Глава 2. По раскисшим дорогам
Копыта размеренно хлюпали по грязи. Покачиваясь в седле, лорд Джон Грей размышлял о том, насколько все же, в сущности, причудлива судьба человеческая. Всего лишь месяц назад он наслаждался покоем зимнего Лондона и, как минимум, до весны не планировал никаких поездок. Но человек предполагает, а бог располагает.
Они с Томом выехали из Мемеля сразу после рассвета, пересекли городскую заставу и направились по дороге, на которую их отправила миссис Эсмонд. За городом было холоднее, и Джон был рад, что послушал совета Бильрота и надел теплый плащ. Врач настаивал, что в это время года погода очень переменчива и день, начавшийся утренним солнцем, вполне мог закончится мокрым снегом.
Окрестности города оказались похожими на те места в Пруссии, где он бывал и раньше. Джон любовался пейзажем. Снег местами уже сошел, обнажив землю с остатками прошлогодней травы, в больших лужах отражалось небо и облака. Он слушал шум ветра в кронах еще не покрытых зеленью деревьев и вдыхал весенний воздух – своеобразную смесь запахов моря и оттаявшей земли.
Придорожные трактиры, похожие один на другой как родные братья, не могли похвастать оригинальностью. Но Джона интересовал только один из них, под названием «Меч и щит». По утверждению дамы, назвавшейся женой Эдварда Эсмонда, именно там майор должен был встретиться с ней две недели назад.
Когда адмирал произнёс имя своего агента, Джон сразу понял, что не откажет.
Старший Эсмонд, барон Сесил, был одним из близких друзей отца. С Эдвардом и его братьями Джона связывали общие воспоминания о детских проказах и офицерских попойках. Близкими друзьями они не были, случались и серьезные размолвки, а один раз чуть не дошло до дуэли. Но Джон в то же время высоко ценил Эсмонда за его личные качества: уверенность в себе, тягу к независимости, граничащую с бунтарством и целеустремленность, позволяющую ему идти прямо к намеченной цели.
Выполнить поручение Гренвилла и помочь старому приятелю Джон посчитал своим долгом. То, что дело не будет простым, адмирал предупредил сразу, поэтому сетовать не приходилось. Однако Джон не ожидал, что всё окажется настолько запутанным. Начиная с того, что по данным лорда Гренвилла, семья майора Эсмонда уехала из Петербурга ещё несколько месяцев назад и в данный момент его жена и сыновья должны быть уже где–то в Англии.
Планировалось, что Джон прибудет в Мемель, найдет там Эдварда и, пользуясь своими возможностями и полномочиями, полученными от Северного департамента, обеспечит возвращение майора и его бесценной добычи.
Майора в Мемеле не оказалось, зато он наткнулся на истекающую кровью даму, путешествующую в одиночку и назвавшую себя «Миссис Эсмонд».
Убедившись, что женщине оказана помощь, Джон не преминул сунуть нос в её бумаги.
Грей обнаружил личные письма на имя Маргарет и Эдварда Эсмонда, официального вида документ с незнакомыми печатями на непонятном языке, и ворох черновиков на английском, немецком и всё том же незнакомом языке.
Слава богу, нашёлся знающий человек, который опознал в языке русский, и смог перевести официальную бумагу. Это оказалась подорожная, предписывающая британскому подданному Эдварду Эсмонду и его жене (дети не упоминались) путь от Петербурга через Псков и Ригу до границы с Польшей. Переводчик снял копии с остальных бумаг и обещал предоставить их подробный перевод через несколько дней.
Грея смущало отсутствие каких–либо упоминаний о детях майора. Закралась мысль, что, в то время как настоящая Маргарет Эсмонд направляется в Англию вместе сыновьями, её место занимает другая. Джон не очень хорошо помнил жену старого приятеля – видел мельком пару раз на каких–то приёмах. Узнать в бледной женщине с запавшими глазами, спутанными волосами и беспокойством во взгляде, светскую даму, было нелегко. Но и обвинять её, явно находящуюся в беде, в подлоге, он не был готов. Спрашивать о детях пока не решился. Возможно, что–то раскроют бумаги на русском языке…
Пока же раненая приходила в себя, а знающий человек корпел над бумагами, Джону ничего не оставалось, как заняться проверкой полученной информаций.
