“Господи, пусть это уже будет все! Только бы не пришлось снова... Пусть уже все!”
Снэйп, кажется, сунул ему руку в рот, но Гарри ничего не чувствовал. Ни зубов, ни боли, ни прикосновений, ни вкуса крови. Язык и небо как омертвели. Вместе с голосом. Здорово. Мало того, что тело ему не подчиняется, так он еще говорить теперь не может. Только бы не пришлось опять. Пусть уже все! Гарри весь извелся, пока Снэйп не достал у него изо рта пальцы.
“Теперь меня даже привязывать не надо. Ни двигаться не могу, ни кричать. И место такое подходящее...”
— Не беспокойтесь, Поттер, голос к вам сейчас вернется, — насмешливо произнес Снэйп. – И можете расслабиться. Я не возбуждаюсь при виде трупов. Предпочитаю, когда отбиваются.
Гарри хотел было возразить. Ну невыносимо же молчать, когда тебе говорят такое!!!
— Поттер, ваш извращенные идеи могут вывести из себя кого угодно.
Гарри потрясенно уставился на размытый силуэт профессора. Так это правда? Все эти годы он мог читать мысли?!
— Все ваши мысли, мистер Поттер, написаны у вас на лбу, — сухо сказал Снэйп и ушел куда-то в сторону.
Господи. Да, пожалуй, он прав. “О чем я думаю?!” Кости вправлены. Внутренности разложены по местам. Зубы, кажется, в порядке. Но Снэйп не иссякаем, как океан. Наверняка это не все.
— Осталось немного, Поттер. Не дергайтесь так, вам нельзя делать резких движений.
Гарри заставил себя лежать смирно, но его очень сильно беспокоило то, что Снэйп сейчас держал в руках. Проклятое зрение!
— Будет немного щипать...
Наверное, у Гарри в этот момент было такое лицо, что Снэйп невольно рассмеялся. И от этого смеха Гарри легче не стало. “Старый садист!”
— Расслабьтесь, Поттер. После пыточного проклятья этой мелочи вряд ли стоит придавать значение.
Гарри прокашлялся. Он почти привык видеть мир в качестве полуразмытых силуэтов и теней, но его безумно напрягало, что он не видит привычной черной фигуры. На черном хотя бы этих бурых пятен не видно...
— Бросьте трусить, Поттер, — Снэйп сел на край кровати. – Неужели вы меня боитесь больше Волдеморта?
Гарри подумал и решил, что да. От Волдеморта он хотя бы знал, что ожидать. Но вслух Гарри ничего не сказал. Снэйп и так знал ответ.
Что-то мягкое, но пронзительно-холодное и мокрое проползло по лицу. Гарри дернулся и вдруг почувствовал прохладную ладонь у себя на груди.
— Тише, — негромко сказал Снэйп. Голос у него был бесстрастный. Но эта ладонь внезапно заставила Гарри успокоиться. “Как бы там ни было, он не сделает мне хуже. Он никогда не делал мне ничего плохого”. Гарри расслабился и сделал глубокий вздох. “Это не больно”.
— Прошу меня извинить, но это зелье должно быть холодным. Иначе не подействует, — сквозь зубы процедил Снэйп.
— Какое зелье? – хрипло спросил Гарри.
— Заживляющее. Мало радости, знаете ли, созерцать ваши открытые раны. Шрамы это не уберет, но хотя бы ткани быстрее сойдутся.
У Гарри от ледяной жидкости по всему телу волной пробежали мурашки, но холод словно разогнал застывшую в жилах кровь. Онемение начало отпускать. И тут только Гарри понял, что на нем ничего не надето. Не то что бы это было стыдно, но... Перед кем-нибудь другим... Э-э-э... Но перед Снэйпом... Хм. Ладно. Снэйп перебирал его внутренности, так что вряд ли его сильно заинтересует то, что снаружи... “ГОСПОДИ! Гарри, о-чем-ты-думаешь? Что у тебя за мысли?! Он же мужчина!” Мокрая ледяная губка скользнула по бедрам и по... О. Гарри громко ахнул и тут же залился краской. “Ч-черт”. Снэйп остановился на мгновение, и Гарри ощутил прикосновение пальцев к колену.
