Описание ряда заблуждении и бед, вытекающих из прошлого и настоящего состояния общества [. . . ]

Дата: 2025-04-30; Просмотры: 8

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Цель всех человеческих усилий заключается в достижении счастья. Однако счастье не может быть достигнуто, им нельзя пользоваться, и обладание им нельзя обеспечить до тех пор, пока все люди не будут наслаждаться хорошим здоровьем и не приоб­ретут подлинных знаний и богатства.

До сих пор здоровье и подлинные знания находились в пре­небрежении, и люди стремились к богатству и другим чисто лич­ным целям; однако когда они достигали их даже в самых широких масштабах, то оказывалось, что эти достижения разрушали и неиз­бежно разрушают счастье.

Теперь мир насыщен богатством при наличии огромных воз­можностей дальнейшего его увеличения, и, однако, всюду царит нищета! Таково в настоящий момент состояние человеческого общества.

Нельзя создать худшей системы для достижения желаемой нами цели, чем действующая ныне у всех народов мира. Неоцени­мые силы, с помощью которых можно было бы с легкостью при­нести человечеству огромную пользу, остаются бесплодными или так плохо направляются, что не достигают поставленных им целей.

Однако мир располагает теперь достаточными средствами, чтобы пресечь этот поток безумия, вызвать к действию дремлющие силы и правильно применить человеческую энергию.

Эти средства должны дать всем людям здоровье, истинные знания и богатство.

Эти средства находятся рядом с нами, они могут быть не­медленно предоставлены в наше распоряжение и имеются в вели­чайшем изобилии [...].

[...] Перемену осуществить очень легко. Во всем этом начина­нии не встретится никаких трудностей или серьезных препятствий. Мир знает и чувствует существующее сейчас зло: он рас­смотрит новый, предложенный теперь порядок вещей, одобрит его, пожелает этой перемены, и все будет сделано.

Кто или что может теперь воспрепятствовать людям получать хорошее воспитание, хорошее образование и быть целесообразно

527

использованным в производительных целях? Кто или что может теперь воспрепятствовать людям получать такое воспитание и образование и так применять свои силы, пользуясь всеми удобст­вами и радостями жизни, когда будет совершенно наглядно дока­зано, что все люди — без единого исключения — извле­кут из этой перемены существенную выгоду?

Для систематического рассмотрения этого вопроса необходимо раньше установить, что представляет собой человек по своей при­роде и что сделали с ним условия, в которых он живет; после этого надо будет показать, каким он может быть, если поставить его в новые условия, которые теперь целиком находятся во власти са­мого общества.

Человек рождается с известной комбинацией наклонностей" и свойств, различных по своей яркости и по их сочетанию, что обу-словливает возникновение на протяжении жизни индивидуально­стей и различий в личности и в характере.

Но каково бы ни было различие в яркости и сочетании этих наклонностей и свойств при рождении человека, их можно впо­следствии так регулировать при соответствующих условиях, что возникнут основные типы характеров, причем они могут быть самых разнообразных и даже противоположных свойств, колеблясь в пределах от совершенно иррациональных до полностью рациональных.

Сейчас мы обрисуем в общих чертах этот процесс, а также по­кажем способ, каким были созданы первые из них; мы дадим также беглый очерк способов, какими можно вполне обеспечить возникновение вторых.

Во всех областях земного шара человек до настоящего вре­мени приобретает с детства определенные понятия, связанные с известной сектой, классом, партией и страной. Таким образом, каждый человек окружен четырьмя плотными слоями заблужде­ний и предрассудков, сквозь которые он наблюдает все окружаю­щее. Эти покровы, затемняющие сознание, весьма различны в разных странах, но всюду они так плотны, что все предметы ока­зываются искаженными или плохо различимыми, так как их наблюдают сквозь эти покровы. Ни один предмет нигде не на­блюдается человеком в его подлинном виде, и, таким образом, природа оставалась до сих пор сокрыта от человека.

[...] Когда люди, окруженные этими покровами, встречаются и вступают в соприкосновение с другими людьми, с иной их ком­бинацией, то они сразу обнаруживают, что видят все предметы по-разному. Не понимая настоящей причины этого расхождения, люди сознают различие в восприятии и в чувствах, которое ведет от небольшой антипатии к злобе, ненависти, к чувству мести, к смерти и к разрушению во всех его видах и формах. Таким образом, из различия взглядов, обусловленного различием поня­тий разных сект, возникают все беды и страдания в человеческой жизни. Эта враждебность сект больше всех других предрассуд­ков, классовых, партийных и национальных, разделяла во все времена людей и превратила их в несчастные и падшие со­здания.

Классовые предрассудки также создали разнообразие восприя­тий, отделявшее человека от человека, и сильно содействовали росту его неразумности и страданий.

528

Предрассудки партийные и национальные были не менее вредны: они делали человека вплоть до настоящего времени чу­жим для его собратий.

Естественным последствием такого поведения человека в его прежних условиях существования явилось сочетание всех мысли­мых степеней невежества со слабостью и непоследовательностью.

Все человеческие учреждения в прошлом и настоящем служат доказательством того безумия, которое охватило человеческое сознание.

В этих условиях результаты реформ всегда обманывали все самые горячие надежды и ожидания; пока существуют эти усло­вия, было бы безумием ожидать какого бы то ни было результата от производимых перемен, если не будут полностью устранены сами эти условия.

Человек теперь ни на йоту не ближе к счастью, чем в те времена, от которых к нам дошли первые известия о людях. Рожденный в невежестве, он вообразил и его систематически учили, что в основе его поступков лежит его собственная воля. Его сознание формировалось на этой базе, и она служила и служит сейчас основой всех его идей; этот взгляд связан со всеми его представлениями; из него может проистечь только сомнение, бес­порядок и умственное замешательство!

Было правильно сказано, что для того, чтобы человек стал мудрым и счастливым, его сознание «должно быть рождено за­ново», оно должно быть освобождено от всех неправильных идей, которые в нем укоренились; сама основа его жизни должна быть создана заново; затем должна быть сооружена правильная и хо­рошая надстройка, согласованная во всех своих частях, которая нравилась бы своему обладателю, удовлетворяла бы его и радовала его взгляд; она должна удовлетворять всем требованиям науки: во все будущие времена она должна давать людям, получившим правильное воспитание и хорошо сформированные характеры, убеждение, что на их пути к зрелости она составляет убежище счастья, вытекающего из правильного поведения, руководимого разумом и здоровой мудростью! (2, I, стр. 140—146).

