К истории кафедры психотерапии Российской медицинской академии последипломного образования (бывшего Центрального института усовершенствования врачей). Письмо в редакцию[165]
Главному редактору
«Независимого психиатрического журнала»
Ю.С. Савенко
Уважаемый Юрий Сергеевич!
Поскольку по поводу моего короткого выступления на конференции, посвященной 25-летию кафедры психотерапии ЦИУ врачей (12 декабря 1991 г.), были разговоры, что вот-де, оказывается, притворялся ярым клиницистом, а на самом деле душой был психологом, психоаналитиком, поскольку то, о чем говорил на конференции, случилось не только со мной, но и со многими другими психиатрами, психотерапевтами и как-то может помочь им понять себя, прошу Вас опубликовать это мое выступление.
«Юбилей — это у нас обычно воспоминания обо всем хорошем. В этом духе Владимир Евгеньевич Рожнов, заведующий нашей кафедрой, и сделал свой доклад. Но возможно ли сегодня — только о хорошем?
Я работаю на кафедре более 20-ти лет. Да, Владимир Евгеньевич дал возможность каждому своему сотруднику быть самим собою в рамках клинического изучения бессознательного, в рамках концепции эмоционально-стрессовой психотерапии, не правил психотерапевтический стиль в наших статьях, его, по возможности, вытравливали уже редакторы журналов и сборников. Владимир Евгеньевич дал нам благодатное поле для занятий клинической терапией духовной культурой, понимая свою эмоционально-стрессовую психотерапию как целебно-духовно возвышающую пациентов. Все это лично для меня было подарком в жизни, потому что я по природе своей клиницист, думается, духовный материалист. "Духовный" — в том смысле, что превыше всего для меня нематериальный Дух, невозможный без Материи, тела, своего источника.
Однако мы не хирурги, не терапевты, и в нашем научном психотерапевтическом искусстве, преподавании не мог не сказаться так называемый социалистический период нашей жизни. Многие из нас покорно слушались нашу коммунистическую партию, даже не будучи ее членами, и Минздрав Союза. В чем это конкретно выражалось? В сущности, в двух родственных наших кафедральных направлениях: воинствующем клиницизме в психотерапии и неотделимом от него воинствующем атеизме. Воинствующий — это воюющий с намерением победить. Все, о чем сейчас говорю, отношу, конечно, прежде всего к себе самому. Прошу выступление это расценивать как лично мое покаяние.
Я был и остаюсь клиническим психотерапевтом и, значит, человеком неверующим, так сказать, духовным материалистом. Терапия творческим самовыражением — дело моей души, моей клинико-психотерапевтической жизни, и я не так пострадал в наше административно-командное время, как если бы родился, например, психоаналитиком. Смолоду, еще студентом, я увлекался психоаналитическими, экзистенциальными работами, но все это было для меня интереснейшей иллюзией, сложной сказкой, исторически предшествующей истинной, клинической (диалектико-материалистической) психотерапии. Для Фрейда религия была иллюзией. Для меня той же иллюзией были и психоанализ, и экзистенциализм. А если иллюзия, то это не настоящее, не подлинное, вроде как обман, опьянение. Я не понимал в молодости, что люди (психотерапевты и пациенты), чувствующие природой своей изначальность, первичность духа по отношению к материй (или вовсе не чувствующие здесь какой-то первичности-вторичности), так же по-своему научно правы в этом. Не понимал, что трезвое естественнонаучное мышление — не единственный верный способ исследования Природы и Духа, что мифологическое мышление имеет свою великую научную, теоретическую ценность ^ психотерапии и многие пациенты способны подняться только этой идеалистической психотерапией. Психотерапия как часть культуры проникнута экологией; принижая, дискредитируя, считая лишним какое-то (не безнравственное, конечно) направление в психотерапии, мы ломаем весь дом. Психоанализ, экзистенциализм, гуманистическая, трансперсональная, религиозная психотерапия — это не ниже, не хуже клиницизма, клинической психотерапии, так как исходит из самой природы, особой природы многих людей, по-своему, идеалистически-аутистически отражает мир — не естественно-научной логикой, а интуитивными теоретическими символами, которые звучат и в высшей математике, и в идеалистической философии, и в теоретической физике, и в психоанализе, и в религии.
Итак, воинствующий клиницизм, атеизм — это, по-моему, убеждение, во всяком случае, в том, что всякий иной подход, иное мироощущение, мировоззрение ниже, хуже твоего. А это не так. Противоположности не исключают друг друга, а дополняют в соответствии с принципом дополнительности Бора. Уже только годам к тридцати пяти я стал это понемногу понимать, но говорил об этом в своих лекциях с осторожностью. Я не говорил и не писал того, с чем не был внутренне согласен. Но я не говорил во всеуслышанье и не пытался напечатать многое из того, что хотел бы в ту пору обнародовать. Во мне, к сожалению, не было для этого достаточного гражданского мужества.
Спасибо, что выслушали».