Ii . Соединение барщинной системы хозяйства

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 3

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

С КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ

Барщинная система хозяйства была подорвана от­меной крепостного права. Подорваны были все главные основания этой системы: натуральное хозяйство, замк­нутость и самодовлеющий характер помещичьей вот­чины, тесная связь между ее отдельными элементами, власть помещика над крестьянами. Крестьянское хо­зяйство отделялось от помещичьего; крестьянину пред­стояло выкупить свою землю в полную собственность, помещику — перейти к капиталистической системе хо­зяйства, покоящейся, как было сейчас замечено, на диа­метрально противоположных основаниях. Но подобный переход к совершенно иной системе не мог, конечно, произойти сразу, не мог по двум различным причинам. Во-первых, не было еще налицо тех условий, которые требуются для капиталистического производства. Требо­вался класс людей, привыкших к работе по найму, требовалась замена крестьянского инвентаря помещичьим; требовалась организация земледелия как и всякого другого торгово-промышленного предприятия, а не как господского дела. Все эти условия могли сложиться лишь постепенно, и попытки некоторых помещиков в первое время после реформы выписать себе из-за границы загра­ничные машины и даже заграничных рабочих не могли не окончиться полным фиаско. Другая причина того, почему невозможен был сразу переход к капиталисти­ческой постановке дела, состояла в том, что старая, барщинная система хозяйства была лишь подорвана, но не уничтожена окончательно. Крестьянское хозяйство не было вполне отделено от хозяйства помещиков, так как в руках последних остались весьма существенные ча­сти крестьянских наделов: “отрезные земли”, леса, луга, водопои, выгоны и пр. Без этих земель (или сервитутов) крестьяне совершенно не в состоянии были вести са­мостоятельного хозяйства, и помещики имели, таким образом, возможность продолжать старую систему хозяй­ства в форме отработков. Возможность “внеэкономиче­ского принуждения” тоже оставалась: временно-обязан­ное состояние ⁸¹, круговая порука, телесное наказание крестьянина, отдача его на общественные работы и т. д.

Итак, капиталистическое хозяйство не могло сразу возникнуть, барщинное хозяйство не могло сразу ис­чезнуть. Единственно возможной системой хозяйства была, следовательно, переходная система, система, соединявшая в себе черты и барщинной и капиталисти­ческой системы. И действительно, пореформенный строй хозяйства помещиков характеризуется именно этими чертами. При всем бесконечном разнообразии форм, свойственном переходной эпохе, экономическая орга­низация современного помещичьего хозяйства сводится к двум основным системам в самых различных сочета­ниях, именно к системе отработочной и капиталисти­ческой. Первая состоит в обработке земли инвентарем окрестных крестьян, причем форма платы не изменяет сущности этой системы (будет ли это плата деньгами, как при издельном найме, или плата продуктом, как при испольщине, или плата землей или угодьями, как при отработках в узком смысле слова). Это — прямое переживание барщинного хозяйства, и данная выше экономическая характеристика последнего приложима к отработочной системе почти целиком (единственное исключение то, что при одной из форм отработочной системы отпадает одно из условий барщинного хозяй­ства: именно при издельном найме вместо натуральной оплаты труда мы видим денежную). Капиталистическая система состоит в найме рабочих (годовых, сроковых, поденных и пр.), обрабатывающих землю инвентарем владельца. Названные системы переплетаются в дей­ствительности самым разнообразным и причудливым образом: в массе помещичьих имений соединяются обо системы, применяемые по отношению к различным хозяйственным работам. Вполне естественно, что соединение столь разнородных и даже противоположных систем хозяйства ведет в действительной жизни к це­лому ряду самых глубоких и сложных конфликтов и противоречий, что под давлением этих противоречий целый ряд хозяев терпит крушение и т. д. Все это — явления, свойственные всякой переходной эпохе.