КНИГА О НОВОМ НРАВСТВЕННОМ МИРЕ

Благодаря изобретениям и открытиям сделанным в последнее столетие, общество, организованное на научных основаниях и управляемое с помощью простых, здравых принципов равенства и справедливости, может быть насы­щено благами самого высшего качества при работе, сво-

дящейся к полезным и приятным занятиям, продолжаю­щимся менее четырех чвсов. Поэтому у него нет больше разумных оснований для борьбы или соревнования из-за богатства. Наступит время, когда по естественному тече­нию вещей эта борьба должна будет прекратиться. И эта эпоха наступит — а она может наступить для Европы и Америки очень скоро, если правительства искренне и

529

сердечно объединятся в деле реорганизации общества, чего требуют их собственные высшие интересы; это дело нельзя дальше откладывать или от него уклоняться, не навлекая на себя этим общую насильственную революцию, которая будет вызвана гнетом и нестерпимыми страда­ниями, испытываемыми трудящимися классами вследствие безумной борьбы людей за личное обогащение.

Частная собственность была и есть причина бесчис-ленных преступлений и бедствий, испытываемых чело-веком, и он должен приветствовать наступление эры, когда научные успехи и знакомство со способами фор­мирования у всех людей совершенного характера сделают продолжение борьбы за личное обогащение не только излишним, но и весьма вредным для всех; она причи­няет неисчислимый вред низшим, средним и высшим клас­сам. Владение частной собственностью ведет к тому, что ее владельцы становятся невежественно эгоистичными, причем этот эгоизм обычно пропорционален в своих раз­мерах величине собственности (2, II, стр. 21—22).

Частная собсстенность отчуждает человеческие умы друг от друга, служит постоянной причиной возникнове­ния вражды в обществе, неизменным источником обмана и мошенничества среди людей и вызывает проституцию среди женщин. Она служила причиной войн во все пред­шествующие эпохи известной нам истории человечества и побуждала к бесчисленным убийствам.

Сейчас она представляет единственную причину бед­ности со всеми вызываемыми ею по всему свету бесчис­ленными преступлениями и горем; в принципе она столь Hie несправедлива, как неразумна на практике.

В рационально устроенном обществе ее не будет суще­ствовать. Если в ней и была какая-нибудь потребность или если она и была полезна до того, как началось гос­подство машин и химии, то сейчас она совершенно не нужна и является ничем не оправданным злом; ибо каж­дый человек от самых высокопоставленных до самых по­следних может быть в течение всей своей жизни вслед­ствие научно обоснованного общественного устройства го­раздо полнее обеспечен всем, что действительно полезно людям и что создает прочное счастье, чем этого возможно достигнуть путем борьбы и соревнования из-за приобре­тения и сохранения частной собственности.

530

Частная собственность, кроме того, постоянно препят­ствует и мешает проведению общественных мер, которые были бы полезны для всех, притом часто только из-за прихоти или каприза человека, получившего неправиль­ное воспитание.

Когда все, за исключением только предметов чисто личного обихода, превратится в общественное достояние, а общественное достояние будет всегда иметься в избытке для всех, когда прекратят свое существование искусствен­ные ценности, а требоваться будут только внутренне цен­ные блага, тогда будет должным образом понято несрав­нимое превосходство системы общественной собственности над системой частной собственности с вызываемым ею злом.

При правильно устроенной.ж научно обоснованной си-стем общественнои собственности, при одинаковом обра­зовании и одинаковых условиях жизни у всех не будет существовать браков по расчету или неравных браков и. не будкт испорченных: детей; не будет существовать ни одного из тех зол, которые проистекают из ошибок тепе­решней системы, если грубость, которая проникает теперь все стороны жизни и которая притом насквозь непоследо­вательна, может быть вообще названа общественной си­стемой (2, И, стр. 24—25).

Пока человеческий род будет разделен на отдельные обособленные семьи с частной собственностью, присвоен­ной членами или членам этих семейств, законы природы не смогут получить силу. Индивидуализм, вызывающий противоречия интересов у людей и народов, не может существовать одновременно с системой, основанной на законах природы. Эти обособленные интересы и индиви­дуальная организация семейств с наличием частной соб­ственности составляют существенную часть теперешней неразумной системы. Они должны быть устранены вместе со всей системой. Взамен должны возникнуть научно обо-снованные объединения мужчин, женщин и детей в. их обычном количественном соотношении, численностью от четырехсот или пятисот до двух тысяч человек; эти об­щины будут организованы как единая семья, каждый член которой объединится с другими в содействии друг другу, насколько позволят его знания, а сами общины будут подобным же образом связаны между собой. Лучше всего было бы, вероятно, начать с объединения трехсот,

531

четырехсот или пятисот человек, в зависимости от мест­ных условий, причем должна быть создана и принята такая организация, которая при полном своем осущест­влении позволила бы устроить две или три тысячи чело­век, составляющих объединенную семью, и обеспечить им существование.

Такое _ объединенное семейство составит ячейку со­вершенно новой организации человеческого общества, при которой все люди приобретут новое сознание, новые чув­ства, новый дух и усвоят совершенно иное поведение по сравнению с человеком прежнего мира; устройство, кото­рое будет принято для обеспечения этим семьям жилищ, занятий, образования и развлечений, будет совершенно отлично от устройства, существующего теперь в жизнен­ных делах. При этом зло, причиняемое большими горо­дами, будет устранено и в то же время новые общины со­средоточат у себя все их преимущества без всякого причи­няемого ими вреда; каждый член общины будет пользо­ваться гораздо большими преимуществами, извлекаемыми из обширных земельных владений, чем самый богатый земельный собственник при теперешней индивидуалисти­ческой общественной системе.

Физические и умственные силы каждого человека, вос­питанного указанным образом и поставленного в описан­ные условия, умножатся пропорционально числу членов его объединенной семьи; выгоды, которые можно извлечь из такого расширения семьи, объединенной общими инте­ресами, намного превосходят все, что можно себе предста­вить; их надо увидеть и испытать на практике. Экономия времени, труда .и капитала в производстве и распределе­нии богатства, в формировании характеров и в местном управлении, достигаемая этим новым объединением в большие семьи, будет соответствовать той, которая соз­дается при замене ручного труда работой совершенных механизмов, например заменой взрослого человека, рабо­тающего на одном веретене, машиной, которая прядет одновременно две тысячи нитей. Из этого проистекут ты­сячи других выгод, представляющих следствие широкой и хорошо задуманной системы.

