Как праздновали татьянин день до революции в москве
(из романа П.Д. Боборыкина «Китай-город»)
Иван Алексеевич, в неизменной высокой шляпе и аккуратно застегнутом мерлушковом пальто, улыбался во весь рот. Очки его блестели на солнце. Мягкие белые щеки розовели от приятного морозца.
— Со мной! Не пущу,—заговорил он и взял Пантусова по привычке за пуговицу.
— Куда?
— Несчастный! Как куда! Да какой сегодня день?
— Не знаю, право,—заторопился Палтусов, обрадованный, впрочем, этой встречей.
— Хорош любитель просвещения. Татьянин день, батюшка! Двенадцатое!
— Совсем забыл. • ^ Палтусов даже смутился.
" — Вот оно что значит с коммерсантами-то пребывать. Университетскую угодницу забыл.
— Забыл!..
— Ну, ничего, вовремя захватим. Едем на Моховую. .Мы как раз попадем к началу акта и место получше займем. А то эта зала предательская—ничего не слышно.
— Как же это?
Палтусов наморщил лоб. Ему надо было побывать в двух местах. Ну, да для университетского праздника можно их и побоку.
— Везите меня, нечего тут. Дело мытаря надо сегодня бросить.
С этими словами Пирожков садился первый в сани. Они поехали в университет. Они много смеялись и с хохотом въехали во двор старого университета. Палтусов оглянул ряд экипажей, карету архиерея с форейтором в меховой шапке и синем кафтане, и ему стало жаль своего ученья, целых трех лет хождения на лекции. И он мог бы быть теперь кандидатом. Пошел бы по другой дороге, стремился бы не к тому, к чему его влекут теперь Китай-город и его обыватели.
— Alma mater',—шутливо сказал Пирожков, слезая с саней, но в голосе его какая-то нота дрогнула.
— Здравствуй, Леонтий,—поздоровался Палтусов со сторожем в темном проходе, где их шаги зазвенели по чугунным плитам.
Пальто свое они оставили не тут, а наверху, где в передней толпился уже народ. Палтусов поздоровался и со швейцаром, сухим стариком, неизменным и под парадной перевязью на синей ливрее. И швейцар тронул его. Он никогда не чувствовал себя, как в этот раз, в стенах университета. В первой зале—они прошли через библиотеку— лежали шинели званых гостей. Мимо проходили синие мундиры, генеральские лампасы мелькали вперемежку с белыми рейтузами штатских генералов. В амбразуре окна приземистый господин с длинными волосами, весь ушедший в шитый воротник, с Владимиром на шее, громко спорил с худым, испитым юношей во фраке. Старое бритое лицо показалось из дверей, и оно напомнило Палтусову разные сцены в аудиториях, сходки, волнения.
Пирожков шел с ним под руку и то и дело раскланивался. Они провели каких-то приезжих дам и с трудом протискали их к креслам. Полукруглая колоннада вся усыпана была головами студентов. Сквозь зелень блестели золотые цифры и слова на темном бархате. Было много дам. На всех лицах Палтусов читал то особенное выражение домашнего праздника, не шумно-веселого, но чистого, такого, без которого тяжело было бы дышать в этой Москве. Шептали там и сям, что отчет будет читать сам ректор, что он скажет в начале и в конце то, чего все ждали. Будут рукоплескания... Пора, мол, давно пора
университету заявить свои права...
Пропели гимн. Началось чтение какой-то профессорской речи. Ее плохо было слышно, да и мало интересовались ею... Но вот и отчет... Все смолкло... Слабый голос разлетается в зале; но ни одно «хорошее» слово не пропало даром... Их подхватывали рукоплескания. Палтусов переглянулся с Пирожковым, и оба они бьют в ладоши, подняли руки, кричат... Обоим было ужасно весело. Кругом Палтусов не видит знакомых лиц между студентами;
но он сливается с ними... Ему очень хорошо!.. Забыл он про банки, конторы, Никольскую, амбары, своего патрона, своих купчих.!
Все смешались. Глаза у всех блестят. Он пожимает руку посторонним.
— Ловко! Молодец!—кричат кругом его студенты.
Лица девушек—есть совсем юные—рдеют... И они стоят за дорогие вольности университета. И они знают, кто враг и кто друг этих старых, честных и выносливых стен, где учат одной только правде, где знают заботу, но не о хлебе едином.
— Куда вы?—спросил Пирожкова какой-то рыжий парень в больших сапогах, — Неужто в Благородку? Валите с нами.
— В «Эрмитаж»?
— Да.
— Едем!—подмигнул Палтусову Пирожков.—Ведь уж сегодня путь один—из «Эрмитажа» в «Стрельну». Палтусов кивнул головой и молодо так оглянул еще раз туго пустеющую залу. кафедру, портреты и золотые цифры на темном бархате.
