Спокойно, мистер Уэйкли!
Реве показалось, что хор, певший «Безмолвную ночь», стал громче. Она стояла, открыв рот и переводя взгляд с пистолета на лицо мистера Уэйкли, окрашенное в серый цвет в свете мониторов. Он сделал шаг по направлению к ней. Потом еще один. Лицо его приобрело свой естественный цвет. Глаза были красными и блестели, на носу выступили вены.
— Мэйвуд обещал мне, что никаких проблем не будет, — сказал мистер Уэйкли, вращая глазами.
Рева вдруг поняла, что он пьян. Пьян и опасен. А в руке у него пистолет.
— Мэйвуд обещал мне, — повторил он, видимо желая объяснить Реве свое присутствие в магазине.
— Успокойтесь, мистер Уэйкли, — сказала девушка, поднимая руки. — Просто успокойтесь, хорошо? Я уверена, что все будет в порядке.
Ее сердце билось так сильно, что она едва слышала, что говорит.
— Нет, — покачал головой Уэйкли. — Ничего не будет в порядке. Мы в полном дерьме.
Он так глотал слова, что Рева с трудом понимала, что говорит мужчина.
— О чем вы? — спросила она, дрожа от страха.
— Об ограблении. Мэйвуд. Именно он его спланировал. Сказал, что никаких проблем не будет.
Уэйкли отступил назад и прислонился к монитору.
— Вы имеете в виду ограбление магазина? — уточнила Рева.
Тот кивнул, и его лысина заблестела в странном свете.
— Мэйвуд сказал, что трое ребят собираются ограбить магазин, что они отвлекут внимание охраны. Ну, ты понимаешь. Охранники схватят их, а мы с Мэйвудом тем временем обчистим сейф внизу. А ребята об этом даже не узнают.
Он замолчал, как будто пытаясь вспомнить, что случилось потом.
— Мы взяли деньги. Это был хороший план и отлично сработал. Но когда я вышел из кабинета с сейфом, то увидел, что один из грабителей — мой сын!
Уэйкли печально покачал головой.
— Это был Микки, мой собственный сын. Я и понятия об этом не имел. — Отчаянные глаза мистера Уэйкли уставились на Реву. — Мэйвуд не говорил мне, что один из этих ребят — Микки. И я не знал, что он здесь. А он не знал, что я здесь. А потом...
Уэйкли переступил с ноги на ногу, потерев подбородок рукой.
— Что потом? — спросила Рева, оглядываясь в поисках безопасного пути отступления.
— Потом... я увидел охранника. Эда Джейворса. Он взял свой пистолет и собирался застрелить Микки. Что я мог сделать? Ведь я его отец, правильно? Не мог просто стоять и смотреть, как он стреляет в моего сына. В моего единственного сына. И я... я испугался. И выстрелил в Эда. Я не хотел его убивать, но не мог ему позволить убить Микки.
Он снова замолк, погрузившись в свои мысли и навалившись всем телом на монитор. Из динамиков по-прежнему лилась тихая, приятная мелодия песни «Безмолвная ночь».
— Это вы убили Митча? — неожиданно для себя самой спросила Рева.
Мистер Уэйкли кивнул.
— Мне пришлось это сделать, — сказал он, пытаясь сфокусировать взгляд. — Я все слышал. Он шантажировал моего сына. Этот парень, Митч, той ночью вернулся за чем-то в магазин. Что-то забыл. И видел, как Микки с друзьями убегают прочь. И он стал шантажировать моего сына. Собирался сдать его в полицию. Я ведь не мог этого допустить, правда? Я не мог допустить, чтобы с Микки случилась беда.
— Но зачем вы послали тело Митча мне? — спросила Рева, все еще не сводя глаз с пистолета.
— Что? — Он подмигнул девушке, как будто это могло помочь понять вопрос. — Послал тебе? Но я этого не делал. Я нашел большую коробку с лентой. Единственная большая коробка, которая мне попалась. Положил туда тело и оставил у прилавка.
«Это была коробка от манекена, — вдруг поняла Рева. — На ней было мое имя, поэтому ее снова мне и доставили».