Благодаря новому устройству вся жизнь общества бу­дет с большой для него выгодой и с большими преимуще­ствами значительно упрощена. Когда люди будут воспи­тываться с рождения так, чтобы стать разумными сущест-

532

вами еще до наступления зрелости, то эта система в своих общих чертах и многие ее детали будут легко поняты лю­бым мужским или женским умом.

Каждая объединенная семья будет в общих чертах и в основном устройстве во многих отношениях служить про­тотипом всякой другой семьи. От людей потребуется только участие в производстве, сохранении и распределении богат­ства, в хорошем воспитании всех с рождения, в управле­нии объединенной семьей без принуждения или обмана, но с соблюдением порядка и содействие в управлении боль­шим числом таких объединенных семейств в определен­ном районе; к этому надо прибавить меры для разумного развлечения и отдыха, если в них вообще возникнет надоб­ность, когда вся жизнь составит в соответствии с возрас­том здоровый и приятный отдых. Жизнь людей может легко превратиться в приятное, разумное и всегда интересное развлечение. [...]

При создании таких широких семейных объединений в сочета­нии с другими весьма важными мерами экономического харак­тера в отношении производства, сохранения продукции,' распреде­ления и потребления, а также в отношении воспитания и управ­ления земля сумеет дать средства существования по крайней мере в четыре раза большему количеству людей, чем при теперешней расточительной, крайне сумасбродной, индивидуалистической, со­здающей конкуренцию и отвратительной общественной системе (2, II, стр. 33—37).

[...] Большие семейные объединения, организованные на научной основе, весьма пригодны и специально предназначены для распространения, — при неизменном сочетании интересов и чувств и при сердечном товариществе — из одного прихода в дру­гие, пока они не охватят целого графства, а затем начнут распро­страняться из графства в графство, пока не охватят целую про­винцию или княжество, затем путем союза последних они создадут королевства и, наконец, империи. Тогда человеческий род, объеди­ненный в братские семьи, займет в мире и гармонии как личное семейное поместье, равно принадлежащее всем, поверхность всей земли, включая сушу и море; тогда не будет оснований для борьбы, зависти или конкуренции, и каждый, получивший с рождения разумное воспитание и образование, станет владетельной особой, имеющей возможность наслаждаться всеми радостями в любом климате и в любом районе. Все будут располагать полным пра­вом, всеми средствами и всеми возможностями, чтобы пользо­ваться жизнью, и будут лишь обязаны применять свои умствен­ные и физические способности в благотворных и приятных заня­тиях.

По мере распространения этих новых семейных объединений они будут соединяться для разрешения местных и более широких задач, причем объединяться будут раньше десятки, затем сотни,

533

тысячи и десятки тысяч общин в зависимости от тех вопросов и дел, которые будут требовать их участия, рассмотрения и руковод­ства.

Среди них не будет лучших или худших, не будет существо­вать царств или империй, которые вели бы войны или поглощали путем насилия и обмана менее сильных соседей; не будет дорого­стоящих и вредных дипломатических учреждений; не будет раз­рушительных регулярных армий,- которые стоят на страже этих империй и наблюдают за движением других народов или наций из страха какого-нибудь предательского действия со стороны со­седа или для предупреждения возможности получения, им каких-нибудь несправедливых выгод. [...]

Уже теперь научные знания так выросли, что при правиль­ном устройстве общества, его научной организации и должном управлении можно сделать радостным существование каждого индивидуума в отдельности, а также приступить к превраще­нию земного шара по мере роста народонаселения в земной рай, в котором будут неизменно господствовать мир и счастье (2, II, стр. 39—42).

Производительные силы, созданные наукой с помощью изо­бретений, открытий и усовершенствований, при населении, мед­ленно возросшем в течение столетия с пятнадцати до двадцати восьми миллионов, выросли за этот период с величины, равной ТРУДУ приблизительно двенадцати миллионов обученных взрослых мужчин, до величины, которая без содействия научных знаний потребовала бы теперь труда более чем восьмисот миллионов хо­рошо обученных взрослых людей для производства той же самой работы за то же самое время; это количество новой производи­тельной силы потребовало бы без указанных научных достиже­ний в четыре раза больше физического труда, чем мы можем иметь в настоящее время во всех странах земного шара.

Какое безумие, что эта громадная сила получает при нашей иррациональной системе такое неправильное приложение, что она производит нищету и преступление вместо богатств и доброде­телей!

Но эта производительная сила, громадная по сравнению с тем, что мы имели столетие тому' назад, представляет собой только зародыш силы, росту которой человек не может поставить пределов; ибо рост ее представляется неограниченным и ее спо­собность развития увеличивается вместе с ростом (2, II, стр. 88-89).

ВЕЙТЛИНГ

Участник тайных «Союза отверженных» и «Союза справедли­вых» Вильгельм Вейтлинг (Weitling, 1808—1871) сложился как революционный утопист-коммунист. После поражения революции 1848—1849 гг. в Германии он пытался создать коммунистические группы и колонии среди немецких эмигрантов в США, но его деятельность не увенчалась успехом. Главное его сочинение «Гарантии гармонии и свободы» («Garantien der Harmonie und

534

Freiheit»), изданное впервые в 1842 г., преломляет в себе фуръеристские, сенсимонист-ские и бабувистские идеи. Вейтлинг подвергает в нем критике социально-экономиче­ские противоречия капитализ­ма и набрасывает основные черты будущего строя всеоб­щей гармонии, придавая ему черты уравнителъства. Пути перехода к этому строю он связывает с революционной борьбой рабочих, но не пони­мает необходимости установ­ления диктатуры пролетариа­та. При обосновании необхо­димости установления комму­нистических отношений Вейт­линг попытался дать картину исторического прогресса чело­вечества и вслед за Фурье проанализировать динамику страстей. Но ему удалось на­бросать лишь крайне абстракт­ную схему.

Наиболее интересные в философском отношении отрывки из «Гарантий гармонии и свободы» подобраны И. С. Нарским по из­данию: В. Вейтлинг. Гарантии гармонии и свободы (Перевод В. В. и М. М. Альтман). М. — Л., 1962.

ГАРАНТИИ ГАРМОНИИ И СВОБОДЫ

[...] Тот, кто верит в прогресс, не должен считать совершен­ным ни одно учение. Если он и не знает более совершенного, это не должно служить основанием тому, чтобы сомневаться в воз­можности существования такого учения. Но, указывая недостатки, нужно уметь доказать их наличие и понимать, как их устранить, иначе ты будешь только хулителем, а не улучшателем.