Если мы зададимся вопросом о сравнительной рас­пространенности обеих систем, то придется сказать прежде всего, что точных статистических данных по этому вопросу пет, да и вряд ли бы они могли быть собраны: для этого потребовался бы учет не только всех имений, но и всех хозяйственных операции во всех имениях. Данные имеются лишь приблизитель­ные, в виде общей характеристики отдельных местностей по преобладанию той или другой системы. В сводном виде по отношению ко всей России такого рода данные приведены в вышецитированном издании д-та земледе­лия: “Вольнонаемный труд и т. д.”. Г-н Анненский со­ставил па основании этих данных очень наглядную картограмму, показывающую распространенность обоих систем (“Влияние урожаев и т. д.”, I, 170). Сопостав­ляем эти данные в виде таблички, дополняя се све­дениями о размерах посева на частновладельческих землях в 1883—1887 гг. (по “Статистике Российской империи”. IV. Средний урожай в Евр. России в пяти­летие 1883—1887 гг. СПБ. 1888).

Итак, если в чисто русских губерниях преобладают отработки, то вообще по Евр. России капиталистиче­ская система помещичьего хозяйства должна быть признана в настоящее время преобладающей. При этом наша таблица выражает это преобладание далеко не полно, ибо в I группе губерний есть такие, в которых отработки совершенно не применяются (прибалтий­ские, например), тогда как в III группе нет ни одной губернии, вероятно, даже ни одного ведущего свое хозяйство имения, в котором бы не применялась хотя отчасти капиталистическая система. Вот иллюстрация этого на основании данных земской статистики {Распопин, “Частновладельческое хозяйство в России по зем­ским статистическим данным”. “Юридический Вестник”, 1887 г., №№ 11—12. № 12, стр. 634):

Наконец, необходимо заметить, что иногда отра­боточная система переходит в капиталистическую и настолько сливается с нею, что становится почти невозможным отделить одну от другой и различить их. Например, крестьянин снимает клочок земли, обязываясь отработать за него определенное число дней (явление, как известно, самое распространенное. См. примеры в следующем параграфе). Как провести тут разницу между таким “крестьянином” и тем западноевропейским или остзейским “батраком”, ко­торый получает клочок земли с обязательством ра­ботать определенное число дней? Жизнь создает такие формы, которые соединяют противоположные по своим основным чертам системы хозяйства с замеча­тельной постепенностью. Становится невозможным сказать, где кончаются “отработки” и где начинается “капитализм”.

Установивши таким образом тот основной факт, что все разнообразие форм современного помещичьего хозяй­ства сводится к двум системам, отработочной и капита­листической, в различных сочетаниях, — мы перейдем теперь к экономической характеристике обеих систем и посмотрим, какая из этих систем оттесняет другую под влиянием всего хода экономической эволюции.

III. ХАРАКТЕРИСТИКА ОТРАБОТОЧНОЙ СИСТЕМЫ

Виды отработков, как уже было замечено выше, чрезвычайно разнообразны. Иногда крестьяне за деньги нанимаются обрабатывать своим инвентарем владель­ческие земли — так называемые “издельный наем”, “подесятинные заработки”, обработка “кругов” (т. е. одной десятины ярового и одной десятины ози­мого) и т. п. Иногда крестьяне берут в долг хлеб или деньги, обязываясь отработать либо весь долг, либо проценты по долгу. При этой форме особенно яв­ственно выступает черта, свойственная отработочной системе вообще, именно кабальный, ростовщический характер подобного найма на работу. Иногда крестьяне работают “за потравы” (т. о. обязываются отработать установленный законом штраф за потраву), работают просто “из чести” (ср. Энгельгардт, 1. с., стр. 56), —т. е. даром, за одно угощение, чтобы не лишиться других “заработков” от землевладельца. Наконец, очень рас­пространены отработки за землю, либо в форме исполь­щины, либо в прямой форме работы за сданную крестья­нам землю, угодья и прочее.

Очень часто при этом плата за арендуемую землю принимает самые разнообразные формы, которые иногда даже соединяются вместе, так что рядом с денежной платой фигурирует и плата продуктом и “отработки”. Вот парочка примеров: за каждую десятину обрабо­тать 1½ дес. + 10 яиц + 1 курица + 1 женский ра­бочий день; за 43 дес. ярового по 12 руб., и 51 дес. озимого по 16 руб. деньгами + обмолотить столько-то копен овса, 7 копен гречи и 20 копен ржи + на арен­дуемой земле унавозить навозом со своих скотных дво­ров не менее 5 десятин по 300 возов на десятину (Карышев, “Аренды”, стр. 348). Здесь даже крестьянский навоз превращается в составную часть частновладель­ческого хозяйства! На распространенность и разно­образие отработков показывает уже обилие терминов для них: отработки, отбучи, отбутки, барщина, басаринка, пособка, паньщина, поступок, выемка и проч. (ibid., 342). Иногда крестьянин обязывается при этом работать, “что прикажет владелец” (ibid., 346), обязывается вообще “послухать”, “слухать” его, “пособлять” ему. Отработки “обнимают собой весь цикл работ дере­венского обихода. Посредством отработков произво­дятся все сельскохозяйственные операции по обработке полей и уборке хлеба и сена, запасаются дровами, перевозят грузы” (346—347), чинят крыши и трубы (354, 348), обязываются доставлять кур и яйца (ibid.). Исследователь Гдовского уезда С.-Петербургской гу­бернии справедливо говорит, что встречающиеся виды отработков носят “прежний дореформенный барщинный характер” (349).

