Петр Иванович Борисов (1800—1854) — активный уча стник декабристского движе ния, основатель, идейный ру ководитель и главный деятель Общества соединенных славян, мыслитель-материалист.
Будучи хорошо образованным, отличаясь глубокими интеллектуальными интересами, П. И. Борисов уделял много внимания естественнонаучным проблемам, волновавшим физиков, химиков, биологов то го времени.
71
Философские, моральные, социологические проблемы, их практическое применение и решение были в центре внимания Борисова в течение всей его жизни. В решении философских вопросов П. И. Борисов, основываясь на данных и выводах конкретных наук, придерживался материалистических позиций, критиковал религиозное миропонимание, считал христианство «рабской рели-гией». П. И. Борисову были хорошо известны многие труды выдающихся деятелей французского Просвещения, представителей французского материализма и атеизма Гольбаха, Дидро, Гельвеция, Вольтера и Руссо.
Наиболее важной и интересной для характеристики материалистических воззрений П. И. Борисова является его статья «О возникновении планет», написанная им в виде отзыва на работу Г. Дейхмана «Мысли об основании землеописательной науки» (СПб., 1827). Отрывок из статьи П. И. Борисова «О возникновении планет» подобран по изданию: «Избранные социально-политические и философские произведения декабристов», т. III . M ., 1951.
О ВОЗНИКНОВЕНИИ ПЛАНЕТ
[...] Из всех предположений о происхождении земного шара и других подобных тел самое вероятнейшее есть предположение, что вначале первоначальные атомы, составляющие нашу планету, были рассеяны в неизмеримых пространствах, что вследствие непреложного закона природы они совершали поступательные и вращательные движения, что приблизясь один к другому на такое расстояние, на котором обнаруживается влияние притягательной силы, они слеплялись вместе и составляли известные сочетания; это продолжалось до тех пор, пока однородные и разнородные атомы, имеющие между собою сродство, вошли в новые сочетания и образовали различные тела, которые также двигались и обращались вокруг самих себя и, наконец, встретившись вместе, по силе притяжения составили какую-нибудь планету. Должно думать, что эти тела имели фигуру сфероидов, ибо, не принимая даже, что во время своего образования все тела были в жидком состоянии, мы необходимо должны принять, что сфероидная форма есть форма первоначальная; мы встречаем ее в первоначальных атомах, составляющих кристаллы и все тела, доселе разложенные химиею; они же поражают наши взоры и в беспредельном пространстве эфира, где около огромного огненного шара кружатся с быстротою бурного ветра планеты-сфероиды, более или менее сжатые. Таким образом, система г-на Д. кажется нам весьма удовлетворительной: она соглашает науки математические с естественными.
Некоторые ученые не без основания полагают, что комета Энке, которой орбита, видимо, уменьшается, со временем упадет к Солнцу и составит с ним одно тело. Правда, некоторые наблюдения дают право думать, что почти все вообще кометы не имеют плотности, потому что при прохождении своем в весьма близком расстоянии от планет и спутников их они не производят ощутительных возмущений в орбитах этих небесных тел; однако же нельзя отрицать, что и кометы состоят из частей матерьяльных и
12
движение их претерпевает значительные возмущения, от тяготения планет, подле которых они проходят; точно так же мнение о мировом происхождении аэролитов, принятое многими учеными мужами нашего века, мнение, которое каждый день становится ве-роятнейшим, подтверждает некоторым образом вышеизложенную гипотезу.
Кажется, что Палласово железо свидетельствует нам, что образование новых тел из рассеянных в пространстве эфира первоначальных частиц еще продолжается и, вероятно, будет продолжаться вечно, даже, может быть, наше Солнце с окружающими его планетами со временем соединится с какою-нибудь звездою Геркулесова созвездия, к которому оно несется, составит новый мир и даст бытие новым существам. Сомнительно, но не невероятно, что наша Земля и другие планеты произошли от соединения небесных тел, уже населенных разного рода животными и растениями, которые погибли при сем соединении.