Постоялый двор выглядел именно так, как его и описывали. Пологие скаты, крытые потемневшим тёсом, давно не видевшие побелки стены, облезлая красная краска на оконных рамах и вывеска, на которой красовались щит с нарисованным на нём тевтонским крестом и древним двуручным мечом. Вывеска тоже была старая и облезлая. Рисунок весьма посредственный, но спутать его с чем–либо было бы сложно. Такое ни с чем не спутаешь.
Грей толкнул дверь трактира, оставив Тома возиться с лошадьми и практиковаться в немецком с местными служанками. Со служанками понимание мистер Бёрд обычно находил и без знания местных наречий, но в этот раз камердинер обещал постараться и раздобыть как можно больше слухов и сплетен.
Попросив у стоящей за стойкой женщины пива и чего–нибудь посытнее, Джон уселся за стол в углу и окинул взглядом полупустой зал. Из дальнего угла к нему уже спешил сам хозяин заведения, толстяк неопределенного возраста с рябым от оспин лицом.
– Добрый день, герр офицер, – дородный трактирщик был само радушие.
– И вам, герр… – Грей вопросительно приподнял бровь.
– Меня все зовут папашей Юргенсом, – мужчина поклонился, смахнул передником со стола крошки и водрузил большую кружку пива на выскобленную столешницу.
– Я смотрю, война закончилась, а у вас всё неспокойно, – гость указал на свежие зарубки на соседнем столе, оставленные каким–то длинным клинком, – похоже знатная у вас тут была драка. И чуть ли не на саблях.
Джон пригубил пива и кивнул в сторону изрубленного стола.
– Ох, герр офицер и не говорите… Времена ещё неспокойнее стали, чем были раньше.
Трактирщик хмыкнул и еще раз протер стол передником, на собеседника он старался не смотреть.
– А кто дрался? Не Цитенские ли гусары, часом? Знавал я нескольких вояк из их полка… – Джон скорчил рожу. Что–то среднее, между восхищением и осуждением. Чувство, присущее лихому офицеру, когда он видит явно выходящие за рамки устава плоды деяний еще более лихих офицеров.
– Да нет, ваша милость. Это у нас тут, – он пожевал пухлыми губами, – местные … Как выпьют, так ну буянить, старые обиды выяснять. В этот раз вон и окно вышибли. Сплошное разор с ними – толстяк тяжело вздохнул.
Действительно, стёкол не было, переплёт рамы поломан и покорёжен. Окно было кое–как прикрыто снаружи парой слоёв рогожи. Присмотревшись, Грей заметил в углу корзину с битой посудой: её ещё не убрали. Скорее всего по забывчивости. Зарубки были не только на столе – такие же следы оказались и на скамьях, и на раме выбитого окна.
– Ничего себе у вас пьянчуги, удары–то с хорошим замахом наносили! – Джон не унимался, надеясь всё же выведать правду.
– Да, народ у нас тут сильный… Кузнец с мясником всё застарелую вражду, что ещё их отцы начали, вспоминают. Вот и в этот раз размахались, один ножом, другой табуреткой! – трактирщик счёл тему исчерпанной и перевёл разговор на заботы дня сегодняшнего, – вам, милостивый государь, жаркое с капустой подать, или вы с картофелем предпочитаете?
Грей тихо вздохнул и решив, что от трактирщика, похоже, толку не будет, выбрал жаркое с капустой. Вспомнив про Тома, он приказал отослать обед и ему.
В том, что трактирщик врёт, Джон не сомневался – столешницу ударили явно не мясницким ножом. Зарубки больше всего походили на след кавалерийской сабли. Возможно, что в округе до сих пор судачат про эту драку… Особенно, если были жертвы.
Джон отдал должное стараниям трактирной кухарки: пиво оказалось вполне приличным, а жаркое – достойным похвалы. Том тоже не подвёл. Выйдя во двор, Джон увидел своего камердинера, балагурящего со служанкой. Парень помогал девушке наполнять водой из колодца большой бак на кухне. Громогласно сообщив, что он желает размять ноги и дать лошадям больше отдыха, Грей вышел со двора, предоставив мистеру Бёрду полную свободу действий.
В поисках каких–либо следов Джон прошёлся вдоль дороги ведущей в Мемель, внимательно всматриваясь в обочины. Но увы, если тут что и было, то дожди и талая вода не оставили даже малейших следов.
