В течение XV-XVII вв. сложился классический тип русского иконостаса. Он состоит из пяти яру­сов, или чинов, - местного, деисусного, праздничного, пророческого и праотеческого.

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 1

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Местный чин занимает нижний ряд иконостаса; в нем помещаются храмовый образ, иконы Христа, Богоматери и местно-чтимых святых. В этом ряду имеются три двери, ведущие в алтарь: централь­ные, напротив престола - царские, или святые, врата, северные (слева) и южные (справа), назы­вающиеся также дьяконскими. В центральные две­ри, предназначенные для Царя Славы - Христа, входят только лица, имеющие священнический сан. Вверху на царских вратах изображается Благове­щение, на створках - четыре евангелиста (либо об­разы составителей божественной литургии Василия Великого и Иоанна Златоуста). На боковых дверях могут быть изображены благоразумный разбойник, покаявшийся и первым попавший в рай, ангелы, святые архидиаконы, а также ветхозаветные сце­ны.

Второй чин - деисусный - представляет Христа, восседающего на царском престоле («Спас в си­лах»), и предстоящих ему в молении Богоматерь и архангела Михаила (слева), а также Иоанна Пред­течу и архангела Гавриила (справа). Сюда же по­мещаются иконы апостолов Петра и Павла и дру­гих святых.

Третий, праздничный, чин состоит из 16 икон, на которых изображены главные события из земной жизни Христа и Богоматери: «Рождество Пресвя-

42 -----------------------------------------------------------

той Богородицы», «Введение Богородицы во храм», «Благовещение», «Рождество Христово», «Креще­ние/Богоявление», «Преображение», «Воскреше­ние Лазаря», «Вход в Иерусалим», «Распятие», «Воскресение Христово», «Сошествие во ад», «Воз­несение Господа Иисуса Христа», «Пятидесятни­ца / Сошествие Святого Духа на апостолов» (иногда вместо этой иконы помещают образ Троицы), «Ус­пения Пресвятой Богородицы». В отдельных случа­ях в праздничный чин включаются иконы «Кресто-воздвижения», «Покрова Пресвятой Богородицы» и др.¹

В четвертый, пророческий, чин включены про­роки Ветхого завета Исайя, Иезекииль, Даниил, цари Давид, Соломон и др. Обычно их изображают со свитками, содержащими указания на пришест­вие Мессии. В центре пророческого чина располага­ется икона Богоматери как символ исполнения всех библейских пророчеств.

Верхний ряд иконостаса - праотеческий - воз­ник позднее, в XVII в. Здесь находятся иконы Ав­раама, Исаака, Иакова, Ноя и т. д., т. е. тех ветхо­заветных отцов веры, которые жили до Моисея. В центре этого ряда находится «Саваоф» (в других случаях «Отечество» или «Троица Новозаветная»), хотя считается, что эти иконы являются неканони­ческими, поскольку Библия запрещает изображе­ние ветхозаветного Бога.

Завершает иконостас образ Голгофы - крест как символ смерти и воскресения Сына Божия - Иисуса Христа.

Таким образом, иконостас раскрывает сущность христианской веры от возвещения ее ветхозавет-

¹ В настоящее время установилась традиция помещать празд­ничный чин во втором ряду, ниже деисусного, чтобы верующие могли лучше видеть более мелкие иконы этого ряда. - См.: Язы­ кова И. К. Богословие иконы. М, 1995. С. 42.

_______________________________ 43

ными пророками до пришествия Христа, а следова­тельно, и смысл существования самой России -"Святой Руси"¹.

5. Принципы икрнописания. Возникновение иконо­стаса повлекло за собой омассовление иконописания, что не могло не сказаться на его качестве. Будучи не только почетным, но и доходным занятием, ико-нописание приобрело широкое распространение в Московской Руси. Дело требовало установления церковного надзора, и это стало предметом обсуж­дения на Стоглавом соборе 1551 г.

В первую очередь был затронут вопрос о лично­сти иконописца. Ему надлежало быть "смирену и кротку, благоговейну, непраздное ловцу, ни смехо-творцу, ни сварливу, независтливу, ни пьянице, ни бражнику, неубийце, но паче хранити чистоту ду­шевную и телесную со всяким спасением". Если же он не был способен вести такой аскетический образ жизни, тогда ему разрешалось "по закону женитися и браком сочетатися", однако он должен был строго соблюдать установленные посты и обряды. За рабо­той иконописцев устанавливалось особое "смотре­ние", которое возлагалось на "нарочитых масте­ров", назначаемых "по всем градом и весем, и по монастырем своих пределех" архиепископами и

¹ Трубецкой Е. Н. Два мира в древнерусской иконописи // Тру­ бецкой Е. Н. Смысл жизни. М, 1999. С. 265. - В последнее время в церковных кругах наблюдается неоднозначное отношение к иконостасу. Некоторые богословы полагают, что "иконостас за­крыл и совершение литургии, закрыл и роспись алтаря", в силу чего прихожане исключаются "от участия в трапезе Господней". Считается, что подобные мнения отражают влияние католицизма и протестантизма. Однако, как справедливо отмечает Л. А. Успен­ский, и само русское православие склонно подчас чрезмерно уси­ливать сакральность алтаря, разрешая доступ в него "только по­священным, прежде всего, конечно, священству". - Успен­ский Л. А. Вопрос иконостаса // Православная икона: канон и стиль. К богословскому рассмотрению образа. М, 1998. С. 253.

44 -----------------------------------------------------------

епископами. Их главной заботой было, "чтобы го­раздые иконники и их ученики писали с древних образцов, а самомышлением бы и своими догадка­ми Божества не описывали". Бог невидим и непо­знаваем, поэтому не может быть его плотского об­раза. То же касается Христа: "Христос бо Бог наш описан плотию, а Божеством не описан, якоже рече Иоанн Дамаскин; не описуйте Божества, не лжите слепии, просто не видимо и незрительно есть, пло­тию же образ вообразуя, и поклоняемся, и веруем, и славим рожавшую Деву".

Два вопроса относительно иконных образов предложил собору и Иван IV: один - об изображе­нии Святой Троицы, другой - об изображении на иконах людей не святых, а "живых и мертвых мо­лящихся". Ответ на первый вопрос гласил: "Писа-ти... како греческия живописцы пишут или писали и как писал Рублев". Таким образом, рублевская «Троица» получает каноническое значение в рус­ском православии.

Положительное решение вынес собор и по вто­рому вопросу царя: ради прославления святых на иконах могут быть помещены "не токмо цари и князи, множество бесчисленное народа... но и не­верных многия различная лица от всех язык"¹.

6. "'Еретигескре Мудрование" дьяка Ъиско&атого. На этом, однако, споры об иконах не прекратились; не прошло и трех лет, как снова созывается церков­ный собор. Виновником этого стал дьяк И. М. Вис-коватый, который направил митрополиту Макарию целое послание с перечнем "прибавок и убавок" в русских иконах. Больше всего его волновало несо­ответствие писаных образов вероучительным нор­мам христианства. "И яз увидел, - возмущался дьяк, - что в сотворении небеси и земли, и в сотво­рении Адамли, и в иных местех написаль Господа

¹ Стоглав. С. 124-127, 105, 108.

_______________________________ 45

нашего Исуса Христа в ангельском образе, и того для говорил есми, чая коварства, смотря исповедь христианскую, еже так мудровати не велено. А ве­лено Господа нашего Исуса Христа, превечное Сло­во Божие, описовати по плотскому смотрению".

Не оставил дьяк без внимания и такой факт: на иконе распятия Сын Божий изображается со сжа­тыми руками. Между тем, рассуждал он, в первой стихире шестой песни Октоиха сказано: "Длани на кресте распростер, изцеляя неудержанно простер­тую во Едеме руку первозданного". Сжатая же ру­ка, на его взгляд, может означать, что "не очистил Господь наш Исус Христос Адамова грехопадения, мняху его быти проста человека".

