ВОПРОСЫ КОУЧИНГА И САМОКОУЧИНГА - путеводитель сессии коучинга

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 1
Оценка:
0.00 из 5.00 — оценок
Скачиваний: 0

Расстановка целей

  1. Что является объектом или направлением, в котором вы хотели бы работать?
  2. На какие результаты вы рассчитываете по завершении этой сессии коучинга?
  3. Насколько далеко и как детально вы хотите продвинуться в ходе этой сессии коучинга?
  4. Какова ваша долгосрочная цель в рассматриваемом контексте? Каковы временные рамки, связанные с ней?
  5. Какие промежуточные шаги можно определить и каковы для них ограничения по времени?

Обследование текущей ситуации (реальности)

  1. В чем состоит текущая ситуация, если ее представить более детально?
  2. Каковы ваши опасения, связанные с ней, и насколько они сильны?
  3. Кто еще, кроме вас, может повлиять на рассматриваемое дело (направление)?
  4. Кто знает о вашем желании что-то сделать в рассматриваемом направлении?
  5. В какой мере лично вы контролируете результаты деятельности?
  6. Кто еще контролирует результат и в какой степени?
  7. Какие действия вы предприняли в данном направлении до сих пор?
  8. Что не позволило вам сделать больше?
  9. Какие препятствия потребуется преодолеть в достижении цели?
  10. Какие (если они есть) внутренние препятствия или личное сопротивление имеют место в связи с намечаемыми действиями?
  11. Какие ресурсы у вас уже есть (мастерство, время, энтузиазм, деньги, поддержка и т.п.)?
  12. Какие еще ресурсы могут вам понадобиться? Каковы их источники?

Список возможностей

  1. Каковы все различные способы, с помощью которых вы можете подойти к решению проблемы?
  2. Составьте список всех альтернатив, больших и малых, дающих полное или частичное решение.
  3. Что еще можно было бы сделать?
  4. Что вы могли бы сделать, если бы имели больше времени, больший бюджет или были бы начальником?
  5. Что вы могли бы сделать, если бы могли начать сначала, с чистого листа, с новой командой?
  6. Хотели бы вы дополнить мои предложения?
  7. Каковы достоинства и недостатки каждой из внесенных в список возможностей?
  8. Какая из возможностей даст лучший результат?
  9. Какое из рассматриваемых решений наиболее обращено к вам или более всего приятно вам, и какое — принесет вам наибольшее удовлетворение?

То, что надо сделать

  1. Какую возможность (или какие возможности) вы выбираете для реализации?
  2. В какой степени выбранные варианты обеспечат достижение поставленных целей?
  3. Каковы ваши критерии и способы измерения успеха?

4. Когда точно вы намереваетесь начинать и заканчивать каждый шаг действий?

  1. Имеются ли внешние или внутренние факторы, противодействующие выполнению намеченных шагов? В чем они заключаются?
  2. Что вы будете делать, чтобы устранить эти внешние и внутренние факторы?
  3. Кто должен знать о ваших планах?
  4. Какая и от кого вам необходима поддержка?
  5. Что и когда вы будете делать, чтобы добиться этой поддержки?
  6. Что я мог бы сделать, чтобы поддержать вас?
  7. Как вы можете оценить свою уверенность в выполнении намеченных действий (по шкале 1-10)?
  8. Что препятствует оценке 10?
  9. Что вы можете предпринять или изменить, чтобы приблизиться к оценке 10?
  10. Есть ли что-то еще, что вы хотели бы обсудить сейчас, или мы заканчиваем?

 

Я эти вопросы для нашего случая специально не редактировал и даю их так как дает Джон Уитмор. Вдруг не только для себя пригодится.

В рассматриваемом контексте эти вопросы могут быть использованы в поиске тормозов собственного личностного и профессионального развития.

Сейчас в стране много терроризма и много советов по поводу тревоги из-за этого.

Многие из этих советов вполне можно было бы применить к тревоге вообще.

В нашем случае это может выглядеть так.

Дорогие коллеги, если у вас есть тревога по личному или профессиональному поводу,

делайте, что-нибудь с этим, ибо наша тревога индуцирует тревогу у клиентов, а наша фрустрация фрустрирует их. А они, между прочим, имеют право на высокопрофессиональную помощь. Они наши кормильцы, а не надоедливые придурки которые не понимают наших слов и не хотят принимать нашу помощь.

Есть такой анекдот

«Сколько психотерапевтов нужно чтобы вкрутить одну лампочку?

Терапевт может быть и один, но лампочка должна иметь мотивацию на изменения».

У водителей, которые пассажиров возят, есть обязательный утренний медосмотр.

Хотелось бы, что у психотерапевтов тоже такой был. С допуском или недопуском.

Или внешний или внутренний. Самоосмотр. Хотя бы тест Люшера с утра разложить.

И в зависимости от результатов, какой-нибудь метод самотерапии на себе провести.

Люшер чем хорош, состояние показывает, а мишень на терапии очень легко появится, как только я о причинах состояния задумаюсь и сам себя спрошу, чего хочу и почему этого не могу? А может могу? Если могу - вперед, в жизнь кипучую, а если не могу – назад, к себе любимому. Фокусироваться по Джендлину, попросить мои руки помочь мне в решении проблемы, которая меня сейчас беспокоит по Росси, погрузиться в самогипноз по Бетти Эриксон, подобрать аффирмации по Луизе Хей, божественный настой по Сытину, Мандалу по Беккио, медитацию по Йоге или по Ошо, молитву по «12 шагам», в конце концов, подышать в какой-нибудь дыхательной гимнастике, или вообразить себя предметом который мог бы помочь мне сделать то чего я не могу, побыть перед зеркалом человеком, который это может, покрутить в голове картинку, звук и ощущение которое сопровождает состояние «не могу». Список продолжайте сами, дорогие коллеги. Кто что умеет. Только очень хотелось бы напомнить- сначала мишень а потом техника. И не увлекаться. А то на работу опоздаете. Цель то очень маленькая. На сегодня с тормоза сняться и день прожить сегодняшний, а не тот в котором фрустрация была. А вдруг счастье сегодня будет?

 

 

Часть вторая

«Как это делают «великие»»…

Глава пятая. Зачем…

 

О чем хотелось бы поговорить в этой важной главе?

Основная моя задача - проиллюстрировать некоторые мои мысли по поводу терапевтической мишени с помощью кусочков из работ известных во всем мире, эффективных психотерапевтов. Признанных мэтров нашей профессии. Дать читателю возможность увидеть разницу между ними с одной стороны и общность с другой, и может быть показать насколько эффективной бывает работа, направленная на развитие личности клиента, особенно, если он развивается сам и туда куда хочет. Как и к каким последствиям приводят попытки терапевта, даже очень хорошего терапевта тащить клиента в свой мир, в мир своих мифов о том, что является источниками их проблем и естественно в свой мир решений этих проблем.

На самом деле это очень важная вещь - понять, что если мне помогает от большинства болевых ощущений анальгин, это еще не означает, что он может помочь всем моим клиентам. И это никак не делает анальгин самым лучшим в мире лекарством. И плохим тоже не делает. Вопрос универсальности психотерапевтического инструмента это на самом деле вопрос и о творческих прорывах в терапевтических методах, и о понимании терапевтами друг друга. И, в общем, то старый вопрос о панацее.

С необходимостью быть гибким терапевтом, особенно никто и не спорит. Все за. Все когда ни будь у кого ни будь учились. И все потом в рамках своей школы начинали работать. А некоторые и до сих пор работают.

Для всех нас учителя, когда - то были волшебниками. Расхождение начинается тогда, когда честный терапевт говорит сам себе: « У меня не получается. Кто виноват»? И на самом деле вариантов ответа на этот вопрос немного.

  1. Виноват Я - и тогда я иду к учителю, и говорю, что, наверное, я, что- то не так понял. Учитель советует, учит, супервизирует, и отправляет обратно. Я иду, и если у меня получается, то все в порядке. Во всяком случае, на некоторое время. Учителем может быть и книга, рекомендованная Учителем и найденная самостоятельно среди тех авторов, которые учитель почитает. Учителем могут быть и коллеги, вместе с которыми я учился у Учителя. И еще многое другое. Система накапливает количественные изменения и развивается эволюционным путем. Такая эволюция по Ламарку. Но кто- то из системы уходит, потому что потенциал накопления количественных изменений закончился. Через некоторое время конечно опять не получается, и все повторяется сначала. И продолжается это до тех пор, пока я не становлюсь практиком, который удовлетворен тем, что есть. Что - то же у меня получается? Есть же удачные случаи. А остальные клиенты просто не готовы .
  2. Вариант, когда сразу после неудачи, или через некоторое количество циклов по первому варианту я отвечаю на вопрос «Кто виноват»? переводя стрелки на Главного учителя- автора теории и метода. Тем более что в наш информационный век, век рекламы, и век когда знание уже не только сила, а еще и деньги, других учителей полно и они доступны. Надо только посмотреть рядом, найти других волшебников-Учителей, которые учат другому, и при этом говорят, что мои неудачи это на самом деле не мои неудачи, а ограничения метода или теории, которую я исповедую. И если я умный человек, то мне это должно быть понятно. А вот доказательства. Мы возвращаемся к варианту номер один только с другим Учителем. Это не эволюция, а изменение ареала обитания для поиска лучших условий выживания. Терапевт же тоже биологический объект.
  3. Вариант, когда виноват Учитель. Плохо учит и не, потому что плохо знает, а потому что человеческое в нем побеждает учительское. Это ведь очень трудно не конкурировать, делать ученика самостоятельным. С клиентом только так и нужно, а ученик может и предать. Или обойти тебя на твоем поле. Есть примеры в истории. А иногда казаться может, что Учитель учит по даосски, когда ученик до всего должен сам дойти, а учитель только условия организует. Причем такие условия, когда ученики Учителя содержат. По даосски учиться долго. Всю жизнь. А эффективности хочется сейчас. После посещения и некоторого времени проведенного с другим Учителем ощущения, что кругом меня одни даосы и все так учат чтобы, долго и их при этом содержать, не пропадает. Ну, что же придется изобретать самому. Тем более что все условия для этого есть. И книги и образование и клиенты, с которыми можно попробовать. Опять же как сказал Александр Ефимович Алексейчик : «Лучше быть первым, чем лучшим» Тем более что основному – принципам и правилам Учитель уже научил. А терапевтический опыт нарастет. Были бы кости. Это революция, которая, как известно, пожирает своих детей. И бывшие учителя через некоторое время становятся ретроградами и консерваторами, которые только мешают развитию. И это путь борьбы с ретроградами от психотерапии за осчастливливание клиентов. Трудный и долгий. Но полезный для автора и истории. Появляется новый путь, новые методы, новые теории. Которые как мы рассмотрели в первой главе суть мифы. Но мой миф самый мифифичный миф. А через поколение все повторяется.

Наверняка вариантов больше чем я описал. Но мне достаточно и этих, потому что я сам по третьему варианту живу. И поэтому всех революционеров в психотерапии очень люблю и понимаю. У них жизнь интереснее. Они не просто работают они еще и много книг пишут, доказывая свое право на истину. А нам хорошо. Литературы по специальности полно и всегда можно выбрать. А то что у меня был Учитель и все что я сейчас знаю это от того что у меня метод научения появился, метод отбора и обработки информации, принципы и эстетика профессии, и это все от Учителя можно и вытеснить. Если мешает. Но если про меня, то я помню. И ценю. Не вытесняю и не борюсь. Просто пытаюсь идти дальше.

Все люди, о которых я буду писать дальше - психологические революционеры. Все выросли (кроме Милтона Эриксона, но и то по–моему, только формально) из коротких штанишек психоанализа, переросли и создали свои школы. Если кто про Эриксона не согласен, просьба прочесть внимательно « Человек из февраля». Создали эти Учителя свои школы, очень рабочие и эффективные как учебные. А как терапевтические – не знаю. Я уже и это писал, дело не в методе, а в других условиях. Терапевты они все замечательные. Личности харизматические. Бессмертные герои, живущие на терапевтическом Олимпе (или на пике Скво, в Аризоне). Живые конечно пока в миру живут, но место на Олимпе уже ими забронировано.

Но на то они и живые чтобы ошибки делать, как все живые. А нам всем можно поучиться и на их ошибках и на их удачах. И понять, наконец, в чем же их сила. Волшебство в чем?

Какова технология создания Чуда. Есть еще одно важное замечание.

Большинство примеров из «великих» которые я вставляю, относятся к случаям длительной психотерапии.

Длительная психотерапия для нашей страны скорее экзотика, чем реальность. Причин перечислять не хочу, но есть одна, которая мне самому кажется очень важной. Дело в том, что я сам индивидуальной длительной психотерапии, своей собственной не проходил. Так сложились звезды.

А у моих клиентов потребность в длительной индивидуальной психотерапии есть. Но бесплатно. Я несколько раз таких людей вел. Но терапия длительной не получалась. Если только это не учебная психотерапия.

Хотя есть форма длительной психотерапии, которая в нашей стране, почему-то популярна. Я имею ввиду тренинги или терапевтические семинары у харизматической личности. За такой личностью всегда ездит группа преданных пациентов, посещая все его семинары, тренинги независимо от их темы. Может и правда такая форма психотерапии оказывается более приемлемой для некоторых клиентов. Есть еще одна форма длительной психотерапии, которая пришлась нашим согражданам ко двору. Это посещение нескольких семинаров у харизматического терапевта, затем получение психологического образования (что теперь очень просто, особенно для тех, у кого одно высшее уже есть) и продолжение психотерапии в качестве терапевта, на балинтовских и супервизорских группах.

Я, конечно, утрирую но, честно говоря, не очень. Как есть, так есть.

И есть серьезная и тяжелая проблема - формирование мотивации на длительную терапию. Они там на Западе, особенно люди известные просто без длительного контракта не начинают. И контракт подписывают настоящий со штрафными санкциями. И если что, суд будет на их стороне, потому что обязательства надо выполнять. И обеспеченных людей там больше. А в некоторых странах психотерапия вообще в страховку входит. Или терапевт, на каком ни будь гранте сидит и оттуда зарплату получает. И это очень правильно. В большинстве случаев кризисы или невротические проявления, которые приводят людей в кабинет психотерапевта, есть функция их личностных особенностей. И было бы смешно думать, что за десять встреч можно характер человека подкорректировать. А у нас другой случай. На длительную терапию согласны только новорусские жены между посещением косметического салона и тренажерного зала. Цель терапии -«как подольше удержать мужа»? Это же действительно страшно, потому что вместе с ним уйдет все, к чему женщина привыкла. А воспринимать время больших возможностей как время для обучения искусству содержать себя, мужьям не всегда нравится. Вот и психологу работа. Тревогу с клиентки снять.

И я часто, когда великих читаю, про их длительную терапию, просто завидую. Вернемся к великим.

Все последующее будет состоять из длинных и не очень длинных цитат с моими комментариями. Идея такова. Если есть литература и есть литературная критика, то вполне может существовать психотерапевтическая литература (а она и существует) и психотерапевтическая критика. При этом теорию автора критиковать бессмысленно, ибо она суть, правда и миф одновременно, а вот посмотреть, что на самом деле делает великий психотерапевт, когда он производит чудо вполне можно. Тем более что идея не нова. Это уже делали Ричард Бендлер и Джон Гриндер. Но они искали общие эффективные терапевтические приемы, а меня интересует, куда эти приемы были направлены. Потому что «даже хромой инвалид идущий по правильной дороге дойдет до конца пути раньше, чем всадник на арабском скакуне идущий по неправильной».

 

Глава шестая. Ирвин Ялом.

 

Биографию разбирать не будем. И заслуги тоже. Будем очень кратенько, на одном примере заниматься сутью вопроса. Терапевтической мишенью.

Заранее прошу прощения за наглость, которая проявится в разборе того, что мне кажется его ошибками. К сожалению, имею такую наглость. Но он сам разрешил.

«Но когда Тельма в самом начале нашей первой встречи сказала мне, что она

безнадежно, трагически влюблена, я, ни минуты не сомневаясь, взялся за ее

лечение. Все, что я заметил с первого взгляда: ее морщинистое семидесятилетнее лицо с дряхлым трясущимся подбородком, ее редеющие неопрятные волосы, выкрашенные в неопределенно-желтый цвет, ее иссохшие руки с вздувшимися венами говорило мне, что она, скорее всего, ошибается, она не может быть влюблена. Как могла любовь поразить это дряхлое болезненное тело, поселиться в этом бесформенном синтетическом трико?

И действительно как могла. Ведь любовь это удел молодых и сильных. Она же для продолжения рода и поэтому у стариков ее не бывает. Старики должны тихо доживать, ухаживая за цветочками.

Кроме того, где ореол любовного наслаждения? Страдания Тельмы не удивляли меня, поскольку любовь всегда бывает смешана с болью; но ее любовь была каким-то чудовищным перекосом - она совсем не приносила радости, вся жизнь Тельмы была сплошной мукой.

Повезло доктору Ялому. Никто из тех в кого он был влюблен, никогда его не отвергал. Его никогда не бросали. И женщины ему никогда не изменяли. Идиллия. И еще у него до этого никогда не было клиентов безнадежно и трагически влюбленных в недостижимое.

Это не по-американски. Согласитесь, влюбленная старуха смешна и глупа. Может быть даже чуть омерзительна для «молодого» доктора. Особенно если у неё тело не сексуальное а «дряхлое болезненное тело», да еще и «в этом бесформенном синтетическом трико»?

Но что делать клиентов не выбирают особенно там, где работаешь по гранту в исследовательской программе.

Таким образом, я согласился лечить ее, поскольку был уверен, что она страдает не от любви, а от какого-то редкого извращения, которое ошибочно принимает за

любовь. Я не только верил, что смогу помочь Тельме, но и был увлечен идеей, что эта ложная любовь поможет пролить свет на глубокие тайны истинной любви…»

Это начало первой новеллы из его книги «Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы».

А вот конец первой новеллы.

 

«После ухода Гарри я сидел усталый, разбитый и злой. Боже, ну и парочка! Избавь меня от них обоих! Какая ирония во всем этом. Старый кретин хочет вернуть "свою прежнюю Тельму". Неужели он так "рассеян", что даже не заметил, что у него никогда не было "прежней Тельмы"? Прежняя Тельма отсутствовала последние восемь лет, целиком погрузившись в фантазии о любви, которой никогда не было. Гарри не меньше, чем Тельма, жаждал погрузиться в иллюзию. Сервантес спрашивал: "Что предпочесть: мудрость безумия или тупость здравого смысла?" Что касается Тельмы и Гарри, было ясно, какой выбор они сделали.

Но проклятия в адрес Тельмы и Гарри и жалобы на слабость человеческого духа -

этого хилого существа, не способного жить без иллюзий, сладких снов, лжи и

самообмана - были плохим утешением. Настало время взглянуть правде в глаза: я, без сомнения, загубил все дело и не должен сваливать вину ни на пациентку, ни на ее мужа, ни на человеческую природу».

Так что извините Ирвин. Подчеркнул я мифы того Вашего времени. Вот как вы сами их объясняете и оправдываете:

«В самом деле, большая часть моих терапевтических взглядов и мои основные интересы в области психологии выросли из моего личного опыта. Ницше утверждал, что любая философская система порождается биографией философа, а я полагаю, что это верно и в отношении терапевтов, во всяком случае, тех, кто имеет собственные взгляды»

На мой взгляд, еще одна очень важная для понимания мифов Ирвина Ялома цитата:

 

«Возможно, мое единственное терапевтическое кредо состоит в том, что "не стоит жить, если не понимаешь, что с тобой происходит"».

 

То есть не стоит жить, если не понимаешь, не интерпретируешь, факты как Ирвин Ялом. А всех кто не умеет и не хочет рефлексировать куда?

Понимаю, что такое вырывать фразы из контекста. И поэтому, дорогие коллеги, советую эту книгу перечитать или прочитать. Книга честная и умная. Вот что автор пишет в предисловии. Только одна маленькая цитата:

«Например, вправе ли я ожидать, что пациент сможет справиться с той проблемой, решения которой я сам всю жизнь избегал? Могу ли я помочь ему продвинуться дальше, чем смог я сам? Должен ли я ставить перед мучительными экзистенциальными вопросами, на которые у меня самого нет ответа, умирающего человека, безутешную вдову, мать, потерявшую ребенка, опасного изгоя с потусторонними видениями? Могу ли я обнаружить свою слабость перед пациенткой, которая смущает меня и порождает соблазн? Способен ли я установить искренние и заинтересованные отношения с безобразной толстухой, внешний вид которой меня отталкивает? Должен ли я во имя торжества самопознания разрушать нелепую, но стойкую и удобную любовную иллюзию старой женщины?

Однако вернемся к разбору того, что мне кажется, произошло с терапевтом и его пациентом в новелле «Лечение от любви».

Сначала анамнез.

Клиентка по имени Тельма, 70 лет, замужем, двадцать лет лечится от депрессии, причины депрессии автор не описывает, лечение комплексное, медикаментозное и психотерапевтическое, стационарное и амбулаторное. Восемь лет назад была суицидальная попытка, без демонстративно шантажных проявлений, подготовленная и спланированная. Спасли клиентку только благодаря мужу, который, находясь вне дома и почувствовав неладное в поведении жены, после телефонного разговора обратился за помощью к соседям, которые и вызвали скорую помощь. Одиннадцать лет назад ее терапевтом стал молодой стажер по имени Метью. Терапия проходила двадцать месяцев и по отзывам клиентки впервые за все эти годы была для нее эффективной. Депрессия послабилась состояние улучшилось. После этих двадцати месяцев терапевт перешел на другую работу и его контакт с клиенткой прекратился.

Восемь лет назад терапевт и клиентка случайно встретились в городе. И вступили в интимные отношения. Собственно половой контакт был один раз. Инициатива исходила от клиентки. В дальнейшем половые контакты не получались из-за отсутствия эрекции у мужчины. Однако отношения приобрели романтически-платонический характер и продолжались двадцать семь дней. Прекратились по инициативе мужчины. Вот как описывает свой запрос на психотерапию сама клиентка:

 

«Восемь лет назад у меня был роман с моим терапевтом. С тех пор я не могу избавиться от мыслей о нем. Один раз я уже почти покончила с собой и уверена, что в следующий раз мне это удастся. Вы - моя последняя надежда».

 

За эти восемь лет клиентка сменила пять психотерапевтов. Однако продолжает настойчиво искать контактов с объектом своей привязанности. При этом, понимая, что информация о сексуальном контакте может каким то образом навредить своему бывшему любовнику, ни одному из предыдущих терапевтов правды не рассказывала. Разница в возрасте около тридцати лет. Автор новеллы (И.Ялом - прим. автора) - первый кому она рассказала правду. Далее автор, он же терапевт, на протяжении всей новеллы рассказывает о том как он в течении шести месяцев в той или иной форме пытался сделать так чтобы клиентка приняла ответственность за свои чувства, осознала всю нелепость происходящего, разделила его убеждения о том что всему виной ее попытка избавиться от одиночества, страха смерти, бессмысленности существования. Безуспешно. В течении всего времени терапии, терапевт встретился с ожесточенным сопротивлением клиентки. Более того, несмотря на контракт, терапия была прервана до срока. Однако после окончания объективное тестирование показало высокий результат терапии. Терапевтический нюх опытного Ирвина Ялома позволил ему получить приличный результат, а нам его почитателям, честную и умную книгу.

