Средний размер расходов на 1 хозяйство

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 3

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Достаточно взглянуть на долю расходов на хозяй­ство в общей сумме расходов каждой группы, чтобы ви­деть, что перед нами фигурируют здесь и пролетарии и хозяева: у а — расход на хозяйство лишь 14% всего расхода, а у е — 61%. О различиях в абсолютной величине расходов на хозяйство нечего и говорить. Не только у безлошадного, но и у однолошадного крестья­нина этот расход ничтожен, и однолошадный “хозяин” стоит гораздо ближе к обычному (в капиталистических странах) типу батраков и поденщиков с наделом. От­метим также весьма значительные различия в проценте расходов на пищу (у а почти вдвое больше, чем у е): как известно, высота этого процента свидетельствует о низком жизненном уровне и составляет наиболее рез­кое отличие бюджетов хозяина и рабочего.

Возьмем теперь состав доходов:

Итак, доход от “промыслов” превышает валовой до­ход от земледелия в двух крайних группах: у пролета­рия — безлошадного и у сельского предпринимателя. “Личные промыслы” низших групп крестьян состоят, разумеется, главным образом, из работы по найму, а в числе “разных доходов” крупную статью составляет доход от сдачи земли. В общее число “хозяев-земледель­цев” попадают даже такие, у которых доход от сдачи земли немногим меньше, а иногда и больше валового дохода от земледелия: например, у одного безлошадного валовой доход от земледелия — 61,9 руб., а от сдачи земли — 40 руб.; у другого — от земледелия — 31,9 руб., а от сдачи земли — 40 руб. Не надо забывать при­том, что доход от сдачи земли или от батрачества идет целиком на личные нужды “крестьянина”, а из валового дохода от земледелия надо вычесть расход на земледельческое хозяйство. Произведя такое вычи­тание, получим у безлошадного чистый доход от земле­делия—41,99 руб., а от “промыслов”—59,04 руб., у однолошадного — 69,37 и 49,22 руб. Уже одно сопо­ставление этих цифр показывает, что мы имеем перед собой типы сельскохозяйственных рабочих с наделом, покрывающим часть расходов на содержание (и пони­жающим благодаря этому заработную плату). Смеши­вать подобные типы с хозяевами (земледельцами и про­мышленниками) значит нарушать вопиющим образом все требования научного исследования.

На другом полюсе деревни мы видим именно таких хозяев, которые соединяют с самостоятельным земле­дельческим хозяйством торгово-промышленные опера­ции, приносящие значительный (при данном жизненном уровне) доход, достигающий нескольких сот рублей. Полная неопределенность рубрики “личные промыслы” скрывает от нас различия низших и высших групп в этом отношении, но уже самые размеры доходов от этих “личных промыслов” показывают глубину этого различия (напомним, что в разряд “личных промыслов” воронежской статистики могут войти и нищенство, и батрачество, и служба в должности приказчика, упра­вляющего и пр. и пр.).

По размерам чистого дохода опять-таки резко выде­ляются безлошадные и однолошадные, имеющие самые жалкие “остатки” (1—2 рубля) и даже дефициты в денежном балансе. Ресурсы этих крестьян не выше, если не ниже, ресурсов наемных рабочих. Только начиная с двухлошадных крестьян, видим мы хоть кое-какие чистые доходы и остатки в несколько десятков рублей (без которых не может быть и речи о мало-мальски пра­вильном ведении хозяйства). У зажиточного крестьян­ства размер чистых доходов достигает такой суммы (120—170 руб.), которая резко выделяет его из общего уровня русского рабочего класса.

Понятно, что соединение в одно целое рабочих и хозяев и вывод “среднею” бюджета дает картину “умо­ренного довольства” и “умеренного” чистого дохода: 491 руб. дохода, 443 руб. расхода, 48 руб. избытка, в том числе 18 руб. деньгами. Но подобная средняя совершенно фиктивна. Она только прикрывает полную нищету массы низшего крестьянства (а и б, т. е. 30 бюджетов из 66), которое при ничтожном размере дохода (120—180 руб. на семью валового дохода) не в состоя­нии сводить концы с концами и существует, главным образом, батрачеством и поденщиной.

Точный учет денежных и натуральных доходов и рас­ходов дает нам возможность определить отношение кре­стьянского разложения к рынку , для которого важен только денежный доход и расход. Доля денежной части бюджета в общем бюджете оказывается по группам следующий:

Мы видим, следовательно, что процент денежного дохода и расхода (особенно правильно расхода) увели­чивается от средних групп к крайним. Наиболее резко выраженный торговый характер носит хозяйство безлошадного и многолошадного хозяина, а это означает, что оба живут, главным образом, продажей товара, только у одного таким товаром является его рабочая сила, а у другого продукт, произведенный на продажу с значительным (как увидим) употреблением наемного труда, т. е. продукт, принимающий форму капитала. Другими словами, и эти бюджеты показывают нам, что разложение крестьянства создает внутренний рынок для капитализма, превращая, с одной стороны, крестья­нина в батрака, а, с другой стороны, в мелкого товаро­производителя, в мелкого буржуа.