На "еретическое мудрование" указывало и дру­гое изображение, отмеченное Висковатым, - "пля­шущая жонка": "в палате в средней государя наше­го написан образ Сынов, да туто же близко него на­писана жонка, спустя рукова, кобы пляшет... то кроме божественнаго писания".

Столь рьяное усердие "не по чину" дьяка Вис-коватого вызвало противодействие церковного собо­ра. Митрополит Макарий прекрасно сознавал, что стоит начать исправлять одно, как сразу придет в разрушение остальное. Не желая усугублять поло­жение, он пригрозил Висковатому обвинением в еретичестве и посоветовал не тягаться с духовенст­вом: "...не попадися и сам в еретики, знал бы ты свои дела, которые на тебе положены, не розняй списков"¹.

7. 'Иконописный подлинник. Церковные соборы 1551 и 1554 гг. стимулировали появление так называе-

¹ Розыск, или список о богохульных строках и о сумнении свя­тых честных икон диака Ивана Михайлова сына Висковатого в лето 7062 (1554) // Макарий (Веретенников), архим. Московский митрополит Макарий и его время. М., 1996. С. 234-235, 245-246, 253, 256. См. о нем: Граля И. Иван Михайлов Висковатый. Карье­ра государственного деятеля в России XVI века. М., 1994.

46 ---------------------------------------------------

мого Иконописного подлинника - иллюстрирован­ного руководства, содержавшего сведения как по образам икон, так и по их техническому исполне­нию. Подлинник создавался лучшими московскими мастерами на основе Прологов, Миней, житий свя­тых и святцев, т. е. всего того, что составляло оби­ходную сторону правое давности и святости. Он по­стоянно корректировался и дополнялся на протя­жении XVI-XVII вв., став непременной принад­лежностью каждой древнерусской иконописной мастерской.

Исследователь Иконописного подлинника выде­ляет в нем следующие черты: во-первых, превали­рование богословских интересов над художествен­ными, эстетическими, следствием чего явилось "ко-снение" иконописного искусства; во-вторых, это слабая связь иконописи с прочими видами художе­ственного творчества, прежде всего со скульптурой, что привело к возобладанию в иконописи "развития к миниатюрным формам"; наконец, в-третьих, об­щий пиетет в отношении к "священной старине", в особенности к византинизму, который "во всей чис­тоте стремится сохранить это руководство в назида­ние русским мастерам"¹.

Канонизация Иконописного подлинника пре­вратило иконописание в подражательное ремесло, чуждое личностности и творчества.

8. Сближение, икрни с живописью. Понятно, что ико­нописание не могло долго удерживаться в пределах формальной техники, и с середины XVII в. оно все более начинает проникаться влиянием западноев­ропейского искусства.

Самым ярким представителем нового ("фряж­ского") направления в русской иконописи этого пе­риода был Симон Ушаков (1629-1686). В своих луч-

¹ Буслаев Ф. И. Русский иконописный подлинник // Буслаев Ф. И. О литературе. Статьи и исследования. М., 1989. С. 395-399.

_______________________________ 47

ших иконах, таких как «Спас Нерукотворный», «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Троица», он сознательно опирался на традиции итальянской живописи, стремясь при­дать изображениям святых портретные черты. Творчество Симона Ушакова - как двуликий Янус: одним лицом было обращено в прошлое, другим - в будущее.

9. Э&олюция иконостаса. С петровского времени из­готовление иконостасов все чаще поручалось свет­ским художникам. Естественно, это усиливало в них моменты новизны и реалистичности. Нагляд­ным примером может служить иконостас Петро­павловского собора в Санкт-Петербурге, созданный московским зодчим И. П. Зарудным (ум. 1727). Во­преки старым правилам, он состоит из четырех киотов равной высоты. В каждом из них помещена крупная икона: в центре - «Христос в чине архие­рея», справа - икона апостола Петра, а слева -иконы Богородицы с младенцем и апостола Павла. По сторонам каждой иконы, в простенках киота, находятся по два образа меньших размеров: в пра­вой части - мужские (они посвящены Петру I и его небесному покровителю - апостолу Петру), в левой - женские, соименные или соотносимые с Екатери­ной I. Киоты соединены триумфальной аркой, под которой находятся царские врата, выполненные средствами круглой скульптуры. Благодаря этому необычно открытым оказывается алтарь, скрывав­шийся прежними иконостасами. Отсутствуют в иконостасе Петропавловского собора и привычные для взора молящихся ряды икон (пророческий, праотеческий, деисусный, местный); имеется лишь неполный праздничный, состоящий из четырех икон в верхней части киотов: «Рождество Христо­во» и «Сретение» - справа; «Рождество Богороди­цы» и «Благовещение» - слева. Над ними располо­жены по вертикали иконы Апокалипсиса, Вознесе-

48

¹ В замечательной повести И. С. Шмелева «Неупиваемая ча­ша» хорошо показано отношение современного духовенства к светскому художнику-иконописцу: "Принял монастырь Ильину икону - Неупиваемая Чаша - дар посмертный. Дивились настоя­тельница и старые: знал хорошо Илья уставное ликописание, а живописал Пречистую с чашей, как мученицу, и без Младенца. И смущение было в душах их. Но иеромонах Сергий сказал: "Чаша сия и есть Младенец. Писали древние христиане знаком: писали Рыбу, и Дверь, и Лозу Виноградную - знамение, сокровенное от злых". Тогда порешили соборне освятить ту икону, но не ставить в церкви, а в обительскую трапезную палату. И когда трапезовали сестры, радостно смотрели на чашу и не могли насмотреться". -Шмелев И. С. Неупиваемая чаша // Роман-газета. № 16. М., 1999. С. 22. Таким образом, современное церковное иконописание не склонно ограничиваться рамками и формами Иконописного под­линника даже в тех случаях, когда речь идет о традиционных об­разах.

Лекция четвертая

Агиография

(Древнекиевский период)

1. Житие KflKi жанр литературы. Святость как сак­
ральный принцип византийско-православной куль­
туры наиболее рельефно отражается в агиографии,
т. е. в житиях святых.

В древнекиевский период, когда еще только ус­танавливалась церковная жизнь, их состав опреде­лялся переводными житиями. В основном это были мартирологи - повествования о первохристианских мучениках, сведенные в сборники типа прологов, патериков, миней¹. Большое количество их сохра­нилось в составе Успенского сборника XII—XIII вв. Вот лишь названия некоторых из них: «Мучение Ирины», «Мучение Христофора», «Житие и муче­ние Эразма», «Житие и мучение Вита, Модеста и Крискентии», «Житие и мучение Февронии», «Жи­тие и мучение Феодосии». Пафос этих житий был направлен на утверждение торжества зарождающе­гося христианства над миром отживающего языче­ства, что делало их созвучными эпохе крещения Руси.

2. УТере&одные жития. В центре почти всех пере­
водных житий - поединок императора-язычника
(излюбленными типами императоров-гони те лей бы­
ли прежде всего Диоклетиан и Максимиан) и свя­
того, являвшегося по "гласу с небес" обратить в но­
вую веру как можно больше язычников. Если свя-

50 -----------------------------------------------------------

той "светел лицом" и "мудр зело", "верьи съмыслъм поучался словесьм Божием", то импера­тор характеризуется как "беззаконный", "зъло-верьныи". Он отличается непомерной жестокостью и не останавливается даже перед казнями, чтобы заставить святого принести жертвы своим кумирам. Однако святой неустрашим: его оберегают ангелы самого Христа¹. Поэтому он остается невредим в огне, горячей смоле; палачи гибнут, когда пытают­ся заживо перепилить святого и т. д. "Избранник Божий" постоянно напоминает: "Аз делу сему несмь виньн", т. е. все происходящее - результат божественного провидения.

Любопытен также факт бездействия языческих богов: они "не могут противитися Христу". В ко­нечном счете святой приводит к крещению "множе­ство от елин" или иных "слепых от невьдьния" лю­дей². Конец жития - описание чудес святого (вос­крешение мертвых, исцеление недужных и т. д.), аналогичных чудесам, совершаемым Христом в Евангелиях.