Никогда от начала мира ни один общественный строй не был и не будет признан всеми поколениями и каждым индивидом неизменно хорошим и совершенным, так же как и каждое из раз­личных открытий в области промышленности, искусств и науки.

Человечество никогда не достигнет высшего идеала совер­шенства, иначе пришлось бы предположить наступление застоя в его духовном развитии.

Именно потому, что искусство, науки и промышленность по­стоянно совершенствуются, то же самое происходит и с органи­зацией общества, которая является следствием совершенствова­ния знаний.

Движение вперед и совершенствование общественного строя должны идти в ногу с развитием и совершенствованием идей. Задержка в развитии общественного строя, в то время как идеи идут вперед и преимущества их развития уже сказываются на

535

общественных отношениях, всегда была и продолжает оставаться несчастьем для человечества, потому что этим нарушается есте­ственное течение прогресса и возникает вопиющее противоречие между нормальными потребностями, с одной стороны, и способ­ностями их удовлетворить — с другой.

Препятствия стремлению к совершенствование являются при­чиной всех страданий, Которые с незапамятных времен обруши­ваются на человечество. Люди всегда слишком крепко держались за старые общественные установления. Самые могущественные и хитрые люди связывали с ними свои личные интересы и по­этому пускали в ход все находящиеся в их распоряжении сред­ства, чтобы не допускать какого бы то ни было новшества, кото­рое угрожало бы их интересам.

Все наши институции представляли собой осуществление прогрессивных идей, и поэтому их возникновение всегда имело целью что-нибудь хорошее. Однако, чем больше стареют эти институции, не изменяясь в соответствии с новыми развиваю­щимися идеями, тем более вредными они становятся для обще­ства.

Размышляя над всем этим, я пришел к выводу, что в хорошо организованном обществе может быть только один постоянный закон — прогресс, который является естественным законом обще­ства, и что все другие законы, равно как и все наказания, несо­вместимы со свободой индивида и благом общества. Чтобы сделать возможным такой общественный строй, все личные интересы должны быть слиты в единый всеобщий интерес, и руководство этим строем должно быть доверено людям, обладающим наиболь­шими талантами в самых полезных науках.

Именно это я подробно разъясняю в данном разделе книги. [...]

Все формы организации общества, как хорошие, так и дурные, имеют одну и ту же первоначальную основу, которую следует иметь в виду при каком бы то ни было изменении этой органи­зации. Эта основа — человеческие страсти. Под страстью не сле­дует понимать просто порочное влечение к чему-нибудь, а вообще всякое страстное желание, жажду, помыслы, стремления, надежды и потребности человека. Употребляя одно из этих слов вместо слова «страсть», мы определяем большую или меньшую степень ее выражения. Например, если я, чтобы утолить свой голод, съем порцию мяса и овощей, я удовлетворяю этим свою потребность; если я сверх того поем еще фруктов, то я удовлетворю свое же­лание; если же мне захочется еще и сладостей, то это называют страстью. Но если мы считаем, что подобной едой насытили наши страсти, то богатый человек, привыкший к лучшей пище, едва ли удовлетворит такой трапезой даже только свои потребности. Сле­довательно, обозначение большей или меньшей степени выраже­ния «страсти» не является понятием абсолютным. Это понятие условное, и поэтому в дальнейшем, чтобы быть правильно поня­тыми, мы будем всякую потребность, страстное желание, жажду чего-нибудь и т. д. называть страстью.

Средства, служащие к удовлетворению страстей, называют способностями, а применение способностей — это механическая и духовная работа человека.

Таким образом, способности являются естественными грани-

536

цами страстей, потому что они доставляют средства для удовле­творения страстей. Чтобы побудить организм к деятельности, природа вложила все свои чары во вкушение наслаждений и ими воздействует на чувства человека. Чувства возбуждают страсти, страсти — способности, а способности вызывают деятель­ность человека, плоды этой деятельности снова претворяются в наслаждения, к которым быстро примешивается раздражение чувств, а чувства возбуждают страсти.

* Таким образом, страсти являются пружинами, приводящими в действие весь организм, а для того, чтобы они не ослабевали, природа устроила так, что, чем больше развиваются и совершен­ствуются способности человека, тем сильнее становятся его страсти. Так, например, если сначала ходили пешком, то позже стали ездить верхом, а потом запрягать лошадь в телегу, карету. Затем стали прокладывать большие дороги и строить каналы. Когда люди привыкли и к этому, страсти толкнули их на изобре­тение железных дорог и применение силы пара. Последнее те­перь все больше и больше совершенствуют, и, кто знает, не будет ли улучшено и усовершенствовано воздухоплавание на­столько, что станут ненужными столбовые дороги и железные дороги? Так растут страсти человека по мере того, как все больше расширяются границы его способностей, и, воздействуя на последние, страсти приводят к тому, что мы называем прогрес­ сом.

Общая сумма всех человеческих страстей всегда равна общему числу существующих наслаждений, которые возбуждают страсти, а суммы способностей всех членов общества всегда хватает для того, чтобы создать сумму наслаждений, которую требуют для своего удовлетворения страсти всех членов общества (стр. 61, 226—230).

ВОРЦЕЛЬ

Станислав Ворцелъ (1799—1857) участвовал в польском на­ ционально-освободительном восстании 1830—1831 гг., направленном против российского царизма. В последующий период его воззре­ ния развивались в направлении революционного демократизма и утопического социализма. Ему вместе со многими другими по­встанцами пришлось эмигрировать во Францию, где он участво­вал в движении карбонариев. Высланный из Франции, а затем из Бельгии, переехал в Англию, где принял активное участие в созда­нии революционно-демократической организации «Люд поль­ский» («Lud polski»), а затем сотрудничал с А. И. Герценом.

Его главное сочинение. «О собственности» («О wtesnosci ») представляет собой реферат, прочитанный Ворцелем 2 августа 1836 г. на заседании одной из групп «Люда польского». Он носит на себе следы влияния сенсимонистских взглядов, но конфрон­тация либерализму дворянских эмигрантов и обнаруживающаяся в зтом реферате близость Ворцеля к программе Вабефа выпукло выделяют революционно-демократические черты его мировоз­зрения.

Фрагменты реферата «О собственности» в переводе А. И. Ру­ бина подобраны И. С. Яарским по изданию: «Избранные произве­ дения прогрессивных польских мыслителей», т. H. M., 1956.

