15.2. Россия и Азиатско-Тихоокеанский регион
Россия была и остается азиатской державой. Характер ее отношений с постсоветскими странами Центральной Азии уже был рассмотрен ранее. Здесь остановимся на геополитических перспективах России в АТР, который сейчас стал одним из ведущих центров мирового развития. Осознание этого факта было продемонстрировано уже во владивостокских инициативах М.С.Горбачева 1986 г. Потеря Прибалтики, Украины, Белоруссии и Молдавии как бы отдалила Россию от Запада и физически приблизила ее к Азии.
Значимость АТР для России возрастает в силу того, что при сужении «окна в Атлантику» через Черное море и Балтику этот регион становится дополнительными воротами в мировой океан и индустриально развитой мир. Перед Россией открываются прежде всего новые рынки оружия, сырьевых и промышленных товаров. Благоприятствующим в данном случае фактором является то, что, не считая территориального спора с Японией, у России нет в регионе сколько-нибудь серьезных проблем, способных блокировать ее проникновение сюда.
Распад СССР и конец холодной войны привели к существенному изменению геополитической ситуации и в данном регионе. Так, в глазах США и Запада в целом в определенной степени снизилась роль Китая в качестве противовеса российской мощи. Несколько спала напряженность в отношениях между Индией и Китаем, а также Индией и Пакистаном. Вьетнам и Северная Корея потеряли свою былую значимость как союзники России, а Южная Корея — как союзник США. Начали существенно изменяться отношения России с Южной Кореей. Наметились тенденции к установлению более тесных экономических связей России со странами АСЕАН, Австралией, Новой Зеландией, стали быстрыми темпами развиваться торговые связи с Тайванем.
При всех существующих в японо-российских отношениях проблемах нельзя не отметить ряд признаков смягчения Японией традиционно жесткой позиции по вопросу о Курильских островах. Так, она расширила культурный обмен с Москвой, ослабила свое противодействие участию России в региональных и международных организациях. В Белой книге Министерства обороны Японии, обнародованной в сентябре 1990 г., российские войска в Сибири и на Дальнем Востоке перестали рассматриваться как угроза безопасности Японии. Одновременно Страна восходящего солнца изъявила готовность реализовать совместно с Россией целый ряд двусторонних проектов по разработке мер доверия в Восточно-Азиатском регионе. В целом можно сказать, что Япония не расположена оставаться в стороне от процесса достижения смягчения напряженности с Москвой.
В рассматриваемом контексте особо важное значение имеет нормализация российско-китайских отношений. В настоящее время одна из главных задач, стоящих перед российской дипломатией, состоит в принятии всех возможных усилий, направленных на то, чтобы сделать Китай своим союзником, а не новым противником.
Для укрепления и расширения российско-китайских отношений существует множество предпосылок. Определяющее значение в данном контексте имеет то, что в общем балансе взаимные интересы двух стран превалируют над конфликтными интересами. Прежде всего обе стороны заинтересованы в стабилизации обстановки в АТР и разрядке напряженности на Корейском полуострове. Споры об идеологическом приоритете той или иной стороны заменило прагматическое сотрудничество. Китайская и российская экономики во многих аспектах дополняют друг друга. Китай способен предоставить России потребительские товары и сельскохозяйственные продукты в обмен на промышленное оборудование и военную технику.
Географическая близость, протяженная общая граница и трудности, испытываемые российским Дальним Востоком в получении товаров с европейской России, также способствуют ускоренному расширению китайско-российской торговли. Показателем резкого улучшения отношений между двумя странами является, например, готовность России продать Китаю передовую военную технику, включая боевые самолеты СУ-27. Расширение и углубление российско-китайского сотрудничества может явиться определенным противовесом сверхдержавным претензиям США и возможным притязаниям Японии на статус политической и военной супердержавы.
Значимость России в качестве немаловажного регионального актора в Восточной Азии, по-видимому, в будущем не только не снизится, а наоборот, существенно возрастет при неизбежном усилении здесь экономического и военно-политического соперничества между Китаем и Японией. Россия нужна каждой из сторон в качестве противовеса. «Российская карта» как со стороны Китая в его отношениях с США, Японией, Европой, так и со стороны этих последних между собой и Китаем может стать со временем еще более актуальной и притягательной для каждого из названных акторов.
Возрождение ислама в новых государствах Центральной Азии — головная боль как для России, так и для Китая. Последний озабочен тем, какое именно влияние такое развитие событий способно оказать на его мусульманское население. Например, неблагоприятная ситуация в той или иной центральноазиатской стране при определенных условиях может стать дестабилизирующим фактором для Синцзян-Уйгурского автономного округа Китая, где проживают около 1 млн казахов, 375 тыс. киргизов и многие представители других центральноазиатских народов.
Россия в свою очередь озабочена тем, что растущие межэтнические конфликты отрицательно скажутся на миллионах русских, которые остались в этих странах, и создадут сложные проблемы на протяженной границе с мусульманским миром. Москва и Пекин не могут также равнодушно смотреть на проникновение в этот регион других мусульманских стран, особенно Турции, Ирана, Саудовской Аравии и др.
Вместе с тем необходимо отметить, что Китай отрицательно относится к идее создания системы коллективной безопасности в Азии. Эта идея была выдвинута советским руководством в период советско-китайского конфликта и преследовала антикитайские цели.
Особо заинтересована Россия в сохранении отношений с Индией — приоритетным геополитическим партнером, обеспечивающим определенный баланс сил в Азии. Во всяком случае Индия остается одним из основных покупателей российского вооружения. Ее, как и Россию, не устраивает такое развитие событий, при котором бывшие мусульманские республики СССР — Азербайджан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан и Казахстан — оказались бы интегрированными в исламский мир.
Сотрудничество со странами АТР становится одной из важнейших предпосылок решения стратегической задачи ускоренного экономического развития российского Дальнего Востока. Курс на дальнейшую нормализацию отношений с ведущими странами в этой части планеты будет способствовать ее реальному участию в процессе региональной экономической интеграции.
Свидетельством восприятия России как конструктивного партнера является то, что с июля 1996 г. она является членом в АСЕАН в том же качестве, что и США, Китай, Япония, Канада, Южная Корея, Индия, Австралия и Новая Зеландия. Объем двусторонней торговли России составляет сейчас: с Японией — 6 млрд долл., Китаем — 5,5 млрд, Южной Кореей — 3 млрд, Тайванем — более 2 млрд, Таиландом — 1,2 млрд долл. и т.д. Общий товарооборот России со странами АСЕАН достиг 4,5 млрд долл., что превышает оборот с таким традиционным торговым партнером нашей страны, как Индия. В случае успешного выполнения уже намеченных программ и заключенных договоров российское приморье может стать крупнейшим торгово-промышленным и транспортно-транзитным центром перевалки товаров из Восточной Азии в западное полушарие, Западную Европу и Центральную Азию. Такой курс представляется залогом сохранения территориальной целостности страны на Дальнем Востоке. Одна из основных задач в данной сфере состоит в формировании всеобъемлющей региональной системы коллективной безопасности с участием максимального числа государств, включая США, Японию, Китай, Россию, Республику Корея и КНДР. Важной предпосылкой реализации данной задачи является сохранение в регионе достаточного российского военного потенциала, в частности военно-морского.
Контрольные вопросы
1. Каковы основные направления политики России в постсоветском пространстве?
2. Способна ли Россия стать центром притяжения для новых постсоветских государств?
3. Каковы перспективы СНГ?
4. Способны ли Россия и страны СНГ стать самостоятельным центром силы?