Святой - всегда символ, как символична сама действительность, которую изображает агиограф. В мученических житиях не показано формирование личности; вместо этого дается готовый образец пра­ведника, ревнителя христианской веры. Его "про­зрение" всегда внезапно, внушено действием боже­ственной благодати, так что человек неожиданно, как-то вдруг начинает мыслить готовыми формула­ми. Его ум закрыт для всего мирского, ибо оно - от дьявола. Святой, как маяк, указывает путь к спа-

¹ Прологом (или синаксаром) называется сборник, заключаю­щий в себе чтения по дням из житий святых и творений отцов церкви. Минеи - сборники житий святых в порядке дней праздно­вания их памяти; распределенные по месяцам, эти жития образу­ют так называемые минеи четий, т. е. ежемесячные чтения. Па­терик - это вообще сборник житий святых; на Руси получили распространение Синайский, Иерусалимский, Азбучный и др. патерики.

¹ Св. Еразм перед очередным "испытанием", которое уготовал
ему царь Максимиан, молит Христа: "Господи Исусе Христе Сы­
не Божий, послушай мене в се время и посъли святаго ангела сво­
его, да поможеть ми и укрепить мя в брани сей неприязнине". -
Успенский сборник ХП-ХШ вв. М, 1971. С. 218.

² Там же. С. 184, 187,246.

__________________________________ 51

сительной истине. Этим объясняется громадное влияние житийной литературы на средневековое сознание.

3. Лод&ижнигеские жития. Наряду с мученически­ми житиями на Руси обращались и жития подвиж­нические, проелавлявшие "подвиги" личного сми­рения и самоуничижения. Святой сам избирал себе образ жизни в соответствии с евангельскими пред­ставлениями о добродетельности и чистоте.

Таково именно «Житие Алексея человека Бо-жия», переведенное еще в древнекиевский период.

У неких благочестивых жителей града Рима Ефимьяна и его жены Аглаиды, рассказывается в житии, долго не было детей, и вот, по их усердным молитвам и многим милостыням, наконец, у них родился сын, которого они нарекли именем Алек­сей. Когда отроку исполнилось шесть лет, его "да­та и в первое учение и научися всей грамоте и церковьному устроению, якоже и мало время по-учивъея и премудр бысть". А там настал черед "оженити" Алексея. Родители нашли ему "невесту отроковицю рода царскаго", сотворили пышную свадьбу и оставили сына своего с молодой женой одних в чертоге, дабы он "познал подружье свое". Но Алексей поступил иначе: он передал "обручени-це" своей венчальный перстень и "отаи" скрылся из дома, уплыв ночью на корабле в Сирию, в город Лаодикию. Там он продал все имевшиеся у него вещи, а деньги раздал нищим. Сам же облачился в худую ризу и приютился на паперти церкви св. Бо­городицы, "постяся прилежно от неделя до неделе; причащашеся святых тайн и ядяше мало хлеба и мало воды пияше и во всемь житьи своем не спаше всю нощь, и аще ему даяху людие, то все даяше нищим милостыню". Родители долго искали его, но так и не нашли.

Прошло 17 лет. Однажды пономарю церкви, где пребывал Алексей, явилась во сне Богородица и

52 -----------------------------------------------------------

сказала: "Вьведи человека Божия в церковь мою, яко достоин есть царствию небесному". Пономарь долго искал такого человека, но не нашел его. То­гда Богородица во второй раз явилась ему во сне и прямо указала на нищего Алексея: "Убоги, седяи пред дверми церковными, то есть человек Божий". Пономарь сделал, как велела Богородица, и слава об Алексее человеке Божием быстро распространи­лась по всему городу. Тот же, не терпя воздаваемых ему почестей, снова тайно бежал, оставив Лаоди­кию, чтобы перебраться в испанскую Каталонию. Однако корабль, на который он сел, попал в бурю и вынужден был направиться в Рим. Алексей принял это как знак свыше и, никем не узнанный, стал жить в доме своего отца на правах богомольца-странника. Родители были рады иметь у себя тако­го человека и всячески заботились о его содержа­нии. Досаждали лишь слуги: "овии пхахуть его но­гами, а друзии заушахуть его, инии же опаница мыюще и помыями нань възливахуть. Видев же человек Божий, яко сие наученьем бысть дьяво-лимь, он же с радостью приимаше и с весельемь терпяше". Так прошло еще 17 лет.

Почувствовав приближение смерти, Алексей попросил прислуживавшего ему отрока принести ему бумагу и чернила "и все житие свое написа, яко да познають и...". После этого он вскоре умер. Родители и жена его в то время были в церкви. По окончании литургии, в присутствии двух царей и архиепископа, из алтаря вдруг раздался глас: "Придете ко мне вси труждающиеся, обременении, и аз покою вы". Все исполнились страха и пали ниц. Затем из алтаря донеслось снова: "Поищите человека Божия, да помолится за мир". Никто не знал, где найти такого человека, и снова глас воз­вестил: "В дому Ефимьяне ту есть тело его". Не только всех присутствующих, но и самого Ефимья­на это известие застало врасплох. В сопровождении

_______________________________ 53

целой толпы он вместе с двумя царями и архиепи­скопом направился в свой дом, однако ни жена, ни сноха, ни слуги Ефимьяна ничего не слыхали про человека Божия. Лишь отрок, приставленный к Алексею, высказал предположение, что, возможно, это тот убогий, который уже много лет живет у них в нижней клети. Все бросились туда, но застали Алексея мертвым: он лежал на своей постели, дер­жа в руках "харатию" - написанное им самим соб­ственное житие. Когда Ефимьян попытался взять его, пальцы рук усопшего еще крепче сжали листы. Он поведал о том царям и архиепископу, пришед­шим в его дом. Те, не менее пораженные случив­шимся, сопели вместе со своими боярами вниз. Ца­ри «глаголаста... к телу святаго: "Рабе Божий, аще и грешна есве обаче но царя есве, а се отец всей вселенеи. Подай же нам харатию свою, да видим, кто еси и что есть написано в харатей сей». Умер­ший святой тотчас исполнил их пожелание, и вско­ре всем открылась тайна Алексея человека Божия. К мощам его стали стекаться отовсюду люди, полу­чая исцеление от всяких болезней и недугов. Вско­ре был установлен и день поминовения святого - 17 марта¹.

Из содержания жития видно, что перед нами -святой тихой жизни, отрекшийся от обычаев своей среды, от родительской воли и семейного благопо­лучия. Он несет на себе крест евангельского послу­шания, следуя завету Христа оставить мир и все в мире. Его главная задача - по возможности не житъ, т. е. не входить ни в какие интересы реаль­ной жизни, не обременять себя размышлениями и заботами о настоящем. Он с покорностью и смире­нием принимает всякое зло, видя в нем средство

¹ Житье святаго человека Божия Алексия // Хрестоматия по древней русской литературе / Сост. Н. К. Гудзий. Изд. 8-е. М, 1973. С. 99-104.

54 -----------------------------------------------------------

испытания, проверки усердия человека в деле бого-угождения. Хотя зло исходит от дьявола, но попус­кается оно Богом: отсюда следует идея непротивле­ния злу как залог праведной веры.

Влияние переводных подвижнических житий сказалось на всей традиции древнерусской агиогра­фии.

4. Ягиографигеские согинения Нгапора. Первые ори­гинальные жития на Руси появились уже в XI в. Наиболее древние произведения этого жанра связа­ны с творчеством киево-печерского монаха Нестора (сер. XI - нач. XII в.), составителя «Повести вре­менных лет». Им были написаны «Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского». Несмотря на зависимость этих житий от византийских кано­нов, они отразили присущие автору историософское мышление и психологизм.