537

О СОБСТВЕННОСТИ

[...] Оставим в стороне гео­логические исследования, ко­торые в бесформенной массе, по которой мы ступаем, пока­зали нам слово прогресс, на­чертанное на допотопных су­ществах, вырытых из земли; забудем о зародыше в мате­ринском лоне, в котором мы с удивлением увидим посту­пательное следование одной за другой форм всего зоологи­ческого ряда¹; посмотрим на события человеческого мира. Мы увидим, как охотничьи и рыболовные периоды сменя­ются в истории скотоводче­ским; затем наступает земле­дельческий период с более совершенным языком и более централизованным управле­нием. Сравним турецкое раб­ство с феодальной зависимо­стью, индийские касты с евро­пейским дворянством, родовое право иудейских колен с вве­денными христианством выборами иерархии (сверху или снизу), сначала церковной, затем административной, представительной, правительственной и военной. Мы увидим, что остатки первобыт­ного строя разбросаны по земному шару подобно пятнам или островам, в то время как основная часть его занята народами, признающими закон Христа. Кроме того, мы увидим подобные глыбам, оставшимся от египетских пирамид, орды людоедов, ски­тающихся до сих пор по лесам Америки словно для того, чтобы указать на след первобытного звериного состояния. При виде че­ловечества, принимающего все более совершенные формы, мы принуждены будем признать, что провиденциальным законом человечества является прогресс, а не циклический круговорот Вико, Макиавелли, Оцелюса, Лукана².

Не будем распространяться дальше по этому поводу; мы считаем наше положение доказанным, а открытых реакционеров, отрицающих прогресс и движение, врагов человечества и всего мира, мы не собираемся убеждать. Нам приходится только спро­сить, является ли этот прогресс законом, который мощно приме­нить к собственности так же, как мы его применяем к обществу и всему миру (стр. 609, 613).

Итак, собственность как общественная форма использования внешнего мира человеком вытекает из общественных связей; она носит моральный характер, а потому и взаимный; она имеет признаки, общие со всеми моральными отношениями, т. е. пред­полагает исполнение обязанностей, соответствующих праву использования ее; если же она свободна от исполнения этих обязанностей, то она принимает характер насилия, злоупотребле-

538

ния, присвоения; в таком случае она разрушает общество, вместо того чтобы связывать его; тогда она является фактом, выходящим из ряда вон в глазах человечества, грехом перед очами бога (стр. 630).

При движении возможно только одно из трех состояний: либо приближение к цели, либо отдаление от нее, либо круговое движение вокруг цели, которое лишь истощает жизненные силы. После 1789 г., который отменил феодальную и церковную соб­ственность и тем самым слегка подвинул дело вперед, все осталь­ные революции приняли круговое движение; сколько они стоили крови, сколько истощили моральных сил, сколько потребовали самопожертвования, мы видим на примере теперешнего состояния Франции!

Для того чтобы не пойти по тому же самому роковому пути, необходимо наметить главные перемены, которые должна внести в форму собственности эпоха братства.

Антагонизм между ней и эпохой родового господства опреде­ляется двумя противоположными признаками: происхождением и заслугой.

В современной форме собственности признаками, относящи-' мися к предыдущей эпохе, являются: во-первых, наследственное владение ею, во-вторых, пользование плодами земли на основе эксплуатации и праздности.

Ни тому ни другому праву не соответствуют какие-либо обязанности, поэтому эти права являются насилием, реакцией, анархией.

Поэтому всякое общественное движение, которое не уничто­жит в будущем эти два признака теперешней собственности, будет напрасным пролитием крови, бесплодным мятежом, источ­ником новых обманов; то общественное движение, которое освятит эти два признака, будет реакционным, возвращающим человече­ство к праву рода, к язычеству. Проклятие ему и его виновникам, новым пиявкам на теле народа, которые снова торгуют его пре­данностью и его добродетелями.

Уничтожая наследование, мы почтим принцип равенства; ставя труд в качестве условия собственности, мы почтим принцип свободы или индивидуальной заслуги. Чем же отплатит преобра­зование собственности принципу братства?.. Переходом собствен­ности навечно в руки общества, в руки совокупности.

Поскольку труд станет общественной обязанностью и заслу­гой, то ясно, что только общество будет вознаграждать за него, доставлять человеку орудия и наделять его ими, так что только общество будет иметь вечное и неизменное право собственности на землю.

Местные собрания будут раздавать имущества местного зна­чения, ими они будут вознаграждать за труд, приносящий им пользу.

Тогда пропадет анархическое, т. е. индивидуалистическое, стремление к собственности; ни один человек не будет отделять своей пользы от общественной или стремиться к тому, чтобы утопать в изобилии на чужой счет.

Тогда уничтожится семейный эгоизм, ибо тогда человек будет обязан семье только началом своей жизни, но самой жизнью он будет обязан обществу.

539

Тогда отпадет семейное воспитание, ибо воспитание должно научить человека не только тому, чтобы он предпочел исполне­ние обязанностей своему удовольствию, но оно должно его при­способить и к труду; воспитание вооружает человека в умствен­ном и физическом отношении, является как бы частью его эки­пировки.

Тогда наступит слияние всех интересов в общее, единое дело, в централизацию, братство.

Нельзя сказать, что собственность исчезнет: общество не мо­жет запретить человеку использовать внешний мир в своих интересах, но оно превратит собственность из элемента эгоисти­ческого в элемент общественный, связующий.

А что будет с теми, которые не могут работать?

Открой Евангелие, и ты найдешь ответ на каждой странице. Для тех, которые не могут работать, есть закон христианской любви — их будет кормить родина, их и даже тех, которых заста­релые привычки, существовавшие при старом строе, сделали калеками, страдающими неизлечимой болезнью праздности. На­казание за праздность не будет иметь обратной силы... но горе тому, кто не захочет жить по милости общества, кому захочется такого строя, при котором он снова мог бы торговать чужим трудом! (стр. 634—635).