5. Каковы перспективы взаимоотношений России и стран АТР?
16. ОТ БИПОЛЯРНОГО К МНОГОПОЛЯРНОМУ МИРОПОРЯДКУ
Из всего изложенного выше можно сделать вывод, что с окончанием евроцентристского мира Средиземное море и Атлантический океан, равно как европейский и североамериканский экономико-политические центры, отнюдь не канули в историю, не оттеснены в прошлое. Просто рядом с ними появились новые центры, с которыми они призваны разделить власть и влияние, нести бремя совместного сосуществования со всеми вытекающими отсюда последствиями для всех членов мирового сообщества. В первую очередь следует отметить Японию и новые индустриальные страны, а также Китай (в сочетании с перспективой экономической великодержавности) и Индию, сохраняющих за собой статус демографических гигантов, что не может не повысить их роль в решении мировых проблем. В области стратегических ресурсов сохраняют свои позиции Ближний Восток и Южная Африка.
Как уже отмечалось, нельзя сбрасывать со счетов Россию и страны СНГ, которые составят самостоятельный центр силы, способной на равных конкурировать и сотрудничать с остальными центрами. Наличие значительных запасов энергетических ресурсов и амбициозные планы их освоения создают предпосылки для превращения Центральной Азии в один из важнейших с геополитической точки зрения регионов. Поэтому очевидным представляется возрастание интереса к этому региону со стороны различных стран мирового сообщества. Усиливающееся в постсоветский период внимание мусульманских стран к Центральной Азии связано не столько с исламским фактором, сколько с конкретными прозаическими экономическими интересами.
Стабильность и процветание Восточной Азии и Европы, имеющие ключевое значение для международной безопасности, во многом зависят от доступа к ближневосточной нефти. Такие нефтедобывающие страны исламского мира, как Иран, Саудовская Аравия озабочены прежде всего появлением новых потенциальных конкурентов на нефтегазовом рынке в лице центральноазиатских производителей этого сырья. Пакистан и Турцию, по-видимому, привлекает географическая близость потенциальных источников импортных энергоносителей. Для Ирана и Турции немаловажное значение имеют перспективы использования их территорий для транспортировки центральноазиатских нефти и газа на мировые рынки, что сопряжено с немалыми экономическими выгодами.
На основании сказанного можно сделать вывод, что восхождение многополярного миропорядка с его государственными и негосударственными акторами значительно сузило, если не исключило, возможности сохранения или выдвижения какого-либо одного государства в качестве супердержавы, способной единолично контролировать положение в мире.
Мир становится одновременно более единообразным и более разнообразным, одни возможности умножаются, другие сокращаются. Информационная и телекоммуникационная революции, раздвигающие рамки взаимодействия людей, стран, народов и культур как во времени, так и в пространстве, способствуют формированию планетарного сознания, расширяя в то же время возможности индивидуального, группового и национального выбора.
Биполярный мир окончательно распался, а новый многополярный мир находится в процессе формирования. В нем может выбрать собственный путь развития каждый народ, каждая страна, каждый отдельно взятый человек. Этот мир предполагает национально-государственный, расово-этнический, социально-экономический, социокультурный, религиозный, политический и иные формы плюрализма.
Хотя ни одна из перечисленных выше составляющих мирового сообщества в одиночку не в состоянии контролировать формирующийся новый мировой порядок, многие из них в отдельности либо совместно (комбинации могут варьироваться в зависимости от обстоятельств) в состоянии отвергать или блокировать диктат со стороны той или иной супердержавы (будь то военной или экономической) в отношении других акторов мировой политики.
Все большее число стран и регионов перестают быть простыми статистами в грандиозной геополитической игре традиционного «концерта» великих держав или служить пассивной ареной их соперничества за сферы влияния. Они способны самостоятельно маневрировать и проводить собственную политику, нередко противоречащую стратегии своих бывших патронов.
Теряет смысл ставшее привычным разделение мира на так называемые три мира, само понятие «третий мир». Что касается новых индустриальных стран, то ряды их с каждым годом растут, делая первых из них фактическими членами клуба старых индустриальных стран. Наблюдается тенденция к неуклонному возрастанию веса и влияния малых стран, обладающих серьезным научно-техническим и финансовым потенциалом.
Становятся все менее подвластными возможному диктату целый ряд государств Юга с воинственными руководителями, домогающимися новейших систем оружия, которые они могут, не колеблясь, использовать в любом удобном случае. Все более реальной выглядит перспектива получения целым рядом стран третьего мира ядерного оружия. С этой точки зрения ирако-кувейтская война и вызванная ею «Буря в пустыне», возможно, в какой-то степени ознаменовали собой в некотором роде новую точку отсчета в истории современного мира. Здесь немаловажным оказался тот факт, что Запад в целом и США в частности продемонстрировали ограниченность своих возможностей, не сумев окончательно свалить Хусейна. То, что последний остался у власти, в глазах многих на Ближнем Востоке выглядело триумфом Хусейна. В данной связи не лишены оснований рассуждения бывшего главного редактора журнала «Форин полиси» Ч.У.Мейнеса, который, в частности, писал: «Как каждый раз убеждались развитые страны, в борьбе между технически совершенными и несовершенными часто имеет место такая же большая недооценка политической решимости, как и технической способности. Запад в общем обладает большой способностью убивать, но низкой готовностью умирать (за свои интересы.—К.Г.). Уравнение, часто обратное у объектов американского гнева. Америка обнаружила расхождения между способностью и решимостью во Вьетнаме, французы — в Алжире, русские — в Афганистане». Очевидно, что американцы и западные политические деятели в целом недооценивают плату, которую руководители развивающегося мира готовы отдать, отстаивая свою независимость.
При биполярном миропорядке границы между двумя блоками или полюсами были четкими, жесткими, непроницаемыми. Их противостояние, как писал А.Проэктор, «было ясно и просто: вот враг, вот мы, а вот “граница двух миров”, по обе стороны которой стоят войсковые армады, которые не двинутся друг на друга. И вдруг все изменилось. Безопасность распалась на мозаику постоянно меняющихся размытых конфликтов и войн, возникающих нежданно чуть ли не повсюду. Внутри государств и вовне».
Границы, отделяющие блоки, союзы, регионы, стали более открытыми, гибкими и поэтому более проницаемыми. В первом случае существовал ясно очерченный стратегический императив, основанный на балансе сил и взаимного страха. Во второй ситуации такой императив, во всяком случае в ясно сформулированной форме, отсутствует. Имеет место переход от ситуации, оставляющей жесткий, недвусмысленный выбор одной из двух возможностей по принципу «либо-либо», к ситуации, дающей множество вариантов выбора, поскольку для большинства стран явно увеличился диапазон выбора. Каждая из них может принимать внешнеполитические решения, руководствуясь не соображениями своей принадлежности к тому или иному блоку, а исходя из своих реальных национально-государственных интересов.
Однако в силу того, что жесткость международных структур послевоенных десятилетий сменилась подвижностью, определенность уступила место неопределенности, источник власти и влияния как бы размывается, становится анонимным. В результате оказывается проблематичной четкая и недвусмысленная индентификация источника угрозы, ее ассоциация с конкретной страной или группой стран.
В современных условиях многополярность охватывает все многообразие глобальных изменений. В ее рамках важнейшие, если не все, составляющие мирового сообщества взаимодействуют и конфликтуют друг с другом, стремясь к реализации своих интересов. Глубинные процессы трансформации, подавляющие общепринятые структуры, отношения, правила игры, усиливающаяся взаимосвязь между странами и народами, государствами и негосударственными акторами ведут к такой степени децентрализации, что практически сводится к нулю способность какого-либо одного актора в отдельности контролировать происходящие в мире события.
