АНТОН ИВАНОВИЧ (подбегая к окну). Он! Он! Вот и Евсей на козлах! Где же у вас образ, хлеб-соль? (Хватает хлеб, соль, ставит на тарелку.) Да что же вы сами, Анна Павловна, бегите навстречу!
АННА ПАВЛОВНА (с трудом). Не могу! Ноги отнялись...
Входит Александр. Он полысел, похудел. Идет покойно, ровно, бесстрастно. Вслед за ним Евсей, дворовые с вещами.
(С трудом вставая со стула, идет к Александру.) Сашенька! Друг ты мой!.. (Вдруг остановилась, в недоумении смотрит на Александра, как на чужого человека.) Где же Сашенька?
АЛЕКСАНДР: Да это я, маменька!
АННА ПАВЛОВНА. Ты, точно ты, мой друг?.. Нет, это не ты... Да что с тобой? Ты нездоров?
АЛЕКСАНДР: Здоров, маменька.
АННА ПАВЛОВНА (постепенно приходя в себя. Заголосила). Здоров! Что ж с тобой сталось, голубчик ты мой. Таким ли я отпустила тебя? Где твои волосики? Как шелк были! Глаза светились, словно две звездочки, щеки — кровь с молоком, весь ты был как наливное яблочко! (Схватилась рукой за сердце.)
АНТОН ИВАНОВИЧ (ей на ухо). Что это вы, матушка, над ним, словно над мертвым, вопите?.. Здравствуйте, Александр Федорыч! (Здоровается с Александром.)
АННА ПАВЛОВНА (опомнившись). Пойдем, комнатка твоя приготовлена.
Антон Иванович откланивается и уходит. Анна Павловна и Александр уходят наверх.
АГРАФЕНА (Евсею). Что молчишь? Экой болван: и не здоровается!
Евсей подошел, обнял Аграфену.
Принесла нелегкая... Чай, петербургские-то... свертели там вас с барином? Вишь, усищи какие отрастил!
Евсей отдает Аграфене гостинцы. Возвращается Анна Павловна.
АННА ПАВЛОВНА (Евсею). Что это с Сашенькой сделалось? А?
Евсей молчит.
АГРАФЕНА: Чего молчишь? Слышь, барыня тебя спрашивает.
АННА ПАВЛОВНА: Отчего он так похудел? Куда волосики-то у него девались?
ЕВСЕЙ:Не могу знать, сударыня! Барское дело! Должно быть, от писания, сударыня.
АННА ПАВЛОВНА: Много писал?
ЕВСЕЙ:Много-с, каждый день.
АННА ПАВЛОВНА: А ты что не унимал?
ЕВСЕЙ:Я унимал, сударыня. Не сидите, мол, говорю, Александр Федорыч, грудку надсадите, маменька, мол, гневаться станут.
АННА ПАВЛОВНА: А он что?
ЕВСЕЙ:Пошел, говорит, вон, ты дурак.
АГРАФЕНА: И подлинно дурак!
АННА ПАВЛОВНА: Ну, а дядя-то разве не унимал?
ЕВСЕЙ:Куда, сударыня! Придут, да коли застанут без дела, так и накинутся. Что, говорят, ничего не делаешь? Здесь, говорят, не деревня, надо работать!
АННА ПАВЛОВНА: Чтоб ему пусто было! Своих-то пострелят народил бы, да и ругал! Кричал бы на жену свою, мерзавку этакую! Видишь, нашел кого ругать: работай, работай! Собака, право, собака, прости господи!.. Давно ли Сашенька стал так худ?
ЕВСЕЙ:Вот уж три года Александр Федорыч стали больно скучать и пищи не принимали.
АННА ПАВЛОВНА: Чего ж скучал-то?
ЕВСЕЙ:Бог их ведает, сударыня... Петр Иванович изволили им говорить что-то об этом. Я было послушал, да мудрено — не разобрал.
АННА ПАВЛОВНА: А что он говорил?
ЕВСЕЙ:Называли как-то они их, да забыл. .
АННА ПАВЛОВНА: Ну?..
АГРАФЕНА: Ну же, разиня, молви что-нибудь, барыня дожидается.
Евсей (с трудом). Ра... кажись, разочаро... ванный...
АННА ПАВЛОВНА: Как?
Е В С Е Й. Разо... разочарованный, точно так-с, вспомнил!
АННА ПАВЛОВНА: Что это еще за напасть такая? Господи, болезнь, что ли?
АГРАФЕНА: Ах, да не испорчен ли это значит, сударыня?
Входит Александр.