Извозчичья пара, взятая у купеческого клуба, лихо летела к Триумфальным воротам. Сани с красной обивкой так и ныряли в ухабы Тверской-Ямской. Мелкий снежок заволакивал свет поднимающейся луны. Палтусов и Пирожков, прихватив с собой знакомого учителя словесности из малороссов, ехали в «Стрельну». У них стоял еще в ушах звон, гам и рев от обеда в «Эрмитаже». Они попали в самую молодую компанию. На две трети были студенты. Чуть не с супа качались речи, тосты. И без шампанского чокались и пили «здравицы» пало: красным вином, хересом, а потом и "пивом. amus» только вначале пелась в унисон. Перешли к песням. Тут уже все смешалось, повскакало с мест и нельзя уже было ничего разобрать. Пошла депутация в комнату, где обедало несколько профессоров Двоих стали качать с азартом, подбрасывая в воздух. Толстяк хохотал, взвизгивал, поднимался з вами, точно перина, и просил пощады. До трех раз принимались качать. Притащили е профессоров, просили их сказать несколько слов, , целовались, говорили им «ты»... Пора было и на воздух……
— Совесть не потерял еще? В принцип веришь,.? Это была фраза опьяневшего студента, но она задела; Палтусов начал уверять студента, что для него всего важнее связь с университетом.
—- Подлое время! Это ты правильно!—сказал студент, и глаза его сразу посоловели. Он обеими руками оперся на плечи Палтусова и вдруг крикнул - А ты кто такой, могу ли я с тобой разговаривать, ты не соглядатай?
Его пришлось отвести освежиться. Но это пьяное a parte' всю дорогу щекотало Палтусова..
Пара неслась. Становилось все ярче. Мелькали, все в инее, деревья, шоссе. Вот и «Яр», весь освещенный. с своей беседкой и террасой, укутанными в снег.
— Хочется напиться... до зеленого змия! — крикнул учитель.
— Там от одного воздуха опьянеешь!—подхватил Пирожков.
Извозчик ухнул. Сани влетели на двор «Стрельны», а за ними еще две тройки. Вылезали все шумно, переговаривались с извозчиками, давали им на чай. . Сени приняли их, точно предбанник... Не хватало номеров вешать платье. Из залы и коридора лился целый каскад хаотических звуков: говор, пение, бряцанье гитары, смех, чмоканье, гул, визг женских голосов...
— Татьянушка! Выноси, святая угодница!—гаркнул кто-то в дверях.
Учителя словесности сейчас же подхватили двое пирующих и увлекли в коридор, в отдельный кабинет. Палтусов и Пирожков вошли в общую залу. По ней плавали волны табаку и пряных спиртных испарений жженки. Этот аромат покрывал собою все остальные запахи. Лица, фигуры, туалеты, мужские бороды, платья арфисток—все сливалось в дымчатую, угарную, колышущуюся массу. За всеми столиками пили; посредине коренастый господин с калмыцким лицом, в расстегнутом жилете и во фраке, плясал; несколько человек, взявшись за руки, ходили, пошатываясь, обнимались и чмокали друг друга....
— Господа! Vivat academia! Позвольте предложить...
Их остановил у выхода в коридор совсем не «академического» вида мужчина лет под пятьдесят, седой, стриженый, с плохо бритыми щеками, в вицмундире, смахивающий на приказного старых времен. Он держал в руке стакан вина и совал его в руки Палтусова. Тот переглянулся с Пирожковым.
— От студента студенту, - пьянеющим, но еще довольно твердым голосом говорил он, немного покачиваясь.
— Вы один? - спросил Пирожков.
— Не вижу однокурсников... Стар... и к обеду опоздал... Приезжий я... вот сюда, к столику... еще стаканчик...
— Нет, не то! - скомандовал Палтусов.—Вы с нами жженки... вон там... займем угол...
С любопытством осматривали они своего нового товарища. Не все ли равно, с кем побрататься в этот день... Он говорит, что учился там же, и довольно этого.
— Юрист?—спросил его Палтусов, когда жженка была разлита.
— Всеконечно! В управе благочиния служил. Засим в губернии погряз... в полиции... в казенной палате... бывает и хуже...
— А теперь?
Пирожков прислушивался и попивал.
— А теперь? При мировом съезде пристав... И то слава тебе господи... Не о том мечтал... когда брал билет у Никиты Иваныча.
— Помнишь!—вскричал Па Жженка подкузьмила.—лепетал он,—давно не пил академического напитка- перешел с ним на «ты».
— Как же не помнить!—воскликнул пристав, поднял стакан и расплескал жженку.—Пять с крестом получил. Кануло,—в голосе его заслышались слезы,—кануло времечко... Поминают ли его добром?..
— А ты послушай... Я тебе представлю. Точно живой он передо мною сидит. Влезет на кафедру... знаете... того немножко... Табачку нюхнул, хе, хе! Помните хехе-канье-то? «Господа, - он сильнее стал упирать на «о»,— сегодняшнюю лексию мы посвятим сервитутам. А? хе. хе1, Великолепнейший институт!»
— Очень похоже!—крикнул Палтусов и ударил пристава по плечу.
— Похоже? Знаю, что 'похоже. Я там в губернии сколько раз воспроизводил... «Великолепнейший институт. Разные сервитуты были... Servitus tigni immittendi'. А? Соседа бревном в бок, дымку ему пустить. А?..
— Ха, ха!—дружно расхохотались оба приятеля. Они придвинулись к приставу. Палтусову сделалось необычайно весело... Он и сам сознавал, что в лекциях того чудака, которого представлял теперь перед ним пристав, била творческая, живая струя...
Точно в ответ на эти мысли, пристав вскричал:
— Понимал ли ты, какой он есть артист? Высокого таланта! А я понимал.
Глаза рассказчика подернулись маслом. Память о любимом профессоре, успех передачи его голоса, манеры, мимики действовали на него подмывательно. И слушатели нашлись чуткие.
