Лекция одиннадцатая Законодательство

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 1

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

¹ Победоносцев К. П. Московский сборник. М, 1896. С. 140.

² Шварц А.Н. Моя переписка со Столыпиным. Мои воспоми­
нания о Государе. М., 1994. С. 82-83. (А.Н. Шварц был назначен
министром просвещения 1 января 1908 г.).

1. Законодательство и культура. Законодательство есть сфера выражения официального права, при­способленного к нуждам судопроизводства. В силу этого оно определяет масштаб и условия всякого культуротворчества. До некоторой степени право­мерно утверждение, что культура есть лишь обо­ротная сторона законодательства. Каковы законы страны, такова и ее культура.

2. %рд\1фикащя русского пра&а. Преобразование Рос­сии на европейских началах вызвало чрезвычайно интенсивное развитие русского законодательства. Только в петровское время было издано более четы­рех тысяч нормативных актов, большей частью со­ставленных либо отредактированных самим царем. Ничуть не иссяк поток новых законов и при его преемниках.

Еще при жизни Петра I началась работа над ко­дификацией русского права. Учрежденная им в за­ключительный период Северной войны законода­тельная комиссия должна была выработать новое сводное Уложение, которое могло бы стать основой всего государственного судопроизводства. В качест­ве образца было взято законодательство шведского короля Кристофера 1450 г. и «Датский закон» 1683 г. Результат этой работы вылился в четыре объемных тома, которые, однако, остались без применения на практике. Лишь Екатерина II час­тично использовала их материалы в своем «Нака­зе», представлявшем собой своеобразное руково­дство для очередной комиссии "по сочинению про­екта нового Уложения".

Ставя своей целью вытеснение "старой подьяче­ской юриспруденции", императрица обращала вни­мание на принципы формулирования правовых норм. Статья 158 «Наказа» гласила: "Законы дол-

__________________________________ 127

жны быть писаны простым языком; и Уложение, все законы в себе содержащее, должно быть книгою весьма употребительною и которую бы за малую цену достать можно было наподобие букваря... Пре­ступления не столь часты будут, чем большее число людей Уложение читать и разуметь станут. И для того предписать надлежит, чтобы во всех школах учили детей грамоте попеременно из церковных книг и из тех книг, кои законодательство содер­жат"¹. Хотя комиссия не исполнила своего предна­значения (она была распущена самой Екатериной под предлогом начавшейся войны с Турцией), тем не менее идея кодификации русского законодатель­ства не была забыта и получила реализацию в цар­ствование Николая I.

Непосредственным исполнителем дела стал кру­пнейший отечественный государствовед М. М. Спе­ранский (1772-1839), еще в 1809 г. подготовивший свое знаменитое «Введение к Уложению государст­венных законов». Его гигантская кодификаторская работа увенчалась изданием в 1830 г. «Полного со­брания законов Российской империи», начиная с «Соборного Уложения» царя Алексея Михайловича 1649 г. и заканчивая временем правления импера­тора Александра I. «Собрание» содержало 30920 законодательных актов, напечатанных в хроноло­гическом порядке в 56 томах. Из этого основного материала были выбраны и систематизированы те законодательные акты, которые имели отношение к деятельности конкретных министерств и прави­тельственных учреждений. Они были опубликованы Николаем I в 1832 г. Кодекс содержал 42 тыс. ста­тей в 15 томах. "Сим исполнились, - говорилось в приуроченном к этому событию Манифесте царя от 31 января 1833 г., - желания предков наших, в те-

¹ Цит. по изд.: Екатерина П. Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения. СПб., 1907.

128-------------------------------------------------

чение ста двадцати шести лет почти непрерывно продолжавшиеся"¹. Последнее официальное изда­ние «Собрания законов" выпело в 1893 г.

3. О Монащшгской Власти. Сущность российского законодательства выражалась в доминировании трех моментов: во-первых, утверждении монархи­ческой власти; во-вторых, регламентации граждан­ской службы и, в-третьих, решении крестьянского вопроса.