ЖУЁВИЧ

Сербский публицист и общественный деятель, демократ, сим­патизировавший утопическому социализму, и философ-материа­лист Живоин ЯСуёвич (1838—1870) в период с 1858 по 1866 г. учился в России. На страницах русской периодической печати — журнала «Современник» и газет «Очерки», «С.-Петербургские ведо­мости» и «Голос» — он опубликовал 83 своих произведения. Важ­нейшие его труды, имевшие отчасти философский характер («Сравнительный прогресс свободы и труда», «Научность полити­ческой экономии», «Историк Боклъ и новые принципы историче­ской науки» и др.), были опубликованы в Сербии. Как и Л. Кара-велов в Болгарии, Ж. Жуёвич был одним из первых представителей материалистической философии в XIX в. на Балканах. Ниже при­водится отрывок из статьи «Вместо критики», опубликованной в сербском журнале «Вила», № IV за 1868 г. и обнаруживающей материалистические убеждения автора.

Подборка отрывка и перевод с сербско-хорватского, впервые сделанный для данного издания, произведены автором этого вступительного текста В. Г. Карасёвым По кн.: Ж. JKyjoeun . Целокупна дела. Свеска прва. Београд, 1892.

ВМЕСТО КРИТИКИ

[...] До сих пор мы считали г-на Куюнджича' мыслителем материалистического направления, но теперь видим, что заблуж­дались. Что, разве «явление» — это всего-навсего наше субъектив­ное ощущение, которого у многих и по отношению ко многим явле­ниям может вообще не быть, например для слепого [нет] света и т. д.? Что, разве только изучение человеческой «связи» с Все-

540

ленной, только человеческих «внутренних связей» и только «отдельных действий» челове­ка составляют философскую науку или, что одно и то же, философию? Это далеко не так.

Г-н Куюнджич сводит всю философию к науке о челове­ ке, подразделяя ее на три ви­да: на науку об ощущении, на науку о мышлении, и на науку об отношении челове­ческого духа вообще к внеш­нему миру. Во всяком случае мы так понимаем «постоян­ную связь сознания с внеш­ним миром, постоянные связи отдельных ощущений созна­ния (?) и постоянные связи отдельных проявлений созна­ния». А если примем во вни­мание и то, что науку об ощу­щении г-н Куюнджич подво­дит под психологию, а науку о сознании — под логику, то получается, что психология и

логика составляют целых две трети всей философии. Третья часть относится к науке об отношении человеческого духа вообще к внешнему миру, или к практической философии.

Мы полагаем, что поприще философии гораздо шире. И сами немецкие философы понимали нечто большее под философией. Так, Фихте-старший считал философию наукой наук, «наукоуче-нием», а сам Гегель называет свою философию философией «абсолюта», или всемирного духа. Что касается нас, то мы, к примеру, не знаем, чем психология более философская наука, нежели физика, а логика по сравнению с химией или вообще любая другая наука? Более того, скорее наоборот, психология и логика по своему современному уровню развития гораздо менее философские науки, нежели физика и астрономия, так как являются менее научными. Кстати, что такое наука? Г-н Куюн­джич говорит, что наука — это «знание законов». Но что такое законы? «Постоянные связи отдельных явлений в нашем зна­ нии», — говорит Куюнджич. Но когда явления суть наши ощуще­ния, а связи этих ощущений — наши знания, тогда и законы — знание «постоянных связей в нашем ощущении и знании» или в сознании. Прежде всего заметим, что даже Гегель не выра­жался так неясно, как это делает г-н Куюнджич в своих фило­софских определениях, чем, конечно, больше всего вредит себе, ибо читатель очень легко может его превратно истолковать. Мы опасаемся, как бы этого не случилось и с нами, ибо действи­тельно трудно понять, как это законы устанавливают постоянные связи явлений в нашем знании. Вероятно, эти законы, о которых идет речь, существуют и без нас, и только наше знание того, что они существуют, создает науку! По словам же г-на Куюнджича,

541

получается наоборот. Поскольку он смотрит на мир сквозь призму своего Я, то из этого уже не может получиться ничего хорошего. Скажу яснее. «Явление есть не что иное, как ощущение, которое возбуждает в нас предмет своим движением», — говорит г-н Куюн-джич. Следовательно, явления сами по себе не существуют кроме как в нашем ощущении? А ощущение — это явление или нет? Если да, то оно — ощущение ощущения, а это, конечно, абсурд.

Явления действительно являются основой всякой науки, в том числе философии, или науки о законах Вселенной, но эти явления не содержатся в нашем ощущении или в нашем сознании, а большей частью вне нас. И ощущение есть явление, и созна­ние— явление, точно так же как и ветер, что дует на улице. Предположим, к примеру, что человека нет на этом свете, следо­вательно, нет и «нашего ощущения», и «нашего сознания», — существовали ли бы тогда явления? Конечно, существовали бы, а так и было когда-то, ибо человек появился на этом свете [более] поздно. А по мнению г-на Куюнджича, оказывается иначе.

Никто не в состоянии перечислить все явления, совершаю­щиеся на этом свете, но касательно тех, на которые человек обратил внимание с незапамятных времен, замечено, что они не все отличаются одно от другого, но многие принадлежат к одной, другие к другой категории и т. д. и что явления одной категории, пусть даже одни из них имели место в Европе, а другие в Африке, вызваны одной и той же причиной. Эти причины под­разделяют, так сказать, явления на виды, над которыми стоят другие, еще более общие причины, по отношению к которым те первые относятся как явления к своим непосредственным причи­нам. Эти вторые, более общие причины становятся предметами различных наук, которые состоят в знании общих и непосредствен­ных причин известных явлений. А поскольку эти причины не ме­няются, являются вечными, как и этот мир, то они и получили имя законов, ибо действительно по отношению к явлениям они играют роль предписания по отношению к действиям, которые согласно ему совершаются. Любая наука имеет массу таких зако­нов, которых будет не меньше, а [все] больше по мере развития различных наук.

Но и сами эти группы законов не представляют собой чего-то совсем независимого; напротив, чем выше мы поднимаемся по ступеням все более общих законов, тем больше замечается их взаимная зависимость, так что в конце концов между верховными законами Вселенной господствует такая гармония, такое р^вно-весие, что одна ступень без другой становится вообще невозмож­ной. Философия и является наукой об этих верховных законах и их гармонии, и поэтому она охватывает не только человека, но и всю Вселенную. Поэтому философами являются не только те, которые занимаются психологией или логикой, или отношениями человеческого духа к внешнему миру, но также, причем с еще большим основанием, и химики, физики, астрономы и им подоб­ные, ибо они настоящие наблюдатели и знатоки верховных зако­нов, управляющих Вселенной. Коперник, Галилей, Ньютон, Гум­больдт и им подобные во всяком случае имеют больше прав на­зываться философами, чем даже сам Гегель.