Особенно интересна форма отработков за землю — так называемых отработочных и натуральных аренд. В предыдущей главе мы видели, как в крестьянской аренде проявляются капиталистические отношения; здесь мы видим “аренду”, которая представляет из себя простое переживание барщинного хозяйства и ко­торая переходит иногда незаметно в капиталистическую систему обеспечивать имение сельскими рабочими по­средством наделения их кусочками земли. Данные зем­ской статистики бесспорно устанавливают эту связь подобных “аренд” с собственным хозяйством сдатчиков земли. “При развитии собственных запашек в частно­владельческих имениях у владельцев является потреб­ность гарантировать себе добывание рабочих в нужное время. Отсюда развивается у них во многих местностях стремление раздавать землю крестьянам за отработки или—из доли продукта с отработками...”. Эта система хозяйства “...имеет не малое распространение. Чем чаще практикуется собственное хозяйство сдатчиков, чем меньше предложение аренд и чем напряженнее спрос на них, тем шире развивается и этот вид найма земель” (ibid., стр. 266, ср. также 367). Итак, мы видим здесь аренду совсем особого рода, выражающую не отказ владельца от собственного хозяйства, а раз­витие частновладельческих запашек, — выражающую не укрепление крестьянского хозяйства посредством расширения его землевладения, а превращение кре­стьянина в сельского рабочего. В предыдущей главе мы видели, что в крестьянском хозяйстве аренда имеет противоположное значение, будучи для одних выгодным расширением хозяйства, для других — сделкой под влиянием нужды. Теперь мы видим, что и в помещичьем хозяйстве сдача земли в аренду имеет противополож­ное значение: иногда это — передача другому лицу хозяйства за уплату ренты; иногда это — способ веде­ния своего хозяйства, способ обеспечения имения ра­бочими силами.

Переходим к вопросу об оплате труда при отработках. Данные из различных источников единогласно свиде­тельствуют о том, что оплата труда при отработочном и кабальном найме бывает всегда более низкая, чем при капиталистическом “вольном” найме. Во-1-х, это до­казывается тем, что натуральные аренды, т. е. отрабо­точные и испольные (выражающие, как мы сейчас видели, лишь отработочный и кабальный наем), по об­щему правилу везде дороже, чем денежные и притом зна­чительно дороже (ibid., 350), иногда вдвое (ibid., 356, Ржевский уезд Тверской губ.). Во-2-х, натуральные аренды развиты всего сильнее в беднейших группах крестьян (ibid., 261 и следующие). Это — аренды из нужды, “аренды” крестьянина, который уже не в си­лах сопротивляться превращению его таким образом в сельскохозяйственного наемного рабочего. Состоя­тельные крестьяне стараются снимать землю за деньги. “Наниматель пользуется малейшей возможностью вно­сить арендную сумму деньгами и тем удешевить стои­мость пользования чужой землей” (ibid., 265) — и не только удешевить стоимость аренды, добавим от себя, но также и избавиться от кабального найма. В Ростовском-на-Дону уезде был констатирован даже такой замечательный факт, как переход от денежной аренды к скопщине по мере увеличения арендных цен, несмотря на уменьшение доли крестьян в скопщине (стр. 266, ibid.). Значение натуральных аренд, которые окончательно разоряют крестьянина и превращают его в сельского батрака, иллюстрируется этим фактом вполне наглядно. В-3-х, прямое сравнение цен на труд при отработочном и капиталистическом “вольном” найме показывает более высокий уровень последних. В цитированном издании департамента земледелия: “Вольнонаемный труд и т. д.”, рассчитывается, что средней платой за полную обработку крестьянским ин­вентарем одной десятины озимого хлеба надо счи­тать 6 руб. (данные о средней черноземной полосе за 8 лет, 1883—1891). Если же рассчитать стоимость тех же работ по вольному найму, то получим 6 р. 19 к. только за пеший труд, не считая работы лошади (плату за работу лошади невозможно положить менее 4 р. 50 к., 1. с., 45). Составитель справедливо считает такое явле­ние “совершенно ненормальным” (ibid.). Заметим только, что более высокая оплата труда при чисто капиталисти­ческом найме, сравнительно со всяческими формами кабалы и других докапиталистических отношений, есть факт, установленный не только для земледелия, но и для промышленности, не только для России, но и для других стран. Вот более точные и более подроб­ные данные земской статистики по этому вопросу (“Сборник стат. свед. по Саратовскому уезду”, т. I, отд. III, стр. 18—19. Цитир. по “Арендам” г. Карышева, стр. 353):