— А эта лекция еще.—увлекался он, покачиваясь на стуле,—о фидеикомиссах?
— Что такое?—не расслышал Пирожков.
— О фидеикомиссах,—повторил пристав,—термин мудреный... Сушь, казуистика, а как у него выходило: роман, картина, людей живописал, как художник...
Подражатель входил в роль. Никогда еще Палтусов не слыхал такого верного схватывания знакомых звуков и в особенности этого «хе, хе», известного десяткам университетских поколений.
— Спасибо, спасибо,—говорил он приставу и подливал ему из серебряной миски.
Все примолкли. Зато из залы и из соседней комнаты несся все тот же пьяный гул... Хор подхватывал куплеты. Цыганский женский голос в нос, с шутовским вывертом.
Жженка не была еще допита. Потекли менее связные речи. Все вокруг колебалось. Чад обволакивал пьющих и пляшущих. Пили больше по инерции... Поцелуи, объятия грозили перейти в схватки.
Началось обратное движение в город. Тройки, пары, одиночки неслись к Триумфальным воротам. Часа в два вышли на крыльцо и наши приятели. Они поддерживали нового знакомца. Он долго крепился, но на морозе сразу размяк, говорил еще довольно твердо, только ноги отказывались служить.
Его посадили на широкую скамейку рядом с Пирожковым. Палтусов поместился к ним лицом на сиденье около облучка.
— Братцы,—жалобно просил он,—вы меня "сдайте с рук на руки. Я в Челышах... в третьем отделении. •,
— Опасно, - пошутил Пирожков.
— А!.. Третье отделение... точно. И сегодня, небось, из пляшущих-то были соглядатаи.
Палтусов вспомнил, как студент спросил его: не из соглядатаев ли он.
— И пускай их,—говорил пристав.—С меня взятки гладки... Нынче Татьянин день... можно и лишнее сказать... Римского духу нет в нас... И русский человек— •скудный, захудалый человек.
Сани подъезжали к Тверским воротам.
— Куда прикажете, господа?—обернулся извозчик.— По Грачевке?
— Куда-а?—протянул пристав.
— Приглашает в злачное место, слышишь?—сказал ему Палтусов. — Иван Алексеевич... должно быть, Татьянин день не может иначе кончиться...
— Танцовщицы!.. Проконсул Лентул... Прелестнейшие! Возьмите меня старичка.
—Трогай!—крикнул Палтусов.
— Эх вы, обывательские!..—гикнул извозчик. Поскакал он вниз по Страстному бульвару мимо «Эрмитажа», еще освещенного во втором этаже, вскачь пролетел площадь и подъем на Рождественский бульвар и ухнул на Грачевку..
Грачевка не спала. У трактиров и номеров подслеповато горели фонари и дремали извозчики, слышалась пьяная перебранка... Городовой стоял на перекрестке... Сани стукались в ухабы... Из каждых дверей несло вином или постным маслом. Кое-где в угольных комнатах теплились лампады. Давно не заглядывали сюда приятели... Палтусов больше двух лет.
Вскачь начали подниматься сани по переулку в гору, к Сретение. По обе стороны замелькали огни, сначала в деревянных домиках, потом в двухэтажных домах с настежь открытыми ходами, откуда смотрели ярко освещенные узкие крутые лестницы.
— Юс!— растолкал Пирожков соседа. — Нашли новый сервитут.
— Какой?—пробормотал тот спросонок.
— Увидишь, старче. Вылезай!—скомандовал Палтусов.
Извозчик осадил лошадей. Круглый зеркальный фонарь бросал сноп света на тротуар. Они стояли у подъезда нового трехэтажного дома с скульптурными украшениями..
На мой взгляд, такие старинные русские праздники как Татьянин день, в нынешнее время все больше и больше забываются! Их в основном отмечают только люди действительно уважающие и ценящие свою историю! С другой стороны сегодняшняя жизнь на столько сложна что времени порой просто не остаются!
4. Назовите наиболее известных представителей выпускников нашего института (лауреатов нобелевской премии, известных конструкторов, политических деятелей и т. п.)
5. Какие современные достижения политехников в области искусства и культуры вам известны?
В мае 1936 года в институте отмечали 5-летие участия в художественной
самодеятельности студента эл.-сварочного факультета певца Николая Рубана. Рубан окончил институт в 1937 году. А уже в 1939 он становится артистом оперетты. С 1946 года Н. Рубан один из ведущих солистов Московского Театра оперетты. В 1959 году заслуженный артист Российской федерации. Много выступает на радио и телевидении как актер и режиссер.
В 1936 году Академический хор нашего института под управлением Н.С. Ураевского занесен Облпрофсоветом в число 14 почетных хоровых коллективов Ленинграда.
15 апреля 1937 года по Всесоюзному радио в течение 1 часа и 15 минут звучал концерт симфонического оркестра Политехнического института под управлением В.Э. Фехнера с участием хора и солистов из институтской самодеятельности. Программа повторялась по просьбе слушателей.
С 1950 по 1965 год театральный коллектив Политехнического института под руководством Л. В. Гейдрих выступал со своими спектаклями как в институте, так и на других площадках города. В 1962 году коллектив успешно представлял театральное искусство политехников в Москве на сценах МГУ, МАИ, МВТУ, Дома народного творчества.