Миссис Эсмонд так и не смогла толком объяснить, почему они с мужем разделились. Грей предположил, что Эдвард решил отправить леди по удобной дороге, а сам предпочел пробираться окольными путями. Видимо, в надежде, что ему удастся избежать лишнего внимания к себе и своему драгоценному грузу. Похоже, что не получилось.
Когда леди прибыла в трактир, она обнаружила следы недавней драки. Крови вроде бы не было, но пол в некоторых местах был явно тщательно выскоблен. Трактирщик также уклонился от ответа. Поняв, что объяснений она не получит, миссис Эсмонд оттуда убралась. По её словам, она объехала округу, и ей даже сказали, что действительно видели всадника, по описанию похожего на Эдварда, проезжающим мимо, а больше никаких следов не нашлось. Возница наёмной кареты заторопился обратно, чтобы успеть до темноты, так что расследования не получилось.
Джон окинул пейзаж взглядом. Невысокие холмы, расчерченные аккуратными делянками полей, высаженные вдоль дороги деревья, какие–то домики на горизонте…
Идиллическая картина. Солнце ещё высоко, и поиски можно продолжить.
☆☆☆
– Признаться, милорд, – начал Том свой рассказ, – у меня возникли некоторые затруднения при выполнении вашего поручения… – поправив повод, молодой человек потер переносицу.
Англичане уже успели отъехать от трактира на пару сотен ярдов и теперь стояли перед развилкой. Указателей на забытом богом просёлке, конечно же, не было, и Грей размышлял о том, куда же им направиться.
– Какого рода затруднения, мистер Бёрд? – откликнулся Грей с интересом
в голосе.
Он не имел привычки лезть в личную жизнь камердинера, хотя, будучи человеком наблюдательным, конечно же замечал и интерес Тома к противоположному полу, и следы поцелуев, иногда выглядывающие из–под шейного платка парня, и много чего ещё.
Например, в этот раз, он заметил недвусмысленный интерес местной гретхен к своему камердинеру. Так что вряд ли она отказалась поделиться с ним сплетнями. Соломинки в волосах верного слуги скорее намекали на то, что времени на беседу могло и не остаться…
–В последнее время я мало практиковался в немецком, и оказалось, что лучше всего я помню ругательства, – мистер Бёрд, с присущей ему деликатностью, не стал напоминать, что практикум по немецким ругательствам ему обычно предоставляют работодатель и его старший брат, герцог Пардлоу.
Ещё со времён отца в семье Греев повелось, что ругаться по–английски в доме не принято, чтобы не шокировать дам, детей и прислугу. А поскольку светские дамы и дворянские дети французским обычно владели достаточно хорошо, мужчинам оставались немецкий и латынь. В особо эмоциональные моменты Джон обращался ещё и к греческому.
– Есть вещи, которые можно легко понять и без знания языка, – деликатно отметил Грей.
Например, точное значение ряда особо цветистых гэльских выражений, которые в его сторону обращали шотландские горцы, так и осталось для Джона загадкой, в то время как общий смысл сомнений не вызывал.
Или же наоборот, язык североамериканских индейцев он так и не выучил, но действия, которыми сопровождались некоторые фразы, были весьма приятны и понятны без перевода.
Кажется, предположение Грея, зародившееся при виде соломы в волосах камердинера, оказалось верным: Том густо покраснел. Но профессионализм и уверенность в себе, расположившие к нему лорда Джона ещё при первой их встрече, и тут не подвели слугу. Мистер Бёрд быстро поборол смущение и перешёл к сути вопроса, деликатно обойдя обстоятельства, при которых информация была получена.
– Дело в том, что я не понял кое–какие моменты из того, что мне рассказывала Илза, но суть я попробую изложить.
– Отлично, – Грей решил помочь всё ещё немного краснеющему Тому начать рассказ, – понятно ли из того, что поведала Илза, на какой из этих дорог у нас будет больше шансов найти следы майора Эсмонда?
– Имён она не знает, милорд, а что касается участников драки, то они разделились. Господин в коричневом платье поскакал по левой, и за ним погнались двое, а ещё трое поскакали по правой дороге.
– Интересно, – лорд Джон на минуту задумался, и принял решение, – поедемте по левой, а по дороге, расскажете подробности.
