«Никаких проблем, говоришь? Тогда почему даже сейчас ты как будто усаживаешь ребенка на колени, а не меня. Не девушку».
- Это и есть проблема.
Он понимает.
- Я просто… нужно время, чтобы перестроиться.
Но, кажется, она больше не хочет ждать. Да и чего они ждут?
- Напомню, мне восемнадцать. День Рождения сегодня, кстати. Я, конечно, не собиралась отмечать, но ты можешь поздравить.
Он улыбается.
- Я помню, но подарок остался дома, - не делая ровным счетом ничего из того, что ей бы сейчас хотелось. Он говорит про какой-то там подарок, но это не то. Надо намекнуть.
-Ну… прямо сейчас... это не похоже на подарок.
«А с чего ты взяла, что ему хочется того же? Может он и без намеков все понял, но сказал же, нужно время».
Дурацкие мысли. Нет смысла продолжать – если он решил, что ничего не будет, что она может? Лена отстранятся, собираясь уйти в комнату и запереться там до утра, когда чувствует, как он крепче прижимает ее к себе и утыкается носом в ее шею.
- Не уходи – слова оседают на ее коже теплым выдохом. Приятно, но…
- Все еще на подарок не тянет.
Одна рука скользит по ее спине вниз, к оголенному участку кожи между джинсами и краем футболки. Кожа к коже. Легко гладит кончиками пальцев вдоль поясницы. Вторая поднимается по ноге выше – по бедру – к поясу джинс, накрывая тазовую косточку, обтянутую плотной тканью. У нее сбивается дыхание. Когда он почти касается шеи губами и вовсе забывает, как дышать.
Уже лучше, но все еще недостаточно.
- Командуйте, именинница, - голос низкий, тягучий, словно карамельная патока. Слова – прикосновения.
Хитро. У нее же в голове слова разбежались, как испуганные котята, в рассыпную. Выдавить из себя сейчас связную речь невероятно тяжело – и он точно это знает.
Нет. Так легко она не сдастся.
- Поцелуй меня, - отлично, она сказала это.
- Хорошо, - кончиком носа он трется о кожу, как будто ему нравится… но Лена не пользуется духами, женский парфюм ее раздражает, - Где?, - рука изучает каждый сантиметр изгиба ног, даже сквозь ткань вызывая волны мурашек, соревнуясь с теплым дыханием на шее.
Да он издевается?! Откуда вообще желание поболтать сейчас? Пальцы в его волосах сжимаются – когда она вообще запустила руки в его прическу?
- Если ты хотела выразить недовольство, то у тебя не получилось – это скорее приятно, чем больно, - так что… такой его голос возбуждал едва ли не больше, чем прикосновения.
- Издеваешься?
- Ты несколько расплывчата в формулировках свои желаний, - она чувствует, что он улыбается, - но я попробую помочь.
Это что, дурацкая игра? Зачем? Какого…
Мысль обрывается, когда его губы прижимаются к шее. Горячее дыхание, кажется, опаляет. Медленно, не отрываясь от нее, закручивая внутри живота тугую спираль, дорожкой легких поцелуев прокладывает путь выше, выше… к ямочке около уха. Чуть прикусывая и тут же даря влажный поцелуй в чувствительном месте.
- Так?
В голове шумит. Она слышит вопрос как сквозь толстый слой ваты. Дыхание путается. Ее руки снова на его плечах – видимо, она вообще не контролирует, что делает - пальцы сжимаются, сминая мягкую ткань рубашки. На эти плечи хочется закинуть ноги, а не руки. Воображение тут же горячей волной приносит в мозг картинку – она на этом диване и он, сверху, ее ноги на плечах, резкие…
- Полагаю, молчание – знак согласия?
А-а?
- Я-я…я задумалась, - неужели это ее голос?
- О чем?
Лена не сможет облечь это в слова даже под страхом смерти.
Немного откидывает голову назад, давая больше доступа к шее. Из горла вырывается стон, когда горячий язык дотрагивается до точки, где бьется сумасшедший пульс, надавливая, рисуя маленький кружок. Один, второй. Совсем слегка прикусывая и втягивая кожу, наверняка, оставляя небольшие отметины. Хочется почувствовать его поцелуй. Надо только попросить.