1956 год. Эстрадное обозрение политехников «Липовый сок » получило огромную популярность в Ленинграде. Его авторы — студенты Владимир Синакевич, Евгений Заруцкий, Игорь Виноградский . В. Синакевич окончил физико-механический факультет, защитил кандидатскую.., но стал известным эстрадным автором, писавшим для Аркадия Райкина и других артистов. И. Виноградский и по сей день пишет для многих мастеров эстрады, для телевидения...
Середина 50-х годов. Первые публичные выступления студентов различных вузов города, ставших впоследствии известными поэтами, проходили на традиционных поэтических вечерах в Политехническом. Среди них Л. Агеев, Д. Бобышев, В. Британишский, Л. Гаврилов, Гл. Горбовский, А. Городницкий, В. Горшков, М. Еремин, В. Кузнецов, А. Кушнер, Е. Рейн, И. Фоняков, А. Щербаков и др.
С 1949 года и чуть более 20 лет успешно работал и был известен в Ленинграде хореографический коллектив политехников, которым руководил Виктор Иванович Князев.
В конце 50-х годов Политехнический институт окончил Олег Ярошенко - сын известного солиста (бас) Мариинского театра народного артиста России Лаврентия Ярошенко. Олег тоже стал певцом - солистом Малого оперного...
В конце 50-х годов окончил Политехнический институт Александр Зильбер. Под сценическим псевдонимом Серебров он много лет был солистом-вокалистом Ленинградской филармонии.
С 1951 по 1964 год Академический хор ЛПИ под руководством Л. Б. Раковицкого уверенно конкурировал со знаменитым университетским хором. В 1955 году состав хора доходил до 160 человек. Успешно выступал в Риге, Таллине, Москве — в Колонном зале Дома союзов, МАИ, МВТУ, на крупных
заводах. Записи хора вошли в Золотой фонд Всесоюзного радио. На его счету более 300 концертов, в репертуаре 240 произведений.
1963-64 г. Команда КВН Политехнического - победитель игр сезона.
В 1968 году Академический хор Политехников возродился при большом организационном содействии зам. декана электромеха Сергея Леонидовича Чечурина. Хором руководили Заслуженные работники культуры В.Г. Чернин, Т.Г. Томашевская. Хор просуществовал 22 года. Кроме выступлений в Ленинграде, Москве и других городах страны, успешно выступал в Берлине, Дрездене, в городах Чехословакии, Польши... Получил почетное звание Народного коллектива.
В настоящее время Академический хор политехников возродился под руководством учеников профессора Академии культуры Т.Г. Томашевской — И.А. Соловьева и Е.Ю. Жуковой. Он уже выступил в Актовом зале на «Всемирном дне политехников» 30 мая 1998 года. А после выступления в Академии культуры руководство клуба получило от кафедры хорового дирижирования письмо с благодарностью за восстановление хоровых традиций политехников.
В 1986 году победительницей фестиваля «ТО-ПОС» стала студентка Наталия Грумад. Успешно она выступала и в следующих «ТОПОСах». Много лет Наташа была активной артисткой театра «ГЛАГОЛ». Сегодня Н. Грумад - солистка С-Пб-Мюзик-холла.
Десятки спектаклей увидели зрители Ленинграда и других городов в нашей стране и за рубежом; их показал Народный коллектив «Театр-студия на Лесном». Он родился на механико-машиностроительном факультете в 1969 году, быстро стал общеинститутским. 20 лет театр радовал зрителя своим искусством. Его общественным директором был доцент Л.Г. Серлин - человек высокой эрудиции в области искусства. А режиссером был B.C. Суслов - режиссер театра им. В.Ф. Комиссаржевской.
С 1980 по 1990 год в Ленинграде был широко известен ансамбль скрипачей Политехнического института, который создал и возглавил старейший музыкант Мариинского театра М.Н. Яцко.
1989 г . Команда КВН Политехнического заняла 1-е место в Ленинграде. Много выступала на эстраде с острой политической программой «Пока болты не затянули».
Только Политехнический институт имел одновременно (80-е гг.) три самодеятельных коллектива, получивших почетное звание Народный. Это Театр-студия на Лесном, театр «ГЛАГОЛ», Академический хор.
Только СПбГТУ в нашем городе в период перестроечных невзгод удалось сохранить Студенческий клуб с таким значительным количеством творческих коллективов. В 1988 году клуб возглавил известный ленинградский артист певец Вячеслав Бесценный, сам начинавший творческий путь в самодеятельности технического вуза. Сформированный им штат высокопрофессиональных энтузиастов бережно хранит художественные традиции политехников.
6. Что нужно, на ваш взгляд, изменить в современном преподавании чтобы повысить качество подготовки специалистов? Идеальный образ жизни и обучения для студента - каков он для вас?
На мой взгляд, менять ничего не нужно! Образование, которое дают сегодня, и так находится на достаточно хорошем уровне. В большую степень уровень знаний зависит от самого специалиста и его желания действительно постичь науку, а не только знать элементарные азы.
Идеальный образ жизни и обучения для студента: квалифицированное и главное доступное образование, непредвзятое к себе отношение, честное, и самое главное немножко свободы.
Народы Прибалтики
Задание 1.
1.Что можно сказать по данным произведениям об основных занятиях прибалтов, об их образе жизни?