— Поттер. Поттер? Это что, больно?
Гарри шумно сглотнул и промычал в ответ что-то отрицательное.
— Я понимаю, что холодно, но вы уже в узел завязались. Расслабьтесь же наконец! Можете стонать сколько угодно, но не дергайтесь так, словно вас режут.
Гарри предпочел зажмуриться и сжать зубы. “Можно вообще научиться подавлять в себе эти рефлексы? Наверное, можно. Но не в ЭТОМ месте. Чертова мужская физиология...”
— Перевернитесь, — сказал Снэйп.
Гарри, стараясь не обращать внимания на доносящие из-за стены вопли и крики, от которых пересыхало во рту, перекатился на живот. Еще не легче. Отличная поза. Снэйп продолжил обтирать его. “Интересно, что можно делать с женщиной, чтобы она так умоляла не останавливаться? Ну и слышимость. Когда же они кончат, черт их дери?”
— Поттер, думаю, вас не должно смущать здешнее звуковое оформление. Могу поспорить, мой сексуальный опыт ничто по сравнению с вашим. Я, знаете ли, в вашем возрасте не был так популярен у сверстников, как вы.
Гарри пришлось вцепиться зубами в подушку, чтобы не послать Снэйпа на... В общем, не имеет значения. Когда твой первый партнер – безнадежная девственница, говорить о сексуальном ОПЫТЕ – кощунство. Вся школа знала, Снэйп сам не раз прошелся на эту тему. Гермиона была у Гарри первой, так же как и Гарри у нее. Они сделали это по-настоящему девять раз. И черт знает сколько раз Гарри превращал это в сущую пытку для своего организма, стараясь забыть о себе и тщетно пытаясь удовлетворить ее с помощью языка. За все три месяца Гермиона ни разу не кончила. Возможно, дело удалось бы довести до конца, но она все время так зажималась, что было просто страшно ее трогать... Если бы Гарри любил ее чуть меньше, то наверняка давно махнул бы на все рукой. “Опыт. Чертов старый извращенец! Да кто бы с тобой вообще захотел...”
Снэйп молча приподнял Гарри, посадил и надел на него что-то. Кажется, рубашку. Гарри с трудом просунул руки в рукава. Ему было уже все равно. Сил больше не было. Снэйп накрыл его одеялом, и над Гарри нависло лицо учителя. Очень близко. Черные волосы закрыли свет.
— Если вам что-нибудь будет нужно, Поттер, тут же разбудите меня. Это ясно?
— Да, — чуть слышно ответил Гарри.
— Что бы вам не понадобилось. В туалет или... Что угодно. Зовете меня, если не хотите повторения сегодняшнего вечера.
— Я понял, сэр, — прошептал Гарри уже сквозь сон. А еще он понял, что сегодня не будет никаких кошмаров. Ни магии. Ни огня, ни серы. Ни Волдеморта. НИЧЕГО. Это будет просто СОН. Наконец-то. Впервые за столько месяцев кошмарных снов. Потому что рядом Снэйп. С ним можно спать спокойно даже в стае вервольфов. Гарри начал проваливаться в сон, и уже засыпая, почувствовал, как сильная рука обняла его поверх одеяла.
Глава 4.
Утро было серым и каким-то тусклым. По подоконнику стучал дождь. А вообще было тихо. Разгул парочек с наступлением дня прекратился. Днём такие заведения обычно пустовали.
В теле была жуткая слабость. Но ничего не болело. Гарри постепенно вспомнил всё, что случилось вчера. И посмотрел на лежащего рядом человека. Тот спал. Волосы разбросаны по подушке. Одна рука под головой, другая лежит на груди. Гарри сообразил, что на Снэйпе другая футболка. Белая. Без пятен.