Принимая в соображение прогрессивное увеличение планетных орбит по мере удаления их от солнца, остроумный Галилей предсказал, что между Марсом и Юпитером должна непременно находиться еще планета. По прошествии почти двух веков Оль-берс, Пиадун (?) и Гардинг (?) открыли четыре телескопические планеты, которые многие астрономы почитают обломками некогда существовавшей в сем месте большой планеты. Известно, что это мнение основывается на угловатой фигуре планет, на слишком большом угле наклонения их орбит к эклиптике и на разноцен-трости и перепутанности их путей; но нельзя ли с таковой же вероятностью предположить, что эти четыре планеты суть приготовительные части новой будущей, которая должна занять место Весты и таким образом пополнить промежуток правильной прогрессии в расстоянии планет от солнца. Надобно знать, что предположение угловатой фигуры телескопических планет основано на быстром изменении их света, но такие изменения, может быть, происходят от не известных еще нам причин.
Во всех отраслях наших знаний мы находим первоначальные частицы шарообразными; возьмем химию: новейшие опыты и наблюдения заставляют предполагать первоначальные атомы шаровидными. Микроскопические наблюдения показывают нам в физиологии и анатомии, что части крови и других влаг шарообразны, а физика парообразные и текучие жидкости принимает за тела, состоящие из маленьких шариков; в ботанике атомы плодотворной ныли и сперулы имеют сферическую фигуру; в геологии был пробел, который пополняет теория г-на Д.; теперь и череп земли состоит из сфероидов. Если бы тщательные наблюдения над понижением пластов и не доказывали с математической точностью такового состава земного черепа, то и тогда должно бы было принять это предположение, следуя одним только умственным выводам, потому что все тела от малейшего атома до солнца и до величайшей из неподвижных звезд представляют нам шарообразную фигуру, которой величина может возрастать в правильной, но бесконечной для нас прогрессии в беспредельном пространстве
Вселенной.
Впрочем, на каждую гипотезу можно иметь два воззрения. Можно говорить против нее, можно говорить и в ее пользу, но вообще все софисты, если они добросовестны, то, наверное,
73
|
|
знания их поверхностны, ибо нельзя защищать гипотезу, когда мы знаем, что есть другие, вероятнейшие. Еще более нельзя отвергать ее, видя превосходство ее над другим (стр. 79—82).
БАРЯТИНСКИЙ
Александр Петрович Ба рятинский (1798—1844) после довательно и ярко утверждал атеистические идеи. Особенно это заметно в его стихотворе нии «О боге», где он нападает на религиозное вероучение.
Стихотворение «О боге» дается по изданию: «Избран ные социально-политические и философские произведения декабристов», т. II . М., 1951.
О БОГЕ
Восседающий на молниях этот бог, исполненный гнева, Вдыхает испарения дымящейся повсюду крови...
— Да, у всех народов, в древнейшие времена Лилась всегда кровь во имя твое, пугающее всей.
— Это ты создал это всеобщее стремление, —
Ты сам пил без конца кровь беспомощной жертвы.
Но мало этого. Чтобы насытить алчущего Титана,
Вооружилось, чем могло, всякое живое существо.
Это ты заострил огромный коготь льва
И вытянул клыки у черного вепря.
Видишь ужасную змею, свернувшуюся клубком?
Это ты напоил ядом ее жало!
Это ты зубами бешеного пса
Сеешь повсюду смерть, пылающую в крови.
(Часто мрачный дар твоей красоты
Превращается в палача из самого нежного друга).
Это ты для обмана беззащитной жертвы
Спрятал в вероломный бархат кошачий коготь.
Сколько страдания на земле, в волнах, в воздухе!
Акула пожирает сонмы морских живых существ,
Остроглазый ястреб кровавыми когтями
Разрывает в воздухе дрожащую голубку,
А голубка своим невинным клювом
Безотчетно давит стонущее насекомое,
А оно, силой того же стремления, своим крохотным жалом
Уничтожает живой атом, незаметный взору.
74
Отвратительный паук в серой бархатистой шерсти Соизмеряет свою ловкость со своею прожорливостью... Прозрачная паутина, сотканная им, Обманывает беспечный полет насекомого — Чудовище, прыгнув на него, сжимает его в своих объятиях И, не внемля его стонам, упивается его медленной смертью, Острыми зубами грызет его, и медленный яд По капле выпускает и кровь его, и жизнь. Пусть мудрец видит божество в этом переплетеньи — Но сердце мое отвергает его за такую жестокость. Воистину, — какая слава для небесного владыки, Что живое существо может жить лишь за счет другого! И вот, — когда солнце, поднявшись на небо, Заливает Вселенную океаном огня, Когда гром, раскатываясь в мрачных высотах, Бросается из тучи на колеблющиеся горы, Когда сверкающий поток молний освещает все небо, — Тайный ужас заставляет признать твое имя. И когда темная ночь расстилает свой покров, Я читаю твое величие на челе звезд, — Но крик птицы, умирающей в острых когтях, Внезапно отталкивает от тебя мое упавшее сердце. Жестокий инстинкт кошки, несмотря на всю огромность твоего
* творения.