Исходя из содержания данных стихотворений, можно назвать несколько основных занятий прибалтийских народов.
В первую очередь, земледелие, которое являлось для этих народов рискованным. В условиях холодного климата, песчаных почв («все на зыбучих песках», «текучий песок, бродячая дюна»), близости к морю («ты у моря дремлешь») очень сложно было вырастить хороший урожай. Основными злаковыми культурами, которые выращивают прибалты, являются рожь и ячмень. Также прибалтийские народы выращивают капусту и картофель.
Помимо земледелия латыши, эстонцы и литовцы занимаются рыболовством. Рыба (салака, балтийская сельдь, снеток, налим) является основным компонентом прибалтийской кухни.
Среди неназванных в данных литературных произведениях занятий можно сказать также о молочно-мясном животноводстве и ковроделии.
В стихотворении «Малой Литве» 1945-ого года о разрушительной деятельности фашистов на их родной земле Саломей Нерис упоминает некоторые другие традиционные занятия прибалтов: сравнивая все богатство прибалтийской национальной культуры с сундуком с приданным, говорит автор о «песнях узорных» и о «полотнах старинных, домотканых».
Таким образом, занятия прибалтийских народов были весьма разнообразны, несмотря на суровый климат, во многом однообразную природу, особенно в приморских территориях.
2. Есть ли нечто общее между прибалтийскими и славянскими народами?
Судя по приведенным в подборке стихотворениям, можно говорить о множестве схожих качеств в менталитетах славянских и прибалтийских народов.
В «Латышских дайнах» говорится о трудолюбии в работе в полях прибалтийского народа: «Коль не пашет у порога, значит пашет за горою». В этом же стихотворении выражено бережное, любовное отношение к природе («Я тропинку угадала по серебряным цветочкам»). Такое отношение выражено и в других стихотворениях в форме уменьшительно-ласкательных существительных и прилагательных, ярких эпитетах и сравнениях (хлеб как мир, светло-синий василек, алый маковый цветок). Особое теплое отношение к земле выражает поэт Имантс Зиедонис, сравнивая выращенный хлеб с миром: «Хлеб сотворен, как мир…» - а жизнь человеческую с мякишем. Такие черты присущи как славянам, так и народам Прибалтики.
Среди общих черт наших народов можно назвать коллективизм в условиях рискованного земледелия, а также любовь к своим детям и родственникам, уважительное отношение к предкам. В стихотворении «Балт» рассказчик говорит: «Я бережно слежу за очагом, в котором раздувал огонь мой прадед...» Мне кажется, в этих словах выражено не только уважение к поколениям, но и консервативность прибалтов, выраженная в стремлении сохранить дедовские традиции. Схожесть в характерах наших народов наблюдается еще и в дани, благодарности, которые каждый человек должен отдавать поколениям и предкам, в мыслях человека, все ли он правильно делает в жизни. За истину как славянин, так и прибалт принимает дедовские устои и порядки («И осторожно сравнивая в думах два очага – прадедовский и мой»).
О схожести отношений к Родине хочу рассказать в ответе на следующий вопрос.
3. Можно ли выделить какие-либо специфические черты в отношении прибалтов к Родине?
Я думаю, особенности отношения прибалтов к Родине обусловлены, прежде всего, трагической историей стран Прибалтики, неимением своей собственной государственности на протяжении долгого времени, постоянной зависимости от других держав (хотя нельзя утверждать однозначно, что покровительство других стран несло в себе лишь отрицательные моменты).
В первую очередь, хочу упомянуть те характерные особенности в отношении прибалтов к своей Родине, которые имеет и славянский народ. Безусловно, это безграничная любовь к своей стране, которая выражается как любовь к родной природе, любовь к людям. Возможно, у прибалтов любовь к Родине менее чем у славян, выражается в горячем патриотизме, но это, как мне кажется, происходит не в силу характера, а из-за небольшой территории расселения народов Прибалтики, которую сложно защищать.
В стихотворении Межелайтиса «Литва» проявляется не только любовь человека к Родине, но и любовь, защита гражданина со стороны самой страны. Не просто так поэт пишет: «Мы знаем друг о друге очень много, и можем обойтись без лишних слов…» В «Балте» такая взаимная любовь выражена в словах «участливое море», которое смывает кровь, беды, ненастья, порой охватывающие страны Прибалтики. Трогательно звучат слова о родной природе: «И дождь. И луг намокший. И рожь кругом. И мошки под дождем…»- все это безгранично любит поэт.
Мне кажется, характерной чертой именно прибалтийских народов в отношении к Родине является сочувствие к ней, разделение судьбы Родины, диалог с родной страной («Поговори со мною, друг хороший»). Прибалт разделяет судьбу Родины и в радости, и в беде, и в печали. Я считаю, что это и есть та основная черта прибалтийского патриотизма.
4. Сохраняют ли свою актуальность данные произведения, написанные почти полвека тому назад?
Мне кажется, все то, что было написано так давно, по-прежнему сохраняет свою актуальность. Возможно, современный прибалт и не трудится в поле так, что «только рученьки мелькают», но все же любовь к земле, к продуктам, произведенным не где-то за границей, а на Родине, действительно существует до сих пор.
Не сомневаюсь, что нисколько не изменилось и отношение народов Прибалтики к природе, к морю, к окружающей среде. Смотря фильм о прибалтийских столичных городах и о провинциях этих стран, обращаешь внимание на чистоту и опрятность улиц, площадей, городов вообще.