Ночью Гарри просыпался раза два, когда в соседних номерах поднимался совсем уж вопиющий беспорядок. Лишь увидев Снэйпа, можно было убедиться, что он всё ещё лежит рядом. Спал он спокойно. Не шевелился, не ворочался, не вздыхал. Как ему это удавалось? Надо же, они всю ночь пролежали рядом, а Гарри этого даже не заметил. Снэйп, оказывается, может быть удобным соседом по постели.
Гарри с трудом двинул рукой и, подчиняясь какому-то бессознательному желанию, коснулся плеча Снэйпа. Непослушные пальцы скользнули по тёплому изгибу бицепса.
— Что такое, Поттер? – голос прозвучал устало, но так, словно Снэйп и не думал засыпать.
— Ничего, — растерянно прошептал Гарри, испуганно отдёрнув руку. Правда, быстро это сделать не получилось.
Снэйп застонал, как от зубной боли.
— Ну и какого чёрта вам понадобилось?...
— Извините меня...
— Что “извините”? Вы вообще представляете, что мне вчера пришлось сделать? Сан-жун в течение часа – это десять лет жизни человека, который проводил ритуал. Поттер, за десять лет своей жизни я имею право поспать хотя бы час, не отвлекаясь на ваши глупости?
— Простите... А что это такое? – чуть слышно прошептал Гарри.
— Это очень древний и опасный ритуал. Не беспокойтесь, не запрещённый. Просто не все маги умеют и... хотят его проводить. Плата слишком высока, — голос Снэйпа прозвучал резко и язвительно, и у Гарри всё сжалось внутри. – К тому же ритуал сан-жун требует слишком большой концентрации. Одна слабина, Поттер, и умирают оба. Долгой мучительной смертью.
У Гарри от потрясения открылся рот.
— А вы будите меня почём зря, — сварливо закончил Снэйп. – Думаете, наверное, что я вчера получил ни с чем несравнимое удовольствие. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — чуть слышно прошептал Гарри.
“Я просто хотел умереть. Но мне даже в этом было отказано. Мне было всё равно, когда они начали меня резать. Умереть просто. Если быстро. И всё бы прошло спокойно и тихо. Но Снэйп зачем-то вытащил меня, и теперь получается, что это была моя прихоть. И из-за меня досталось ему...”
— Простите меня, сэр.
Глупо и бессмысленно, учитывая то, чем пришлось расплатиться Снэйпу. Сколько ему лет? Сорок? Больше? Гарри как-то никогда не задумывался над этим. Но в любом случае, учитывая их отношения, тратить десять лет жизни на Гарри Поттера явно не входило в планы Северуса Снэйпа.
— Вы не должны были ничего этого делать ради меня...
— Да неужели? – Снэйп приподнялся на локте. – У Дамблдора на этот счёт совсем иное мнение. Он назначил меня вашим опекуном, учитывая ваше... ммм... Тяжёлое состояние. И здоровье вашего легендарного крёстного. И ваше положение в нашем мире вообще. Так что теперь я за вас отвечаю даже в большей степени, чем раньше. Боюсь, что нам придётся прожить вместе какое-то время. Всю жизнь об этом мечтал. Как, вероятно, и вы. Но, к сожалению, это распоряжение Министерства. Я ничего не решал. Вы моё положение знаете. Довольно шаткое. Поэтому приказы свыше я стараюсь не обсуждать. Даже если мне ясно дают понять, что приказ надо выполнить ЛЮБОЙ ценой.
Снэйп медленно, с очевидным трудом, поднялся.
— Сэр, но вы ведь доказали, что вы – не сторонник Волдеморта. Они по-прежнему вам не доверяют?
Снэйп мрачно хмыкнул.
— Поттер, всем и каждому известно, что Люциус Малфой был моим близким другом. Я состоял в его пыточной бригаде. Я крёстный его сына. Доверие на словах –очень ненадёжная вещь. Фадж, не задумываясь, отправил бы меня на смерть, случись нужда в операции с летальным исходом.
— Но ведь Фадж умер, и...
