Создание реконструирующей фотографии
С 1983 г. я, в сотрудничестве с Йо Спенсер, начала использовать новый метод психотерапии, названный нами «реконструирующая фотография». Сознавая, что наша жизнь запечатлена на фотографиях далеко не полностью, мы попытались реконструировать прошлые события и создать образы, отражающие множество наших идентичностей. Данный метод основан на понятии фотографического дискурса, на теории культуры, на понимании связи между образами и контекстом их создания, а также на представлениях о сознательной и бессознательной идентичностях.
Стремясь проникнуть за «экран памяти» и плотный слой мифологических построений, которые мы столь долго воспринимали как наше реальное прошлое, мы попытались рассказать нашу подлинную историю и сделать ее зримой — увидеть свою жизнь собственными глазами. Одним из аргументов в пользу использования фотографии в качестве инструмента психотерапии была ограниченность доступных нам в то время форм визуальной репрезентации. Понимая, что создать «идеальный» или «позитивный» образ практически невозможно и что попытка создать такой образ шла бы вразрез с представлением о «сконструированноcти» его смыслов, мы стремились сделать более наглядной всю сложность и противоречивость экзистенциального «я»: кто я такая? Как я стала тем, кто я есть? Кем я могла бы стать? В какой мере я являюсь субъектом и в то же время объектом дискурсивных практик общества?
Наш подход к разработке данного метода фототерапии был экспериментальным и интегративным. Мы основывались на разнообразных техниках, освоенных при посещении обучающих курсов по соконсультированию, гештальт-терапии, визуализации, психосинтезу и психодраме.
Ассаджиоли использовал понятие субличностей, связанное с разными видами опыта и теми ролями, которые мы играем в разных обстоятельствах, выступая перед разными аудиториями (Assagioli, 1975, pp. 74-77). Это могут быть, например, такие роли, как «испуганный ребенок», «учитель», «судья», «родитель» или «гедонист». Проигрывание этих ролей позволяет нам лучше понять наши внутренние конфликты и потребности. Исполняя различные роли в драматерапии, мы можем быть столь же спонтанными и свободными в своей игре, как дети. При разработке нашего метода мы соединили постмодернистскую теорию конструирования фрагментированной субъективности с теми техниками, которые позволяют делать зримыми и исследовать разные субличности с тем, чтобы человек мог достичь эффекта трансформации и осознать многомерность своего «я». Поскольку фотография позволяет фиксировать определенные детали образа — одежду, прическу и окружающие человека предметы — она может точно указывать на время и место съемки. Фотография включает элемент перформанса: она призвана не только «поймать» образ, но и «оживить» его, сделать его более реальным. При этом тело рассматривается не столько как «вместилище» смыслов, сколько как культурный текст, который может быть «исполнен», то есть представлен в виде «действующего» образа.
Отталкиваясь от нашего личного материала и реального контекста нашей жизни — времени, места и культуры, — мы попытались понять, как социальное «конструирование» нашей идентичности отражается в драме повседневности. Исследуя свои чувства боли и стыда, те модели гендерного поведения, которые были усвоены нами в результате общения с нашими матерями, историю своей сексуальности, наши отношения с дискурсами медицины, образования, права и различных медиа-средств мы пытались сделать зримыми связи между личными, социальными и политическими явлениями. В своей психотерапевтической работе я признаю и уважаю как внутреннюю, так и внешнюю реальность моих клиентов.
Мы с Йо Спенсер работали как партнеры по соконсультированию; при этом мы были совершенно равны и поочередно выступали то в роли психотерапевта, то в роли клиента. Создав посредством соконсультирования атмосферу доверия и безопасности, мы переходили затем к рассмотрению сложных вопросов и рефреймингу наших психотерапевтических отношений. Это давало нам целый ряд преимуществ, поскольку мы имели возможность лучше понять отношения власти и подчинения. Мы смогли глубоко прочувствовать, каково это, когда тебя снимают, когда ты смотришь или когда тебя рассматривают. Во всем этом есть и радость, и удовольствие, вызванные тем, что ты находишься в центре внимания, и в то же время — страх открытости и «обнажения».
Опыт работы в качестве клиента позволил мне в дальнейшем лучше понимать чувства тех, с кем я проводила терапию. Теперь я могу говорить как от лица психотерапевта, так и от лица клиента. Этот опыт помог мне осознать те ошибки, которые мы делали, а также ограничения, связанные с использованием модели соконсультирования. Сейчас, работая в качестве фототерапевта, я гораздо более формально подхожу к установлению контакта и определению границ психотерапевтических отношений, что позволяет удерживать переживания клиента. Прежде чем перейти к фотографированию, я в течение некоторого времени работаю с клиентом в режиме соконсультирования с тем, чтобы сформировать достаточно устойчивые психотерапевтические отношения. Теперь я гораздо лучше понимаю, как происходит работа с переносами и контрпереносами, которые проявляются во всех случаях без исключения и бывают крайне выражены в ходе психотерапевтических сессий.