[понятие и интуиция. В сфере понятия мы покидаем почву наглядного познания]
Как скоро же на сцену выступают понятия, мышление, которому, разумеется, может быть приписана самодеятельность, мы уже покидаем почву наглядного познания, и в сознание входит совершенно новый класс представлений, а именно класс неинтуитивных, отвлеченных понятий: здесь уже действует разум, почерпающий тем
682
не менее все содержание своего мышления из предшествовавшего воззрения и сравнения его с другими воззрениями и понятиями (стр. 455).
[ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОСТЬ ВОЗЗРЕНИЯ. ВОЗЗРЕНИЕ ПРЕДПОЛАГАЕТ ПРИМЕНЕНИЕ К ЧУВСТВЕННОСТИ ПРИЧИННОЙ СВЯЗИ]
[...] Ясна несостоятельность предположения, будто воззрение вещей получает свою реальность и становится опытом лишь благодаря применяющему двенадцать категорий мышлению этих самых вещей. Скорее уже в самом воззрении дана эмпирическая реальность, а следовательно, и опыт: но и самое воззрение может осуществляться лишь через применение к чувственному впечатлению познания причинной связи, этой единственной функции рассудка. Поэтому воззрение в действительности интеллектуально, что Кант именно и отрицает (стр. 459).
[МЕТОД КАНТА ИСХОДИТ ИЗ РЕФЛЕКТИВНОГО ПОЗНАНИЯ, СЛЕДУЕТ ИСХОДИТЬ - ИЗ ИНТУИТИВНОГО]
Существенная разница между методом Канта и моим заключается в том, что Кант исходит от косвенного, рефлективного познания, я же — от непосредственного, интуитивного. Канта можно сравнить с человеком, измеряющим высоту башни по ее тени, меня же — с прилагающим мерку прямо к башне. Поэтому для него философия есть наука из понятий, для меня — наука β понятиях, содержание которой почерпается из наглядного познания, единственного источника всякой очевидности, и фиксируется в рбщих понятиях (стр. 469).
[БЕЗОШИБОЧНОСТЬ ИНТУИЦИИ]
Интуиция, возникнув через рассудок и для рассудка, стоит перед нами во всей своей законченности, не подлежит какому-либо сомнению или ошибке и потому не знает ни утверждения, ни отрицания: ибо она сама свидетельствует о себе и не заимствует подобно отвлеченному познанию разума своей силы и значения только из отношения к чему-нибудь стоящему вне ее — по закону основания познания. Она насквозь реальность, ее существу чуждо какое бы то ни было отрицание; последнее может возникнуть только в силу рефлексии и потому всегда остается на почве абстрактного мышления (стр. 473).
683
[УЧЕНИЕ О ВОЛЕ]
[ВЕСЬ РЯД ПОСТУПКОВ И ТЕЛО, КОТОРОЕ ИХ ИСПОЛНЯЕТ, — ТОЛЬКО ПРОЯВЛЕНИЕ ВОЛЯ]
Итак, хотя каждый отдельный поступок, при условии определенного характера, необходимо следует из данного мотива и хотя рост, процесс питания и вся совокупность изменений животного тела совершаются по необходимо действующим причинам (раздражениям), тем не менее весь ряд поступков, следовательно, 'и каждый в отдельности, а также их условие, самое тело, которое их исполняет, следовательно, и процесс, посредством которого'оно существует и в котором оно состоит, — все это не что иное, как проявление воли, обнаружение, объектностъ воли. На этом основывается полное соответствие человеческого и животного организма к человеческой и животной воле вообще: оно похоже (хотя и значительно выше) на то соответствие,' в котором специально изготовленное орудие находится к воле изготовившего; оно поэтому является целесообразностью, т. е. телеологической объяснимостью тела.
[УЧЕНИЕ О ВОЛЕ — КЛЮЧ К ПОЗНАНИЮ ВНУТРЕННЕЙ СУЩНОСТИ ВСЕЙ ПРИРОДЫ)
Кто благодаря всем этим соображениям овладел также in abstracto, т. е. ясно и твердо, тем познанием, которое in concrete есть у всякого непосредственно, т. е. в виде чувства, кто овладел познанием, что внутренняя сущность его собственного явления, которое в качестве представления возникает пред ним как в егТ) действиях, так и в их пребывающем субстрате, собственном теле, что эта сущность — его воля и что она составляет самое непосредственное в его сознании, но как такое не вошла, всецело в форму представления, где объект и субъект противополагаются друг другу, а возвещает о себе непосредственным образом, без вполне ясного различения субъекта от объекта и к тому же открывается самому индивидууму не в целом, а лишь в своих отдельных актах, — кто, говорю я, пришел вместе со мной к этому убеждению, для того оно само собой сделается ключом к познанию внутренней сущности всей природы, если он перенесет его и на все те явления, которые даны ему не в непосредственном познании наряду с косвенным (как
684
его собственное явление), а лишь в последнем, т. е. односторонне, в качестве одного представления. Не только в явлениях, вполне сходных с его собственным, в людях и животных, признает он в качестве их внутренней сущности ту же волю, но дальнейшее размышление приведет его и к тому, что и ту силу, которая движет и живит растение, и ту силу, которая образует кристалл, и ту, которая направляет магнит к северу, и ту, которая встречает его ударом при соприкосновении разнородных металлов, и ту, которая в сродстве материальных веществ проявляется как отталкивание и притяжение, разделение и соединение, и, наконец, как тяготение, столь могуче-стремительное во всей материи, влекущее камень к земле и землю к солнцу, — все это признает он различным лишь в явлении, а в своей внутренней сущности тожественным с тем самым, что ему непосредственно известно так интимно и лучше всего другого и что в наиболее ясном своем обнаружении называется волей. Только в силу этого размышления мы и не останавливаемся дольше на явлении, а переходим к вещи в себе. Явление значит представление, и больше ничего: всякое представление, какого бы рода оно ни было, всякий объект — явление. Но вещь в себе — это только воля, которая, как таковая, вовсе не представление, а нечто to to genere от него отличное: она то, чего проявлением, видимостью, объектностъю служит всякое представление, всякий объект. Она — самая сердцевина, самое зерно всего частного, как и целого; она проявляется в каждой слепо действующей силе природы, но она же проявляется и в обдуманной деятельности человека: великое различие между первой и последней касается только степени проявления, но не сущности того, что проявляется. [...]
Я поэтому называю весь род по самому выдающемуся из его видов, познание которого, лежащее к нам ближе и непосредственнее, ведет нас к косвенному познанию всех других. Таким -образом, во власти безысходного недоразумения оказался бы тот, кто не был бы способен выполнить требуемое здесь расширение понятия и под словом воля подразумевал бы всегда лишь один доселе носивший это имя вид, т. е. волю, которая сопровождается познанием и обнаруживается исключительно в силу мотивов, при этом даже только в силу
685
абстрактных мотивов, иначе говоря, под руководством разума; между тем она, как сказано, служит только самым ясным проявлением воли.