До Петра I власть царя признавалась сакральной и не подлежала никакой иной легитимации, кроме церковной. Самодержавие, по словам П. А. Фло­ренского, относилось "к числу понятий не правовых, а вероучительных", входило в область веры, а не выводилось "из вне-религиозных посылок, имеющих в виду общественную или государственную пользу"². Петровский секуляризм привел к изменению статуса монархической власти. Прежний "помазанник Бо­жий" превращался в обычного земного правителя, возвышаемого лишь "волей народа" на основании определенного договора.

Так, во всяком случае, учили западноевропей­ские юристы XVII - начала XVIII вв. Среди них особенно выделялся С. Пуфендорф, чей трактат «De officio nominis et civis justa legem naturale» («O должности человека и гражданина по естественно­му праву») высоко ценил Петр I. Согласно его тео­рии, любая власть возникает вследствие разумного соглашения людей, добровольно ограничивающих свои права в пользу светских или религиозных уч­реждений. Договорное происхождение имеет и мо­нархия, которая, по мнению Пуфендорфа, не толь­ко наиболее полно гармонирует с естественными

¹ Корф М. Жизнь графа Сперанского. В 2 тт. Т. 2. СПб., 1861.
С. 319.

² Флоренский П. А. Около Хомякова (Критические заметки).
Сергиев Посад, 1916. С. 26.

__________________________________ 129

стремлениями людей, ограждая их от насилия ча­стных лиц и устанавливая равенство в подчинении, но и гарантирует защиту неотъемлемых прав лич­ности, таких как право владения частной собствен­ностью, а также получения образования и продви­жения в должности и службе безотносительно к ро­дословию и богатству.

Идеи Пуфендорфа (а равно и ближайших его предшественников - Г. Гроция и Т. Гоббса) оказали сильное влияние на законотворческую деятельность русских правоведов петровского времени. Однако они вносили и свою лепту в толкование прерогатив монархической власти, наделяя ее прежде всего за­конодательной функцией. Так, Феофан Прокопович в своем трактате «Правда воли монаршей», состав­ленном по поручению Петра I, доказывал, что на­род, передавая всю полноту власти монарху, тем самым признает его единственным источником за­кона. Поэтому он обязан "без прекословия и ропта­ния" исполнять его указы и повеления. Долг же монарха - помнить, что "всякая власть верховная едину своего установления вину конечную имеет всенародную пользу"¹. В противном случае он не монарх, но тиран, деспот.

¹ Прокопович Феофан. Правда воли монаршей в определении наследника державы своей. М., 1726. С. 27. - Несколько иначе, но тоже в монархическом духе решал проблему В. Н. Татищев. На его взгляд, форма власти должна определяться каждой "обла­стью" особо, с учетом географического положения страны, раз­меров ее владений и состояния населения. Поэтому у одних наро­дов может быть демократия, у других - аристократия, у третьих -монархия. Что касается России, то она, обладая огромной терри­торией и "где народ не довольно учением просвячен и за страх, а не из благонравия или познания пользы и вреда закон хранит", может быть только монархическим государством (См.: Татищев В. Н. Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах. С. 147.).

130-------------------------------------------------

Неограниченная власть монарха оформляется и закрепляется в узаконениях Петра I. «Толкование» к артикулу 20-му Воинского устава 1716 г. гласило: "Его величество самовластный монарх, который никому на свете в своих делах ответу дать не дол­жен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять"¹.

О спасительности для России монархии говори­лось и в предисловии к Морскому уставу 1720 г., написанном самим Петром I. Характерна парал­лель, которая проводилась в нем между Иваном Грозным и Владимиром Святославичем. О великом киевском князе сказано: "Владимир Святый на­ставлен был в богословии, не наставлен показался в политике. И как привидением России от тьмы не­верия в познание истинны вечных похвал явился достоин, так российския монархии разделением не малый славы своей урон зделал: понеже превели­кий вред народу рускому принес"². Напротив, Иван Грозный "управил сердце... ко уврачеванию вреда Владимером соделанного" и избавил Россию от "смертоносные болезни" удельного "разсечения", соединив обратно "многие немощные и взаим себе вредящие части... в едину монархию". Именно его Петр I считал своим "предшественником и приме­ром"³.