История гибели сыновей князя Владимира в 1015 г. от руки их сводного брата Святополка пред­варялась изображением событий от сотворения ми­ра и грехопадения Адама и Евы до воплощения и распятия Христа. Далее речь шла о том, как Слово Божие допело до русской земли, пребывавшей "в прелести идольстей". Отец богомудрых братьев, как некогда язычник Плакида, уверовал в Христа и привел свой народ к крещению. И вот "посреде тем­ных" явились "две звезды светлее" - святые Борис и Глеб. Они с детства прилежали ко всему божест­венному и проводили время в молитвах. Старший из них - Борис - получил княжение во Владимире, а младший жил с отцом, который любил их боль­ше, чем остальных своих сыновей. Святополк, ду­мая, что князь Владимир прочит в преемники себе Бориса, решается убить своего брата. Этой же уча­сти он обрекает и Глеба. В изображении братьев Нестор следует принципам евангельского смирения: они не оказывают сопротивления, а лишь со слеза-

_______________________________ 55

ми молятся, торопясь умереть и принять мучениче­ские венцы. Житие насыщено библейско-церковны-ми реминисценциями, свидетельствующими о боль­шой начитанности и литературной изобретательно­сти агиографа.

После написания «Жития Бориса и Глеба» Не­стор, по его собственному признанию, "понудихся и на другое исповедание прийти", т. е. к составлению «Жития Феодосия Печерского». Он не знал лично этого подвижника, умершего в 1074г., однако про­славление имени основателя монастыря считал сво­им иноческим обетом.

Житие Феодосия по форме также соответствует "правильным", классическим образцам, содержа все необходимые части: вступление, полную биогра­фию от рождения до смерти, рассказ о чудесах и за­ключение. Однако житие столь богато реальной, ис­торической конкретикой, что воспринимается ско­рее не как агиографическое сочинение, а как доку­ментально-публицистическое повествование.

Ключом к пониманию смысла жития служит евангельская максима: "Аще кто не оставить отца или матере и вслед мене не идеть, то несть мене достоин". Ее значение обусловливалось актуальны­ми для того времени задачами формирования цер-ковно-монастырской жизни на Руси, создания ду­ховной иерархии. Феодосии, еще в отрочестве усво­ивший это наставление Христа, только и помыш­лял о том, как бы уйти из родительского дома и принять постриг. Осуществлению этого замысла всячески препятствовала его мать - женщина ве­рующая, но далеко не богомольная. Ей решительно не нравилось, что ее единственное дитя хочет стать монахом: "Молю ти ся, чадо, остани ся таковаго дела, хулу бо наносиши на род свой и не трьплю бо слышати от въсех укаряему ти сущю о таковем де­ле". Из слов матери Феодосия видно, что отноше­ние к монашеству тогда отнюдь не отличалось осо-

56 ---------------------------------------------------

бой благосклонностью. Тем не менее отроку удалось тайно уйти в Киев, где он надеялся обрести "ан­гельский чин". Он ходил по разным монастырям, но везде требовали денежного вклада. Тогда, узнав, что за городом в "пещере" спасается некий Анто­ний, Феодосии попросил у него пристанища и по­стрижения. Так юноша стал монахом, и впоследст­вии своим аскетизмом он удивил даже видавшего виды духовного наставника¹.

Между тем мать Феодосия не оставляла попыток найти сына. В конце концов она узнала, что беглец укрылся в пещере Антония. Явившись туда, она требует встречи с сыном, но тот отказывается, дав зарок не видеть никого. По совету Феодосия, мать осталась в Киеве и, чтобы иногда видеть сына, при­няла иноческий образ, постригшись в монастыре св. Николая, где она пребывала до конца своей жизни.

Основное место в житии отводится описанию деятельности Феодосия в качестве игумена Печер-ской обители. При нем были построены церковь и кельи, количество монахов возросло до ста человек, был введен Студийский устав, отрицавший какую-либо частную собственность, установились обшир­ные связи среди киевской знати, щедро поддержи­вавшей монастырь своими вкладами и подноше­ниями. Феодосию покровительствовал князь Изя-слав Ярославич. Когда братья князя захватили пре­стол, печерский игумен "начат того обличати, яко неправьдьно сътворивъша и не по закону седъша на столе томь". Таким образом, Феодосии - умелый организатор и политик, чье слово весомо, авторитет непререкаем.

¹ О самом Антонии известно, что родом он был из города Лю-беча, посетил паломником Афон - центр византийского правосла­вия и там же постригся в монахи. Обратно он вернулся на родину по настоянию афонских старцев, желавших, чтобы и на Руси уко­ренились их монастырские традиции.

_______________________________ 57

Именно поэтому Нестор вводит в житие множе­ство поучений Феодосия на темы моральности и культа. Преобладающее место в них занимали ас­кетические молитвы. Так, в одном из поучений го­ворилось: "Молю вы убо, братие, подвигнемся по-стъмь и молитвою и попьцемся о спасении душь наших, и възвратимся от злъб наших, и от пути лукавых, яже суть сии: любодеяния, татьбы и кле­веты, праздьнословия, котеры, пияньство, обиеда-ние, братоненавидение. Сих, братие, уклонимъся, не осквьрнавимиси душа своея, нъ пойдем по пути Господню, ведущиимь ны в породу. И възыщем Бо­га рыданиемь, сльзами, пощениемь и бъдениемь, и покорениемь же и послушанием, да тако обрящем милость от Него".

Совершенно новый мотив жития - это "обеща­ние" Феодосия. Агиограф вкладывает в уста уми­рающего игумена слова о том, что он и после смер­ти своей будет благодетельствовать Печерскому мо­настырю и его инокам: "Се обещаюся вам, братия и отци, аще и телемь отхожю от вас, нъ духомь при­сно буду с вами. И се елико же вас в манастыри семь умьреть, или игуменъмь къде отсълан, аще и грехы будеть къто сътворил, аз имам о томь пред Богом отвещати"¹. Знаком же своего пребывания "близь Владыкы Небесьнаго" Феодосии предлагал считать процветание и благополучие устроенной им обители.

5. «^ие&о-Легерский патерик>>. С монастырем Феодо­сия связан еще один замечательный памятник древ­нерусской агиографии - «Киево-Печерский пате­рик». Его составителями были владимиро-суздаль-ский епископ Симон и монах Поликарп, жившие в конце XII - первой половине XIII в.

Все началось с того, что Поликарп, недоволь­ный своим положением рядового инока, попросил

¹ Успенский сборник. С. 71, 79, 77, 121, 92, 129.

58 -----------------------------------------------------------

своего учителя Симона посодействовать ему в полу­чении епископской кафедры. В этом желании его поддерживала княгиня Верхуслава, дочь владими-ро-суздальского князя Всеволода Юрьевича Боль­шое Гнездо. Как она писала Симону, ей "и 1000 сребра" не жалко "истеряти... Поликарпа деля". Си­мону не понравились интриги Поликарпа, и он ре­шил напомнить ему о монашеской добродетели: "Дело не богоугодно хощеши сътворити. Аще бы пребыл в манастыри неисходно, с чистою совестию, в послушании игумени и всея братии, трезвяся о всем, то не токмо бы во святительскую одежду обо-лчен, но и вышняго царства достоин бы был". По его словам, он и сам с радостью оставил бы епи­скопство и вернулся обратно в родную обитель, ибо вся его "слава" и все богатство, собранное им для устроения "суждалскиа церкве", ничто по сравне­нию с тем, что дает для спасения души пребывание в Печерском монастыре. "Пред Богом ти млъвлю, -писал Симон, - всю сию славу и власть яко кал мнел бых, аще бы ми трескою торчати за вороты, или сметием валятися в Печерском манастыри и попираему быти человекы, - лутче есть чести вре-менныа. День един в дому Божиа матере паче ты-сяща лет, в нем же волил бых пребывати паче, не­жели жити ми в селех грешничих". К своему по­сланию он прилагал несколько рассказов о печер-ских иноках, достойных, на его взгляд, почитания и подражания.