Мистер Уэйкли снова подмигнул девушке.
— И вот я вернулся сюда. Должен тут кое-что закончить, понимаешь? Взять кое-что из сейфа твоего отца.
И он указал пистолетом на кабинет мистера Долби.
— Как жаль, — продолжал Уэйкли, выпрямляясь. Теперь его глаза были ясными, холодными и больше не бегали по сторонам. Он поднял пистолет. — Ты не оставила мне никакого выбора.
— Нет! — воскликнула Рева, повернулась и побежала.
Ей казалось, что каждая ее нога весит как минимум тысячу фунтов. Но она заставляла себя бежать, нагибаясь как можно ниже, словно готовая к тому, что в нее выстрелят. Мистер Уэйкли бежал следом, пытаясь прицелиться. Рева слышала его тяжелое дыхание и стук башмаков.
«Что мне делать? Куда бежать?» Мимо пролетали двери опустевших кабинетов, было тихо и темно. «Если бы только добраться до лифта... Нет, слишком рискованно, слишком медленно. Тогда куда же?» Если бы она смогла вернуться в кабинет отца, то заперлась бы там и позвала на помощь. Да. Но как пробежать мимо него? Сейчас об этом некогда думать. Некогда строить планы, нужно это просто сделать.
Она достигла фойе, обогнула диван, сделала глубокий вдох и побежала прямо на мистера Уэйкли. Тот раскрыл рот от удивления. «Не стреляй. Не стреляй. Не стреляй». Рева обогнула его, тяжело дыша и мчась изо всей силы.
Через некоторое время девушка поняла, что предмет, просвистевший у нее над ухом, был пулей.
— Ой! — в отчаянии воскликнула она.
Второй выстрел, ближе. Рева испугалась еще сильнее. Теперь она знала, что означает этот звук. Еще одна пуля пролетела мимо и попала в стену.
Рева замерла. Кабинет отца был еще далеко. «Я не могу бежать быстрее, чем летит пуля», — подумала она. И вдруг ее мысли смешались — яркие цвета, не связанные между собой слова, громкий звон в ушах... Ужас охватил все ее существо.
Она отступила к низкому балкону над магазином и прижалась спиной к перилам. Девушка не понимала, где находится, не знала, почему она остановилась, почему находится тут и что собирается делать.
С мрачной улыбкой на лице, подняв дымящийся пистолет, Уэйкли двигался к ней.
Глава 29
Попался!
«Я попалась», — подумала Рева, прижимаясь спиной к холодным хромированным перилам. Посмотрела вниз, на главный зал пятью этажами ниже, и почувствовала что-то вроде тошноты. Мистер Уэйкли расставил руки, словно пытаясь схватить ее. Рева закрыла глаза от ужаса. Будь что будет.
Уэйкли промахнулся и всей массой своего тела рухнул с балкона. Девушка услышала отчаянный, постепенно затихавший крик. Потом раздался звон разбитого стекла, какой-то треск, глухой стон и тяжелый удар. А затем — ужасный электрический треск, напоминавший автоматную очередь, и рев, который потряс стены.
Рева открыла глаза, посмотрела вниз и вскрикнула. Уэйкли лежал внизу, широко раскрыв глаза, раскинув руки, среди мигающих желтых и красных лампочек. Это же елка! Он упал на елку, и ту закоротило. Девушка почувствовала, что ее сейчас стошнит.
Снова раздался треск, и лампочки погасли.
— О Боже, — тихо пробормотала она.
Вдруг кто-то обхватил ее руками. Сильными, добрыми, теплыми руками.
— Хэнк!
— Я был внизу, чинил камеру, — тихо сказал он, прижимая Реву к себе. — И все видел. По монитору в подвале. Все записано на пленку. Признание Уэйкли, все.
Девушка с трудом подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Что? Как это?
— Я же говорил тебе, что не зря увлекаюсь электроникой, — просто ответил Хэнк. — Я гений электроники. Сразу же побежал наверх, чтобы помочь тебе, и едва успел.