Как отмечал Дж.Розенау, японские фирмы могут главенствовать в электронных отраслях промышленности, исламские фундаметалисты контролировать политику тех или иных регионов, Нью-Йорк — финансовый мир, сверхдержавы могут пользоваться непропорционально большим, чем другие страны, влиянием в силу обладания арсеналами ядерного оружия, англоязычные страны — в силу распространения английского языка во всем мире. Однако влияние каждого из них ограничено определенной сферой, и поэтому его невозможно конвертировать в гегемонию в мировом масштабе. К лучшему или худшему, но похоже, что гегемонистские державы и навязываемая ими стабильность становятся реликтами прошлого, артефактами истории международных отношений, которым пришел конец с началом глобальной неопределенности и неустойчивости на исходе ХХв.
В полицентрическом миропорядке отношения между многочисленными акторами в большей степени, чем раньше, устанавливаются по конкретным случаям и поэтому в большей мере подвержены изменениям. Они менее симметричны и слабее сдерживаются властными прерогативами, официальными инстанциями и институтами. Часть акторов при определенных условиях даже могут обойти требования национальных государств.
В целом сложилась ситуация, характеризующаяся неустойчивостью и неравновесностью. Такую ситуацию Дж.Розенау назвал турбуленцией, или турбулентным состоянием. При этом сами понятия неустойчивости и неравновесности необходимо освободить от негативного оттенка, поскольку они такие же составляющие мира, как стабильность, устойчивость и равновесие. Они обеспечивают высокий динамизм мировых процессов, который стимулирует динамизм самих субъектов этих процессов.
Иначе говоря, отражая происходящие в мире изменения, турбуленция и сама способствует изменениям. Например, введение новых знаний и технологий в постиндустриальную эпоху предполагает большую специализацию, что требует от действующих в той или иной сфере лиц использования экспертизы специалистов, работающих в других сферах. Тем самым увеличивается взаимозависимость различных сфер общества. Более высокие уровни специализации способствуют повышению эффективности новых технологий. А это в свою очередь ставит вопрос о дальнейшей специализации и экспертизе, что порождает потребность в новых службах и агентствах, призванных решать проблемы неуклонно растущих потребностей людей в информации. Фирмы, специализирующиеся в области паблик рилейшнз, исследовательские институты, мелкие профессиональные фирмы и т.д. — это новые типы организаций, которые порождены взрывом новых технологий, не ограничивающихся национальными границами.
В процессе дальнейшего совершенствования коммуникационных и транспортных технологий географические и социальные расстояния сокращаются, а временные параметры их укорачиваются. По мере укорочения событий число событий, происходящих в единицу времени, увеличивается, тем самым еще более усиливается сложность, взаимозависимость и динамизм господствующих обстоятельств. В результате получается так, что турбуленция постоянно сама себя воспроизводит. Можно сказать, что турбуленция в мировой политике — это большая сложность и высокий динамизм.
Происходит размывание единой оси мирового сообщества, равновеликое значение для мировых процессов приобретают разные центры силы, в чем-то самостоятельные и взаимно соперничающие, а в чем-то взаимозависимые. Появление наднациональных субъектов в лице влиятельных международных объединений и организаций, например транснациональных корпораций, как бы разъединяет социально-политические и экономические процессы по сугубо географическим или территориально-пространственным параметрам, переводя их в некое «внегеографическое» измерение.
Особенность ситуации состоит в том, что субъекты международных отношений (скажем, участники переговоров) должны играть одновременно в несколько игр, в которые вовлечены различные акторы. В многополярном миропорядке, разумеется, сохраняются отдельные «центры притяжения» в лице, например, США, Японии, Китая, ЕС, России, но внутри самих полюсов нет сколько-нибудь четких разграничительных полос.
В рамках крупных интеграционных объединений или рядом с ними появляются более малочисленные группировки, такие как Группа трех, МЕРКОСУР и другие в Латинской Америке, разнообразные «треугольники роста» — Южнокитайская экономическая зона (КНР, Гонконг, Тайвань), Золотой треугольник роста (Индонезия, Малайзия, Сингапур), Экономическая зона стран бассейна Японского моря, Индокитайская экономическая зона в Азии и т.д. В Восточноазиатском регионе самостоятельное значение приобрели или прибретают парные связки великих держав: США — Япония, США — Китай, США — Россия, Япония — Китай, Япония — Россия, Россия — Китай. Это, как отмечал К.Э.Сорокин, «не военно-политические коалиции недавнего прошлого, когда состав участников был жестко определен и какие-либо отношения с противной стороной квалифицировались как измена. Сегодня возможно, например, одновременное участие западноевропейских стран как в ЗЕС, являющимся военным отделом ЕС, так и в НАТО, в которой привилегированное место занимают США — лидер соперничающей геополитической зоны — НАФТА. Еще парадоксальная ситуация в ЮВА, где целые сектора национальных экономик (Малайзии, Индонезии) являются одновременно составной частью Большой китайской экономики».
Речь, в сущности, идет о так называемой модели открытого регионализма, которая особенно последовательно осуществляется в АТР. Ее суть состоит в сочетании развития кооперационных связей и снятия ограничений на движение товаров, капиталов и рабочей силы в пределах региона, постепенного объединения существующих субрегиональных группировок с соблюдением принципов ГАТТ/ВТО, принятием обязательств по отказу от протекционизма, стимулированием внерегиональных экономических связей.
При таком подходе страна — участница этих организаций не будет иметь каких-либо обязывающих ограничений в своих внешнеэкономических связях с Европой, Ближним Востоком, Северной Америкой и другими регионами. Во исполнение этих принципов на IХ Генеральной конференции ТЭС в Сан-Франциско была принята декларация «Открытый регионализм: тихоокеанская модель для глобального экономического развития», которую подписала и Россия. Встреча членов ТЭС в мае 1993 г. в Сеуле также проходила под девизом «Открытый регионализм: новая основа для глобализма?» Как подчеркивал президент ТЭС Ку, участники этой встречи получили возможность «посмотреть, могут ли текущие тенденции в регионализме быть использованы в качестве стартовой площадки для создания мировой экономики без государственных границ».
Плохо это или хорошо? Ответ на данный вопрос не прост и не однозначен. При близком рассмотрении обнаруживается, что даже в период биполярного миропорядка с двумя господствующими блоками решению множества проблем способствовало существование различных взаимопереплетающихся международных и региональных организаций. В этом контексте интерес представляют суждения специалиста по проблемам европейской безопасности А.Броудхерст. Она, в частности, пришла к выводу, что именно создание множества организаций, а не одной всеохватывающей позволило достичь консенсуса, стабильности и мира в послевоенной Европе.
К таким организациям относятся четыре отдельные ассамблеи — ЕЭС, НАТО, ЗЕС и Совет Европы; две военные организации — НАТО и ЗЕС; три панъевропейские организации — Совет Европы, ОБСЕ, Совет сотрудничества НАТО; две экономические организации — ОЭСР и ЕЭС. По мнению Броудхерст, такая сложная сеть обеспечит участие различных акторов на разных началах, разделение и дублирование труда в многообразных политических ситуациях. Это позволит решить проблему потенциальной и временной изоляции новых и старых государств с целью предотвращения конфликтов и постоянных трений, а также быстро реагировать на изменяющиеся обстоятельства.
Несмотря на наличие постоянных споров, конфликтов и, казалось бы, несовместимых интересов сотрудничество правительств европейских и североамериканских стран имело позитивный результат с точки зрения не только предотвращения межгосударственных войн, но и смягчения внутриполитической борьбы в каждой отдельно взятой стране.
Плюрализм и функциональный институционализм как метод разрешения конфликтов не подходит для тех, кто ищет простые решения, предпочитает дихотомический выбор или в своей политике на международной арене руководствуется принципами конфликтности и бескомпромиссной борьбы. Но он, несомненно, имеет успех у тех, кому хватает терпения, реализма и идеализма, чтобы создать институты сотрудничества.
В период холодной войны на первом плане оказались системные, блоковые интересы, во многом пронизанные идеологическим содержаним. Теперь же на первый план выходят интересы отдельно взятых стран, групп стран, наций, народов и т.д. Но это вовсе не возврат к добиполярному или доядерному состоянию. Как можно убедиться из всего изложенного выше, в создавшейся ныне ситуации этот расклад имеет качественно иной характер по сравнению как с биполярностью периода холодной войны, так и с предшествующим ей периодом, когда положение в мировом сообществе определял более или менее постоянный «концерт» довольно узкого круга европейских держав и США.
Качественное отличие нынешней ситуации состоит в том, что число ведущих акторов мировой политики пополнилось за счет новых держав, региональных группировок, международных организаций и новейших образований — транснациональных корпораций, оказывающих существенное влияние на мировые события. Новизна ситуации состоит также в том, что внешняя политика почти всех ведущих акторов приобретает многовекторную ориентацию во всепланетарном масштабе.
Все это вместе при увеличении проницаемости границ вплоть до превращения их в прозрачные, усилении роли негосударственных акторов, способствующих изменению параметров национально-государственного суверенитета, приведет к тому, что будет весьма трудно обеспечить необходимую дисциплину и упорядоченность, а также сколько-нибудь стабильное распределение сил между взаимодействующими друг с другом странами, блоками стран, регионами. На смену характерной для биполярного мирового порядка вертикальной взаимозависимости стран в рамках двух блоков постепенно придут преимущественно горизонтальная взаимозависимость стран, диверсификация их политики и соответствующие ей открытость и гибкость.
Возникающие на основе экономических приоритетов региональные объединения не будут некими замкнутыми блоками. Этому будут препятствовать рост экономической взаимозависимости различных регионов и уровень производственной специализации, интересы обеспечения безопасности источников сырья, соображения привлечения иностранных капиталов и т.д. Очевидно, что в этой сфере возникнут новые неопределенности, в результате чего конкуренция между различными экономическими акторами приобретет более сложный, многоаспектный характер.
Возможны и желательны так называемые перекрестные союзы, когда одно или несколько влиятельных государств будут входить в два или несколько союзов и тем самым выполнять роль связующих звеньев между ними. Очевидно, что с переходом к многополярному мировому порядку увеличится свобода действия если не всех, то большинства акторов, при этом их взаимосвязи и взаимодействия станут более неустойчивыми и менее стабильными.
При такой ситуации весьма проблематично говорить о возможности сколько-нибудь долговременной конфигурации геополитических сил, которая бы подобно привычной нам биполярной структуре определяла политическую ситуацию на международной арене. Можно ожидать, что взаимоотношения между странами, регионами, политико-экономическими или иными блоками стран будут подвержены постоянным изменениям. Другими словами, если при биполярной международной системе блоки, объединения, группировки акторов были как бы заданы раз и навсегда, то при новой многополюсной конфигурации их формирование будет продолжаться без конца.
Результатом этого может стать перерождение двухполюсного сдерживания в неупорядоченное и не поддающееся контролю взаимное сдерживание, где угроза применения силы будет хроническим элементом в системе взаимных отношений стран и народов. И на самом деле, иракско-кувейтская война и вызванная ею «Буря в пустыне», конвульсии распада советской империи, кровавые межнациональные конфликты на южной периферии бывшего СССР, крах Югославии с трагическими последствиями и множество других событий, за последние годы взбудоражившие мировое сообщество, убедительно свидетельствуют о том, что современный взаимозависимый, но противоречивый мир весьма далек от того, чтобы сделать своим основополагающим нравственным императивом принципы «не убий», «возлюби Ближнего своего».
Контрольные вопросы
1.Что вы думаете относительно перспектив установления единополярного миропорядка?
2.Назовите основные параметры многополярного миропорядка.
3.Что такое турбулентность?
4.Что такое открытый регионализм?
5.Что понимается под многовекторной ориентацией внешней политики?
17. ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
17.1. Концепция национального интереса
Внешняя политика того или иного государства определяется множеством детерминант, включая уровень социально-экономического и общественно-политического развития, географическое положение страны, ее национально-исторические традиции, цели и потребности обеспечения суверенитета и безопасности и т.д. Все они в переложении на внешнюю политику фокусируются в концепции национального интереса.
Показательно, что представители политического реализма— одной из ведущих школ в современной международно-политической мысли — рассматривают национальный интерес в качестве краеугольного камня внешней политики любого государства. По их мнению, главный пункт, помогающий отыскать верный путь в дебрях международной политики — это концепция интереса, сформулированного в понятиях силы. Внешняя политика, основанная на национальном интересе, утверждают они, морально превосходит внешнюю политику, воодушевляемую некими универсальными моральными принципами.
Внешняя политика большинства государств в различные эпохи в значительной степени определялась тем, что теперь называют национальным интересом. Но все же само понятие «национальный интерес» вошло в научный оборот сравнительно недавно. Лишь в 1935 г. оно было включено в Оксфордскую энциклопедию социальных наук и тем самым получило права гражданства. Приоритет в ее разработке, принадлежит известным американским протестантским ученым — теологу Р.Нибуру и историку Ч.Бирду.
Особенно возросло внимание к данной проблематике после второй мировой войны. Споры, развернувшиеся вокруг нее, Г.Моргентау назвал «новыми великими дебатами». В наиболее развернутой форме эта концепция была сформулирована в книге того же Моргентау «В защиту национального интереса», опубликованной в 1948 г. С американской стороны весомый вклад в дальнейшую разработку концепции национального интереса внесли Дж.Кеннан, У.Липпман, К.Уолтц, Э.Фернисс, Дж.Розенау и др. Специфическую оценку проблема национального интереса получила у французских исследователей Р.Арона, П.Ренувена, Ж.-Б.Дюрозеля, Ф.Брайара, Р.Дебре и др.
Что же такое национальный интерес? Каковы его сущность и системообразующие параметры? Как он соотносится с понятием «государственный интерес»? Какова взаимосвязь национального интереса с национальной безопасностью? По этим и некоторым связанным с ними другим вопросам в последние годы развернулись довольно оживленные дискуссии.
Национальный интерес — категория абстрактная и субъективная, поскольку ее параметры определяются картиной мира и ценностной системой, господствующей в данном обществе и государстве. Как отмечал Дж.Розенау, «определение национального интереса никогда не может быть ничем иным как системой умозаключений, исходящих из аналитической и ценностной базы политики». Реальность национального интереса выявляется в процессе и по мере его осуществления. А это, в свою очередь, предполагает наличие волевого и деятельностного начал, а также средств для реализации поставленных государством целей. С данной точки зрения политику можно рассматривать как важнейшее средство реализации национальных интересов.
Зачастую государственные интересы противопоставляют национальным и общественным (интересам гражданского общества). Нередко, признавая их взаимосвязь, все же считают целесообразным определять их в рамках дихотомии «национальный интерес — государственный интерес»; «государственный интерес — общественный интерес». Однако, на мой взгляд, если отвлечься от некоторых частностей, сама такая постановка вопроса представляется не совсем корректной и даже лишенной реального смысла.
