«Можешь написать что-нибудь вдохновляющее? Пожалуйста?»
Я смотрю человеку в глаза, вижу, с какой честностью, с какой чистотой задан этот вопрос. Он хочет, чтобы я написал что-то вдохновляющее. Пожалуйста. (Я слышу это не впервые.) Я смотрю на свой фотопортрет, на моё глянцевое, отретушированное лицо. И у меня в голове появляются три отчётливые мысли. Все сразу. Я делаю паузу. Думаю. Пишу. «Будь лучшим другом самому себе».
Первая мысль: «Я действительно имею это в виду». БЛДСС. Это всё, что я могу сказать. (Что ещё? Если у вас нет этого в наличии, если вы не лучший друг самому себе, то что у вас есть? Немногое. По моему мнению.)
Вторая мысль: «Я вас даже не знаю». Вас. Человека, просящего меня написать что-нибудь вдохновляющее. Как можно ожидать от меня, что за 10 секунд (всё, что у нас есть) я произведу что-то, что покажется вам – вам лично – вдохновляющим лично вас? Невозможно.
Третья мысль: «Нет. Неееет. Нет нет нет нет нет нет нет». Я не этого хотел. Всё должно быть не так.
Я не хочу участвовать в бизнесе по Вдохновлению Людей. А это действительно бизнес. (Или может им быть.) Множество людей срывают куш, Сочиняя Книги. Размещая Видео. Оказывая Влияние.
Вещи, которые могут поднять меня с постели по утрам: надежда, гнев, предвкушение, гаражные распродажи, чирикающие птицы (заткнитесь, птицы), мысли о кофе и беконе, текст, который я пишу, на котором сосредоточено моё внимание… «Вдохновление людей»? В этом списке его нет.
«Можешь написать что-нибудь вдохновляющее? Пожалуйста?»
Что имеют в виду люди, когда они это говорят? Что имел бы в виду я, когда (если) я сказал бы это? «Заставь меня захотеть что-то сделать». Вот что я имел бы в виду. Или, добираясь до сути: «Заставь меня что-то почувствовать». Заставь меня испытывать чувства. («Правильные» чувства.) Пожалуйста.
Нет. Я не хочу этой ответственности. А это действительно ответственность. (Или может ею быть.)
«Я вдохновляю людей. Именно поэтому я поднимаюсь с постели по утрам».
Если бы кто-то сказал мне это В Реальной Жизни, я начал бы искать глазами выход. Нажал бы на кнопку «Отписаться». Я не знаю – это кажется мне забавным. Может быть, так проявляется тщеславие («Я Тот, Кто Вдохновляет»). Может быть, так проявляется тайный умысел («Я оставлю на вас свой отпечаток»). Может быть, это как змея, заглатывающая свой хвост («Вдохновлять тебя вдохновляет меня вдохновлять тебя, вдохновляющего меня»). Это просто… нет. Нет.
(А если во мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть некая часть, которая когда-то или сейчас вибрирует на этой частоте… Хорошо. Я вижу тебя, эго. Я не стремлюсь стыдить/ругать/заглушать тебя. Но я продолжу отцеплять твои пальцы от моего руля.)
Я понимаю (или думаю, что я понимаю), почему кто-то просит меня написать что-нибудь вдохновляющее. Это потому, что я уже написал что-то, что оказалось для этого человека вдохновляющим. Раньше.
Это трогает меня. Я отношусь к этому серьёзно.
И (здесь «и то/и другое») я написал это не поэтому. Что бы ни показалось этому человеку вдохновляющим. Я написал это для себя. Потому что мне нужно было это написать. Потому что оно заставило меня испытывать чувства. Написание этого. Затем я поделился написанным, потому что мне нужно было им поделиться. Потому что я чувствовал, что им стоит поделиться. Что мною стоит поделиться. Что в осуществлении самовыражения есть польза. И что если бы пользу нашёл также и ещё один, другой человек… замечательно.
Но я написал это не поэтому.
Так что, когда сейчас меня просят за 10 секунд (всё, что у нас есть) написать «что-нибудь вдохновляющее», это всё равно что попросить меня поговорить по-китайски. («Ни хао» и «сесе». Это всё, что я могу сказать.)
Я уже писал здесь много (много) раз, что если вам нравится то, что здесь представлено, если вы находите что-то полезное для себя… прекрасно. Если нет, тоже годится. Не беспокойтесь об этом.
