Сьюзан: Мама, оставь свет включенным, пожалуйста (приходя в возбуждение).
(Свет был оставлен включенным. В ее воображении возник белый блестящий объект, который пугал Сьюзан. Она держалась за мою руку, это придавало ей некоторую уверенность.)
Вильям: Опишите этот предмет.
Сьюзан: Он просто белый и блестящий. Кажется, он не имеет никакой определенной формы.
Вильям: Вы можете до него дотронуться?
Сьюзан: Я испугана, но постараюсь. Теперь он превратился в нечто белое — как простыня, висящая в воздухе.
Вильям: Что эта простыня хочет сделать?
Сьюзан: Она движется ко мне, она хочет обернуть меня.
Вильям: Пусть.
Сьюзан: Я боюсь. Не выпускайте мою руку. Она превратилась в деревянный комод, комод, который был в моей спальне.
Вильям: Что вы хотели бы сделать с комодом?
Сьюзан: Я открою ящики. У меня есть это! (ее голос повысился от возбуждения). Это саван. Бабушка хранила все свои погребальные вещи в этом комоде. Я могу вспомнить, что была очень озадачена, когда дедушка исчез. Он умер, и я знала, что его завернули в одну из бабушкиных простыней.
(Когда мы проговаривали это, Сьюзан связала чувство страха темноты со строкой молитвы “Если я умру прежде, чем проснусь” и с тайной исчезновения ее дедушки.)
Сьюзан: Откуда я могла знать разницу между “ложиться спать” и тем, что дедушка “лег спать” и его завернули в простыню?
Этот пример использовал силу работы с образами, которые помогли освободить Сьюзан от ее тиранического тюремщика. Интересно отметить, как образ менялся от чего-то смутного “белого и блестящего” до заворачивающей простыни, затем до чего-то твердого — комода. Если Сьюзан не имела, в своем воображении, мужества протянуть руку, чтобы коснуться “объекта”, и позволить простыне обернуть ее, она не смогла бы определить, кем являлся ее тюремщик и освободиться от его власти.
Я включил эту короткую выдержку из ряда сеансов со Сьюзан, потому что она демонстрирует с некоторыми подробностями именно данный подход к тому, как заниматься тревогой. Не каждый консультант чувствовал бы себя комфортно, используя такой метод. Он может быть уместным. Но он сработал со Сьюзан.
Случай Шейлы
Второй случай — случай Шейлы, студентки-медсестры, которая тревожилась по поводу репетиции своих выпускных экзаменов. Она никогда не сдавала экзамены в школе хорошо. Когда она родилась, ее родители достигли среднего возраста и их брак нельзя было назвать счастливым. Ее мать была старшим компаньоном в типографии. Когда Шейле исполнилось лет шесть, она застала мать в постели с любовником. Она поклялась хранить тайну, но во время экзаменов возникла тревожная мысль: “Я не могу больше нести это бремя”. Шейла отправилась в интернат, который ненавидела в течение последних двух лет. Она чувствовала себя пойманной в двойной зажим: приезжая домой, девочка чувствовала, что ее не хотят, а когда принимала участие в поездке на выходные с друзьями, мать критиковала ее. “Это одно и тоже”, — сказала Шейла сквозь слезы.
Моя первая стратегия состояла в том, чтобы помочь ослабить непосредственный стресс пациентки, помогая ей расслабиться, и дать некоторое руководство по экзаменационной методике. Во время релаксации я дал ей инструкцию, как следует замещать негативные предположения позитивными. Когда Шейла сдавала и сдала свой зачет по работе в палате, ее моральное состояние повысилось, несмотря на острую тревогу, которая привела к расстройству желудка.
Нацелившись на экзамен, мы несколько раз прошли эту процедуру вместе, и Шейла потренировалась в собственном “разговоре с собой”. Она должна была сесть спокойно, расслабиться, затем начать визуализировать то, что записала под мою диктовку.
“Я встаю в день экзамена вовремя, чтобы не мчаться. Я умываюсь, убираю постель, затем съедаю хороший завтрак и отправляюсь пешком в больницу. Когда я иду, то контролирую свое дыхание и чувствую себя действительно спокойной. На самом деле я думаю, что получу удовольствие от этого экзамена. Я поднимаюсь по лестнице в экзаменационный зал и чувствую себя спокойно и уверенно. Я говорю себе: я занималась хорошо, я хорошо подготовлена, и ничего больше сейчас сделать не могу. Теперь я подхожу к столу и чувствую себя спокойной. Я сажусь, кладу ручку и карандаши на стол, снимаю часы и тоже кладу их на стол, чувствуя себя спокойной. Я уже продумала, сколько времени уделить каждому вопросу, так что вполне готова. Экзаменатор говорит: “Переверните бумагу, прочтите вопросы, но не начинайте писать, пока я не скажу”. Я читаю вопросы и чувствую себя спокойной. Экзаменатор говорит: “Можете начинать”. Я решила, на какие вопросы отвечать и в каком порядке, и чувствую себя спокойной. Я беру ручку и начинаю с первого вопроса.”
