Империя в трудном положении (363–395)
После смерти Юлиана римская армия оказалась без лидера. И на следующий день рано утром состоялось массовое собрание ее представителей для назначения его преемника. Относительно небольшая группа солдат добилась выдвижения Иовиана, тридцатидвухлетнего командира императорской гвардии. Этот грубовато-добродушный воин был весьма популярен в своем кругу. Он являлся христианином, но в повседневной жизни в числе его главных приоритетов были вино и женщины. Поскольку Иовиан не обладал никакими особыми дарованиями, его избрание императором трудно назвать удачным решением.
И вот при этом новом, совершенно лишенном харизмы лидере продолжилось унылое, изматывающее отступление вдоль Тигра, сопровождаемое постоянными атаками персов. В начале июля, после того как римской армии удалось осуществить-таки переправу через реку, несмотря на противодействие Шапура, тот предложил Иовиану мирный договор. Условия его были унизительны для римлян, но новый император почел за благо их принять. Заключенное в результате соглашение гарантировало тридцатилетний мир и возврат Персии пяти приграничных провинций и восемнадцати важных крепостей. К тому же римляне обязались не помогать Армении в случае нападения на нее персов, что было равносильно отказу от каких бы то ни было притязаний в отношении этой страны. Правление Иовиана началось катастрофически.
В Нисибисе тело Юлиана было набальзамировано, потом его отправили в Тарс для захоронения. Тем временем Иовиан издал указ о религиозной терпимости, восстановив в полном объеме права и привилегии для христиан во всей империи. В середине октября он предпринял поездку по Анатолии. В целом его везде принимали с энтузиазмом, но в Анкире имел место неприятный казус: по ходу торжественной встречи присутствовавший на ней сын Иовиана, младенец Варрониан, начал оглушительно выть, и самые суеверные сразу же увидели в этом дурной знак.
Похоже, они не ошиблись. Через несколько дней, 16 февраля 364 г., Иовиан был обнаружен в своей спальне мертвым. «Некоторые, – пишет Гиббон, – приписывали его смерть последствиям несварения… Другие считали, что он задохнулся во сне от паров древесного угля, причиной появления которых была нездоровая влажность свежеоштукатуренных стен комнаты». Как ни странно, никому не пришла в голову мысль, что это было коварное убийство.
Избрание Иовиана императором привело не только к восстановлению христианства в правах, но и ознаменовало конец династии, которая правила империей более полувека. Престол снова стал призом, в борьбе за который могли принять участие все желающие. Новым августом армия почти единодушно избрала Валентиниана, профессионального военного родом из Паннонии. Недостаточно образованный, зато чрезмерно вспыльчивый, он не казался достойным носителем порфиры. Зато в свои сорок два года Валентиниан все еще мог похвастаться великолепной физической формой и внушительным внешним видом, что импонировало простым воинам, отдавшим за него свои голоса. Будучи набожным христианином, он, однако, временами был способен проявлять несказанную жестокость.
Когда Валентиниана признали императором, от него потребовали тут же назначить соправителя, но он проявил твердость и ответил отказом. Только после того как его армия достигла Константинополя, император объявил вторым августом своего младшего брата Валента, многих этим обескуражив. Валент являлся арианином с почти гротескной внешностью – кривоногий, пузатый, косоглазый. Будучи на семь лет младше Валентиниана, он ничем не походил на брата – разве что жестокими поступками. Зато Валентиниан мог в полной мере положиться на него в том плане, что он не станет источником разного рода интриг. Валенту выпало править империей на Востоке, тогда как Валентиниан обосновался на Западе, объявив своей столицей Милан.
В следующее десятилетие мы обнаруживаем обоих императоров в гуще борьбы: Валент преследует готские племена вдоль дунайской границы, а затем, в 371 г., выступает в поход – долгое время откладывавшийся – на Восток, где Шапур низвел Армению до статуса сателлита. Валентиниану же приходилось иметь дело с постоянными вторжениями варваров в Галлию – лишь в 373 г. он покинул эту область, когда там стало заметно спокойнее. Однако почти сразу же разразилась новая напасть: в придунайском районе обычно мирное племя квадов вторглось в пределы империи и начало опустошать приграничные территории. Потом квады направили к Валентиниану посольство, которое заявило, что настоящими агрессорами были сами римляне.
Валентиниан воспринял такое обвинение как оскорбление Риму. Гнев рос в нем; по мере того как он выслушивал послов, его лицо все больше наливалось кровью, и вдруг император упал, разбитый апоплексическим ударом. Он умер 17 ноября 375 г.
Валентиниан заботился о целостности империи так, как не многие императоры до него. Будучи христианином, он не выказывал неприязни к тем, кто не разделял его собственную никейскую веру. Как правитель, он пытался быть справедливым, и хотя его наказания были весьма суровы, они по крайней мере назначались лишь тем, кто действительно совершил преступление. И все же из-за своей жестокости Валентиниан не снискал большой любви у подданных империи и при известии о его кончине слез никто не проливал.
Еще в 367 г. Валентиниан убеждал войска признать его семилетнего сына Грациана августом. Однако, когда император лежал на смертном ложе, зная, что Грациан далеко – в Трире, а Валент еще дальше – в Антиохии, он послал за своим сыном от второго брака, которого также звали Валентинианом и которому было только четыре года, и провозгласил его августом вместе опять-таки с Грацианом. Таким образом, империя стала иметь трех правителей: уродливого садиста средних лет, наивного и очаровательного юношу шестнадцати лет и ребенка, едва покинувшего колыбель. От них троих зависело будущее империи в один из критических моментов ее истории – уже через год ей пришлось столкнуться с самыми грозными захватчиками, которых она когда-либо встречала. Гунны являлись настоящими дикарями – это была огромная, плохо дисциплинированная варварская орда монгольского происхождения. Эта орда хлынула из центральноазиатских степей, уничтожая все на своем пути. Остготы пытались ей сопротивляться, но напрасно, и уже многие из готов просили разрешения у Валента обосноваться в империи, на фракийской равнине.
В 376 г. их просьбы были удовлетворены, и Валент дал указания своим представителям на местах обеспечить их пищей и кровом. Увы, его распоряжения оказались проигнорированы, а Лупицин, фракийский князь, своими бесчеловечными действиями поставил переселенцев на грань голодного существования. Фракийские готы, придя в отчаяние, начали боевые действия против римлян; к восставшим присоединились остготы и даже гунны – и таким образом началась полномасштабная война.
Ситуация весной 378 г. становилась все более угрожающей, и Валент во главе войска направился на Балканы. 9 августа 378 г. римляне потерпели разгромное поражение, император был убит стрелой, и вместе с ним погибло две трети римской армии.
Исход войны теперь зависел от Грациана, которому исполнилось только девятнадцать лет. Не имея пока возможности покинуть Запад, он обратился к сыну одного из главных военачальников своего отца и тоже известному полководцу Феодосию, дабы тот усмирил повстанцев. Феодосий в последующие несколько месяцев проявил себя настолько эффективным руководителем, что в январе 379 г. Грациан назначил его соправителем. Расположив штаб-квартиру в Фессалониках, Феодосий сумел наладить доверительную атмосферу в отношениях с готскими племенами, и к лету 380 г. благодаря его спокойной, взвешенной политике они получили наконец возможность обосноваться на своей новой территории. Во Фракии вновь воцарился мир, а 24 ноября Феодосий триумфально вступил в Константинополь. «Теперь, когда раны, полученные во время борьбы, залечены, – заявил придворный оратор Фемистий, – самые храбрые враги Рима станут самыми верными и самыми преданными его друзьями».
Возвышение Феодосия явилось, в сущности, самым значительным и имевшим самые далекие последствия деянием Грациана, совершенным во благо империи. Но по иронии судьбы в тот самый год, когда Феодосием был подписан мирный договор с готами, произошло и низвержение Грациана. Не многие римские императоры демонстрировали большие, чем у него, задатки, но в двадцатичетырехлетнем возрасте он уже начал проявлять признаки лени. Еще более опасным для Грациана было пристрастие, которое он питал к своей личной страже, состоявшей из варваров – высоких белокурых аланов, что немало раздражало римских воинов. В результате, когда его военачальник Магн Клеменс Максим, служивший в Британии, неожиданно провозгласил себя августом, он нашел поддержку в войсках. Через несколько дней после этого самозванец высадился в Галлии и дал бой армии Грациана под Парижем. Император, возможно, и выиграл бы сражение, но его мавританская кавалерия неожиданно отступила. Он бежал, но был схвачен в Лионе и там же 25 августа убит.
Феодосий, воспринявший эти известия с ужасом, собирался расправиться с узурпатором, но не решился покинуть Константинополь. За новым персидским правителем Шапуром III нужен был глаз да глаз, а гунны продолжали создавать проблемы вдоль северной границы империи. В результате Феодосию все же пришлось признать Магна Максима августом. Так же поступило большинство провинций Запада за исключением Италии, на которую распространялась власть соправителя Грациана – двенадцатилетнего Валентиниана II, имевшего резиденцию в Милане. Мать юного августа Юстина, являясь фанатичной арианкой, препятствовала епископу Амвросию Медиоланскому обратить Валентиниана в никейскую веру. Это оказалось удобным предлогом для Максима, который в 387 г. перешел через Альпы, дабы, мол, освободить империю от ереси. Юстина и Валентиниан бежали в Фессалоники, где к ним присоединился Феодосий (он был женат на дочери Юстины Галле) и начал готовиться к войне с Максимом. В июне 388 г. он и Валентиниан совершили переход через горы Македонии и Боснии. Военная кампания продолжалась недолго, и в том же году Максим был пленен в Аквилее. Склонный к проявлению милосердия, Феодосий хотел сохранить ему жизнь, но императору помешали сделать это его собственные воины.
Назначив франкского полководца Арбогаста комитом[14] – фактически правителем – Галлии, в 389 г. Феодосий вместе с четырехлетним сыном Гонорием и Валентиниан отправились в Рим. Местная знать недолюбливала Феодосия, поскольку тот активно боролся с языческим влиянием, но доступность и обаяние обеспечили ему огромную популярность в народе. Потом оба августа вернулись в Милан, пробыв там год, – именно тогда и имела место знаменитая конфронтация между Феодосием и епископом Амвросием.
При инциденте, приведшем к их столкновению, сами они не присутствовали: это было убийство в Фессалониках начальника гарнизона – гота по имени Боферик. Среди горожан давно уже нарастало недовольство в отношении расквартированных в округе войск. А когда Боферик посадил в тюрьму самого известного в городе возницу гоночных колесниц, толпа атаковала штаб гарнизона и растерзала Боферика. Когда о происшествии доложили Феодосию, находившемуся в Милане, его гнев был ужасен. Напрасно Амвросий молил императора не мстить многим за преступления нескольких человек – Феодосий распорядился, чтобы войска восстановили свою власть и авторитет в городе любым способом, который они сочтут подходящим. Позднее Феодосий отменил этот приказ, но он уже был получен и солдаты повиновались ему с чрезмерно большой охотой. Они намеренно выжидали, пока местные жители в большом количестве не соберутся на ипподроме, чтобы посмотреть конные состязания, а потом солдаты набросились на них. К наступлению ночи было убито 7000 человек. Рассказы о бойне в Фессалониках быстро распространились по всей империи, причем вину заранее возлагали по большей части на Феодосия.
К этому времени Амвросий Медиоланский был уже самым влиятельным клириком в христианском мире – более влиятельным, чем папа римский. Принадлежавший к одной из самых древних фамилий римской аристократии, Амвросий никогда не имел намерения пополнить ряды священства. Но когда выяснилось, что только он один, даже будучи мирянином, обладал достаточным авторитетом для того, чтобы предотвратить открытую борьбу между ортодоксальной и арианской фракциями в городе, Амвросий согласился принять сан. За одну только неделю он прошел через последовательные стадии новообращенного, священника и епископа, после чего роздал все свое немалое состояние бедным, а его личная жизнь приняла абсолютно аскетичную форму. Лишь только услышав об убийстве Боферика, Амвросий сделал все, чтобы побудить Феодосия к проявлению выдержки, хотя это ему в итоге не удалось. Когда же он узнал о расправе в Фессалониках, то собственноручно написал императору письмо, в котором сообщал, что, несмотря на сохраняющееся огромное уважение, с сожалением вынужден воздержаться от общения с ним, пока тот не понесет публичную епитимью за свое преступление.
И Феодосий покорился. Его поведение в ситуации с убийством Боферика было совершенно нехарактерным. Почти наверняка дело обстояло так, что военное окружение Феодосия сумело убедить его в необходимости жестких мер. По-видимому, душа императора испытала огромное облегчение, когда он, одетый во власяницу, с непокрытой головой, покорно явился в миланский храм, дабы испросить прощения. То был поворотный момент в истории христианства – впервые церковник имел смелость возвысить духовную власть над светской и впервые христианский правитель публично согласился с этим.
В начале 391 г. оба императора покинули Милан: Феодосий – для того чтобы вернуться в Константинополь; Валентиниан – дабы утвердить свою власть в Галлии, где правил в его отсутствие комит Арбогаст. Однако по прибытии во Вьенн Валентиниан понял, что Арбогаст не имел намерения передавать ему бразды правления. Полный решимости отстоять свою власть, молодой август вручил комиту письменное распоряжение, в котором содержалось требование его немедленного ухода с должности. Арбогаст на мгновение взглянул на Валентиниана и потом медленно и с презрением порвал его указ в клочки. Это означало объявление войны, и несколько дней спустя, 15 мая 392 г., молодой император, которому только что исполнился двадцать один год, был найден мертвым в своих покоях.
Арбогаст, будучи язычником, не мог сам претендовать на диадему, но его вполне удовлетворяла роль теневого лидера и он решил сделать августом своего приспешника Евгения, христианина средних лет. К Феодосию были направлены послы с соответствующим предложением, но император, дав уклончивый ответ, начал готовиться к войне против Арбогаста. Эта подготовка продолжалась на протяжении всего 393 г., и за это время Арбогасту удалось, несмотря на сильное сопротивление со стороны Амвросия, добиться того, чтобы его протеже был признан в Италии. Главной опорой Арбогасту служила его старая гвардия, состоявшая из язычников. Она была рада приветствовать императора, который нисколько не возражал против восстановления древних жертвенников. К середине года Рим стал свидетелем полномасштабного возрождения язычества. Небо было туманным от дыма бесконечных жертвоприношений, во время которых старые авгуры не спускали глаз с внутренностей дымящихся жертв.