Это моя способность, которую я осознаю и ценю, – умение быть разборчивым. Говоря обобщённо, я умею получать информацию, выбирать, какие её составляющие подходят для меня, забирать их себе и избавляться от остального. Затем идти дальше. Я хотел бы, чтобы любой, кто посещает эту страницу, делал с тем, что он здесь находит, именно это. (Я надеюсь, что многие уже сделали/делают именно так.)
Если я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО участвую в бизнесе по Вдохновлению Людей, то у меня только один клиент. Я сам. Моя работа – вдохновлять себя. Быть своим собственным источником производства вдохновения. Чтобы не приходилось постоянно поручать кому-то или чему-то другому обязанность по вызыванию у меня чувств.
Нет ничего неправильного в том, чтобы включить музыку, которая вдохновляет меня на писательство. Сделать паузу, чтобы посмотреть на закат, который вдохновляет меня ощутить сладостно-горькие чувства тоски, и утраты, и (здоровой) грусти. Но что происходит, когда/если у меня вдруг не оказывается музыки? Значит ли это, что я не буду писать? Если закат мне недоступен, значит, не смогут возникнуть сладостно-горькие чувства?
Мне совсем не нравится эта мысль. Мне совсем не нравится мысль, что я должен быть зависимым – быть подчинённым – таким образом.
Вот хорошая новость: это «вдохновение»? Оно во мне. Не в закате. (Несомненно.) Закат? Это закат. Это повод. Камень в основании. Сам по себе он не сладостно-горький. Сам по себе он не производит чувств. Любого рода. Это сделал я. Я включил их в это уравнение. Их все. Закат делал своё дело, сам по себе, пока я не наделил его смыслом. Конкретным значением. Что в итоге привело к тому, что я стал испытывать чувства, которые показались мне вдохновляющими.
Ещё одна хорошая новость: если я сделал это однажды, я могу сделать это снова. Вообще-то, это великолепная новость. Осознание того, что я – машина по производству смыслов. Что я ношу этот механизм с собой. Что куда бы я ни шёл, вот он я – наделяющий смыслом. Значением. Производящий вдохновение. Производящий чувства.
Это как сверхспособность.
В любой удобный мне момент я могу пойти прогуляться по кварталу, и выбрать дерево – любое дерево, – и решить, что оно напоминает мне о субботнем дне, проведённом в Проспект-парке в Бруклине, когда я был ребёнком… Светит солнце, я еду на велосипеде, ищу приключений, мои волосы треплет ветер, в кармане у меня лежат шесть монет по двадцать пять центов (хватит на перекус и газировку), впереди у меня целый день… Это хорошее воспоминание. Оно вдохновляет меня. Оно заставляет меня испытывать чувства, когда я останавливаюсь на тротуаре, глядя на это случайно выбранное, ничем не примечательное дерево. Начиная с этого момента это дерево и я? Между нами «что-то есть». Когда я увижу это дерево, оно вызовет воспоминание. О Бруклине. И я буду растроган. Но прежде чем я пошёл прогуляться по кварталу, это дерево было просто деревом. В нём не было ничего особенно вдохновляющего. (Во всяком случае, для меня.)
Это не «как» сверхспособность. Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сверхспособность.
Вот что классно: она была у меня всегда. Эта сверхспособность. Когда я был маленьким (меньше, чем в том воспоминании, где я езжу на велосипеде), я обнаружил красивую (по моему мнению) зелёную дверную ручку, которая, как я решил, была Гигантским Изумрудом, а также Волшебным Талисманом и Оберегом От Зла. Я наделил этот (вероятно, не имеющий ценности) кусок гранёного стекла подробной историей/индивидуальностью. Эта дверная ручка что-то значила для меня. Глядя на неё, я испытывал чувства. Когда я был маленьким, я мог часами развлекать себя совсем немногим (явно). Я был экономичной/эффективной машиной по производству смыслов, занимающейся генерированием вдохновения когда угодно/где угодно, используя что угодно из того, что было доступно. Превращающей Ничто в Нечто. Весь день напролёт. И продолжая ночью.