Отрицая благость твою, отрицает твое существование.
— «Остановись, дерзкий вопрошающий», — скажут мне:
«Ты хочешь своим законам подчинить собственного твоего творца!
Если он заботливо хранит весь этот огромный мир,
То что значит убыль нескольких живых созданий?..
Давая всему бесконечную жизнь, его щедрая рука,
Ничего не уничтожая, могла бы уничтожить все,
Чтобы сохранить жизнь всей природе!
Излишек жизни берет он от бытия, —
Увы, если смерть — удел всякого существа,
Не все ли равно, от кого она приходит!
В лоне смерти бесконечно рождается жизнь». [...]
Но... которое имя его внушает Вселенной,
То, что имя его обожествлено, что выполняются его
предначертания.
Это — естественные плоды воспитания. Ах, я видел не одного отрекавшегося мудреца, Чувствовавшего весь ужас этих басен, [Напрягая] тончайшие фибры мозга, С помощью разума, с помощью силы Тщетно добивается он уничтожения заблуждения, Но след остается! И в возрасте немощей и страдания — Это один из предрассудков, баюкавших его детство. Увы, кто из нас, клеймя эти заблуждения. Не любил, не лелеял эти тщетные ужасы? Сколько раз... утомившись игрою, Соединенные дружбой и [невинностью?..] Мы ................... ужасы
Мы ................... наши юные сердца
Около ................ умирающего .... старая
75
Магическим покрывалом удлиняя наше бдение,
Это святой, преследуемый окровавленным призраком
Ужас .............. .наш .....
Или все угасает ...................
Не будучи в силах остановить его расточительство,
Его жестокость ......... .должна ограничивать его благость.
Столь щедрый бог, пред которым преклоняется разум,
Расточает жизнь, чтобы ее разрушить.
Но может ли он лишить нас этих роковых благ
......... .остановить стремление вперед во всяком существе?
И, отнимая от нас оружие бешенства и злобы. Остановить в ......... кипучее волнение жизни?
Если он не может этого, ты должен, считая его благим, Уменьшить его предвидение и связать его волю.
Ведя сонмы солнц и мельчайших звезд, Блещущих планет и незаметных [тел], Он кажется тебе слишком большим и м'огущественным, Чтобы услышать стон страдающего насекомого. ...Твой разум, закутывая его непроницаемым покровом, Измеряет его величие ......... .высотою звезд .......
Остановись, если он существует, и уважай его имя. — Нужен же был какой-то бог и для сотворения мошки! — И, если этот бог ее сотворил, бесконечное могущество Должно же напоить инстинктами ее хрупкое существование! Атом, как и земной шар, свидетельствует о его величии, И размеры. ...... .не нужны его величию.
Но, допуская бога ....................
О, разобьем. ...................
Пусть страх сжимает наше сердце более. .............
Вот это и есть колыбель заблуждений мира. ..............
О, разобьем алтарь, которого он не заслужил. Или он благ, но не всемогущ, или всемогущ, но не благ. Вникните в природу, вопросите историю,
Вы поймете тогда, наконец, что для собственной славы бога, При виде зла, покрывающего весь мир,
Если бы даже бог существовал, — нужно было бы его отвергнуть
(стр. 437—440).
ПРОСВЕТИТЕЛИ
ПНИН
Иван Петрович Пнин (1773—1805) — видный общественный деятель, просветитель-публицист, философ и поэт России, совре менник и во многом последователь А. Н. Радищева, один из идейных предшественников декабристов. Очень рано (с 15 лет) приобщился к литературной и публицистической деятельности, возглавлял издание «С.-Петербургского журнала» (вместе с А. Ф. Бестужевым, 1798 г.), был членом «Общества любителей словесности, наук и художеств».