Возвращаясь к г-ну Куюнджичу и приняв явление за ощуще­ние, которое возбуждают в нас внешние предметы, мы в действи-

542

тёльности оказываемся в одном лагере с покойным Фихте, кото­рый учил, что человеческое Я — это все, а еще больше с покой­ным Кантом, о котором г-н Куюнджич в своем патриотическом воодушевлении Досифеем² говорит, что он в «моральной фило­софии стоит гораздо ниже Досифея», хотя Кант именно тогда процветал со своим «категорическим императивом»! Если ощуще­ния определяют явления, а мир законы, то не одно ли это и то же, что и категорический императив Канта? И Кант учил, что известные нам предметы не существуют вне нашего знания! причем формы, в которых мы их знаем, дает им наш ум, а ка­ковы они сами по себе и в себе (an sich), этого никто не знает. Г-н Куюнджич, следовательно, не имеет права принижать Канта (стр. 135—139).

БОТЕВ

Выдающийся болгарский революционер-демократ, просвети­ тель-материалист, публицист и поэт Христа Вотев (1848—1876), продолжавший дело Л. Каравелова, родился в г. Калофере. Годы в России, где он учился в Одесской гимназии, были для Ботева революционной шко­лой. На Ботева большое влия­ние оказали философские взгляды Н. Г. Чернышевского и других русских материали­стов, представителей револю­ционно-демократического уто­пического социализма. В 1874—1875 гг. он издавал в Румынии газету «Знамя», ко­торая стала центром объеди­нения всех революционных сил болгарского народа. X . Бо- тев погиб 20 мая 1876 г. во время Апрельского восстания в Болгарии.

Ниже приводится произ­ ведение X . Ботева «Символ ве­ ры Болгарской коммуны» (1871 г.) в переводе Д. Горбо­ ва,'которое дано автором дан­ ного вступительного текста В. Г. Карасёвым по изданию: «Избранные произведения бол­гарских революционных демо­кратов». М., 1959.

СИМВОЛ ВЕРЫ БОЛГАРСКОЙ КОММУНЫ

Верую в единую общую силу рода человеческого на земном шаре творить добро и в единый коммунистический общественный порядок — спаситель всех народов от вековых страданий и мук через братский труд, свободу и равенство.

543

И в светлый животворящий дух разума, укрепляющий сердца и души всех людей для успеха и торжества коммунизма через революцию.

И в единое и -неделимое отечество всех людей и общее владе­ние всем имуществом.

Исповедую единый светлый коммунизм — исцелитель всех недугов общества.

Чаю пробуждения народов и будущего коммунистического строя во всем мире (стр. 307).

МАРКОВИЧ

Выдающийся сербский революционный демократ, философ- материалист и социалист-утопист Светозар Маркович (1846— 1875) родился в г. Заечаре, в семье мелкого чиновника. Учился в Сербии, России и Швейцарии. Принимал участие в русском ре­волюционном движении, озна­комился со многими трудами Н. Г. Чернышевского, Д. И. Пи­сарева, а затем и К. Маркса, но не преодолел утопизма. Общность задач русского и южнославянского освободи­тельного движения обуслови­ла преимущественное влияние русской революционной и ма­териалистической мысли на сербскую и вообще южносла­вянскую. «Быть в сербском народе тем, чем были Черны­шевский, Добролюбов и другие в русском народе», — призы­вал С. Маркович. В 1871— 1872 гг. он издавал первую в Сербии газету социалистиче­ского направления — «Раде-ник» («Работник»). С. Марко­вич оставил большое литера­турное наследство. Крупней­ший его философский труд — «Реальное направление в на­уке и жизни» (1871 г.). Ниже даны отрывки из вводной и заключительной частей этой

большой работы β переводе В. В. Зеленина и В. Г. Карасёва из кн.: 1) С. Маркович. Избранные сочинения. М., 1956, а также переведенный В. Г. Карасёвым отрывок из кн.: 2) С. Μ ар ко­ей h. Целокупна дела. Кн. 1. Начела народне економ]е или Наука о народном благостапу по Н. Г. Чернишевском. Београд, 1874. Подборка произведена автором данной вступительной статьи В. Г. Карасёвым.

544

РЕАЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В НАУКЕ И ЖИЗНИ

1. ЧТО ТАКОЕ РЕАЛИЗМ?

По своему мировоззрению люди в настоящее время разде­ляются на два основных лагеря. К одному лагерю принадлежат те люди, которые говорят, что между природой и человеком существует единство, то есть что элементы, составляющие всю материальную природу и мыслящее существо — человека, одни и те же — это материя и энергия, и что эти элементы бессмертны, то есть что ни одна частичка материи и энергии не может быть никогда и ничем уничтожена. Далее эти люди говорят, что в при­роде господствуют законы, вытекающие из нее самой — из эле­ментов, ее составляющих, и что над природой нет никакой высшей силы, которая может управлять ею, менять законы природы, например сделать так, чтобы на дубе начали расти яблоки или чтобы «пошла вода из камня», чтобы «двинулись четыре горы» или чтобы расступилось Красное море и «избранный» народ мог пройти через него, «не замочив ног», тогда как другие люди вынуждены искать корабли или тонуть. Эти люди отвергают двой­ственность в природе и тем более отвергают ее в человеке. Они видят в человеке только продукт природы, организм, и его труд. На другой стороне находятся люди, которые говорят, что природой управляет невидимый «бесконечный дух» — некая выс­шая «непостижимая» сила, создавшая «из ничего» «все видимое и невидимое». Чтобы легче понять это, возьмем пример: при­рода — это. машина, совершающая работу, высшая сила — это машинист; он создал машину, он дал ей движение и управляет этим движением; он может ее остановить и уничтожить, когда захочет. Разумеется, если вечная сила захочет, то все люди падут ниц, как царь Навуходоносор в Священном писании. Эти люди говорят, что точно такая же двойственность господствует и в че­ловеческой природе. Наше грешное тело является лишь временной одеждой для «божественной» и «бессмертной» души. По этой теории, любая человеческая деятельность зависит от «свободной воли» его души, которая через мозг управляет его мыслями и желаниями, следовательно, и его трудом. Как весьма удачно выразился Бюхнер, эти люди утверждают: «Человеческий мозг — это рояль, а душа — пианист, который играет на рояле какую угодно арию».