Думаю, что актуальны и сегодня некоторые отрицательные моменты, сложившиеся исторически. Нельзя говорить о полной независимости стран Прибалтики от могущественных держав Европы.
К сожалению, как и во многих других самобытных народах, уходят в прошлое многие традиции (например, пение). Их сохранение особо остро стоит для таких народов, как народы Прибалтики.
Задание 2.
1. Какие особенности каждого народа отметил писатель, посетив в начале 50-х годов три прибалтийские республики СССР?
Каждая из посещенных К.Г. Паустовским республик Прибалтики, по мнению автора, имеет свои особенности, которые привлекают его. Особенности эти проявляются и в быте людей, и в их характерах, и в природе.
В первую очередь, он приезжает в Эстонию, в Нарву. Каждый из городов республики здесь имеет свои характерные черты. Разумеется, новая страна видится нам особо заманчивой, особой, удивительной. Эстония отличается, как считает Паустовский, угрюмостью, строгостью и в то же время поразительной чистотой, глубиной («чистые леса»). То же можно сказать и о людях («строгие сероглазые девушки»).
Отмечает Паустовский совсем другую атмосферу в небольших городах Эстонии. Здесь все, напротив, ярко, солнечно, тесно («темные щели этих улиц», «множество цветов за стеклами»), но также консервативно, как и во всей Эстонии.
Удивительны те города, которые располагаются на самом побережье, автор рисует живописную картину: «Залив вплотную сливается с небом. Черные корабли… будто висят в воздухе». Таким городом является и столица Эстонии – Таллин.
На севре Эстонии несколько другая картина: вместо гудящих пароходов, дыма здесь простирается холодный песок, сквозь который пробиваются последние в этом году цветы. Эта картина напоминает мне и север России, побережье Балтийского моря, поэтому, может быть, такой близкой мне показалась Эстония.
Вторая республика – Латвия. Городок Дубулты отражает нравы жителей этих мест: счастье в покое, сосредоточенности.
Но не вся Латвия такая, есть и исключения. Паустовский подробно рассказывает о городе-авантюристе Митава или Елгава.
Но, пожалуй, наиболее привлекательной мне показалась Литва, по описаниям автора. Культура здешних мест близка к славянской, а значит и люди думают так же, как и мы. Что же проявилось в Литве от славянского? Мне кажется, это и приветливость улыбок жителей, дружность («появились села вместо одиноких усадеб»), уют, простодушие, патриархальность («в хорошем смысле слова»), уважение к другим людям.
Велика для людей – жителей Литвы – и роль традиций в их республики. В литовском городе Каунас сохранились старые художественные традиции: народная вышивка, вязанье. Здесь работали знаменитые художники, такие, например, как Чурлянис. Характерной особенностью Литвы является умение гармонично сочетать прекрасную архитектуру с «сельским простодушным пейзажем». Мне кажется, это говорит и о духовной глубине литовцев, и об их гармоничности, равновесии по отношению к окружающему миру.
2. Какие исторические личности и художественные произведения упоминаются в тексте? Расскажите о них подробнее.
При посещении собора Святой Девы в Вышгороде (Эстония) автор рассказывает о двух адмиралах – уроженцах Эстонии, Беллинсгаузене и Врангеле.
«Беллинсгаузен открыл вместе с Лазаревым на другом конце земли ледяной материк Антарктиды. С жестоким мужеством на русских маленьких парусных кораблях он обходил по кругу этот неведомый материк. Дневник Беллинсгаузена об этом плавании - почти классическое произведение нашей литературы».
Хочу несколько подробнее рассказать о них.
Беллинсгаузен (1778, о. Эзель, ныне о. Сарема, Эстонская ССР - 1852, Кронштадт), русский мореплаватель, адмирал. Учился в Морском кадетском корпусе в Кронштадте. В 1803-06 участвовал в 1-м русском кругосветном плавании на корабле "Надежда" под командой И. Ф. Крузенштерна. По возвращении из экспедиции командовал различными кораблями на Балтийском и Чёрном морях. В 1819-21 возглавлял кругосветную экспедицию на шлюпах "Восток" и "Мирный" (командир М. П. Лазарев), посланную в Антарктику с целью максимального проникновения к южной приполярной зоне и открытия неизвестных земель. В 1819 открыто несколько островов в антарктической части Атлантического океана. 16(28) января 1820 экспедиция открыла Антарктиду; приблизившись к ней в точке 69°21' ю. ш. и 2°14' з. д. (район современного шельфового ледника Беллинсгаузена), 21 января (2 февраля) он вторично увидел ледяные берега. 5 и 6 (17 и 18) февраля экспедиция подошла почти вплотную к ледяному массиву. Это позволило Б. и Лазареву сделать вывод, что перед ними находится "льдинный материк". В 1821 открыт остров, названный именем Петра I, и берег, названный именем Александра I. Экспедиция открыла также ряд островов в тропической части Тихого океана. 24 июля (5 августа) 1821 суда после 751-дневного похода вернулись в Кронштадт. В 1828-29 Б. участвовал в русско-турецкой войне. С 1839 военный губернатор Кронштадта.
Именем Б. названы море в Тихом океане, мыс на Южном Сахалине и остров в архипелаге Туамоту. Плавания Б. описаны в его книге "Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819-21, совершенные на шлюпах «Восток» и «Мирный»».