Мы говорим (отмечу — совершенно обоснованно) о национальном государстве или нации-государстве как действительном акторе международных отношений. В этом случае мы вправе говорить о национальных интересах и интересах государственных если не как о синонимах, то во всяком случае как о близко связанных и взаимодополняемых понятиях.
Как отмечал М.В.Ильин, «национальный интерес есть интерес нации как двуединства суверенного территориального государства и гражданского общества». Что касается государственного интереса и интересов гражданского общества, то они «не только содержательно связаны с понятием национального интереса, но в значительной мере определяют его смысловую структуру». Поэтому не могу не согласиться с теми авторами, которые предпочитают понятие «национально-государственные интересы». На международной арене нацию в конечном счете представляет государство. Поэтому в лексиконе международной политики, говоря о национальном интересе, как правило, имеют в виду государственный интерес и, наоборот, под государственным интересом подразумевают национальный интерес.
Национально-государственные интересы формируются в соответствии с геополитическими параметрами и ресурсными возможностями государства в точках пересечения множества взаимопереплетающихся, взаимосвязанных, взаимодополняющих, конфликтующих, разнонаправленных структур, интересов, предпочтений, симпатий, антипатий и т.д. На их формирование значительное влияние оказывают уровень экономического развития страны, ее вес и место в мировом сообществе, национально-культурные традиции и т.д.
Реальные, объективные национальные или государственные интересы, затрагивающие суверенитет, территориальную целостность, принцип невмешательства во внутренние дела и т.д., являются главным движущим фактором внешнеполитической деятельности государств и реализации международных отношений. Формирование национальных интересов представляет собой постепенный и длительный исторический процесс, осуществляющийся в сложном переплетении экономических, социальных, национально-психологических и иных факторов, в совокупности определяющих содержание и характер национально-исторического опыта данного народа или страны. В таком качестве национальные интересы являются общественно-историческим феноменом и не могут существовать независимо от сознания их носителей. Они имеют самую тесную взаимосвязь с идентичностью конкретной нации.
Главная составляющая национального интереса — это императив самосохранения государства. Контуры, внешняя упаковка национального интереса во многом определяются идеалом, отражающим ценности данного общества, но все же сам этот идеал немыслим без основополагающего императива самосохранения. Существует некий комплекс критических параметров, нарушение которых дает основание говорить о том, что государство не способно отстаивать свой суверенитет и самостоятельность. При разработке национальных интересов и принятии на их основе тех или иных внешнеполитических решений руководители государств учитывают объективные экономические, политические, географические и иные факторы, внутриполитические интересы, политические маневры различных социально-политических сил, заинтересованных групп, организаций и т.д. Учитываются также и возможные реакции на эти решения на международной арене со стороны тех государств, которые они так или иначе затрагивают.
Столкновение реальных интересов порождает реальные конфликты, но на международной арене они могут быть вызваны также ложно понятыми и превратно сформулированными национальными интересами или соображениями национальной безопасности. Так обстояло дело при развязывании Соединенными Штатами вьетнамской войны и при принятии руководством СССР решения о вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 г.
Таким образом, главной детерминирующей силой внешнеполитической деятельности является национальный или государственный интерес. Но сама концепция национального интереса пронизана ценностными нормами и идеологическим содержанием. Это особенно верно в отношении ложно понятых и превратно сформулированных национальных интересов. В формулировании обеих категорий интересов и в формировании внешнеполитической стратегии, призванной их реализовать, немаловажное значение имеет система ценностных ориентаций, установок, принципов и убеждений государственных деятелей — восприятие ими окружающего мира и оценка места своей страны в ряду остальных государств, составляющих мировое сообщество.
В условиях глобализации политики, фактического закрытия мирового пространства, о которых говорилось выше, возникает множество вопросов. Сохраняет ли значимость национальный интерес на фоне набирающей обороты интернационализации и возрастания роли международных организаций? Что происходит с национальным интересом в контексте выдвижения на передний план региональных и групповых интересов? Каковы перспективы национального интереса при наличии тенденции к размыванию национально-государственного суверенитета? Эти и другие вопросы тем более обоснованы, если принять во внимание, что некоторые специалисты, в том числе и крупные, ставят под сомнение актуальность самой проблемы национального интереса в современном мире.
Внешнюю политику любого государства можно считать реалистичной в той мере, в какой она построена с учетом интересов других сторон, вовлеченных в систему международных отношений.Этот момент приобретает особую значимость в современном мире, где определение национальных интересов любого отдельно взятого государства предполагает обязательный учет интересов других государств, а в чем-то и интересов всего мирового сообщества.
Естественно, национальные интересы, экстраполированные на внешний мир, различаются по своей значимости и влиянию на международной арене. По данному признаку они подразделяются на жизненно важные, или главные, и второстепенные, постоянные и переменные, долгосрочные и конъюнктурные.
Главные и постоянные национальные интересы определяются важнейшими геополитическими параметрами:местом и ролью данного государства в системе межгосударственных отношений, его престижем и относительной военной мощью, способностью отстаивать свой суверенитет и гарантировать безопасность своих союзников и т.д.
Каждое государство по-своему оценивает относительную важность каждой из преследуемых им целей. Способность государства реализовывать их зависит от многих факторов: его геополитического положения, истории, культуры, политической системы, руководства, характера взаимоотношений с другими государствами и т.д.
Государство обеспечивает свои интересы всеми имеющимися в его распоряжении средствами: политическими, идеологическими, экономическими, дипломатическими, военными. Последним средством является угроза применения или реальное применение силы вплоть до объявления войны.
Второстепенные и переменные интересы носят производный от первых характер. Изменяясь в зависимости от внешнеполитических факторов, они могут служить предметом торга при реализации главных и постоянных интересов государства.
Следует, однако, отметить, что государство не может обеспечить реализацию всех целей в полном объеме. В большинстве случаев это связано с трудными переговорами или торгами с другими государствами. Зачастую основополагающие национальные интересы, связанные с безопасностью и самосохранением государства, невозможно реализовать в одиночку, без союзов и коалиций с другими государствами. Например, разгром гитлеровской Германии и милитаристской Японии стал возможен именно потому, что Советскому Союзу, США и Великобритании, несмотря на огромные идеологические различия, удалось создать коалицию для противодействия общему врагу. Эта цель была достигнута благодаря не только разработке дееспособной стратегии совместного ведения военных действий, но и созданию для ее осуществления мощной производственно-технической базы.
17.2. Концепция национальной безопасности
Успех внешней политики государства зависит как от того, насколько четко и недвусмысленно сформулированы национальные интересы, так и от ясного понимания путей и средств реализации этих интересов. Среди приоритетных целей государства на международной арене, как уже отмечалось, на первом месте стоит обеспечение безопасности страны или национальной безопасности во всех ее формах и проявлениях.
Проблема национальной безопасности в международно-политической литературе вызывает не меньше споров и дискуссий, чем вопросы, связанные с национальным интересом. В нашей литературе, особенно публицистической, различают безопасность личности, общественную и государственную.В этих рамках различают также безопасность экономическую, социальную, политическую, экологическую, военную и т.д.
В широком смысле безопасность — это обеспечение всем гражданам государства нормальных условий для самореализации, защита их жизни, свободы и собственности от посягательств со стороны отдельного человека, организации или самого государства. Разумеется, экономическое, социальное, нравственное состояние общества, внутриполитическая ситуация в стране не могут не сказываться на способности государства отстаивать свои интересы и соответственно на состоянии его безопасности.