Когда в начале лета 394 г. Феодосий выступил с войском против претендента-выскочки, он осознавал, что борется не только за соблюдение законов империи, но также и за христианскую веру. Император хорошо подготовился к сражению: помимо римских легионеров в его армии было около 20 000 готов – многие из них под командованием своих племенных вождей, в числе которых находился и молодой командир по имени Аларих. Своим заместителем Феодосий назначил вандала Стилихона, который недавно женился на его племяннице Серене. Император отдавал команды бодрым голосом, но на сердце у него было тяжело: только что его любимая жена Галла умерла при родах.
Два войска встретились 5 сентября чуть севернее Триеста. Во время битвы разыгралась пыльная буря, сопровождавшаяся ветрами ураганной силы. Войску Феодосия эти ветры дули в спину, а солдатам Арбогаста – в лицо, и пыль забивала им глаза. Все кончилось тем, что Евгений был обезглавлен; Арбогаст сумел бежать, но после нескольких дней скитаний, измученный невзгодами, бросился на меч.
Феодосию пришло время подумать о наследовании престола. Валентиниан умер бездетным, и Феодосий решил разделить империю между двумя своими сыновьями, отдав старшему, Аркадию, Восток, а младшему, Гонорию, – Запад. Оба находились в Константинополе, и Гонорий был вызван в Милан, но приехать не успел: 17 января 395 г. на пятидесятом году жизни Феодосий умер.
Феодосия потомки назвали Великим. Заслужил ли он это звание? Возможно, нет – по сравнению с императором Константином. Но, конечно, он очень близок был к величию. Правь Феодосий дольше, он мог бы даже спасти Западную империю, но только через полтора столетия римляне вновь увидели государственного деятеля, подобного ему.
4
Падение Запада (395–493)
Феодосий Великий был последним императором, правившим единой Римской империей. С момента его смерти начинается восьмидесятилетний период упадка Западной империи, завершившийся тем, что ее император, по иронии судьбы носивший имя основателя Рима Ромула, окончательно покорился правителю-варвару. Но империя Востока продолжает существовать, постепенно обретая собственные личностные черты: латинский мир уступает место греческому; мир интеллекта – миру духа; при этом классическая культурная традиция остается неразрушенной.
Когда Феодосий умер, его старшему сыну Аркадию было семнадцать лет, Гонорию – десять. Перед смертью Феодосий вверил их попечению Стилихона, чья звезда к тому времени уже быстро всходила на политическом небосклоне. Сын вандальского племенного вождя, он каким-то образом привлек к себе внимание Феодосия, и тот отдал ему в жены Серену – свою любимую племянницу и приемную дочь.
Хотя Стилихон был ответствен за обоих молодых августов, основным предметом его заботы являлся Гонорий. Аркадий же, находясь далеко в Константинополе, подпал под не очень желательные влияния – особенно префекта претория[15] Руфина. Почти несомненно то, что именно Руфин побудил Феодосия отдать приказ о военной акции в Фессалониках. Во всем Константинополе были хорошо известны алчность и развращенность Руфина, но, помимо этого, он являлся очень амбициозной личностью. Невеликий умом и слабый характером, Аркадий легко мог стать марионеткой в его руках, но этому мешал старый евнух по имени Евтропий. Имевший совершенно лысую голову и сморщенное желтое лицо, Евтропий выглядел настоящим уродом, но, как и Руфин, был умен, неразборчив в средствах и до крайности амбициозен. Евнух знал, что его враг Руфин планировал выдать свою дочь за Аркадия. После такого брака префекту претория оставался один шаг до самого трона, а Евтропию – возможно, до могилы. Поэтому он нашел девушку поразительной красоты по имени Евдоксия и в отсутствие Руфина привел ее во дворец. Ко времени возвращения Руфина Аркадий и Евдоксия были уже помолвлены.
В 395 г., как раз во время их бракосочетания, находившиеся на территории Восточной империи готы подняли восстание. Вождем своим они выдвинули двадцатипятилетнего Алариха. За несколько дней повстанцы подошли к самым стенам Константинополя, но вдруг повернули – возможно, Руфин от них откупился – и направились на запад, в сторону Македонии и Фессалии. Встревоженный действиями Алариха, Аркадий направил послание Стилихону в Милан, требуя от него, чтобы он вернул находившуюся там восточную армию так быстро, как только возможно. Стилихон выступил немедленно во главе объединенной западной и восточной армии, однако, вместо того чтобы направиться прямо к Константинополю, вознамерился противостоять Алариху в Фессалии. Но здесь он получил новое распоряжение от императора: восточная армия должна была немедленно идти к столице, а самому Стилихону следовало вернуться на запад. Стилихон приказ выполнил: восточная армия двинулась к Константинополю, а сам он вместе с западной отправился домой.
Аларих тем временем совсем разбушевался. Из Фессалии он пошел на юг в сторону Аттики, полностью разрушив порт Пирей. Обойдя Афины с их высокими стенами, Аларих перешел через Коринфский перешеек в Пелопоннес, разграбив Спарту и центральную равнину полуострова, но в начале 396 г. из Италии по морю неожиданно прибыл Стилихон с большим войском, и Аларих обнаружил, что окружен.
Уже казалось, что готы в полной власти Стилихона, но последний вдруг позволил армии Алариха уйти. Почему он так поступил? По-видимому, Стилихон с Аларихом заключили какую-то сделку, о характере которой мы еще поговорим.
А что же произошло с армией Востока, столь поспешно вызванной Аркадием? Ее командир Гайна, как ему и было велено, повел войско в Константинополь, остановившись прямо напротив Золотых ворот. Его встретил Аркадий в сопровождении Руфина. Вдруг император смешался с толпой прибывших солдат и начал просить их о помощи. Сначала Руфин не заметил, что они медленно окружают его; когда же он все понял, было слишком поздно. Мгновение спустя его умертвили.
Теперь, когда лишь один Евтропий имел доступ к уху императора, по всей империи, более чем когда-либо, распространилась коррупция. В 399 г. Евтропий добился того, что его назначили консулом. Хотя этот титул давно уже был чисто номинальным, он продолжал оставаться высшей степенью отличия, которую могла предоставить империя. И когда его присвоили бывшему рабу и проституированному кастрату, константинопольцы были обозлены сверх всякой меры. Ход событий ускорил Гайна, чьи солдаты зарубили Руфина четыре года назад. Весной 399 г. направленный во Фригию для подавления очередного мятежа, он отправил послание Аркадию, в котором указывалось, что инсургенты выдвинули лишь несколько вполне приемлемых требований, которые легко было исполнить. В первом говорилось о выдаче Евтропия. Аркадий колебался. Но тут в дело вмешалась сама императрица.
Евдоксия была первой в той длинной череде византийских императриц, чьи имена со временем стали олицетворением роскошной жизни и чувственных удовольствий. Говорили, что она даже бравировала своей развращенностью, нося длинную челку, – в те времена это являлось фирменным отличием куртизанок. Своим положением она всецело была обязана Евтропию, но он напоминал ей об этом факте слишком часто.
Итак, император отдал соответствующее распоряжение и Евтропий в ужасе кинулся искать прибежища в собор Св. Софии, бросившись там к ногам епископа Иоанна Златоуста. Симпатии к Евтропию у этого мрачного клирика было не больше, чем у Евдоксии, но епископ никому не мог отказать в праве на убежище. Когда прибыли солдаты, он неумолимо встал перед ними и заставил их уйти, в то время как трясущийся от страха евнух сидел, съежившись, под главным престолом.
В конечном итоге Евтропий решил сдаться императору – на тех условиях, что ему будет сохранена жизнь. Его сослали на Кипр, но вскоре вернули назад и казнили.
IV в. оказался воистину судьбоносным для Римской империи. За это столетие произошло рождение новой столицы, а христианство стало официальной религией государства. Однако под конец века ситуация уже не выглядела такой мажорной: Запад явил безмолвие и инерцию перед лицом реальной угрозы со стороны варваров, с Востока же доносилось только жалкое хныканье безвольного императора, которого порочная жена выставила на всеобщее посмеяние как недееспособного рогоносца. А вот новый век стартовал чрезвычайно бурно – ранним летом 401 г. готы вторглись в Италию.
Алариху, величайшему из всех вождей готов, принадлежит доминирующая роль в начале V в. в истории империи. Но еще ранее он уже наводил ужас на территорию, простиравшуюся от Константинополя до Пелопоннеса. Однако, приняв римский титул magister militum[16], этот вождь показал, что не настроен слишком уж враждебно к Римской империи. Аларих боролся не за ее сокрушение, а за интеграцию в нее своего народа. Если бы только император Запада и римский сенат смогли понять этот простой факт, то государственная катастрофа могла бы быть предотвращена. Продемонстрировав свою политическую несостоятельность, они сделали ее неизбежной.
За четыре года, что прошли с того момента, как Аларих отвел свою армию в Иллирик, можно было бы ожидать, что империя предпримет какие-то меры по предотвращению очередного нападения готов, но Гонорий, чьим единственным интересом было, по-видимому, разведение домашней птицы, не предпринял ровным счетом ничего. Когда же начали распространяться известия о вторжении Алариха, империю охватила слепая паника. Медленно и неотвратимо несметные полчища готов двигались вдоль долины реки Изонцо, семьи солдат следовали в обозе – на марше была не просто армия, но целая нация. Затем Аларих повернул на Милан – молодой римский император бежал оттуда сломя голову. Всего лишь в нескольких милях от Асти войска готов встретили поджидавшую их римскую армию – во главе с уже знакомым нам Стилихоном. В результате сражения, произошедшего в Пасхальное воскресенье 402 г., продвижение готов было остановлено и они повернули на восток. Вскоре Аларих предпринял неожиданную атаку на Верону, но в завязавшемся бою потерпел бесспорное поражение от Стилихона. Однако вновь вандальский полководец как бы пожалел Алариха, не нанеся существенного ущерба его армии.
Таким образом, по меньшей мере дважды судьба Алариха находилась в руках Стилихона, но последний оба раза давал предводителю готов уйти с миром. С самого начала его отношение к готскому военачальнику выглядело довольно-таки странным, будто между двумя лидерами имелся какой-то тайный уговор. Как бы ни обстояли дела на самом деле, представляется очевидным, что Стилихон рассматривал готов в качестве потенциальных союзников и не имел желания ни существенно подорвать их боевую мощь, ни окончательно рассориться с ними.
А вот отношения между Востоком и Западом стали к этому времени весьма напряженными благодаря главным образом усилиям епископа Константинопольского Иоанна Златоуста. Этот благочестивый, но отличавшийся нетерпимостью священник в результате жесткой критики, которой он подвергал императрицу, превратился в крайне непопулярную фигуру при дворе, и в 403 г. епископ был смещен с должности и отправлен в ссылку в Вифинию. Однако он пользовался значительной поддержкой народа и в городе прошли массовые акции протеста. А вскоре в Константинополе произошло землетрясение, которое настолько напугало суеверную императрицу, что находившийся в ссылке архиерей был вызван назад в столицу и восстановлен в прежнем положении.
Иоанн выиграл первый раунд, и, если бы смягчил свои нападки на августу, конфликт бы вряд ли разгорелся. Однако уже через несколько недель епископ выразил протест по поводу того, что прямо напротив собора Св. Софии была возведена серебряная статуя Евдоксии, а шум от торжественной церемонии, проводившейся по сему случаю, помешал ему вести службу. После этого эпизода уязвленная Евдоксия отказалась каким-либо образом общаться с одним из главных священнослужителей империи и ревностно следила за тем, чтобы контактов с ним не имел и ее муж. На следующий год, ранней весной, Аркадий воспретил епископу служение в его церкви, а 24 июня Иоанн вновь был сослан. И опять беда обрушилась на Константинополь: в тот же самый вечер собор Св. Софии был уничтожен пожаром, сильный северный ветер раздул пламя и донес его почти до самого здания сената, а менее чем через четыре месяца, 6 октября, Небо явило окончательный и несомненный знак своего неудовольствия: у императрицы случился выкидыш и она в муках скончалась.
Находясь в ссылке, Златоуст обратился к папе Иннокентию I, протестуя против несправедливого приговора и требуя официального суда. Папа созвал синод из латинских епископов, которые единогласно призвали императора Аркадия восстановить Иоанна Златоуста в прежней должности. Гонорий по этому же поводу направил брату суровое письмо. А чтобы окончательно урегулировать проблему, в 406 г. август Запада и Иннокентий послали делегацию в Константинополь. Однако послы были арестованы, допрошены и отосланы назад в Италию, и Иоанн Златоуст так и умер в ссылке в 407 г. В результате между Западом и Востоком возникло что-то вроде «холодной войны». Тогда-то Стилихон и решил воплотить свои давно лелеемые планы в жизнь, и Алариху в этих планах отводилась важная роль. Первым шагом Стилихона стало распоряжение о блокаде Восточной империи. Фактически это было объявлением войны. Далее Гонорий приказал завладеть префектурой Иллирик. По взаимной договоренности Стилихона и Алариха войско последнего должно было выполнить эту военную задачу.
Однако дальнейший ход событий оказался непредсказуемым: развалилась оборона Западной империи на Рейне; неудержимым потоком аланские, вандальские и свевские отряды разлились по Галлии, а в начале мая 408 г. в возрасте тридцати одного года умер император Аркадий. В этих условиях планы западного двора в отношении восточной части империи изменились в мирную сторону. Но Аларих, к этому времени уже вошедший в Эпир, заявил в довольно-таки угрожающей форме, что если его вот так, внезапно, понуждают отказаться от военной кампании, то ему за понесенные мобилизационные расходы причитается весьма солидная компенсация. Сумму он назвал действительно значительную – 4000 фунтов[17] золота. Под давлением Стилихона римский сенат пообещал выплатить означенную сумму.
Стилихон еще находился в Равенне, когда к нему прибыл посланец от Гонория. Император сообщал, что Аларих умер, римский правитель Британии Констанций переправился в Галлию и поднял знамя восстания. Оставив армию в Равенне, Стилихон поспешил в Рим. По прибытии туда он обнаружил, что первая половина послания основывалась на ложных слухах. Аларих был жив и здоров и ждал выплаты обещанной ему компенсации.
После смерти императора Аркадия трон достался его семилетнему сыну, названному в честь деда Феодосием. Стилихон надеялся, что теперь он сможет реализовать свои планы на Востоке без пролития крови и даже без особых затрат, Алариху же будет дан карт-бланш на то, чтобы он разобрался с инсургентом в Галлии. Но эти планы оказались несбыточными. В Равенне, где в то время располагался императорский двор, главным врагом Стилихона был министр по имени Олимпий, и он сумел убедить Гонория, будто его тесть готовит против него заговор. Мы не знаем ни подробностей возникших обвинений, ни их подоплеки. С точностью известно лишь то, что Стилихона судили, признали виновным и 23 августа 408 г. казнили в Равенне.
