Традиции как защита от социального радикализма
О.Ф. Гаспарян
Традиции как защита от социального радикализма
… в России опасность радикального модерна понимают те, кто не имеет академического гуманитарного образования.
Такое интересное замечание я обнаружил у молодого философа Александра Гиринского [[i]]. Объяснение ему мне показалось тем более интересным, что философия сама – мировоззренческая наука гуманитарная. А русская гуманитарная наука в конце ХХ века пережила сильнейшую встряску перемены парадигм развития, поскольку как гуманитарная наука советского периода была полностью дискредитирована, и в 1990-е ггоды в России формировался новый слой интеллектуалов, для которых освоение западных гуманитарных методов имело характер почти что религиозного откровения. И хотя тогда же шел процесс как бы реабилитации православия в России, но методология западной науки остается и по сей день так или иначе секулярной и сформированной с эпохи Просвещения в Западной Европе, католического в основе своего мировосприятия. Такое наложение Западных и Восточных основ христианства еще больше прибавило противоречий в процесс переоценки философских оснований российского гуманитарного знания.
В статье этой дано убедительное прояснение социо-культурных трансформаций последних 3-4 веков в Европе-Евразии. Они хорошо подводят также к лучшему пониманию православной культурологии Светланы Лурье (Смирновой). Я же постараюсь показать, как это хорошо сочетается и дополняет общую мировоззренческую концепцию, к которой и подводила в итоге своих исследований культуролог. Работы предстоит еще много, но общая сущность ее уже немало очевидна.
Сегодня, когда мы живем в эпоху трансгуманизма и нещадных атак на Россию Коллективного Запада, простая отсылка к необходимости сохранения традиционных ценностей не имеет, увы, должного понимания у многих и многих развращенных безбожной коммунистической эпохой русских и других россиян. Бывает немало и так, что нередко и пренебрежительное отношение к ценностям люди даже не скрывают. Не замечать такого невозможно, да просто и смерти подобно, поскольку необходимо ради собственного самосохранения защитить себя от универсализирующего все и вся западного нарратива. Драматические и трагические события последних лет 30-ти – 40-ка настоятельно свидетельствуют о том, насколько важны ценности как таковые, к тому же весьма разные у людей и их общностей. Необходима принципиально иная форма мышления и взгляд на то, как должны быть устроены общество и государство. Постепенно, надеемся, понятно должно становиться, что традиционными ценностями можно считать не только и не столько какие-то конкретные принципы, сколько особый подход к пониманию динамики социального развития, и, в конечном счёте, действительно целостного мировоззрения, типа мышления, или, если угодно, идеологии (в позитивном смысле этого слова).
В эпоху просвещения проявилась такая модерная тенденция, как борьба с прошлым, которое представлялось и воспринималось как нечто устаревшее и мешающее новому как всегда и всюду безусловно лучшему для современности. Современность же так противопоставлялась устаревшей и вредной-де традиции. Поскольку разум освобождался от всего, что его сковывает, то этот процесс такого противопоставления превращается в постоянную борьбу и преобразование реальности в соответствии с некоторыми абстрактными принципами – этакий perpetuum mobile, если нет какого компенсаторного механизма. Такой компенсаторный механизм в модерне был и оставался до определенного времени уже и в наше время. Это – историческое сознание, или, проще говоря, консервативное мышление, определенное внимание к прошлому. Однако история показала, что баланс между стремлением к прогрессу и бережным вниманием к прошлому поддерживается довольно хрупким равновесием, и если точнее, то баланс этот зависит от случайных социальных сил, явлений и стечения обстоятельств. Поскольку исторически человечество существует в совокупности государств, то поддержание баланса необходимо, если крупно, на двух уровнях: внутри каждого общества и в государстве в целом, или между отдельными государствами и группами государств, нередко и цивилизациями в рамках системы международных отношений.
Так уж сложилось, что Россия на протяжении последних веков 6-ти – 7-ми противопоставлялась Европе, а после и Коллективному Западу, оказывая немалое стабилизирующее воздействие на динамику общественных и международных отношений в целом, как бы придерживая их в ускорении модерна. Но в 1917-ом случилась победа самой радикальной версии модерна в самой России, да еще так, что была физически уничтожена внутри страны сама возможность отношений, способных выступать балансирами. После Октябрьского переворота в России произошла инверсия идеологических позиций, и уже Запад противостоял резко прогрессистским устремлениям в России и вне ее, выступая в качестве консервативного балансира на международной арене, отстаивая умеренность, традиционные формы рыночных отношений и защищаясь от большевистской угрозы. При этом на Западе набирал обороты интеллектуальный индивидуализм с наращиванием левацких и модернистских тенденций. Произошло, казалось бы, парадоксальное: «по мере того, как сам СССР эволюционировал от радикального большевизма к умеренному социалистическому консерватизму второй половины ХХ века, на Западе влияние консервативных тенденций сокращалось, а прогрессистских усиливалось», – как справедливо отмечает молодой философ Александр Гиринский.
Такое стало очевидным после бурных «революционных 1960-х» на Западе. И подобная тенденция смещения проблематики левой идеологии с задач социально-экономических к проблемам культурной эмансипации хорошо проанализирована американским палеоконсерватором Полом Готфридом[ii]. А парадоксальность всех этих метаморфоз усиливается еще и тем, что краткосрочный консервативный поворот конца 1970-х–1980-х годов, связанный с правлением Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США, не переломил эту тенденцию. А последующее исчезновение самого СССР, которое во многом состоялось благодаря усилиям именно этих консервативных лидеров, и вовсе подорвало фундаментальную необходимость Запада служить балансиром. Консерватизм окончательно потерял свою охранительную привлекательность там и стал быстро сдавать позиции левым элитам Запада, и в первую очередь – в культуре и образовании, проявляясь все более в социальном радикализме.
По завершении XX века в России начались кардинальные изменения, не сразу заметные, но становящиеся все более очевидными по мере укрепления вертикали президентской власти Владимира Путина. Наш президент вот уже второй десяток лет все внятнее говорит о необходимости возвращения нашего общества к традициям. И защита традиции в этом понимании – лучшая преграда на пути социального радикализма, возможность которого неизбежно присутствует в любом современном обществе, особенно в среде интеллектуалов-гуманитариев.
[i] Гиринский А.А. О консервативном балансе и традиционных ценностях // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 2. С. 64–75.
[ii] Готфрид П. Странная смерть марксизма. М.: ИРИСЭН, 2009. 249 с.