Если бы у меня до сих пор сохранилась та зелёная дверная ручка (увы, её у меня уже нет), возможно, прямо сейчас она лежала бы рядом с моим ноутбуком вместе с другими мелочами, которые я со временем собрал вокруг себя, чтобы смотреть на них и чтобы они отражали меня для меня самого. У многих из нас есть маленький уголок мира, который мы считаем своим «гнездом». Какой-нибудь небольшой островок (площадка), заполненные тщательно подобранными предметами, которые, как мы решили, значимы для нас. Фотографиями и памятными вещами, сувенирами и безделушками, пепельницами и предметами искусства… чем угодно. В этом (специально отведённом) пространстве, среди предметов, которые нас вдохновляют/позволяют открыто проявлять любовь, благодарность, желание, гордость, благоговение и т. д., мы испытываем чувства. Позволяем себе испытывать чувства. Возможно, в этом пространстве мы чувствуем себя более «уравновешенными», более похожими на «себя». В окружении вещей, которые мы любим. Отражающих нас для нас самих.
Затем мы покидаем это гнездо и отправляемся в мир, где испытывание чувств может быть трудным делом. Вести к сложностям. Даже быть опасным. Поэтому мы надеваем броню и застёгиваемся на пуговицы. Чувствуем меньше. Потому что мы на публике. Перед другими. Дома мы, конечно, можем расплакаться, даже смотря рекламные ролики. Слёзы появляются легко, и от них становится хорошо. Хорошо испытывать чувства. На работе мы будем плакать, только когда/если что-то пойдёт до ужаса не так. Затем чувствовать стыд после этого. Беспокоиться о том, что подумают наш начальник и коллеги.
К моему счастью, когда я плачу на работе, это называется «делать своё дело».
Будучи актёром, я могу бежать навстречу чувствам. Всем чувствам. Чувствам, от которых другие люди всю жизнь бегут прочь. Но моё умение – моя готовность – делать это возникли не в одночасье. Понадобились годы практики и тренировок, чтобы «раскрыть себя». Добраться до того этапа, когда я смог осуществлять доступ к своим чувствам, вызывать их по собственной воле, чтобы применять в своей работе. Быть таким, каким я бываю в своём гнезде, дома (в большей или меньшей степени), но на публике. Перед другими.
Будучи актёром, я участвую в деле по производству вдохновения не просто для того, чтобы суметь испытывать чувства или изображать, что я испытываю чувства. ЭТО И ЕСТЬ моё дело. И существует множество доступных мне приёмов. Какие из них я использую и когда – зависит от роли, моего настроения, времени суток. Чтобы сыграть некоторые сцены, я могу заглянуть внутрь себя, подумать о параллели из своей настоящей жизни. «Этот момент, когда мой персонаж пытается заполучить что-то, что никак не может ему принадлежать, – он напоминает мне о том случае, когда я… Какой вкус был у того события? Как оно звучало?» И т. д. Я покопаюсь в своих 46 годах, найду воспоминание, которое оживит этот момент, придавая ему эмоциональную глубину и конкретность. «Настоящесть».
В других ситуациях я предпочту посмотреть вокруг себя. Один из моих преподавателей по актёрскому мастерству говорил: «Всё, что тебе нужно, – любая эмоция – доступна тебе в любое время. Ты просто должен быть открыт для неё». Он имел в виду, что когда мы выучиваемся по команде снимать ту броню, которую носим, когда не чувствуем себя в безопасности в своих гнёздах, мы можем получить доступ к любой эмоции, которой требует работа. Если я достаточно «открыт» и достаточно «доступен», то тогда, когда я поеду на прослушивание, где потребуется сыграть сцену настоящего нервного срыва, я могу остановиться на светофоре, увидеть бездомного мужчину, толкающего перед собой свою тележку… и получить всё, что мне нужно. Я могу позволить этому мужчине разбить мне сердце и вложить это чувство прямо в ту сцену, которую я собираюсь играть.
В том, что я только что описал, есть что-то неизбежно людоедское. Я использую этого мужчину (или моё восприятие этого мужчины, который может и не быть бездомным), чтобы наполнить свой бак с горючим, добраться туда, куда мне нужно дойти в своей актёрской работе. И (здесь «и то/и другое») в этом всё дело. Жизнь, вдохновляющая искусство, вдохновляющее жизнь. И т. д. Я использую то, что доступно. Отражаю то, что я вижу вокруг себя. Истории, которые я рассказываю, – это ложь, а убедительной эту ложь делает правда. «Майкл Скофилд» и обстоятельства, в которых он оказался, выдуманы. Моя работа – наделить его/их значением/смыслом, чтобы он/они казались невыдуманными. Я достану эту правду из себя или из бездомного мужчины, которого я увидел по дороге на работу. Из чего угодно, что поможет мне сделать эту работу.