— Ничего, зато теперь ты со мной, — тихо сказала Рева и потеряла сознание.
Глава 30
Подлинные чувства
Рева сидела рядом с Робом и Хэнком на длинной деревянной скамье. Они тесно прижимались друг к другу, закутавшись в свои куртки, подняв воротники и мигая от яркого света. Время от времени открывались двери, из них выходили полицейские в форме, и их шаги гулко отдавались в коридоре.
Все трое находились в полицейском участке уже почти час, глядя на кафельные стены, почти не разговаривая и ожидая, когда выйдет Пэм.
— Как там? — спросил Хэнк у Роба, показывая на двойные двери, которые вели в отделение.
— Не так плохо, — поеживаясь, ответил парень. — По крайней мере, теплее, чем здесь.
— На Северном полюсе гораздо теплее, — вставила Рева, беря Хэнка под руку.
— Там несколько маленьких камер, — продолжал Роб. — Стулья, столы. В общем, все, как в кино.
— И зеркальные стекла? — поинтересовался Хэнк. — Так, чтобы они могли следить за тобой, как в кино?
Роб усмехнулся:
— Не думаю. Я там вообще никаких зеркал не видел.
— А долго ты там был? — спросила Рева, в ожидании глядя на дверь, а потом на часы.
— Около часа. Может быть, чуть дольше, — ответил Роб. — Я был напуган, но знал, что ничего плохого не сделал. — Произнеся это, он покраснел. — Кроме тех дурацких шуточек...
— Я это заслужила, — мягко сказала Рева и рассмеялась. — Кроме того, я придумала способ отомстить тебе. Теперь моя очередь.
— Ты ведь шутишь, правда? — обеспокоено спросил Роб.
— Может быть, — смущенно ответила девушка.
Они еще некоторое время посидели молча, глядя на двери и ожидая, когда те откроются.
— Как ты считаешь, что они сделают с Пэм? — спросила Рева, сжимая руку Хэнка.
Парень пожал плечами, и в этот момент двери отворились. Из них вышла Пэм, бледная и усталая, в сопровождении своих понурых родителей. Ее лицо несколько просветлело, когда она увидела, что ее ждут. Ребята сразу вскочили на ноги.
— Пэм, что там было? — спросила Рева, кидаясь к ней.
Девушка пожала плечами и посмотрела на маму с папой.
— Будет слушание, — сказала она. — А сейчас я под домашним арестом.
— Под арестом? — повторила Рева. — Какое ужасное слово.
— У Пэм все будет хорошо, — резко сказал ее отец.
— У нее никогда раньше не было проблем, — добавила мать. — Так что единственное, в чем могут обвинить, — это в проникновении в магазин.
— А Микки и Клэй? — спросил Роб.
— Не знаю, — печально покачала головой Пэм. — Слушание по делу Микки будет только после похорон его отца. Сейчас он с тетей. А слушание Клэя — на следующей неделе.
Они все вышли на крыльцо полицейского участка. Падал мягкий снег — тонкими, влажными хлопьями, которые таяли на лице. Тротуар и земля уже побелели. Рева подняла глаза на небо в поисках луны, но ее не было видно за облаками. Держа Хэнка за руку, девушка посмотрела на свою сестру. Та улыбнулась ей, и Рева, остановившись, крепко обняла Пэм. «Мне так тепло, так легко, — думала она. — Как будто я растаяла. Было так холодно, так противно, я так всех ненавидела! Если бы не это, может быть, ничего бы и не случилось. Как ужасно, что из-за меня произошли все эти кошмарные события! И чтобы я смогла вновь сопереживать другим, случилось все то, что случилось».
Теперь Рева испытывала только грусть и облегчение, что все наконец закончилось. Она снова научилась чувствовать: испытывать боль и печаль, радость и сочувствие. Не говоря ни слова вслух, девушка произнесла свое новогоднее обещание — никогда больше не терять этих чувств.
И, прижавшись к Хэнку, Рева шла вместе со всеми остальными в безмолвную ночь, сквозь падающие снежинки.