После казни Стилихона вся сдерживавшаяся ненависть римлян по отношению к варварам в одночасье нашла себе выход. По всей империи римские легионеры начали проводить массовые избиения готов, гуннов и вандалов. Все это имело катастрофические последствия. Выжившие варвары бродили по стране, повсеместно совершая грабежи, и в конце концов прибились к Алариху. Будучи до последнего времени верными слугами империи, они теперь стали ее врагами, стремясь отомстить ей.
В этот критический момент римляне обнаружили, что у них нет ни одного достойного военачальника, на которого можно было положиться. Какие бы темные замыслы ни вынашивал Стилихон в отношении Восточной империи, этот варвар всегда оставался верным слугой Запада и являлся выдающимся полководцем. Лишь когда его не стало, римляне осознали, что он был, в сущности, незаменим.
Между тем Аларих продолжал требовать от Гонория и римского сената обещанной компенсации, которая так и не была выплачена. Не добившись ее, он в сентябре 408 г. привел войско готов к стенам Рима.
Ему понадобилось всего несколько дней, чтобы замкнуть кольцо вокруг города. Все дороги, мосты и тропинки, все стены находились под постоянным наблюдением; лодки круглосуточно патрулировали Тибр. Внутри города был введен строгий рацион питания. Вскоре стали отмечаться случаи каннибализма. Когда ухудшилась погода, холод и недоедание привели к появлению болезней. Постепенно стало ясно, что никакой помощи из Равенны ожидать не приходится: Гонорий не предпринимал ни малейших усилий для спасения столицы. Незадолго до Рождества с Аларихом договорились о выкупе: 5000 фунтов золота, 30 000 фунтов серебра, 4000 шелковых туник, 3000 покрывал, окрашенных пурпуром, и 3000 фунтов перца. Первые два пункта предусматривали демонтаж статуй, находившихся в церквях и храмах, и переплавку бесчисленных произведений искусства.
Но Аларих, кроме того, хотел, чтобы у его народа была своя земля, и сделал Гонорию новое предложение. Венеция, Далмация и Норик – ныне это Словения и Южная Австрия, – оставаясь частью империи, отводились готам как место их постоянного обитания, а взамен Аларих брал на себя обязательство стать действенным защитником империи от какого бы то ни было врага.
Предложение выглядело достаточно разумным, однако Гонорий не собирался его принимать. В первый раз император явил некое подобие силы духа, но едва ли он мог выбрать для этого худший момент. Его армия, деморализованная, не имеющая сильного руководства, не оказала бы никакого сопротивления в случае возобновления готского наступления. Помощи от Восточной империи, где царила сумятица после восшествия на престол семилетнего ребенка, ждать не приходилось. Галлия, Британия и Испания находились в руках Констанция, который объявил себя августом и мог в любой момент двинуться в Италию. В последнем случае как раз Аларих и его готы могли бы стать империи бесценным оплотом.
Но Гонорий все же ответил отказом. Аларих же, который мог легко уничтожить его, все еще продолжал искать мира – теперь он сократил свои требования до одного лишь Норика. И вновь Гонорий сказал «нет».
Терпение Алариха было исчерпано. Во второй раз за двенадцать месяцев он пошел на Рим, но теперь объявил римлянам, что у него лишь одна цель – свергнуть Гонория, представлявшего собой единственное препятствие для установления в Италии мира. Если римляне объявят императора смещенным и изберут более разумного преемника, то Аларих снимет блокаду.
Римский сенат не стал медлить с принятием решения: было ясно, что новую осаду город не переживет. Тем более что Гонорий, лично находясь в безопасности в своей любимой Равенне, не проявлял никакой обеспокоенности в отношении судьбы своего народа. Итак, ворота были открыты, Аларих вошел в Рим совершенно мирным образом, а Гонория объявили низложенным. Пришли к соглашению, что новым августом станет префект города – грек по имени Приск Аттал. Выбор выглядел неплохим. Аттал был умным, культурным христианином, приемлемым для язычников ввиду своих толерантных взглядов и любви к античной литературе. Назначив Алариха своим magister militum, он приготовился идти на Равенну, но предстояло решить еще одну серьезную проблему. Ожидалось, что Ираклиан, правитель провинции Африка (территориально примерно соответствующей северному Тунису), от которой Рим всецело зависел в плане поставок зерна, останется верным Гонорию. Поэтому Аттал направил в Африку молодого человека по имени Констант, дабы тот захватил власть в провинции мирным путем – именем августа. После чего новый император вместе с Аларихом направился в Равенну.
Гонорий, охваченный паникой, отправил послание Атталу, соглашаясь на его правление в Риме, если самому Гонорию будет дозволено оставаться августом в Равенне. Вместе с тем он повелел снарядить корабли, чтобы в случае опасности отправиться в Константинополь. Однако в этот момент прибыли шесть византийских легионов от молодого Феодосия II, который наконец отозвался на призыв своего дяди о помощи. Это военное усиление вызвало новый прилив отваги у императора. Он заявил, что будет оставаться в Равенне – по крайней мере до тех пор, пока не получит известий из Африки: если бы оказалось, что Ираклиан удержал власть в провинции, то тогда далеко не все было бы потеряно.
Так и случилось – через несколько дней пришло сообщение, что несчастный Констант казнен, а Ираклиан прервал поставки зерна. В результате Гонорий не сложил с себя титул и не покинул Равенну, что стало очень серьезным ударом для Алариха. Он рассорился с не оправдавшим его надежды Атталом и ранним летом 410 г. публично снял с него порфиру. Ни о чем не договорившись с Гонорием, Аларих вернулся в Рим и в третий раз приступил к его осаде. Продовольствия уже не хватало, так что город продержался недолго. В середине августа готы ворвались в столицу империи. Победители, как и было в то время принято, получили три дня на разграбление города. Оно все же оказалось, по-видимому, не таким диким, как живописуют исторические книги. Аларих, сам истовый христианин, приказал, чтобы не трогали церкви и иные культовые здания и чтобы уважалось право на убежище. Однако грабеж, пусть и пристойный, остается грабежом; возможно, имеется немалая доля правды в рассказах о сожжении великолепных зданий, убийствах мирных жителей, изнасилованиях матрон и дефлорации девственниц.
По истечении трех дней Аларих двинулся на юг, намереваясь раз и навсегда покончить с Ираклианом и избавить Италию от голода. Но в Козенце его свалила жестокая лихорадка и через несколько дней он умер. Ему было только сорок лет. Сподвижники Алариха отнесли его тело к реке Бузенто, которую перегородили плотиной. Там, на осушенном дне реки, они похоронили своего вождя; потом разрушили плотину и вода скрыла место его погребения.
Вид константинопольской стены поистине незабываем. Она тянется более чем на четыре мили от Мраморного моря до северной части бухты Золотой Рог. Стена прикрывает город со стороны суши; до сих пор она известна как Феодосиева, будучи так названа по имени Феодосия II, в чей период правления она была возведена. Однако на самом деле император имеет к этому строению весьма малое отношение. Строительство начали в 413 г., когда Феодосий был еще только двенадцатилетним мальчиком. Идея возведения стены принадлежат префекту претория Анфимию, который на тот момент был опекуном Феодосия и фактически регентом Восточной империи. Он не играл ведущей роли в строительстве этого защитного вала. Анфимий был первым высокопоставленным мирянином в Константинополе со времен Феодосия Великого, который сочетал в себе качества лидера с исключительной принципиальностью. Но уже после 414 г. теневым правителем империи становится сестра Феодосия II, Пульхерия. С этого момента начинается тридцатишестилетний период – столько оставалось номинально править ее брату, – во время которого вся подлинная власть в стране сосредоточилась в женских руках. Пульхерия родилась лишь на два года раньше Феодосия; таким образом, ей едва исполнилось пятнадцать лет, когда она была провозглашена августой и прибрала к рукам государственную власть, к которой в отличие от своего брата питала очевидную склонность. Она была сильной, решительной и одновременно исключительно набожной женщиной. Императорский дворец вскоре стал напоминать монастырь. Его переполнили священники и монахи, а две младшие сестры Пульхерии, находившиеся под ее сильным влиянием, занимались в основном тем, что шили напрестольные пелены под звуки псалмов и невнятно проборматываемых молитв. Придворные с тоской отмечали, что все это сильно отличалось от того, что происходило во времена Евдоксии.
Рожденный в Порфире[18] наместник Бога на земле, Феодосий с самого раннего детства был принужден жить в изоляции от своих сверстников, что, конечно, не способствовало его интеллектуальному развитию. И все же юноша был далеко не глуп, однако его интересы нетипичны для Порфирогенета. Он равнодушно относился к государственным делам, военному искусству и религии, зато много занимался классической литературой, математикой, естественными науками и особенно любил иллюстрировать рукописи. Феодосий также воспылал страстью к охоте, и, возможно, именно он содействовал развитию в Константинополе персидской игры поло. У него уже давно минул тот возраст, когда он должен был бы взять на себя государственные заботы, но Феодосий продолжал отстраняться от них. Только в 420 г., когда императору исполнилось девятнадцать лет, он послал за Пульхерией, с тем чтобы она помогла решить вопрос государственной важности: найти ему жену.
Примерно в это время во дворце появилась невероятно красивая молодая гречанка по имени Афинаида. На Пульхерию она произвела сильное впечатление, но не столько даже своей красотой, сколько совершенным греческим языком. Феодосий же влюбился в нее мгновенно. Языческое вероисповедание Афинаиды не стало серьезной проблемой: она крестилась в христианскую веру, приняв имя Евдокия, а Пульхерия стала ее крестной матерью. 7 июня 421 г. Феодосий женился на гречанке, и в угрюмую атмосферу дворца сразу же будто ворвался свежий ветерок. Ее звезда взошла еще выше, когда через год после замужества она родила дочку, которой ее муж дал вызывающее определенное смущение имя Евдоксия. В 423 г. император присвоил жене титул августы.
В результате протеже Пульхерии неожиданно оказалась на одной с ней иерархической ступени. Более красивая, более образованная и бесконечно более любимая, Евдокия к тому же стала оказывать огромное влияние на Феодосия, и Пульхерия, почувствовавшая, что может потерять свои властные полномочия, вознамерилась поставить невестку на место.
Между тем в этом же 423 г. императорской чете довелось принять во дворце третью августу империи – Галлу Плацидию, дочь Феодосия Великого и сводную сестру Гонория, которая прибыла в Константинополь с двумя маленькими детьми. Хотя ей было немногим более тридцати, за плечами у нее оказалась богатая на события жизнь. Пережив три осады Рима, она вышла замуж за шурина Алариха, который стал его преемником; после смерти последнего Галла взяла себе в мужья главного советника Гонория – Констанция. Когда в 421 г. он был повышен до статуса соправителя императора, Галла Плацидия обзавелась титулом августы. Шесть месяцев спустя умер и Констанций, и она прибилась ко двору своего сводного брата. Тот стал обнаруживать заинтересованность в более близких отношениях с ней, но, получив отказ, начал проявлять к сестре открытую враждебность. Тогда Плацидия решила искать прибежища у племянника в Константинополе и, взяв с собой своих детей от Констанция – Гонорию и Валентиниана, поспешила ко двору Феодосия.
Трудно сказать, как долго Плацидия с детьми могла бы оставаться на Босфоре, если бы не получила известия, которое вызвало у нее, да, наверно, и у ее хозяев, чувство глубокого облегчения: 26 августа, на сороковом году жизни, умер от водянки император Гонорий. К несчастью, за этим сообщением сразу же последовало другое: вакантный трон был захвачен главой нотариата Иоганном. Феодосию, конечно, не понравилось, что Западную империю пытается прибрать к рукам какой-то незначительный чиновник. Тотчас он утвердил сына Плацидии Валентиниана цезарем и отдал распоряжение направить в Италию военный отряд для его возведения на престол.
Экспедиция закончилась исключительно успешно – приспешники Иоганна оказались застигнутыми врасплох. Равенну взяли приступом в начале 425 г., при этом едва ли был убит хотя бы один человек. Иоганна схватили, доставили в цепях в Аквилею, провезли на осле вокруг города, после чего предали смерти. Византийскому же войску Равенна была отдана на трехдневное разграбление – чтобы наказать жителей города за поддержку узурпатора. Валентиниана, которому к тому моменту исполнилось шесть лет, увезли в Рим для коронования.
В Константинополе же эллинизм Афинаиды теперь распространился далеко за пределы императорского дворца. Она и префект города Кир Панополисский – поэт, философ и любитель искусства, эллин до мозга костей – трансформировали относительно скромное учебное заведение, учрежденное Константином, в большой университет с высоким уровнем преподавания. Таким образом, у преимущественно языческого университета Афин появился христианский собрат. Побочным продуктом деятельности университета стало составление Кодекса Феодосия, в котором в рационализированном виде были представлены все законы, вступившие в действие на Востоке и Западе со времен правления Константина. Появившийся через несколько месяцев после заключения брака между Валентинианом и пятнадцатилетней Евдоксией и обнародованный 15 февраля 438 г. совместно обоими императорами, он, очевидно, был призван акцентированно обозначить единство империи. Однако это единство было более кажущимся, нежели реальным. Почти сразу же две половины империи начали снова расходиться, а законы одной редко перенимались другой.
На Западе между тем не стихали религиозные споры. Страсть, которую питали греки к теологическим рассуждениям, еще более усиливалась в результате появления таких харизматических фигур, как Иоанн Златоуст. Как уже бывало ранее, особенно накалял общественную атмосферу вопрос отношений Иисуса Христа к Богу Отцу.
Несмотря на то что арианство было осуждено в 325 г. в Никее как ересь, его адепты на протяжении всего IV в. продолжали играть существенную роль в церковной среде. Теперь то же учение стало почвой для других религиозных течений. Наибольшее беспокойство у христианских ортодоксов вызывали приверженцы Нестория, который в 427 г. был назначен епископом Константинопольским. Он проповедовал, что Христос, в отличие от того, как это представляли себе никейцы, не был единой личностью, но обладал двумя раздельными – человеческой и божественной.
Благодаря силе ораторского искусства Нестория его учение начало быстро завоевывать успех. Однако у него нашелся достойный оппонент в лице Кирилла, епископа Александрийского. Поскольку диспут становился все более ожесточенным, император, который привык верить тем, кто ближе всего к нему находился, и посему являлся убежденным несторианином, решил в 430 г. созвать новый церковный собор. Однако при этом он серьезно недооценил александрийцев. Когда в Эфесе 22 июня 431 г. собор наконец открылся, Кирилл, который практически разорил свою епархию, собирая деньги для подкупа нужных людей – чиновников и священнослужителей (как, в общем, и было принято в обеих империях), сумел добиться на нем председательского места. Епископ Александрийский сразу же потребовал от Нестория ответить на обвинения в ереси, выдвинутые против него. Несторий отказался, пояснив, что является делегатом, а не подсудимым. Тогда по настоянию Кирилла все 198 делегатов высказались за отлучение Нестория, которому после этого пришлось замкнуться в рамках сугубо частной жизни. В 435 г. император, который более уже не являлся несторианином, выслал его сначала в аравийскую Петру, а потом в далекий ливийский оазис, где он и умер.