Таковы два направления в мировоззрении людей, которые
обнаруживаются на первый взгляд. Первое направление является
научным, реальным, второе — ненаучным, богословским. Я опре­
делил оба направления в самых общих чертах. И первое, и второе
направления делятся на много разветвлений и часто перепле­
таются между собой, но я не намереваюсь останавливаться на
различных направлениях философских школ. Для моих целей
достаточно этой самой общей характеристики. Но для того, чтобы
еще лучше понять сущность обоих направлений и их различия,
а также для того, чтобы была понятна роль, которую оба этих
направления играют в развитии человечества, я хочу в крат­
ких, общих чертах проследить их возникновение и развитие
(1, стр. 429-430).
18 Антология, т. 3, 545

2. РЕАЛИЗМ В ЖИЗНИ

[...] Развитие общественной организации по своей сложности и многогранности должно быть неограниченным. Поэтому бессмыс­ленно изобретать какую-либо идеальную организацию в качестве шаблона для всех обществ. Общественная наука может выдвинуть лишь общие принципы, на основе которых следует строить обще­ственное здание. Каково будет это здание, зависит от материала, а материалом для общества является сам человек, который непре­ рывно меняется. [...]

Необходимость равноправной самостоятельности, в труде и потреблении порождает принцип свободы. Договор свободных личностей все больше признается как основа всех общественных отношений. Государство [в новом обществе] все больше теряет свой характер органа насилия; оно начинает заботиться -об обра­зовании всего общества, о средствах сообщения и т. д. Труд все больше признается подлинным источником собственности, и за­конодательная власть, т. е. все общество, вмешивается в борьбу между работниками, устанавливает время работы, размеры зара­ботной платы и т. д. Люди все больше ощущают потребность не только в том, чтобы самим быть свободными и равноправными личностями, но и в том, чтобы все другие личности достигли той же ступени развития. Члены государства выделяют все больше средств из своего заработка на «общие нужды» и т. д. Одним словом, всюду ясно наблюдается путь, ведущий к полному равноправию и свободе, которые могут быть осуществлены только в новом обществе, на новой юридической основе.

Мы заканчиваем наше «Реальное направление в науке и жизни». [...] Тот, кто прочитает обе наши статьи, увидит стрем­ления реализма и наше намерение. Мы начали с самого грубого «материализма», который невежды обычно обвиняют в том, что он якобы превращает человека в скота, и дошли до самого высо­кого «идеализма», где каждый человек стремится осчастливить всех людей! Сначала мы привязали человека к земле, уничтожили его заоблачные божественные стремления за пределы этого мира, показали, что он является органическим продуктом нашей земли, деятельность которого ограничена только этой землей. Далее мы показали здесь, что его подлинная цель заключается только в том, чтобы добиться для себя наибольшего удовлетворения, и что он может создать счастье для других людей только в том случае, если это составляет его собственное счастье. Но в то же время мы открыли совпадение между личным счастьем человека и счастьем других людей; мы показали основной зародыш [этого] в самой его [человека] природе, которая побуждает его искать в счастье других людей и свое счастье. Такий образом, мы пока­зали путь, с помощью которого человек может осуществить здесь, на земле, по крайней мере часть своих божественных снов. Люди, которые не знают связи человека с землей, а переносят его с неба и готовят к возвращению на небо, в большинстве своем остав­ляют его здесь, на земле, в рабстве и грязи. Если же они и пытаются вытянуть его из грязи, то они не умеют этого сделать, так как не знают его земной природы (1, стр. 551—554).

НАЧАЛА НАРОДНОЙ ЭКОНОМИИ, ИЛИ НАУКА

О НАРОДНОМ БЛАГОСОСТОЯНИИ

ПО Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ

[...] Развитие капиталистического общества есть действительно фактическая история западного общества; и законы, которые в ней' приведены в качестве законов экономического развития этого общества, действительно точны, но они ве.являются законами человеческого общества вообще. Не должно всякое общество пройти через все те ступени экономиче­ского развития, через которые прошло промышленное общество, например, в Англии, которое преимущественно имел в виду Карл Маркс. Если бы английские рабочие были в другом положении и на другой ступени развития в то время, когда у них была изобретена и введена машина, они, конечно, не допустили бы, чтобы развитие «капиталистического» хозяйства дошло до край­ности, и гораздо раньше стали бы думать о преобразовании общества. Этим мы хотим сказать, что то или иное общество мо­жет преобразовать свое хозяйство, основанное на мелкой соб­ственности, и ввести самое усовершенствованное машинное производство, и при этом не обязательно должно проходить через «чистилище» (пургатори]ум) капиталистического производства (2, стр. 20—22).

«ПЕРВЫЙ» ПОЗИТИВИЗМ

Позитивизм возник в Европе в конце первой трети XIX в., Сначала во Франции и несколько позднее в Англии. В дальней­шем он превратился в весьма разветвленное течение буржуазной философии, существующее вплоть до наших дней. В его истории выделяют учения О. Конта, Д. С. Милля, Г. Спенсера и примы­кающих к ним менее известных философов как течение «первого» позитивизма.

Вырастая в определенной мере из агностических идей Юма в «Трактате о человеческой природе» (1739 г.) и Ж.-Л. Даламбера в его «Вступительной статье» (1751 г.) к «Энциклопедии», а отча­сти Э. Нондилъяка, Ф. Кенэ и А. Тюрго, «первый» позитивизм принес с собой, однако, нечто качественно иное. Он означал отказ идеологов буржуазии от прежних ее философских завоева­ний. Позитивизм объявил одним из своих исходных принципов враждебность к действительно философской проблематике, декла­рируя принципиальную невозможность существования философии в классическом смысле слова, т. е. когда она включает в себя определенную теорию бытия и есть мировоззрение.

Позитивизм, враждебно относясь (в большинстве случаев) к материализму, был в то же время весьма замаскированной формой идеализма: он отмежевывался от спекулятивного система- созидания и выдавал себя за воззрение, освобождающее науки, из-под ига всякой догматической натурфилософии, в интересах «положительного» знания. И действительно, до определенных пре­делов позитивизм принимал естественнонаучное объяснение многих явлений, — до тех пределов, за которыми это объяснение подводило к материалистическим, атеистическим, диалектическим и революционным выводам. Поэтому общий для многих позитиви­стов «сциентистский» тезис «наука заменяет собой философию», провозглашенный Ч. Пирсоном в его «Грамматике науки» (1892 г.)', оказывался двусмысленным, открывая в науку путь агностиче­ским и субъективно-идеалистическим положениям. Аналогичную роль сыграла и пропаганда позитивистами так называемого «здравого смысла» как средства решения всех теоретических проблем.