- Губы…
- Что?, - кажется, он тоже теряет нить событий. Руки оглаживают ее спину и ноги, пока рот вытворяет с шей что-то неописуемое.
- Конк – ох…, – ретизирую.
Лена чуть отстраняется только чтобы повернуться лицом к нему - на скулах непривычно-легкий румянец, радужка почти исчезла в темноте расширившихся зрачков, волосы растрепаны. Дыхание тяжелое – как будто он только что вынырнул из воды.
«Ого, Виктор Михайлович, вы, кажется, проигрываете в своей же игре».
- Лен, я не уверен…
Она все еще сидит на его коленях – бежать ему точно некуда. Не в этот раз. Наклоняется ближе. До губ – всего пара сантиметров – но она не сокращает расстояние до конца первая. Пусть в этот раз это сделает он - это будет его поцелуй.
- Это просто поцелуй, - одна ее рука - в его волосах, пальцы другой очерчивают контур челюсти, - Ничего больше, обещаю.
- Ты …просто… - он сдается. Притягивает к себе.
С силой врезается, сминает, всасывая нижнюю губу, прикусывая и тут же проводя языком. Поцелуй такой непохожий на те, что дарила она ему. Совсем не легкий, не нежный. Лена подхватывает его настроение, так хорошо отражающее ее собственное. Отвечает также – им двоим это нравится.
Ладонь скользит под ее футболку, по-хозяйски проходится от поясницы вверх, по позвоночнику и обратно на талию.
Интуиция соображает быстрее, чем мозг – надо убрать руки, нахрен, от нее. Потому что – под футболкой голая спина.
«Убери, руки. Убери, идиот. Тебя понесет. Вы не остановитесь».
Но Лена – магнит для всего, что неправильно, не по правилам. Она одним тихим стоном заставляет забыть последнюю мысль.
Ладонь сама проходится по бедру, ягодице, выше – к талии и по груди. Накрывает, чувствуя.
Он разрывает поцелуй, и она уже хочет возразит, как…
- Ты не носишь лифчик?, - сквозь легкую ткань футболки сжимает между пальцами сосок. Тело само просит повторить – спина прогибается навстречу руке, ласке. Она тут же забывает про все возмущения.
«Иногда, когда надеваю кофту сверху. А теперь вообще никогда не надену».
- Когда кофта… никогда..., - ну, она попыталась облечь мысль в слова. Но разве можно это сделать, когда его губы снова накрывают ее. В этот раз не так сильно. Медленно, так сладко, как карамель. Жарко. Не только от его прикосновений – огонь разгорается внутри нее.
Она ловит его язык своим, слегка касаясь, вызывая их одновременный стон. Чувствует его пальцы на своей челюсти – он слегка надавливает и тянет вниз. Открывая ее рот шире. Проскальзывая языком внутрь. Глубже. Целуя так, как никто до этого. Жар не внутри. Весь этот огонь – она сама. Внизу живота ноет. Она неосознанно стискивает бедра, слегка елозя на его коленках. Прижимаясь. Прогибаясь навстречу прикосновениям. Чувствуя его язык внутри, руки на теле, так, что… дышать тяжело, легкие горят. Она отрывается от его губ всего на секунду для вдоха, и сразу же тянется за новым поцелуем. Я так хочу тебя.
- Лен, стой. Нет!
Она сказала это вслух?
***
Он готов прикусить себе язык, когда чувствует, как пальцы отпускают рубашку и исчезают с плеч. Когда видит, как она зажимает рот ладонью. Когда ее взгляд фокусируется на его лице, а сама Лена немного отстраняется с видом... Будто он собственными руками кинул ее на маты с такой силой, что она просто не верит.
Лена сползает с его колен.
- Я не хотела…, - даже интонация, блин, будто она НЕ ВЕРИТ - это… случайно вырвалось.
«Нет-нет-нет!»