За много лет до этого – возможно, даже еще тогда, когда Галла Плацидия с детьми находилась в Константинополе, – августа Евдокия поклялась, что, если ее дочь станет императрицей Западной империи, то она, Евдокия, совершит паломничество в Иерусалим. Заключение брака Евдоксии с Валентинианом состоялось летом 437 г., а в 438 г. августа отправилась в Святую землю. Она пробыла в Иерусалиме целый год и вернулась со множеством реликвий (которые составляли предмет выгодной торговли для местного епископа), включая кости святого Стефана и оковы святого Петра. Муж Евдокии принял ее тепло, и некоторое время все шло, как и прежде. Но, увы, эта идиллия продолжалась недолго. Скорее всего их брак развалился под воздействием интриг Пульхерии, но, так или иначе, Евдокия постепенно утратила расположение императора. Она вернулась в Иерусалим, где прожила до 460 г. в печали, одиночестве и бессильной злобе – жалкая тень той блестящей во всех отношениях женщины, в которую так безумно влюбился молодой август Феодосий.
Зять Евдокии, император Западной империи Валентиниан III, оказался слабым, неудачливым государем, полностью находившимся под влиянием своей матери Плацидии. Она правила страной от его имени до самой смерти в 450 г., тогда для нее была сооружена величественная гробница в Равенне, явившаяся памятником той эпохи. Что касается его сестры Гонории, то в нашем повествовании она заслуживает по крайней мере сноски. В конце концов, не много найдется в истории принцесс, которые предлагали себя в жены Аттиле, предводителю гуннов.
Вот как описывает это Гиббон:
«Дочь Плацидии в совершенной степени пожертвовала и своим долгом, и своими предрассудками и предложила себя лично варвару, чей язык она не знала, чей облик едва ли напоминал человеческий и чью религию и манеры она ненавидела… Однако ее нескромные авансы были встречены с холодностью и презрением; вождь гуннов продолжал множить число своих жен, пока его чувство любви не оказалось пробуждено более мощными импульсами честолюбия и алчности».
Аттила – «Бич Божий» – стал вождем гуннов в 434 г. После более чем полувекового общения с римлянами его народ, может быть, не казался теперь таким звероподобным, чем предстал при первом своем появлении. Но гунны все еще дневали и ночевали на открытом воздухе, презирали все виды сельского хозяйства; даже сырое мясо, которое предлагалось употреблять в пищу, разминали сидя верхом на лошади, положив между своими ляжками и крупом животного. Их одежда была сделана, что достаточно необычно, из шкурок полевых мышей, грубо сшитых между собой; гунны носили ее постоянно, вообще никогда не снимая, пока она сама не начинала рассыпаться. Можно сказать, что гунны прямо-таки жили на лошадях: на них они ели, торговали, вели переговоры, даже спали в седле.
Сам Аттила являлся типичным представителем своей расы: маленького роста, смуглый, курносый, с крошечными глазами-бусинками и жидкой нечесаной бородой, голова его была непропорционально большая по отношению к телу. По прошествии первых семи лет правления он уже контролировал обширную территорию, простиравшуюся от Балкан до Кавказа и далее.
Поскольку Феодосий ежегодно платил ему дань, Аттила побеспокоил империю лишь однажды, в 447 г. Его армия начала продвигаться одновременно в двух направлениях: на юг в Фессалию и на восток к Константинополю. Феодосиева стена, по-видимому, оказалась построена вовремя: гунны вскоре отступили, отправившись на поиски более доступной добычи. Но в Галлиполи они нанесли византийской армии сокрушительное поражение и императору пришлось утроить ежегодную дань. Начиная с этого времени между Аттилой и Феодосием стали постоянно курсировать посольства. Аттила совершенно справедливо полагал, что он наводит ужас на императора, а вся политика Феодосия сводилась к умиротворению противника, ради чего он опустошал не только собственную казну, но и карманы подданных.
В одной из византийских посольских миссий, направленных к Аттиле в 448 г., участвовал некто Приск. Благодаря ему мы имеем незабываемое описание гуннского двора, а также самого вождя:
«Нам были в изобилии поданы разные яства на серебряных блюдах, Аттила же ел только мясо с деревянной тарелки… Во время пиршества перед гостями были поставлены золотые и серебряные кубки, его же чаша была из дерева. Его одежда была самая простая, и она совершенно не отличалась от одежды остальных за исключением того, что была чистая. Ни меч, висевший у него на боку, ни застежки на его варварских башмаках, ни уздечка его лошади не были украшены ни золотом, ни драгоценными камнями, ни чем-то еще ценным – так же как и у других скифов».
Неизвестно, как долго еще продолжал бы Аттила опустошать казну Восточной империи, если бы Феодосий не погиб 28 июля 450 г., неудачно упав с лошади. У него не осталось наследника мужского пола, но проблема наследования трона была разрешена Пульхерией. Она вступила в чисто номинальный брак, поскольку ранее дала клятву о сохранении пожизненной девственности, с фракийским сенатором и бывшим военачальником по имени Маркиан, которого сразу же удостоила титулом августа, заявив, что его в качестве преемника назвал Феодосий, находясь на смертном ложе.
Одним из первых деяний Маркиана стал отказ платить ежегодную дань предводителю гуннов. Зная, что тот готовил крупномасштабную операцию против Западной империи, Маркиан полагал, что Аттила не сможет одновременно осуществить карательную акцию на Востоке. Новый император не ошибся, и весь Константинополь ликовал, когда пришло известие, что гуннская армия направилась в Италию и Галлию.
Но тут Маркиан обнаружил, что возникла угроза иного рода – в византийском обществе назревал очередной религиозный раскол, связанный на этот раз с появлением монофизитской ереси.
Теологический спор возник все на той же почве – монофизиты предложили новую трактовку природной сущности Христа. Несториан, которые развивали тезис о существовании двух раздельных личностей в Христе, божественной и человеческой, подвергли суровой критике в Эфесе в 431 г., теперь же маятник качнулся в противоположном направлении – в 448 г. престарелый архимандрит Евтихий был обвинен в проповедовании другой подрывной идеи, в соответствии с которой Христос обладал только одной природой – божественной. Сочтенный виновным и лишенный сана, Евтихий обратился за помощью к папе Льву (Великому), императору и константинопольским монахам, в результате чего разразилась буря невообразимой силы. Наконец в октябре 451 г. в Халкидоне был созван Четвертый Вселенский собор, с тем чтобы разрешить эту важную теологическую проблему. На соборе присутствовало около шестисот епископов, представлявших весь христологический спектр, и уже поэтому были сомнения, что делегаты смогут принять хоть какое-то решение. Тем не менее собор оказался весьма результативным: Евтихия снова осудили, а его доктрина и учение Нестория были равным образом отвергнуты. Христа следовало понимать как обладателя одной личности, имеющей две природы: совершенного Бога и совершенного человека.
Но собор в Халкидоне, как вскоре выяснилось, решил одну проблему, но породил другие – еще более масштабные. Монофизитство никоим образом не исчезло. В последующие годы в Египте и Сирии один епископ за другим будут отвергать решения собора. А когда эти провинции начнут борьбу за независимость, лозунг «Единой природе Христа» сплотит их ряды. Хуже того, собор, наделив епископа Константинопольского званием патриарха, посеял семена раздора с Западом. Теперь верховенство папы римского стало чисто номинальным, а по факту возникло полное равенство между римским и константинопольским церковными престолами. Начиная с этого момента зародилось соперничество между Старым и Новым Римом, которое в церковной сфере в последующие века будет становиться все более ожесточенным.
В то же самое время Аттила вел военную кампанию на Западе, и в 451–452 гг. судьба западной цивилизации была на волоске. Если бы предводитель гуннов сбросил Валентиниана с трона и учредил свою столицу в Равенне или Риме, то не приходится особо сомневаться в том, что и Галлия, и Италия превратились бы в духовную и культурную пустыню. Наступая в 451 г. на Западную Европу, Аттила дошел до самых стен Орлеана, а в начале 452 г. направился в Италию. Предводитель гуннов с ходу захватывал все встречавшиеся на его пути города и крепости. Казалось, ничто не могло помешать ему начать наступление на Рим. Однако в самый последний момент, когда гуннское войско было уже готово начать продвижение в глубь Апеннинского полуострова, Аттила неожиданно остановился. Историки до сих пор спорят о том, почему он это сделал, но большинство полагают, что Европу спас папа римский. Лев Великий встретился с Аттилой на берегу реки Минцио и каким-то образом уговорил его не двигаться дальше. Аттила, как и весь его народ, был неисправимо суеверен, и папа вполне мог ему напомнить, что Аларих умер сразу же после того, как разграбили Рим, и подобная судьба постигала каждого захватчика, поднимавшего руку на священный город. Да и у самих гуннов возникли проблемы: ощущалась нехватка пищи, войска несли урон от эпидемических заболеваний. Кроме того, на помощь Западной империи шла армия Маркиана из Константинополя, то есть поход на Рим оказался не таким простым делом, каким виделся сначала.
По одной из этих причин или по их совокупности, но Аттила решил повернуть назад. Год спустя, в ночь, последовавшую за свадьбой с очередной своей женой, Аттила переусердствовал на брачном ложе и в результате умер. Вся Европа вновь вздохнула свободно. Тело свирепого завоевателя было помещено в конструкцию из трех гробов, последовательно вставленных друг в друга, – золотого, серебряного и железного. Прах его опустили в землю и засыпали, а все те, кто участвовал в погребальной церемонии, были преданы смерти – чтобы последнее место упокоения вождя навеки осталось потаенным и нетронутым. Таковым оно и остается по сей день.
В один из мартовских дней 455 г. император Валентиниан III, который к тому времени перенес свою резиденцию в Рим, выехал на Марсово поле, для того чтобы попрактиковаться в стрельбе из лука. Неожиданно два солдата варварского происхождения выскочили из росших поблизости кустов и пронзили его мечами. Валентиниан не оставил после себя сына, и выбор армии пал на пожилого сенатора Петрония Максима, который попытался взять себе в жены вдовствующую императрицу Евдоксию. Та ужаснулась перспективе выйти замуж за человека, который был почти вдвое старше ее, и решилась на отчаянные действия. Как и ее золовка Гонория за несколько лет до того, она обратилась за помощью к королю варваров – по крайней мере так об этом повествует традиционная история. Вероятнее, однако, что Гейзерих, король вандалов, собравшись в поход на Рим, руководствовался иными непобудительным мотивами: один из них – пополнить свою казну. За несколько десятилетий до описываемых событий германское племя, фанатично приверженное арианскому вероучению, бежало на запад от гуннов и в 409 г. осело в Испании. Там вандалы оставались до 428 г., когда только что коронованный Гейзерих повел весь свой народ – по-видимому, около 160 000 человек, включая женщин и детей, – в Северную Африку, где в 439 г. объявил об установлении независимой автократии. Завоевав затем Сицилию и учредив свою столицу в Карфагене, он вскоре стал полновластным хозяином всего западного Средиземноморья.
Валентиниан еще трех месяцев не пролежал в могиле, как вандалы уже вышли в море. В Риме сразу же возникла паника. Охваченные ужасом римляне прятали жен и детей в безопасные места. Дороги, ведущие на север и восток, были забиты повозками – более состоятельные семьи покидали город. Петроний Максим также решил бежать, но его подданные считали, что он должен нести ответственность за происходящее. 31 мая дворцовая стража напала на своего пребывавшего в жалком состоянии хозяина, разорвала его в клочья и выбросила останки в Тибр. Петроний правил лишь семьдесят дней.
Уже в четвертый раз за полвека варварское войско стояло у ворот Рима. Снова папа Лев выехал в расположение армии варваров просить за свой город, но в этот раз шансов оказалось намного меньше. В отличие от Аттилы Гейзерих находился уже у цели, у него было многочисленное войско, которое не мучили ни голод, ни болезни, и он не имел врага в своем тылу. С другой стороны, он был христианином и питал определенное уважение к папскому сану, и потому миссия Льва не оказалась совсем уж провальной: вандалы пообещали, что воздержатся от убийств и не будут разрушать здания.
В результате переговоров городские ворота были открыты, и орды варваров вошли в Рим. На протяжении четырнадцати дней они занимались расхищением его богатств: из церквей уносилось золото и серебро, изымались статуи из дворцов, была даже снята позолоченная медная крыша с храма Юпитера. Все погружалось на стоявшие в Остии корабли и увозилось в Карфаген. Потом туда отправился и Гейзерих, заставив Евдоксию и двух ее дочерей сопровождать его. Верный своему слову, он не тронул жителей и их дома.
Император Восточной империи Мар– киан умер в начале 457 г., и в поисках кандидата на опустевший трон народ Константинополя обратил свой взор на главного военачальника – Аспара. Сделав блестящую военную карьеру, он носил титул «Первый среди патрикиев»[19] и, почти несомненно, занял бы трон, если бы не два обстоятельства: во-первых, Аспар был аланом, представителем племени, изгнанного гуннами с родной земли, располагавшейся за Черным морем, а во-вторых, как почти все варвары-христиане, он являлся арианином. Но и положением теневого руководителя империи Аспар мог быть вполне удовлетворен. Подбирая кандидата на роль монарха, он остановился на управляющем его собственным поместьем – православном христианине по имени Лев. Легионы, послушные Аспару, провозгласили Льва новым императором и в соответствии с традицией подняли его на щит. Но кроме того, впервые была проведена еще одна церемония. 7 февраля 457 г. Лев официально венчался на царство в соборе Св. Софии – это был знак, что намечался отход от прежних военных традиций в пользу нового, мистического представления о верховной власти.
Вероятно, Аспар полагал, что посадил на византийский трон марионетку, но он ошибался. Между ними вспыхнули яростные споры, вызванные намерением Льва ограничить влияние мощной варварской фракции, возглавляемой Аспаром, перестроив армию так, чтобы ее основу составляли исавры, горный народ, набранный в местах своего обитания – в достаточно диком краю, в горах Тавр, располагавшихся вокруг долины реки Каликаднус. Вскоре разногласия между ними стали лейтмотивом правления Льва. На стороне императора был его зять – вождь исавров Зенон. Аспара поддерживал Василиск – брат жены императора, Верины, они были очень разными по характеру людьми. В культурном плане Аспар являлся довольно отсталым человеком; как убежденный арианин он почти отрицал божественность Христа, но как военачальник не имел себе равных и был прирожденным лидером. Римлянин Василиск получил хорошее классическое образование, а будучи фанатиком-монофизитом, Христос имел более божественную, нежели человеческую природу; что касается лидерских качеств, то они у него отсутствовали напрочь. Однако Аспара и Василиска сплотила общая ненависть к исаврам.