Среди них особенно выделялся рассказ о Нико­лае Святоше - бывшем черниговском князе Свято­славе Давыдовиче (ум. в 1142 г.), правнуке Ярослава Мудрого. Он оставил "княжение и славу, честь и бо­гатство, и рабы, и весь двор ни во что же вмени, и бысть мних". Так он пробыл в монастыре тридцать лет, никогда не покидая его. Всегда старался услу­жить братии, не гнушаясь никакой работой. Колол дрова, перебирал горох для трапезы, несколько лет

_______________________________ 59

был привратником - словом, "не виде его никтоже николиже седяща праздна". Все этому удивлялись, а он отвечал: "Благодарю же Господа, яко свободил мя от мирскиа работы и створил мя есть слугу рабом своим, блаженым сим черноризцем".

Нетрудно видеть, что идеология писаний Симо­на отражает начавшееся возвышение церкви в пе­риод удельно-княжеского раздробления древнерус­ского государства.

Вторая, и притом большая, часть «Киево-Печерского патерика» написана иноком Поликар­пом, которому, судя по всему, это было вменено Си­моном в качестве послушания. Принадлежащие По­ликарпу тексты характеризуются четкой фабулой и исполнены своеобразного драматизма.

Вот, к примеру, «Слово о Никите Затворнике». Некий брат именем Никита, рассказывается в нем, "желаа славим быти от человек", захотел уйти в затвор. Было это во дни игуменства Никона, когда в монастыре жил еще Нестор Летописец. Никон стал отговаривать Никиту, ссылаясь на его юный возраст, но тот "никакоже внят глаголемых стар­цем, но, егоже восхоте, то и сътвори: заздав о себе двери и пробысть не исходя". Однажды во время молитвы он услышал вдруг чей-то неведомый голос и сразу почувствовал "благоухание неизреченно". Решив, что это ангел, Никита со слезами стал про­сить его явиться ему, "да разумно вижу тя". Голос ответил: "Невозможно человеку во плоти видети мене, и се посылаю аггел мой, да будет с тобою, и ты буди, волю его творя". На самом же деле это был не ангел, а бес; он-то и посоветовал Никите: "Ты убо не молись, но буди почитаа книгы, и сим обрящешися с Богом беседуя, да от них подаси сло­во полезно приходящим к тебе". Книги, о которых шла речь, были книги Ветхого завета, и Никита их выучил наизусть. За это бес стал помогать ему про­рочествовать, да так, что "велми послушаху его

60 ---------------------------------------------------

князи и бояре". Но тайна скоро открылась: оказа­лось, Никита не только не почитал Евангелия и Апостол, но даже не хотел беседовать о них с дру­гими. "И бысть разумно всем от сего, яко прелщен есть от врага"¹. Тогда игумен Никон и другие пе-черские старцы, в том числе Нестор Летописец, пришли к нему в затвор и, помолившись Богу, из­гнали из Никиты беса. После спросили его, знал ли он "книгы жидовския". Никита страшно удивился и стал клясться, что он не то что читать, но даже азбуки еврейской не знает и лишь едва обучился русской грамоте. С того времени он строго соблю­дал обет монашеского смирения и послушания, во всем стараясь угодить своей братии. После за "по­слушное житие" Никита был поставлен епископом Великого Новгорода.

Можно предположить, что рассказ о Никите За­творнике запечатлел один из эпизодов той полеми­ки о "Законе" и "Благодати", которая развернулась еще во времена митрополита Илариона и Феодосия Печерского².

Интерес к судьбе неординарной личности выка­зался и в другой житийной новелле Поликарпа -«Слове о преподобном Моисее Угрине». Моисей вместе со своим родным братом Георгием состоял в дружине князя Бориса. Георгий разделил мучени­ческую участь своего сюзерена, а Моисею удалось избежать "горкааго заколения". Но его постигло другое несчастье: он оказался в плену у польского короля Болеслава. Король привез его в столицу и оставил у себя для услужения. А был Моисей "добр телом и красен лицем".

Однажды увидела его "некая жена от великих, красна сущи и уна (т. е. юна. - А. 3.), имуще богат -

¹ Киево-Печерский патерик // Древнерусские патерики. М.,
1999. С. 21, 22, 28, 29, 37.

² См.: Иларион. Слово о Законе и Благодати. М, 1994.

__________________________________ 61

ство много и власть велию". И так возлюбила она Моисея, что готова была сделать его своим мужем. Но Моисей тоже был не прост, он знал из Библии, к чему может привести покорение женщине: за это Адам был изгнан из рая; Самсон был продан ино­племенникам; Соломон поклонился идолам; Ирод, поработив, Предтечу усекну". Поэтому Моисей говорит красавице: "Добре вежь, яко не створю воля твоея, ни власти же, ни богатства не хощю, сего всего душевнаа чистота паче телеснаа". Та, однако, полна решимости сломить упрямство Моисея. Она и уговаривает, и улещает строптивца, обряжает его в цветные одежды и окружает слуга­ми. Но все напрасно. Наконец, она даже "повеле его положити с собою, лобызаю щи и обьнимающи", только и это не помогло ей "привлечи" его "на свою похоть". Моисей даже подтрунил над ней: не ду­май, мол, "яко не имуща сего дела створити", -просто я "гнушаюся тебе" страха ради Божия. Та­кое стерпеть красавица уже не могла: "си слышав, жена повеле ему по 100 ран давати на всяк день, последиже и тайныя уды отрезати ему повеле"¹.

Едва выжив, Моисей тайными путями вернулся в Киев и постригся в Печерском монастыре.

Вряд ли Поликарп, описывая злострадания сво­его героя, надеялся сделать из него образец для подражания; скорее, его увлекала необычность са­мой ситуации, в которой оказался Моисей Угрин. Так и видится хитрая усмешка не угомонившегося монаха, который все еще живет воспоминаниями о своих былых похождениях. Начатая Поликарпом беллетризация жития не осталась без последствий в дальнейшем развитии этого жанра, ознаменовав­шись усилением занимательности и повествова­тельное™ в московской агиографии.

¹ Киево-Печерский патерик. С. 49, 52.

Лекция пятая

Агиография

(Московский период)

1. Ш&орггст&о 'Епифания Премудрого. У истоков мос­ковской агиографии стоял Епифаний Премудрый (ум. ок. 1420), современник Андрея Рублева. Ему при­надлежат два жития - Сергия Радонежского и Сте­фана Пермского¹. Их своеобразие состоит в том, что они написаны в стиле "плетения словес" - особого приема нанизывания библейских цитат или фактов с целью придания богоугодных черт христианскому подвижнику. Святой должен был восхваляться только святыми словами, почерпнутыми из свя­щенных писаний.

Вот, к примеру, о Сергии Радонежском сказано: он еще "в утробе матерне носим, трикраты в церкви провъзгласи", т. е. трижды во всеуслышание подал свой голос во время богослужения. Тем самым было прознаменовано, что родится "троичный ученик" -почитатель Святой Троицы. В «Житии» запечатле­лась тринитаристская реформа, проведенная визан­тийской церковью в середине XIV в. Сергий Радо­нежский одним из первых на Руси принял бого­словские новации Константинополя, став провозве­стником "огречивания" русского православия, ко­торое окончательно свершилось лишь в XVII в.

Поддерживая провизантийские ориентации ра­донежского игумена, Епифаний старался всеми си­лами убедить читателя, что именно "тричисленное число" соответствует сущности православия. В под-

¹ «Житие Сергия Радонежского» неоднократно переделыва­лось позднее, в том числе Пахомием Сербом, который по просьбе монахов Троице-Сергиева монастыря упростил стилистику про­изведения, приблизив ее к канонам византийской агиографии. Древнейшая и самая пространная редакция «Жития», написанная самим Епифанием в 1417-1418 гг., сохранилась в составе Вели­ких Миней Четьих митрополита Макария (XVI в.).