Другая привычка, которую я приобрёл, обучаясь актёрской профессии: умение устраивать гнездо в любом месте. Мы – народ кочевников. Актёры. Мы едем туда, где работа. Мне часто выпадает задача создавать пространства, которые трогают/волнуют/вдохновляют. Которые позволяют мне почувствовать себя в безопасности. Уравновешенным. Как, например, мой трейлер на работе, который, возможно, будет моим всего на несколько часов и будет всё ещё сохранять аромат его предыдущего временного владельца. Я разожгу благовоние, использую шалфей, очищая это место от чужих запахов, одновременно вселяя в себя ощущение контроля. Спокойствия. Окуривание помещения шалфеем напоминает мне о доме (где я разжигаю его каждое утро). О том времени, когда я занимался мужской работой. И т. д. И так этот трейлер (который не мой), становится «моим».
Затем я иду на съёмочную площадку. Сегодня я играю безработного торговца, от которого отвернулась удача, и сцена происходит в моём/его домашнем офисе. Это тоже гнездо (моё и моего персонажа), которое нужно обустроить. Я никогда не был на этой съёмочной площадке, ни разу не заходил в этот «офис» с картонными стенами и без потолка. О, и кстати – мы снимаем эту сцену через 20 минут. (В этом всё дело.) Я подхожу к стулу, стоящему за письменным столом моего персонажа, – тому, который выбрал для меня художник-декоратор этих съёмок (которого я ни разу не встречал лично). Мне он совершенно не нравится. Он совсем не подходит моему персонажу. Но менять его будет слишком проблематично (и слишком поздно), поэтому я решаю, что и моему персонажу он тоже совершенно не нравится. Я решаю, что он купил этот подержанный стул на гаражной распродаже жарким субботним утром за 10 баксов (изначально просили 15!) через неделю после того, как его уволили. У стула жёсткое сиденье, и поэтому он ёрзает на нём, когда принимает звонки (если предположить, что такие звонки поступают), и ударяется коленями о ящик стола, когда сидит и встаёт, поэтому он сидит за ним и встаёт из-за него осторожно.
Ничего из этого нет в сценарии. Эта сцена занимает 2 страницы, и у меня 10 строчек текста, и они все – о скрепках. Но теперь я вдохновлён. Мне есть что играть, есть что делать. Теперь это пространство кажется больше похожим на моё собственное пространство/пространство моего персонажа. Это хорошо. Потому что мои 20 минут кончились. «Мотор!»
Моя работа требует, чтобы я был (или работал над тем, чтобы стать) экономичной/эффективной машиной по производству смыслов. Чтобы я шёл по этой/своей жизни, создавая/находя вдохновение там, где никакого вдохновения нет. Или кажется, что его не было. Чтобы я мог испытывать чувства. Чтобы было что снять на камеру. Чтобы люди могли смотреть это у себя дома. Чтобы они могли испытывать чувства. И так змея заглатывает свой хвост. В этом всё дело.
Это некий мускул – набор навыков, – который можно развить (по моему мнению). Или, в моём случае, развить заново, благодаря годам уроков актёрского мастерства, затем – профессиональной работе актёром. Это набор навыков, с которыми мы родились (по моему мнению), которые имели в избытке, будучи детьми, затем их потеряли (некоторые из нас), когда стали взрослыми. «Зрелыми».
Моя практика производства вдохновения, конечно, не ограничивается деревьями и трейлерами. Есть нечто, что я делаю – делал – много лет. Некое колесо, которое я привёл в движение, которое (теперь) крутится вне зависимости от того, где я нахожусь и что я собираюсь делать. Когда я смотрю на настенные часы и вижу на них определённую комбинацию цифр, которая гарантированно появляется 24 раза в день, я говорю вслух 36 слов. Эти 36 слов что-то значат для меня. Они автоматически заставляют меня испытывать чувства. И в те дни, когда у меня получается (или специально «получается») увидеть эту комбинацию цифр несколько раз, те чувства, которые я испытываю, усиливаются (или есть ощущение, что они усиливаются) в несколько раз.