Прошло тринадцать лет со времени разграбления Гейзерихом Рима, и не могло быть никакого оправдания тому, что вандалы до сих пор оставались ненаказанными. Ко всему прочему арианин Гейзерих инициировал жесточайшее преследование православных христиан. Поэтому когда в 468 г. император Лев решил предупредить поход против короля вандалов, в византийском обществе его решение нашло полную поддержку. Жена императора и Аспар убедили Льва поставить во главе экспедиции Василиска.
По всему восточному Средиземноморью собрали более 1000 судов и более 100 000 человек. Такая сила должна была просто смять армию вандалов, и при любом другом военачальнике, конечно, так бы и произошло. Но не при Василиске. По прибытии в порт Меркурион Гейзерих направил к нему послов. Те сообщили византийцу, что король вандалов готов заключить мир на выгодных для империи условиях, но просил пять дней, чтобы их выработать. Василиск согласился и тем самым совершил величайшую ошибку в своей жизни. Гейзерих потратил это время на подготовку военного флота, и на пятый день его корабли подошли к Меркуриону, буксируя брандеры[20]. Когда флотилия вошла в гавань, брандеры были подожжены и направлены по ветру на плотно выстроенный византийский флот. Пламя начало быстро распространяться с одного судна на другое, и в течение нескольких часов большая часть кораблей сгорела. Василиск вернулся в Константинополь, где был вынужден искать убежище в соборе Св. Софии. Только страстные мольбы сестры Льва заставили императора пощадить жизнь Василиска.
Льва считали самым удачливым и успешным из числа всех византийских императоров, правивших до сих пор; он был если и не любим, то по крайней мере уважаем своими подданными. Хотя он едва ли заслуживал именование «великий» – которое ему, очевидно, было дано более за его религиозную ортодоксальность, чем за какие-то иные качества, – в целом Лев являлся справедливым и милосердным правителем, и когда он 3 февраля 474 г. умер, то руки его – по стандартам того времени – были крайне незначительно запачканы кровью.
За пять месяцев до кончины он назначил себе преемника: не своего зятя Зенона, как все того ожидали, но семилетнего сына последнего, которого, как и его деда, звали Львом. Почему он так сделал, мы не можем сказать, однако известно, что примерно так Ариадна, мать малолетнего императора, проинструктировала своего сына: когда твой отец явится к тебе для формального засвидетельствования почтения, следует тут же назначить его своим соправителем. Девять месяцев спустя маленький Лев неожиданно был обнаружен мертвым, и одним из первых деяний Зенона по восшествии на трон стало прекращение войны с вандалами, которые более никогда не причиняли беспокойства империи.
Но над Константинополем уже собирались очередные грозовые тучи. К этому моменту исавры стали крайне непопулярны в стране. Будучи подданными империи, формально исавры не могли быть названы варварами, однако для византийцев они оказались гораздо более нежелательными, чем доминировавшие ранее в армии германцы: горластые и спесивые исавры проявляли постоянную склонность к насилию. Естественно, что Зенон, будучи исавром, стал испытывать враждебность со стороны своих подданных. Но она не шла ни в какое сравнение с той крайней ненавистью, которую питали к нему императрица-мать Верина и ее брат Василиск.
Последний, несмотря на свое фиаско в Африке, мечтал сам заполучить диадему; императрица же хотела, чтобы она досталась ее новому любовнику Патрицию, главе дворцовой канцелярии. Но они были едины в желании избавиться от Зенона. В низвержении императора им взялся помочь исаврийский полководец Илл. В один из ноябрьских дней 475 г., когда император присутствовал на ипподроме, выступая распорядителем организованного там действа, он получил срочное послание от своей тещи: армия, сенат и народ объединились против него, и ему следует тотчас бежать. В ту же ночь Зенон с женой и матерью покинул город; прибежище он нашел в родной Исаврии.
Императором был провозглашен Василиск, который, впрочем, недолго продержался на троне. Он утратил доброе расположение своей сестры, убив ее любовника. Он восстановил против себя своих византийских подданных, введя непомерные налоги. Он настроил против себя церковь, пытаясь ввести монофизитство во всей империи, и даже издал указ об упразднении константинопольского патриархата, после чего патриарх Акакий задрапировал главный престол собора Св. Софии в черный цвет, а известный столпник города Даниил впервые за пятнадцать лет спустился со своего столпа. Последнее настолько устрашило Василиска, что он немедленно отменил свой необдуманный указ. Глядя на все это, Илл, который помог Василиску взойти на престол, решил вернуть к власти Зенона и отправился в убежище. Начались военные действия. Против Илла и Зенона император снарядил войско, поставив во главе его своего племянника Гармация. Этот инфантильный молодой человек, став по воле дяди военачальником, завел обыкновение вышагивать вокруг ипподрома в костюме Ахилла. Против Зенона и Илла он сражался недолго: те пообещали Гармацию должность префекта претория, и он перешел на их сторону. В июле 477 г. Зенон вернулся в столицу, не встречая сопротивления. Василиск уступил власть с условием, что его кровь не будет пролита. Вместе с семьей он был сослан в глубь Каппадокии, где холодная и голодная зима окончательно решила его судьбу.
Во время отсутствия Зенона в Константинополе произошло событие из разряда исключительных – потерпела крах Западная империя. Обстоятельства, приведшие к этой катастрофе, крайне сложны и лежат вне темы данной книги, потому они не будут здесь подробно описаны. Достаточно сказать, что в 476 г. варварский полководец Одоакр сместил с престола императора – ребенка Ромула Августула, назначил ему щедрое содержание и отослал на попечение его родственников, проживавших в Кампанье. Услышав, что Зенон вернул себе трон, Одоакр направил послов в Константинополь, чтобы засвидетельствовать свое особое уважение к восточному императору и вручить ему имперские регалии Запада – как знак того, что он, Одоакр, сам не претендует на верховную власть. Он просил лишь присвоить ему титул патрикия – в этом ранге именем императора Одоакр намеревался захватить власть в Италии.
Означало ли, однако, отречение Ромула Августула 4 сентября 476 г. окончательную ликвидацию Западной Римской империи? Разве ранее не правили сразу по нескольку его августов, включая узурпаторов? И разве Одоакр чем-то отличался от других варварских военачальников, занимавших верховные посты, – Арбогаста, Стилихона и прочих? Почему же именно вышеозначенная дата считается концом Западной империи? Потому что Одоакр отказался принять титул императора. В прошлом эти все императоры Западной империи, даже будучи марионеточными, носили титулы августов – соответственно каждый из них являлся символом и постоянным напоминанием об имперской власти. Одоакр попросил титул патрикия – на практике, правда, он предпочитал использовать титул Rex[21]. Пройдет более трех столетий, прежде чем на Западе появится новый император. Но на этот раз он будет не римлянином, а франком, скорее противником, нежели союзником правителей Восточной империи, да и столица его окажется в Германии, а не в Италии.
Решение Одоакра также создало в Риме политический вакуум. Люди инстинктивно начали искать другую патерналистскую фигуру. И тогда они возвысили епископа Рима, уже являвшегося примасом христианского мира, наделив его как светской, так и духовной властью, введя пышные, полумистические формы церемониала, в прежние времена использовавшиеся для почитания императора. Началась эпоха средневекового папства.
В Константинополе устранение Василиска не сильно помогло восстановлению гармонии в государстве. Высокомерие и нарциссизм Гармация достигли такой степени, что в императорском дворе начали опасаться за его душевное здоровье и лояльность к императору. После долгой и мучительной борьбы со своей совестью Зенон наконец решил, что Гармация следует устранить. В среде его многочисленных врагов нашли подходящего человека, и вскоре убийца привел приговор в исполнение.
В 483 г. вспыхнуло серьезное восстание, центральной фигурой которого оказался Илл. Повстанцем этот полководец стал не от хорошей жизни. Сначала на него с мечом в руке покушался один из императорских рабов. Потом, в 478 г., дворцовая стража обезвредила еще одного потенциального убийцу, который признался, что действовал по велению префекта Эпиника и императрицы Верины. Осознав, что его жизнь находится в серьезной опасности, Илл на некоторое время отправился к себе на родину, в Исаврию. В сентябре 479 г. произошло сильное землетрясение, которое серьезно ослабило стены Константинополя, и Зенон, опасаясь, что готы могут этим воспользоваться и атаковать столицу, призвал Илла вернуться назад. Тот согласился с одним условием – ему должна быть выдана Верина. Зенон не испытывал любви к теще, и вдовствующую императрицу заключили в исаврийскую крепость. Илл в знак особой благосклонности к нему был назначен главой дворцовой канцелярии, но в 482 г., во время посещения ипподрома, на него без всякого предупреждения набросился императорский гвардеец. Оруженосцу Илла удалось отклонить удар, однако лезвие меча все же отсекло полководцу правое ухо. На этот раз подстрекателем преступления оказалась императрица Ариадна, которая мстила Иллу за то, как он обошелся с ее матерью. После этого глава дворцовой канцелярии счел за благо вновь удалиться в Анатолию.
И тут вспыхнуло восстание в Сирии, где некий Леонтий пытался восстановить древнюю языческую религию. Иллу было приказано взять на себя командование восточными армиями и восстановить имперское правление. По-видимому, испытывая благодарность за эту предоставленную возможность вновь продемонстрировать августу свои полководческие качества, он сразу же поспешил в Сирию, но по прибытии обнаружил, что на месте управление войсками осуществляет некомпетентный и распутный брат императора Лонгин, который принял нового командующего крайне неприветливо. Вспыхнула жестокая ссора; в итоге Илл арестовал Лонгина и посадил в тюрьму.
Эту акцию, предпринятую против весьма могущественного противника, разумной, конечно, не назовешь, но реакция императора была еще более неблагоразумной. Он распорядился, чтобы его брата немедленно освободили, объявил Илла своим врагом и конфисковал его имущество, вынудив таким образом исавра перейти в противоположный лагерь. Илл стал действовать заодно с мятежником. Они освободили престарелую императрицу Верину, и та в торжественной обстановке короновала Леонтия в Тарсе, а потом сопроводила его в Антиохию, где 27 июня 484 г. он основал свой двор, начавший соперничество с двором Зенона.
Император стал искать себе союзников, в числе которых оказался молодой варвар по имени Теодорих, князь остготов, согласившийся повести армию своих подданных против мятежников. Последние были вытеснены в глубь Исаврии. Здесь умерла Верина, о чем никто не пожалел, и здесь же в 488 г. Илл и Леонтий сложили оружие. Их головы были отрублены и отправлены в Константинополь. Восстание закончилось.
Этот успех был в основном заслугой Теодориха. Он родился примерно в 454 г. и десять детских лет находился в заложниках в Константинополе. Возможно, этот опыт дал ему не так уж много в интеллектуальном плане – всю свою жизнь Теодорих подписывался через трафарет, которым служила перфорированная золотая пластинка, – но знание византийской жизни сослужило ему хорошую службу, когда в 471 г. он занял место своего отца, став предводителем восточных готов. Пытаясь найти и обеспечить для своего народа постоянное место обитания, Теодорих почти двадцать лет провел в сражениях – иногда за, иногда против Зенона. В итоге оба они с радостью подписали соглашение – в 487 г. или начале 488 г., – в соответствии с которым Теодорих должен был привести весь свой народ в Италию, низвергнуть Одоакра и править этой землей как Остготским королевством, подчиняющимся верховной имперской власти. В начале 488 г. произошел великий исход: мужчины, женщины и дети с лошадьми и вьючными животными, с коровами и овцами медленно продвигались через равнины центральной Европы в поисках более зеленых и более спокойных пастбищ.
Понятно, что Одоакр встретил пришельцев неласково, но в феврале 493 г. было достигнуто соглашение о прекращении военных действий. Договорились, что Теодорих и Одоакр будут править Италией совместно, разделив между собой равеннский дворец.
Однако у Теодориха не было намерения держать слово. Всего лишь через десять дней после вступления в Равенну, 15 марта, он пригласил Одоакра, его брата, сына и самых высокопоставленных офицеров его армии на пиршество, проходившее в дворцовом крыле, занимаемом Теодорихом. Когда Одоакр уселся на почетное место, Теодорих одним мощным ударом меча разрубил его от ключицы до бедра. Получившийся эффект удивил даже самого остготского вождя. «У несчастного не было в теле костей», – рассмеялся он. Людей Одоакра быстро перебила стража, его брат бросился бежать, но был поражен стрелой. Жену Одоакра бросили в тюрьму, где она умерла от голода, а сына казнили.
Теодорих отказался от кож и шкур, которые были в обиходе у его народа, облачился в порфиру и начал править Италией. Он, однако, не забыл свое соглашение с византийцами. Теодорих остался вассалом, который, как и все его подданные, должен был выказывать преданность императору. Хотя на монетах Теодориха изображалась его монограмма, портрет на них чеканили только Зенона. Сам Теодорих ничего не имел против своего статуса. Римские граждане в Италии, намного превосходившие готов числом, с гораздо большей охотой подчинялись императорскому наместнику, нежели иноземному поработителю. Тем более что Теодорих дозволил им жить так, как они всегда жили, и все их имущество осталось нетронутым.
Правление Теодориха началось с коварства и кровопролития; ближе к его концу, в 524 г., был заключен в тюрьму и казнен философ Боэций, о чем впоследствии Теодорих горько сожалел. За этими исключениями его тридцатитрехлетнее правление оказалось мирным и исключительно благополучным. Он выстроил для себя совершенно выдающийся мавзолей, который до сих пор стоит в Равенне, – полуклассический-полуварварский по характеру и мощи своей архитектуры. Со смертью Теодориха, наступившей 30 августа 526 г., Италия потеряла величайшего из своих правителей периода раннего Средневековья, равных которому не появлялось до прихода к власти Карла Великого.
5
Возвышение Юстиниана (493–540)
Император Зенон умер 9 апреля 491 г. в Константинополе. К этому моменту ему практически удалось освободить империю от готов. Единственная проблема, которую Зенону не удалось решить, была религиозная: монофизитская ересь продолжала распространяться. В 482 г. Зенон и патриарх Акакий вместе попытались сгладить противоречия, заявив, что Христос одновременно был и Богом, и человеком, при этом совершенно избегая слова «природа». Однако они лишь пробудили враждебное отношение к себе с обеих сторон. Более всех негодовал папа Феликс III, особенно после назначения в александрийский патриархат Павла Заики – клирика, чьи высказывания (в тех случаях, когда были сколько-нибудь понятны) носили совершенно монофизитский характер. На синоде в 484 г. папа Феликс даже отлучил от церкви константинопольского патриарха. Но поскольку не нашлось ни одного смельчака, который взялся бы огласить приговор, его начертали на куске пергамента и прикололи к изнанке ризы Акакия. Обнаружив это во время службы в соборе Св. Софии, патриарх немедленно отлучил от церкви самого папу, обозначив таким образом наличие явного раскола между церквями, которому суждено было продолжаться следующие тридцать пять лет.
К концу правления Зенон уже явно начал угасать – и физически, и интеллектуально. Его единственный сын к тому времени уже умер – изнуренный гомосексуальными излишествами и венерической болезнью. Ожидалось, что преемником Зенона станет его распутный брат Лонгин, который к 490 г. уже фактически управлял государством, но того обошли стороной, а выбор пал на некоего Флавия Анастасия – во многом благодаря Ариадне, которая вскоре вышла за него замуж.
У шестидесятилетнего Анастасия была репутация честного и цельного человека. «Правь, Анастасий, так, как ты жил!» – кричали византийцы, когда он впервые появился перед ними в императорской порфире. Анастасий честно выполнил их пожелания, и когда его подданные обнаружили, что жить при этом императоре стало куда более скучно, чем ранее, то винить в таком повороте событий могли только самих себя. Анастасий с его крайней бережливостью в сочетании с пуританской моралью сделал Константинополь довольно-таки тоскливым местом. Так, были запрещены состязания с участием диких зверей, а горожанам более не разрешалось устраивать ночных празднеств на том основании, что они ведут к падению нравов. Между тем кампания Анастасия против неоправданных общественных расходов сделала имперскую казну богаче на 32 000 фунтов золота.
В своей религиозной политике Анастасий был менее успешен. Подлинно набожный человек, во время правления предыдущего императора он проводил регулярные теологические семинары в соборе Св. Софии. Однако позднее Анастасий стал склоняться к монофизитству и патриарх Евфимий отказался венчать его на царство до тех пор, пока кандидат в императоры не подпишется под заявлением о приверженности православию. Анастасий, искренне веривший в то, что он строго придерживается решений Халкидонского собора, подписал это заявление без колебаний, но недруги императора сразу же обвинили его в том, что он пожертвовал своими принципами во имя политической выгоды. Наиболее крупной фигурой среди них был Лонгин, считавший, что Анастасий занимает на троне его место. Вскоре он собрал вокруг себя толпу смутьянов, в основном исавров, которые устроили в городе беспорядки. В результате возникли пожары, уничтожившие несколько самых красивых зданий Константинополя. В 492 г. Лонгин был арестован и выслан, но периодические потасовки в городе продолжались. Лишь с большим трудом удалось восстановить порядок, после чего все исавры были изгнаны из столицы – в том числе семья Зенона. В Константинополе наконец воцарилось спокойствие, хотя в Анатолии война с исаврами продолжалась еще три года.
Другим постоянным источником беспокойства являлось разделение населения на две соперничающие группировки – Синих и Зеленых. Их названия происходили от цветов, в которые были одеты две основные команды возниц. Лидеры группировок назначались правительством, поскольку оно возлагало на эти объединения важные обязанности, в том числе функции охраны порядка и поддержания в должном состоянии оборонительных укреплений. Во всех основных городах империи Синие и Зеленые существовали как две полуполитические партии, которые иногда создавали совместные отряды местной милиции. В этот период Синие в основном представляли собой партию крупных землевладельцев и старой греко-римской аристократии, тогда как Зеленые числили в своих рядах представителей торгового сословия, промышленников и чиновников. Многие члены этой последней группы вышли из восточных провинций, где монофизитская ересь была особенно распространена. Таким образом, Синие постепенно стали ассоциироваться с православием, Зеленые же – с монофизитством. Анастасий сначала старался сохранять беспристрастность, однако вскоре инстинктивные устремления в сторону монофизитства привели его в лагерь Зеленых.
Враждебность между двумя димами (как они сами себя называли) неуклонно возрастала на протяжении всего времени его правления. Она достигла своего пика в 511 г. и вылилась в беспорядки, которые едва не привели к низложению императора. Анастасию шел уже девятый десяток, и его монофизитские симпатии стали очевидными для всех. Патриарх Евфимий, обвиненный в поддержке исавров, был выслан из города; его преемник Македоний, кротчайший из людей, постепенно стал понимать, что с правителем невозможно вести общие дела. Дело дошло до критической точки, когда Македония обвинили в разжигании мятежа в соборе Св. Софии – на деле же то была намеренная провокация монофизитов. Жители Константинополя, разъяренные несправедливыми обвинениями, выдвинутыми против патриарха, двинулись к императорскому дворцу, но, к счастью для Анастасия, Македоний немедленно объявил, что поддерживает его.
Вся эта история не стала для императора полезным уроком – он был слишком стар, чтобы менять убеждения. Македония выслали из Константинополя, и в ноябре 512 г. вспыхнул еще более серьезный мятеж. И тут Анастасий проявил себя должным образом. Появившись в цирке перед двадцатью тысячами разъяренных подданных, он медленно снял с головы диадему. Император сказал им, что готов сложить с себя бремя власти; все, о чем он их просит, – назвать имя его преемника. Если же народ предпочтет, чтобы именно он продолжал исполнять свои обязанности, то более у них никогда не будет повода для беспокойства. Высокий, убеленный сединами, император все еще оставался очень красивым человеком, а голос его был уверенным и убедительным. Постепенно шум стих, ситуация благополучно разрешилась. На протяжении длительного правления Анастасия было еще множество других угроз миру и спокойствию империи, однако ни одна из них не имела серьезных последствий.
Мне показалось уместным достаточно детально описывать религиозные мятежи, чтобы высветить тот аспект повседневной жизни Византии, который для нашего времени представляется труднопостижимым: все классы общества были вовлечены в споры о проблеме, сегодня воспринимаемой как малопонятная доктринальная тонкость.
Когда правление престарелого Анастасия уже подходило к концу, он, как гласит легенда, возымел желание выяснить, кто из трех его племянников должен занять трон. Будучи по своей природе очень суеверным человеком, он пригласил их на обед и приготовил три ложа, на которых они смогут после принятия пищи отдохнуть. Под подушкой одного из лож император положил кусок пергамента, на котором начертал слово regnum[22]; Анастасий считал, что тот, кто выберет именно это ложе, и должен наследовать престол. Увы, двое молодых людей, чьи взаимные симпатии, по-видимому, несколько выходили за рамки обычных семейных привязанностей, решили отдохнуть вместе и как раз императорское ложе осталось нетронутым. После страстных молитв Анастасия о ниспослании ему знака, императору наконец открылось, что его преемником должен стать человек, который первым войдет в его спальню на следующий день. Им оказался Юстин, начальник стражи. Анастасий покорно склонил голову перед Божьей волей.
Юстин происходил из фракийских крестьян, и ему шел седьмой десяток. Это был необразованный, абсолютно неграмотный человек. Его жена Люпицина имела еще более низкое происхождение – она была рабыней и наложницей, пока ее не выкупил Юстин. Другими словами, несмотря на свои несомненные воинские способности, новый правитель не слишком соответствовал более-менее сложившемуся величественному образу византийского императора. Однако он, по-видимому, обладал изрядными амбициями и крепким крестьянским умом. Юстин стойко придерживался православных взглядов, прямо выступая против партии Анастасия с ее монофизитскими симпатиями, и открыто встал на сторону Синих в их борьбе против потерявших популярность Зеленых. Армия его любила и уважала, и мало кто сомневался, что в случае новых мятежей император подавит их уверенно и жестко. Но самым ценным достоянием Юстина был его племянник Юстиниан, который, как представляется, немало поспособствовал возвышению своего дяди. Именно Юстиниан довел до конца процесс примирения византийского трона с папским престолом после тридцатипятилетнего раскола. Прославился он также тем, что отпраздновал свое вступление в консульскую должность в 521 г. организацией на ипподроме самых ярких и дорогостоящих развлечений и публичных зрелищ из всех, какие когда-либо видел Константинополь. 3700 фунтов золота были потрачены на декорации, сценическую машинерию и щедрые дары народу, а гонки на колесницах вызвали такой ажиотаж, что последний заезд пришлось отменить из страха перед общественными беспорядками. Контраст с аскетическим, крайне экономным периодом предыдущего правления был налицо, что вызвало у византийцев определенные надежды на лучшее будущее. И действительно, империя стояла на пороге нового, славного века, в котором под началом гордого, победоносного, во всех отношениях блестящего императора будут отвоеваны утраченные территории государства и возвращено его былое величие.
Юстиниан родился в 482 г. – как и его дядя, во Фракии. Он прибыл в Константинополь еще в детском возрасте, почти несомненно, по приказанию Юстина. Решение было правильным: нигде, кроме как в столице, мальчик не смог бы получить образование высокого уровня. Ко времени смерти Анастасия он был офицером схола[23] в одном из дворцовых полков. По-видимому, к этому моменту Юстин уже формально усыновил его и юноша в знак благодарности взял себе имя, с которым и вошел в историю. Одним из первых деяний Юстина после облачения в порфиру стало возведение своего племянника в ранг патрикия и назначение его комитом доместиков – командиром дворцовой стражи. С этого самого момента и началась реальная власть Юстиниана.
Император сразу же выказал готовность находиться под фактическим началом племянника, и на протяжении всей оставшейся жизни вполне довольствовался ролью марионетки. Соответственно Юстиниану следует поставить в заслугу все самые важные достижения имперской власти, которые пришлись на период правления его дяди. В первую очередь – это заделывание бреши в отношениях с Римом, которая начала разрастаться с того момента, когда в 484 г. к ризе патриарха Акакия было приколото постановление о его отлучении от церкви. Возникшая ситуация, по мнению Юстиниана, наносила исключительный вред тому сущностному единству, которое следовало поддерживать любой ценой: точно так же как существовал единый Бог, должны были существовать единая империя и единая церковь. 25 марта 519 г. папское посольство прибыло в Константинополь. У десятого мильного камня его встретил сам Юстиниан. Два дня спустя в соборе Св. Софии патриарх Иоанн объявил, что церкви Старого и Нового Рима являются единой и неделимой церковью, а также торжественно предал анафеме целый ряд еретиков, в том числе своего предшественника Акакия. В заключение из диптихов[24] торжественно вычеркнули имена Зенона и Анастасия. Расколу был положен конец. Для Византии он обошелся ценой почти безусловной моральной капитуляции, но для Юстиниана такая цена не выглядела слишком уж большой за то, что церковь наконец воссоединилась.
Через один или два года после этого в жизни Юстиниана наступил новый поворотный момент – встреча с будущей императрицей. Отец Феодоры содержал медведей на ипподроме, ее мать была акробаткой – уже этого хватало с избытком, чтобы закрыть ей путь в высшее общество. Но и в биографии самой Феодоры имелось много чего интересного. Будучи совсем юной, она вместе с тем обрела славу самой отъявленной куртизанки Константинополя. Перу ее современника Прокопия принадлежит весьма откровенная характеристика Феодоры – вряд ли в мировой истории писалось в отношении королевы или императрицы что-либо подобное:
«Когда Феодора была еще слишком незрела, чтобы вступать в половые отношения как женщина, она действовала так, как мог бы действовать проститутка-мужчина – чтобы таким неестественным образом удовлетворить тех подонков общества, которые проводили свое время в публичном доме… Но как только она достигла зрелости, то стала настоящей шлюхой. Никогда ни одна женщина не предавалась плотским утехам с такой неутомимой страстью. Не раз она посещала пиршества с десятью и более мужчинами – все они были одержимы страстью к блуду и находились на пике своих сил. И она возлежала со своими спутниками целую ночь. Когда же она доводила их до истощения, то шла к их слугам – иногда их число достигало тридцати – и совокуплялась с каждым по очереди, но даже тогда не могла удовлетворить свою похоть. И хотя она использовала три отверстия в своем теле, она обыкновенно жаловалась на то, что природа не снабдила ее более крупными отверстиями в сосках, так чтобы она могла затеять новую форму половых сношений. Зачастую в театре, на виду у всех… она ложилась на спину, и специально подготовленные для этого рабы посыпали зернами ячменя ее половые органы, а натренированные для этой задачи гуси склевывали зерна одно за другим».
Став любовницей чиновника среднего ранга, она вместе с ним поехала в Северную Африку. Получив отставку после очередной жестокой семейной ссоры, Феодора заработала себе денег на обратный путь тем единственным способом, который знала. Но, находясь в Александрии, она, по-видимому, познакомилась с некоторыми серьезными клириками и, возможно, даже обрела определенный религиозный опыт. Похоже, что она вернулась в Константинополь уже совсем другим человеком. Но одна черта Феодоры совершенно точно осталась неизменной – ее сильная привязанность к партии Синих. Юстиниан также благоволил Синим, и, возможно, при их посредничестве он впервые повстречал Феодору – на тот момент она была на середине своего четвертого десятка. Эта женщина сразу же пленила его, и он решил взять ее в жены.
Препятствием к браку стало крайне враждебное отношение к Феодоре императрицы. Люпицина, обнаружив наконец женщину, имеющую еще более низкое происхождение, чем она, стала унижать Феодору всеми возможными способами. Но в 524 г. императрица умерла, и в 525 г. Юстиниан и Феодора венчались в соборе Св. Софии. 4 апреля 527 г. они были коронованы как соправитель императора и императрица, а когда 1 августа скончался и Юстин, Юстиниан и Феодора оказались единственными верховными правителями Византийской империи. Акцентирование множественного числа здесь очень важно. Феодора стала не просто импе-ратрицей-супругой, а по настоянию Юстиниана правила вместе с ним; муж и жена советовались друг с другом, принимали совместные решения по всем важнейшим государственным делам.
Нам неизвестно, что константинопольцы думали о браке Юстиниана. Но наверняка в глазах многих такой мезальянс представлялся позором для империи. Впрочем, Юстиниан и без того пользовался любовью народа, который оплачивал из своего кармана весьма дорогостоящие акции императора. Так было с войной с Персией; так было с «Вечным миром» 532 г., которым она закончилась, – по этому соглашению византийцы выплачивали ежегодную дань персам в 11 000 фунтов золота (что никогда не афишировалось). Так было и с монументальной программой строительства религиозных сооружений, которую Юстиниан начал с возведения величественной церкви, посвященной Богоматери Влахернской, в том месте, где Феодосиева стена нисходила к Золотому Рогу, – продолжением этой программы стало восстановление еще семи церквей. А в первые же дни после восшествия на престол он построил в память о святых мучениках Сергии и Вакхе церковь, которая по своему великолепию уступала в Константинополе только собору Св. Софии.