«Адмирал Врангель - исследователь, Арктики, провидец, догадавшийся по ряду едва заметных признаков о существовании в океане около восточных берегов Сибири большого острова. Этот остров открыли после смерти старого адмирала и назвали его именем».
Врангель Фердинанд Петрович (1797, Псков - 1870, Тарту), русский мореплаватель, адмирал, почётный член Петербургской АН (1855). Один из учредителей Русского географического общества. Окончил Морской корпус (1815). В 1817-19 участвовал в кругосветном плавании В. М. Головнина на шлюпе "Камчатка". В 1820-24 возглавлял Колымский отряд экспедиции для поисков северных земель. В. установил, что к Северу от Колымы и мыса Шелагского, где предполагалось существование суши, находится открытое море. Врангель совместно с Ф. Ф. Матюшкиным и П. Т. Кузьминым описал побережье Сибири от р. Индигирка до Колючинской губы. По опросным данным определил положение острова в Северном Ледовитом океане, впоследствии названного его именем. Экспедиция провела ценные ледовые, геомагнитные и климатические исследования, а также собрала сведения о природных богатствах и народах, населяющих посещённые районы. В 1825-1827 возглавлял русскую кругосветную экспедицию на корабле "Кроткий". В 1829-1835 главный правитель русских поселений в Америке. С 1840 по 1849 директор Российско-американской компании, с 1855 по 1857 морской министр. В отставке с 1864. Был противником продажи Аляски США. Именем В. назван остров в Северном Ледовитом океане, гора и мыс на Аляске и др. Написал книгу "Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю..." и несколько работ о народах северо-западной Америки.
Паустовский говорит и о других знаменитых уроженцах стран Прибалтики. Это литовские художники Добужинский и Чурлянис.
«Чурлянис был замечательным живописцем. Многие его картины, правда, фантастичны, как сны. Но если отбросить их, то у Чурляниса останутся удивительные вещи. Пожалуй, никто из художников не передавал с таким мастерством ночь и звездное небо, как это сделал Чурлянис в серии своих картин «Знаки Зодиака»». Почти все картины Чурляниса хранятся в Каунасе.
Микало́юс Константи́нас Чюрлянис (Николай Константинович Чюрленис; 10 (22) сентября 1875, Варена — 28 марта (10 апреля) 1911, Пустельник Миньски, ныне Польша) — литовский художник и композитор; родоначальник профессиональной литовской музыки, перешагнувший своим творчеством границы национальной культуры.
Автор первых литовских симфонических поэм «В лесу» (1900—1901) и «Море» (1903—1907), увертюры «Кястутис» (1902), кантаты для хора и симфонического оркестра «De profundis» (1899), струнного квартета, произведений для хора a capella на тексты псалмов. Записал и обработал свыше 60 литовских народных песен. Сочинил свыше 200 произведений для фортепьяно (прелюды, вариации, «пейзажи», произведения для струнного квартета и органа).
Написал около 300 произведений, в духе модерна и ар нуво сочетающих влияние символизма с элементами народного декоративно-прикладного искусства, цитатами и реминисценциями из японской, египетской, индийской культур и стремление к синтезу искусств и поискам аналогий музыки и изобразительного искусства. Последнее особенно явственно в таких произведениях, как «Соната солнца», «Соната весны» (1907), «Соната моря», «Соната звёзд» (1908). Создавал символически-обобщённые произведения, переносящие в мир сказки (триптих «Сказка», цикл «Сказка королей»; 1907), космогонических и астральных мифов (циклы «Сотворение мира», 1904—1906, «Знаки Зодиака», 1907), народных представлений (циклы «Весна», «Зима», 1907; «Жемайские кресты», «1909»).
Добужинский (1875-1957), русский художник. Родился в Новгороде 2 (14) августа 1875 в семье офицера. Отец Добужинского был родом из Литвы, что сказалось на последующей биографии Добужинского. Он учился в Петербурге, в рисовальной школе Общества поощрения художеств (1884-1885), а также (1899-1901) в Мюнхене у А.Ажбе и в Надбанье (Венгрия) у Ш.Холлоши; в 1901 изучал гравюру под руководством В.В.Матэ. Член «Мира искусства» с 1902. Много путешествовал по городам России и Западной Европы. Жил в Петербурге, в 1918-1919 в Витебске, в 1924-1926 × 1929-1938 в Каунасе, в 1926-1929 в Париже, в 1938-1939 в Лондоне, с 1939 преимущественно в Нью-Йорке.
Приверженец стиля модерн и символизма, обращался к историческим сюжетам и портрету — Человек в очках (портрет поэта и критика К.А.Сюннерберга (Эрберга), уголь, акварель, белила, 1905-1906, Третьяковская галерея). Был в первую очередь графиком, поэтом линии и ритма; работая в смешанной технике либо чистым рисунком тушью, Добужинский посвятил свое творчество прежде всего городскому пейзажу, теме города как такового, входящего со своим богатейшим историческим наследием в пору социальных катастроф. Типичные для его пейзажей 1900-1910-х годов глухие петербургские брандмауэры навевают чувство безысходности, которое доминирует в его карикатурах (1905) и ряде журнальных рисунков (Дьявол в виде гигантского паука; «Золотое руно», 1907); помимо «Золотого руна» он работал для «Мира искусства», «Жупела», «Аполлона», «Сатирикона» и других журналов. Его книжно-журнальному дизайну бывает, однако, присущ и юмор, и затейливое, игровое узорочье. Работая в книге (как детской, так и взрослой) с 1906, он создал в этой области немало шедевров; среди них — оформление Белых ночей Ф.М.Достоевского (1923) и Трех толстяков Ю.К.Олеши (1925).
