Секс — это просто игра или что-то другое?
Эрик: Ты говоришь, что люди должны быть весьма зрелыми, чтобы заниматься этим, а ведь, может быть, наоборот, — незрелыми. Вчера в колледже я услышал от
226
студентов об одной ситуации. Есть такая студентка, для которой весь кайф в оргиях. Два-три мужчины и она сама или две-три женщины и мужчина, и, представляешь, она буквально проповедует такой секс. Это, мол, способ избавиться от всяких наших комплексов и т. д. Так вот, я хочу сказать, если кто-то склонен видеть в сексе только игру и ничего больше, — прекрасно. Но для нас с Дени-зой секс — это нечто намного большее, чем просто игривость, способ оттянуться и словить кайф. Для нас это — проникновенное общение, которое может испортить всякая профанация. Мне кажется, я правильно сформулировал: секс портит всякая профанация.
Ревность Эрика
Эрик: Разрешите мне кое-что рассказать о наших отношениях на стороне. У меня всегда были любовницы. Я, правда, никогда не ощущал какой-то настоятельной необходимости иметь любовницу. Я не шлялся, высматривая женщин и выискивая возможность завести интрижку, но на протяжении большей части нашего брака у меня были любовницы — просто знакомые девушки, которыми я увлекался и с которыми встречался. Это, как мне представляется, совсем не было связано с тем, как идут дела у нас с Денизой, хорошо или плохо. Похоже, здесь не было какой-то зависимости, а если и была, то, скорее, это происходило тогда, когда у нас с Денизой все шло хорошо. То есть эти случаи соответствовали периодам, когда я чувствовал себя счастливым, полным энергии, жизни и любви. И мои любовные связи, почти без исключений, приводили к положительным для меня итогам. Лишь пару раз я чувствовал, что они вредят нашим с Денизой отношениям. А еще пару раз я считал их самым лучшим из того, что только есть в мире, — как мы недавно говорили о связи с Маргарет.
Но, черт побери, я не хочу, чтобы у Денизы были любовники. Я и думать не хочу о том, что она занимается любовью с другим мужчиной. У меня всегда появляется
227
8*
чувство ревности. При одной только мысли о ее связи с Гасом или с Эдом меня просто наизнанку выворачивает. Но в конце концов мы пришли к своеобразному соглашению. Мы договорились, что, с учетом всей нашей системы ценностей, всего, во что мы верим, всех наших рациональных взглядов на вещи мои связи с любовницами или, если Дениза захочет, ее связи с любовниками могут дополнять наш брак, способствовать нашему развитию (нет никаких причин, чтобы они оказывались вредными для нас), однако есть одно «но» — мы не являемся свободными людьми, независимо делающими свой выбор. Есть определенные реакции, которые, по-видимому, запрограммированы в наших телах, и ревность является одной из них — непереносимая, злая ревность. Так что пару лет назад мы пришли к следующему выводу: если случится что-то подобное, то есть у нас будет любовь на стороне и это окажется серьезно, мы будем держать эти серьезные вещи при себе, не распространяясь о них. Понимаешь, мы не станем говорить: мол, ладно, давай организуем треугольник, или давай впустим еще кого-то в наш брак, или давай объединимся с другой супружеской парой. Если Дениза где-то кого-то встретит, или я где-то кого-то встречу, и эта связь окажется достаточно наэлектризованной, мы будем хранить ее втайне, а если не сможем — мы просто на это не пойдем.
Я (перебивая): Ты имеешь в виду, в тайне друг от друга?
Эрик: Именно. И на мой взгляд, это скорее всего означает, что такие связи просто будут затруднены, ведь ни один из нас не умеет хорошо хранить секреты от другого. И более того, коль скоро ты говоришь, что это должно быть тайной, ты автоматически подразумеваешь, что в определенных случаях тебе придется лгать или вводить в заблуждение. А это губительно для отношений, и, следовательно, такие обязанности ты не сможешь выполнять, но я не думаю также, что решение может заключаться в том, чтобы открыться, — ведь и это будет для нас непереносимо. Любопытная особенность еще в
228
том, Карл, что тот контроль, который мы с Денизой осуществляем друг за другом, — самый настоящий контроль, чтобы не было любовных связей на стороне, — вызывает у нас такие глубокие затруднения, ведь это единственный контроль, который мы позволяем себе в наших отношениях. Большинство известных мне супружеских пар в самом деле пытаются активно контролировать друг друга — поведение в обществе, стиль одежды, место работы, усердие в работе, — а мы такого не практикуем. Нам в общем-то все это чуждо. Дениза может неделями расслабляться, делать, что ей только заблагорассудится, буквально без всяких нареканий и замечаний с моей стороны. И точно так же она относится ко мне. Я могу вести себя как угодно, в диапазоне от самого безумного пророка, без одежды бегающего по пляжу, до самого солидного социолога, читающего лекции студентам, и она принимает все это как должное. До чего бы там ни доходило, представляешь?
Я: Полагаю, что один из тех факторов, которые определяют жизнеспособность и даже жизнерадостность моего собственного брака, хотя в нем есть не только радости, но и горести, как и в любом другом браке, — это как раз то, что мы как-то не ощущаем потребности друг друга контролировать. И в этом все дело. Если я хочу подурачиться, я дурачусь. Мне бы и в голову не пришло, что Хелена может возражать против этого.