Для всех этих и многих других целей необходимые средства были собраны, естественно, путем усиленного сбора налогов. Подобные меры никогда не приветствуются, но народное недовольство было подогрето еще и действиями Иоанна Каппадокийского, ответственного за налоговую политику империи. Находясь в должности префекта претория, Иоанн стал придерживаться жесткой экономии в снабжении армии, ввел новые налоги, которыми оказались охвачены как богатые, так и бедные слои населения, а тех, кто, по его мнению, обладал сокрытыми богатствами, он бросал в тюрьмы, подвергал порке и пыткам. Всеобщую смуту вызывала и моральная развращенность Иоанна. По словам его современника, писателя Иоанна Лидийского, не было «ни одной жены, девы или юноши, совершенно огражденных от поругания их чести». В силу этих причин к началу 532 г. Иоанн являлся самым ненавидимым человеком в империи.
Однако был еще один деятель, который мог составить ему конкуренцию в этом отношении: речь идет о юристе Трибониане, назначенном в 529 г. квестором – высшим должностным лицом империи по юридической части в правительстве. Иоанн был по крайней мере христианином и решительным борцом с коррупцией; Трибониан же являлся язычником, да к тому же слыл нечистым на руку. Как замечает Прокопий, «он всегда был готов продать правосудие ради наживы, и в его обыкновении было почти ежедневно отменять одни законы и предлагать другие, сообразуясь с требованиями тех, кто покупал его услуги». С другой стороны, Трибониан слыл весьма квалифицированным специалистом в своей области и в его лице Юстиниан нашел юриста, способного осуществить давно лелеемую императором мечту. Речь шла о полной рекодификации римского права. Он хотел заменить путаные и противоречивые формулировки и избавиться от норм закона, противоречащих христианскому учению. Под председательством Трибониана к работе приступила специальная комиссия, назначенная императором. 8 апреля 529 г., менее чем через четырнадцать месяцев, новый кодекс был готов. Через неделю он вступил в силу, став самым авторитетным документом для всех судов в империи. В 530 г. вторая комиссия под председательством Трибониана начала собирать труды всех древнеримских юристов. Работа, известная как «Дигесты», или «Пандекты», являла собой первую попытку оформить эти труды в методическую систему. Наконец в 533 г. появились «Институции» – учебное руководство, разработанное для использования в имперских юридических школах, в нем были собраны тезисы из основных работ древнеримских юристов.
В сравнении с тем огромным вкладом, который Трибониан внес в имперскую юриспруденцию, нарушение им профессиональных норм в практической работе представляется не слишком серьезным деянием. Однако нет сомнения, что и он, и Иоанн Каппадокийский несут значительную долю ответственности за то, что в первые годы правления Юстиниана число недовольных его деятельностью все более росло. 13 января 532 г., когда император занял свое место на ипподроме, чтобы подать сигнал к началу состязаний, его появление было встречено неодобрительным гулом. Неожиданно он осознал, что едва ли не впервые в истории Зеленые и Синие объединились, и это объединение направлено против него. «Ника! Ника!» («Побеждай! Побеждай!») – стали кричать зрители. Обычно этим призывом подбадривали возниц, но сейчас он прозвучал как сигнал к мятежу.
Первой целью возбужденной толпы стал дворец городского префекта, где мятежники освободили всех узников, прежде чем поджечь здание. Оттуда они перешли к преторианской префектуре, потом – к зданию сената, далее – к двум великим соборам – Св. Ирины и Св. Софии. За толпой тянулся огненный след. К концу дня все эти здания и бесчисленное множество других превратились в руины. В течение пяти дней и ночей город застилал густой дым. Мятежники наконец предъявили свои требования императору: сместить с должностей Иоанна Каппадокийского, Трибониана и городского префекта Эвдаймона. Юстиниан, серьезно встревоженный создавшимся положением, сразу же уступил напору толпы. Но ей уже было этого мало и мятежники решили избрать нового августа. Ипатий, старший племянник бывшего императора, постарался как можно лучше спрятаться, когда толпа начала выкликать его имя, но он был найден и принесен на плечах на ипподром и там же коронован ожерельем одного из мятежников.
Между тем в стоявшем за ипподромом дворце отчаявшийся Юстиниан обсуждал ситуацию со своими советниками. Император уже сделал все необходимые приготовления к тому, чтобы в любой момент он и его двор смогли покинуть столицу. По мнению Юстиниана, этот момент как раз и наступил. И вдруг взяла слово Феодора, заявив, что нельзя даже помышлять о бегстве. «Как вообще император, – продолжила она, – может позволить себе стать беженцем? Да никогда не произойдет того, чтобы я по своей воле скинула императорскую мантию или же узрела день, когда меня более не величают по моему титулу. Если ты, мой император, желаешь спасти свою шкуру, то волен действовать по собственному усмотрению. Что же до меня, то я буду придерживаться древнего изречения: порфира – вот самый благородный саван».
После такой речи никто уже не предлагал оставить город; все согласились с тем, что кризис следует разрешить силой оружия. К счастью, во дворце присутствовали два лучших полководца империи: романизированный фракиец Велисарий, которому еще только третий десяток лет, и иллириец Мунд, командовавший скандинавскими наемниками. Оба тайно покинули дворец, собрали своих солдат и разными маршрутами двинулись к ипподрому. Там они с двух сторон атаковали мятежников, которые совершенно не ожидали нападения. В то же время командир императорской охраны, армянский евнух по имени Нарсес, имевший обманчиво хрупкую внешность, разместил своих людей на главных выходах с ипподрома, приказав убивать всех, кто попытается убежать. Через несколько минут в большом амфитеатре послышались стоны раненых и умирающих. Синих резали без всякого разбора. Вскоре все стихло. Покуда наемники обыскивали 30 000 тел, выгребая из карманов ценные вещи, дрожащего Ипатия привели к императору. Юстиниан имел намерение выказать милосердие, но Феодора остановила его: этот человек, сказала императрица, был коронован народом, в любой момент он может оказаться в фокусе нового восстания. Супруг, как всегда, подчинился ее воле. На следующий же день Ипатия и его брата казнили, а их тела бросили в море.
Восстание «Ника» (как его поименовали) стало для Юстиниана хорошим уроком. Он восстановил Трибониана и Иоанна Каппадокийского в прежних должностях, но с этого времени размеры налогов уже никогда не выходили за разумные границы и подданные стали более осмотрительны. Они осознали, что императоров нельзя так запросто назначать и смещать, как им казалось ранее.
Между тем и для императора, и для народа работы было достаточно. Столица лежала в руинах, ее следовало восстановить. Не теряя времени даром, Юстиниан решил заново отстроить собор Св. Софии, и 23 февраля 532 г. работа началась. Это будет третья – и уже окончательная – версия собора Св. Софии, Премудрости Божией. По замыслу императора, новое здание должно сохранить облик своих предшественников, но ему надлежало быть намного больше: предполагалось, что собор станет самым крупным культовым центром во всем христианском мире. Юстиниан также хотел сделать церковь квадратной, а не прямоугольной. Кроме того, вершинная точка архитектурного сооружения должна была приходиться не на апсидное святилище в восточном конце, но на высокий центральный купол. Концепция была настолько революционной по сути, что император, возможно, уже разрабатывал ее с двумя выбранными им архитекторами – Анфимием из Тралл и Исидором из Милета – задолго до восстания «Ника». Ведь при всей несомненной гениальности зодчих они едва ли могли подготовить рабочие рисунки менее чем за шесть недель.
По-видимому, с самого начала Юстиниан дал двум архитекторам карт-бланш. Единственные условия, которые он поставил перед ними, – здание должно быть возведено в максимально сжатые сроки и своим великолепием превосходить все иные культовые сооружения. Для ускорения строительства Юстиниан направил 5000 человек на северную сторону объекта и 5000 – на южную, так чтобы бригады соревновались друг с другом. Губернаторам провинций было велено ненадолго отправить в столицу все сохранившиеся элементы классических построек, которые можно было бы использовать для инкорпорирования в новую структуру. Из Рима прислали восемь порфировых колонн, некогда являвшихся частью храма Солнца, из Эфеса прибыло восемь колонн из зеленого мрамора. Всю поверхность интерьера над мраморной облицовкой покрыли мозаикой – либо однородно золотой, либо выложенной в форме декоративных узоров, в которые были добавлены красные, синие и зеленые мозаичные кубики. Большая часть этой оригинальной работы до сих пор присутствует на своем месте.
Но великолепие церкви не сводилось к одним лишь поверхностным украшениям – и в архитектурном плане она представлялась прихожанам той поры почти чудом. Посетителей более всего поражал купол: 107 футов в диаметре, на высоте 160 футов от пола, – он был в несколько раз шире и выше всех когда-либо создававшихся ранее, напоминал пустое блюдо, вдоль ободка которого пробито сорок окошек, так что казалось, будто оно «подвешено к небу на золотой цепи». Взору потрясенных византийцев представали также: пятидесятифутовый иконостас из цельного серебра, алтарь, инкрустированный золотом и драгоценными камнями, огромный круглый амвон для проповедника, сверкающий многоцветным мрамором и мозаикой. В церкви имелось бессчетное множество золотых светильников. Собор Св. Софии не имел себе равных по количеству и ценности представленных реликвий. В первую очередь следует назвать Честной Крест Господень, привезенный из Иерусалима императрицей Еленой наряду с другими предметами, так или иначе связанными с крестными муками. Нельзя не упомянуть также пелены Христа и стол, за которым он и его апостолы сидели во время Тайной вечери. Неудивительно, что Юстиниан, первый раз войдя в здание – строительство которого продолжалось пять лет десять месяцев четыре дня после закладки первого камня, – долгое время стоял молча и затем прошептал: «Соломон, я превзошел тебя»[25].
После восстания «Ника» и через восемь месяцев после заключения мира с Персией в стране воцарилось спокойствие, так что у Юстиниана появилась возможность задуматься о восстановлении Западной империи. Ранее об этом не приходилось и мечтать: Византия тратила слишком много сил для защиты собственной территории от германских и славянских племен, создававших постоянную напряженность на границах, а перманентная инфильтрация варваров в имперскую армию ставила под вопрос ее преданность верховному правительству. Но теперь эти проблемы были в целом решены; более того, Юстиниан нашел в лице Велисария человека, на которого, по его мнению, он мог попытаться в решении серьезных военных задач. Военный талант, отвага и физическая крепость этого полководца не вызывали сомнения и по своей природе он был настоящим лидером. У него имелось только одно слабое место – жена.
Юность Антонины прошла в стенах театра и на арене цирка, и ее прошлое – пусть и не такое феерическое, как у Феодоры, – было далеко не безупречным. Будучи как минимум на двенадцать лет старше мужа, она уже имела нескольких детей, рожденных как в браке, так и вне его. В отличие от императрицы она не предприняла никаких попыток изменить свой характер после создания семьи, и в последующие годы Велисарий немало от этого настрадался, но продолжал любить Антонину и брал с собой во все походы.
Первой территорией, которую Юстиниан решил возвратить, стало королевство вандалов в Северной Африке. Король Гейзерих давно уже умер; в 531 г. внук Гейзериха был свергнут его дальним родственником по имени Гелимер, который на выражение формального протеста со стороны Юстиниана ответил письмом, где, по сути, предложил ему не совать нос в чужие дела. Император этот ответ воспринял как вызов. Велисарию были отданы соответствующие распоряжения, и в Иванов день 533 г. византийское войско вступило в поход. Оно насчитывало 5000 кавалеристов и вдвое больше пехотинцев – по меньшей мере половину из них составляли наемники-варвары, в основном гунны. Солдат разместили на 500 транспортных судах, которых сопровождали 92 дромона[26].
После нескольких дней задержки, связанной с тем, что 500 человек серьезно отравились плесневелыми сухарями, которыми снабдил экспедицию Иоанн Каппадокийский, флот наконец благополучно прибыл в Северную Африку. Армия направилась в северном направлении, к Карфагену; корабли, не отставая, шли на некотором расстоянии от берега. Оставалось еще десять миль до города, когда 13 сентября экспедицию атаковала армия вандалов. По замыслу Гелимера, атака должна была происходить с трех сторон: его брат Аммат штурмовал передовые позиции противника, его племянник Гибамунд наступал с флангов, а сам Гелимер нацелился на арьергард. К несчастью, соратники подвели его. Византийцы оказались готовы к встрече Аммата – в последовавшей битве он был убит, его охрана изрублена в куски, а солдаты сразу пали духом и бежали. Атака с флангов оказалась не более успешной. Гибамунд еще только подтягивал свои войска, когда кавалерия Велисария атаковала их. Это были гунны – страшные, дикие и неумолимые. Вандалам хватило одного взгляда на приближающуюся орду, чтобы разбежаться в разные стороны. Теперь все зависело от Гелимера. Он успешно начал атаку, но неожиданно наткнулся на тело своего брата, и дух борьбы покинул его. Велисарий перешел в контрнаступление, и вскоре битва была закончена. Дорогу на север византийцы уже взяли под контроль, так что вандалы бежали на запад, в пустыни Нумидии.
Карфаген лежал у ног византийцев, и в воскресенье, 15 сентября, Велисарий – вместе с сопровождавшей его Антониной – совершил официальное вступление в город. Он сразу же направился во дворец, где, сев на трон короля вандалов, стал принимать самых влиятельных горожан, а потом дал торжественный обед для своих офицеров.
Гелимер не сразу прекратил борьбу. Он и его выживший брат Зенон перегруппировали силы и пошли в наступление. Но 15 декабря вандалы потерпели еще одно сокрушительное поражение и король бежал в свою нумидийскую цитадель, его армия в совершенном беспорядке следовала за ним. Велисарий направился к городу Гиппонец и завладел королевскими сокровищами. Затем он повернул назад к Карфагену, за ним следовала процессия из вандальских пленников и повозок, груженных награбленным добром. Гелимер окончательно сдался лишь в марте 534 г.
В самый разгар лета Велисария вызвали в Константинополь. Юстиниан в духе древних традиций решил устроить для своего победоносного военачальника торжественный прием. Население Константинополя громкими возгласами приветствовало Велисария, прошествовавшего на ипподром во главе своих солдат. За ними проследовали Гелимер, его семья и самые высокие и красивые из пленных вандалов. Далее в тележках везли трофеи, в том числе менору, священный семисвечник, вывезенный императором Титом в 71 г. из иерусалимского храма в Рим, откуда его в 455 г. забрал к себе в Карфаген Гейзерих. (Позднее, по просьбе еврейской общины, Юстиниан вернул ее – вместе с другой храмовой утварью – в Иерусалим.) Церемония достигла своего апогея, когда Велисарий и Гелимер простерлись ниц перед императорской ложей, где торжественно восседали Юстиниан и Феодора. В ходе последовавшей затем частной беседы с императором последний король вандалов с благодарностью принял предложенные ему в дар богатые поместья в Галатии, где он мог жить в спокойном уединении.