Монархам, провозглашал «Духовный регла­мент» 1721 г., "повиноваться сам Бог за совесть по­велевает"⁴.

Необходимость самодержавной формы правления обосновывалась и в «Наказе» Екатерины II: "Госу­дарь есть самодержавный; ибо никакая другая, как

¹ Воинские артикулы Петра I. M, 1950. С. 25.

² Законодательство Петра I. С. 233.

³ Там же. С. 234.

⁴ Там же. С. 544.

__________________________________ 131

только соединенная в его особе, власть не может действовати сходно со пространством толь великого государства" (ст. 9). Помимо этого географического фактора в соображение принималась и экономиче­ская сторона дела: "Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и разорительно" (ст. 11). Да и к тому же гораздо проще "повиновать­ся законам под одним господином, нежели угождать многим" (ст. 12). Главное состоит в том, чтобы мо­нарх, давая законы, не отнимал у людей "естествен­ную их вольность", но направлял "действия их... к получению самого большого ото всех добра" (ст. 13). "Самодержавных правлений намерение и конец, -наставляла Екатерина II, - есть слава граждан, го­сударства и Государя" (ст. 15).

Обсуждался в «Наказе» и вопрос о сущности "добра", доставляемого законами. Оно - в безопас­ности и равенстве граждан. Равенство же - это ко­гда "все подвержены... тем же законам" (ст. 34). Нарушение данного принципа означало покушение на "общественную и государственную вольность", которая "есть право делать все то, что законы доз­воляют" (ст. 38). Соответственно, любые действия, не подкрепленные законами, попадали в разряд преступлений и преследовались властью. Контроль за исполнением законов возлагался на "малые про­токи, сиречь правительства" (ст. 20), учреждаемые монархом. Таким образом, «Наказ» превращал граждан в послушных заложников монархической власти, отнимая у них ради мнимого "спокойствия" свободу и инициативу. В этом как нельзя лучше сказалось противоречие между просветительскими идеалами и реальной практикой "блистательного века" Екатерины II.

В дальнейшем развитии русское право неизмен­но оставалось на позициях монархизма, хотя и смягчало его абсолютистские формы. В качестве примера можно сослаться на Б. Н. Чичерина (1828-

132-------------------------------------------------

1904), виднейшего представителя отечественной юридической науки второй половины XIX в. Он признавал, что "самодержавие, которое играет роль воспитателя юных народов, не соответствует уже эпохе их зрелости". На смену ему должно прийти народное самоуправление, т. е. республика. Однако Россия, на его взгляд, еще не готова для такого пе­рехода: самое большее, на что она пока может рас­считывать, это конституционная монархия. "Из двух форм, - писал Чичерин, - в которых вопло­щается политическая свобода, ограниченная мо­нархия и республика, выбор для нас не может быть сомнителен. Монархическая власть играла такую роль в истории России, что еще в течение столетий она останется высшим символом ее единства, зна­менем для народа"¹.

Эти слова были написаны в 1877 г. Тогда дейст­вительно трудно было предположить, что пройдет всего каких-то четыре десятилетия и российская монархия рухнет в акте унизительного николаев­ского самоотречения 1917 г.

4. «Шабслъ о рангам» и формирование гино&ниггап&а. Второе направление русского законодательства, как было сказано, относилось к регламентации граж­данской службы, т. е. формированию правительст­венного аппарата самодержавной России - чинов­ничества.

Начало этому процессу было положено указом об отмене местничества 1682 г. Отныне основной путь получения дворянства лежал через службу. С этого времени в России появляется наряду с поме­стным и служилое дворянство, которое с каждым годом увеличивается.

Издание в 1722 г. закона, вводившего «Табель о рангах», окончательно узаконило сложившуюся

¹ Чичерин Б. Н. Конституционный вопрос в России // Чичерин Б. Н. Философия права. СПб., 1998. С. 507, 508.

__________________________________ 133

тенденцию. Чиновная вертикаль, разделенная на 14 должностных степеней, определяла статус всех ви­дов государственной службы - от воинской до стат­ской и придворной. Ранг становился мерилом чело­веческого достоинства, его места в социальной сис­теме. Всякое нарушение ранга, будь то незаконное превышение или, напротив, принижение, каралось штрафом. Наблюдение за чиновными рангами, осо­бенно низших категорий, возлагалось на фискалов, "дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалом и тунеядцом получать". Все замужние женщины находились "в рангах по чинам мужей их". В отношении их также, "когда они тому про­тивно поступят", применялся штраф в том же раз­мере, какой должны были платить их мужья "за свое преступление". Кроме того, строжайше пред­писывалось, что никакое лицо, даже знатного про­исхождения, не может возводиться в какой бы то ни было ранг, пока оно не окажет "нам и отечеству никаких услуг".

Особо выделялись служители первых восьми рангов. Независимо от того, кем они были прежде (россиянами или иностранцами, людьми высокого положения или "низкой породы"), все они и их "законные дети и потомки" причислялись "в веч­ные времена лучшему дворянству во всяких досто­инствах и авантажах". Тем не менее это не давало права дворянским детям на высокий чин. Их над­лежало, как и всех прочих, "в коллегиах произво­дить снизу, а имянно: перво в коллегии юнкары, ежели ученые и освидетелствованы от коллегии и в Сенате представлены и патенты получили". Кол­лежский юнкер относился к 14 рангу.

В «Табели о рангах» выделялась статья и о низших воинских чинах. Рядовой, дослужившийся до обер-офицерства, получал дворянское звание, переходившее по наследству его детям, "которые родятца в офицерстве, а ежели не будет в то время

134-------------------------------------------------

детей, а есть прежде, и отец будет бить челом, то­гда дворянство давать и тем, только одному сыну, о котором отец будет просить". Дворянское достоин­ство подтверждалось гербом и печатью. Поместные дворяне должны были доказать документально, "от какого наддания" они приобрели дворянство и гер­бы и что "чрез предков наших или нашею мило-стию в оную честь приведены"¹.

За тяжкие преступления дворяне лишались ти­тула и ранга.

С введением «Табели о рангах» занятие любой классной должности в системе государственных уч­реждений становилось невозможным, если данное лицо не являлось чиновником, т. е. не обладало со­ответствующим рангом. Все привилегии устанавли­вались по рангу, а не по должности. Это положение подтвердила в своей жалованной грамоте дворянст­ву Екатерина II.

Со временем, однако, установление Петра I, да­вавшее дворянство либо по достижении обер-офицерства, либо по присвоению чина VIII класса, стало вызывать недовольство в высших слоях обще­ства. Так, председатель Государственного совета Б. А. Васильчиков представил Николаю I записку, в которой он предлагал сократить чрезмерное изме­нение дворянского сословия посредством чинов как на военной, так и на гражданской службе, по­скольку, на его взгляд, умножение числа мелкопо­местных владельцев ведет "к великому вреду госу­дарства и к унижению дворянского звания, столь необходимого в составе самодержавного правле­ния"². С другой стороны, министр просвещения Уваров, усматривая в подобном принижении дво­рянства и опасность возвышения чиновничества,

¹ Законодательство Петра I. С. 397, 398, 399, 400.

² Цит. по кн.: Зайончковский П. А. Правительственный аппарат
самодержавной России в XIX в. М, 1978. С. 41.

__________________________________ 135

предостерегал Николая I: "Таким образом, государ­ственная служба вся перейдет в руки так называе­мых чиновников, составляющих у нас многочис­ленное сословие людей без прошедшего и будущего, имеющих свое особое направление и совершенно похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынеш­него европейского образования"¹. Николай I, хотя и соглашался с мнением родовитого дворянства, од­нако изменить ситуацию не решался.

Вопрос об уничтожении чинов обсуждался и при преемниках Николая I - Александре II и Алек­сандре III, но несмотря на это, они благополучно просуществовали вплоть до 1917 г. Надо полагать, что монархия все же больше считала своей опорой не дворянство, а чиновничество.

