Традиции как защита от социального радикализма – 2
О.Ф. Гаспарян
Традиции как защита от социального радикализма – 2
… в России опасность радикального модерна понимают те, кто не имеет академического гуманитарного образования.
Продолжим рассуждения, начатые Александром Гиринским [[i]]. Напомним, что по завершении XX века в России начались кардинальные изменения, не сразу заметные, но становящиеся все более очевидными по мере укрепления вертикали президентской власти Владимира Путина. В.В. Путин все настойчивее говорит о необходимости возвращения нашего общества к традициям, укреплению «духовных скреп». Последнее особенно раздражает российских либералов и либеральных интеллектуалов, да и, что греха таить, не сильно правильно понимается и воспрянувшими духом социалистами, довольно бодро мечтающих возродить СССР-2. При таком разброде защита традиции – лучшая преграда на пути социального радикализма, возможность которого неизбежно присутствует в любом современном обществе, особенно в среде интеллектуалов-гуманитариев. И мне представляется немаловажным показать эти традиции как неотъемлемую часть культуры в российском обществе, но именно что часть ее структуры.
А.А. Гиринский замечает, что еще в ходе Первой мировой войны и русской революции, которая изменила структуру и динамику внутрироссийских международных отношений, западные радикалы в своих усилиях по разрушению Российской Империи добились (замечу от себя, возможно, и не ожидая такого) победы в России еще более радикальной версии модерна – большевицкой, которая и стала противостоять западному. Более того, победа большевицкого модерна сопровождалась физическим уничтожением внутри «обновленной» России самой возможности отношений, способных выступать в роли балансира. Международный изоляционизм Советского Союза постепенно ликвидировал и саму возможность работы компенсаторных механизмов и вне его. Я несколько не соглашусь с А.А. Гиринским, что «Запад выступал в качестве консервативного балансира на международной арене, отстаивая умеренность, традиционные формы рыночных отношений и защищаясь от большевистской угрозы». Скорее, геополитическое противостояние Запада к СССР привело к нарушению не только традиционных рыночных отношений на Западе, но и ко Второй мировой Войне. Победа в ней СССР (в довольно нескором союзе с США и Великобританией) над Германией и развернувшаяся после нее Гонка вооружений привела к тому, что балансиром выступать стал уже СССР, свидетельством чему и было Хельсинское соглашение 1975 года.
Особенность метаморфоз в России, по-видимому, заключается в том, что исторически, Россия отставая в экономическом развитии от Запада, упустила из виду ту особенность, что на рубеже XVII–XVIII веков на Западе сформировался новый тип общества, который социологи и философы нарекли обществом модерна, главной особенностью которого следует признать постоянную борьбу с прошлым, которое и закреплено-де в традициях как устаревшем баласте. Например, социолог Энтони Гидденс формулирует это следующим образом: «Идея современности включает в себя противопоставление традиции»[ii]. (Замечу между тем, что мы традиции понимаем сильно иначе, т.е. не обязательно как нечто устаревшее, мы придерживаемся традициологии по Маркаряну Э.С.[iii]) При отсутствии компенсаторных механизмов это противопоставление превращается в постоянную борьбу и преобразование реальности в соответствии с некоторыми абстрактными принципами, которые непрестанно вырабатывает разум, если его никак не удерживать. И такой компенсаторный механизм в модерне был как историческое сознание или консервативное мышление. Баланс между стремлением к прогрессу и вниманием к прошлому обеспечивается хрупким равновесием, зависящим немало от случайных социальных сил и стечения обстоятельств. И поддержание баланса происходит на двух уровнях, как внутри каждого общества, так и между отдельными государствами и даже цивилизациями (в рамках системы международных отношений). И Россия как постоянный участник европейской системы межгосударственных отношений (после победы над Наполеоном) и культурного обмена играла в установлении этого равновесия самую активную роль, которая, как становилось все более очевидно, далеко не всем нравилось в Европе, да и на Западе в целом. До поры до времени она служила консервативным балансиром, препятствуя унификации как социальных порядков, так и в культуре в целом.
Позволим себе внести бо́льшую определенность в том, что же мы понимаем под культурой. И тут нам помогут исследования и концепция культуролога Светланы Владимировны Лурье (Смирновой), которую считал немалой своей последовательницей Маркарян Э.С. Основы концепции культурологии С.В. Лурье были заложены давно, лет 30 назад, и они все последующее время развивались, немало изменяясь и все более оформляясь в православную культурологию. Это тем более важно подчеркнуть потому, что Россия до Октябрьского переворота имела ярко выраженную государственность как православная империя[iv]. В одной из своих статей С.В. Лурье выделила тезисы, характеризующие культуру в ее понимании. Покажем их тут, чтобы ясно было, в каком ключе последуют наши рассуждения[v]. Итак, что такое культура? Вот 12 тезисов ее о культуре:
«1. Культура – это среда, в которой человек живет и действует.