– Хорошо, милорд. Так вот, как мы и предполагали, примерно две недели назад тут случилась драка. Сначала приехал господин в коричневом платье. В трактире так и не поняли, из какой он был страны. Клеймо шорника на сбруе было непонятное, крой камзола был скорее французский, а говорил он с ними на хорошем немецком, но не немец, вроде…
Джон кивнул и, сделав знак Тому подождать, подъехал к самой обочине и рассматривал предмет, лежащий на краю дороги. Это оказался какой–то старый стоптанный башмак. Вряд ли он принадлежал Эдварду.
– Гость велел задать овса лошади, заказал обед и сказал, что хочет переночевать. Хозяин послал Илзу готовить комнату, так что она не знает, с чего началась драка. Слышала лишь грохот мебели, звон стекла и крики с руганью.
Том замолчал, заметив, что его работодатель снова что–то высматривает на земле.
– Продолжайте, мистер Бёрд, – бросил Джон, разочарованно оторвавшись от очередной показавшейся ему подозрительной коряги.
– Из окна второго этаже Илза видела, как господин в коричневом костюме выбил раму, выскочил в окно и бросился к конюшне. За ним погнались какие–то люди, но он в них выстрелил и попал одному в руку.
Джон с неподдельным интересом уставился на камердинера и с трудом удержался, чтобы не поторопить рассудительного, и потому зачастую неторопливого, мистера Бёрда с рассказом. Главное он уже знал – таинственному человеку в коричневом удалось вырваться из трактира живым и ускакать по этой дороге. Жаль, что ни следов беглеца, ни его преследователей, найти пока не удаётся.
– Не хотел бы я оказаться на месте любого из участников этого приключения – прокомментировал Джон слова рассказчика, и Том продолжил.
– Пока конюх седлал, господин в коричневом что–то кричал своим преследователям на незнакомом местным языке. После чего сел на коня прямо в конюшне, благо она тут высокая, и ускакал, чуть не затоптав своих преследователей копытами гнедого мерина.
Джон не мог не восхититься хладнокровием беглеца.
– Похоже, господин в коричневом действительно был майором Эсмондом: не теряться и не идти на попятный в, казалось бы, безвыходных ситуациях ему всегда было свойственно.
– Вероятно вы правы, милорд, – отозвался Том, – мне сказали, что кроме прочего, джентльмен схватил вилы и угрожал ими напавшим на него…
– А что было дальше? – Джон невольно улыбнулся, представив Эдварда всадником с вилами вместо копья.
– Своих лошадей те пятеро оставили снаружи, так что им не составило труда быстро вскочить в сёдла и поскакать следом. Илзе со второго этажа как раз был виден этот кусок дороги. У развилки они разделились, и двое направились налево и трое направо.
– А куда ведут эти дороги? – Грей снял с повода левую руку и просунул палец под перчатку правой, доставая каким–то непостижимым образом оказавшийся там сухой прошлогодний лист.
– Вот этого–то я и не разобрал, милорд. Она сказала что–то, но название ли это какой–то деревни, или же странного местечка вроде «домика лесной колдуньи среди гиблых болот», я точно не знаю, – голос верного слуги звучал растерянно, и даже, пожалуй, виновато.
– А что за слово–то? – нетерпение Грея всё же вырвалось наружу.
– Не воспроизведу, милорд. Что–то вроде «укиляклебонас», – в голосе Тома звучала неуверенность…
Грей мотнул головой, даже не пытаясь повторить.
– На самом деле это не так уж и важно. В конце концов, мы поедем по этой дороге и узнаем, куда она ведёт, – заключил он.
Том кивнул, но Джон заметил, что беспокойство не покинуло камердинера. Кажется, Бёрд ещё не закончил свою историю.
– А почему трактирщик так странно себя вёл? – Грей подтолкнул его к продолжению рассказа, – эти люди ему угрожали?
– Напрямую нет, милорд. И трактирщик даже поначалу пересказывал подробности драки всем, готовым его слушать. Правда, ничего для нас интересного он не поведал: все участники драки говорили на незнакомом языке. Тут думают, что это был французский, но это не точно. Илза говорит на латышском и немецком, и уверена, что русский или польский она бы узнала. А один из оказавшихся в тот момент завсегдатаев утверждал, что знает английский, и тоже ничего не понял…
– Тогда что же с ним случилось? – рассеянно спросил Грей, привстав в стременах и вглядываясь в уходящую направо лесную тропинку.
– На следующий день до них дошёл слух, что к одному из зажиточных домов в ближайшей деревне ночью принесли покойника, и трактирщик испугался.