5. крестьянский Вопрос. В этом отчасти кроется разгадка крестьянской реформы 1861 г., которая болезненно отразилась прежде всего на помещичьем сословии. "Рыдания" помещика Оболта-Оболдуева вовсе не были выдумкой Н. А. Некрасова:

"Кричат писаки праздные

Кричат: "Довольно барствовать! Проснись, помещик заспанный! Вставай! — учись! Трудись!.." Трудись! Кому вы вздумали Читать такую проповедь? Я не крестьянин-лапотник — Я Божиею милостью Российский дворянин!"

Помещик зарыдал...

136

Порвалась цепь великая, Порвалась — расскочилася: Одним концом по барину, Другим по мужику!¹

Крепостное право было одним из печальнейших наследий, оставшихся от прошлого. Узаконенное Соборным уложением 1647г., оно тяжким грузом лежало на российской государственности, тормозя процессы европеизации и просвещения. О необхо­димости упразднения его задумывалась уже Екате­рина II. При Александра I и Николае I создавались специальные комиссии по крестьянскому вопросу. Одну из них, учрежденную в 1839 г., возглавил министр государственных имуществ граф П. Д. Ки­селев. Опираясь на закон о свободных хлебопашцах 1803 г., он указывал на необходимость, во-первых, устройства дворовых людей, во-вторых, наделения крестьян земельными наделами и предоставления им права на движимую собственность и, в-третьих, организации между крепостными крестьянами сельского управления, ограничивающего произвол помещиков. Кроме этого, предлагалось законода­тельно определить права помещика в отношении его крестьян. Хотя проект Киселева не покушался на само крепостное право, он встретил сильное со­противление в дворянской среде и был оставлен без внимания.

Но острота вопроса не исчезла, тем более что "развитие промышленноети и фабрик, - по словам А. И. Герцена, - распространение начал политиче­ской экономии, приспособленной к местным обычаям,

¹ Там же. С. 45-46.

¹ Некрасов Н. А. Кому на Руси жить хорошо // Собр. соч. В 8 тт. Т. 3. М, 1965. С. 240-241.

__________________________________ 137

дали новые средства использования крестьян"¹. Евро­пеизация несла с собой не только светскую цивили­зацию, но и буржуазные, капиталистические отно­шения.

На это указывалось в «Записке об освобождении крестьян в России» либерального историка и пуб­лициста К. Д. Кавелина (1818-1885). Крепостное пра­во, доказывал он, давно изжило себя и таит в себе огромную политическую опасность: "Народ сильно тяготится крепостною зависимостью, и при небла­гоприятных обстоятельствах из этого раздражения может вспыхнуть и разгореться пожар, которого последствия трудно предвидеть". Кавелин предла­гал проведение крестьянской реформы на следую­щих основаниях: "1) крепостных следовало бы ос­вободить вполне совершенно из-под зависимости от их господ; 2) их надлежало бы освободить не толь­ко со всем принадлежащим им имуществом, но и непременно с землею и 3) освобождение может со­вершиться во всяком случае не иначе, как с возна­граждением владельцев". Выделенный же надел должен был удовлетворять жизненным нуждам крестьян, чтобы они не впали "в крайнюю нищету" и не "обратились в бездомных и бобылей - нечто вроде сельских пролетариев, которых у нас покуда, слава Богу, очень мало"². Таким образом, Кавелин недвусмысленно предупреждал о недопустимости пролетаризации крепостного крестьянства ввиду той опасности, к которой это может привести.

Под давлением обстоятельств царизм пошел на реформу, издав «Манифест от 19 февраля 1861 г. о выходе крестьян из крепостной зависимости». Со­ставителем «Манифеста» был московский митропо-

¹ Герцен А.И. Русское крепостничество // Собр. соч. В 30 тт. Т.
12. М, 1957. С. 51.

² Кавелин К. Д. Записка об освобождении крестьян в России //
Собр. соч. В 4 тт. Т. 2. СПб., 1898. С. 33, 43, 45.