Все не так.
«Не хотела».
«Случайно».
Она почти извиняется! За что?! То, что произошло, требовало не извинений, а продолжения – всего, чего она могла бы попросить. Злость на себя вперемешку с болезненным стояком заставляет действовать моментально.
Он срывается с дивана – на колени. Перед ней. Так, чтобы было видно ее лицо, пусть она и смотрит в пол. Садится прямо перед ее коленками, аккуратно касаясь щиколоток.
- Дай-ка я кое-что объясню, - голос хрипит от напряжения в штанах. Или голове.
- Я хочу тебя, - она смотрит исподлобья, будто не веря, но дыхание выдает ее с головой. Руки от щиколоток медленно поднимаются выше, - больше, чем всех вместе взятых подружек за 27 лет, Кулемина. И я точно хочу это сказать, понимаешь?
Не дает ей ответить. В миг руки обхватывают ноги под коленями – дергает ее на себя, подхватывает. Усаживает сверху. Они сидят на полу. Она хватает его за шею и… Ее реакция – лучшее доказательство его правоты – еще рано.
Лена замирает. Резко выдыхает почти ему в губы и задерживает дыхание. Закрывает глаза. Ощущая только его. Страшно даже пошевелиться. Так тесно… и так жарко. Даже жарче, чем от поцелуя. Она и сама не понимает, почему ощущение его возбуждения так на нее подействовало. Будто у нее в животе страх смешался с желанием, сводя мышцы от напряжения.
Когда голова начинает кружится от недостатка кислорода, она все еще не дышит. Вдруг, от вдоха это чувство исчезнет. Та-а-к горячо. Даже сквозь джинсы.
Он слегка сжимает ее бедро, выдергивая из …вау. Такого мощного чувства…
Лена моргает, наконец-то делая вдох. Сталкиваясь со взглядом – изучающим, темным, совсем не похожим на безоблачное небо. Сейчас – только чернота зрачков и отблеск от экрана телевизора. Вот где настоящий космос.
- Думаю, мы разобрались с тем, кто кого хочет. И можно перейти ко второму вопросу.
Она пока не может ничего говорить, только кивает – он отправил ее в какую-то невесомость своим словами и действиями.
- Ты девственница. И точно не готова прыгнуть в койку после парочки поцелуев. А я не могу позволить себе спать с ученицей 11 класса. Пусть и до выпускного осталось одна весна.
Надо что-то ответить. Она поджимает пересохшие губы, быстро проводя языком. Еще раз делая глубокий вдох и выдох.
Он прав.
Но то, что она не готова, не значит, что она не хочет.
- Лен, скажи что-нибудь, - нежно убирает пряди челки с глаз, гладит скулы одной рукой, обнимая чуть ниже поясницы другой.
- Думаю, ты прав.
- Приятно слышать.
- Знаешь…ну…, - блин, можно не смотреть на нее так, когда она пытается сказать что-то не самое приличное?
Лена наконец-то разрешает себе немного сдвинуться, устраиваясь удобнее. Прячет лицо на сгибе его шеи. Так лучше – можно говорить.
- Помнишь, перед выходом на ринг нужно тренироваться?
Он отвечает не сразу, но в голосе слышно веселье.
- Ты сейчас сравниваешь секс с боями без правил?
Ну, все, можно сгорать со стыда.
Но уже через несколько секунд она забывает про стыд – теплые пальцы скользят под футболку, легко касаясь живота, поднимаясь к талии.
- Ты тоже права. Тренировки, но в границах разумного, договорились?
***
Они так и не поняли, где должны быть те самые границы и что именно – разумное. Его имя уже срывалось несколько раз с ее губ – видимо, когда он находил самые чувствительные точки на теле. На улице рассвет, но Лена не замечает.
Не замечает вообще ничего – потому что губы уже болят от поцелуев, белье влажное, а когда он так сильно, как сейчас, стискивает ягодицы, прижимая к себе, она двигается неосознанно. Скользит, вызывая обоюдный стон.