Ничего из этого не реально. То значение, которое, как я решил, имеет эта комбинация цифр? Оно воображаемое. Это что-то, что я выдумал. И (здесь «и то/и другое») оно вызывает во мне настоящие чувства. Благодаря повторениям, этот личный ритуал (если я не один, я проговариваю эти слова молча) приобрёл энергию и силу. Вне зависимости от того, где я нахожусь и что я собираюсь делать, эта комбинация цифр на часах заставит меня остановиться. Нажать на кнопку «пауза». И вернуть меня обратно к себе.
Конечно, моя практика производства вдохновения не защищена от неосторожного обращения. Были времена, когда я не занимался ею. Не мог заниматься ею. Когда моя сверхспособность покинула меня. Когда у меня не было желания или энергии вдохновлять себя. Наделять смыслом. Если только это не был отрицательный смысл. (На ЭТО у меня находились желание и энергия.) Когда я был в депрессии, в отчаянии, если бы кто-то положил передо мной дверную ручку и сказал: «Это Изумруд!», я бы посмотрел на этого человека так, словно он напрочь съехал с катушек…
Если бы только это не был кто-то из моих малышей. Один из тех детей, которых мне повезло иметь в своей жизни. Да. Если бы один из них принёс мне на рассмотрение кусок гранёного стекла, аккуратно повернул бы его, чтобы в нём отразился свет, сказал бы: «Смотри… Он волшебный», тогда да, мне хочется думать, что я бы постарался/смог бы найти в себе немного прежней выдумки. На миг сделал бы вид, что то, что он держит в руках, – это не Ничто, а Нечто.
Я не говорю, что это вывело бы меня из депрессии. Нет. Это было бы глупо. Желаемое, выдаваемое за действительное. Но если воспользоваться понятием из книги Виктора Франкла «Человек в поисках смысла» («Если будешь красть, кради у лучших!», как ещё говорил мой преподаватель по актёрскому мастерству), если бы вы спросили у меня: «Вентворт, выбирай – ты или твой малыш. Кто окажется в депрессии? Кто понесёт эту ношу?», то я бы не колебался с ответом. Мысль о том, что мне пришлось бы делать этот выбор, – полностью воображаемый, не основанный ни на какой реальности, – вдохновляет меня. Вдохновила бы меня. Мысль о том, что мне пришлось бы выбирать, кто понёс бы или смог бы нести эту сокрушающую ношу, – я или один из моих малышей, знание о том, какой бы я сделал выбор, мгновенно и немедленно, вновь и вновь, ещё до того, как этот вопрос успел бы прозвучать полностью… «Это сделаю я, я буду нести её. Я и дальше буду делать это и нести её, чтобы этого не пришлось делать им…» Да. Она заставляет меня испытывать чувства. Она бы вдохновила меня. Преодолеть ещё один день. Сделать ещё один шаг.
Как я сказал… это выдумка. Это воображаемый сценарий, который я наделил смыслом. Но я использую то, что доступно. Когда угодно/где угодно. Превращая Ничто в Нечто. Весь день напролёт и продолжая ночью. В этом всё дело.
https://www.facebook.com/wentworthmilleractorwriter/
Вышеизложенное – это не абсолютная «правда». Это моя правда. Моя правда на настоящий момент. От которой я даю себе свободу и разрешение отойти в любое время.
О границах
Вентворт Миллер
https://www.facebook.com/notes/wentworth-miller/on-boundaries/2102966173249647/
https://www.facebook.com/notes/went-archive/on-boundaries/2096674193990102/
11 июля 2018 г.
Когда-то у меня была машина, которую я отвёз на ремонт в автомастерскую. Несколько часов спустя оттуда, где занимаются автомеханикой автомеханики, вышел автомеханик и сказал, что она готова. О, и кстати – он убрал из неё и мышиное гнездо. «Мышиное гнездо?» – спросил я. «Да», – ответил он. Затем, показывая жестами, добавил: «Оно было большое».
Там было мышиное гнездо. В моём двигателе.
Я, ничего не подозревая, ездил на машине вместе с мышами. В своей машине. Неизвестно как долго. С крошечными безбилетниками. Сопровождающими меня за компанию. Залезшими в мои дела. Где им было нечего делать.
Когда-то я тоже не уважал границы.
Серьёзно. Я думаю, что лет до 35 я даже не ассоциировал слово «граница» с собой или с чем-то, связанным со мной. На то есть причины:
1. Когда я рос, мы не говорили о «границах» или «нарушении границ». Это было не принято.