Саратовский уезд:

Итак, при отработках (все равно как и при кабаль­ном найме, соединенном с ростовщичеством) цены на труд оказываются обыкновенно более чем в два раза ниже сравнительно с капиталистическим наймом. Так как отработки может брать на себя только местный и притом непременно “обеспеченный наделом” крестья­нин, то этот факт громадного понижения платы ясно указывает на значение надела, как натуральной зара­ботной платы. Надел в подобных случаях продолжает п в настоящее время служить средством “обеспечить” землевладельцу дешевые рабочие руки. Но различие между вольной и “полусвободной” работой далеко не исчерпывается различием в плате. Громадную важ­ность имеет также то обстоятельство, что последний вид работ всегда предполагает личную зависимость нанимающегося от нанимателя, предполагает всегда большее или меньшее сохранение “внеэкономического принуждения”. Энгельгардт очень метко говорит, что раздача денег под отработки объясняется наибольшей обеспеченностью таких долгов: по исполнительному листу с крестьянина взыскать трудно, “работу же, на которую крестьянин обязался, начальство заставит. его выполнить, хотя бы у него самого свой хлеб оста­вался несжатым” (1. с., 216). “Только многие годы рабства, крепостной работы на барина, могли выра­ботать такое хладнокровие” (только кажущееся), с ко­торым земледелец оставляет под дождем свой хлеб, чтобы ехать возить чужие снопы (ibid., 429). Без той или иной формы прикрепления населения к месту жи­тельства, к “общине”, без известной гражданской неполноправности, отработки, как система, были бы невозможны. Само собою разумеется, что неизбежным следствием описанных черт отработочной системы яв­ляется низкая производительность труда: приемы хо­зяйства, основанного на отработках, могут быть только самые рутинные; труд закабаленного крестьянина не может не приближаться по своему качеству к труду крепостному.

Соединение отработочной и капиталистической си­стемы делает современный строй помещичьего хозяй­ства чрезвычайно похожим по экономической органи­зации на тот строй, который преобладал в нашей текстильной индустрии до появления крупной машин­ной индустрии. Там часть операций купец производил своими орудиями и наемными рабочими (снование пряжи, окраска и отделка ткани и проч.), а часть — орудиями крестьян-кустарей, работавших на него из его материала; здесь часть операций исполняется наем­ными рабочими, употребляющими инвентарь владельца, часть — трудом и инвентарем крестьян, работающих на чужой земле. Там с промышленным капиталом соеди­нялся торговый, и над кустарем тяготела, кроме капи­тала, кабала, посредничество мастерков, truck-system и пр.; здесь точно так же с промышленным капиталом соединяется торговый и ростовщический со всяческими формами понижения платы и усиления личной зависи­мости производителя. Там переходная система дер­жалась веками, основываясь на ручной примитивной технике, и была сломана в каких-нибудь три десяти­летия крупной машинной индустрией; здесь отработки держатся едва ли не с начала Руси (землевладельцы кабалили смердов еще во времена “Русской Правды”), увековечивая рутинную технику, и начинают быстро уступать место капитализму только в пореформенную эпоху. И там и здесь старая система означает лишь застой в формах производства (а, следовательно, и во всех общественных отношениях) и господство азиат­чины. И там и здесь новые, капиталистические формы хозяйства являются крупным прогрессом, несмотря на все свойственные им противоречия.