Абстрагируясь от конкретных спорных вопросов и классификаций, я ограничусь анализом лишь тех аспектов, которые составляют содержание традиционно понимаемой концепции национальной или государственной безопасности.Речь идет, естественно, о ее геополитическом измерении, где под безопасностью подразумевается прежде всего физическое выживание данного государства, защита и сохранение его суверенитета и территориальной целостности, способность адекватно реагировать на любые реальные и потенциальные внешние угрозы.
Отдельные элементы этой концепции можно обнаружить у одного из отцов-основателей США Дж.Медисона, но все же первым, кто более или менее четко сформулировал концепцию национальной безопасности, был У.Липпман. «Нация, — писал он, — находится в состоянии безопасности, когда ей не приходится приносить в жертву свои законные интересы с целью избежать войны и когда оно в состоянии защитить при необходимости эти интересы путем войны».
Концепция национальной безопасности, равно как внешнеполитические и геополитические концепции, представляет собой производную от концепции национальных интересов, а в более широком смысле от общего видения граждан того или иного государства его места и роли в мировом сообществе. Концепция национальной безопасности строится с учетом как внешних угроз, исходящих извне и связанных с попытками поработить или подчинить государство, так и внутренних угроз, связанных с состоянием самого общества и коренящихся в самом обществе.
Различают угрозы реальные и потенциальные; глобальные, региональные и локальные. Понятие безопасности включает следующие аспекты: способность обеспечения физического существования, территориальной неприкосновенности и целостности государства от внешних и внутренних угроз; гарантии от внешнего вмешательства во внутренние дела; предотвращение потенциальных и непредвиденных угроз самому образу жизни.
В крайнем своем выражении безопасность является синонимом обеспечения выживания государства. В контексте межгосударственных отношений выживание означает сохранение национального государства как носителя и реализатора общих ценностей, характеризующих образ жизни данного народа. Цель выживания невозможно осуществлять с помощью средств, которые жертвуют ценностями, которые в глазах принимающих внешнеполитические решения придают значимость самому raison d`etre (смыслу существования) государства.
Очевидно, что область исследования национальной безопасности охватывает средства, формы и пути, которыми национальные государства планируют, принимают и оценивают решения и политические курсы, направленные на ее усиление. Национальная безопасность тесно связана с безопасностью самой общественно-политической системы данной страны. В процессе реализации государством собственных целей оно имеет дело с другими государствами, которые могут либо способствовать, либо препятствовать их достижению. Поэтому естественно, что концепция национальной безопасности строится с учетом всех геополитических факторов, влияющих на пути, формы и средства реализации национальных целей.
Первостепенная задача концепции национальной безопасности — это определение и разработка приоритетных направлений, комплекса мер и средств предотвращения прежде всего крайних форм внешней и внутренней угроз — войны с другими государствами и гражданской войны.
Государство располагает разными средствами и путями реализации этой цели. Один из самых очевидных из них — применение или угроза применения насилия. Задолго до того, как Клаузевиц сформулировал свой знаменитый афоризм, государственные деятели действовали в духе этого афоризма, полагая что война есть продолжение политики иными средствами. В основе международной политики лежат конфликты и способы их разрешения между народами и странами, не подчиняющимися какой-либо единой для всех них верховной власти. В течение последних примерно трех столетий западная система государств продемонстрировала свою эффективность в обеспечении независимого существования национальных государств. Она была достаточно гибкой и позволяла реализовывать устремления к национальной независимости. Но достигалось это ценой множества войн, включая и всеобщие, как, например, первая и вторая мировые войны, в которые были вовлечены почти все страны земного шара. Ответственность за реализацию этих целей возлагалась главным образом на вооруженные силы. Концепция национальной безопасности имела прежде всего внешнюю направленность, и в этом смысле главными ее несущими конструкциями были внешнеполитическая стратегия, дипломатическая практика, военно-политическая платформа и ее военно-силовое обеспечение. Что касается ее внутриполитической ипостаси— борьба с подрывными элементами, разведка и т.д., — то она занимала подчиненное к внешним задачам положение.
В современных условиях одна из главных целей мирового сообщества — обеспечение и сохранение международной безопасности, создание условий, исключающих нарушение всеобщего мира или возникновение угрозы безопасности народов в какой бы то ни было форме. Во многих отношениях национальная безопасность стала производной от международной безопасности, безопасности всего мирового сообщества.
Впечатляющие достижения научно-технической революции, особенно создание и распространение ракетно-ядерного оружия массового уничтожения, заставили по-новому смотреть на коренные проблемы войны и мира, безопасности и международного сотрудничества. Разработка высокоточных средств слежения и контроля буквально революционизировала сбор разведывательной информации и верификацию международных соглашений. Благодаря появившейся возможности вести наблюдения за уровнем вооружения противника в конкретный период времени, изменением в его размещении, внутренними коммуникациями, передвижениями войск практически предотвращается внезапное нападение или неожиданное изменение в раскладе сил противника.
В период биполярного миропорядка безопасность отождествлялась с балансом сил между двумя противоборствующими блоками. Главная цель контроля над вооружениями при этом виделась в устранении асимметрии в военных потенциалах блоков путем переговоров и создания атмосферы взаимного доверия и предсказуемости. Такой подход лежал в основе достигнутых между двумя сверхдержавами соглашений по обузданию гонки вооружений. Предполагалось, что возникающие конфликты локального характера можно разрешить в рамках соответствующих блоков.
В условиях подрыва своеобразного кондоминиума двух сверхдержав или двух блоков над большей частью мирового сообщества, пролиферации и обострения множества локальных и внутристрановых конфликтов проблемы контроля над вооружниями, сокращения вооружения, предотвращения дальнейшего распространения оружия массового уничтожения, политики безопасности и т.д. приобрели качественно новое измерение.
В условиях, когда национальные интересы формулировались исходя из императивов защиты государственной территории, населения и природных ресурсов, военная сила выступала в качестве важнейшего атрибута власти и мощи государства, а также главного средства, с помощью которого государства реализовывали свои интересы. Военной силе всегда придавалось доминирующее значение, и многие исследователи рассматривали другие параметры, такие как численность населения, политическая организация, географическое положение, наличие природных ресурсов, экономический потенциал и др., почти исключительно в терминах того, в какой мере они позволяют государству успешно вести войну. Конфликты возникали вокруг проблемы территориального раздела или передела мира, контроля над отдельными регионами. В современных условиях национальная безопасность зависит не только от мощи и боеспособности вооруженных сил, но и от целого ряда других факторов — экономического могущества, конкурентоспособной индустрии, качества системы образования, благосостояния граждан, состояния их умонастроений и т.д.
Среди источников реальной угрозы для безопасности большинства, если не всех государств можно назвать: терроризм, распространение оружия массового уничтожения, межэтнические и межконфессиональные конфликты, деградацию окружающей среды, замедление или остановку экономического роста. Четыре десятилетия назад разного рода эпидемии и контрабанда наркотиков рассматривались, независимо от наносимого ими вреда, как неполитические и поэтому не подлежащие силовым методам решения. В наши дни они приобрели политическое и внешнеполитическое измерения.
В дополнение к обеспечению физической безопасности страны и ее территориальной целостности в настоящее время национальную мощь во всех ее аспектах необходимо реализовывать, принимая во внимание проблемы мирового океана, загрязнения окружающей среды, сельскохозяйственного производства, численности населения, энергоресурсов и др. Таким образом, ресурсы, которыми располагает та или иная страна, — это лишь один аспект мощи. Действия и реакции акторов по отношению друг к другу составляют другой не менее значимый ее аспект. Иначе говоря, национальную мощь отдельно взятого государства можно определить только в контексте его отношений с другими государствами.