Добужинский был и выдающимся сценографом. С 1907 он сотрудничал с Московским художественным театром, антрепризой С.П.Дягилева, ленинградским Большим драматическим театром, каунасским Литовским государственным театром, «Метрополитен-опера» (Нью-Йорк) и многими другими театрами; работал также как художник кино. Его декорации и костюмы явились промежуточным звеном между модерном и авангардом. Большой след в искусстве (в особенности русском и литовском) он оставил и как замечательный педагог. Оставил книгу мемуаров.
Мицкевич. «У Мицкевича был большой импровизационный дар. Возможно, что этот род таланта является самым свободным и богатым. Он возникает от большой внутренней наполненности, от щедрости, оттого, что человек легко находит поэзию даже в самых прозаических явлениях жизни».
МИЦКЕВИЧ, АДАМ (Mickiewicz, Adam) (1798-1855), польский поэт. Родился 24 декабря 1798 в Новогрудке (ныне Белоруссия) в мелкопоместной шляхетской семье. В 1819 закончил Виленский университет. В 1822 × 1823 опубликовал два небольших поэтических сборника, обозначивших начало романтического направления в польской литературе. В 1824 за активное участие в польских патриотических организациях был выслан в Россию; жил в Одессе, Москве и Санкт-Петербурге; в 1829 получил разрешение выехать в Западную Европу.
В России Мицкевич написал Крымские сонеты (Sonety krymskie, 1826) и эпическую поэму в байроновском духе Конрад Валленрод (Konrad Wallenrod, 1828), свидетельствовавшие о поэтической зрелости. В 1829-1831 жил преимущественно в Риме, где, испытав духовный кризис, увлекся мистицизмом. Без особого энтузиазма попытавшись присоединиться к участникам Польского восстания 1830-1831, в 1832 поселился в Париже, где провел большую часть оставшейся жизни. В 1832-1834 написаны две его величайшие поэмы: III часть Дзядов (Dziady) и Пан Тадеуш (Pan Tadeusz). В первой Мицкевич изложил свою «мессианскую» идею, отведя полякам такое же место среди других народов, какое занимал Христос среди людей: Польша была распята, но воскреснет и положит начало новой исторической эпохе. Действие Пана Тадеуша разворачивается в сельской Литве в канун нашествия Наполеона на Россию в 1812; в основе сюжета — распри местных польских шляхтичей, благополучно завершившиеся свадьбой.
После Пана Тадеуша Мицкевич практически перестал писать стихи. В 1840 он стал первым профессором славянской литературы в парижском Коллеж де Франс. В 1841 подпал под влияние апологета польского мессианства мистика А. Товяньского, в учении которого вера в возрождение Польши сочеталась с верой в непрекращающуюся деятельность духа Наполеона. За пропаганду товянизма французское правительство в 1845 отстранило Мицкевича от чтения лекций, а в 1852 он был отправлен в отставку. В 1855 Мицкевич уехал в Константинополь, где намеревался организовать польский легион для помощи французам и англичанам в борьбе с Россией. Заразившись холерой, умер 26 ноября 1855. В 1890 прах Мицкевича был перевезен из Парижа в Краков и помещен в саркофаг в Вавельском кафедральном соборе.
Ян Александрович Кумпис – житель Литвы, архитектор. В его ведении как архитектора находится не только все новое строительство в республике, но и охрана старинных зданий.
3. Каково отношение писателя к культуре народов Прибалтики? Чем оно отличается от современного?
Паустовский относиться к странам Прибалтики и к народу этих республик с большим уважением, вниманием. Все города Эстонии, Латвии, Литвы кажутся ему удивительными и сказочными, поражающими своей угрюмостью, спокойствием, умиротворенностью, гармонией с природой. Наиболее близок духовно он, разумеется, к Литве, чья культура схожа со славянской. Страны Прибалтики для него - отдельный, удивительный мир. Паустовский воспринимает его с большим любопытством, любознательностью, принимает от этих республик все самое лучшее. Работами знаменитых деятелей культуры республик Прибалтики он восхищается. Пожалуй, нельзя выразить это благословение другими словами, как словами самого автора: «Я не знаю, в чем очарование мест, связанных с памятью замечательных людей. Но оно бесспорно. В нем соединяются гордость за силу человеческого духа, пение стихов, доносящихся как бы из глубокой полевой дали, ясное ощущение, что время теряет в таких случаях свою разрушительную силу, что забвения нет. И, наконец, радостное сознание необыкновенного блеска и мужества мысли, оставленной нам в наследство прекрасным предшественником».
Современное отношение к культуре стран Прибалтики, бесспорно, отличается от восприятия ее Паустовским. Нет того восхищения, благоговения перед творчеством великих мастеров, практически нет даже интереса. К сожалению, это происходит не из-за увядания культуры этих стран, а из-за политической обстановки, из-за отношений других стран к Латвии, Литве и Эстонии.