Грей, который в этот момент как раз спешился, чтобы получше рассмотреть явно примятый куст у обочины, разразился тирадой, пополнившей словарный запас Тома парой новый немецких слов, из разряда тех, которые не употребляют, когда проводят время с симпатичной девушкой.
☆☆☆
Местечко, в которое их привела дорога, оказалось не то небольшим городком, не то большим селом.
Лорд Джон достаточно быстро осознал, что старый мундир, который он надел, чтобы отбить у разбойников охоту с ним связываться, сильно мешает в общении с местным людом. Галуны и горжет не были лишними в Мемеле. Английская община охотно помогала соотечественнику в его поисках, а офицеры гарнизона с готовностью оказывали содействие союзнику, особенно после того, как он назвал имена своих приятелей, занимающих не последнее место в прусской армии.
Сельские же жители, далекие от армии и морской торговли, не хотели, чтобы в их дела кто–то вмешивался. Особенно, если этот кто–то – непонятно каким ветром занесённый в их края офицер британской армии. Деньги помогли сгладить неловкость, вызванную неудачным подбором гардероба, и один из слуг пересказал все окрестные слухи, сплетни и даже домыслы.
Сейчас Грей стоял у дома местного врача, к которому отнесли подброшенное тело.
Больше всего Джон боялся, что покойника ему опишут как человека высокого роста лет тридцати пяти–сорока. С каштановыми волосами, светлыми глазами, тонкими губами и родинкой на правом виске. Джон вспомнил, каким гневом пылали эти серые глаза и с каким презрением эти тонкие губы процедили «идиот…» во время их первой серьёзной размолвки.
Не то, чтобы Грей тогда подобного эпитета не заслуживал. История получилась действительно идиотская, и Джон до сих пор не верил своему счастью, что ни одной смерти не повисло тяжким грузом на его совести.
Сентябрь 1745–го. Джону было шестнадцать, а Эдварду – восемнадцать. Молодой артиллерист был рад увидеть друзей детства, когда оказалось, что их подразделениям предписано вместе продвигаться на соединение с армией генерала Коупа для того, чтобы подавить восстание поднятое горскими лэрдами. На одного из этих лэрдов наплевавшего на все меры предосторожности Джон и напоролся, когда отправился никого не предупредив на разведку в одиночку.
Воспользовавшись сведениями, которые бедняга Джон был вынужден сообщить пленившим его горцам, якобиты (так их называли) пробрались в лагерь и вывели из строя пушки. Часовые были настолько небрежны, что их попросту оглушили и связали. Только один из четверых не дал застать себя врасплох, отчаянно сопротивлялся, и был ранен. К счастью, не смертельно.
Шум, которого нападавшим не удалось избежать, привлек внимание двух лейтенантов, которые засиделись у костра. Одним из них как раз и был Эдвард Эсмонд, который не растерялся и атаковал нападавших. Но поднять тревогу и выстрелить он не успел: его оглушили сильным ударом по голове.
Впоследствии Эдвард приходил в себя дольше всех – его тошнило несколько дней. Друг детства стал одним из самых ярых обличителей джоновой беспечности, назвал его идиотом в лицо и отказался впредь разговаривать… Гектор, который тоже хорошо знал Эдварда, пытался их примирить, но так и не преуспел.
Скрип открывающейся двери вывел Грея воспоминаний. Перед ним стоял невысокий, ниже самого Джона, мужчина.
– Герр Граубе, – Джон приветствовал врача небольшим наклоном головы – мне сообщили, что именно вы занимались организацией похорон человека, которого несколько дней назад подбросили герру Томкусу на порог его дома.
– Да, это правда, герр… – вопросительная интонация вежливо приглашала лорда Джона представиться.
– Подполковник Джон Грей, к вашим услугам. Я бы хотел узнать, как выглядел этот покойник, и во что он был одет.
Врать не было смысла: не так уж много британских офицеров бродит по округе и задает вопросы. Титулом Джон щеголять не стал – офицерского звания вполне хватило, чтобы в глазах врача проявилось чуть настороженное уважение.
– Один мой соотечественник пару недель назад пропал где–то в этих краях, – объяснил он свой интерес.
☆☆☆
– … из одежды на трупе была рубашка, темные саржевые бриджи, чулки и один туфель. И всё было залито кровью, – кто–то пронзил бедняге нёбо шпагой.