А мне еще и возможность посмотреть на проблему с точки зрения своих взглядов.

Провалилась на самом деле не терапия. Провалилась попытка думать, что клиент сам не знает что ему нужно. И поэтому если ему правильно и долго объяснять свои взгляды на «правильный» смысл происходящего, и учить его искать этот «правильный» смысл то можно и помочь.

И еще мне кажется, провалилась попытка отказаться от структуры, стратегической структуры, передав все «чистому» творчеству. Вот что пишет автор по поводу структуры терапевтических методов:

1. «Если идеологические школы со всеми своими сложными метафизическими построениями и помогают, то только тем, что снижают тревогу не у пациента, а у терапевта (и таким образом позволяют ему противостоять страхам, связанным с терапевтическим процессом).

2. Чем больше способность терапевта выдержать страх перед неизвестным, тем меньше он нуждается в какой-либо ортодоксальной системе. Творческие последователи системы, любой системы, в конце концов, перерастают ее границы.

3. Во всезнающем терапевте, который всегда контролирует любую ситуацию, есть что-то успокаивающее, однако нечто привлекательное может быть и в терапевте, который бредет наощупь и готов вместе с пациентом продираться сквозь лес его проблем, пока они не наткнутся на какое-нибудь важное открытие. Но, увы, еще до завершения нашей работы Тельма продемонстрировала мне, что любая, даже самая замечательная терапия, может оказаться временем, потраченным впустую!

Автор, в цитируемом отрывке считает, что первое противоречит второму. А по моему главный в процессе - клиент, который знает, что ему нужно. И первое, и второе может ему потребоваться в процессе получения того, за чем он пришел. И третье - терапия никак не может быть замечательной, если она – время потраченное впустую. Это, между прочим, еще и деньги потраченные впустую.

Трудно делать дайджест из работы Ялома целиком построенной на нюансах. Поэтому «не ругайте пианиста - он играет, как умеет». Это в равной степени относится и к автору новеллы и автору этих строк. И на самом деле разбор конечно надо делать, имея в руках полный текст. Поэтому те из вас кого это заинтересует, попробуйте сделать это с полным текстом. Книгу «Лечение от любви» издал Леонид Маркович Кроль в своем замечательном издательстве «Класс» и она доступна также через Интернет. Можно купить и можно скачать в электронном виде.

Однако попробуем. С точки зрения понятия «терапевтическая мишень» Для этого вырву из контекста несколько важных с точки зрения информации цитат, а в цитатах самое важное для меня подчеркну:

 

- В нем было столько заботы, столько любви. Другие мои терапевты старались быть приветливыми, чтобы создать непринужденную обстановку, но Мэтью был не таким. Он действительно заботился, действительно принимал меня. Что бы я ни делала, какие бы ужасные мысли ни приходили мне в голову, я знала, что он сможет понять и -как бы это сказать? - поддержит меня - нет, будет дорожить мной. Он помог мне не только как терапевт, но и гораздо больше.

- Например?

- Он открыл для меня духовное, религиозное измерение жизни. Он научил меня

заботиться обо всем живом, научил задумываться о смысле моего пребывания на

земле. Но он не относился ко мне свысока. Он всегда держался как равный, всегда был рядом.

Важная информация. Человек, который старше другого человека на тридцать лет чувствует нечто что делает его психологически младше. Интересно, что это. В чем причина? Это путь для исследования. И другая важная информация. Сам факт, что клиентка в возрастном регрессе. У нее другой психологический возраст. Может быть, и возраст вполне подходящий для романа.

Внезапный разрыв с Мэтью опустошил ее, а непонимание его причин делало ее

состояние невыносимым. Тельма постоянно думала о Мэтью, не проходило и часа без какой-нибудь фантазии о нем. Она стала одержимой этим "почему?" Почему он отверг ее и бросил? Ну почему? Почему он не хочет видеть ее и даже говорить с ней по телефону?

Брошенность, отвергнутость очень тяжелое переживание. Требующее, какого то разумного объяснения, которое бы не разрушало самооценки. Невыносимым это состояние делается как раз из-за снижения самооценки. Требуется работа на безусловное самопринятие или на исследование причин отсутствия самопринятия.

 

Все эти восемь лет я, не переставая, думала о нем. В семь утра я спрашивала

себя, проснулся ли он, а в восемь представляла себе, как он ест овсянку (он

любит овсянку - он родился на ферме в Небраске). Гуляя по улицам, я высматриваю его в толпе. Он часто мерещится мне в ком-нибудь из прохожих, и я бросаюсь приветствовать незнакомца. Я мечтаю о нем. Я подробно вспоминаю каждую из наших встреч за те двадцать семь дней. Фактически в этих фантазиях проходит большая часть моей жизни - я едва замечаю то, что происходит вокруг. Моя жизнь проходит восемь лет назад.

Как о ребенке говорит сейчас Тельма о об объекте своей любви. А в анамнезе про детей ничего нет. И еще о том что дает ей силы жить. О мечте, о желании случайной встречи. Встречи Тельма хочет. Что не исключено. Тельма жива и Метью жив. Разве случайная встреча невозможна? И что плохого если она произойдет? А терапевт в этом болезненную фиксацию может увидеть.

И поэтому буду откровенна с Вами: я почти уверена, что рано или поздно

совершу самоубийство. Я пришла сюда для того, чтобы в последний раз попытаться найти способ быть хоть чуточку более счастливой. Если нет, я надеюсь, Вы

поможете мне умереть, причинив как можно меньше боли моей семье.

Тоже очень важная информация. У Тельмы остался эмоциональный контакт с мужем.

Он для нее дорог и дорого его состояние. А терапевт в своих иллюзиях. Если Тельма говорит что любит другого, значит, она не имеет эмоционального контакта с мужем.

 

Я спрашивал себя, есть ли хоть капля теплоты и близости в ее повседневной жизни. Из всего, что она до сих пор рассказала о своей семейной жизни, было ясно, что с мужем у нее не слишком близкие отношения. Возможно, роль этой навязчивости в том и состояла, чтобы компенсировать дефицит интимности: она связывала ее с другим человеком - но не с реальным, а с воображаемым.

Самое большее, на что я мог надеяться, - это установить с ней близкие и значимые отношения, в которых постепенно растворилась бы ее навязчивость.

Возражения Тельмы сводились фактически к тому, что ее потери слишком велики -

больше, чем она может пережить. Она потеряла надежду на будущее (под этим она

понимала свой "ничтожный шанс" на примирение); она потеряла лучшие двадцать семь дней своей жизни (если, как я уверял ее, любовь не была "настоящей", то она потеряла воспоминания о "высших минутах ее жизни"); и, наконец, она потеряла восемь лет непрерывной жертвы (если она защищала иллюзию, то ее жертва была бессмысленной).

Я бы на месте Тельмы очень сопротивлялся человеку, который рассказывает мне, что очевидное для меня на самом деле не существует. И что терапевт готов восполнить у меня дефицит интимности. Да не нужен он мне. Я другого люблю и предавать его не собираюсь. Тем более что и профессии у них одинаковые. Мой подвиг верности- мой козырь.

 

Как будто читая мои мысли, Тельма продолжала, выставив вперед подбородок и

словно бросая свои слова в огромную толпу:

Когда люди думают, что мы любим друг друга не по-настоящему, это сводит на нет все самое лучшее в нас. Это лишает любовь глубины и превращает ее в ничто. Любовь была и остается реальной. Ничто никогда не было для меня более реальным. Те двадцать семь дней были высшей точкой моей жизни. Это были двадцать семь дней райского блаженства, и я отдала бы все, чтобы вернуть их!

Скажите коллеги а у вас не так? Нет таких или подобных воспоминаний, от которых внутри все замирает? Это что болезнь? Мы тогда почти все больны.

Я встретилась с Гарри в 30-е годы, когда работала танцовщицей в Европе. Я

всегда жила только ради двух вещей: любви и танца. Я отказалась бросить работу,чтобы завести детей, но была вынуждена сделать это из-за подагры большого пальца - неприятное заболевание для балерины. –

Но как только я вышла за Гарри, с любовью было покончено. Очень немногие

мужчины (хотя такие и были) отваживались любить меня - все боялись Гарри.

 

Обратите внимание коллеги - замечательная фраза. Характеризующая личность пациентки,

и возможную структуру ее отношений с мужем. Очень интересно, что было мотивом замужества и как ее муж реагировал на отсутствие любви к нему. И на необходимость контроля за верностью жены путем запугивания ее потенциальных любовников. «Веселая» у Гарри была семейная жизнь.

А сам Гарри отказался от секса двадцать лет назад (он вообще мастер отказываться).Еще одна вещь, о которой я думаю, но не могу заговорить, - это самоубийство. Я знаю, что рано или поздно совершу его, это для меня единственный выход. Но я и словом не могу обмолвиться об этом с Гарри. Когда я попыталась покончить с собой, это чуть не убило его. Он пережил небольшой инсульт и прямо на моих глазах постарел на десять лет. Когда я, к своему удивлению, проснулась живой в больнице, я много размышляла о том, что сделала со своей семьей.

Очень много информации. О прекращении сексуальных отношений поговорим позже. А акцент сейчас на ценности мужа, на реальных настоящих переживаниях Тельмы о нем. И о ценности семьи вообще. Тельма от любви ослепла, но не сошла с ума. Её отношение к мужу вполне адекватное. Разводиться, как я понимаю, она не хочет. На человека находящегося во власти безумного аффекта все это как-то не похоже. И вот еще что. К своему удивлению Тельма увидела, что она для мужа не пустое место. Нас интересует вопрос, почему она не видела этого раньше. И это вопрос психолога не погружающий человека в чувство вины. Вопрос не риторический. И если бы я его задавал, то бы сформулировал его так. «Как Вы думаете, что в Вас, именно в Вас внутри, до вашей попытки самоубийства мешало Вам узнать, увидеть, или каким ни будь другим способом почувствовать, что Вы для вашего мужа - большая ценность»?

Однако пойдем дальше. После четырех месяцев безуспешных попыток объяснить клиентке что дело не в любви, а экзистенциальных конечных данностях которые клиентка не хочет принимать терапевт решил поменять тактику.

 

Я начал серьезно подумывать о том, чтобы включить Мэтью в терапевтический процесс - не ее идеализированного Мэтью, а реального Мэтью, из плоти и крови.

 

После принятия решения о участии Метью в терапии др. Ялом сообщил об этом клиентке и позвонил Метью с просьбой об его участии в терапевтических сессиях. Отказать признанному специалисту и коллеге Метью не мог. А Тельма немедленно воспользовалась ситуацией и тоже позвонила.

 

Ну, Вы (др Ялом-прим.автора) оказались догадливее, чем я ожидала. Впервые за восемь лет он ответил на мой звонок, и у нас состоялся двадцатиминутный дружеский разговор. - Как Вы себя чувствовали, разговаривая с ним? - Замечательно! Даже не могу выразить, как замечательно. Как будто мы только вчера с ним простились. Это был все тот же добрый, заботливый Мэтью. Он подробно расспрашивал обо мне. Он был обеспокоен моей депрессией. Был доволен, что я обратилась к Вам. Мы хорошо поговорили. - Вы можете мне рассказать, что вы обсуждали? - Боже, я не знаю, мы просто болтали. - О прошлом? О настоящем? - Знаете, это звучит по-идиотски, но я не помню!

«Не помню» важное замечание. Амнезия бывает не так часто. Признак трансового состояния. Не ждала она ответа на телефонный звонок. Растерялась. Конфузионный транс. Обычно, если есть какие то слова, которые клиент много раз сам себе уже проговаривал и теперь ждет, то на вопрос терапевта такой клиент обычно отвечает: «Он так и не сказал мне…» Похоже, что ее действительно Метью интересовал, а не его отношение к ней. Не обиды.

И вот встреча, которую так искала клиентка, состоялась.

 

 

Наступило короткое молчание, которое нарушил Мэтью. - Я здесь для того, чтобы помочь Тельме. Я знаю, что она переживает трудный период, и знаю, что несу ответственность за это. Я постараюсь как можно откровеннее ответить на все вопросы.

Искренне отвечает. Не очень боится ответственности и за интимную связь и за фактическое отношение к суицидальной попытке у психиатрического пациента. Дальше увидим почему. Дальше длинная цитата. Кульминация.

 

Я(Метью- прим.автора) думал о тебе каждый день все эти восемь лет! Я беспокоился за тебя. Я очень беспокоился. Я хочу быть в курсе того, что происходит с тобой. Мне бы хотелось иметь возможность каким-то образом встречаться с тобой каждые несколько месяцев, чтобы я мог поглядеть на тебя. Я не хочу, чтобы ты бросала меня. Я думаю, Вам необходимо точно знать, что произошло восемь лет назад. Я сейчас говорю с Вами, а не с Тельмой, потому что уже рассказывал ей эту историю, и не один раз. - Он повернулся к ней. - Извини, что тебе придется выслушать это еще раз, Тельма.

Восемь лет назад, примерно через год после окончания обучения, у меня был серьезный психотический срыв. Я собирался стать буддийским монахом и ездил в Индию для тридцатидневной уединенной медитации. К третьей неделе у меня начались галлюцинации, и я вообразил, что способен видеть сквозь стены и получать полный доступ к своим предыдущим и следующим жизням. Монахи отвезли меня в Бомбей, доктор-индус прописал мне антипсихотические препараты и позвонил моему брату, чтобы тот прилетел в Индию и забрал меня. Четыре недели я провел в больнице в Лос-Анджелесе. После того как меня выписали, я сразу же вернулся в Сан-Франциско и на следующий день абсолютно случайно встретил на Юнион Сквер Тельму.

Я не знал, где кончается мое "я" и начинается другой. Я давал ей все, чего она хотела. Она хотела, чтобы я был близок с ней, хотела пойти ко мне домой, хотела секса - я готов был дать ей все в состоянии абсолютного единства и любви. - Но она хотела все больше, а большего я дать ей уже не мог. Я стал более беспокойным. Через три или четыре недели мои галлюцинации вернулись, и мне пришлось снова лечь в больницу - на этот раз на шесть недель. Когда я узнал о попытке самоубийства Тельмы, я не знал, что делать. Это было катастрофой. Страшнее этого ничего не случалось в моей жизни. Это преследовало меня все восемь лет. Вначале я отвечал на ее звонки, но они не прекращались. Мой психиатр в конце концов посоветовал мне прекратить все контакты и сохранять полное молчание. Он сказал, что это необходимо для моего собственного психического здоровья, и был уверен, что так будет лучше и для Тельмы.

 

На том совместная встреча и закончилась. А на следующей было вот что. Тельма снова в депрессии.

 

- Как Вы (Тельма прим.автора) объясняете то, что с Вами происходит?

- Я как бы побывала на ярком волшебном шоу, а теперь вернулась домой. И здесь

все так серо и мрачно.

Я забеспокоился. Раньше Тельма никогда не говорила метафорами. Это были как бы чьи-то чужие слова.

- Расскажите еще немного о том, что Вы чувствуете.

- Я чувствую себя старой, по-настоящему старой. Впервые я поняла, что мне семьдесят лет - семерка и ноль, - я старше, чем девяносто девять процентов людей вокруг. Я чувствую себя как зомби, мое горючее кончилось, моя жизнь пуста, смертельно пуста. Мне осталось только доживать свои дни...

Это как раз то чего добивался терапевт. А из этого состояния он вытаскивать умеет. Это уже про экзистенциальные проблемы. Но увы тут не прошло. Не хочет клиентка в этом оставаться. Она просто живой человек. Обычный. А обычные люди такие проблемы обычно вытесняют. И на здоровье. Все чего она хотела - встречи с Метью, она добилась. Спасибо др. Ялом!

 

Она не просто против терапии, поделилась Тельма, просто терапия ей больше не нужна: она чувствует себя намного лучше, безусловно, гораздо лучше, чем три недели назад! Вчерашняя встреча с Мэтью, - неожиданно произнесла она, - необычайно помогла ей. - Что? С Мэтью? Как это произошло? - воскликнул я.- О, мы с ним прекрасно поболтали в кафе. Мы договорились встречаться и беседовать друг с другом примерно раз в месяц.

 

 

И так гипотеза доктора Ялома состоит в том что у клиентки - навязчивость.

Которая возникла как неадаптивная попытка преодоления экзистенциальных конечных данностей. И в полном согласии со своей концепцией, определив мишенью, погружение клиентки в реальность, в которой эти данности на то и данности чтобы их принять и пережить др. Ялом проводит свою терапию. А клиентка наотрез любовь навязчивостью считать отказывается. Дожидается пока доктор, фактически сводит ее с объектом своей любви, организует для нее процесс примирения с объектом своей любви, используя свой авторитет, и совершенно спокойно прерывает процесс терапии. Терапевт остается «с носом», фрустрированным, и от этого злым. Но честным, и честно описывает это как свое поражение.

Великих поправлять интересно. Мишень надо было искать доктор Ялом. Никому не верить и все сначала начинать. Поинтересоваться, чем сама Тельма объясняет начало того, что признали депрессией, тогда двадцать лет назад? По возрасту может с климаксом совпадать, а по наполнению психологическому- прекращением сексуальных отношений с мужем. Как это она тогда восприняла, что думала , чего ей тогда хотелось? Далее, как она сейчас относится к своему выбору «Карьера вместо детей»?

Мне лично кажется что в ее отношениях с Метью много материнского, много из отношений матери со взрослым сыном который нуждается в помощи. Никогда не поверю что умная женщина, имеющая к тому времени двенадцатилетний опыт периодического пребывания в психиатрической больнице интуитивно( а может и рационально) не разглядела своего брата по несчастью, психотика. И у нее не сработала длительная привычка помогать членам своей терапевтической группы. А детей, да еще больных, любят до смерти. И ведь хотела она не секса, а ответной любви причем в любом виде. Даже раз в несколько месяцев. Причину ее реакции именно на Метью надо было исследовать. Ведь молоденьких стажеров было много. Сама Тельма об этом говорит в начале. Метафизическая наполненность Метью помогла ему порвать дистанцию, нарушить терапевтические рамки. Тельма ответила на искреннюю, не терапевтическую теплоту. У нее появился человек, который мог бы быть ее ребенком. А с детьми не рвут, несмотря на любое их отношение. Тема переживания бездетности, тогда когда карьера все равно разрушилась по болезни, осталась совершенно не исследованной.

Прав Ялом, когда говорит о страхе смерти. Наверняка в проблеме Тельмы это есть. Только подойти к ней надо было с другой стороны. С той, которая для Тельмы имела бы ее личный смысл. Со стороны ее мифа. Для пятидесятилетней женщины совпадение климакса с прекращением сексуальной жизни по инициативе партнера, да еще ничем не скомпенсированное – прямой путь к психиатру. Вот если бы доктор Ялом тогда начал, двадцать лет назад, до встречи Тельмы с Метью - все получилось бы отлично. Может быть, и отношения с мужем наладились. И секс бы появился. А то как то непонятно- муж скотина бесчувственная и в тоже время только он, точнее его боль Тельму в этой жизни держит. Если его боль – ценность, есть материал для семейной терапии. Я не цитировал, но муж Тельмы детьми занимается, бойскаутским движением. Тоже бездетность видимо компенсирует. И есть тема для нормального, точнее социально приемлемого и конвенционально одобряемого, преодоления страха изолированности, наполнения своей жизни смыслом. Катайтесь Тельма уважаемая, вместе с мужем по бойскаутским слетам. Там и детей полно которые в материнской заботе нуждаются и муж присмотрен. Тема ревности совершенно не исследована. Муж, когда с ней сексуальные отношения прекратил он их совсем прекратил, со всеми и навсегда? Не ценит Тельма ценности других, за то и расплачивается. Что стоит за ее эгоцентризмом? История и источник? Чем Тельма наполняла свою жизнь, после того как перестала работать? Депрессия началась в пятьдесят, а работа и карьера, по всей видимости, прекратились раньше? Чем тогда Тельма жила и что давало ей возможность про эти конечные данности не думать? Я не знаю, к какому времени относится эта новелла в жизни доктора Ялома, но такое впечатление, что он не больную женщину лечит, а всем доказывает преимущества экзистенциального подхода. И себя в нем, в экзистенциальном подходе, что не исключено.

А когда человек всем доказывает что он умеет что- то делать лучше других - это другая область человеческой деятельности. Не психотерапия. Это большой спорт или большой цирк. У даосов есть принцип: «Делай только то, что ты делаешь». Во всяком случае, старайся осознанно только это делать. Может в тот момент, когда я психотерапией занимаюсь, мое бессознательное много чего само по себе делает. Но то, что мной в этот момент может быть осознано, старается делать только то, что я делаю сейчас.

Но повторяю Ялом честный терапевт, и честно относится к поиску эффективных приемов. И в этом ничем, кроме своих иллюзий себя не ограничивает. И приглашая Метью на встречу с Тельмой, через пять месяцев бесполезных усилий в продвижении собственных мифов, пять месяцев тупиковых дискуссий, делает таки важнейший терапевтический шаг. Хотя я думаю что, можно было бы это и раньше сделать. Но разве их великих поймешь? Спасибо Ирвин. Хороший для меня урок.

 

Глава седьмая. Юджин Джендлин

 

Юджин Джендлин. Это имя в ссылках не часто встречается. А зря.

Сначала несколько слов для тех, кто о его «Фокусировании» ничего не знает.

Юджин Джендлин - американский философ, психолог и психотерапевт, профессор Чикагского университета. Джендлин известен своими исследованиями в области феноменологической психологии. За большой вклад в развитие психотерапии был удостоен звания "Выдающийся профессиональный психолог года", присуждаемого Американской психологической ассоциацией.

В психотерапевтическом мире наибольшую известность Джендлину принесла разработка терапевтического метода фокусирования.

 

"Пока мы не станем более восприимчивыми к телесной энергии как таковой, мы не сможем отмечать возникающие энергетические изменения. Когда появляется позитивное изменение, тело клиента часто остается в спокойном, восприимчивом состоянии. Когда формируется новый образ жизни и присущая ему энергия начинает течь свободно, человек отмечает изменения, появляющиеся в его теле. Плечи распрямляются, человек начинает делать широкие шаги, действительно чувствуя в себе прилив новой энергии, -как будто вдыхает глоток свежего воздуха. В теле возникает чувство облегчения, словно оно получает подтверждение своего права быть, права существовать на земле и быть освещенным солнцем. Новая энергия возникает в теле и проявляет себя таким образом, который она сама изберет".

 

Юджин Джендлин "Фокусирование"

 

Может конечно Джендлин и феноменолог но и судя по его книге, райхианец и гештальтист. А самое главное – философ. И прежде всего его интересует развитие как таковое. Теоретически Джендлин исходит из утверждения, что история жизни и проблем остается в виде «чувствуемого ощущения» или в другом переводе «ощущаемого смысла», который находится на границе между осознаваемым и неосознаваемым. А раз ощущение – то в теле. И этот «ощущаемый смысл» клиент может исследовать, если сконцентрируется на ощущениях, которые соответствуют проблемному состоянию, как бы сфокусирует свое внимание и исследовательский процесс сначала на том где конкретно в своем теле он это ощущает, и пойдет по пути поиска информации, об этом ощущении фокусируясь на самом ощущении, просто ожидая пока не сработает ассоциативный механизм и ощущение не приведет к воспоминанию и переживанию. А дальше, по мнению автора, информация освободит энергию переживания, и проблема будет осознана и прожита. Пусть болезненно, но прожита. И перестанет быть тормозом на пути «Хочу и могу».