138-------------------------------------------------

лит Филарет Дроздов - "Филька", как его звали в народе. Отсюда и попело выражение "Филькина грамота", т. е. темное, малодоступное сочинение. В документе констатировалось, что "государственное законодательство, деятельно благоустрояя высшия и средния сословия, определяя их обязанности, права и преимущества, не достигло равномерной деятельности в отношении к людям крепостным, так названным потому, что они, частию старыми законами, частию обычаем, потомственно укрепле­ны под властию помещиков, на которых с тем вме­сте лежит обязанность устроять их благосостоя­ние". Однако, отмечалось далее, процветавшие не­когда "добрыя патриархальныя отношения искрен­ней правдивой попечительноети и благотворитель­ности помещика и добродушнаго повиновения кре­стьян" постепенно (вследствие "уменьшения про­стоты нравов") "ослабевали и открывался путь про­изволу, отяготительному для крестьян и неблаго­приятному для их благосостояния, чему в крестья­нах отвечала неподвижность к улучшению в собст­венном быте".

Между тем сущность «Манифеста» сводилась к немногим тезисам. Прежде всего, 23-миллионному помещичьему крестьянству обещались "в свое время полные права свободных сельских обывателей". Пока же дело ограничивалось предоставлением им права выкупать у помещиков усадебную оседлость и приобретать в собственность полевые земли и другие угодья. До выплаты установленных сумм крестьяне именовались временно-обязанными и должны были либо отбывать барщину, либо пла­тить оброк помещику. При этом помещики заклю­чали уставные грамоты не с отдельными крестья­нами, а с миром, сельской общиной, чтобы зару­читься с ее стороны круговой порукой. На ревиз­скую душу (а таковой признавался только мужской пол) отводилось 3,3 десятины; земля до ее выкупа

__________________________________ 139

оставалась собственностью помещика. Один из пунктов «Манифеста» гласил, "что законно приоб­ретенные помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добро­вольной уступки; что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещиков землею и не нести за сие соответствующей повинности"¹. Все предыдущие годы бесплатного труда на поме­щика в расчет не принимались. Временно­обязанное состояние крестьян устанавливалось до 1 января 1883 г.

Заявленная «Манифестом» забота о помещике оказалась недолгой. Правительство преследовало свои сугубо эгоистические цели и изменило поря­док выплаты крестьянского "долга". Помещик не­медленно получал от своих крепостных людей 20% стоимости земли, а 80% за них вносило само пра­вительство. На возврат этого "кредита" устанавли­вался срок в 49 лет с ежегодной выплатой 6% вы­купной суммы. Это составляло 294% от размера предоставленной ссуды. Лишь в 1906 г., в обста­новке первой российской революции, уплата вы­купных платежей была прекращена. К тому време­ни бывшие помещичьи крестьяне внесли в прави­тельственную казну 1 млрд. 570 млн. руб. за зем­лю, которая стоила 544 млн. руб., т. е. в три раза больше.

Реформа 1861 г., продиктованная интересами самодержавия, закрепила и усилила крестьянское малоземелье, сохранила в изобилии остатки крепо­стничества, перенеся их из помещичьего быта в сферу правительственно-чиновных отношений. На­метившаяся тенденция нашла подкрепление в но­вых реформах 1862-1874 гг., особенно в земской и судебной, которые по сути дела легализовали в от-

140-------------------------------------------------

крытом масштабе правовой раскол русского обще­ства, утвердив разные юридические нормы для "верхов" и "низов". Тем самым не только создава­лись "предпосылки для дальнейшего расширения пропасти между правосознанием крестьян и других сословий российского государства"¹, но и начинала складываться революционная ситуация, подгото­вившая новую "русскую смуту" начала XX в.

Российская монархия, вопреки заветам Петра I и Екатерины II, так и не смогла доказать свою спо­собность возвыситься над властным эгоизмом и действовать на основе общего законодательства и правопорядка.

¹ Крестьянская реформа в России 1861 г. Сборник законода­тельных актов. М, 1954. С. 31, 32, 35.