— Я буду с вами откровенен. Его смерть была самым приятным событием в моей жизни. Кроме, разумеется, того радостного факта, что мои десять лет не пропали впустую, и вы, слава Мерлину, выжили... Фадж и Малфой – оба служили в Министерстве. Фадж всегда ненавидел его и был уверен, что Люциус третирует правление и с моей подачи тоже. Так что будьте покойны, этот престарелый кретин успел подогреть всё Министерство. У Фаджа был всего месяц, но верьте слову, нам понадобится не один год, чтобы убедить членов правления в том, что вы не Тёмный Лорд, а я больше не в числе Упивающихся. И мне, боюсь, не хватит лет, чтобы заставить их закрыть моё дело. Ну, довольно разговоров. Мне надо вас осмотреть.
Гарри лежал молча, пытаясь осмыслить услышанное.
“Это никогда не закончится. Это как будто преследует всех. Даже тех, кто хотя бы просто слышал имя Волдеморта. Люди продолжают нести на себе печати Тёмного Лорда даже после его смерти. И ничем не могут очистится. Даже кровью. По мне бы – забыть про всё, и пусть живут, как хотят. Но только чтобы Волдеморт остался в прошлом. Ага, Гарри, особенно учитывая, что добрая половина колдовского мира уверена, что Волдеморт – это ты...”
Ему было так тошно, что он почти не обращал внимания на то, что его рубашка распахнута, и прохладные руки ощупывают его голое тело. “Ерунда, надо просто представить, что я на приёме у врача. Пусть делает, что хочет. Что хочет... Например, что? Какая разница. Только бы он не убирал руки... Гарри, ты рассудком тронулся? ЭТО СНЭЙП! Но меня так давно не... трогали...”
— Болит? – Снэйп несколько раз с крайней осторожностью согнул и разогнул Гаррину правую руку.
— Нет.
— Можете сжать пальцы?
Гарри попытался, но вышло не очень удачно. От слабости.
— Что, больно?
— Нет, просто...
— Понятно.
Снэйп перевернул его на живот. “Гарри, ты что, хочешь сказать, что тебе нравится, как он тебя... Щупает? Гладит... Нет, но он так осторожно прикасается. Это почти приятно. Чёрт возьми, Гарри Поттер, на тебя стены этого притона что ли так действуют?”
Пальцы Снэйпа нажали на позвоночник где-то между лопаток.
— Больно?
— Нет, — шёпотом отозвался Гарри.
— Вы можете говорить громче, или у вас связки не в порядке?
— Не больно, — сказал Гарри нормальным голосом.
— Расслабьте плечи. Поттер. Ну?
Гарри получил лёгкий нетерпеливый шлепок по спине и нервно сглотнул. Слава Богу, не ниже...
— Если не напрягаться, больно не будет, — Снэйп положил ладони ему на плечи и резко нажал.
Гарри ойкнул от громкого хруста, но прежде чем успел испугаться или понять, больно ему или нет, услышал тихое, сквозь зубы:
— Всё нормально, Поттер.
Гарри с облегчением выдохнул. Снэйп поправил Гаррину рубашку, а потом осторожно повернул его на спину, и накрыл одеялом.
— Не слишком-то, но определённо, лучше, чем у вашего великого крёстного. Можно сказать, что нормально.
Гарри промолчал. Сириус сейчас лечился в Швейцарии. И неизвестно, когда выпишется. Ему предстояло восстановить почти все внешние покровы. Гарри уже и не помышлял о том, чтобы когда-нибудь соединиться с крёстным и образовать хоть какое-то подобие семьи. Сириус для этого однозначно не годился, потому что от природы
был одиночкой и считал, что не имеет права связывать свою жизнь с чьей-нибудь ещё. Когда он сказал это, Гарри долго не мог поверить, что рухнули последние его надежды на единственного родственника. Так всю жизнь и просидишь один. Никакой семьи. Никаких друзей. Только Дурсли. И Снэйп. Гарри посмотрел на него. Тот надевал плащ. Кажется, собирался уходить.
— Поттер.
— Да, сэр? – тихо отозвался Гарри.
