«Может тогда, когда ты решила, что поцеловать преподавателя – отличная, мать его, идея?!»
Нет. Нет – она не принимала этого решения. Она не собиралась это делать. Это не ее вина.
Просто Степнов заврался.
Она ненавидела ложь.
Как будто последний месяц жизни не она лгала всем вокруг. Без разбора.
«Это другое».
Нихрена это не другое. Ложь, вранье, фантазии – все это никогда не приводит ни к чему хорошему.
И доказательство этому факту – ее вид в зеркале.
Их разрушенная дружба.
«Только не начинай тут истерику. Все можно исправить».
Давай. Спокойно и медленно. Думай.
Факт первый.
Они не просто учитель и ученица. Это было понятно еще давно, и с этим не поспоришь. Окей.
Факт второй.
Он вытащил ее из дерьма. Он нянчится с ней. Он заботится о ней. Спорить с этим тоже глупо.
Факт третий.
Он наплел ей про срочные дела. Он не ночевал дома – это очевидно. В таком виде он пришел откуда-то…от кого-то. Пришел рано, перед уроками.
Возможно, нет, точно, у него есть личная жизнь. Должна быть. Та самая, нормальная, взрослая личная жизнь.
Возможно, она для него больше, чем ученица – но она все еще ученица. Он заботится о ней как… как она о дедушке.
У нее есть определенные чувства - симпатия. К учителю. И, кажется, утром она выбесилась - приревновала его к гипотетической «личной жизни»?
Факт четвертый.
Он отшатнулся от нее, как от прокаженной. Он ушел, ничего не сказав. Потому что ни друзей, ни преподавателей, ни тренеров не целуют. И уж точно семнадцатилетняя школьница из 11А не может целовать своего учителя физической культуры. Он отреагировал именно так, как должен был отреагировать.
Верно?
Верно.
Вывод: она только что собственноручно, по глупости, испортила отношения с человеком, которым дорожила. И она обязательно все исправит.
Все так сложно.
Что ей делать?
Закрывает глаза.
Глубокий вдох и выдох.
Ты – за стеной.
Ты ничего не чувствуешь.
Вдох-выдох.
Стены такие прочные, что не прорвется никто и ничто.
Открывает глаза.
У Лены есть план.
***
- Лен, все зависит от тебя. Но ответить нужно быстро – завтра уже концерт.
Девчонки пришли к ней полчаса назад – рассказали о предложении Эмилии Карповны продвигать их группу. Именно сейчас это казалось самой настоящей удачей, ведь заработанные деньги до зимы могли закончится. А тут им будут платить за концерты.
Невероятное стечение обстоятельств.
- Вот это скорость. Наташ, а ты что думаешь?
- А меня все устраивает, я согласна.
- Понятно. Ничего себе задачка – особенно в тот момент, когда у меня такая ситуация. Заработанных денег надолго не хватит.
«Блин! Язык твой – враг твой, Кулемина».
-Каких денег, ты че? Ты ж нам про аварию рассказывала?
«Блин, Лер!! Не включай дочку полковника!».
- Да я имела ввиду, что деньги за квартиру взяли за полгода – все ушло на лекарства деду.
- Да, как он там кстати?
- Уже лучше – роман пишет. Печатную машинку попросил – будет там на всю палату громыхать.
- Это ты сама ему машинку тащила?! Тяжелая ведь – сказала бы, мы бы помогли.
«Черт-черт-черт! Вот надо же было про машинку ляпнуть!»
- Да не, не я…ну этот…как его там…друг деда…
«О-о-очень близкий друг и не только деда, да?»
- Василий Данилович! Ладно, девчонки, проехали, сейчас ведь не об этом. Ань, Лер, я очень не хочу, чтоб вы на меня обижались, но я голосую «ЗА».
- Ну что ж. Бабка так бабка! Ну что, идемте тогда?
- Девчонки, подождите меня 5 сек? Мне все равно к деду надо.
Лена быстро собралась – хотелось поскорее попасть в больницу и воплотить задуманное в жизнь.
На улице все еще была не московско-ноябрьская серая осень, а почти летнее солнце. Аномально.
«В этом году всё и все сошли с ума».
Мысль вызвала не раздражение, а легкую улыбку. Она спустилась в метро в полной уверенности, что ее план обречен на успех.
Дорога до больницы показалась слишком долгой, да и у подъезда пришлось задержаться – потерянный кем-то кошелек девчонки нашли невовремя. Вдруг из-за этого она не успеет пересечься с ним?
В палату Лена почти бежала.
Длинный светлый коридор, залитый лучами послеобеденного солнца. Белая дверь – палата 309.
Успела! А судя по их прощанию, задержись она еще на пять минут, было бы поздно.
Да, удача точно на ее стороне.
- Деду-у-ля! Привет!
Губы растянулись в улыбке помимо воли.
- Так! Кулемина?! Что за дела?
***
План сработал – это радовало. Все оказалось легче, чем она себе представляла. Сейчас они сидели на кухне и болтали о дедушкином романе – точнее, рассказывал в основном Степнов, а Лена задавала кучу вопросов. Кто бы мог подумать, что Виктор Михайлович так втянется в писательство?
Ее привычка периодически игнорировать свои и чужие чувства, смешанная со страхом просрать их дружбу, приправленная рассуждениями после того-самого-момента вылилась в мысль о том, что если они сделают вид, что ничего не было - все вернется на своим мета.
Идея была до безумия детской и наивной – но разве не простота требуется там, где все сложно?
Лене было необходимо показать, объяснить, донести до него мысль: случай в коридоре – ничего незначащее секундное помутнение разума – было раннее утро, она только проснулась, голова раскалывалась из-за сотрясения. Она не осознавала, не понимала, что происходит.