В день после экзамена пришла совсем другая Шейла: “Я сдавала экзамен и при этом чувствовала себя нормально. Я сказала себе: не имеет значения, если я провалюсь. На одном этапе я действительно положила ручку и сказала: “Шейла, девочка моя, ты замечательная!”
Шейла не сдала репетицию выпускных экзаменов. Не сдали еще двое студентов, и это помогло поддержать ее моральное состояние. Мы договорились продолжать работу до выпускных экзаменов. Тревога привела Шейлу к врачу общей практики, тот прописал ей на лекарство, которое привело к возникновению головной боли: у Шейлы болела голова, когда она пришла на следующий сеанс. Она представила себе боль как запутанный клубок веревки. Я попросил разрешения использовать прикосновение и помог ей сосредоточиться на боли, которая постепенно стала легче. Шейла сказала: “Я вижу, как меня держат в коричневом, ржавом, похожем на мумию ящике. Я не могу вырваться полностью. Это сделало бы меня слишком уязвимой. Я слишком боюсь, что меня снова ранят”.
Я сказал: “Посмотрите, можете ли вы освободить часть себя”. Она смогла высунуть свою правую стопу, но это было все. Я сказал: “Спросите вашу стопу, что она чувствует, находясь снаружи”. “Она говорит, что чувствует себя хорошо”, — ответила Шейла.
Когда Шейла лежала в этом ящике, неопределенная мужская фигура пришла помочь ей. Мужчина взял ее руку, и его рука была теплой и успокаивающей. “Но я все равно не могу вырваться”, — говорила Шейла. Я был потрясен тем, насколько ее рассказ близок к тому, как Спящую Красавицу разбудил принц. Это ее женское начало чувствовало себя захваченным, посаженным в клетку, уязвимым.
Одна из характерных черт консультирования заключается в том, что важная информация часто не раскрывается, пока отношения консультирования не устанавливаются достаточно прочно. Это, должно быть, имеет отношение к доверию. На девятом сеансе Шейлы она призналась: “Английский — мой самый слабый предмет, и я не могу ясно выражать свои мысли на бумаге”. Затем она продолжала, выглядя очень смущенной: “Я шесть раз сдавала нулевой уровень по английскому, и ужасно стыжусь того, как пишу. Я сделаю все, что могу, чтобы скрыть это. Они заставляли меня писать правой рукой, пытаясь сделать похожей на кого-то другого. Я знаю, что пишу смешно, и девочки даже сейчас потешаются надо мной из-за этого”.
Я попросил Шейлу написать что-нибудь для меня, но она смогла написать только несколько слов. Затем мы применили работу с образами к тому, как она справляется со свои страхом, особенно на экзамене. Мы сошлись на том, что критика, насмешка и наказание были тремя большими страхами. Чтобы справляться с ними, Шейла разработала свои собственные методы работы с образами, которые включали в себя много позитивного разговора с собой, похвалы и утверждения.
Шейла отправилась на экзамен, ощущая себя почти способной получить удовольствие. Она думала, что не получает большого удовольствия, но сказала, что не чувствует себя выведенной из строя тревогой. Я встретил ее в колледже в утро, когда были вывешены результаты. Шейла была среди тех, кто радовался; и утешала двоих, кто рад не был.
Резюме
В этом путешествии мы рассмотрели тревогу как нормальное переживание, хотя при патологической тревоге человеку обычно требуется психиатрическая помощь. Для описания тревоги была использована аналогия с топчаком, где человека, испытывающего это состояние, часто подталкивают к физическому, интеллектуальному и эмоциональному истощению. Тот факт, что большинство людей признают, что испытывают некоторые обычные симптомы тревоги, предоставляет общую основу для обследования достаточно универсального феномена.
В отношении тех людей, чей опыт тревоги движется от “нормального” края шкалы к “патологическому”, была выдвинута следующая теория: они являются жертвами антагонистических субличностей, воюющих друг с другом. Идентификации этих субличностей может быть достаточно, чтобы лишить их деструктивной власти, которую они взяли над человеком.
Люди, которые страдают от выводящей из строя тревоги, также страдают от разрушенной самооценки. Поддержка от консультирования поможет восстановить самооценку, столь существенную для оптимального выздоровления. Когнитивная перестройка, поиск информации и минимизация угрозы, чтобы помочь человеку снизить уровень тревоги, могут оказаться уместным подходом для использования в консультировании.
Если мы поможем помочь клиенту идентифицировать тюремщика топчака, то дадим клиенту мощное орудие контролирования тревоги. Как и в любом консультировании, мы используем широкий репертуар навыков; ограниченный репертуар может оказаться для клиента слишком связывающим. Определенный подход может соответствовать одному клиенту, но не соответствовать всем. Один метод может подходить личности одного терапевта, но не каждому. Одна из целей консультирования — самопознание; оно применяется и к клиентам, и к тем, кто консультирует. Нам, консультирующим, следует знать, почему мы делаем это и почему предпочитаем использовать определенные подходы. Если наше консультирование должно быть действительно эффективным, наш долг состоит в том, чтобы расширять наше понимание самих себя, а также подходы к консультированию, которые разработали другие люди.
Одиннадцатое путешествие