И. П. Пнин отличался большой эрудицией, многогранностью творческой деятельности. Все его творчество (в том числе и поэтическое) философично, проникнуто глубокими раздумьями, содержит многоплановые обобщения. Собственно философские воззрения Пнина ярко выражены в поэтических произведениях «Время» (1798 г.), «Человек», «Бог» (1805 г.) и других, в философско-публи-цистических работах «О предрассудках», «Гражданин» (1798 г.), «Вопль ненависти, отвергаемой законами» (1802 г.), «Опыт о просвещении относительно к России» (1804 г.). В его философских взглядах, материалистических по своей сути, немало элементов деизма и пантеизма. Здесь заметны следы влияния Ломоносова, Радищева, французских и немецких просветителей
XVIII в.
• Понятия о «властвующей повсюду» природе, о вечном «разрушении мира» и о «всеобщем пожаре натуры», проблемы космого нии и астрономии согласуются во взглядах Пнина с понятием о Вселенной, как существующей «самобытно», хотя бог — всему начало («Время»). Царствующий в мире Человек величественнее Солнца — души Вселенной. В нем, по убеждению русского просве тителя, нашла венец своего развития и совершенства сама при рода — «зерцало истины вечной».
Четко выявляются деистические черты философских воззре ний И. П. Пнина — необходимая дань своему времени. Для многих прогрессивных мыслителей России XVIII в. деизм является фор мой реакции на духовную инквизицию православной церкви и святейшего синода. И тем не менее ограниченность деизма сказа лась на воззрениях Пнина в целом, привела к ограниченности его политического радикализма.
77
Общественно-политические воззрения Пнина отражают про светительский гуманизм, близкий по своей социальной природе угнетенным и обездоленным народным слоям общества. Отсюда созвучие его идейной программы основным идеям «Путешествия...» Радищева (критика крепостничества, своеволия и лихоимства госу дарственной бюрократии, дворян и царских сановников, осужде ние царящего в стране беззакония, произвола, защита республиканских, демократических идеалов). Но при этом имеется явная переоценка роли просвещения в деле преобразования общественной жизни.
Этика Пнина основана на элементах народных, оплодотворена пафосом гражданственности, который присущ всему его творчеству. Многими сторонами она противостоит атике Канта, в ней заметно влияние радищевской традиции.
Журналы, в которых печатались произведения Пнина, — «С.-Петербургский журнал», «Русский Вестник», «Журнал для пользы и удовольствия», «Любитель словесности», «Журнал рос сийской словесности» — оказывали большое влияние на современников.
Фрагменты из произведений И. П. Пнина подобраны автором данного вступительного текста П. С. Шкуриновым по изданию: «Классики революционной мысли домарксистского периода», т. III . И. Пнин. М.,1934.
ГРАЖДАНИН
[...] Истинный гражданин есть тот, который, общим избранием возведен будучи на почтительную степень достоинств, свято исполняет все должности, на него возлагаемые. Пользуясь доверенностью своих сограждан, он не щадит ничею, жертвует всем, что ни есть для него драгоценнейшего, своему отечеству, трудится и живет единственно только для доставления благополучия великому семейству, коего он есть поверенный. Столь же беспристрастный судия^ как закон, которого он есть орудие и которого справедливые решения никогда не причиняли слез угнетенной невинности, — он есть тот человек, который, завсегда следуя по стезе добродетели, посвящает себя совершенно всем полезным должностям: то налагая узду закона на беспорядки, общество возмущающие, то возбуждая трудолюбие, поощряя торговлю, ободряя все художества, отдаляя, предупреждая бдительностию своею несчастия, которые непредвидеиие или заблуждение могли бы некогда навлечь на соотечественников его. Он есть хранитель государственного сокровища, который, зная, что залог, попечениям его вверенный, часто бывает плод трудолюбия, предпочитает богатству, на грабительстве и злодействе основанному, славу честного и бескорыстного человека. Он есть тот воин, который, подобно Курцию, ввергается в бездну, у ног его разверстую. Наконец, он есть тот, который, будучи добрым отцом, нежным супругом, почтительным сыном, искренним и верным другом, являет всем почтением своим к законам и нравам живой пример гражданских добродетелей.
Вот, вот каких граждан отечество признает за истинных своих детей (стр. 175-176).
78