— Меня не будет самое большее полчаса. На дверях и окнах стоят охранные заклятия. Никто не сможет сюда войти. И, — Снэйп заговорил более жёстко, — никто не сможет отсюда выйти. Я вас не привязываю, учитывая, что вы пережили. Я щажу ваше здоровье. Хотя, без сомнения, мне было бы гораздо спокойнее, если бы вы были полностью обездвижены. Но на этот раз, в виде исключения, я вам доверюсь. Я надеюсь на ваш разум, Поттер. Вам НЕЛЬЗЯ вставать. Вы ещё не достаточно оправились после вчерашнего, и если не воздержитесь от неосторожных движений в течение хотя бы суток, боюсь, придётся повторить всё снова.
У Гарри похолодели ладони.
— Я не двинусь с места. Обещаю.
— Это в ваших же интересах. Надеюсь, что могу положиться на великого героя Гриффиндора.
Гарри только успел моргнуть, а Снэйпа уже не было в комнате.
Вот это да. ВОТ ЭТО ДА. Можно было бы разозлиться на Снэйпа за то, что он не дал ему спокойно умереть. Но теперь всё было совсем иначе, нежели раньше. Если собираешься умереть, надо пользоваться моментом, а не затягивать с этим надолго. После вчерашнего умирать было бы просто хамством по отношению к Снэйпу. Что это за магия – чёрт его знает. Снэйп, конечно, может говорить, что она не запрещённая, но Гарри очень хорошо знал, что только чёрная магия требует полной темноты. Так что... Чёрная магия, смертельно опасный ритуал, десять лет жизни взамен... И Северус Снэйп. О да. О да.
Гарри прикрыл глаза. О Господи. Господи, где бы ты ни был. Ну почему ты не сжалился надо мной? Зачем ты играл со мной все эти семь лет? Долгие семь лет наперегонки со смертью. Ни минуты покоя. Постоянно опасность. Постоянно несчастья. А потом случилось совсем вопиющее. Собственные друзья... Нет, уже не друзья, а люди, которых он считал своими друзьями. ТАК с ним поступить! Я это заслужил? Чем? Что я сделал? Чем не угодил всему этому миру? Я никому здесь не нужен, и милосерднее было бы просто дать мне умереть, когда я был к этому готов. Но сначала это не получилось у Волдеморта, потом у Люциуса, потом у той банды из бара. Наверное, это наказание. Но за что? За собственную неудавшуюся судьбу?
Сириус, ясно давший понять, что не намерен никого пускать в свою жизнь, был только началом. Рон и Гермиона стали последней каплей. В конце концов, Гарри смог себя убедить в том, что не имеет права навязывать себя Сириусу. Но Гермиона... И Рон... “Нет, я не могу о них сейчас думать. Я не хочу. Иначе просто не выдержу”.
Гарри поморгал, сгоняя слёзы, потому что у него не было сил их стереть. Для этого нужно поднимать руку, а тело было словно чужое. “Зато у меня теперь самый лучший опекун на свете. Со мной, видимо, на самом деле что-то очень серьёзное, раз ко мне приставили черного мага. Они боятся. Они боятся меня”.
Гарри постарался не думать об этом. С ним случилась по-настоящему скверная история, и если постоянно истязать себя мыслями об этом, то можно лишиться рассудка. Тех его последних капель, которые ещё остались. После всего, что было. И после вчерашнего.
И тут Гарри вспомнил свою агонию на груди у Снэйпа. Потом истерику. И самое главное. То, что последовало потом. Может быть, это был бред? “Я не мог делать это осознанно. Я не мог. А Снэйп? Брось финтить, Гарри. Вы делали это вместе. И он назвал тебя по имени. И тебе хотелось, чтобы он по-настоящему поцеловал тебя, чтобы он прикасался к тебе. Везде. Будешь продолжать отпираться? Буду. Мне не хотелось. Никогда! Ничего подобного! Враньё, тебе хотелось! Нет, не хотелось!!! Я
пока ещё в своём уме. Кажется. Но ты признаёшь, что всё это было? Признаю.