2. Культурным является все, что исходит от человека, порождается человеческой мыслью и распространяется посредством человеческого действия. Вне культуры стоят материальный и духовный миры до того, как они осознаются человеком. Осознавая их, человек вставляет и их в культурный контекст.
3. Если рассматривать трехчастный состав человека – дух, душа, тело, – с культурой сопряжена именно душа. Культура есть функция души, психеи, психологии. Духовное вне культуры, но оно, не будучи культурным, в падшем мире существует в культуре, как в среде.
4. Культура – это и средство адаптации человека к падшему миру. Культура помогает человеку приспособиться к некомфортному, отчужденному от него миру.
5. Душа человека тесно связана с человеческой телесностью, а потому имеет общие черты и с животной душой. Культура имеет ярко выраженный срез, который представляется скорее естественнонаучным, чем гуманитарным. В этом отношении не вполне лишено смысла сопоставление функции культуры в человеческом обществе с функцией инстинкта в мире животных. В данном контексте культурные ценности технологичны, а культура рассматривается как технология.
6. Культура отражает всю душевную деятельность человека, в том числе и витальную функцию души, а потому культура непосредственно связана с удовлетворением человеком своих жизненных потребностей, включая социорегулятивную. Человеческое общество – социальный организм.
7. Основополагающая культурная способность человека – способность к интерпретации и символизации материальной и духовной реальности. Культурная картина мира есть продукт и инструмент интерпретации.
8. Культура – это и концептосфера, система концептов-толкований, пониманий идей и ценностей, присущих той или иной культуре. Концептосфера во многом определяет видение человеком мира. Кроме того, она – хранилище человеческого опыта и памяти, в том числе и опыта достижения высших смыслов, памяти Адама и опыта Богообщения в человеческой жизни и истории.
9. Через культуру – которая есть язык, понятный человеку в этом временном мире, – выражает себя Творец. Значения вещей, их логосы, которые и в условиях падшего мира воспринимает и интерпретирует человек, сотворил Творец. В каждое явление тварного мира вложен знак мира Горнего, который человеку, падшему человеку, надлежит истолковать. Божественные символы, сами по себе будучи внекультурными, культурой интерпретируются, и эта интерпретация Божественных символов есть более или менее ясная или замутненная основа культуры. В падшем мире значения символов затемнено, люди не осознают их непосредственно и ясно, отсюда разница в толковании символов индивидами, культурами и традициями.
10. Человек, как существо, созданное по образу Творца, в процессе интерпретации символов Вышнего мира (или низшего мира) символизирует и сам, создавая образы, которые встроены в рамки той или другой системы символов – Вышней или низшей. Святой воспринимает знаки Творца прямо и непосредственно. Падший эмпирический человек нуждается в культурных опосредованиях, с помощью которых творит интенциональные, измышленные миры – результаты своих интерпретаций.
11. Культура – это связующее звено между откровением (мистическим или естественным) Творца и эмпирическим человеком, человеком как он есть. Так человек плетет свою систему символов, которая и есть культура.
12. Культура в литургике, церковной гимнографии и иконописи становится непосредственным выражением Горнего мира, тем местом, где человек общается с Богом. Культуре дана функция быть мостом между человеком и Богом. Человеку дана потребность и в мистической социальности – церковности, причастности Церкви как Телу Христову.
Дале мы рассмотрим каждый тезис подробнее, по возможности раскрывая его значение в наших последующих рассуждениях.
[i] Гиринский А.А. О консервативном балансе и традиционных ценностях // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 2. С. 64–75.
[ii] Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011. C. 153.
[iii] Лурье, С.В. Традициология Э.С. Маркаряна: отличие от зарубежных теорий традиции. / Журнал СФУ.
Гуманитарные науки. 2016 9 (8), С. 1719 –1726 / E.S. Markarian’s Traditiology: Distinction from Foreign Tradition Theories. Lourié, Svetlana V. Или еще: Традициология: учение о неизменном и изменчивом. Светлана Лурье 11.07.2019 –
https://politconservatism.ru/articles/traditsiologiya-uchenie-o-neizmennom-i-izmenchivom
[iv] Лурье Светлана. Imperium (Империя – ценностный и этнопсихологический подход) – М.: АИРО-XXI? 2012. – 272 С.
[v] Лурье С.В. К формированию православной культурологии: первые опыты / Сибирский антропологический журнал. 2/2020. С. 122–139