Важной составной частью национально-государственной безопасности является экономическая безопасность. От нее зависят соблюдение и реализация внутренних и внешних государственных интересов, жизнеспособность и эффективность внутри- и внешнеполитической стратегии. Многие авторы придерживаются мнения, что в качестве главной цели великих держав на смену сдерживанию риска военного конфликта периода холодной войны выдвигается сдерживание риска экономического конфликта. Нарастание региональных и глобальных экологических вызовов вносит существенные коррективы в политику международной безопасности, ее содержание, методы и средства обеспечения.
Поэтому не случайно, что во многих странах в компетенцию органов, занимающихся проблемами государственной безопасности, например Совета национальной безопасности США и Совета безопасности Российской Федерации, отнесены не только вопросы сугубо военной политики, разведки и т.п., но и вопросы, касающиеся экономики, экологии, технологии, здравоохранения, образования и др.
Восхождение многоцентричного мира и озабоченность его субъектов относительно реализации своей автономии с помощью экономических и социальных средств обусловливают поиски новых форм защиты суверенитета. Этот момент приобретает особую значимость в связи с тем, что угрозы стали носить глобальный характер. Защита границ более не является исключительно делом военных. Зачастую деятельность отдельных стран, корпораций или даже отдельно взятого человека может иметь последствия всепланетарного масштаба. Например, уничтожение тропических лесов может пагубно сказаться на озоновом слое, а это в свою очередь окажет существенное негативное влияние на степень концентрации кислорода в воздухе во многих странах. Или же изобретение и внедрение компьютерного вируса, который способен нарушить функционирование всей мировой компьютерной сети невзирая на национальные границы. Иначе говоря, неуклонно возрастает значимость той компоненты «национальных интересов», которая совпадает с всеобщим интересом мирового сообщества.
В свете этих обстоятельств все большее признание получает стратегия коллективной безопасности. Эта стратегия подразумевает создание системы, в которой каждое входящее в нее государство согласно с тем, что его безопасность является делом всех, и присоединяется к коллективным действиям по отражению агрессии.
Возникает проблема интегрирования военно-политической безопасности и социально-экономической политики в глобальном масштабе. Безопасность и благосостояние — два аспекта, которые находятся в нерасторжимой взаимозависимости, постоянно влияют друг на друга и на эффективность самого социально-экономического порядка. Очевидна необходимость интегрирования этих двух аспектов в единую концептуальную систему, цель которой — обеспечение оптимального благосостояния и безопасности как можно большего числа людей и народов.
17.3. Приоритеты национальной безопасности России
Реальности постконфронтационного мира поставили и Россию перед необходимостью по-новому сформулировать свои национальные интересы и приоритеты национальной безопасности. При этом следует учесть, что в переходный период процесс дифференциации и кристаллизации национальных интересов новых независимых государств, в том числе и России, еще далек от завершения. Отсюда те трудности, с которыми мы сталкиваемся при разработке концепций национального интереса и национальной безопасности, отсюда аморфность и неопределенность большей части предлагаемых в нашей периодической печати концепций, в том числе и официальных. Так, в законе Российской Федерации «О безопасности» под безопасностью понимается «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз», а под жизненно важными интересами — «некоторая совокупность потребностей и желаний, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможность прогрессивного развития личности, общества и государства».
Но тем не менее определенное значение имеет то, что первые наметки и ориентиры в данном направлении все же обозначены как в официальных документах, так и в разработках различных институтов, общественных организаций и отдельных исследователей. Это упомянутый выше закон Российской Федерации «О безопасности», «Основные положения концепции внешней политики Российской Федерации», утвержденные президентом Б.Н.Ельциным в апреле 1993 г., военная доктрина и др.
Первейшее условие при разработке концепции национальной безопасности — это учет универсальных, общепризнанных во всем мире компонентов и стандартов национального интереса и национальной безопасности. К ним относятся: всемерное укрепление места и роли страны в современном мире; защита национальных интересов, целей и приоритетов государства; сохранение и обеспечение экономического, политического и военно-политического суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ страны; защита прав, свобод, достоинства и материального благополучия всех ее граждан; обозначение регионов и стран, на которые распространяются жизненно важные интересы страны; реальные и потенциальные угрозы национальным интересам и национальной безопасности и т.д.
Основные параметры концепции национальной безопасности зависят от базовой установки внешнеполитической стратегии государства на конфронтацию или, наоборот, на сотрудничество. В каждом из этих случаев она имеет соответствующую конфигурацию. Большинство экспертов оценивают вероятность какой-либо крупномасштабной военной агрессии против России при наличии у нее потенциала ядерного сдерживания в ближайшие десять лет как весьма низкую. Но это отнюд не означает отсутствие какой-либо иной угрозы ее национальной безопасности.
Одна из главных целей, стоящих в настоящее время перед Россией, — подтвердить свой статус великой державы (или супердержавы) в иерархии стран и народов в современном мировом сообществе по важнейшим экономическим, социальным, политическим, культурным, технологическим и иным параметрам.
В нынешний переходный период основными угрозами безопасности России можно считать следующие: попытки военно-силового давления в условиях тех или иных международных кризисов; любые действия, как извне, так и внутри страны, направленные на подрыв государственности и территориальной целостности Федерации, а также на ослабление и подрыв ее международных позиций; глобальное экономическое и информационно-технологическое отставание от индустриально развитых стран, спад производства, сокращение продовольственной базы и связанные с ними ослабление экономической самостоятельности страны, опасность закрепления за ней топливно-энергетической специализации и блокирования доступа к мировым рынкам и передовым технологиям; региональный сепаратизм, межнациональные трения и конфликты как внутри страны, так и на периферии ближнего зарубежья; возможность неконтролируемых дезинтеграционных процессов на всем постсоветском пространстве, неурегулированность статуса русскоязычного населения, проживающего на территории ряда новых независимых государств; организованная преступность, коррупция, терроризм, в том числе и международный, и наркомафия; вооруженные конфликты разных калибров и интенсивности в непосредственной близости от российских границ; распространение оружия массового поражения и средств его доставки; геополитическая и военно-политическая неопределенность как в масштабах мирового сообщества, так и по периферии ближнего зарубежья; нарушение целостности обороны и охраны государственной границы Российской Федерации; дальнейшее ухудшение экологической ситуации, ведущее к эрозии генофонда нации.
В настоящее время кроме пяти официально признанных ядерных держав в мире насчитывается еще примерно 10 стран, которые находятся на пороге его создания и способны превратиться из потенциальных в реальных обладателей ядерного оружия. Причем это в основном страны с нестабильным военно-политическим климатом. Для нас особая актуальность данной проблемы состоит в том, что большинство этих стран в геостратегическом плане расположены в непосредственной близости от России. Очевидно, что политика ядерного сдерживания не может не учитывать этот фактор.
Иными словами, потенциальными источниками угроз безопасности Российской Федерации могут стать социальные, экономические, территориальные, религиозные, этнонациональные и иные противоречия как в регионах самой России, так и в странах, расположенных по периметру ее границ. Исходя из этого необходимо:
создать условия, обеспечивающие стабильность и необратимость экономических и политических реформ;
активно и полноправно участвовать в строительстве новой системы международных отношений;
всемерно противодействовать усилению влияния других великих держав на постсоветском пространстве, обеспечивая безопасность и стабильность на всем этом пространстве;
сохранить для России доступ к природным ресурсам этого региона;
поддерживать равновесие сил в Восточной и Центральной Европе, Восточной Азии и других прилегающих к России регионах;
добиваться расширения доступа России к глобальным рынкам;
защищать интересы российских граждан и собственность за рубежом и т.д.