Далее мысли Юстиниана обратились к Италии. Римская империя, не включавшая в себя Рим, являлась абсурдом. Остготское арианское королевство, включавшее его в себя, представлялось чем-то крайне нестерпимым. Теперь, когда Теодорих был мертв, оно также могло стать политически опасным. В общем, Юстиниан не сомневался, что остготское королевство должно быть уничтожено, но как? В отличие от вандала Гейзериха и его преемников остготский король правил именем императора – как его вице-король. Если вандалы преследовали православную церковь, то Теодорих, несмотря на свое арианство, старался культивировать дружбу с папой римским и влиятельными римлянами. Кроме того, остготская королевская власть пользовалась большой популярностью среди ее подданных, и Юстиниан хорошо понимал, что этим подданным могут сильно не понравиться ужесточившаяся регламентация жизни и резко возросшие налоги, которые должны были воспоследовать после реинтеграции Италии в империю.
Незадолго до смерти (526) Теодорих определил наследником на престол своего восьмилетнего внука Аталариха, сына единственной дочери Амаласунты, на тот момент вдовы. Это была особа, столь же замечательная в своем роде, что и Феодора, и не менее властолюбивая, чем она. Кроме всего прочего, Амаласунта хорошо знала латынь и греческий и обладала широким культурным кругозором – уникальным в среде готов. Остготская знать, которую ужасало ее упорное стремление дать Аталариху хорошее классическое образование, сделала все возможное, чтобы вывести молодого короля из-под ее контроля. В результате пьянство и беспутный образ жизни убили его, когда ему не исполнилось и семнадцати лет. Между тем мать Аталариха, когда он был еще жив, вступила в тайную переписку с Юстинианом и, наконец, родился заговор: она должна была бежать через Адриатику в Диррахий, попросить там убежища и призвать императора вернуть ей власть, принадлежавшую Амаласунте по праву. Имея дочь Теодориха на своей стороне, Юстиниан знал, что смог бы рассчитывать на значительную поддержку самих готов и даже получить обратно Италию без пролития крови. Но предпринять император ничего не успел, поскольку дальнейшие события разворачивались слишком быстро.
2 октября 534 г. юный Аталарих умер в Равенне. Трон перешел к его двоюродному дяде Теодахаду, который не проявлял никакого интереса к власти, предпочитая вести чинную, размеренную жизнь ученого в одной из своих бесчисленных вилл. Амаласунта сразу же предложила ему совместное правление: Теодахад пользовался бы всеми удовольствиями и привилегиями королевской власти, а Амаласунта занялась бы практическим руководством страны. Теодахад согласился, и была провозглашена соответствующая форма правления; вскоре, однако, он замыслил низвержение своей двоюродной сестры. В апреле 535 г. Амаласунта была схвачена и заключена в островной замок на озере Больсано, а вскоре ее задушили в купальне.
Это убийство дало Юстиниану хороший предлог, дабы вмешаться в дела королевства. Он приказал Велисарию, который все еще пребывал в лучах славы после триумфа в Северной Африке, плыть вместе с армией в 7500 человек на Сицилию. Экспедиция началась достаточно хорошо, Велисарий занял остров почти без борьбы, но дальнейшее продвижение было основательно задержано мятежом, поднятым в Африке, и лишь поздней весной 536 г. его армия наконец высадилась на италийской земле. Византийцы не встречали никакого сопротивления до самого Неаполя, но неаполитанцы отважно защищали город на протяжении трех недель. Велисарий предупредил их, что если они будут продолжать сопротивляться, то он не сможет удержать свою армию, состоявшую из полудиких варваров, от убийств и грабежей после занятия города. Его предупреждению не вняли, и после падения Неаполя местные жители заплатили высокую цену за свой героизм. Прошло несколько часов, прежде чем Велисарий смог убедить свои орды прекратить бойню.
Взятие Неаполя нанесло серьезный удар по боевому духу готов, которые возложили вину за поражение на Теодахада и сместили его – а вскоре и казнили, – объявив королем пожилого военачальника по имени Витигис. Однако многие, вероятно, пожалели о таком выборе, когда Витигис заявил, что не будет защищать Рим. Его жители должны были сами позаботиться о себе, в то время как полководец отступил в Равенну и занялся консолидацией военных сил.
Однако Велисарий нисколько не спешил. Лишь в декабре он двинулся в северном направлении, вроде как ответив на приглашение папы Сильверия занять священный город. В предыдущие месяцы, очевидно, осуществлялась подготовка к этому сценарию, и папа римский с Велисарием достигли некоего соглашения. Но какова бы ни была истинная подоплека происходящего, 9 декабря 536 г. византийцы вступили в Рим, а готский гарнизон покинул его.
Но если Сильверий и его паства полагали, что, открыв ворота императорской армии, они избегнут несчастий осадного положения, то их ожидания были жестоко обмануты. Велисарий же знал, что готы скоро вернутся, и ожидал осады. Он сразу же взялся за восстановление стен и реквизицию зерна в сельской местности. Кроме того, Велисарий заказал еще зерна из Сицилии, так что амбары были переполнены.
Витигис и его войско заняли позиции вокруг города в марте 537 г. Им пришлось находиться на них в течение года – страшное время как для осаждающих, так и для осажденных. Готы начали с того, что перерезали все акведуки, нанеся Риму удар, от которого он не смог оправиться еще тысячу лет. В апреле прибыли подкрепления от Юстиниана – около 1600 славян и гуннов, которые прорвали блокаду и сделали возможной организацию отдельных вылазок из города. С наступлением лета проблемы возникли по обе стороны крепостных стен – у римлян наступил голод, а в войско готов пришла бубонная чума. В ноябре осажденным жить стало полегче – с Востока прибыла пятитысячная кавалерия и пехота под командованием полководца Иоанна. Вскоре после этого готы запросили трехмесячное перемирие, предложив проект договора с Византией, которые Велисарию пришлось переадресовать в Константинополь. Ожидая ответа, он отправил Иоанна с двумя тысячами всадников в карательную экспедицию. Опустошая все на своем пути, Иоанн быстро продвинулся вверх по полуострову – к Римини, где основал временный штаб.
Услышав, что захватчики заняли город у него в тылу, всего лишь в 33 милях от Равенны, Витигис снял осаду с Рима. Ранним утром, в марте 538 г., его войска, утратившие уже боевой дух, подожгли свой лагерь и направились на север. Но на этом их несчастья не закончились: византийцы напали на них сзади, после чего на берегу реки остались лежать несколько сотен убитых готов, а многих отступавших утянули на дно Тибра их тяжелые доспехи.
Через несколько дней, оставив в Риме лишь маленький гарнизон, Велисарий сам выступил на север. Его беспокоило, что Иоанн подвергал себя серьезной опасности в Римини, поэтому он отправил туда двух офицеров с приказом Иоанну немедленно покинуть город вместе с войском и присоединиться к Велисарию в Анконе. Но Иоанн отказался и вскоре готы появились под стенами Римини. Началась осада, перспективы которой для византийцев выглядели весьма мрачными. В отличие от Рима, хорошо защищенного и имевшего достаточно продовольствия, Римини – городок маленький, расположен на совершенно гладкой равнине, плохо защищен и не подготовлен к условиям блокады. Можно представить себе ярость Велисария, когда ему обо всем этом сообщили. Он мог бы смириться с потерей Иоанна, но без его 2000 всадников обойтись было бы трудно. Идти же на помощь осажденным казалось крайне неразумным – из-за одного кавалерийского полка нельзя подвергать опасности целую армию.
Велисарий все еще обдумывал, что же ему предпринять, когда из Константинополя прибыли свежие войска, возглавляемые самой влиятельной фигурой при императорском дворе – евнухом Нарсесом, сыгравшим решающую роль в подавлении восстания «Ника». Он не был воином: большую часть из своих шестидесяти лет евнух провел во дворце. Юстиниан поставил его командовать экспедиционным корпусом лишь по одной причине: император начинал испытывать некоторое беспокойство в отношении Велисария. Этот блестящий полководец был слишком молод – чуть за тридцать, – слишком успешен и, по всему, создан из того же материала, что и императоры, а также претендует на престол. Так что, по мнению Юстиниана, за Велисарием следует приглядывать. И кто мог делать это лучше, чем самый близкий конфидент Юстиниана, почтенный возраст и физическое увечье которого не позволяли ему иметь собственные амбиции императорского масштаба?
Сразу же по прибытии Нарсеса вызвали на военный совет, где обсуждался вопрос – что делать в связи с осадой готами Римини. Нарсес указал на то, что враг будет рассматривать захват в плен такого мощного византийского отряда как крупную победу, как поворотный пункт во всей войне. Его мнение сыграло решающую роль, и Велисарий стал готовиться к военной операции. Неделю или две спустя он обратил осаждающую армию в бегство, успев спасти защитников города от голодной смерти. Но Иоанн заявил, что своей победой византийцы обязаны исключительно Нарсесу. Семена раздора между евнухом и полководцем были посеяны.
Велисарий являлся выдающимся стратегом и великолепным боевым командиром, но он не умел внушать подчиненным чувство преданности к своей персоне. После освобождения Римини значительная часть армии дала понять, что в случае разногласий между Велисарием и Нарсесом примет сторону последнего, что позднее и произошло.
Прошедшей весной, во время трехмесячного перемирия в Риме, архиепископ Миланский Даций обратился к Велисарию с просьбой прислать войска для освобождения Миланской епархии от готской – и арианской – оккупации, и полководец направил туда 1000 человек. И тогда несколько других крупных городов сразу же открыли византийцам ворота, однако каждому из них потребовался небольшой гарнизон имперских войск, так что силы, направлявшиеся в Милан – город значительно больших размеров, чем Рим, – сократились до 300 человек. Витигис немедленно послал в Милан армию, чтобы вернуть город под свой контроль. К ней почти сразу же присоединилось около 10 000 бургундов. Таким образом, к началу лета 538 г. Милан оказался осажден огромным войском, а защищало его столь малое число воинов, что все горожане мужского пола, годные к военной службе, были мобилизованы. Велисарий без всяких колебаний послал для снятия осады двух лучших командиров и столько солдат, сколько был в состоянии предоставить на тот момент. Однако эти командиры, осознав, что враг численно превосходит их во много раз, отказались двигаться дальше реки По без поддержки Иоанна и иллирийского военачальника Юстина. Но те, в свою очередь, заявили, что теперь они исполняют приказы лишь одного Нарсеса. В результате гарнизону, у которого для пропитания остались только собаки и мыши, пришлось довериться командующему готскими войсками, давшему византийцам слово, что они могут покинуть город целыми и невредимыми. Слово он сдержал, но его благородное предложение не распространялось на жителей Милана, которые, в глазах готов, предали город. Все жители мужского пола были преданы мечу, женщины обращены в рабство и отданы бургундам в благодарность за военную поддержку. Что до самого города, то там не остался в целости ни один дом.
Милан пал в первые месяцы 539 г. Это была, конечно, катастрофа, но у нее имелось одно полезное последствие: Юстиниан отозвал Нарсеса в Константинополь. Вновь получив всю полноту власти в свои руки, Велисарий начал активные боевые действия, и к концу года вся Италия к югу от Равенны снова была под властью византийцев.
Но у Витигиса оставалась еще надежда на спасение. Зная, что персидский шах Хосров I угрожал Византии вторжением, он послал ему письмо с двумя тайными агентами. В нем готский король предлагал шаху немедленно начать войну против империи, и тогда византийцам придется сражаться на два фронта одновременно, что неизмеримо повысит шансы персов на победу. Два агента на Запад так и не вернулись, а вот их переводчик сириец был схвачен, доставлен в Константинополь и допрошен, после чего Юстиниан схватился за голову. Если Хосров действительно намеревался начать войну, то следовало немедленно вернуть из Италии в Константинополь самого лучшего из византийских военачальников, а значит, надо было немедленно заключить мир с готами.
К тому времени, когда император начал писать проект договора с Витигисом, Велисарий уже окружил Равенну: со стороны суши армией, со стороны моря – флотом. Теперь требовалось только терпение, и блокированный город неизбежно перейдет в руки византийцев. Но к концу 539 г. из Константинополя прибыли послы, наделенные полномочиями подписать с готами мирный договор, по условиям которого в обмен на капитуляцию им будет позволено сохранить половину королевской казны и всю Италию к северу от реки По. Велисарий был ошеломлен, но не видел никакого способа предотвратить заключение соглашения и смирился с неизбежным. И вдруг готы сыграли ему на руку. Опасаясь от византийцев какого-нибудь подвоха, они заявили, что согласятся на условия договора, если его подпишут не только послы, но и Велисарий собственноручно. Византийский полководец не упустил своего шанса и напрочь отказался подписывать договор, если ему не будет отдано такое распоряжение лично императором. Однажды ночью от вконец обескураженного готского двора поступило новое предложение: Витигис уступит свой трон в том случае, если Велисарий провозгласит себя императором. Многие имперские полководцы ухватились бы за такую возможность, но Велисарий не мог нарушить данную государю присягу. С другой стороны, ему представилась идеальная возможность положить войне конец. Для этого надо было просто принять предложение врага. Призвав нескольких своих соратников, которым он доверял, Велисарий испросил их совета. В конечном счете военачальники решили формально согласиться с предложением готов, а действовать по собственному плану. Ворота перед имперской армией распахнулись, и она вошла внутрь.
Готам, наблюдавшим, как римские солдаты грузят их сокровища на корабли, а Витигиса и самых видных представителей аристократии судно уносит в Константинополь, оставалось только проклинать обманувшего их византийского полководца. Но вряд ли самого Велисария мучила по этому поводу совесть. На войне как на войне, а он к тому же своим поступком сумел избежать огромных человеческих жертв с обеих сторон. Но одному обещанию полководец остался верен до буквы: не было ни разграбления частных домов, ни захвата людей в рабство, ни убийств. В мае 540 г. Велисарий отправился на корабле в Константинополь, испытывая, вероятно, чувство удовлетворения за хорошо проделанную работу.
Но, увы, каждая победа, которую одерживал этот полководец, возбуждала у императора новые страхи, что однажды Велисарий все-таки узурпирует его трон. Когда освободитель Рима и всей Италии возвратился в Константинополь, Юстиниан не стал устраивать для него новую триумфальную церемонию на ипподроме, а отослал Велисария на восточный фронт, тому была веская причина – в июне 540 г. войска шаха Хосрова захватили Антиохию.
6