__________________________________ 63

тверждение этого он приводил все "третицы" Вет­хого и Нового заветов: трижды взывал Бог к про­року Самуилу, третьим камнем из пращи поразил Давид Голиафа, три дня и три ночи пробыл пророк Иона в чреве кита, на третий день Христос воскрес из мертвых и т. д. "Что же извещаю по три числа, - восклицал Епифаний, - а что ради не помяну болыпаго и страшнаго, еже есть тричисленное Бо­жество: треми святынями, треми образы, треми со-бьствы, в три лица едино Божество пресвятыа Троица, и Отца, и Сына, и Святаго Духа, триипо-стаснаго Божества едина сила, едина власть, едино господьство"¹. Отсюда следовало, что и Сергий Ра­донежский, трижды подавший голос еще в утробе матери, причастен великой троичной тайне, кото­рая доступна только богоизбранным провидцам.

Таким образом, "плетение словес" отнюдь не являлось чем-то вроде языковой казуистики, рече­вого изощрения, но имело вполне богословское зна­чение и преследовало задачу освящения житийного чуда.

Образцовым воплощением этого стиля стало «Житие Стефана Пермского», обильно насыщенное библейскими выражениями. Всего в нем около 340 цитат, из которых 158 - из Псалтыри. Иногда Епифаний вообще создает очень длинные цепи из одних цитат, не сковывая себя точностью их вос­произведения. Он не боится изменять грамматиче­ское лицо, если это необходимо для ритмики тек­ста, расширяет смысл приводимых фраз, желая полнее выявить их сокровенное содержание. "Слово плетущи и слово плодя, и словом почитати мняши, и от словес похваление сбирая, и приобретая, и приплетая", - так выражал свое писательское кре­до Епифаний Премудрый.

64 ---------------------------------------------------

Все творчество московского книжника было пронизано идеей "скончания века", т. е. трагиче­ской развязки всемирной истории и наступления Судного дня¹. Символом последних времен служила для него евангельская притча об одиннадцатом ча­се. В ней говорилось, что царство небесное подобно хозяину виноградника, который в течение года пять раз выходил из дома нанимать себе работни­ков: рано поутру, в три, шесть и девять часов, на­конец, поздно вечером - в одиннадцать часов. И всем им он назначил одну и ту же плату - один ди­нарий. Когда же кто-то из числа нанявшихся пер­выми счел это несправедливым, хозяин ответил: "Возьми свое и пойди; я же хочу дать этому по­следнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр?" (Мф. 20:14-15). Смысл притчи заключался в том, что ожидание второго пришест­вия Христа не должно ослаблять человеческого усердия к достижению спасения. С этих позиций и освещал Епифаний жизненный подвиг Стефана Пермского, просветителя зырян.

Епифаний создал образ решительного и волево­го человека, пожелавшего "в последняя дни, в скончанье лет, в остаточная времена, на исход чис­ла седмыя тысяща лет" обратить в христианство языческое племя зырян, или коми, обитавшее в Пермском крае. С этой целью он много и основа­тельно учится, постигая Библию и творения отцов церкви, изучает греческий и "пермский" языки, обретает серьезные навыки в философии и ритори­ке. Затем Стефан составил пермскую азбуку и пере­вел на зырянское наречие божественные книги -Псалтырь, Октоих, Часослов и т. д. После этого он

¹ Жизнь и житие Сергия Радонежского. М, 1991. С. 19.

¹ Согласно православным пасхалиям, конец света ожидался в 1492 г., когда исполнялись те самые семь тысяч лет, которые от­водились церковью существованию мира.

__________________________________ 65

направился к пермякам обращать их в православ­ную веру.

В «Житии» подробно описывается "прение" христианского подвижника с языческим волхвом Паном. Тот говорил Стефану: у вас, у христиан, один Бог, а у нас много богов, а значит, много и помощников, много защитников. Они дают нам всякую дичь и меха, которыми полны зырянские леса, болота и дубравы. Много выгоды имеет от этого и Москва: "нашею ловлею и ваши князи, и бояре, и велможи обогащаеми суть". А разве не наши меха посылаются в Орду и другие страны -"и во Царьград, и в Немци, и в Литву, и в прочая грады, и страны, и в далняя языки?"

На это Стефан отвечает, что мирские блага ни­что по сравнению с тем, что обещает христианский Бог. В подтверждение своих слов он обильно цити­рует Священное писание, вовсе не беря в расчет то, что для зырянского кудесника оно не представляло никакой убедительности. И действительно Пан, вы­слушав своего соперника, говорит ему: "Аз в вере, в нейже родихся, и воспитахся, и възрастох, и изъ-жих, и сстарехся, в нейже пребых вся дни живота моего, в той да умру... Се бо отци наши, деды, пра­деды и прощюры тако пожиша. Аз ли добрейши их обрящуся? Ни убо, да не будет"¹.

Тогда Стефан предлагает Пану испытать силу своих вер, войдя вместе в огонь. Пан, разумеется, устрашился, из чего стало ясно, что вера зырян­ская никак не может соперничать с евангельским учением. Многие язычники тотчас приняли креще­ние. Стефан вышел полным победителем - пусть не логикой, не аргументами, а хитростью, но ведь и Бог действует "прехищрением", когда надо пора­зить дьявола.

¹ Житие Стефана Пермского // Святитель Стефан Пермский. К 600-летию со дня преставления. СПб., 1995. С. 138, 142.

66 --------------------------------------------------

Все произведение Епифания пронизано ощуще­нием реальности, причем оно явственней и четче в изображении противника и легендарней, символич­ней в изображении святого.

2. «Великие Минеи 'Чгтъи». Житийный стиль "пле­
тения словес" приобретает нормативный характер в
«Великих Минеях Четьих», созданных митрополи­
том Макарием в 1529-1554 гг. Этот огромный труд,
состоящий из 12 фолиантов, включал в себя все
"чтомые" на Руси "жития святых отец и мучения
святых мученик". В него были помещены и раз­
личные патерики - Азбучный, Иерусалимский, Си­
найский, Скитский и Киево-Печерский.

К работе над «Минеями» Макарий привлек са­мых талантливых авторов, таких как государев дьяк Дмитрий Герасимов, боярский сын Василий Тучков, иеромонах Илья, старец Фотий и др., кото­рые создали более шестидесяти новых житий.

Известны три списка макарьевских «Миней». Старший из них был положен в Софийский собор Великого Новгорода в 1541 г.; через год подготав­ливается другой, более полный список для москов­ского Успенского собора; третий список «Миней» был сделан для царя Ивана Грозного в 1554 г.

В отличие от житийных произведений киевско­го периода, минейные сочинения отражали тенден­цию московского расцвета. Это придавало им обще­русское значение.

3. «Житие ЯШащМа» и кризис агиографии. Нараста­
ние реалистичности достигает крайнего предела в
«Житии Аввакума», написанном им самим. В ка­
ком-то отношении это было уже не житие, а худо­
жественное повествование, посвященное изображе­
нию личности религиозного подвижника. Оно и по
жанру не являлось единым произведением, пред­
ставляя собой скорее сборник разнородных расска­
зов, объединенных лишь тематической общностью,

__________________________________ 67

иногда местом действия или хронологическими рамками.

Однако есть одна тема, которая пронизывает все «житие», - это тема смерти. Аввакум вспоминал, как он еще в детстве увидел у соседа умершую ско­тину. Это настолько поразило его, что он, "в той нощи воставше, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть". С тех пор он уверовал в Христа, признав его своей единственной "надежой". Спасение, обещанное Сы­ном Божьим, утвердило в нем необычайную стой­кость перед любыми жизненными невзгодами. А их идеолог старообрядчества, обличая никониан, пре­терпел немало, страдая и бедствуя в течение всей своей мученической жизни.

«Житие» целиком состоит из описания бесчис­ленных "наказаний", принятых Аввакумом от вла­стей. Он рассказывает о них спокойно, с какой-то даже умиротворенностью, находя оправданной свою участь "страдальца Христа ради".