Другой не менее важный вывод из этих данных — тот, что во всех группах крестьянства хозяйство в весьма значительной степени стало уже торговым, попало в за­висимость от рынка: менее 40% нигде не опускается денежная часть дохода или расхода. А этот процент следует признать высоким, ибо речь идет о валовом доходе мелких земледельцев, в котором считано даже содержание скота, т. е. считана солома, мякина и т. п. Очевидно, что даже крестьянство средней черноземной полосы (где денежное хозяйство в общем развито сла­бее, чем в промышленной полосе или в степных окраи­нах) не может абсолютно существовать без купли-про­дажи, находится уже в полной зависимости от рынка, от власти денег. Нечего и говорить о том, какое громад­ное значение имеет этот факт и в какую глубокую ошибку впадают наши народники, когда они стараются замолчать его, увлекаемые своим сочувствием к на­туральному хозяйству, безвозвратно канувшему в веч­ность. В современном обществе нельзя жить, не про­давая, и все, что задерживает развитие товарного хозяйства, ведет лишь к ухудшению положения про­изводителей. “Вредные стороны капиталистического способа производства, — говорит Маркс о крестья­нине, — ... совпадают здесь с вредом, проистекаю­щим от недостаточного развития капиталистического способа производства. Крестьянин становится куп­цом и промышленником без тех условий, при кото­рых он мог бы производить свой продукт в виде то­вара” (“Das Kapital”, III, 2, 346. Русский перевод, стр. 671).

Заметим, что бюджетные данные вполне опровергают то довольно распространенное еще воззрение, которое приписывает важную роль податям в деле развития то­варного хозяйства. Несомненно, что денежные оброки и подати были в свое время важным фактором развития обмена, но в настоящее время товарное хозяйство уже вполне стало на ноги, и указанное значение податей от­ходит далеко на второй план. Сопоставляя расход на подати и повинности со всем денежным расходом крестьян, получаем отношение: 15,8% (по группам: а-24,8%; б-21,9%; в-19,3%; г-18,8%; д-15,4% и е — 9,0%). Следовательно, максимальный расход на подати втрое меньше остального денежного расхода, обязательного для крестьянина при современных усло­виях общественного хозяйства. Если же мы будем гово­рить не о роли податей в развитии обмена, а об отноше­нии их к доходу, то мы увидим, что отношение это не­померно высоко. Как сильно тяготеют над современным крестьянином традиции дореформенной эпохи, это всего рельефнее видно из существования податей, поглощаю­щих седьмую часть валового расхода мелкого земледель­ца, или даже батрака с наделом. Кроме того, распределе­ние податей внутри общины оказывается поразительно неравномерным: чем состоятельнее крестьянин, тем меньшую долю составляют подати ко всему его расходу. Безлошадный платит сравнительно с своим доходом почти втрое больше, чем многолошадный (см. выше таб­личку о распределении расходов). Мы говорим о рас­пределении податей внутри общины потому, что если рассчитать размер податей и повинностей на 1 десятину надела, то размер их окажется почти уравнительным. После всего вышеизложенного нас не должна удивлять эта неравномерность; она неизбежна в нашей общине, покуда эта община сохраняет свой обязательный, тяг­ловый характер. Как известно, крестьяне делят все подати по земле: доля податей и доля земли спивается для них в одно понятие “душа”. Между тем разложе­ние крестьянства ведет, как мы видели, к уменьшению роли надельной земли на обоих полюсах современной деревни. Естественно, что при таких условиях распределение податей по надельной земле (неразрывно свя­занное с обязательным характером общины) ведет к переложению податей с зажиточного крестьянства на бедноту. Община (т. е. круговая порука и отсутствие права отказа от земли) становится все более и более вредной для крестьянской бедноты.

(Б) Переходя к вопросу о характеристике крестьян­ского земледелия, приведем сначала общие данные о хозяйствах:

Из этой таблички видно, что отношение между груп­пами по сдаче и аренде земли, по размерам семьи и посева, по найму батраков и пр. оказывается совер­шенно однородным и по бюджетным и по вышеразобранным массовым данным. Мало того: и абсолютные дан­ные о хозяйстве каждой группы оказываются очень слизкими к данным по целым уездам. Вот сравнение бюджетных и вышеразобранных данных:

На 1 двор приходится

Таким образом, положение безлошадного и одноло­шадного крестьянина во всех указанных местностях представляется почти одинаковым, так что бюджетные данные можно считать достаточно типичными.

Приводим данные об имуществе и инвентаре кре­стьянского хозяйства различных групп. [См. таблицу па стр. 151. Ред.]

Эта таблица наглядно иллюстрирует ту разницу в обес­печении разных групп инвентарем и скотом, о которой мы говорили выше на основании массовых данных. Мы видим здесь совершенно различную имущественную обеспеченность различных групп, причем это различие доходит до того, что даже лошади оказываются у неиму­щего крестьянина совсем не такие, как у состоятель­ного. Лошадь однолошадного крестьянина, это — настоящая “живая дробь”, правда все-таки не “четверть лошади”, а целых “двадцать семь пятьдесят вторых” лошади!

Возьмем далее данные о составе расходов на хозяй­ство: