“ Senate Fails to Pass Critical Protections for LGBT Youth ” («Сенат не принял важный законопроект о защите ЛГБТ-подростков»)
www.hrc.org/blog/entry/senate-fails-to-pass-critical-protections-for-lgbt-youth?utm_content=bufferc3635&utm_medium=social&utm_source=plus.google.com&utm_campaign=hrcsocialteam
“Congress had a big chance to protect LGBTQ students from discrimination. It didn ' t .” («У Конгресса был шанс защитить ЛГБТК-учащихся от дискриминации. Они этого не сделали».)
www.vox.com/2015/7/14/8963447/snda-schools-lgbtq-discrimination
“ Few School Districts Have Anti - Bullying Policies Protecting LGBT Students ” («Далеко не во всех школьных округах проводится политика защиты ЛГБТ-учащихся от буллинга»)
www.huffingtonpost.com/2015/07/15/school-lgbt-bullying-policies_n_7796254.html
Обновление
Вентворт Миллер
https://www.facebook.com/notes/wentworth-miller/update/1646785658867703/?__xts__%5B0%5D=68.ARAUr2pAHf59PA1hzIqrO8rJGS0I9semGXII6uAorzmDyhgy2d4ZYk2r_CkCqz26OXZfPmkILUxdwVb29bhleOkC6mnEThZwV9xC8HQa0DjiZy6oxsGzsLSGgFt27Oh0hnyuU7qeG8s87vQRq61Ic3GxyOyuCUXgGXSPdSKX8BWv_D8Hw84rFsFZ8OA9OFHiLMK_&__tn__=HH-R
https://www.facebook.com/notes/went-archive/update/1901136916877165/?__tn__=HH-R
18 августа 2015 г.
Эту страницу посещают люди со всего света и из всех общественных и профессиональных групп, и огромное большинство из них оставляют у нас здесь комментарии и взаимодействуют с ней вдумчиво и уважительно. Это приносит мне радость.
К сожалению, по той или иной причине некоторые индивиды решают вести себя по-другому. Я относился к ним с пониманием, и у меня были на то причины:
www.facebook.com/notes/wentworth-miller/mailbag-33/1624391724440430
Несмотря на сказанное, я решил, что если кто-то постоянно демонстрирует, что их присутствие здесь не приносит пользы или наносит вред, то этому человеку будет «запрещён» доступ сюда, а о его комментариях будет сообщено с помощью ресурса онлайн-безопасности «Фейсбука»:
www.facebook.com/help/384834971571333/
Я хочу поблагодарить каждого из вас за терпение и понимание, а также за тактичность и сердечность, которые вы приносите на эту страницу.
С большой любовью. – В.М.
Мучное или цельнозерновое
Вентворт Миллер
https://www.facebook.com/notes/1653559881523614/?__xts__%5B0%5D=68.ARCKGVOytA-af45zCufoxYgkmDmjNx5z1JBYNX77RSfC8WTCD5GRuLVk0pDspPfeSz86YY1hC1ffE-Lfct8vzW5inrnaGEPxH-yrcDGxuxpN2xpvdtsSpixWAlrLiEJ05wTcpu4vgYmM5O5fPzuNEnWRFybvPcJw6B6thxFNw6vnVOuLvGOvgMORGoeW1McqjZtx&__tn__=HH-R
https://www.facebook.com/notes/went-archive/flour-or-wheat/1901163900207800/?__tn__=HH-R
17 сентября 2015 г.
Я уже давно езжу сюда, в этот маленький мексиканский ресторанчик, находящийся в отдалённом от магистралей торговом комплексе, где, как я решил лет в 25 (надо признать, не проведя серьёзного расследования), готовят лучшие кесадильи с курицей в Лос-Анджелесе.
В 199-каком-то году это была мелкая сеть закусочных, чьи хозяева мечтали открыть больше заведений под своей маркой. Но на тот момент их точки были малочисленны и одна из них размещалась довольно близко от моей квартиры. Когда она закрылась, я начал ездить в закусочную, которая располагалась уже не так близко. Она располагалась довольно далеко. И когда я привозил туда кого-то ещё, в промежутках между жеванием они непременно изрекали, что поездка не стоила потраченного на дорогу бензина.
Я не обращал внимания на их слова.
У меня большой опыт проблем c психическим здоровьем, и для меня важен повторяющийся распорядок. А также постоянство. Наверное, поэтому, однажды начав ездить туда, я так и не перестал. Поэтому за те сотни раз, что я подходил к прилавку, я всегда заказывал одно и то же.
Всегда.
Одну кесадилью с курицей в мучной тортилье с гуакамоле. С добавкой из риса и бобов. И ещё жареный картофель ломтиками.
Серьёзно. Я никогда не пробовал что-то другое из меню. Насколько я знаю, после тако с креветками люди плачут от блаженства. Мне всё равно. Я его просто не замечаю.
Тем не менее хотя я ем одно и то же блюдо примерно дважды в месяц на протяжении, наверное, десяти месяцев в году в течение почти пятнадцати лет, парень, работающий за прилавком, почему-то никогда не помнит мой заказ.
Никогда.
И отсюда, видимо, следует вывод, что он не помнит и меня.
Никто не говорит мне: «Привет». Никто не знает, как меня зовут. И если кто-то и радуется, что я пришёл, они держат это чувство при себе.
Со временем я выучился не ждать, что парень за прилавком будет помнить мой заказ. Что я могу от него ожидать – это плотно сомкнутый рот и ничего не выражающий пристальный взгляд. Бесплатно.
И от этого мне становилось легко.
Порой.
Порой я был очень благодарен за то, что меня заставляют почувствовать себя невидимкой. Здесь никто не подходит ко мне. Никто не просит сфотографироваться со мной. Никто не урывает удобную возможность крепко обхватить меня за талию, словно коала, пока их друг безуспешно пытается сделать снимок на смартфон.
В другие моменты, ведя герметично закрытое существование в Эл-Эй, перемещаясь между квартирой, машиной, дорогой и обратно, позволяя себе наслаждаться той роскошью, когда тебе не надо соприкасаться с другими человеческими существами, а другие человеческие существа не соприкасаются с тобой, я, бывало, очень хотел, чтобы парень за прилавком знал мой заказ и мне не приходилось сообщать его ему первым.
Но нет. Каждый раз, когда я захожу туда, между нами происходит фактически тот же самый разговор, который мы ведём, подумать только, все эти долгие годы.
Он: Поднимает голову и/или брови, на миг встречаясь со мной глазами, чтобы дать сигнал, что готов меня слушать.
Я: «Кесадилью с курицей, пожалуйста».
Он: «Мучную или цельнозерновую?» У них готовятся на выбор два вида тортилий.
Я: «Мучную». Давайте не будем сходить с ума.
Он: «С рисом и бобами?»
Я: «С рисом и бобами».
Он раскатывает на плите мучную тортилью, посыпает её сыром, a я оплачиваю заказ на кассе и затем беру со стойки сальсу. Если только я не беру сальсу со стойки в первую очередь, а затем оплачиваю заказ. Эта часть меняется в зависимости от того, как быстро женщина за кассой принимает у меня деньги и пробивает чек. (Я рассматриваю этот процесс как возможность потренироваться в гибкости.)
Когда моя тортилья заканчивает подрумяниваться, а сыр – плавиться, парень снимает её с плиты и спрашивает: «С курицей или говядиной?» Даже если в этот момент я там единственный посетитель и единственный заказ, над которым он колдует, – мой, меня всё равно попросят повторить выбранный мною вид белка.
Я: «С курицей».
Он: «С рисом и бобами?»
Справедливости ради, я тоже не знаю, как его зовут и что он заказывает (если предположить, что он тоже ест здесь). Справедливости ради, я уверен, что зарабатывать на жизнь резкой лука и поджаркой мяса для карнитас – не такое уж лёгкое дело. Я проработал одно лето в мексиканском ресторане в Финиксе, отскребая с тарелок недоеденные пережаренные бобы. В ресторане под открытым небом. В Финиксе. Летом. Поэтому, хотя я и не оскорбляю/не стану оскорблять парня за прилавком, прикидываясь, что понимаю глубину/широту его жизненного опыта, у меня есть ощущение, что я могу его себе представить. По крайней мере немного.
Или, может быть, нет. Может, я просто избалованный придурок, который считает, что ему все должны. Может, у парня не задалось десятилетие. Может, от него сбежала собака и так и не вернулась. Может, он нуждается в чуткости и понимании. Может, мне стоит сбавить обороты и поменьше осуждать и проецировать на него свои желания. Может, мне должно быть всё равно, что он не может (не хочет?) запомнить, что я заказываю.
Но мне не всё равно.
Как бы то ни было. Я приезжаю не за сервисом. Я приезжаю за кесадильей. Которая, скорее всего, среднего качества. Но которую, будучи приверженцем ритуалов, я ел достаточное количество раз, чтобы испытывать к ней сентиментальные чувства. То же самое можно сказать и о 90-минутной дороге туда и обратно, запахе мыла для рук в туалете, штампе красными чернилами на парковочном талоне, который пачкает мне пальцы, если я дотрагиваюсь до него раньше, чем они высохнут. Это моё место. Моя забегаловка. Мой «привет». Даже если никто не знает и их не заботит, как меня зовут/что я заказываю. Эта (скорее всего, среднего качества) кесадилья сопровождает историю моей жизни в Эл-Эй – этом городе, который я (почти) одинаково любил и ненавидел; куда я приехал потому, что это место, «где есть работа», и которое теперь, когда эта работа уводит меня прочь отсюда, я счастлив покинуть. Городок, где я никогда не чувствовал себя как дома, хотя именно в нём я выбрал обосноваться.
Как сказал поэт, #немоизвучаниянемоякомпания.
И поэтому в канун моего отъезда отсюда навсегда, незадолго до того, как я возьмусь за новую работу в новом городе и новой стране, пока я готовлюсь к ряду событий, которые обещают принести с собой перемены, и рост, и развитие, и всё то, что когда-то раньше пугало меня, но что сегодня я рассматриваю и принимаю как подарок и драгоценность, будет совершенно уместно один последний раз съездить в мой маленький мексиканский ресторанчик за одной последней кесадильей в мучной тортилье. И этим действием отдать дань уважения всем другим случаям, когда я приезжал сюда, чтобы насладиться «своей последней кесадильей». Не потому, что я уезжал из города, но потому, что я собирался поехать домой и убить себя.
Из всех своих близких друзей с Депрессией я знаком дольше всех.
К моим 10 годам мы хорошо знали друг друга. Он был рядом, когда в 15 лет я впервые попытался покончить с собой; рядом, когда я сделал это во второй раз на первом курсе в Принстоне, и во время многочисленных генеральных репетиций и подходов близко, которые случались потом. Он был рядом не далее как четыре года тому назад, сидя в первом ряду и наблюдая за тем, что в какой-то степени стало самым серьёзным моим срывом со времён колледжа. Когда я хотел только одного – умереть. Когда Депрессия убедил меня – до глубины души, на клеточном уровне – в том, что Я Всегда Буду Чувствовать Себя Так и что Никаких Других Вариантов Меня/Жизни В Наличии Нет.
Это было до того, как я понял, что Депрессия – Лжец.
Это было до ежедневной медитации, молитвы, аффирмаций. До психотерапии, мужской работы, перехода от изоляции к сообществу. До самовыражения через письмо (личного и профессионального) и каминг-аута (публичного). До мягкого (а иногда и не столь мягкого) отпускания от себя тех людей, привычек и систем убеждений, которые выводили из строя меня и моё тело, понижали частоту моих вибраций и крали у меня полноценный ночной отдых. До постепенного осознания, что я не пришёл в этот мир заранее запрограммированным на саморазрушение. (Это обновление/вирус установилось позже благодаря влияниям извне.) До понимания (вспоминания?), что я по факту рождения имею право на радость. Но радость не появится просто по моему зову. Мне приходится её приглашать. Вежливо. Намеренно. Со временем выстраивая с ней некую связь, некие доверительные отношения.
Но я отклоняюсь от темы. На чём я остановился? О да. Кесадильи с курицей.
В некоторые тяжёлые дни, случавшиеся в эти годы, я решал, что мой последний приём пищи будет состоять из моей любимой еды, а когда он завершится, я уйду с этой планеты. Потому что я не мог представить себе, что могу чувствовать себя лучше. Потому что я не мог представить себе какое-то другое, намного более совершенное состояние бытия.
Что, очевидно, свидетельствовало о колоссальном сбое в работе моего воображения.
Это был ещё один инструмент из арсенала Депрессии: ограничивание того, что я был способен и не способен себе представить.
Тот человек, которым я был тогда, не смог бы представить себе человека, которым я стал сейчас, (более) осознанно и (более) продуманно идущего по жизни, (лучше) знающего, какие люди, привычки и системы убеждений ежедневно приносят в неё покой и осмысленность. Человека, уезжающего (убегающего) из Лос-Анджелеса и предвкушающего много интересного впереди.
Тот человек, которым я был тогда, не поверил бы, что хоть что-то из этого возможно. Но оно оказалось возможным. Оно возможно сейчас.
И, чтобы отпраздновать это, перед отъездом я угощаю себя одной последней кесадильей с курицей в мучной тортилье. Потому что я, чёрт возьми, её заслужил. Если я действительно могу сам так сказать.
Я оставляю машину на подземной стоянке, получаю корешок от парковочного талона, захожу в ресторан. Я прохожу мимо парня за прилавком и иду в туалет вымыть руки. Выйдя оттуда, я беру поднос, подхожу к прилавку и вижу, что впервые за почти что пятую часть века, на протяжении которой я регулярно посещаю эту сеть закусочных, в этот мой приезд в это маленькое местечко в торговом комплексе, который с большой вероятностью может оказаться последним, в этот совершенно ничем не выдающийся ресторанчик, куда я наносил визиты много лет и на бензин для поездок в который из разных квартир я потратил не столь несущественную сумму денег, парень за прилавком уже положил греться на печь тортилью для меня. Мучную.
Не глядя на меня, он посыпает её тёртым сыром, говорит мне, или себе, или нам обоим: «Кесадилья с курицей».
Это утверждение. Не вопрос.
Я отвечаю: «Да. Пожалуйста».
И: «Спасибо».
www.huffingtonpost.com/news/national-suicide-prevention-month/
www.thetrevorproject.org
www.afsp.org
www.suicidepreventionlifeline.org
www.activeminds.org
www.iasp.info
Мешок с почтой (4)
Вентворт Миллер
https://www.facebook.com/notes/wentworth-miller/mailbag-4/1647477145465221
https://www.facebook.com/notes/went-archive/mailbag-4/1902101790114011/?__tn__=HH-R
8 октября 2015 г.
Если у вас есть вопрос, который вы хотели бы задать, это можно сделать здесь. Я выберу несколько из них и, когда смогу, опубликую ответ.