Вот умерла у некоего начальника дочь, за здра­вие которой молился Аввакум. "И он, презрев мо­ление наше, - пишет протопоп, - воздвиг на меня бурю, и у церкви, пришед сонмом, до смерти меня задавили". В другой раз тот же начальник, "при­бежав ко мне в дом, бив меня, и у руки, яко пес, огрыз перъсты". Но и этим дело не кончилось: на­чальник еще дважды стрелял в Аввакума из писто­ля, и его спасло только то, что оружие оба раза да­ло осечку.

Или схватили Аввакума за его выступления против патриарха Никона и отвели в тюрьму Анд-роньева монастыря. "И тут на чепи кинули в тем­ную по латку; ушла вся в землю. И сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялъся, не знаю -на восток, не знаю - на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки

68 ---------------------------------------------------

кричат, и блох довольно". Все перенес строптивый протопоп, но обличать никониан не перестал.

Отправили его в наказание вместе с женой и детьми в сибирскую ссылку. Сперва оставили в То­больске, потом решили "вести" на Лену, а оттуда и вовсе на край света - в далекую Даурию. Столь опасным, видимо, представлялся Аввакум властям предержащим. В дороге над ним начальствовал воевода Афанасий Пашков, который то и дело "за­шибал" бедного ссыльного. Один раз так избили протопопа, что он невольно возроптал на Господа: "За что ты, Сыне Божий, попустил таково больно убить-тово меня?.. Кто даст судию между мною и тобою?" Но тут же опамятовался: "Со Владыкою судитца захотел!" Аввакум вдруг постигает, что Бог наказывает тех, кого любит. "Аще наказание тер­пите, - так формулировал он свою философию страдания, - тогда яко сыном обретается вам Бог. Аще ли без наказания приобщаетеся ему, то вы-блядки, а не сынове есте".

Настрадалась с Аввакумом и жена его, Анаста­сия Марковна. Но ее поддерживала любовь к мужу и вера в истинность его борьбы. Только однажды она как-то спросила: "Долго ль-де, протопоп, сего мучения будет?" Аввакум ответил: "Марковна, до самыя смерти". И тотчас воспрянула протопопица: "Добро, Петрович. И мы еще побредем вперед". Этот быстрый разговор двух любящих сердец со всей яркостью выражает нравственное кредо их подвижнической жизни.

Через десять лет вернули Аввакума из ссылки. Поначалу было небольшое искушение - стать как все люди. К нему благоволил царь Алексей Михай­лович, отставивший к тому времени Никона от патриаршества. И денег ему надавали, и корма "полну клеть наволокли". А там и "на Печатной двор хотели посадить", т. е. сделать типографским начальником. Видит Аввакум: "неладно колесница

_______________________________ 69

течет". Так и от Христа отступить недолго. Все бро­сил в один миг - и в омут: стал самого царя обли­чать в неправде. Опять начались суды, наказания¹. И так продолжалось до его "огненной казни" в Пустозерске 14 апреля 1682 г.

«Житие Аввакума» - особая форма повествова­ния, перекликающаяся с агиографическим жанром, но и сильно отличающаяся от него. В нем есть це­лый комплекс признаков, свидетельствующих о сходстве с возникавшим тогда на Руси жанром ро­мана. Их объединяет тяготение к повседневному, обыденному, сочетание возвышенной поэзии и жи­тейской прозы. «Житие Аввакума» сходится с ро­маном и в понимании человека как сгустка соци­альных и духовных противоречий. Оно представля­ет собой попытку показать через призму частной жизни и личной психологии события большого об­щественного значения, судьбу и психологию наро­да.

Аввакум прекрасно знал каноны классической агиографии и не игнорировал их, но избрал другой путь повествования, творчески объединив книжную житийную схему, полную вероисповедных и фило­софских рассуждений, с художественной структу­рой устного рассказа.

Его стиль напоминает то сказание, то былину, то проповедь. Вероятно, рассчитывая на простона­родного читателя, Аввакум написал свое произве­дение очень простым, незамысловатым слогом, употребляя просторечия и даже ругательства. Это было вызвано, прежде всего, желанием автора ог­радиться от официальной церковности, ее традиций и книжности. Для него истинное православие неот­делимо от веры народа и его языка. Поэтому Авва­кум очень трепетно относился к русскому языку,

70 -----------------------------------------------------------

призывая гордиться им и не унижать "ево и в церкве, и в дому, и в пословицах". "Как нас Хри­стос научил, - писал он в своем обращении к царю Алексею Михайловичу, - так подобает говорить. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чего же нам еще хочется лутче тово? Разве языка ангельскова? Да нет, ныне не дадут, до об-щаго воскресения"¹.

«Житие Аввакума» пресекает агиографическую линию развития русской литературы и открывает новые формы художественно-поэтического культу-ротворчества. Этим сочинением искренне восхи­щался Лев Толстой. У Аввакума учились писатель­скому мастерству Тургенев, Достоевский, Лесков, Пришвин... Тем самым подтверждается старая ис­тина: национальная культура всегда едина, даже если она подвергается идеократическим разрывам.

¹ Житие Аввакума // Пустозерский сборник. Автографы сочи­нений Аввакума и Епифания. Л., 1975. С. 17, 19, 24, 30, 31, 36, 45.

¹ Аввакум Петров. Послания и челобитные. СПб., 1995. С. 71.

Лекция шестая Летописание

1. Особенности летописания. Древнерусское летопи­сание по праву считается величайшим достижением отечественной культуры, равного которому нет во всей западноевропейской анналистике. Оно пред­ставлено огромным количеством исторических па­мятников, охватывающих период с XI по XVIII вв. В настоящее время в составе «Полного собрания русских летописей» опубликовано более 40 томов, и дело еще далеко до завершения.

Летопись, т. е., собственно, погодная запись со­бытий, является сложносоставным сборником, сво­дом, содержащим самые разнородные материалы -от отметки о явлении кометы или нашествии са­ранчи до пространных повествований о деятельно­сти князей или церковных иерархов. Однако за кажущейся случайностью подбора событий стоит совершенно определенная провиденциальная идея: летописец учитывает только то, что значимо в кон­тексте "богоявления", действия высшей силы на жизнь государства, народа. Над всем и вся висит "батог Бога", никто не может уклониться от "Божь­его блюдения". Особенно строго карает Бог прегре­шения князей: ведь они несут ответственность не только за себя, но и за своих подданных. Если князь хорош, то и страна его благоденствует; если же нет, тогда Бог посылает на нее всякие казни и лишения.

Так провиденциализм дополняется прецедентным мышлением: все, что случилось прежде, берется за мерило оценки настоящего. Скажем, после неви­данного "труса" (землетрясения) в таком-то году сразу началось "нашествие поганых". Для летопис­ца это знак того, что природные и социальные яв­ления связаны между собой общей закономерно­стью, и их соотнесение дает ему нить к угадыванию

72 --------------------------------------------------

будущего. Летопись кипит "политическими стра­стями и мирскими интересами"¹, закрепляя угод­ные государству или церкви стереотипы обществен­ного сознания и поведения.

2. «Подсеть &реМенны?с лет». На начальной стадии своего развития древнерусское летописание опира­лось на традиции византийской хронографии, пре­жде всего на труды Иоанна Малалы и Георгия Амартола (Мниха). В этих работах восточно-римская империя была представлена на фоне все­мирной истории как завершение ее провиденциаль­ного призвания².

По их образцу была создана и первая русская летопись - «Повесть временных лет», составителем которой считается уже известный нам печерский агиограф Нестор. Вероятно, к работе над этой лето­писью был привлекался и Сильвестр, монах Киев­ского Выдубицкого монастыря. «Повесть времен­ных лет» сохранилась в составе Лаврентьевской ле­тописи, названной так по имени монаха Лаврентия, составителя летописного свода 1305 г.