Одна из важнейших задач, стоящих перед государством, — любой ценой сохранить способность противодействовать военным угрозам. В современном мире в арсенале средств обеспечения национальной безопасности государства центральная роль сохраняется за вооруженными силами. Главная их функция — сдерживание любой военной агрессии против России. Гарантией эффективного выполнения данной функции является демонстрация государством как способности силового противодействия агрессии, так и готовности к применению силы. Это приобретает особую значимость в условиях сокращения экономического, научно-технологического и промышленного потенциалов страны.
Составной частью концепции национальной безопасности является военная доктрина — система официально принятых в государстве воззрений на войны и вооруженные конфликты, их место и роль во внешнеполитической стратегии, пути, формы и средства их предотвращения, а также на военное строительство, подготовку страны к отражению реальных и потенциальных угроз ее безопасности. Указом президента Российской Федерации от 2 ноября 1993 г. была утверждена российская военная доктрина. В качестве приоритетных задач в ней утверждаются предотвращение войны и военных конфликтов, сохранение мира. Выдвигая как на международной арене, так и внутри страны на передний план политические средства предотвращения и разрешения конфликтов, Россия рассматривает все страны, чья политика не наносит ущерба ее интересам и не противоречит Уставу ООН, как партнеров.
Этот вопрос достаточно широко и оживленно обсуждается в наших средствах массовой информации и научной литературе. Поэтому здесь отмечу лишь то, что в современных условиях, когда Россия ставит своей целью формирование правового государства и деполитизацию армии, ключевое значение для обеспечения военной безопасности страны приобретает гражданский контроль над вооруженными силами и за военной деятельностью вообще. Только гражданский контроль позволит решать проблемы, связанные с соблюдением прав и свобод военнослужащих, их социальной защитой.
В создавшихся ныне условиях у России нет возможностей развертывания достаточно мощных сил общего назначения. В ближайшие несколько лет средства, выделяемые для поддержания наших вооруженных сил на должном уровне, несомненно будут заметно меньше, чем расходы на эти же цели в других великих державах. Так, в настоящее время, по существующим данным, военные бюджеты Германии, Франции, Великобритании и Китая (не говоря о США) на национальную оборону превосходят аналогичные расходы Российской Федерации соответственно в 1,5; 2,1; 1,7; 7,6 раз (это при том, что по своей численности вооруженные силы России уступают только численности вооруженных сил Китая). Очевидно, что при таком положении ядерный щит играет более важную, чем раньше, роль в обеспечении обороноспособности страны. Именно ядерные силы являются ключевыми при определении статуса России как великой военно-политической державы. В данном контексте вполне оправданным представляется то, что в своей военной доктрине Россия не подтвердила декларированное ранее Советским Союзом обязательство не применять первым ядерное оружие, поскольку такое обязательство противоречило бы главной установке, согласно которой это оружие рассматривается не как средство ведения войны, а как средство сдерживания возможного агрессора.
В области военного строительства в ближайшие годы России предстоят разработка и реализация широкого комплекса мер, призванных повернуть вспять процесс сокращения своего военно-промышленного потенциала. Реальная оборонная мощь государства в современных условиях определяется не столько численностью вооруженных сил, сколько их высокой боеспособностью и технической оснащенностью, мобильностью, гибкостью реагирования на угрозы и т.д. Времена, когда исход войны решали массовые армии, ушли в прошлое. Современные высокие технологии, обладающие громадным коэффицентом поражающей силы, требуют для своего обслуживания высоких специалистов-профессионалов. Поэтому важнейшим императивом для России в рассматриваемом плане стала профессионализация армии.
В данной связи необходимо определить приоритетные роды войск и типы вооружений, на развитие которых государство должно обратить первостепенное внимание. Геополитическому положению России как сухопутной континентальной державы в наибольшей степени соответствуют стратегические ядерные силы, а в их рамках — ракетные силы наземного базирования. Они обладают наибольшей способностью к воплощению и реализации сложных и наукоемких научно-технических разработок отечественного военно-промышленного комплекса.
В этой сфере одной из важнейших задач, стоящих перед оборонными отраслями, остается дальнейшее совершенствование по линии повышения точности попадания, боеготовности ракетных комплексов, устойчивости систем управления, обеспечения надежного и своевременного парирования зарубежных прорывов в стратегических вооружениях. Преимуществом ракет наземного базирования является их дешевизна по сравнению с другими системами вооружений. По данным генерала армии Ю.Яшина, ракетные комплексы наземного базирования требуют по всему жизненному циклу — от разработки до утилизации— меньше затрат, чем остальные виды вооружений.
Оценка геополитического и геоэкономического положения России, омываемой 13 морями, показывает, что без сильного военно-морского флота (ВМФ) она как самодостаточная великая держава существовать не может. ВМФ остается (и сохранит эту роль в XXI в.) одним из наиболее эффективных инструментов обеспечения экономических, политических и иных интересов нашей страны. Заключение и реализация российско-американского соглашения 1993 г. СНВ-2 предполагает дальнейшее повышение роли МВФ в стратегических ядерных силах страны.
Регулярный военный флот России, созданный Петром I, в значительной мере был призван выполнить историческую задачу — пробиться в сообщество европейских государств. С помощью флота России удалось реализовать свои интересы в Средиземноморье, освоить Дальний Восток, Аляску, Русскую Америку. В настоящее время безопасность западных рубежей в значительной степени зависит от боеспособности Балтийского флота. На южных рубежах России Черноморский флот всегда был гарантом свободы мореплавания и торговли на стыке трех материков — Европы, Азии и Африки, т.е. в бассейне Средиземного моря. На данном этапе эту задачу весьма трудно, если не невозможно, выполнять без опоры на систему базирования в Крыму.
Первоначально во внешней политике России дальневосточные и тихоокеанские проблемы занимали второстепенное место в сравнении с проблемами европейско-атлантического региона. Но со временем перед Россией встал вопрос и о создании Тихоокеанского флота. Решение этого вопрса привело к двум войнам на Дальнем Востоке. В настоящее время задача Тихоокеанского флота состоит в поддержании разумного баланса сил между США, Японией, Китаем и Россией.
Национально-государственная безопасность России должна обеспечиваться на трех разных, но взаимосвязанных уровнях: глобальном, евразийском и региональном. Причем если в первых двух аспектах вопрос более или менее ясен, то третий аспект требует некоторых разъяснений. Дело в том, что Россия, выходящая на многие регионы, должна строить свою внешнеполитическую стратегию по многовекторному принципу. Здесь выбор по формуле «или— или» в пользу какого-либо одного направления в ущерб другим неминуемо сопряжен с крупными стратегическими просчетами.
Участвуя в формировании различных региональных балансов сил, отвечающих интересам своей национальной безопасности, Россия способна внести существенный вклад в структурирование и поддержание мирового баланса сил и в этом качестве она не может не выступать в качестве мировой державы. В целом в ситуации переходности оптимальной для России представляется стратегия равноудаленности или равноприближенности к основным центрам силы, исключающая конфронтацию с каким-либо из этих центров, а также зависимость от них.
Контрольные вопросы
1. Что такое национальный интерес?
2. Какие существуют концепции национального интереса?
3. Что такое национальная безопасность?
4. Какие существуют концепции национальной безопасности?
5. Назовите основные приоритеты национальной безопасности России.