- Ох…боже, - так тихо, - Вить…я не…не…
Дыхание переплелось так, что не понятно, чей это выдох. Чувствует влажные поцелуи на груди, сквозь раздражающую ткань. Горячие пальцы, так правильно сжимающие грудь, что она не может не выгнуться в ответ на ласку.
Запускает руки под ворот рубашки – она расстегнула только несколько верхних пуговиц, чтобы добраться до плеч – это, вроде, можно считать разумным? Обнимая, изучая, сходя с ума от ощущения, как мышцы каменеют от ее прикосновений.
- … хочу…
Когда она сама тянет вверх футболку – они не соображают обоюдно. Лена чувствует только дрожь в своем теле и напряжение в его.
Когда он переворачивает их так, что теперь Лена лежит на спине на жестком ковре, хлопок рубашки приятно холодит разгоряченную кожу – никаких мыслей о границах нет. Кроме тех сантиметров, которые разделяют их тела – Степнов навис над ней, почти не соприкасаясь.
Он не может оторваться от нее. Такая… хочется целовать каждый миллиметр нежной кожи – и не кому их остановить. Выученная почти от А до Я шея, ключицы, грудь – без тряпки в виде футболки Лена – самое нежное, что может быть… вообще из всего в жизни. Губы накрывают затвердевший сосок – целует, легко-легко сжимает зубами – она сама подается навстречу.
Лена использует запрещенный прием – он опирается на согнутые в локтях руки. Сгибы локтей рядом с ее руками – она не слишком сильно, но резко бьет его по рукам, заставляя упасть. На нее. Ловит его и обнимает за талию, прижимаясь.
- Что…, - они так удачно совпадают, - ты творишь?
Она впервые проделывает с ним тоже, что и он делал всю ночь – касается губами его шеи.
Твою ма-ать…
Вырывает из глотки судорожные выдохи.
Ей не нужно физически быть сильнее – он готов поддаваться сколько угодно.
Лена перекатывает их так, что она снова сверху, но на этот раз они лежат. Снова целует его в шею. Тянется к оставшимся застегнутыми пуговицам.
Руки сами ложатся на ягодицы, бедра поддаются вперед.
В голове, где-то в самом дальнем углу, очень тихо и неуверенно «сто-о-ой».
Она посылает эту мысль нахуй, сидя на этот самом месте.
***
Лена не слышит ничего, кроме шума крови в ушах и его дыхания.
О, чувствовать, что она, оказывается, может с ним сделать – лучший подарок на ее восемнадцатилетие.
Звук достает до ее слуха и мозгов не с первого раза.
Она прерывает поцелуй.
Резко выпрямляется.
Звенит. Противно. Кто-то звонит. Кто-то пришел.
Лена так и замирает – сидя на нем, полураздетая, с обрушившейся на голову реальностью.
Уже утро?...
***
Нее-ет. Кого принесло в…сколько сейчас? Раннее утро?
Быстро пробегается по ней взглядом – искусанные, припухшие губы, раскрасневшиеся щеки, растрепанные волосы и шея…и грудь… бля-я-я-я. Вот это его унесло. Хотя она только «за» была, когда они все это вытворяли.
Лена, кажется, в шоке.
Он соображает быстрее.
Садится, хватает лежащую рядом футболку и вкладывает в ее руки.
- Иди в комнату.
- А как же…
Звонок все не умолкает. Да кто там такой настырный?!
Сейчас ей явно нужен небольшой пинок.
- Кулемина, але!, - щелкает пальцами перед глазами, - резче.
Она дергается, наконец-то приходя в себя. Встает, прижимая к груди футболку.
- Ты…откроешь?
- Да. Только не выходи из комнаты.
- Спасибо, - она делает шаг в сторону выхода, тормозит, разворачивается и дарит быстрый поцелуй. Вылетает из комнаты, оставляя совершенно не в том виде, в котором преподаватель может открывать дверь в квартиру бывшей ученицы.
Что ж. Он не зря играл в кино.
***
- Виктор Михайлович?!
- О, девчонки, привет! Проходите!
На него уставились три пары глаз.
Привет, Ранетки.