«Повесть временных лет» пытается дать ответ на два главных вопроса: как произошло русское го­сударство и "кто в Киеве нача первее княжити".

Начинается летопись с пространного повество­вания о том, как после потопа сыновья Ноя разде­лили между собой землю: Симу достались восточ­ные страны (Персия, Бактрия, Сирия, Индия, Ва­вилон, Финикия и т. д.), Хаму - южные (Египет, Эфиопия, Ливия, Мавритания, острова Сардиния, Крит, Кипр и т. д.), а Иафету - страны северные и

¹ Шахматов А.А. Повесть временных лет. Пг., 1916. С. XVI.

² См.: Истрин В. М. Хроника Иоанна Малалы в славянском
переводе. Одесса, 1913; Истрин В. М. Книги временные и образ­
ные Георгия Мниха. Хроника Георгия Амартола в древнем славя­
норусском переводе. Текст, исследования и словарь. В 3 тт. Т. 1.
Пг., 1922; Т. 3. М., 1930.

_______________________________ 73

западные (Мидия, Армения, Каппадокия, Сарма-тия, Скифия, Македония, а также места обитания варягов, шведов, норманнов, англов, галлов, рим­лян, немцев и т. д.). От племени Иафетова про­изошли и так называемые норики, "еже суть сло-вене". Спустя много времени они заселили земли по Дунаю, где теперь находятся Венгрия и Болгария. Оттуда славяне разошлись по земле и прозвались именами своими, где кто сел на каком месте: одни моравами, другие - чехами, третьи - ляхами и т. д. Те же племена, что пришли и сели по Днепру, ста­ли называться полянами, другие - древлянами, по­тому что сели в лесах, третьи, расположившиеся по речке Полото, впадающей в Двину, стали имено­ваться полочанами, четвертые, переселившиеся на север, - северянами и т. д.

Переходя к описанию образа жизни восточных славян, «Повесть временных лет» отмечает разоб­щенность их нравов, законов и обычаев. Не было между ними согласия и мира, а потому "не бе в них правды", и они часто пребывали в усобицах и вое­вали друг с другом. Этим пользовались внешние враги - хазары, обры и др. Тогда решили славяне поискать себе князя на стороне, чтобы он "володел" ими и "судил по праву". Выбор пал на варягов, прозывавшихся русами. Сказали им посланцы сла­вян: "Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдете княжить и володети нами". И пришел тогда к ним Рюрик с братьями своими Си-неусом и Трувором, и объединил под своим началом все славянские племена. Так возникло Древнерус­ское государство.

Стол великого князя находился в Киеве и пере­давался по старшинству от отца к сыну. Поначалу все обстояло благополучно, но по мере разрастания княжеского рода все более запутывается система очередности, и между князьями многочисленных уделов ("отчин") разгорается непримиримая борьба.

74 -----------------------------------------------------------

«Повесть временных лет» предлагала выход из этой ситуации, обосновывая идеологию удельно-ди­настического княжения. В пример правящей дина­стии приводились сыновья Ноя: "Сим же и Хам и Афет, разделивше землю, жребьи метавше, не пре-ступати никому же в жребий братень, а живяху кождо в своей части". Во всем этом усматривалось "Божье блюдение", уклонение от которого грозило "казнями Божьими". Так, рассказывая о бесслав­ной гибели Святополка, убийством братьев своих завладевшего киевским княжением, летописец по­яснял: "Се же Бог показа на наказанье князем русьскым, да аще сии еще сице же створят, се слышавше, ту же казнь приимуть; но и больше сее, понеже ведая се, сътворять такоже зло убийство"¹. Таким образом, «Повесть временных лет» признает удельно-династическую систему единственной бого-установленной формой мирского правления.

Древнекиевская летопись включает в себя большое число разнообразных текстов, многие из которых являются самостоятельными произведе­ниями - шедеврами русской средневековой книж­ности. Это и договоры Руси с Византией, и повесть о мести княгини Ольги древлянам за убийство ими ее мужа, князя Игоря, и «Речь философа», содер­жащая изложение христианской веры, и рассказ о крещении Руси, и повествование о Печерской оби­тели, и т. д.

3. Маста&мния кие&скрго -кяя^я. Пожалуй, наи­больший интерес представляет «Поучение Влади­мира Мономаха», сохранившееся только в составе «Повести временных лет». Это сочинение посвяще­но вопросу о христианских обязанностях мирского человека, в том числе князя.

По мнению Мономаха, самое большое чудо из всего, что сотворил Бог, - это человек. "И сему чюду

¹ Повесть временных лет. С. 11, 18, 10, 98.

_______________________________ 75

дивуемъся, - писал он, - како от персти создав че­ловека, како образи розноличнии в человечьскых лицих, аще и весь мир совокупить, не вси в един образ, но кый же своим лиць образом, по Божий мудрости". Главная черта человека - любовь к ближнему, а это значит: а) "Убогых не забывайте, но елико могуще по силе кормите"; б) "Не вдавайте сильным погубити человека"; в) "Ни права, ни крива не убивайте, ни повелевайте убити его". Каждый должен помнить, что он смертен ("днесе живы, и заутра в гроб") и не позволять себе величаться перед другими. Старого надо чтить как отца, молодого как брата. Жену свою любить, но не давать ей власти над собой. И не проходить мимо человека, не приве­тив его и не сказав ему доброго слова. Так укрепит­ся душа и избегнет согрешений.

Мономах убежден, что Бог требует от человека простых дел: покаяния, слез и милостыни. Их ис­полнение "не тяжко", во всяком случае по сравне­нию с тем, что "инии добрии терпять", постригаясь в монашество либо проводя время в постах и одино­честве. Зато "теми делы треми", считал Мономах, можно "избыти грехов своих и царствия не лишити-ся". И еще он советовал перед сном, "аще можете, поклонитися до земли; а ли вы ся начнеть не мочи, а трижды". Тем ночным поклоном, на его взгляд, "человек побеждаеть дьявола, и что в день согре­шить, а темь человек избываеть".

Значение и достоинство человека определяется его знаниями и трудом. Надо учиться всему добро­му, чтобы уметь делать добро. И не ленитесь, на­ставлял Мономах, "леность бо всему мати: еже уме-еть, то забудеть, а его же не умееть, а тому ся не учить"¹.

«Поучение» возвещало светское понимание мира и назначения человека. В сочинении Мономаха цер-

76 ---------------------------------------------------

ковная тема намечена лишь отчасти, из чего явству­ет, что отношения между светской и духовной вла­стью уже тогда приняли конфронтационный харак­тер. Правомерность такого предположения подтвер­ждается «Посланием» митрополита-грека Никифора, в котором он упрекал киевского князя за приниже­ние роли христианских обрядов, в частности, поста.

4. Дальнейшее развитие летописания. «Повесть временных лет» имела двоякое значение в истории русского летописания: с одной стороны, она стиму­лировала развитие областного летописания, достиг­шего расцвета в период удельной раздробленности и монголо-татарского ига в XIII-XIV вв., а с другой -стала исходным принципом для летописания мос­ковского, использовавшего ее для изложения отече­ской истории до начала XII в.

Ведущими центрами областного летописания были Ростов, Рязань, Тверь, Смоленск, Владимир, Нижний Новгород. Отличительной особенностью ле­тописания теперь являлось идеологическое обосно­вание попыток удельных князей обособиться, вос­препятствовать процессу централизации Руси. Ос­новная линия противостояния приходилась на мос­ковское и тверское летописания, поскольку князья именно этих территорий выступали главными пре­тендентами на обладание ханскими ярлыками, да­вавшими старшинство над остальными русскими князьями. В памятниках областного летописания красной нитью проходил старый призыв: "Седем кождо на своих отчинах"; причем "пуще... татарской рати" воспринималось собирание Руси "сильными князьями"¹.

Торжество московской объединительной поли­тики ознаменовалось составлением первого обще­русского митрополичьего свода 1408 г. Работа эта

¹ Поучение Владимира Мономаха // Там же. С. 155-158.