Все конечно сложнее, и для тех, кого это заинтересует, рекомендую прочесть книгу Джендлина «Фокусирование», вышедшую в издательстве «Класс».

 

И еще, именно Джендлин ввел понятия «тупиковая дискуссия» и «застывшая эмоция» как знака остановки в естественном развитии и тормоза в психотерапевтическом процессе.

 

А пока процитируем небольшой, имеющий отношение в понятию «терапевтическая мишень», кусочек стенограммы (хотя, наверное, расшифровки магнитной записи) терапевтической сессии которую проводит Джендлин. Буквы К и П это клиентка и психотерапевт.

 

К1: Я все думала об этом по дороге... Мне не кажется, что я так уж плохо о себе думаю...

П1: Вот... Вы спрашиваете... Почему у вас такая низкая само­оценка?

К2: М-да...

П2: Ну, может, и не спраши­ваете, если быть точным.

Переспросил и исправился. Метод того требует. Метод построен на минимуме интервенций, и интервенции не смысловые, а энергизирующие.

КЗ: Я видела сон. Мы были вдвоем с этим парнем (пауза)... Это был очень приятный сон... Да, действительно приятные от­ношения... И когда я вспоминала

этот сон на следующий день, я спрашивала у себя, почему у меня не складываются такие отноше­ния... Не думаю, что этот парень на самом деле находит во мне что-то неприятное. Еще я думала, почему так часто пропускала заня­тия. В самый ответственный мо­мент я тяну, трясусь от страха и наконец все бросаю.

Он конечно автор метода и ему виднее, но я бы уже зацепился. Клиентка дала описание состояний в кинестетическом виде. «Я тяну, трясусь от страха» И вполне уместен вопрос.

«Тянете, трясетесь от страха. Это метафора или реальные ощущения»? Если метафора -пойдем дальше, если реальные ощущения – можно за них зацепиться и идти в этом направлении. Ведь тогда это реальные ощущения, соответствующие тому, что останавливает желаемое поведение. В терминах мишени «не могу потому что»… Джендлин идет дальше.

ПЗ: Вы говорите, что между этими двумя вещами (между про­пусками занятий и проблемами в отношениях с мужчинами) есть нечто общее.

К4: Да, у меня масса отговорок и оправданий, почему я никогда не делала всего возможного...

П4: В самый ответственный момент что-то сдерживает вас.

К5: Да.

П5: И наиболее подходящее слово для вашего состояния — "испуг".

Крутимся вокруг «трясусь от страха». Ищем, как конкретно этот испуг действует на уровне телесных проявлений. И правильное ли это слово «испуг» по отношению к ощущениям клиентки.

Кб: Да, да... Гм... меня как бы что-то оттаскивает, и я отступаю...

П6: "Отступать" — наиболее подходящее слово, не так ли?

К7: Испуг — это нечто более поверхностное, чем отступление. Испуг возникает, когда какая-то часть меня самой говорит: "Ты знаешь, что тебе действительно необходимо сделать это..."

П7: Мы не знаем, что вас от­таскивает; во всяком случае, это не испуг сам по себе.

К8: Да, испуг — это результат.

П8: Итак, мы не знаем, на что в действительности похоже ваше чувствоотступления и что именно внутри вас стремится отступать.

Очень важный момент. Маленькая интервенция. Диссоциация. То, что внутри меньше чем я весь. Это какая то часть. И связка между когнитивным, вербальным уровнем и уровнем телесных ощущений.

 

К9: Я думаю... Ага... Это свя­зано с тем, что мне не хочется подвергать себя проверке... испы­тывать свои возможности... Я бо­юсь, что плохое подтвердится.

П9: Можете ли вы почувство­вать, как вас оттаскивает, и вы отступаете, если представите, что смело идете вперед?

Клиентка похоже ныряет в кратковременное трансовое состояние и ассоциативно получает информацию о неадаптивном способе борьбы с неприятными переживаниями.

К10: Да, сейчас я могу. Отступ­ление — в "травке". Это именно то, что она дает.

П10: В "травке"?..

К11: Да, "травка", марихуа­на — это самое лучшее, куда мож­но отступить.

П11: Самое лучшее место, куда можно отступить?

К12: Да. Однако если я не по­дойду к критической черте, у меня не появляется необходимости от­ступать.

П12: Однако пока не перейдете эту черту, вы не можете прове­рить, что находится за ней — хо­рошее или плохое. Но вы пуга­етесь того, что можете там обнару­жить.

Терапевт косвенно предлагает процесс исследования ощущений которые неприятны для клиентки. И намекает что то что та информация которая стоит за неприятными переживаниями не всегда бывает такой уж страшной.

К13: Правильно!

П13: Я хотел бы узнать, како­во оно, ощущение "оттаскива­ния". Вы можете снова почувство­вать это сейчас?

К14: Да, могу.

П14: Давайте слегка прикос­немся к этому чувству и посмот­рим, что получится.

(Короткая пауза.)

К15: Испуг... Как будто мир пытается укусить меня или что-то в этом роде... (Смеется.)

П15: М-да... Ну, хорошо. (Более длительная пауза.)

KI6: Очень странно. Одно чув­ство как бы лежит в основе друго­го, и именно об этом я пытаюсь сказать

Терапевт просто переформулирует слова клиентки и следует за ней, позволяя ее самостоятельно прийти к интерпретации событий, к тупику, который не пускает ее дальше. Потом вместе с ней ищет, что соответствует событию и/или переживанию в теле, фокусирует клиента на этом переживании, позволяя ему увидеть, что есть нечто большее, чем его, клиента интерпретация, и предлагает это клиенту исследовать. Правильно это, не правильно, почему это произошло, Джендлина не интересует. Джендлин - феноменолог. Его интересует только факт в изложении клиента. Но Джендлин психотерапевт. И он знает, что цель терапии - развитие. Джендлин – философ ввел в психотерапию термин «тупиковая дискуссия». Наверно надискутировался с коллегами. Джендлину феноменологу понятно, что он субъективный идеалист, и как всякого философа такого направления его, прежде всего, интересуют способы получения и хранения знания, а не его истинность. Джендлина психолога интересует что есть «тупиковое» знание, а Джендлина психотерапевта - как их тупика выйти при условии, что тупиковое знание для клиента – истина. И если ее и опровергать, то только силами самого создателя тупиковой истины.

Вот еще пример из работы Джендлина.

 

Клиентка, проходившая долгосрочную психотерапию, начала пси­хотерапевтическую сессию с краткого упоминания об одном, казалось бы, незначительном событии. Ее ребенок испек для нее кекс, про­явив при этом фантазию и изобретательность. Психотерапевт знал, что клиентка очень беспокоится о ребенке, для нее так важно проявление его творчества, а не внутренней ущербности и замкнутости. Однако клиентка просто упомянула историю с кексом мельком, перед нача­лом сессии. Когда сессия началась, она поторопилась перейти к сво­им главным проблемам, с которыми проводилась работа, и поэтому психотерапевт сказал следующее:

П: Подождите, вы должны радоваться, что ребенок смог сделать это! Позвольте радости проникнуть в вас поглубже.

К (Недолгое молчание, потом вздох.): О, да!

Психотерапевт считает, что следующая часть проводимой им рабо­ты будет более эффективной, если приятная новость станет физичес­ки ощутимым потоком энергии. В результате тело клиентки будет более сильным, более живым, с ним она сможет работать над любой задачей.

Это уже из теоретических представлений автора. Может да, а может, нет. Бог (гештальт) его знает. Но есть мишень «клиентка очень беспокоится о ребенке, для нее так важно проявление его творчества, а не внутренней ущербности и замкнутости».

И есть работа с мишенью: «Подождите, вы должны радоваться, что ребенок смог сделать это! Позвольте радости проникнуть в вас поглубже.

К (Недолгое молчание, потом вздох.): О, да!»

Может это и не главная мишень сейчас, но маленький опыт удачи в терапии не помешает.

 

Еще пример:

Клиентка долго рассказывает, что ей всегда прихо­дилось ждать, пока отец заметит и услышит ее. А теперь она говорит:

К: Я говорила ему (мужчине, с которым у клиентки было назначено свидание) и говорю вам, что больше не стану ждать и буду сама при­нимать решения.

Я: Итак, вы говорите на всех уровнях, что не будете больше ждать.

К: Да. (Клиентка понимает, что фраза психотерапевта "на всех уровнях " относится к мужчине, с которым у нее назначено свидание, к психотерапевту и к ее отцу.) Когда я звонила, он всегда был занят, и...

П (прерывая ее): Подождите, вы сказали очень важную вещь. Вы не будете больше ждать!

К (Тишина, потом она плачет): И это очень много для меня.

То, что проявилось в данный момент, настолько важно, что пси­хотерапевт решает прервать клиентку. Он ожидает проявления явно положительной энергии. Напротив, клиентка испытывает глубокое потрясение, глубже осознавая, что именно означал сделанный ею шаг.

Феноменолог и исследователь в Джендлине побеждает всезнайку терапевта.

Маленькое лирическое отступление. Я думаю, что главными небожителями в психотерапии пока остаются Фрейд и Перлз. Зигмунд создал психотерапевтическую теорию и психотерапевтическую науку. Оторвал душеведение от физиологии и религии. А Фриц создал эффективную практику. Человеческую и демократическую. Без причуд в виде мифологии, которая якобы основа коллективного бессознательного. Был, конечно, в то время классический гипноз, тоже эффективная психотерапия, но без теории, и уж очень недемократично. Свободу человека самопроявляться и быть ответственным за себя, свободу осознанного выбора классический гипноз ограничивал. Тем более считалось что эффективны только сомнамбулические состояния. И до сих пор такой гипноз у многих ужас вызывает.

А Перлз, (да и Фрейд) работая, с теми же самыми трансовыми состояниями, делал это без сомнамбулизма. Фрейд считал что проблемы - наследие эволюции природы и культуры.

А Фриц - последствия личной истории. С эволюцией мира не поборешься. А преодоление последствий личной истории человеку вполне по силам.

Единственно, но это уже проблема не Фрица, слово «гештальт» для русского языка тяжелое. Я не знаю, слово «гештальт»-это зарегистрированная торговая марка или нет.

Но если бы у нас в России вместо этого пугающего немецкого слова появилось бы русское

«целостность», может и клиентов было бы побольше. Представьте себе «Иван Петров-целостный психотерапевт». Или «Сергей Иванов- директор института психологической целостностности».Хотя надо признаться некоторые мой коллеги со мной не согласны. Говорят в слове «гештальт» есть, что то основательное, да и установка у нашего человека всему импортному доверять.

Ну да ладно, вернемся к психотерапии. Приводимый мной здесь пример из Джендлина мне кажется ближе всего к гештальту. В гештальте работе с движениями и ощущениями придается большое значение, ибо это есть одно из проявлений проблемы. И осмыслению движения или ощущения, и установке ассоциативных связей между движением, ощущением и воспоминанием. В чем разница? В изначальной установке не только на конкретный поиск точки приложения совместных усилий терапевта и клиента, но и на задание движения. А задание движения для Джендлина и есть цель психотерапии. Джендлина не интересует содержание переживаний. Его интересует окончание тупиковой дискуссии клиента с самим собой и появление новой мотивации. А есть мотив - все остальное подтянется. Всему остальному можно научиться. Но только в том случае если мотив действительно один, и не вступает в противоречие с другим неосознаваемым мотивом. Вот пример из Джендлина.

 

«Клиентка жаловалась, что в детстве вокруг нее не было женщин, которые могли бы стать подходящим примером для подражания. Когда она рассказывает об этом, обращаясь к воз­никающему в это время телесному ощущению, становится ясным, какой вред причинило отсутствие таких образцов. Клиентка подробно и ярко рассказала о том, чего ей не хватало. Воображаемые образцы, которым ей так хотелось подражать, были настолько живыми, как будто они действительно присутствовали здесь. Это присутствие можно было бы почувствовать еще конкретнее, если бы клиентка не была так наполнена печалью, гневом и сожалением. Уже не раз она испытыва­ла эти давние печаль и гнев. И пока они владели ее телом, она была не в состоянии чувствовать себя так, как должна была бы чувствовать, согласно образцам этих моделей для подражания. Психотерапевт, умеющий работать с телесной энергией, знает и то, что клиентка мо­жет физически чувствовать, какой она должна быть в соответствии с этими образцами для подражания, если бы ее телом не владели столь хорошо знакомые чувства гнева и сожаления.

Она упоминает о женщине, которая могла бы стать хорошим об­разцом для подражания: "Если бы кто-нибудь, подобный ей, находился возле меня в детстве..." Я говорю в ответ: "Представьте, что эта жен­щина присутствует прямо здесь, сейчас". Клиентке удалось почувство­вать это совершенно осязаемо — как изменение во всем теле.

Я провел определенную работу, чтобы помочь женщине сохранить это чувство в течение нескольких минут, а также научил возвращать его, если оно пройдет.

Затем я спросил ее, знает ли она в реальной жизни хоть одну жен­щину, соответствующую этому образцу.

К: Да, это X и Y. Получилось так, как я хотела. Я чувствую при­сутствие этих трех женщин (первой женщины вместе с X и Y); они здесь, возле меня, все время...

По мере того как клиентка говорила, телесное ощущение рассея­лось и она снова начала жаловаться. Я опять спросил, какие ощуще­ния она испытывает в теле, если эти три женщины присутствуют пря­мо здесь. После этого у нее полностью изменилось ощущение собственного тела.»

Мы уже говорили в первой главе, что сам метод не есть предмет нашего исследования. Методы мы считаем равными по эффективности, иное во всяком случае не доказано.

Самое характерное для приведенного отрывка из Джендлина так это то что слова клиентки о том что ей нужно «для полного счастья» терапевтом восприняты именно так как они были сказаны. Если клиентка говорит что именно «в детстве вокруг нее не было женщин, которые могли бы стать подходящим примером для подражания» и что именно это мешает ее сейчас в обретении того чего ей нужно, терапевт именно этим и заниматься должен. Далее в рамках своего любимого метода. Джендлин делает это в рамках «фокусирования». Гештальт или гипноз могли бы делать это тысячами своих способов. Но им для этого надо было бы более точно поискать мишень. В данном случае клиентка сделала за терапевта большую часть работы - построила сценарий выздоровления и нашла в своем мифе способ обретения чего то важного чего у нее сейчас нет. Джендлин помог ей почувствовать телом ее фантазии. А тело ответило новыми эмоциями. Клиентка же не только на словах этого хочет. Ей важны эмоции которые она при этом бы испытывала. Эти эмоции дают ей смысл. Она чувствует себя другой. А, оказывается, эмоциям можно научиться с помощью телесных ощущений. И ни в какое детство возвращаться не надо, тем более, что «машины времени» пока нет.

А я бы поисследовал, что именно она хочет обрести с помощью опыта заимствованного у других. Чему конкретно в этих женщинах она хотела бы подражать. Получил бы ответ, и спрашивал бы дальше, для чего ей нужно это нечто, чего у нее нет, и есть в опыте референтных женщин. А потом в ее историю… Или в ее фантазии о будущем. А в теории Джендлина это не очень нужно. И появляется недоказанное

«Когда она рассказывает об этом, обращаясь к воз­никающему в это время телесному ощущению, становится ясным, какой вред причинило отсутствие таких образцов. Клиентка подробно и ярко рассказала о том, чего ей не хватало.(Для чего не хватало? прим. Автора) Воображаемые образцы, которым ей так хотелось подражать, были настолько живыми, как будто они действительно присутствовали здесь. Это присутствие можно было бы почувствовать еще конкретнее, если бы клиентка не была так наполнена печалью, гневом и сожалением».

Гнев, печаль и сожаление, которые клиента чувствует - правда. А остальное - теория. Если, в результате терапии, эти чувства поменялись на менее болезненные – есть успех. Или надо работать дальше.

Чем для меня хорош Джендлин? Прежде всего, практичностью. Фокусирование - абсолютно рабочий терапевтический метод. И один из немногих методов самотерапии, которыми с удовольствием пользуюсь я сам, и клиенты, которые этому методу научились.

И еще один важный аспект. Фокусирование позволяет терапевту достаточно точно работать с терапевтической мишенью в тех случаях, когда клиенту хотелось бы сохранить конфендециальность. Большое достоинство метода. В экстренной и краткосрочной психотерапии. В моей практике есть случаи работы с действующими офицерами силовых структур. Для них этот метод очень экологичен. Согласитесь боевому офицеру рассказывать о своей панике как-то страшновато. Иногда содержание психотерапевтической сессии может вступить в противоречия с законом о государственной тайне. И алкоголем страхи снимать страшновато. Тем более что алкоголь в некоторых структурах не поощряется. А стоит сказать человеку что, на самом деле ему вообще о своей проблеме не обязательно рассказывать, и что достаточно уже того, что он пришел на терапию и что просто вместе со мной мы пройдем некоторые упражнения, для которых требуется только его внимательность к мелочам – картина меняется. Контакт! Есть контакт! От винта, и полный газ на взлет.

Спасибо Юджин.

 

Глава восьмая. Фриц Перлз.

 

А вот как работает великий Фриц Перлз. В приведенном отрывке из «Гештальт подхода»

мишень найдена как в шахматном этюде - в два хода

Ход первый- понять что все что происходит со мной, от меня, лично, и зависит. Сейчас это только мое. Все, что во мне только мое. И неча на зеркало пенять…

Как правильно сказать «меня обидели» или «я обиделся»?

Ход второй - найти историю и источник того, что со мной происходит.

А дальше уже не важно, каким способом от этого избавиться.

На горячем стуле сидит Барбара - молодая женщина, лет тридцати восьми, очень неуверенная в себе. По профессии она - социальный работник; (она работала с Фрицем раньше).

Барбара: Я хотела быть хорошей девочкой, и у меня был для тебя великолепный сон со множеством вкусностей. Я не устраивала этого специально, но что-то произошло, и может быть это тоже хорошо. Прошлой ночью в постели со мной произошло вот что, - со мной иногда, хоть и не часто, такое бывает, - я оказалась совершенно парализованной; я вообще не могла пошевелиться. Я не могла пошевелить пальцем, не могла открыть глаза, - ничего не могла сделать. Я была совершенно парализована. Я очень испугалась, но потом это прошло. Казалось, что это длилось очень долго, но я думаю, что на самом деле прошло несколько минут, а может быть даже и меньше. Но это было похоже на состояние, когда я ничего не могу сделать, и это заставило меня подумать о моей неспособности обходиться с собой, когда я пугаюсь или сержусь. (Делает длинную затяжку сигаретой). Я становлюсь совершенно неподвижной, - так что я такая наяву, какой была во сне, я по-прежнему парализована.

Фриц: Хорошо. Не можешь ли ты пересказать всю историю снова, представляя себе, что ты отвечаешь за все, что происходит. Например: "Я парализую себя".

Маленькая такая, нежненькая интервенция. Не заявление «ты сама себя парализуешь» а «представь себе…»

Барбара: М-м, хорошо. М-м, я парализую... я парализую себя ... Я делаю себя неподвижной. Я не разрешаю себе ничего чувствовать или вести себя каким-либо образом, если только я не уверена, что это хорошо и так принято. Я не даю себе убежать, когда я испугана; я не говорю людям, что боюсь; я не позволяю себе, м-м, защищаться, если я сердита или обижена. Я даже не даю людям узнать, что у меня есть дурные чувства. (Начинает плакать). Я не позволяю им увидеть, что иногда я их ненавижу, или что я испугана до смерти и м-м... Иногда я привожу себя, в наказание, в состояние паники, когда я боюсь, делать что бы то ни было. Я боюсь даже дышать, и тогда я мучаю себя всеми теми дурными вещами, которые могут со мной случиться. Это все, что я могу придумать прямо сейчас.

(Шмыгает носом). Фриц, я не хочу плакать, потому что мне кажется, что это очень плохо для меня. Я думаю, что я прячусь за свои слезы. Но я не знаю, что я... прячу. (Барбара ударяет себя по бедру рукой, в то время как говорит).

Фриц: Не можешь ли ты сделать это снова? Правой рукой. Поговори с Барбарой.

Барбара (шлепая правой рукой по бедру и смеясь) Барбара, тебя нужно нашлепать!

Есть. Нашли интроект. Теперь его необходимо исследовать.

Фриц: Нашлепай ее.

Барбара (продолжая шлепать): Ты плохая девочка, потому что ты фальшивая и нечестная! Ты лжешь себе и всем остальным, и я устала от этого, потому что это не работает!

Фриц: И что отвечает Барбара?

Барбара (более высоким голосом) Она отвечает, что ее никогда не учили делать что-либо еще.

Фриц: Скажи это в прямой речи.

Еще одна интервенция на принятие ответственности. Ведь то, что теперь называется гештальтом, когда-то самим Фрицем было названо «Экзистенциальным психоанализом» Ответственность и экзистенциализм – близнецы братья. А выглядит как прямое внушение. Фраза в повелительном наклонении. Хотя я не знаю как это в оригинале. Может, переводчик так перевел?

 

Барбара: Я никогда не училась делать что-либо еще. Я знаю, что можно вести себя иначе. Я знаю, что можно делать что-то другое, но я не знаю, как это делать.

Фриц: Скажи это еще раз.

Барбара: Я не знаю, как это делать. Я могу делать что-то другое только когда чувствую, что меня защищают и поддерживают. Тогда я могу это до некоторой степени. Но если я во внешней, холодной ситуации, сама по себе, - я слишком боюсь. И я попадаю в неприятности. Я устраиваю себе неприятности.

Фриц: Да.

Барбара: И тогда я прихожу в бешенство от себя, после того, как я устроила себе неприятности, и тогда я наказываю себя, и наказываю, и наказываю. (Снова шлепает себя по бедру). И этому кажется нет конца, я никогда не буду удовлетворена. (Начинает плакать).

Фриц: Скажи это Барбаре: "Я никогда не буду довольна тобой. Что бы ты ни делала, я буду недовольна."

Барбара: Барбара, я никогда не буду довольна тобой. Что бы ты ни делала, это никогда не может быть достаточно хорошо!

 

Может показаться что, мишень – детский интроект. Точнее миф о необходимости чувствовать себя вечной плохой девочкой. Только так маме проще Барбарой управлять. Зачем это нужно маме, что за миф лежит в основе ее мифа о правильном воспитании? За этим часто скрывается элементарный страх несчастного случая, старания уберечь ребенка от беды, представления о воспитании как обучению системе ограничений. И многое многое другое. За очень короткий срок надо научить ребенка быть осторожным, не доверять себе. За доверием к себе может скрываться беспечность. Расплата за такое воспитание - неверие в себя и страшные фантазии о будущем.

Таких мамаш пруд - пруди. А вот таких Барбар, Михаилов, Джонов и Екатерин не много.
Или, может быть, не все могут оплатить свою психотерапию. И живут просто так, до смерти.

И поэтому мишень все- таки не интроект. А какие то особенности Барбары которые не позволили ей от этого интроекта избавится. Хотя работа Фрица столь изящна, что сдвинет развитие Барбары в любом случае. А что будет чудом- техника, личность Фрица, отцовский перенос, или дрессировка, научение пониманию того, что прошлое прошло, даже если и наследило - это уже не важно.

У нашего российского поведенческого терапевта Владимира Георгиевича Ромека есть разработанная программа ( и книга тоже есть) по обучению наслаждению. Очень универсальная и рабочая программа. Вот бы Барбару туда. Так не пойдет же. Привычка испытывать внутреннюю боль – у многих вторая натура.

Не могу не вставить большую цитату из «Гештальт – подхода» Фрица Перлза. Потому что он прав.

 

«Чего же пациент хочет от нас? Жилетки, в которую он мог бы поплакаться, союзника, которому он мог бы пожаловаться на жену или босса, терпеливого слушателя? Человека, который накажет его за его грехи, или (если он уже достаточно наказал себя сам) - простит его и отпустит ему эти грехи? Или он нуждается в ободрении? Или он мечтает о волшебном, чудесном безболезненном исцелении? Хочет ли он усилить самоконтроль, увеличить сексуальную потенцию, найти кратчайшую дорогу к счастью? Хочет ли он одобрения и любви, подпорки, заменяющей отсутствующее уважение к себе, средства от скуки жизни, спасения от невыносимого одиночества, или улучшения памяти? Или он хочет получить интерпретации, надеясь, что они помогут ему понять самого себя? Или он ищет подтверждения своего представления, что он настолько слаб, что не может в одиночку справиться с жизнью?

Что бы это ни было, он не может обеспечить этим себя сам, и, по-видимому, не может получить это из своего окружения, иначе он не пришел бы к терапевту. Он, разумеется, пытался получить поддержку, в которой нуждается, и отчасти ему это удавалось. Если бы ему это не удавалось совершенно, он был бы мертвым или сумасшедшим. Но в той степени, в какой ему это не удается, он приходит к нам фрустрированным, не получающим полного удовлетворения.

Однако он приходит не с пустыми руками. Он приносит с собой свои средства манипуляции, способы мобилизации и такого использования своего окружения, чтобы люди делали за него его работу. И не нужно обманывать себя, думая, что его способы манипуляции не умны. Невротик - не дурак. Он должен быть достаточно проницательным и искусным, чтобы выжить, поскольку он в значительной степени лишен средства, обеспечивающего выживание - способности опираться на себя. Он страдает от какого-то "недостатка" в буквальном смысле слова и нуждается в значительной изобретательности, чтобы обойтись с этим "недостатком".

Проблема невротика состоит не в том, что он не умеет манипулировать, а в том, что его манипуляции направлены на поддержание и лелеяние его неполноценности, а не на освобождение от нее. Если бы столько же ума и энергии, сколько невротик вкладывает, чтобы заставить окружающих поддерживать его, он посвятил тому, чтобы научиться опираться на самого себя, он непременно преуспел бы в этом.

Ибо его способности манипулировать - это его достижения, его плюсы, так же как неспособность справиться со своим экзистенциальным кризисом - его минус. И мы можем начать работу с его плюсов. Когда пациент осознает, что его манипуляции окружающими, как бы они ни были тонки, работают против него, и при этом обнаружит сами способы своей манипуляции, - тогда возникает возможность изменений.»

То что здесь написано суперважно. Потому что, когда психотерапевт занимается консультированием по человеческим проблемам, он довольно часто встречается с тем, что проблемы эти есть следствие невротического стиля жизни. Есть даже книжка хорошая Дэвида Шапиро «НЕВРОТИЧЕСКИЕ СТИЛИ». И Эрик Берн об этом пишет в своей книге «Игры в которые играют люди». Когда такое случается, контекстом в котором психотерапевт работает, этаким мишенным полем будет сначала поиск манипулятивного поведения, и обязательный учет его в психотерапевтической работе. Настоящий невротик всегда эгоцентрик. Не всегда демонстративный эгоцентрик, и поэтому с трудом принимает, а то и вообще не принимает то, что его проблема дает ему власть над людьми, их внимание и заботу, и что это ему так нравиться что он готов болеть до смерти, лишь бы это иметь. И терапевт как раз и есть человек, который в силу своей профессии и денег, которые ему платят, просто обязан уделять клиенту то самое внимание, без которого он не может жить.

Вот это настоящая мишень - научиться опираться на себя. Точнее неумение опираться на себя. Всегда только на себя. На себя целиком, а не на некоторые свои временные индивидуальные особенности. Красота проходит, богатство может закончиться в один миг, социальная карьера может оборваться на взлете. Это не опора, а лишь временная компенсация страхов. А часто и не компенсация. Это часто главный тормоз в естественном развитии. Фиксация на возможной потере того, что я считаю главной моей ценностью. Дальше в главе про Альберта Эллиса об этом будет подробнее.

Знаете, никто обычно не верит что главная ценность- это проснуться утром.

 

Глава девятая. Джеймс Бьюдженталь.

 

Пример из Джемса Бьюдженталя, из его книги «Наука быть живым» как он Бьюдженталь с паническими атаками работает. Или ПТСР.

Пример я взял, потому что он довольно наглядно показывает, как терапевт конкретную проблему превращает в инструмент для длительной экзистенциальной психотерапии.

 

«Лоренс — человек, пытающийся достичь глубин своего бытия, более подлинного и осмысленного контакта со своей субъективно­стью. Необычайно талантливый, он имел длинный ряд достиже­ний, которые он объединил, чтобы осмыслить свою личность. Пока не вмешалась судьба, Лоренс чувствовал, что ему это уда­лось; а затем он разбился о нематериальность материи, об услов­ность объективного.

Я многому научился у Лоренса, потому что я, как и он, так же сильно верил в достижения. Все свое отрочество я был озабочен получением отличий, которые можно было бы прикрепить в виде значков на мою бойскаутскую форму или подписать под своей фамилией в школьном ежегоднике. В более зрелом возрасте мои усилия были направлены на составление длинного списка дости­жений для моего профессионального резюме. Кажется, только в последнее время я нашел время для того, чтобы спросить себя, что я, именно я сам, внутренне, действительно хочу сделать. Мое слушающее «Я» так часто заглушалось тираническим "должен".

В предыдущей главе Фриц Перлз как раз противоположное говорит. Не «должен», а «хочу чувствовать себя должником». Пока хочу. Но есть и важное утверждение. Сильное желание изменить «должен» на «могу», или, « кому должен - всем простил».

 

Когда Лоренс позвонил, чтобы назначить мне первую встречу, он был небрежен и казался легкомысленным. "У меня маленький вопрос, и я хотел бы узнать ваше мнение. Я довольно свободен, и знаю, как вы заняты; поэтому просто скажите мне, когда вам удобно, и — м-м-м — я буду с нетерпением ждать нашей встречи". Такими были его слова по телефону, и создалось полное впечат­ление, что нам надо поговорить о каких-то обыкновенных вещах. Только через некоторое время я узнал, что его собственное распи­сание было очень жестким и ему пришлось перестраивать множе­ство своих дел, чтобы встретиться со мной в тот день, который я назначил. На сеанс он приехал вовремя, даже на пару минут раньше. Когда Лоренс вошел ко мне в кабинет, он в самом деле произвел впечатление. На нем был простой, но, очевидно, дорогой кос­тюм, а в руках — шляпа, что необычно для Калифорнии. В об­щем, он держался с большим достоинством, хотя и не чопорно.

Лоренс сел на стул, который я указал, осторожно достал из футляра отличную сигару, предложил мне, а когда я отказался, вежливо спросил, не возражаю ли я, если он закурит. Он все время поддерживал светскую беседу о погоде, транспорте, о египетских сувенирах, находящихся в моем кабинете. Хотя он делал это с легкостью, я заметил, что Лоренс удерживает такой контроль над разговором, что при обычных обстоятельствах у меня бы не было иной возможности, кроме как слушать и соглашаться с ним. Как бы там ни было, я ограничился ожиданием, пока он сам не пе­рейдет к делу.

Внезапно Лоренс распрямил свою уже застывшую спину и об­ратился ко мне:

— Полагаю, вы спрашиваете себя, почему я здесь?

Это было больше похоже на инструкцию, чем на вопрос, но я отметил его осторожность и сразу же получил быстрый присталь­ный взгляд, за которым следовала улыбка "хорошего парня".

— Ну, сказать по правде, я и сам задаю себе этот вопрос, но, с другой стороны, я всегда нанимаю лучшего специалиста для любой работы, а мне сказали, что вы — лучший. Поэтому я, ко­нечно, пришел к вам...

И Лоренс продолжал в том же духе, щедро раздавая мне похва­лы и параллельно описывая свои собственные достижения. Он рассказал мне о своем классическом образовании, своих путеше­ствиях и учебе за границей, важных правительственных поручени­ях, успехах в нескольких направлениях бизнеса. Затем наступила еще одна пауза.

— Вы все еще не сказали, почему вы здесь.

— И, конечно, вы абсолютно правы. — На его лице снова от­разилось титаническое напряжение, быстро сменившееся улыбкой хорошего парня. Этот быстрый пристальный взгляд говорил нечто очень важное, но я не мог прочесть послание. Теперь Лоренс рас­сказал мне вкратце — так, чтобы было понятно, что он рассмат­ривает эти проблемы как вполне обыденные,— о нескольких недав­них неудачах в бизнесе, об автомобильной аварии год назад и о явно незначительном разногласии с женой по поводу того, когда детям ложиться спать.

Он снова остановился, бросил на меня свой быстрый присталь­ный взгляд, и внезапно я понял, что смотрю на человека, объя­того крайним ужасом. Я пошел на рассчитанный риск:

— Вы чертовски испуганы!

— Да, это так, не правда ли? Ну, я рад этому. М-м-м. Честно говоря, это переживание, которое мне не хотелось бы испытать еще раз. Фактически, поэтому я и здесь.

Бьюдженталь рискнул и выиграл. Лоренс хотел самого лучшего терапевта и получил самого проницательного. Надежда на бренд оправдалась

— Что вы имеете в виду?

— Чувство, которое у меня возникло несколько мгновений на­зад, когда вы догадались, как я испуган, — это маленький пример той паники, которая периодически накатывает на меня волнами. Мне действительно нужно сделать что-то с этими страхами. Они делают меня ни к чему не способным. М-м-м, я имею в виду, что когда один из них настигает меня, я не могу ясно думать. И, ко­нечно, не могу ясно говорить, хотя, думая об этом сейчас, я по­нимаю, что они почти всегда приходят, когда я один, и мне не нужно говорить... Я действительно ненавижу быть с кем-то в тот момент, когда они нападают. Во мне появляется довольно много эмоций, и я боюсь. Я имею в виду, м-м-м, что не могу функци­онировать разумно, когда на меня воздействует какой-то из этих страхов.

Тут терапевт попадает в плен своих теоретических взглядов. Для Бьюдженталя ужас- просто одно из человеческих чувств от которых навсегда избавиться нельзя, а можно «встретиться с ним лицом к лицу и пережить настолько полно как только можно»

Как говорит одна моя приятельница «ничего страшного - это жизнь» Ну что же это мужественное заявление, но с моей точки зрения довольно опасное. Можно и инфаркт получить и потом «мужественно встретиться с ним лицом к лицу». Паника - мучительное переживание и мне лично кажется что чем меньше ее будет в моей жизни тем лучше.

И я вполне согласен с Лоренсом, что лучше бы в состояние паники не попадать, осторожнее быть. Разумнее. Даосы говорят, что настоящий просветленный никогда не останется один на один и без оружия в яме с ядовитой змей. Потому что он туда не попадет.

А Джеймс Бьюдженталь не согласен.

— Мне кажется странным, что для вас важно не то, что вы переживаете, этот ужас внутри себя, а то, что вы не можете функ­ционировать. Как будто вы машина.

— Да, ну конечно, ужас — это главное. Я в самом деле гибну из-за него. — Пауза. — Хм-м. Это и правда облегчение — расска­зать кому-то об этом. Я уже чувствую себя намного лучше. — Вер­нулась улыбка хорошего парня.

 

Паника действительно обездвиживает. И лишает возможности разумно функционировать, или пускай не разумно, но хотя бы симпато-адреналиновой реакцией «КУСАЙ ИЛИ БЕГИ». Особенно это противно тогда когда волна паники накатывает неожиданно, без видимой причины, во всяком случае, без действительно серьезной причины. Тем, кто знаком с посттравматическим стрессовым расстройством не надо объяснять что такое «ФЛЕШ-БЕК»

А Лоренс пережил автоаварию год назад, и полгода был без движения.

 

Та авария в прошлом году, вы знаете, шесть месяцев я был почти полностью без дви­жения. Удар в шею и вследствие этого никакой или почти ника­кой физической активности, плюс какие-то странные результаты ЭКГ, так что мне был предписан очень-очень спокойный физи­ческий и эмоциональный режим.

 

Да, активный человек, попавший в такое состояние, таких страхов натерпится, что надолго хватит. Похоже, что психотерапия в тот момент в его медицинские процедуры не входила. А зря. Да и без последствий для центральной нервной системы такие травмы редко проходят.

Однако терапевт «выкручивает пациенту руки» и настаивает на длительной психотерапии.

 

Когда сеанс подходил к концу, Лоренс взглянул на часы и без всякой инициативы с моей стороны приготовился назначить сле­дующую встречу:

— Я, знаете ли, много путешествую, и мне будет трудно соста­вить соответствующее расписание, но, конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы дать вам знать, когда меня не будет. Итак, сейчас утро вторника. Вы бы предпочли встречаться со мной каждый втор­ник, когда я в городе, в десять, как сегодня?

— Мистер Беллоу, если мы решим работать вместе, я хотел бы видеть вас по крайней мене три раза в неделю, а лучше четыре, и вам придется организовать свои дела таким образом, чтобы редко пропускать сеансы.

Нужно было прояснить это прямо сейчас. Он хотел расценивать свой страх как незначительную проблему. Я был более чем уверен, что это не так. Желал бы я знать о нем больше, прежде чем опре­делять частоту сеансов; я должен был бы усомниться в его покла­дистости, и тем самым подтвердить свою правоту! Забавно, но, вероятно, в любом случае нужно было поступить именно так. Он нуждался в помощи, чтобы принять всерьез свою боль и свою жизнь.

— Четыре раза в неделю! — ужаснулся Лоренс, немного пере­игрывая. — Я действительно не понимаю, как мне это удастся, с моими обязанностями, но... — Его пауза была хорошо выверенной, чтобы заставить меня предложить что-то другое. Он мастер стро­ить взаимоотношения, в этом нет сомнения. Лучше всего оставать­ся спокойным и ждать.

— Ну, если вы думаете, что это действительно необходимо... Хм-м-м. Думаю, я мог бы попробовать отработать по три сеанса в неделю месяц или около того. Я имею в виду, что вы знаете, свое дело, полагаю, и...

Он был раздражен — легкая издевка прозвучала в этом "пола­гаю". Однако я начал думать более серьезно о проекте психотерапии. Я не хотел играть с ним в обманчивые игры; он действитель­но пребывал в большом страхе и сильно страдал, и я не знал, по­чему.

— Я хотел бы попробовать три раза в неделю, если мы действи­тельно сделаем наши встречи регулярными. Но, мистер Беллоу, давайте внесем ясность. Это не вопрос месяца или что-то около того, насколько я могу судить, зная о вас так мало.

— Как же долго продлится необходимый период, доктор? — спросил он осторожно и взвешенно.

— Для меня почти невозможно ответить на этот вопрос сейчас. Я почти ничего пока не знаю о вас. И, честно говоря, даже когда я буду знать вас лучше, сомневаюсь, что смогу точно определить то общее время, в течение которого вы захотите работать со мной. Я говорю так, потому что это будет главным образом зависеть от вашего выбора — продолжать или прервать работу. Все, что я могу сказать вам, — это что большинство людей, с которыми я работаю, продолжают терапию в течение двух-трех лет; хотя некоторые, ко­нечно, прекращают раньше, а некоторые продолжают ходить ко мне дольше.

— Два или три года? Хм-м-м. Это и вправду совсем другое дело, чем я предполагал, и я не уверен... — Он замолчал, размышляя, теперь уже не так уверенно.

— Да, это важное предприятие, мистер Беллоу. О нем следует подумать как об одном из главных событий жизни, поскольку то, чем мы пытаемся заниматься здесь, — это пересмотр всего пути и смысла вашей жизни.

— Ну да, м-хм-м. Но это кажется намного более сложным, чем то, что мне в настоящее время требуется. Я уверен, что это было бы полезно, если бы человек обладал временем и средства­ми. Хм-м. Да, довольно полезно, — размышляя и колеблясь, до­бавил он.

— Но вы сомневаетесь, что это именно то, что вы хотите пред­принять прямо сейчас. Да, понимаете, я сейчас очень занят. дел. Просто не понимаю, как я смогу выкроить три или четыре утра в неделю — даже всего на несколько часов — прямо сейчас. Хм-м-м. Да. Вы действительно думаете, что для того, чтобы устранить эти моменты паники, требуется столь сложная программа?

— Мистер Беллоу, честно говоря, у меня очень смутное пред­ставление о том, что может потребоваться для решения этой задачи. Я только что познакомился с вами. Я буду рад поговорить с вами шесть или восемь раз, если хотите, и затем мы вместе оценим то, что будет выявлено. — Он воспрял духом, начал говорить, но я прервал его. — Но я не хочу вводить вас в заблуждение. Я вполне квалифицированно могу предсказать, что по завершении этого вре­мени дам вам ту же самую рекомендацию, которую только что дал. По двум причинам: во-первых, я очень сомневаюсь, что эти стра­хи являются какой-то периферической или изолированной пробле­мой, которую можно отделить от остальной вашей жизни. Поэто­му, чтобы понять, откуда возникли эти страхи, нам придется почти наверняка исследовать другие части вашего внутреннего опыта.

Его глаза слегка сузились; это была единственная внешняя ре­акция.

— Во-вторых, я уверен, что значительные, долговременные изменения следуют только из такого тщательного исследования жизни человека. Причем в отношении этого второго пункта вы должны знать, что существует несколько других специалистов в этой области, которые не работают с такой интенсивностью, как я, которые не верят, что это необходимо, и, чьи имена я буду сча­стлив вам назвать.

— Да, хорошо. Хм-м-м. Я оценил это, а также вашу искрен­ность, доктор Бьюдженталь. — Он приостановился, быстро сооб­ражая. — Полагаю, мне лучше всего будет взять у вас несколько из этих имен, а затем подумать обо всем, что вы мне сказали, в ближайшие несколько дней. Затем я могу позвонить вам — в кон­це недели или в начале следующей.

— Кажется, это хороший план. Как я уже сказал, если вы ре­шите продолжать работать со мной, это предприятие должно будет стать одним из главных событий и обязательств в вашей жизни. Разумеется, вы не станете пускаться в такое предприятие без тща­тельного размышления.

Так закончился сеанс, я назвал ему три имени, и мы вежливо пожали друг другу руки и попрощались.

В конце концов клиент (Лоренс) согласился. Попробуем разобраться в проблеме с точки зрения «терапевтической мишени» Хотя конечно очень нужен клиницист- психоневролог

чтобы исключить прямые последствия травмы позвоночника.

Да конечно, в общем, вполне благополучный социально человек, который реализовал американскую мечту и сделал себя сам, может несколько от этого устать, и усомниться в правильности пути. Все есть, а счастья нет. Но с эти справляется большинство людей, переживая кризис, сорока лет.

А тут большое несчастье. Автокатастрофа и течении мгновения оказывается что все может пойти прахом. Чудом остался жив и непонятны отдаленные последствия. Тяжелая психотравма, длительная фрустрация, полное бессилие как - либо прогнозировать последствия плюс необходимость доверить свою жизнь экспертам, которые к тому же не могут разобраться. А клиент отметил, что старается покупать все самое лучшее. Лучшие эксперты не могут разобраться. Это серьезно. Выхода нет. Полугодовая обездвиженность. Для человека, который все в своей жизни делал сам, совершенно психологически непривычная ситуация, да еще перспектива остаться инвалидом. И еще, это Америка. Там не садиться за руль нельзя. И проигрывать нельзя. Америка не любит проигравших.

Очень похоже на ПТСР. И, я не цитировал, есть еще генерализация симптома- распространение на все транспортные средства. Человек боится транспортных средств. Бизнесмен. Это просто невозможно для бизнеса. Конечно проблема- страх смерти, физической и социальной. Бизнес бросить нельзя это смерть. И вести бизнес нельзя, потому что смерть подстерегает на каждом шагу.

Вот она мишень- миф о том, что смерть подстерегает на каждом шагу. И человек перед лицом случайной угрозы бессилен. Ну и что? Так она и раньше подстерегала. Прошлое прошло, а будущего не избежать. И Бьюдженталь вообще- то верно все делает, в полном соответствии с экзистенциальной теорией. Дает возможность клиенту принять смерь, как неизбежность, научиться переживать ужас, и убедиться что переживание ужаса не так уж и ужасно. И жить себе дальше, не имея страха перед ужасом. Все проходит и ужас тоже. А «снаряд в одну и туже воронку дважды не падает». Просто можно и побыстрее, если только с мифом о подстерегающей смерти поработать. Основой терапии я бы сделал чудесное спасение и веру в возможности человеческого организма, который способен сам себя восстанавливать после тяжелейших травм. И покупку более безопасной машины, «Вольво» например. Я думаю, что денег, которые клиент заплатил терапевту на «Вольво» бы хватило.

Ну, стыдно конечно, так с «великими» поступать, супервизией без разрешения заниматься.

Но очень интересно. Пойдем дальше.

Глава десятая Альберт Эллис

Следующим объектом моего исследования будут работы Альберта Эллиса автора Рационально- эмоциональной психотерапии. Это не для психотиков потому что основой такой терапии является нормальное рациональное мышление. Работает этот метод с людьми, застрявшими в своих эмоциональных проблемах. Помните, остановка в развитии выглядит как тупиковая дискуссия с самим собой и застывшая эмоция. Основная догадка РЭП которую иногда называют РЭТ(где Т-Терапия) или РЭПТ(Поведенческая терапия) определяет в качестве терапевтической мишени иррациональные взгляды, присущие всем людям и часто лежащие в области неосознаваемого. То есть настоящий миф в его обыденном понимании который может быть человеком осознан и раскритикован на основе рационального мышления и формальной логики. Формула которой пользуется РЭПТ выглядит как А-В-С где А- активирующее событие, то событие которое сейчас вызывает переживание. По законам доминанты это событие приводит к С – состоянию, которое, в случае неприятного переживания, и есть тупиковая дискуссия и застывшая эмоция, которое возникает после А, а В- скрытые мысли, возникающие на основе убеждений и лежащие в основе С. То есть В - основной блок интерпретации, который может быть рациональным, а может быть иррациональным. Например, если жена мне изменила, у меня есть выбор. Между «все женщины -…» и «так мне и надо». «Разве можно жить с таким как я -…» Есть в РЭПТ еще и Д- состояния по поводу состояний, вторичные и третичные иррациональные взгляды. Тревога по поводу возможного возникновения тревоги или других симптомов. Тоже мишень, иногда одна из главных. У меня была клиентка, с паническими атаками органической этиологии, которая очень тревожилась из того, что это кто-то увидит. Общественный транспорт стал для нее запрещенным видом транспорта. Со всеми вытекающими последствиями. И таких людей на самом деле очень много. Это самое Д - составная часть, так называемой, неадекватной личностной реакции на болезнь.

В общем РЭПТ это старый афоризм « Измените, свое отношение к вещам, и они перестанут вас беспокоить». РЭПП выработала технологии изменения «отношения к вещам». РЭПТ рассматривает проблемы клиента, как «хочу, но не могу, потому что убежден в правильности своего хотения, или в правильности своего бессилия». Именно это и вызывает, с точки зрения РЭПТ, проблемы которые привели клиента в кабинет психотерапевта.

Цитирую я из двух книг, «Эллис Альберт. Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход», и «Эллис А., Драйден У. «Практика рационально – эмоциональной поведенческой психотерапии».

 

Некоторые из основных иррациональных идей, в которые клиент имеет тенденцию сознательно или неосознанно верить, и с которыми приходиться работать терапевту, перечислены ниже.

1. Для взрослого человека крайне необходимо быть любимым или одобряемым фактически любым значимым человеком в своей жизни.

2. Каждый должен быть совершенно компетентен, адекватен и иметь достижения во всех возможных отношениях, чтобы считать себя ценным.

3. Некоторые люди — плохие, злые и подлые, и что они должны быть жестоко наказаны за свою подлость.

4. Ситуация ужасна и катастрофична, когда события происходят не так, как хотелось бы, чтобы они происходили.

5. Человеческие несчастья вызываются внешними причинами, и что люди не способны или способны в малой степени контролировать свои страхи и расстройства.

6. Легче избежать жизненных трудностей или собственных обязанностей, чем справиться с ними.

7. История прошлого опыта человека является самой важной детерминантой настоящего поведения, и из-за того, что однажды что-то сильно повлияло на жизнь человека, оно должно бесконечно влиять на нее.

 

Вот как Альберт Эллис обучает введению в РЭПП одного из своих клиентов и объясняет причины его проблем.

 

ЭЛЛИС: Представьте себе, что вам нравится иметь в любой момент в кармане минимум 11 долларов, но вы обнаруживаете только 10. Что вы будете чувствовать?

КЛИЕНТ: Я расстроюсь.

ЭЛЛИС: Так. Может быть, вы почувствуете озабоченность или грусть, но вы не покончите с собой. Верно?

КЛИЕНТ: Верно.

ЭЛЛИС: Хорошо. Теперь представьте, что вы просто обязаны всегда иметь в кармане минимум 11 долларов. Вы должны их иметь, это необходимо. Вы должны, должны, вы должны иметь ми­нимум 11 долларов, вы снова смотрите и снова находите толь­ко 10. Как вы будете себя чувствовать?

КЛИЕНТ: Мне станет страшно.

ЭЛЛИС: Да, или вы впадете в депрессию. Правильно. Теперь вспом­ните, что это все те же 11 долларов, разные только Взгляды. Хорошо, теперь у вас будут все те же взгляды. Вы должны все­гда иметь 11 долларов, вы должны. Это крайне важно Но те­перь вы лезете в карман и видите, что у вас 15. Как вы будете себя чувствовать?

КЛИЕНТ: Облегченно, удовлетворенно.

ЭЛЛИС Правильно. С теми же взглядами, что вы должны иметь мини­мум 11 долларов, вам кажется, что вскоре может произойти то, что пугает вас до смерти. Что это может быть, как вы думаете?

КЛИЕНТ: Я потеряю 5 долларов?

ЭЛЛИС: Верно. Вы можете потерять 5 долларов, потратить 5 долла­ров или вас могут ограбить. Все верно. Теперь мораль всего примера, которая приложима ко всем людям: богатым и бед­ным, белым и черным, мужчинам и женщинам, старым и молодым, в прошлом или будущем, при допущении, что люди - всегда люди, она в том, что люди сами делают себя несча­стными, если не получают то, что они должны, на их взгляд, иметь; но они также паникуют, если у них это есть, и все из-за своих «должен» и «обязан». Потому что даже когда у них есть то, что они должны, по их мнению, иметь, они в любой момент могут этого лишиться.

КЛИЕНТ: Получается, что я никогда не смогу быть счастливым, если у меня не будет того, что, как мне кажется, я иметь должен, и вряд ли смогу не беспокоиться, даже если у меня это будет?

ЭЛЛИС. Правильно! Ваши «долги» вас ни к чему не приведут, кроме как к депрессии и панике!

Мы уже говорили, что терапевтическая мишень- это тормоз в развитии. И РЭПТ в лице Эллиса справедливо полагает, что одним только вскрытием иррациональности убеждений не обойдешься. И включает целый комплекс техник направленных на «снятие с тормозов»

Вот пример, которому Эллис посвятил целую главу в книге, и которою я цитирую с большими сокращениями.

Джейн, 27-летняя жен­щина, страдающая сильной социальной и профессиональной тре­вожностью. Эта клиентка посещала меня раз в неделю в течение трех месяцев, а затем проходила еженедельную групповую терапию Если бы она сама не пожелала присоединиться к одной из моих групп, я бы так или иначе убедил ее это сделать: я часто настаиваю на том, чтобы мои застенчивые и социально тре­вожные клиенты поучаствовали в группах, потому что это помогает им научиться быть более успешными в социальных ситуациях и брать на себя больше риска.

Она сначала не решалась высказываться о проблемах других членов группы, хотя о своих собственных говорила свободно. Но когда я помог ей взглянуть на эту нерешительность и увидеть, что она определяет не­эффективное поведение в группе как «ужасное» и «самообесцени­вающее», когда я настоял на том, чтобы она заставила себя выска­заться о проблемах других людей, она вскоре преодолела свою застенчивость и превратилась в одного из самых активных участни­ков группы.

Когда я впервые увидел Джейн, она показалась мне (как позже согласились со мной все члены группы и как они постоянно напо­минали ей об этом) очень привлекательной. Она была настолько стеснительной, что с тру­дом могла общаться с продавцами, и поэтому часто просила сходить в магазин свою мать. Когда мужчинам удавалось настоять на встре­чах — а это случалось часто, — она вначале избегала их из-за своей застенчивости. Потом она отчаянно цеплялась за самого настой­чивого из них, не терпящего отказа. Когда он оказывался (а это случалось всегда) неподходящей парой, она оставалась с ним доль­ше, чем ей того хотелось, смертельно боясь вернуться к брачным «крысиным бегам».

Джейн, несмотря на неумение вести разговор, обладала прекрас­ным чувством юмора, называя себя «ненормальной» в своей про­фессиональной и социальной жизни. По специальности она была школьным учителем, но не могла выстоять перед классом детей и поэтому пошла работать на государственную службу на должность помощника администратора — место, которое она легко получила, отлично сдав экзамен. Ей бы хотелось пойти на какую-нибудь другую работу по специальности, но она до смерти боялась собеседова­ний и поэтому никогда не пыталась что-либо изменить. Она нена­видела себя за то, что застряла на таком низком уровне, но эта нена­висть к себе только больше убеждала ее в своей неспособности к адекватным межличностным отношениям.

Как это типично для моей практики РЭПТ, я использовал с Джейн множество когнитивных, эмоциональных и поведенческих методов, самые важные из которых я собираюсь сейчас описать Благодаря предыдущей терапии Джейн придерживалась общего психоаналитического убеждения, что проблемы у людей обусловле­ны травматическими событиями их детства. Первые сеансы я по­святил тому, что модифицировал эту точку зрения и показал ей, что все мы имеем выраженную тенденцию соотносить себя — и осо­бенно свою внутреннюю и уникальную склонность желать или требовать — со своими родителями и первыми учителями: они переда­ют нам свои предпочтения и стандарты, которые мы обычно при­нимаем. я показал Джейн, что независимо от того, как она первоначально приобрела свои дисфункциональные «должна», «обязана», «надо», они все еще властны над ней сегодня, и для нее было бы лучше осознать их способность расстраивать ее и поработать над их пониманием и изменением.

Хотя Джейн сначала не хотела принимать ответственность за свои иррациональные взгляды на себя, потому что для нее более прием­лемым казалось обвинять свою «доминантную» мать за то, что та «сделала» ее застенчивой, она смогла переключиться после того, как я показал ей, что ее младшая сестра, которая еще больше подавля­лась матерью (потому что была самой маленькой в семье) всегда со­противлялась этой доминантности и выросла необычно общитель­ной и уверенной, как и их мать Когда после третьего се­анса Джейн пришла к выводу, что она действительно сама придума­ла большинство своих иррациональных взглядов (например, «Я никогда не должна разоча­ровывать людей, которые много значат для меня») и что эти верования (а не ее доминантная мать) являются причиной ее пато­логической застенчивости, до нее «дошла» большая часть теории РЭПТ и она начала активно исследовать свою саморазрушающую философию.

Сначала я показал Джейн, как мож­но обнаружить свои ИВ (иррациональные взгляды) и особенно абсолютистские «должен», «обязан», «необходимо». Вскоре она обнаружила несколько основных-, дисфункциональных Взглядов: (1) «Я должна хорошо разговаривать с людьми, которых нахожу привлекательными», (2) «Я должна быть, интересной и умной», (3) «Я должна говорить легко и спонтанно без каких-либо усилий», (4) «Если я не могу хорошо разговаривать с людьми и производить на них впечатление, как должна, я- глупый неполноценный человек!»

Эти ИВ, как смогла понять Джейн, были главной и прямой «при­чиной» ее глубинного чувства тревоги. Но — как и во многих слу­чаях, которые исследуются РЭПТ, — у нее также были ИВ насчет самой тревоги. Каждый раз, когда она чувствовала тревогу (или ду­мала, что чувствует ее), она почти сразу же думала: «Я не должна беспокоиться! Как это ужасно!», и потом: «Особенно я не должна показывать другим, что волнуюсь, иначе они точно отвернутся от меня — а это будет ужасно!» Эти ИВ на свою нервозность привели к образованию у Джейн сильнейших вторичных симптомов (тре­воги по поводу тревоги), и каждый раз, когда это происходило, Джейн так расстраивалась из-за этого, что ее изначальное беспо­койство намного возрастало. Затем у нее возникало третичное чув­ство паники и безнадежности, продуцируемое ее третичными ИВ: «Сейчас я в панике и не могу справиться с этим, значит, я никогда не смогу побороть свою тревогу. Я не выдержу этой паники — я не могу этого изменить!»

 

Коллеги, в предыдущей главе о Джемсе Бьюджентале есть похожий случай. Тревога по поводу паники у Лоренса. Только там одна эта проблема терапевтом решалась несколько лет, а здесь как вы увидите значительно больше проблем за девять месяцев.

Хотя как посчитаешь, больше проблем или меньше. У меня проблем всегда больше чем у соседа.

 

Я показал Джейн, что у нее были не только ИВ («должен» и «обя­зан»), но и множество РВ –рациональные взгляды (предпочтения), и что последние дозволи­тельны и полезны. Например, на вторичном и третичном уровне у нее были такие РВ: «Мне не нравится нервничать и показывать это другим, но я могу принять эти чувства и работать над тем, чтобы избавиться от них» и «Если люди действительно отвернутся от меня, увидев, как я нервничаю, это будет очень неприятно, но я смогу это пережить». С помощью РЭПТ Джейн смогла увидеть, что эти рациональные взгляды (предпочтения) достаточно сильно отличаются иррациональных (нереалистичные требования) и что у нее есть возможность выбирать между теми и другими.

Я задал Джейн (и научил ее саму делать это) несколько логических и эмпирических вопросов, чтобы опровергнуть и оспорить («Д») ее вторичные и третичные ИВ. Например: (1) «Даже если моя паника (и паника из-за паники) настолько сильна и травматична, где дока­зательства того, что я не смогу этого выдержать и преодолеть?» (2) «Если люди будут отворачиваться от меня из-за моей тревожности, все ли будут бойкотировать меня из-за того, что я ее проявляю? А если кто-то действительно будет презирать меня за проявление па­ники, так ли уж нужно мне его одобрение?»

По мере того как Джейн оспаривала эти вторичные и третичные ИВ, ведшие ее к тревоге по поводу тревоги, она смогла — под моим руководством — возвратиться к первичным ИВ и активно и настой­чиво размышлять в следующем ключе: (1) «Почему я должна хорошо говорить с людьми, которые кажутся мне привлекательными?» (2) «Где это написано, что я должна быть умной и интересной?» (3) «Дей­ствительно ли я должна говорить свободно и непринужденно, без ка­ких-либо усилий?» (4) «Как может то, что я неудачно разговариваю с людьми и не произвожу на них впечатление, означать, что я глупа и неполноценна?» (5) «К каким результатам может привести моя убеж­денность в том, что я просто обязана производить на людей впечатле­ние, иначе я буду полной неудачницей?» Она ответила на эти дискус­сионные вопросы так (1) «Нет причин, по которым я должна хорошо разговаривать с привлекательными для меня людьми, но это было бы желательно, поэтому я должна приложить усилия к этому, а не уби­вать себя». (2) «То, что я должна быть интересной и умной, написано только в моей голове, но было бы неплохо, если бы я действительно была такой!» (3) «Я могу говорить и принужденно, и скованно и все же нормально общаться с большинством людей, с которыми я разго­вариваю». (4) «Когда я неудачно высказываюсь и не произвожу ника­кого впечатления, это говорит только о том, что я человек, с которым сейчас неинтересно разговаривать, а не о том, что я абсолютно глу­пый и неполноценный человек». (5) «Если я буду продолжать верить в то, что я просто обязана производить впечатление на людей, я буду очень нервной и застенчивой».

По мере того как Джейн оспаривала и подвергала вопросам свои иррациональные идеи, она начала лучше себя чувствовать и ей все чаще удавалось поговорить с понравившимися ей людьми.

Опровержение ИВ- очень важный момент в работе с терапевтической мишенью. Но этого мало. Ведь очень легко перевести человека в другие ИВ типа «Как я мог всю свою предыдущую жизнь прожить таким дураком». Нужны новые навыки, и их надо натренировать.

 

Я использовал с Джейн еще один излюбленный метод РЭПТ: приду­мать, записать и повторять себе по несколько раз на день полезные утверждения совладания (рациональные идеи), которые она долж­на была в конце концов интернализировать. Наи­более полезными ей показались следующие: «Я могу говорить с другими, даже если из-за этого чувствую себя некомфортно», «Мне бы хотелось быть хорошим собеседником, но я не должна быть им», «Никто еще не умер от социальной тревожности», «Когда люди, которые мне нравятся, отвергают меня, это больше говорит о них самих и об их вкусах, а не обо мне», «Даже если я веду себя глупо и не произвожу никакого впечатления на людей, я все же могу многому научиться и хорошо провести с ними время».

Я помог ей записать и регулярно пересматривать преимущества той ситуации, когда она позволяет себе чувствовать себя неудобно, преодолевает} свою низкую толерантность к фрустрации, заставляя себя вести не­комфортным для нее образом. Обычно она отмечала для себя толь­ко негативные стороны (например, ее чувство неловкости) в том случае, когда говорила с привлекательными для нее людьми. Теперь она смогла перечислить несколько преимуществ, особо выделяя сле­дующие: (1) она может потренироваться вести разговор и, как след­ствие, стать более раскованной, (2) она может узнать, что лучше го­ворить — а что нет — другим людям, (3) она может пообщаться с большим количеством людей, из которых можно выбрать друзей и любовников, (4) она может увидеть, что многие люди так же застен­чивы и не умеют поддерживать разговор, как и она, (5) она может позволить себе не справиться с разговором и при этом не занимать­ся самобичеванием, (6) ее жизнь стала бы казаться интереснее, (7) ее тревога была бы более сильной, но менее продолжительной. Она также перечислила несколько негативных сторон ситуации поддержания разговора с людьми вопреки своему дискомфорту от этого. Продолжая выполнять это упражнение, Джейн заметила, что ей стало проще выполнять домашнее задание общаться с другими, и она делала это легко, как никогда раньше.

Низкая толерантность к фрустрации - еще одна мишень РЭПТ. А для нас - индивидуальные причины этой самой низкой толерантности. Мифы, которые лежат в ее основе.

В следующем абзаце Эллис рассказывает о еще одном способе тренировки новых навыков. А за одно и об обретении необходимого чувства самоуважения.

 

Практикуя психоанализ, я предупреждал клиентов, чтобы они не ана­лизировали своих друзей и родных, потому что они всегда делали это настолько плохо, что приносили только вред и себе, и другим. Однако сейчас я делаю прямо противоположное и побуждаю многих клиен­тов обучать РЭПТ своих товарищей и пытаться вызвать их на разго­вор о своих дисфункциональных взглядах, так как было экспериментально показано, что, обучая РЭПТ других, клиенты сами учатся эффективному использованию методов. Джейн, в частно­сти, использовала РЭПТ со своей матерью, младшей сестрой и бли­жайшими подругами и сообщила о том, что, активно помогая им об­наружить некоторые из их иррациональных идей и избавиться от них, она смогла найти и эффективно оспорить несколько собственных.

 

И заодно статус свой семейный Джейн поменяла. Сепарировалась и обрела голос в решении семейных проблем. Даже если этот голос никто не слушает, Джейн теперь знает, что это их проблемы.

РЭПТ советует клиентам записывать на аудиокассету собственные терапев­тические сеансы и прослушивать их по несколько раз, чтобы лучше запомнить и более эффективно осознать замечания, сделанные во вре­мя сеанса как терапевтом, так и ими самими, Джейн считала запись своих сеансов очень ценным обучающим инструментом и регулярно прослушивала каждую по несколько раз между сеансами.

Ну, прямо как постгипнотичекое внушение. «Мой голос останется с вами…»

 

РЭПТ разделяет проблемы людей на два класса: (1) практические — в случае Джейн это отсутствие интересной работы и неподходящие партнеры, и (2) эмоциональные, или проблемы из-за практических проблем. С Джейн, как это обычно делается в РЭПТ, мы начали с ее эмоциональных проблем, и я показал, как их можно минимизиро­вать и устранить. Затем я работал с Джейн над ее практическими проблемами. Например, мы разобрали проблему с поиском работы: я показал ей, как написать хорошее резюме, рассказал про трудности интервью и о том, как с ними справиться, как отказаться от не­подходящей работы и подождать лучшей — именно той, которую она ищет. Мы также обсудили практические вопросы относительно того, как она могла бы найти подходящую пару, как исключить пло­хих кандидатов и иметь успех у хороших.

Вот это очень ценная помощь. Точная, направленная на развитие и успешную социализацию. То чего не хватает многим видам терапии и многим терапевтам. Научить человека решать практические проблемы. Конкретно. Тут РЭПТ и/или Альберт Эллис, безусловно, прав. Единственный вопрос «практические вопросы относительно того, как она могла бы найти подходящую пару, как исключить пло­хих кандидатов и иметь успех у хороших». Критерии отбора не описаны. Они тоже рациональны? Не по нашему. По американски прагматично. На самом деле очень большой вопрос. По любви или по расчету?

По любви это по биологической природе. Расчет там бессознательный. А по расчету- это чаще всего по экономическому расчету. А если банкротство? Или молодая дорогу перейдет. И будет твоему мужчине говорить, что любит безумно? Конечно, в Америке законы про развод другие. Мне иногда кажется, что там первый брак- это экономическая подготовка ко второму, который уже по любви. Во всяком случае, по голливудским фильмам так. Может и России это необходимо? Богатые пусть помогают бедным. У них, у богатых, только свистни- еще пять претенденток прибежит. А у бедных и любовь и возможности.

И дети будут хорошие от любви, и жизнь перестанет быть выживанием и станет жизнью. Подождем.

И вернемся к Эллису и его Джейн.

 

Согласно теории РЭПТ, иррациональные идеи, которые люди усва­ивают и при помощи которых создают себе эмоциональные про­блемы, обычно возникают, когда они придают должное значение и уделяют внимание своим желаниям и предпочтениям (что является рациональным), а затем идут дальше и существенно преувеличива­ют их значимость. Они воспринимают все слишком серьезно. В ка­честве одной из основных техник для борьбы с подобного рода пре­увеличениями и «ужастификацией», РЭПТ использует хорошую долю юмора. Она сводит некоторые идеи клиентов к абсурду, пока­зывает, насколько эти идеи противоречивы и нелепы, и советует им петь (и желательно интернализировать) некоторые рациональные юмористические песенки, которые могут помочь им преодолеть эти гиперсерьезные когниции У Джейн было прекрасное чувство юмора, мы много с ней шути­ли и некоторые остроты оказались весьма эффективными. Особен­но полезными ей показались некоторые мои юмористические пе­сенки, которые она пела, когда у нее случались приступы тревоги или депрессии

Депрессия

Я в депрессии, в депрессии!

Чуть только что-то не так у меня —

Впадаю в депрессию я!

Ничтожная ссора, малейший пустяк —

В великой депрессии я! Что жизнь моя свыше не освящена —

Смириться мне с этим нельзя.

И чуть только что-то со мною не так —

В великой депрессии я!

 

Тут я только за. Надеюсь, читатель это уже отметил. И со мной много еще уважаемых людей. Таких как Алексейчик и Фаррелли. Юмор – мощный терапевтический инструмент.

 

РЭПТ практически всегда — мультимодальная школа психотерапии, редко работающая с клиентом без использования нескольких эмо­циональных и поведенческих, а также когнитивных методов. Используя рационально-эмоциональное воображение я показал Джейн, как можно представить себе наи­худшее из того, что могло с ней произойти, например то, что она встречается с очень привлекательным мужчиной, он говорит с ней, а она тупеет и становится не в состоянии сказать ему что-нибудь умное. Воображая это, она чувствовала себя совершенно подавлен­ной и ненавидела себя. Затем она работала над тем, чтобы почув­ствовать здоровое разочарование и сожаление вместо нездоровой депрессии и самоунижения. Она практиковала такое рационально эмоциональное воображение по несколько раз каждый день в тече­ние месяца или более до тех пор, пока образ подобного рода соци­альной неудачи (или реальная неудача) быстро и автоматически не вызывал здоровые чувства разочарования и сожаления, а не патоло­гические тревогу и ощущение неадекватности.

Можно только радоваться, что Эллис практичен и здравомысленнен. Мультимодален.

Практического терапевта сразу видно. К какой бы школе он не принадлежал. Его интересует результат. Единственное что бросается в глаза, это «рационально-эмоциональное воображение». Это как? Это как в гипнозе и НЛП «проекция в будущее»? Рациональное воображение – это что- то мультимодально-психологичекое.

 

Джейн извлекла много пользы из упражнений на преодоление сты­да, которые я создал в 1960-х и которые с тех пор используются в РЭПТ и некоторых других формах терапии. Сначала она выбрала несколько глупостей, типа выкрикивания названий ос­тановок в нью-йоркском метро и пения на улице во весь голос — и заставила себя сделать это, в то же время работая над преодолением стыда. После того как ей это удавалось, она разговаривала с незнако­мыми (и привлекательными) мужчинами в автобусах, на эскалато­рах, в супермаркетах и других общественных местах, пытаясь под­держать с ними беседу, и спрашивала, не позвонят ли они ей, чтобы договориться о свидании или о ланче. Сначала ей было страшно это делать, но после двадцатого раза она практически полностью пре­одолела свою тревогу и стыд, смогла таким образом встретиться с несколькими подходящими мужчинами и завязать с одним из них серьезные отношения.

На мой взгляд, несколько рискованно. Но, наверное, в Америке можно.

 

Я проиграл с Джейн несколько интервью при приеме на работу и несколько ситуаций социального взаимодействия. Мы обсудили, что такое она говорит сама себе, что заставляет ее тревожиться и стес­няться в подобных ситуациях, и что бы она могла говорить себе вмес­то этого; при этом я выявил несколько негативных чувств, которые она не совсем осознавала, и помог ей их изменить. Я также подверг критике ее умения и навыки в этих ситуациях и попросил ее пере­смотреть их и улучшить. Более того, когда участники одной из моих терапевтических групп, в которую Джейн ходила в течение полугода, выполняли вместе с ней ролевые упражнения, они помогли ей осоз­нать еще больше тревожных чувств, показать ей, что она себе гово­рит, когда появляются эти чувства, и дали ей несколько советов, как справиться с этими чувствами и развить свои социальные умения.

Хочу в такую группу. Молодец Альберт.

Джейн показали, как составлять рациональные самовнушения и как повторять их про себя (и вслух, для других) энергично и многократно до тех пор, пока она не начнет их твердо чувствовать и не убедится в их справедливос­ти. Так, она часто с силой повторяла себе: «Больно, когда тебя отверга­ют в обществе или при приеме на работу, но это еще не конец света!», «Мне очень хочется найти подходящую пару, но я не обязана!», «Если люди заметят, что я волнуюсь, вряд ли они разбегутся от меня с кри­ком. А если они так сделают — наплевать!», «Я могу говорить с привле­кательным мужчиной независимо от того, насколько мне неловко!»

Еще один пример рациональности в терапевтической практике. Знакомые нам аффирмации. Какое нам дело до теории самовнушения. Лишь бы работало.

Еще одна эмоциональная РЭПТ-техника, которую использовала Джейн, заключалась в том, что ей следовало провести энергичный диалог с самой собой и записать его на кассету. Ей полагалось начать с иррациональной идеи, например о том, что она должна говорить легко, спонтанно и непринужденно, и затем рационально и с силой оспаривать эту идею до тех пор, пока рацио­нальный голос не победит дисфункциональный и пока ее чувства не изменятся соответствующим образом. Затем она прослушивала эти записи сама или вместе с друзьями или участниками терапевтичес­ких групп, чтобы определить, насколько хороши рациональные ар­гументы и насколько сильно она себя ими убедила.

Обучение самостоятельному выходу из тупиковой дискуссии и застывшей эмоции. Практическое обучение самотерапии. Браво.

Я всегда безусловно принимал Джейн — так как это является неотъемлемой частью РЭПТ — независимо от ее поведения в ходе терапии и за ее рамками. Даже когда она опаздывала на сеансы или несвоевременно оплачивала счета Институту, я уверенно показывал ей, что плохим было ее поведение и что я никогда не считал ее саму плохим человеком. Позднее я научил ее, как можно полностью при­нимать себя в любых условиях и оценивать только свои отдельные черты или поступки и никогда — свою тотальность, свою сущность, свое Я. Из всего того, чему Джейн научилась в РЭПТ, наиболее полезным ей показалось безусловное самопринятие.

 

А вот и Карлу Роджерсу местечко нашлось. Куда же без рациональной основы феноменологии и гуманизма. И экзистенциализма.

С самого начала терапии Джейн дала согласие на выполнение ак­тивных домашних заданий: поговорить с привлекательным мужчиной, пойти на собеседование, поговорить на публике, сказать своему любовнику, что она больше не желает его видеть, если уверена, что он действительно ей не подходит. Она проделала множество таких упражнений несмотря на дискомфорт, который испытывала при этом — и таким образом выучила максиму РЭПТ: «Тяжело в учении — легко в бою». Когда бы она их ни выполняла, вскоре она преодолевала свой дискомфорт и даже начинала получать удовольствие от некоторых из них, напри­мер, от разговора и флирта с подходящими мужчинами. Проделы­вая эти упражнения, Джейн также могла четко пронаблюдать, на­сколько тревожной и стыдливой она была сначала и как ей удалось свести к нулю дисфункциональные идеи, стоящие за ее волнением.

Максиму РЭПТ «Тяжело в учении — легко в бою» я, где-то уже слышал. Хотя не исключаю работу переводчика, который так перевел совершенно другую, близкую по смыслу пословицу. Но как -то ассоциативно режет слух слово «бой». И на ум сразу приходит «с волками жить по- волчьи выть». «Боливар не выдержит двоих» и.т.д. Может для Американца это норма? В условиях угрозы со стороны мирового терроризма. Может и нам уже пора переставать «подставлять другую щеку»?

Джейн показали, как поощрять себя — обычно чтением или посе­щением концерта — после того, как она сделала домашнее задание, или отказываться от этих развлечений, если задание не сделано. По­ощрение ей показалось особенно полезным: оно помогало ей вы­полнять домашнее задание РЭПТ, потому что она иногда могла де­лать его по несколько дней подряд, а затем расслабиться и забыть про него, если у нее не было никакого подкрепления.

РЭПТ наряду с поощрением использует систему штрафов для тех клиентов, которые не выполняют домашние задания. Джейн сжигала двадцатидолларовую купюру, когда не справлялась с домашним заданием, что быстро научило ее относиться к нему серьезно.

Фантастика. Для меня. И тем не менее нужны объяснения. Теоретически понятно. Для того чтобы надрессировать необходимые навыки, нужна система подкрепления. Положительного и отрицательного. Но чтобы человек сам, и тогда когда, его никто не контролирует, деньги сжигал? Такое может быть только от отчаянья. Или если уже к тому времени заплатил кругленькую сумму за терапию, а теперь терапевт говорит что все напрасно, если только домашних заданий не выполнять. Пугает. Тогда понятно. Формирование мотивации на продолжение терапии. На результативность. В рамках рационального метода.

Есть еще вариант. Безграничное доверие. Без критики и рациональной проверки. Иррациональное. Зависимостью от терапевта попахивает. Но повторяю, это на мой вкус. Я жадный и завистливый. Могу только позавидовать терапевту, который так мотивировать на изменения умеет. Деньги жечь, чтобы вылечиться? Но очень рационально. Ведь если нищим отдавать, или в окно – положительное подкрепление. А так точно отрицательное. Надо попробовать со своими клиентами.

 

На индивидуальных консультациях, групповых занятиях и несколь­ких открытых семинарах, которые регулярно проходят в нью-йорк­ском Институте рационально-эмоциональной поведенческой тера­пии, Джейн получила указания на прохождение тренинга ассертивности, социального взаимодействия, коммуникативных уме­ний и составления резюме. Тренинг умений помог ей в самых раз­ных сферах, которые она никогда напрямую не называла серьезны­ми психологическими проблемами, например, в общении с матерью. И, может быть, частично из-за этого незадолго до окончания терапии она сказала: «Я очень счастлива, что пошла на РЭПТ по поводу своей социальной тревожности и других эмоциональных затрудне­ний. Но самое большое вознаграждение за все эти занятия заключа­ется в том, что я смогла реализовать себя и научилась получать удо­вольствие в тех областях, в которых мне даже трудно было представить, что терапия может что-либо изменить. И я с радостью говорю, что она действительно изменила!»

Джейн приходила ко мне в течение 9 месяцев, сначала раз в неделю на индивидуальные РЭПТ-консультации, а затем, главным образом, на групповые занятия. Ко времени окончания терапии она была в состоянии свободно разговаривать с мужчинами, которых она на­ходила привлекательными; готовилась к учительской работе, кото­рую она до тех пор избегала; спокойно могла возражать продавцам, когда ходила по магазинам; могла сменить неподходящего партне­ра через несколько месяцев и даже недель и участвовала в группе публичных выступлений, называемой «Мастера тостов», и так хоро­шо себя там зарекомендовала, что ее сделали ассистентом.

 

Добавить нечего. Только завидую, что есть такой институт в Нью-Йорке в котором все это возможно. Много групп, много тренингов, и много здравомысленных терапевтов которые ориентированы на здравомысленную практику. И еще как надо доверять своему терапевту чтобы по его просьбе выкрикивать названий ос­тановок в нью-йоркском метро и петь на улице во весь голос , работая над преодолением стыда, разговаривать с незнако­мыми (и привлекательными) мужчинами в автобусах, на эскалато­рах, в супермаркетах и других общественных местах, пытаясь под­держать с ними беседу, и спрашивать, не позвонят ли они ей, чтобы договориться о свидании. Интересно, а номер телефона она давала настоящий или нет. У них видимо такие действия могут пройти без серьезных последствий. У них свобода и мощная защита от сексуальных домогательств. Контекст другой.

Тем не менее, достойный пример работы с терапевтической мишенью - желанием человека избавиться от стеснительности. Найдены мифы - иррациональные взгляды. Найдены пути формирования изменений. Рационально-поведенческие. Тоже американский контекст. Успешны только активные и коммуникабельные. Каждый американец сам кузнец своего счастья.

Хотя у нас может быть, вполне хватило, бы и тренинга ассертивности. Такого как Владимир Георгиевич Ромек проводит. А безусловное самопринятие в таком тренинге бонусом получается. Но конечно если тренингом тоже месяцев девять заниматься. Мне вообще иногда кажется что главное в процессе - время и вера. Терпение и труд проблему перетрут. Особенно если проблема не очень старая и не очень мешает социализации. Давно заметил, люди, у которых есть работа, и есть страх ее потерять справляются с проблемой быстрее, чем неработающие.

Спасибо Альберт. Очень поучительно и полезно.

 

Глава одиннадцатая. Милтон Эриксон.

 

Очень трудная для меня тема - Милтон Эриксон

Трудная для меня вот почему. С одной стороны человек, который для реальной психотерапии сделал очень много, особенно, наверное, для современной российской. С другой стороны, о нем столько написано, что можно потеряться в мифах о Милтоне Эриксоне.

В-третьих то, что делал, и как делал Эриксон, к сожалению, умерло вместе с ним.

Я уже писал, что принципы терапии на много-много процентов зависят от биографии терапевта, и потому они понятны только в контексте его биографии. Системы, надсистемы и подсистемы, в которой терапевт рос. Истории системы, надсистемы и подсистемы.

Эриксон был фермерским ребенком. Крестьянский по нашему. В большой многодетной семье. Это очень важный факт. В сельском труде не бывает мелочей. И там все надо делать самому, и самому за все отвечать. А то и умереть можно. Тяжкий ежедневный труд в такой семье – норма. Второй очень важный факт – Эриксон заболел по тем временам смертельной болезнью – полиомиелитом, выжил, наверное, только благодаря очень большому желанию выжить, а потом поднялся и стал врачом, может быть, во многом благодаря тому, что лежачий молодой человек, да и человек, у которого недостаточно сил для тяжелого крестьянского труда – на ферме обуза. И этот его опыт – опыт собственного выздоровления, и опыт здравого крестьянского подхода к решению проблем - стал основой его терапии. Но этот же самый опыт сделал его, очень мягко сказано, директивным и упрямым в обычном человеческом смысле слова. Большинство его учеников в области психотерапии, которые создали Эриксоновскую терапию, и которые его затем и прославили, появились у Эриксона в последние десять лет жизни, когда Милтону было уже 69 лет. Хотя много очень талантливых людей хотело у него «в живую» учиться и раньше. Работы самого Эриксона, особенно ранние, наполнены полемикой. Учителем своим он никого не считал. Во всяком случае, никому о своих учителях не рассказывал. В общем, похоже «вредный» он был человек. Но очень умный, прагматичный, и эффективный. О наблюдательности Эриксона ходили легенды. Причем наблюдательность это была выработана годами труда.

Известно, что, обучаясь эффективной терапии, будучи молодым специалистом-психиатром, Эриксон читал анамнезы в истории болезни своих пациентов до первой встречи с ними, все, кроме диагноза, потом самостоятельно как бы достраивал биографию до сегодняшнего дня, потом выставлял предварительный диагноз по анамнезу и биографии, потом смотрел пациента с сравнивал диагноз, выставленный старшими коллегами со своим впечатлениями из анамнеза, и знаниями из медицины, и делал так до тех пор, пока его исследования анамнеза не приводили к совпадениями с диагнозом коллег, а биография пациента - с реальной. Процентов на восемьдесят. Он учился предсказывать состояния по биографии. Делал он и наоборот. Осматривал пациента, разговаривал с ним, а потом писал его биографию и сравнивал с имеющейся в истории болезни. И тоже делал это до тех пор, пока его наблюдения не совпадали с реальностью. Эриксон никогда никого не считал своим учителем. Делал себя сам. При этом многие считали его левополушарным (то есть человеком, действующим на основе логики, а не интуиции).

Эриксон не хотел создавать свою школу терапии.

Именно как школу. Со своей теорией и методами. Ученики у него, конечно же, были. Но появились ученики в самом конце жизни. Когда о вечном задумываешься. Про его отношение к религии мне ничего не известно.

Для меня он во многом человек - загадка. Но ясно одно - его терапевтические интервенции можно понять только в контексте его личности. И далеко не всегда так, как часто его работу интерпретируют его ученики - Зейг, Росси, Гриндер с Бендлером, и другие. Они говорят, что Эриксон дает пациентам свободу выбора. Как бы не так. Это Эриксон придумал внушение «выбор - без выбора». Эриксон – этот великий мастер многоуровневой коммуникации не просчитывал последствий своих внушений? НЕ ВЕРЮ. Про него иногда говорят как про старого мудрого сказочника. Все не верно.

Молод он был душой до последнего дня. Сказок он просто так никогда не рассказывал.

Это такие гипносказки. И чаще всего с конкретной целью чего-то добиться от слушателя.

Потом смотрел – получилось или нет, и если не получалось, делал, что-нибудь другое.

Он всегда был ориентирован на результат и пытался добиться его всегда. Прямо или косвенно. Его влияние на людей было огромно. Даже в его отказе некоторым людям были интервенции.

А как объяснить воспоминания некоторых людей, которых он в транс вводил без их согласия, так называемым «разрывом шаблона»? Люди ему руку подают для приветствия, а он их в транс. С исследовательскими целями. До сих пор НЛП, которое много у него взяло, в негуманной манипулятивности обвиняют.

Ни о какой свободе выбора чаще всего говорить не приходиться. Свобода есть только в одном. Продолжать испытывать нечто, как проблему или избавиться от нее. Но все что делал Эриксон, было в пределах здравого смысла и представления Эриксона о том, как надо жить. Я об этих представлениях уже писал в начале книги.

Вот первый пример

 

Ко мне пришли муж с женой, которые были в браке уже семь лет и они хотели, чтобы я помог им уладить ссору. Он хотел поехать в отпуск в Калифорнию и Вайоминг. А она хотела поехать отдыхать в Северную Дакоту. Она сказала раздра­женно «Вот уже СЕМЬ лет я все езжу в Калифорнию и Вайо­минг... все те старые места, то же самое. А в этом году я хочу провести мой отпуск ПО-ДРУГОМУ». «Мужчина сказал: «Ка­лифорния и Вайоминг хороши для меня, значит и для тебя тоже». Я сказал: «Ну, если ваша жена думает, что Северная Дакота ей подойдет, позвольте ей самой понять, что это НЕ ТАК». И он послушно согласился поехать в отпуск один... а она поехала в Северную Дакоту. И однажды в два часа ночи мне позвонили из Вайоминга. Мужчина спросил: «Вы посла­ли меня одного в отпуск, чтобы я развелся с женой?!» Я от­ветил: «Мы просто говорили об отпуске». Он ответил: «Ох!» и повесил трубку, и я сделал то же самое. На следующую ночь в час ровно мне позвонили из Северной Дакоты и женский го­лос спросил: «Вы послали меня одну в Северную Дакоту, что­бы я обдумала развод с моим мужем?» Я ответил: «Нет. Мы просто говорили о том, что вам может понравиться поехать в Дакоту». Когда они вернулись, то развелись. Зачем бы я стал ввязываться в эти препирательства о том стоит разводить­ся или нет? Хороший ли он человек? Хороший ли она человек? Они пришли к своему решению самостоятельно. И наказали меня за это, позвонив среди ночи. Конечно, я не обсуждал с ними развод, с чего бы? Женщина ездила с мужем каждый год в одно и то же место и ненавидела это постоянно, это не от­пуск. Она ненавидит его каждую минуту. Она мало что полу­чает от своего брака. А он, без сомнения, старается наказать ее тем, что поедет один. Но я им этого не говорил. Я просто посоветовал им поехать в отпуск поодиночке. А они проделали сами оставшуюся часть терапии.

Через год после развода эта женщина позвонила мне и сказала, что хочет прийти на прием. Я согласился. Она при­вела с собой своего друга, представила его и сказала: «Я хо­чу, чтобы вы с ним побеседовали. И я хочу, чтобы вы сказа­ли, что думаете о каждом из нас .. и как у нас могут сло­житься отношения». И я поговорил с ним... с ней... понял, что у них много общих интересов, сходное чувство юмора, похо­жий образ жизни. И я сказал им: «Оба вы производите очень приятное впечатление. Похоже, что вы близкие друзья и может быть, со временем вы обнаружите нечто большее». И это не возложило на них НИКАКИХ обязательств в отношении друг друга. Это возложило на них обязательство найти нечто большее.

Традиционно в семейной терапии считается важным сохранить семью. Единственным противопоказанием для сохранения семьи считается семейное насилие или его угроза. Ведь супруги приехали ради примирения. Почему же Эриксон их развел, точнее, дал каждому возможность узнать, что они вполне могут прожить друг без друга? Нашел Эриксон ненависть друг к другу, и ничего не сделал для изменения отношений. Почему? Мне кажется, что главным для Милтона оказалось отсутствие детей после семи лет брака. Но этот факт нигде не звучит, и понятен только в контексте личности Эриксона. У него самого было восемь детей, и мне кажется, отсутствие детей в семье, в которой, есть детородный возраст, и при этом нет общей цели по их рождению, для него было совершенно неприемлемым. Впрямую он об этом не пишет, но в «Необычайной терапии» Хейли, он об этом косвенно говорит. И тогда терапевтическая мишень – условия необходимые для развода. Тогда все понятно. И выполнено мастерски. И замаскировано, что бы никто ни в чем не обвинил. Одно слово - МАСТЕР.

А вот прямо противоположный пример

 

Когда я приехал в мичиганскую окружную больницу в Вейне, я повстречался с одним очень интересным человеком. Это была молодая девушка, медсестра, довольно симпатич­ная, с хорошей фигурой, но у нее была самая большая, огромнейшая попка, из всех, что я когда-либо видел. И ког­да она шла по коридору, то я замечал, что она сердито дерга­ла ею в сторону проходивших мимо нее. И это меня заинтере­совало. Я решил понаблюдать за нею, потому что хотел уви­деть, что же она собирается делать с такой огромной поп­кой. И я заметил, что у нее приходился выходной на каж­дый день приема посетителей, и на входе она встречала ма­маш с детьми... всегда спрашивала маму, можно ли дать ре­бенку жвачку, что-нибудь сладкое, игрушку и вызывалась присмотреть за малышом, пока мать навещала терапевта. И так в течение всего года. Казалось, что вся ее жизнь заклю­чалась именно в этом, чтобы присматривать за детьми посе­тителей, и она всем своим поведением доказывала, что это ее единственная радость в жизни. И мне пришла в голову другая идея на ее счет. Потом у нее внезапно началась икота. Она икала день и ночь. У нас было 169 терапевтов, все они обсле­довали ее и ничего не обнаружили, и, наконец сказали ей, что направят на прием к психиатру. Она знала, что ЭТО обозна­чает, и она вежливо отказалась от осмотра у психиатра. Но ей сказали, что ее положили в больницу в Вейне совершенно бесплатно и оставляли за нею зарплату «вам платят, хотя вы не работаете сейчас, все о вас заботятся и к вам относятся так, словно вы работаете на полную нагрузку. Если вы не соби­раетесь выполнять предписания врача, то увольняйтесь, об­ращайтесь к платному врачу, ложитесь в частную больницу и лечитесь от икоты там!» Она это обдумала и разрешила мне навестить ее. И в два часа дня я зашел к ней в палату, закрыл за собой дверь и сказал: «Закрой рот! (Прямое внушение на прекращение икоты - прим. автора) Слушай! Я хочу сказать тебе пару слов и хочу, чтобы, ты меня послушала, по­тому что тебе надо понять кое-что. Я знаю, что у тебя самая большая попка на свете. Я знаю, что она тебе не нравится, но она твоя. И ты любишь детей, значит, хотела бы выйти замуж, иметь своих детей. И ты боишься, что твоя большая попка этому мешает... но ты ошибаешься. Ты не читала Песнь Песней. Тебе следовало бы прочесть свою Библию. Таз называется там колыбелью для детей». Я сказал: «Мужчина, который захочет жениться на тебе, увидит не огромную тол­стую попку... он увидит прекрасную колыбель для детей». Она тихо слушала. «Мужчина, который захочет иметь своих детей, действительно хочет найти хорошую колыбель для них». А под конец я сказал: «Обдумай это хорошенько. Я уйду, а ты продолжай икать. Кроме нас никто не должен знать, что тебе не нужна эта икота. У тебя есть нечто ценное, поэтому пускай твоя икота исчезнет так примерно в 10.30 или в 11 ве­чера, и никто не сможет сказать, что это психиатр помог тебе, пусть думают, что у меня тоже ничего не получилось». И ее икота исчезла примерно в это время. Она снова стала ра­ботать, и однажды во время обеда когда моей секретарши не было на месте, она зашла ко мне в кабинет и сказала: «Я хочу вам показать кое-что». И показала мне обручальное коль­цо. Она сказала: «Я думала, что вы первый должны это уви­деть». Немного спустя она потихоньку привела ко мне в кабинет молодого человека — своего жениха. Они вскоре по­женились. Вот это была переориентация мышления... я назвал ее попку большой и толстой, самой большой на свете. Я ска­зал девушке, что она ненавидела свою попку, но не понимала ее. И потом я назвал ее попку колыбелью для детей, потому что я знал, что эта девушка любит детей. И что мужчина, ко­торый захочет иметь своих собственных детей, действительно захочет иметь хорошую колыбель для них. И мне не пришлось идти в прошлое, я просто обсуждал нынешнее состояние дел... при этом переориентировал ее мышление, пе­реориентировал в соответствии с ее собственными тайными желаниями. Я не побоялся назвать ее попку большой и толстой, чтобы она знала, что я говорю правду, и верила мне. Я не люблю докторов, которые ходят вокруг да около и пы­таются называть веши завуалировано, более мягкими име­нами. Правду надо говорить просто, напрямик, потому что это единственный способ сделать так, чтобы пациент принял терапию и воспользовался ее плодами

Особенно интересно звучит про то, что надо говорить правду, и только тогда терапия будет принята пациентом. Это говорит человек, который потратил большую часть жизни на изучение и создание манипулятивных интервенций множеством разных способов. Человек, который создал принципы преодоления психологической защиты.

И опять Эриксон недоговаривает. Ведь наверняка знал, что девушка религиозна.

Тебе следовало бы прочесть свою Библию.

Дальше - девушка наверняка боится психиатрического диагноза.

Получите!

Кроме нас никто не должен знать, что тебе не нужна эта икота. У тебя есть нечто ценное, поэтому пускай твоя икота исчезнет так примерно в 10.30 или в 11 ве­чера, и никто не сможет сказать, что это психиатр помог тебе, пусть думают, что у меня тоже ничего не получилось».

Есть еще одна несуразица.

У нас было 169 терапевтов, все они обсле­довали ее.

Похоже что там в больнице об обстановке доверия и взаимопомощи не было и речи, иначе хватило бы одного терапевта, ну максимум трех. Можете себе представить, коллеги, что Вас обследуют 169 врачей и ничего не находят и отправляют к психиатру. Или ее, бедную, с такой большой попкой, на конференцию вытащили под какой-нибудь угрозой?

Вполне достаточно для усиления невротического симптома. Поэтому Эриксон и грубоват.

Чтоб от остальных отличаться. Сходу конфузионный транс наводит. И тут же прямое внушение на снятие симптома. А потом работа с его источником (терапевтической мишенью) - уверенностью, что конституциональные особенности не позволят выйти замуж и заиметь детей. И ссылка на Божественную истину. Это не доктор сказал - это в Библии написано. У меня практически сразу появилась ассоциация «Плодитесь и размножайтесь»! А кому нужна такая девушка, с замечательной «колыбелью для детей», но икающая. Бог не велит. Так что это не просто рефрейминг коллеги. Тут внушений тьма. Направленных на преодоление тормозов в исполнении желания. Но и рефрейминг замечательный. На ней, оказывается, жениться только серьезный человек, который детей хочет. И верующий, который про «колыбель для детей» знает. А донжуаны всякие отвалятся, если их только ее тело интересует.

МАСТЕР работает, ВЕЛИКИЙ МАСТЕР.

И еще один пример из Эриксона. По-моему, очень красивый с точки зрения выбора терапевтической мишени.

А вот еще один случай, о котором я хочу вам рассказать. Меня попросили прочитать лекцию в больнице в Бостоне на собрании психиатров, и доктор А. отвечал там за программу. И он сказал, что хотел бы, чтобы я продемонстрировал гипноз... я спросил его, на ком это можно показать. Он предло­жил мне просто пойти и выбрать кого-нибудь. Я прошел по палате... и увидел довольно симпатичную медсестру. Вы знае­те, на симпатичных медсестер приятно смотреть, это удобный объект для демонстрации. И я представился и спросил, согла­сится ли она, чтобы я продемонстрировал с ее помощью состояние транса. Она сказала «Да, я хотела бы». Я сказал ей, что проведу несколько предварительных тестов, чтобы проверить, насколько она восприимчива, и заметил, что она была очень способной девушкой. И я пошел и сказал доктору А., что я выбрал Ким. Он был в шоке. Он ответил: «Эта девушка не­сколько лет проходила курс психоанализа. Она уже опреде­лила, до какого числа работает в больнице. Она уже раздала свои вещи, украшения и так далее... И она назначила день, когда покончит с собой. Вы не можете демонстрировать транс с ее помощью. Эта девушка — суицидальная пациентка!» Он сказал, что она твердо решила покончить с собой. Я ответил: «Мы уже договорились с ней. Я не могу нарушить данное слово. Это может ускорить суицид. Лучше я попытаюсь что-нибудь с этим сделать». Они собрали консилиум. Там было сказано, что ей 21—и, мне когда-то было 21—и, у нас были права.(21 год по американским законам – возраст совершеннолетия. Прим. автора). Надо было решать... он не мог оспорить решение консилиу­ма. И все доктора старались переубедить меня. Я сказал Ким, что буду с ней работать утром. Я сказал ей, где, на ка­кое место в зале сесть. Я читал лекцию по гипнозу и исполь­зовал других людей для демонстрации, а потом вызвал Ким: «Ким, подойди, пожалуйста, к сцене... иди медленно, не очень быстро... к тому времени, когда ты дойдешь до середины сце­ны, ты будешь в довольно глубоком трансе, а когда дойдешь до МЕНЯ, то будешь в глубоком сомнамбулическом трансе». Именно это и случилось, и потом я проиллюстрировал различ­ные гипнотические явления и перешел к способности челове­ка в состоянии сомнамбулического транса визуализировать и галлюцинировать аудиально и визуально, и тогда я предложил Ким пойти в Бостонский ботанический сад и посмотреть там, на кусты, деревья и цветущие растения. Мы совершили чудес­ную прогулку по ботаническому саду. И Ким свободно раз­говаривала. Потом я предложил совершить прогулку в бос­тонский зоопарк. И Ким очень понравился малыш-кенгуренок. Я продумал это заранее. И она смотрела на тигрят... на всех животных, которые были там. Потом мы мысленно вернулись в больницу и я предложил ей пройти по одной улице к берегу океана, чтобы она прогулялась по берегу, осмотрелась... это место для множества счастливых воспоминаний... и для мно­жества счастливых воспоминаний В-будущем. И она могла смотреть на океан и восхищаться его просторами... и всеми тайнами океана. После того, как она насладилась прогулкой по берегу моря, я попросил ее вернуться. Она вернулась. Ви­дите ли, в трансе происходит искажение времени. Вы можете за секунду унестись за сотни миль. И для того, чтобы увидеть ботанический сад или сходить в зоопарк, не понадобилось много времени. Я поблагодарил ее за помощь в моей работе, разбудил ее, еще раз поблагодарил и попрощался с ней. В ту ночь Ким исчезла, и доктор А. и все друзья девушки недоуме­вали, что с ней случилось. Год спустя ни весточки от Ким... совсем ничего. Прошло несколько лет. Все это произошло в 1956 году. А в 1972 однажды днем мне позвонили из Флориды. И женский голос сказал: «Вы, наверное, не помните меня — мое имя Ким. .После того, как я уволилась из бостонской боль­ницы я завербовалась на военный корабль. Я отслужила два срока, объездила весь мир и решила поселиться во Флориде. Я встретила полковника в отставке, служившего в ВВС. Мы поженились, у меня пять детей школьного возраста и я рабо­таю медсестрой. Я думала, вам будет интересно узнать об этом». Ну, еще бы!! Я постоянно переписывался с Ким до по­следнего времени. В Мичигане я получил от нее письмо: «Ка­кой-то врач сказал: «Гипноз — это фарс... это для доверчи­вых». А я ему ответила: «Если бы не гипноз, я бы не стояла сейчас здесь!». Интересно, как подействовала та терапия? Я дал ей совершенно новый взгляд на мир — она увидела кра­соту ботанического сада и жизнь в нем, красоту зоопарка и жизнь в нем... красоту воспоминаний из прошлого и будущих воспоминаний на морском берегу, и всех тайн океана. Ее стар­шему ребенку теперь шестнадцать. И всего за один сеанс... Я знал, что делал, я НАДЕЯЛСЯ, что знаю это. У меня не было доказательств того, что это подействует. Человеческие суще­ства, существуя по-человечески, склонны реагировать шаб­лонно, и мы управляемся такими шаблонами поведения. И когда вы создаете шаблон поведения, они склонны ему следо­вать. Вы и не догадываетесь, насколько жестко мы все запро­граммированы.

 

Тут и разбирать особо не надо. Суицидальная пациентка. 21 год от роду. Несколько лет психоанализа, которые ничего не дали. Как вы думаете, коллеги, какой конфликт привел семнадцати - восемнадцатилетнюю девушку к психоаналитику? Правильно, с семьей или с мужчиной. Закончился конфликт? Правильно, не закончился. Хочет ли девушка на самом деле умереть? Нет, не хочет. Иначе никому ничего бы не рассказывала и не раздаривала свои вещи подругам. Умерла бы себе потихоньку, и все. Почему хочет суициднуть? Кончилась вера в то, что самые важные для нее люди ее поймут. Что надо сделать? Каким-нибудь способом убрать психологическую зависимость от этих людей. Показать и дать почувствовать, что жизнь есть и без этих людей. И что жизнь эта вполне может быть радостной. Не понимают тебя люди, ну и бог с ними. Есть еще красота. Есть Великолепные растения, Чудесные зверушки и Великий океан. И прекрасно они живут без этих людей, которые тебя не понимают. Иди к ним и все будет в порядке. Девушка и пошла. Правда, не в ботаники и ветеринары, где образование другое нужно, а в море, где вполне можно и медсестрой остаться. Мишень понятна - кризис дезаптации в микросоциальной среде. Вытаскиваем из этой среды, уменьшаем ее значимость и суицидальные намерения уходят. Классическая работа с суицидальной угрозой. Вытащить из психотравмирующей среды.

МАСТЕР. Больше ничего не скажешь.

 

Есть еще один аспект работы Милтона Эриксона. Для меня очень важный. Эриксон работал с психотиками.

Все, кто хоть раз сталкивался с психотерапией психотических больных, меня поймут.

Это очень трудная работа. Медленная и часто малоэффективная. И даже если мы находим

в их интерпретациях событий из их жизни терапевтическую мишень, она чаще всего либо в структуре сверхценной идеи, либо вообще в структуре бреда. А если болезнь зашла далеко, то уже и дефект личности есть. Выпала какая-то личностная функция. Есть индивидуальная мишень, а психотерапевтических методов работы с ней нет. И большущая заслуга Эриксона в том, что он очертил как бы направления работы, и своими собственными усилиями показал, что работа по этим направлениям может быть эффективной. Эриксон заметил, что эти больные отличаются вот чем:

1) они не в состоянии создавать удовлетворяющие их связи с людьми;

2) они не берут на себя никакой ответственности;

3) они не говорят прямо;

4) они не любят, когда им приписывают определенную роль. Например, они являются жертвами, но не хотят этого призна­вать.

Итак, при проведении психотерапии с пациентами-шизо­френиками, типичными целями являются формирование удовле­творяющих эмоциональных связей, принятие ответственности, прямое и непо­средственное изречение мыслей, а также принятие продуктивных жизненных ролей.

Если по всем этим направлениям аккуратно работать, учитывая по возможности все сразу, то можно как минимум не промахнуться, не разорвать очень хрупкого терапевтического альянса. Работа будет заключаться в медленном и аккуратном, в пределах возможностей больного, обучении их всему вышеперечисленному.

Всех, кто хочет узнать как это делал Эриксон, направляю к книге Джефри Зейга «Мастер гипноза», к описанному там подробно случаю Джона и Барнея. Джон - шизофреник, Барней - его собака, с помощью которой Эриксон с Джоном общался. По пунктам, с первого по четвертый. И помог в безнадежном с нашей точки зрения случае. Вылечить не вылечил, но очень помог в обретении самостоятельности. Социализовал.

Спасибо Милтон. Я ваш искренний почитатель и благодарный ученик.

 

Глава двенадцатая. «Миланская школа».

 

Продолжая тему поиска терапевтической мишени у психотических пациентов «великими» терапевтами, мне кажется важным показать, как это делала «Миланская школа» системной семейной психотерапии. Только дорогие коллеги, очень важно помнить, что нижеследующее имеет скорее дидактическую, чем психотерапевтическую ценность, ибо работа которую я буду цитировать и разбирать написана в 1973 году, и сейчас имеет скорее историческое, чем практическое значение.

Люди, стоящие у истоков «Миланской школы» - Мара Сельвини Палацолли, Луиджи Босколо и другие, с тех пор поменяли многие свои взгляды, причем некоторые взгляды - кардинально. Мы просто имеем дело с честными учеными, которые тогда, в семидесятые годы двадцатого века думали и верили в одно, а спустя пятнадцать лет, набрав больше исследовательского материала, увидели несколько иную картину.

Но тогда, в семидесятых, то, что они делали без понятия «терапевтическая мишень», просто было бы бессмысленным.

Немного теории чтобы было понятно.

«Миланская школа» системной семейной терапии утверждала, что у нее нет психотерапевтических истоков, и скорее она опирается на кибернетику и теорию живых систем Берталанфи. Предметом ее исследования были коммуникативные связи, которые возникают и самоподдерживаются в системе с идентифицированным (с точки зрения традиционной медицины) психотическим больным, различной этиологии. Создали ее психиатры, с психоаналитическим образованием, опираясь на исследования философов, математиков, лингвистов, участвовавших в так называемом проекте «Пало Альто» - по названию места в США, где проводились углубленные исследования законов существования и взаимодействия живых систем. Там, в этом проекте, в котором принимали участие ныне очень известные в психотерапевтических кругах Джей Хейли, Пол Вацлавик, удивительный энциклопедист профессию которого невозможно как-нибудь обозначить, бесспорно, великий ученый Грегори Бейтсон, и многие другие, возникла коммуникативная теория шизофрении. Заметьте не биологическая, а коммуникативная. Тогда это было модно. Тогда столкнувшись с низкой эффективностью биологического лечения шизофрении, многие кинулись в так называемую антипсихиатрию. И стали искать другие причины этой болезни. У Грегори Бейтсона появилась теория «двойных ловушек» (double bind) которая и стала основой нового подхода. Теория говорила о шизофрении как об особой форме системного семейного взаимодействия. О болезни, как функции особых отношений в семье, в которой нет отрытого взаимодействия всех членов между собой, а есть только игра, в которую играют все члены семьи, стремясь сохранить гомеостаз. Особо подчеркивалось участие всех. Особенностями таких систем было то, что патологический симптом в такой системе был скорее нормой. Функцией, феноменом особого типа взаимодействия. Соответственно главным вопросом терапевта становился вопрос «Зачем» вместо вопроса «Почему». Зачем больному психоз? Что психоз делает в семье, какую важную задачу выполняет? В такой семье, по мнению «Миланской школы», нет единственного больного. Больна семейная система. Она болеет, потому что другого не умеет. Книга, из которой я собираюсь цитировать, называется «Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие», написанная Марой Сельвини Палаццоли, Луиджи Босколо, Джанфранко Чеккин, и Джулианой Прата. Почему «парадокс»? Потому что взаимодействие в такой семье парадоксально. Все хотят счастья. Все получают болезнь. Все с болезнью борются. И получают усиление болезни. Потому что болезнь решает проблемы всех. Я уже писал об этом, когда историю одного наркомана описывал. Но в шизофренической семье все происходит шизофренически.

Вычурно, множественно, неоднозначно. Как в самой болезни. В такой семье всегда существует так называемая метакоммуникация, в которой невозможно вычленить единственный контекст. Это, наверное, главный признак – невозможность вычленения одного контекста. Требования всех членов семьи по отношению к другим невыполнимы. И все это знают и продолжают требовать. Потому что задача - создать невыполнимые требования. Постоянная игра на поражение, но без поражения, потому что если поражение наступит тогда игра прекратиться. А игра – главное. В игре смысл семьи. Роли чаще всего неизменные, но могут и поменяться, если что-то или кто-то угрожает игре. Ну и играли бы себе на здоровье, да нет - все в той или иной мере несчастны. А непосредственный носитель симптома (так называемый идентифицированный пациент) вообще платит своим душевным здоровьем, задержкой в естественном протекании жизни, возможным отсутствием секса, семьи, потомства и прочими ужасами. Но продолжает играть, потому что по-другому нельзя. Все что написано Эриксоном о шизофрениках подходит и для их семей. Все четыре выделенных Эриксоном пункта.

Почему контрпарадокс? Потому, что лечить такую семью можно только присоединившись к их игре и противопоставить им свою метакоммуникацию, причем такую, из которой они не могли бы выбраться никуда кроме как в изменения. Но делать это нужно по особым законам, главный из которых - позитивная коннотация. Переопределение поведения таким образом, чтобы оно казалось очень важным, служащим для повышения чувства самоуважения всех членов семьи. И тогда предписывается для повышения чувства самоуважения усилить патологическое поведение, если оно делает такие важные вещи. Но нужно быть очень точным в предписании. Нужно точно увидеть, что на самом деле происходит и зачем нужен симптом. Чуть ошибся - и семья понимает, что ты с ней играешь, и начинает свою контригру. А в этой игре они собаку съели, и вероятность проигрыша терапевтической сессии, как одной из партий в шахматах, очень велика. Но и цена победы велика. Вот и играла команда терапевтов против команды шизофреников по шизофреническим законам. И часто выигрывала.

Итак, повторяю, для моих размышлений в этой книге все, что я дальше буду цитировать из работ «Миланской школы» , ценно прежде всего тем, что это великолепный пример поиска и работы с терапевтической мишенью. Там не попал – проиграл. И сессию и семью и в конечном итоге жизнь несчастного больного. Ответственность очень большая. Но терапевты «Миланской школы», по-моему, иногда просто гениальны.

Сначала пример шизофренической семьи

«Говоря об «играх в безумие», мы не можем не упомянуть случай семьи, состоящей из пяти человек, идентифицирован­ным пациентом в которой была Мимма, пятнадцатилетняя девушка, больная анорексией. Одной из причин своего отказа от еды она объявила страх загрязнения. Семья отреагировала на это тем, что превратила кухню в подобие больничной операционной, где все было прокипячено и стерилизовано. Во время еды все остальные члены семьи (« Лишь бы бед­няжка Мимма поела. Господи, помоги ей съесть хоть что-ни­будь сегодня!») сидели вокруг стола в белых лабораторных халатах, стерилизованных перчатках и с покрытыми голо­вами. Даже в этой семье на тот момент, когда она обратилась за терапией, ни один человек не сомневался в том, кто именно «безумен», —разумеется, Мимма!»

А теперь пример работы. Мы уже знаем, что терапевтические интервенции «Миланской школы» осуществляются в виде контрпарадоксов. А форма, в которой этот контрпарадокс реализуется, выглядит как предписание. То есть некое действие прописывается как обязательное лекарство, которое семья должна принимать для успеха терапии. При этом преследуются различные цели:

1) обозначение контекста как терапевтического;

2) провоцирование ответной реакции семьи, обозна­чающей согласие и желание включиться в терапию;

3) ограничение поля наблюдения;

4) задание структуры следующего сеанса.

Это совершенно необходимо, ибо шизофреническая семья играет до полной победы. Сам я это неоднократно наблюдал. И терапевту нужно определить и создать мишенное поле. Иначе терапия дискредитируется и, естественно, проваливается. А теперь длинная цитата.

 

Первая задача, а именно обозначение контекста как те­рапевтического, имеет принципиальное значение, по­скольку такого рода семьи склонны дисквалифицировать терапевтический характер контекста. Это бывает как с разговорчивыми и «социабельными» семьями, которые ведут себя на сеансе, словно в гостях, так и с молчаливыми и замкнутыми.

Мы имели дело с одной такой «коммуникабельной» семьей из «высшего общества». Она выделялась своей способностью к фантазированию и умением на каждом сеансе по-новому и весьма изобретательно дисквалифици­ровать терапию. Начало первого сеанса, когда члены этой семьи реагировали на попытки терапевтов как-то к ним подступиться хихиканьем и взрывами смеха, остроумными шутками и игрой слов, вполне можно было бы описать под заголовком: «Типичное послеобеденное времяпрепро­вождение в клубе».

В начале второго сеанса, несколько приутихшие пос­ле вмешательства, произведенного терапевтами в конце предыдущего сеанса, они, тем не менее, преуспели в дис­квалификации контекста путем постановки серии вопро­сов относительно идеального веса и диеты идентифицированного пациента, немного полноватой девушки-под­ростка. Это второе смещение контекста мы могли бы обозначить как «Дружеский разговор с диетологами Маргариты».

Начало третьего сеанса было еще более фантасти­ческим. В течение десяти минут семья подробно, во всех деталях, обсуждала, следует ли посетить предстоящие похороны родственника в Лигурии. Мы назвали это «Кон­ференция по поводу похоронных обычаев и традиций Лигурии».

Сдержанная и замкнутая семья также способна дисквалифицировать ситуацию терапии. Ее поведение на первом сеансе выглядит, как пра­вило, следующим образом. Члены семьи сидят кучкой в на­пряженных позах, устремив вопросительные взгляды на терапевтов. Их общая установка — ожидание и вопрос: «Вот мы здесь, что мы теперь должны делать?» Внешнему наблюдателю никогда бы не пришло в голову, что это они, а не терапевты инициировали данную встречу. Их молча­ние и невербальные сигналы совершенно недвусмыслен­ны: «Мы были столь милы, что приняли ваше приглаше­ние, и вот теперь мы здесь и хотим услышать, чего вы от нас хотите».

Опыт научил нас, что любая интерпретация этой пози­ции семьи вызывает в ответ изумление, отрицание и дис­квалификацию. Более того, попытавшись обсудить это по­ведение, мы неизбежно наткнулись бы на критические и моралистические разглагольствования. Напротив, прос­тое и хорошо продуманное предписание, сформирован­ное на основе навязчивых повторов, наблюдавшихся в те­чение сеанса, позволяет нам, с одной стороны, избежать критических и моралистических разглагольствований, а с другой — переопределить возникшие отношения как те­рапевтические.

Вдобавок, таким путем достигаются цели, указанные нами под номерами три и четыре: предписание ведет к ограничению поля наблюдения и определяет «формат» на следующем сеансе.

При работе с некоторыми разговорчивыми семьями существует опасность, что второй сеанс будет точным

повторением первого, как если бы семья уже сказала все важное и может лишь повторяться. Получив предпи­сание, члены семьи на следующем сеансе вынуждены каким-то образом о нем упоминать.

В качестве примера мы можем привести случай семьи из трех человек — родителей и 10-летней дочери с психоти­ческим поведением, начавшимся на четвертом году жизни. Хотя девочка в течение трех лет регулярно посещала специальную школу, ее до сих пор не приняли в первый класс обычной школы. На первом сеансе терапевты на­блюдали повторяющийся феномен: как только они зада­вали девочке вопрос, мать тут же отвечала вместо нее. Без всяких комментариев терапевтов по этому поводу родители спонтанно объяснили: их дочь не может отве­чать на вопросы, потому что она не в состоянии состав­лять предложения, а способна произносить лишь отдель­ные слова. В конце сеанса терапевты дали каждому из родителей блокнот с предписанием: в течение недели очень тщательно и подробно записывать (каждому в своем блокноте) все высказывания ребенка. Им было сказано, что важно ничего не упустить: даже единственный про­пуск поставит терапию под угрозу.

Это предписание преследовало следующие цели:

1) убедиться в готовности родителей выполнять предпи­сания;

2) дать маленькой девочке новый опыт в ситуации, когда ее выслушивают и дают возможность закончить пред­ложение (родители, стремящиеся записать каждое ее слово, не станут ее перебивать);

3) собрать для терапевтов важный материал;

4) построить следующий сеанс на чтении блокнотов, ис­ключив тем самым бессмысленную повторяющуюся болтовню.

Хотя это и не относится непосредственно к нашей теме, мы хотели бы отметить удивительные последствия данного предписания. На втором сеансе мы обнаружили в блокноте матери завершенные, хотя и элементарные предложения. А вот в блокноте отца мы нашли совер­шенно удивительную для столь «тупого» ребенка фразу. Она была произнесена, когда отец и дочь ехали вдвоем в машине: «Папа, скажи, у тракторов тоже есть коробка передач?» Но реакция отца на это предложение была еще более удивительной. Качая головой, он захлопнул блокнот, ошеломленно уставился на нас и сказал со вздохом: «Вы только посмотрите, что говорит эта малышка», — как если бы записанное им предложение являлось неоспо­римым свидетельством ее безумия.

Вот так это и происходит. И еще одна длинная цитата. Очень длинная, но зато все объясняющая.

Когда, семья приходит к нам в состоянии кризиса, по собственной воле, а не по настоянию своего врача, мы ощущаем себя в совершенно иной ситуации. В этих случаях нередко уже на первом сеансе становится возможным прописать симптом идентифицированному пациенту и получить поразительные результаты, если только мы уделили достаточно внимания позитивному осмыслению симптома в рамках системного подхода, взяв себе в союзники гомеостатическую тенденцию семьи.

Пример такого рода — лечение семьи Лауро. Первый сеанс был назначен относительно срочно (через четыре недели после первого телефонного контакта) как из-за ха­рактера самого случая, так и из-за настойчивых телефон­ных звонков отца, который, судя по всему, был в полном отчаянии и на грани безумия.

Эту семью направила к нам детская психиатрическая клиника после клинического и психологического обследо­вания их десятилетнего сына. Ему был поставлен диагноз «острый психотический синдром у больного с высоким интеллектом». Мальчика лечили сильнодействующими лекарствами, но безрезультатно. На первом сеансе отец произвел на нас впечатление очень эмоционального и не­сколько слабохарактерного человека. Мать, изящная и ухо­женная женщина, держалась, напротив, сдержанно и от­чужденно. Их единственный сын Эрнесто был высокого роста и по развитию явно опережал свой возраст, но стран­ность его поведения поражала: это был почти фарс. Он пе­редвигался скованно, слегка наклоняясь вперед, короткими и неуверенными шажками старика. Сидя между родителями на равном расстоянии от обоих, он отвечал на все вопросы, говоря «стаккато» высоким голосом с характерным пронон­сом. Он использовал трудные и архаические слова впере­мешку с выражениями, словно взятыми из романа начала XIX века. Например, один раз он прервал отца такой фра­зой: «Я вынужден сейчас вмешаться в беседу, чтобы внести некоторые пояснения, дабы эти джентльмены не были введены в заблуждение внешней стороной событий».

По рассказу родителей, странное поведение появи­лось у Эрнесто внезапно около трех месяцев назад, вслед за кратким визитом тети. После ее отъезда Эрнесто зам­кнулся в себе, часто разражался слезами без видимых причин и то и дело угрожающе сжимал кулаки, словно перед ним был какой-то невидимый враг.

Прежде он всегда был лучшим учеником в классе, те­перь же стал худшим. Несмотря на насмешки одноклас­сников, отношения с которыми были враждебными, он хо­тел, чтобы в школу его приводила мать. Он отказывался выходить куда-либо с отцом, так как боялся, что некто, стреляя в отца, промахнется и попадет в него. Несмотря на отрицание и возражение отца, Эрнесто был уверен, что за ними всегда следует худой бородатый мужчина. «Сначала я видел его сзади, а потом увидел лицом к лицу. Поскольку я не подвержен галлюцинациям, я отлично его узнал».

Мы выяснили, что супружеская пара прежде жила с семьей жены, включавшей ее отца и трех старших брать­ев (ее мать умерла много лет назад). Джулия, мать Эрнесто, должна была заботиться обо всей семье и очень уставала. Когда двое из братьев наконец женились, семья Лауро переехала в собственный дом вместе с отцом Джулии. Он жил с ними четыре года до своей смерти, случившейся, когда Эрнесто было шесть лет. После этого семья снова переехала.

По словам родителей, Эрнесто тяжело переживал смерть деда, к которому был очень привязан. Он всегда был сообразителен не по возрасту и при этом жизнера­достен и общителен. После смерти дедушки он перестал играть с приятелями и постоянно сидел дома. Время после школы проводил в своей комнате, делая уроки и читая энциклопедии. Родители не имели ничего против такого времяпрепровождения, от которого учеба только выиг­рывала.

Но в сентябре, после визита тети и четыре года спустя после смерти деда, в поведении Эрнесто произошла вне­запная и драматическая перемена. Родители не в состоя­нии были ее объяснить. Они могли рассказать лишь о том, что Джулия замечательно провела месяц за городом в ком­пании со своей золовкой, которую она обычно навещала в летние каникулы. В тот раз золовка приехала в город для прохождения медицинских обследований. «Это было счастливое время для меня, поскольку я всю жизнь жила с мужчинами и не верила, что смогу находиться в обществе другой женщины и о многом с ней говорить».

Больше ничего терапевтам узнать не удалось. Они спросили родителей, что те думают о манере пове­дения Эрнесто: о том, что он выглядит и ведет себя как восьмидесятилетний человек и разговаривает, словно персонаж из написанной сотню лет назад книги. Отец не сказал ничего, а мать ответила, что Эрнесто всегда был не по летам развитым ребенком, с богатым словарным запасом. Она признала, правда, что этот феномен в по­следнее время стал более выражен. Тут Эрнесто вмешался с очередным загадочным замечанием: « Этот вопрос не удивляет меня, он нисколько меня не удивляет. Все это уже было разъяснено. Думаю, это потому, что я не люблю резюме. (Не имел ли он в виду смутный и расплывчатый способ выражения, принятый у его родителей?) Я не за­даю вопросов. Я много читаю. Я ищу ответы в тексте. Я предпочитаю читать тексты».

В этот момент наблюдавшие из-за зеркала члены ко­манды вызвали одного из терапевтов. Стало ясно, что Эр­несто имитирует своего дедушку. Не стоило упорствовать в дальнейших расспросах, от ответов на которые семья, как было видно, решительно уклонялась.

Терапевт присоединился к семье и через несколько минут попросил Эрнесто рассказать о дедушке, о том, каким он был. Мальчик пытался уклониться, сказав, что он не помнит. Тогда терапевт попросил его показать, как дедушка говорил с мамой. После минутного размышления мальчик величественно уселся на стуле и сказал тоном благожелательного превосходства: «Подойди сюда, Джу­лия, подойди сюда», сопровождая это жестом, казалось, говорившим : «Перестань глупить».

Когда Эрнесто закончил свою демонстрацию, терапевт попросил его показать, как отец разговаривает с матерью. Эрнесто поколебался, затем повернулся к отцу со словами: «Папа, я не хочу тебя обидеть, но если это может быть полезно...» Отец знаком выразил свое согласие.

Эрнесто начал хнычущим голосом: «Джу-у-у-улия, Джу-у-у-улия... Я все обдумаю. А сейчас, пожалуйста, пойдем немного полежим».

После этого терапевты удалились для обсуждения ситуации с остальными членами команды. Однако два наблюдателя оставались у зеркала еще несколько минут и видели, как отец возбужденно отчитывал Эрнесто: «Но почему ты рассказал об этом докторам?» На что маль­чик отвечал: «Чтобы они знали, какой ты хороший, какой ты замечательный».

Основная гипотеза, выработанная на обсуждении, состояла в том, что Эрнесто, «зажатый» между неприми­римой родительской парой, сразу после смерти дедушки почувствовал опасность. Обосновавшись дома, читая и де­лая уроки, он пытался каким-то образом занять дедушкино место. Однако после визита тети опасность перемен долж­на была показаться ему еще большей, возможно, из-за угрозы коалиции двух женщин.

Наша команда пришла к согласию относительно того, что по-настоящему Эрнесто был больше привязан к отцу, но при этом был уверен в неспособности отца утвердить себя, принять мужскую роль и уравновесить тем самым возросшую власть матери. Для стабилизации положения Эрнесто «воскресил» деда — единственного, кто способен был контролировать мать, чтобы она знала свое место. На тот момент это было все, что нам удалось понять. В результате было решено завершить сеанс, позитивно оценив поведение Эрнесто, никак не критикуя родителей, но со скрытым невербальным указанием на страх Эрнесто за отца — страх возможного поражения отца.

Этот комментарий был тщательно подготовлен, внима­ние было уделено не только вербальным, но и невербаль­ным его аспектам, так как терапевты сочли необходимым не упоминать мать и отца и предполагаемое различие их позиций в семье. Предположения команды подтверди­лись тотчас же, как терапевты вернулись к семье: поло­жение стула Эрнесто изменилось, он придвинулся ближе к отцу и немного вперед, почти закрыв отца от взгляда терапевтов.

Сначала терапевты объявили свое заключение о необхо­димости продолжения семейной терапии, которая должна состоять из десяти сеансов через месячные интервалы.

Эрнесто (по-прежнему голосом старика): «А ваш ответ, каков ваш ответ?»

Мужчина-терапевт: «Мы завершаем этот сеанс сообще­нием тебе, Эрнесто. Ты поступаешь правильно. Мы поня­ли, что ты считал дедушку главной опорой семьи (рука терапевта сделала вертикальное движение, как бы очер­чивая невидимую колонну): он удерживал вас вместе, сохраняя определенное равновесие (терапевт вытянул обе руки перед собой на одном уровне ладонями вниз). Когда дедушки не стало, ты испугался каких-то перемен и поэтому решил взять на себя его роль, опасаясь, воз­можно, что баланс в семье может измениться (терапевт медленно опустил правую руку, что соответствовало стороне, по которую сидел отец). В настоящее время ты должен продолжать выполнять роль, которую взял на себя. Ты не должен ничего менять до следующего сеанса, который состоится 21 января, через пять недель».

Закончив свою речь, терапевты встали, чтобы прово­дить семью. Родители выглядели растерянными и сби­тыми с толку. Но Эрнесто после минутного шока резко соскочил со стула и, оставив свою вычурную манеру, подбе­жал к женщине-терапевту, выходившей из комнаты; схва­тив ее за руку, он закричал: «А школа? Вы знаете, что я не успеваю в школе? Вам известно это? Меня могут оста­вить на второй год. Вы знали это?»

Женщина-терапевт (мягко): «Сейчас ты так занят благо­родной задачей, которую возложил на себя, что, естест­венно, у тебя не остается сил для школы. Как может быть иначе?»

Эрнесто (крича, с выражением отчаяния на лице): «Но сколько лет я должен буду оставаться в пятом классе, чтобы они начали ладить между собой, сколько лет? И хва­тит ли меня на это? Скажите мне!»

Женщина-терапевт: «Мы поговорим обо всем 21 января. Сейчас наступают рождественские каникулы».

Мать (очень расстроенная): «Но я не рассказала вам, что произошло в сентябре. Я хотела сказать...»

Мужчина-терапевт: «Мы поговорим обо всем 21 января».

Отец (дисквалифицировал все, спросив совета по три­виальному вопросу).

Уже непосредственная реакция членов семьи на это первое вмешательство показала его правильность. На вто­ром сеансе нам удалось заметить и перемены. Эрнесто оставил свою стариковскую манеру поведения, хотя по-прежнему выражался в литературном архаическом стиле. В последние две недели его школьная успеваемость улучшилась, и он перестал говорить о бородатом мужчине, преследующем его отца. Эти изменения позволили нам по­лучить дополнительную информацию и благодаря ей раз­работать новые вмешательства, приведшие в свою оче­редь к новым изменениям и давшим новую информацию. Таким образом, мы провели десять сеансов, вызвавших значительные перемены в супружеской паре и, естест­венно, в Эрнесто.

 

К этому нечего добавить. Браво. Филигранная и точнейшая работа. Определена мишень. Найдены способы работы с психотическим мифом. Поведено точнейшее воздействие на причины психотического мифа и на всех его участников. Единственное мое сожаление о том, что работа эта штучная, уникальная и воспроизвести ее в массовой терапии психотиков у меня не получается. Я не знаю причин, и по-видимому, их сейчас не знают и представители Миланской школы, но в некоторых случаях парадоксальные предписания усиливают психотические проявления. Я, конечно, понимаю, что во многом это зависит от моей недостаточной квалификации. Но многое зависит еще, от каких-то параметров, пока неподдающихся учету. Во всяком случае, параметры, на основе которых можно было бы определить показания к терапии по модели «Миланской школы», мне неизвестны.

Спасибо Мара, Луиджи, Джанфранко и Джулиана.

 

Глава тринадцатая. Коротенькое резюме второй части.

 

На этом полагаю книгу надо бы заканчивать, дабы не утомлять вас, дорогие коллеги.

Вас может быть заинтересует принцип отбора материала для этой части книги. Все очень просто.

Это те авторы, которые в последнее время оказали на меня наибольшее влияние. Были, конечно, и другие, но я них упоминал ранее. И еще хочу рассказать, что на моем Олимпе есть еще два героя. Это Карл Витакер и Френк Фаррелли. Может быть, в следующей книге я поговорю и о них.

В заключение этой части книги можно сделать банальный вывод. Во-первых, все «Великие» тоже иногда ошибаются. И очень часто описывая свою работу, слишком много значения придают теории, которая, по мнению моего любимого А.Ф.Лосева есть миф. А иногда просто не договаривают о многих важных и совершенно понятных для них, и непонятных для нас фактах.

Повторять их приемы не надо. Надо повторять их принципы. А создание и проверка приемов и техник каждый раз могут превратиться в увлекательный, совместный с клиентом творческий процесс. Где и терапевт, и клиент – партнеры.

А во-вторых, дело не в теории, а в направленности теории на изменения. А чтобы изменения возникли, надо бы мишень поискать. Или какую-то сильную интервенцию провести, тотальную. Фаррели так делает. И Алексейчик. После работы с ними не измениться невозможно. А потом и очередную теорию изменений можно создать.

Хотя это просто диалектика, и «нельзя дважды вступить в одну и туже воду». Гегель уже почти все по этому поводу написал.

Изменения превыше всего. И даже если теория постоянно поправляется и дополняется, практикам надо работать тем, что есть и добиваться в своей работе изменений у клиента. Инструментов более чем достаточно. Нужна ТОЧКА ПРИЛОЖЕНИЯ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ СИЛЫ, и каждый терапевт МОЖЕТ ПЕРЕВЕРНУТЬ МИР. В голове у клиента разумеется.

Не так уж это и трудно.

 

Заключение

В детективах иногда бывает так: «Если вы читаете эти строки, значит, меня нет в живых».

У меня наоборот. Если Вы читаете эти строки, значит, Вы живы и добрались до конца книги.

Поздравляю себя с этим событием. И еще поздравляю себя с тем, что вы хотя бы частично разделяете мой взгляд на мир. И я надеюсь что ваш

«Человеческий мозг является не органом мышления, а органом вы­живания, подобно клыкам и когтям. Он устроен таким образом, чтобы принимать в качестве истины лишь то, что дает преимущество.

 

Надеюсь, что кое-что в нашей профессии стало понятнее. Надеюсь, что Вы теперь прежде чем проводить терапевтическую интервенцию будете искать терапевтическую мишень. Надеюсь, что из книги понятно, что не бывает проблем вообще, а бывают конкретные проблемы в частности.

Что хотелось бы сказать в конце? Все что здесь написано, помогало мне раньше и стало значительно лучше помогать в работе в момент написания книги. Автору легче. Он свой опус вынужден читать по нескольку раз, и как в той шутке про профессора: «Объяснял, объяснял, сам наконец то понял…»

Многое я конечно понял, со многими мифами сам расстался, каких-то жалко, а каких-то нет.

Честно говоря, особенно жалко было моего восторженного отношения к Ирвину Ялому. Читал я его всегда жадно, группы проводил экзистенциальные с большим удовольствием. Контекстуально, так сказать, потому что сами процессы, происходящие на группах, далеко не всегда происходили с удовольствием. Проходили, так как могу чувствовать и сочувствовать я сам. Роскошь человеческого сочувствия и правда роскошь. Но увы, ужас и боль мира «стучит в мое сердце».

Я живу и работаю рядом с «горячей точкой». И у меня много коллег, которые работают с родственниками жертв Чеченской войны и терроризма. И многие из них психологически «ломаются». Или черствеют или болеют. Говорят, что устали от лжи, от необходимости хранить государственную тайну, от хамства начальства (которое наверняка устало от того же самого). И к сожалению, работа с «войной» по Ялому не получается. И не получается многими другими привычными методами. Часто не получается вообще. Потому что у всех всё разное. Я понимаю, это банальность, но что поделаешь.

Контекст нужно учитывать. Надсистему. И подсистему, описанные в третьей главе.

Маленький пример. После теракта, по закону органы прокуратуры должны совершить процессуальные действия. Опознание. Действие еще и по-человечески понятное. Родственники имеют право хоронить именно своих, а не чужих. И потом ходить и плакать над своими.

Так вот этот процесс требует своего специфического контекста. Потому что психолог с родственниками перед опознанием должен заниматься мобилизацией оставшихся человеческих сил в условиях тяжелейшей фрустрации и множества малопредсказуемых реакций. И медикаменты во время этого процесса мало показаны. Человек должен быть собран. С ясной головой и по возможности - холодным сердцем. Как это сделаешь, если не понимаешь, что конкретно сейчас с убитым горем человеком происходит. И даже «убитый горем» не точное слово. Ибо это бывает и жаждающий немедленной мести, не разбирающий кто свой, а кто чужой.

И ищущий виноватых и ответственных прямо сейчас, и в том месте, где лежит тело его любимого и в этот момент самого близкого человека.

Готов ли я попробовать понять, что для него главное в его нынешнем состоянии? Готов ли я встретится с живым орудием мести, не испугаться и не морализировать. Лихорадочно не вспоминать об общих вопросах работы с «острым горем», потому что это пока не горе, и не ПТСР. Это его величество «острый аффект». И состояние высокой социальной опасности. А психиатрический арсенал не применим. И из этого аффекта человека просто обязательно надо хоть на какое-то время вывести в состояние холодного рассудка. Помогает конструирование мифа. Мифа о желаемом для человека будущем, и причем в таком виде, в котором это для него возможно сейчас. И без кропотливого, и в тоже время ненавязчивого перевода проблемы в «хочу, но готов подождать», мобилизации не происходит.

А как только (естественно для тех, кто этого хочет) возникает контекст типа «месть это блюдо, которое подают холодным», необходимая для опознания мобилизация наступает. И при этом надо как-то исхитриться и какой-нибудь многоуровневой коммуникацией создать интервенцию о необходимости с местью подождать некоторое время. Пока не станет ясной картина, кто именно виноват в первую очередь, кто во вторую и.т.д. Но это для желающих мести. А для убитых горем? Пока не выяснишь, что именно их убивает сейчас, и пока на деле, а не на словах с этим не согласишься, невозможно даже на короткое время вывести их из аффекта и всех сопутствующих аффекту «удовольствий».

Работа с терапевтической мишенью позволяет мне решать проблемы клиента и его адаптации в сегодняшний социальный, и иной контекст. Решать подчеркиваю, проблемы клиента, а не автора теории или метода. И конечно, не свои собственные, включая осознание своей собственной некомпетентности, и мою естественную реакцию на мою некомпетентность. А эта реакция у некоторых терапевтов бывает экстрапунитивной.

Мне лично это кажется суперважным.

Еще одна банальность. Учиться надо всю жизнь, и целью обучения является практическое научение. Последовательная выработка необходимых навыков. Практических навыков. Как у слесаря-сантехника. Там ведь практически сразу видно - течет или не течет. И позвольте воспользоваться аналогией, крутить и использовать сварку надо там, где течет и потом обязательно там, где вероятно может потечь через некоторое время. А потом можно и выяснить, почему потекло здесь, и правила пользования сантехническим оборудованием клиенту рассказать. А ведь некоторые из нас с правил начинают.

Конечно, можно и рассказать, что ничего сделать нельзя, типа заводской брак. И до конца своих дней работать не будет. И это нужно принять, потому что такова жизнь. Но зато есть другие радости. Хорошо, что телевизор пока работает.

Психотерапия может больше, чем безусловное самопринятие. Психотерапия не верит что это производственный брак. Психотерапия может научить, как это использовать лучше, чем было. Для психотерапии нет ограничений. Как в анекдоте: «Умеете ли вы играть на скрипке? Не знаю, не пробовал, может быть и умею». В нашем с вами случае, если не умею, то обязательно попробую научиться, если Вы мне поможете.

А Вам это очень нужно? А могу я поинтересоваться для чего именно?

И пошло, поехало.

Психотерапия может создавать чудо исцеления. Психотерапия способна менять жизнь к лучшему.

Это факт. Это ее обязанность. Не возможность, а именно обязанность. Пока психотерапию рекомендуют. Но я надеюсь, придет время, и психотерапию будут назначать. Понадобится много профессионалов с высоким уровнем ответственности за результат, безусловно, образованных и практически наученных.

Есть отдельная тема. Очень важная и не попавшая в книгу. Это тема ответственности психотерапевта за результат. Мне кажется, что этому нигде не учат и это отдано на совесть самого терапевта и на пресловутое рыночное регулирование.

Надо сказать, что многое делает Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, создавая общеевропейские стандарты обучения. Но ведь этого мало. Может, какой-нибудь единый общеевропейский экзамен на профпригодность устроить? А то пока, честно говоря, сертификаты получают те, у кого денег и времени хватило на необходимое количество образовательных часов. А специального полного государственного образования по психотерапии и консультированию, с нормальными государственными экзаменами, которые принимала бы госкомиссия, очень мало и оно, это образование, в общем тоже ответственности не гарантирует. Все что остается - учиться человечности и ответственности у таких людей как Марк Евгеньевич Бурно и Александр Ефимович Алексейчик. Коллеги, я их не рекламирую. Я их пропагандирую. Может и мой скромный вклад поспособствует этом процессу. И вообще, мне кажется, что психотерапевт должен быть верующим человеком любой конфессии. Не фанатиком и не миссионером, а просто верующим. Кто иначе совестью заниматься будет.

Это мой миф. А почему нет?

 

Я со своей мишенью разобрался. На данный момент времени. Скромность может и мешать, особенно не искренняя.

И вообще поисками мишени можно и целую жизнь заниматься. Если больше делать нечего, и эгоизм (или эгоцентризм) посодействует наполнености дня. Начинай каждое утро с вопроса: «Чего я сегодня хочу, но не могу»? И целый день на этот вопрос себе отвечай. Можно и так. Но по мне лучше иногда работать. И вообще, когда находишь проблему у другого, часто легче становится. По двум причинам. Во-первых, оказывается, что еще что-то умеешь. А во-вторых, ты не один. Есть еще товарищи.

 

Что еще хотелось бы сказать в заключении. Книга не окончена, как пока не окончена моя жизнь.

Я надеюсь, что она будет принята с вниманием и пониманием. У меня есть приятель, хороший поэт, к сожалению страдающий самой распространенной в русской литературе болезнью. Я бы сказал так - излишней склонностью к дружеским пирушкам. Склонность эта занимает в его жизни слишком много времени. На поэзию мало остается. И я, в свое время, когда он еще издавался, предложил ему издать книгу страниц этак в тысячу. А стихи в ней пусть будут не на каждой странице. У него пока столько стихов нет. Но там, где стихов нет, пусть будет надпись. «Здесь, через некоторое время, будет гениальное стихотворение»! И пусть эта книга лежит у него на письменном столе. Может и правда, через некоторое время все страницы заполнятся. Самое интересное, что его спонсоры - издатели согласились. Но увы, книга такая не вышла. А зря.

Я не гениальный поэт, и вообще-то, и терапевт не гениальный. Но как мне кажется неплохой.

«Есть» можно. И мне хотелось бы, чтобы у меня, и еще у очень многих моих любимых авторов, по настоящему великих психотерапевтов, были такие книги. Мне кажется, что это стимулирует.

Дело за издателями. Я думаю, что коммерческий риск будет оправдан. Можно бартером.

Я открыт для любых человеческих контактов. Буду благодарен за отзывы (лучше хвалебные), и критику. Обещаю критику внимательно рассмотреть.

По адресу semia_psi@ctsnet.ru