Последний паладин.
посвящается памяти Андрея Белого,
моего учителя формы, великого символиста
Он бился, долго, долго, долго…
Пока не выбили из седла.
Последний паладин, он самый гордый
Стоял до самого конца.
И отбивая все атаки
Безжалостных тупых врагов,
Он отстоял в той страшной драке
Последний маленький оплот.
Другие все уже сбежали,
Банально - крысы с корабля,
И он упал, - его сломали
А после "тёмные века".
Он был единственный кого я
Копировал и изучал,
Он лучшим был, пока не пали,
Штандарты кои он держал.
Мне что-то не верится в то, что автор так уж, прям, расстроен из-за "написания плохого стихотворения". Пафос уж больно бутафорский. Ну, а это что за кривлянье?: "Лучше бы я отрезал руку себе, Чем замучил тебя тухлыми словами!" Почему же не отрезал? Ну, ладно, жаль руки лишаться. Тогда зачем же его опубликовал, раз так о хорошей поэзии печёшься?
В "Последнем паладине" есть намёки на рифмы. "Долго – гордый", "атаки – драке", "сбежали – сломали", "изучал – держал" – это всё и впрямь рифмы. Но не всем концам строк так повезло. "Седла – конца", "врагов – оплот", "корабля – века", "кого я – не пали" – тут что-то как-то не шибко звучно получается. И написано всё как-то вчерне, взахлёб. Уже первая строка настраивает на комический лад "Он бился, долго, долго, долго…". Последний паладин "отстоял" какой-то "маленький оплот", "отбивая все атаки Безжалостных тупых врагов". Всё тут уж очень абстрактно. Расплывчато. Я бы даже сказал – разляписто. Венчает всё это вымученное великолепие фраза:
Он лучшим был, пока не пали,
Штандарты кои он держал.
Невольно задаёшься вопросом: А сколько их было – штандартов-то? Если много, то отбивать "атаки Безжалостных тупых врагов" весьма затруднительно. И что означает фраза "Он лучшим был"? Что ли как "штандарты" "пали" он быстренько "поплохел"? И хотя автор заявляет, что "копировал и изучал" "Последнего паладина" (судя по посвящению, Андрея Белого), но в этих неуклюжих строках что-то как-то не прослеживается никакого Белого влияния. И уж совсем великим штандартом отсутствия чувства языка торчит это "КОИ" в последней строке (перед которым не мешало бы водрузить запятую).
Это что же и есть то самое "воскрешение в нашей стране, символизма в его классической трактовке" (и при чём тут запятая, после слова "стране")?
Однако не все начинающие авторы столь амбициозны и безапелляционны. Иные вполне сознают ограниченность своих теоретических познаний и просят читателей не судить их строго за допущенные ошибки. Оно, конечно, простительно, только как долго может длиться сие прощенчество? Если автор сочиняет год за годом стихи всё того же скромного (скажем так) уровня, то надо же, наверно, сказать ему, наконец, в чём заключаются его ошибки! Если читатель находит в произведении ошибки и сообщает о своих находках автору, то можно ли сказать, что читатель судит автора или его произведение?
Ну, вот, к примеру, некий прохожий заметил, что у автомобиля спущено колесо. Мог бы и мимо пройти. Но прохожий сообщил об этом хозяину автомобиля. Мне, почему-то, кажется, что хозяин автомобиля будет скорее благодарен прохожему за такое сообщение, чем воспримет его как оскорбление. Можно ли сказать, что прохожий строго судит автомобиль? Или он его судит не строго? Да и судит ли он его вообще? А что, если он судит колесо? – Вот ужас-то!
А как вы думаете, ЧТО хотел поведать нам следующим своим стихотворением Николай Грибачёв?:
Нищий
В конце вечернего проспекта,
Под тот резон, что нет руки,
Опять выпрашивает некто
И в куртку прячет медяки.
И чтоб сильней разила жалость,
Разведав опыт всех времён,
Свой бас, в котором медь слежалась,
На женский всхлип изводит он.
Дадут — поклонится натужно,
Пройдут — на "нет" и спроса нет,
И глаз презрительная стужа
Беззвучно задымится вслед.
И я, как все, его встречаю
И, с трезвым чувством не в ладу,
Внезапной помрачён печалью,
Монету на ладонь кладу.
Кладу, смущаясь безотчётно,
Что в нём, в таком бородаче,
Есть унизительное что-то
Для человека вообще.
Что он, хоть более жестоко
Других коверкала война,
За общий счёт живет до срока
Не без закуски и вина,
Что память, жалость перевесив,
Другой пример ведёт на круг —
Безногим в бой ходил Маресьев,
Гомер был слеп. Бетховен глух...