Они сидели в тесном кабинете врача. На столах, подоконниках и каминной полке лежали раскрытые книги, папки и какие–то заметки. На полках стояли банки с плавающими в них объектами, подозрительно напоминающими внутренние органы. Хозяин с трудом расчистил один из стульев и предложил его Грею.
Количество книг впечатляло. Тут были трактаты по химии и медицине: немецкий, латынь, французский. Кажется, для сельского врача герр Граубе чересчур образован.
Джон не имел привычки охотиться за чужими секретами, и все эти загадки уже начали его утомлять. С того самого вечера, как они с адмиралом пили бренди на террасе особняка Джофри непонятностей в жизни Грея становилось всё больше и больше. Так что Джон принял решение сосредоточиться на таинственном покойнике и не обращать внимания на подозрительные предметы, окружающие медика.
– А как он выглядел? Я имею в виду при жизни. Цвет волос, рост, приметные шрамы…
Джон сделал широкий жест рукой и чуть не сбил с окна банку с плавающим в спирту зеленоватым предметом замысловатой формы. Доктор молча встал и убрал сосуд на одну из полок.
– Да ростом был не высок, плотного телосложения, нос ему когда–то ломали. Волосы с проседью и лысина заметная. Думаю, ему было лет пятьдесят… – после этих слов Грей почувствовал, что невидимые тиски, которые сжали его грудь в тот момент, когда Том сообщил о взбудоражившем округу покойнике, ослабли, и он снова может дышать. Мужчина, которого описывал врач, был полной противоположностью Эдварда.
– А какие–либо особые приметы?
Джон подался было вперед, но вспомнил, что прямо возле его локтя на столике лежит неаккуратная стопка каких–то бумаг, и предпочёл замереть на месте. Если это не Эдвард, то очевидно, что убитый – один из его преследователей. И хорошо бы узнать об этом человеке как можно больше, поскольку даже мёртвый мерзавец, если его удастся опознать, станет ключом к разгадке одной из донимавших Джона тайн.
Врач подобрал где–то стило и вертел его в руках, оценивающе глядя на гостя.
– Знаете… – очевидно, решив, что британский офицер при исполнении не представляет для него угрозы, начал он, – я сделал протокол аутопсии. Пожалуй, я могу сделать для вас копию. Думаю, что эта бумага сможет удовлетворить ваше любопытство.
Красивое греческое слово «аутопсия», означавшее ковыряние во внутренностях покойника, заставило Грея вздрогнуть. И ещё раз порадоваться, что не Эдвард попался в лапы этого пытливого натуралиста. Грей невольно улыбнулся, вспомнив ужас, обуявший его однажды при виде Джона Хантера. Слухи о выкупе неопознанных тел из городских моргов не сильно беспокоили Грея, но он точно знал, что и с собственным пациентами доктор Хантер не особо церемонился.
Модного хирурга, имевшего в свете прозвище «похититель трупов», соперник Джона позвал наблюдать за дуэлью. Джон тогда не придумал ничего лучше, чем начать умолять своего секунданта не подпускать к нему доктора Хантера в случае, если, будучи ранен, Грей не сможет сопротивляться намерениям «похитителя». Потом ему было стыдно. Перед секундантами – за то, что позволил проявится своим слабости и страху, и перед доктором Хантером за то, что недооценил его преданность в первую очередь врачебному долгу. Доктор наведался в дом Греев после дуэли, и его советы немало способствовали тому, что Джон не просто выжил, а достаточно быстро встал на ноги…
Судя по обстановке кабинета, герр Граубе разделяет увлечения своего лондонского коллеги, и, возможно, даже скрывается в глуши из желания избежать преследований за излишнее увлечение естественными науками.
Ну а с другой стороны, зачем же сразу подозревать случайного знакомца в чём–то предосудительном лишь на основании наличия в его кабинете чего–то зелёного в банке? Возможно, в городок с незапоминающимся названием доктора привели какие–то простые и понятные вещи, вроде не отданных долгов или излишнего увлечения политикой…
– Буду очень благодарен вам, если вы предоставите мне копию вашего документа. Он может мне пригодиться, – отозвался Грей и, все же рискнув привстать, подкрепил свою просьбу вынутой из кармана монетой.
Доктор принял монету с готовностью и не мешкая закопался в бумажную гору на столе.