Ной подходит к Че Геваре. Ахилл с Шумахером в глубине сцены продолжают выпивать.
Ной. Ахилл после плена таким стал. Они с Тохой как братья были. Ещё с Чечни.
Че Гевара. Ерунда. Перепонка срастётся. И зубы новые вырастут. Какие обиды?
Ной берёт из рук Че Гевары книгу, разглядывает.
Че Гевара. Хочешь почитать? Хорошая книга.
Ной листает книгу.
Ной. Че Гевара – он же за коммунистов воевал, а ты…
Че Гевара. Это неважно. Он за справедливость воевал, за лучшую жизнь.
Ной. Для него идея важнее человека была. Ему любого под ноль зачистить, как два пальца...
Че Гевара. Ной, ты же нормальный. Почему ты с ними? (Кивает на Ахилла.) Неужели тебя ещё не достало?
Ной. Что?
Че Гевара. Всё это скотство - то, как мы живём?! Почему у нас нельзя, как у людей?! Чтобы не воровать, не гадить в подъездах? Чтоб закон – один для всех? Всего-то делов - поменять сотню мудаков у власти. Тех, кто намертво к корыту присосался.
Ной. Ничего не изменится, команданте. Новые придут – такими же станут.
Че Гевара. Изменится, если как следует по башке дать. И новым, и старым. Они – когда по башке – очень даже хорошо понимают.
Ной. Тысячу лет уже пробуют – только не выходит что-то. (Пожимает плечами.) Может, у тебя получится?
Че Гевара. Потому и не выходит, что прошлое нас клещами держит. А если на прошлое молиться, тогда в настоящем ничего не нужно менять. Правда, удобно? Всех наших героев и святых в учебниках так отфотошопили - родная мать не узнает. А я о каждом знаешь сколько весёлого порассказать могу?! Я ведь историк... Ничего не было, Ной, поверь! Ничего, о чём жалеть стоит. Только кровь, грязь, скотство. То же, что сейчас. Ты просто боишься признать, что всю жизнь в миражи верил. Почитай! (Протягивает книгу.) Он хотя бы попробовал что-то изменить, начать с чистой страницы. А если где и накосячил, то заплатил сполна. Бери.
Ной. Тебе самому нужна.
Че Гевара. Я на память всё помню. Считай, это подарок, на днюху. Я в сидор твой кину…
Подходит к сложенным вещмешкам. Спиной к залу кладёт книгу в вещмешок. Ной всё это время в задумчивости сидит на авансцене. Че Гевара возвращается.
Ной. В Донецке, где телецентр сейчас, в 41-м лагерь для пленных был. Прям под открытым небом. Наши норы рыли в земле, чтобы от холода и дождя спрятаться. Местные туда еду носили, через колючку забрасывали – кто что мог. И бабка моя тоже ходила.
Че Гевара. А немцы разрешали?
Ной. Немцы разные были. Кто-то поверх голов стрелял, кто-то специально отворачивался: мол, не вижу ничего. Смотрит однажды бабка - в толпе пленных муж её стоит, дед мой. Он в самом начале войны без вести пропал. Бабка глазам не поверила сперва. Крикнула «Стёпа!» - а он голову поднял. Ладно. А дальше что делать? Зиму в лагере пережить нереально было. Тогда бабка догадалась: вместе с едой деду цивильную одежду передала. Он, когда пленных на работы выгоняли, переоделся потихоньку – и ушёл.
Че Гевара. Так запросто?
Ной. Пленные там десятками мёрли. Кто их считал?
Че Гевара. А дальше что?
Ной. Ничего. Вернулся дед домой, наших дождался. Потом снова воевать ушёл…