сети Договора в Беларуси, продвижение многостороннего партнерства для решения наиболее важных задач социально-экономического развития Беларуси. Кроме того, Инициатива активно сотрудничает с государственными органами законодательной и исполнительной власти, бизнес-сообществом, международными и общественными организациями. Например, в рамках Глобального договора был организован мониторинг правовой среды Республики Беларусь в аспекте влияния на развитие КСО, проведена оценка возможностей как регулирования, так и стимулирования КСО на уровне законодательства. Белорусскими компаниями – участниками Инициативы совместно с заинтересованными государственными органами и общественными организациями начата работа по реализации трех межсекторных партнерских проектов в сфере здорового питания детей, создания новых рабочих мест и организации досуга населения в малом городе, а также содействия в создании гарантийного фонда для развития малого предпринимательства.

Многое сделано по информатизации республики в плане продвижения идей Глобального договора и социальной ответственности. Издаются учебно-методических материалы, постоянно обновляется веб-страница Глобального договора в Беларуси, которая стала одним из самых информативных источников по вопросам КСО на русском языке [http://un.by/ru/undp/gcompact/]. Под эгидой Инициативы прошел ряд образовательных семинаров, круглых столов, летних школ-семинаров и мастер-классов.

Большой вклад в формирование более благоприятной бизнес-среды, развитие предпринимательства, продвижение концепции КСО внесли ведущие бизнес-ассоциации и консалтинговые агентства («ЮНИТЕР» и «САТИО»). Так, ЦСБТ «САТИО» стал инициатором проведения ежегодного профессионального конкурса «Брэнд года». Его миссия в том, чтобы содействовать развитию конкурентоспособности отечественных предприятий для создания и продвижения собственных брендов на отечественном и мировом рынках. Эти и подобные мероприятия приобретают особую актуальность, потому они способствуют преодолению негативных стереотипов о бизнесе, сложившихся в массовом сознании. Победителями конкурса в разных номинациях становились ведущие отечественные и зарубежные компании, такие ОАО «Савушкин продукт», ООО ИП «Инко-Фуд», ИП «British American Tobacco», РУП «Белтелеком», СООО «Конте Вест», ОАО «Минский мясокомбинат» и др. Однако самой престижной номинацией является номинация «Социально ответственный брэнд», учрежденная в 2005 г. совместно с оргкомитетом конкурса и Инициативой «За социальную ответственность бизнеса» при поддержке ПРООН в Беларуси в рамках Глобального договора. [См. более подробно на сайте: www.bestbrand.by/].

Государственные структуры также не остаются в стороне. Согласно Национальной стратегии устойчивого экономического развития до 2020 года, в Республике Беларусь разработана национальная модель устойчивого экономического развития, которая включает в себя систему гармоничных отношений в триаде «человек – окружающая среда – экономика». Реализация стратегии позволит обеспечить сбалансированное социально ориентированное, экономически эффективное и природоохранное развитие страны для удовлетворения потребностей нынешних и будущих поколений.

В то же время нельзя не отметить, что белорусский бизнес до сих пор не имеет программных документов, таких как, например, российский бизнес, которые бы определяли поведение отечественных субъектов хозяйствования. Наличие у отдельных компаний этических кодексов не решает дела, так как они определяет идеологию одной конкретной компании, а не всего бизнес-сообщества. В целом отсутствует и научная разработка методологических основ поведения социально ответственных бизнес-организаций, их идеологии, а также подготовки для таких компаний специалистов нового типа – социально ответственных работников, которые не только профессионально, но и нравственно будут готовы к выполнению трудовых обязанностей и т.п. В этой связи на первый план выходит проблема формирования такого качества выпускника вуза как его социальная ответственность, которая является интегральной характеристикой специалиста, определяющей поведение и организацию его профессиональной деятельности. Выполнение Белорусским государственным экономическим университетом темы НИР 4-2007Б «Формирование социальной ответственности будущих работников в контексте устойчивого развития белорусского общества (на примере будущих экономистов-менеджеров)» в рамках Государственной комплексной программы научных исследований «Экономика и общество» стала первой ласточкой. Можно предположить, что результаты данного исследования помогут определить предметное поле отечественных вузов в этом направлении.

Сегодня Глобальному договору исполнилось 11 лет. Подводя итоги деятельности Глобального договора за первое десятилетие, Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун, выступая на пленарном заседании Всемирного экономического форума «Глобальный договор: создание устойчивых рынков» в Давосе 29 января 2009 г., подчеркнул, что Глобальный договор стал просвещенным ответом на проблемы, с которыми столкнулось человечество. Год 2009 становился годом множественных кризисов: нарастали экономические проблемы и озабоченность людей сохранением работы и добыванием средств к существованию, падало доверие к бизнесу и рынкам, изменение климата приобрело глобальный характер и т.д. По мнению Пан Ги Муна, изменение климата, поставив под угрозу все цели человечества в области развития и достижения социального прогресса, открыло и прекрасную возможность, так как решение проблемы изменения климата позволяет преодолеть многие беды современности, включая угрозу глобального спада. Генеральный секретарь ООН предложил отказаться от недальновидного одностороннего подхода и сохранения статус-кво, но поднять глобальное взаимодействие и партнерство на беспрецедентный уровень в рамках Глобального договора, основанного на общих ценностях и принципах. Инициированный в похожие времена, когда мир также стоял перед лицом кризиса доверия, Глобальный договор позволил деловым кругам осознать всеобщие принципы и объединиться с ООН для решения крупнейших задач в области развития, сформулированных в Декларации тысячелетия.

Пан Ги Мун выразил уверенность, что за прошедшее время Глобальный договор, представляющий собой крупнейшую международную инициативу в области корпоративной ответственности в интересах устойчивого развития, превратился в синоним социальной ответственности бизнеса. Основанием для такой уверенности послужили инициативы и действия участников Договора. Выйдя за пределы простой благотворительности, они первыми применили новые стандарты «передовой практики» в области прав человека и трудового права, осуществили сотни социальных проектов в области здравоохранения, образования и инфраструктуры. Во многих странах их деятельность способствует охране окружающей среды и борьбе с коррупцией.

В выступлении Генерального секретаря ООН акцент был сделан не столько на проблемах современного финансово-экономического кризиса, сколько на проблемах новой эпохи, которые потребовали вновь задуматься о чувстве долга. Решение этих проблем предполагает совместные действия, наилучшей ареной для которых является Глобальный договор. Подтверждением служит реализуемая в рамках Глобального договора крупнейшая в мире инициатива предпринимательских кругов «Защита климата». Корпорации публично отчитываются об объемах выброса углерода и проводят всеобъемлющую политику в связи с изменением климата: используют возобновляемые источники энергии, вкладывают средства в повышение эффективности использования энергии и др. Другая совместная инициатива «Мандат в области водоснабжения» направлена на содействие рациональному использованию водных ресурсов с помощью новых стратегий и технологий, позволяющих осуществлять безопасную для окружающей среды утилизацию промышленных стоков и др.

По мнению Пан Ги Муна, совместные действия по решению имеющихся проблем позволят бизнесу делать не только то, что должно делать, но и восстановить резко снизившееся в нему доверие. По результатам опросов, в 2008 г. лишь треть населения США считала, что деловые круги ведут себя правильно, что на 50% меньше, чем в прошлые годы. 66% мирового населения считает, что бизнес должен принимать активное участие в решении общих проблем и лишь 3% респондентов не разделяет данную точку зрения [Пан Ги Мун, 2009].

Выступление Генерального секретаря ООН на Всемирном экономическом форуме в Давосе 29 января 2009 г. можно считать программным документом для реализации нового этапа Глобального договора. Его лейтмотивом стало фраза «без доверия к бизнесу не может быть процветания». Несмотря на экономический спад, когда многие компании производят сокращение расходов, ставится задача переориентировать предприятия на деятельность в условиях экономики будущего. В этом случае, правильно вложив деньги сегодня, компании заложат основу для решения насущных вопросов в долгосрочной перспективе. По мнению Пан Ги Муна, единственно возможный путь к неистощимому будущему, открывающему возможность процветания для всех – это новая «зеленая» экономика, чистые технологии, просвещение потребителей, поставщиков и работников, забота о малоимущих. Все это составляет основу социальной и экологической ответственности корпораций – движущей силы этого будущего.

24-25 июня 2010 г. в Нью-Йорке прошел Саммит лидеров Глобального договора-2010, на котором Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун в очередной раз призвал деловые круги всего мира к усилению их взаимодействия с ООН в вопросах достижения целей социального развития и сокращения бедности к рубежной дате – 2015 году.