Экологическое поведение
Нет никакого сомнения, что экологическое поведение является следствием, реализацией конструктивного содержания экологического сознания и во многом определяется особенностями того психологического поля, которое свойственно той или иной личности. Как и экологическое сознание, экологическое поведение всегда является строго индивидуальным, отражающим неповторимые особенности индивида. Однако, рассматривая все множество форм и видов экологического поведения, все-таки удается обнаружить некоторые общие элементы, признаки и связи и выделить ряд базовых различий, позволяющих провести некоторую классификацию поведения.
Прежде чем перейти к более детальному разбору рассматриваемой проблемы, необходимо дать определение самого понятия «экологическое поведение»: сознательная, целевая деятельность человека или общества, направленная на объекты, процессы и явления внешней среды, с которыми взаимодействует или планирует взаимодействовать человек.
Введение понятия цели как инвариантной характеристики экологического поведения отличает его от более общего понятия экологического вмешательства, т. е. такой формы взаимодействия человека с внешней средой, при которой само включение человека в экологическую систему вне зависимости от его цели и задач приводит к изменению этой системы.
Так, человек, прокладывая путь через дикорастущие заросли в джунглях, вмешивается в экосистему, но не ставит сознательную цель изменения, перестройки этой системы. Через некоторое время экосистема восстановит сломанные деревья, разрубленные лианы и раздавленных случайно насекомых или червей. Однако если ставится задача постройки дороги через эти джунгли, то возникают иные экологические взаимоотношения, при которых человек целенаправленно уничтожает эту экосистему. В том и другом случае мы встречаемся с экологическим вмешательством, но второй пример говорит о более частной форме этого вмешательства - экологическом поведении.
Понятие цели в концепции экологического поведения неизбежно требует принятия двух логических посылок. Первая заключается в том, что само формирование цели: ее формулировка, план и программа достижения, этапы реализации плана поведения, возможность изменения принятой стратегии и т. п. - определяется сознанием человека, т. е. экологическое поведение определяется особенностями экологического сознания. Вторая посылка, вытекающая из первой, связывает экологическое поведение с удовлетворением потребностей человека, как материальных, так и духовных, эстетических, которые формируют феноменологический мир, определяющий содержание психологического поля.
Рассмотрим некоторые аспекты, характеризующие связь экологического поведения с экологическим сознанием. Пожалуй, наиболее непосредственная связь выявляется в процессе формулировки цели экологического поведения. Можно выделить две принципиально различающиеся группы целей: созидательные и разрушающие. Разрушающие цели появляются главным образом в том случае, когда в экологическом сознании преобладают эгоистически-хищнические мотивы, для реализации которых необходимо вмешательство в экологическую систему, приводящее к разрушению. Так, мотивы охраны стада овец, коров привели к практически полному уничтожению в Западной Европе волков, борьба за пахотные земли - к уничтожению гигантских стад бизонов на территории США, освоение рудных богатств - к гибели многих экосистем Южной Африки. Яркий пример разрушающих целей - наземные испытания ядерного оружия, на десятилетия оставляющие после себя мертвые территории.
Разрушающие цели не обязательно являются сугубо вреднос-ными, они могут возникать и как способ разрушения какой-либо неблагоприятной ситуации. Так, уничтожение личинок малярийного комара, разрушившее установившиеся экологические отношения в болотистых низменностях Черноморского побережья Кавказа, позволило создать прекрасные климатические курорты. Одним из примеров полезной, даже необходимой разрушающей цели является борьба с так называемой внутрибольничной инфекцией, особенно в отделениях гнойной хирургии, где создается чрезвычайно стойкая в результате многократной перепассировки экологическая система «больной - возбудитель - гнойная инфекция», угрожающая здоровью пациентов.
Наряду с разрушительными целями экологическое поведение могут определять и созидательные цели, которые наиболее характерны для активного научно обоснованного экологического сознания. Следует выделить два типа созидательных целей - охранительные и преобразующие.
Основная направленность охранительных целей заключается в стремлении или сохранить, насколько это возможно, существовавшую до вмешательства человека экосистему, или так изменить необходимое экологическое поведение, чтобы оно минимизировало его разрушающие аспекты в отношении прилегающих экосистем. Оба эти направления обычно объединяются понятием «охрана окружающей среды».
Меры, направленные на сохранение существующих экосистем в случае, когда вмешательство человека неминуемо ведет к разрушению этих систем, чаще всего носят характер разработки системы не столько охраны, сколько сохранения экологического богатства путем, например, организации специальных охраняемых территорий типа заповедников, заказников или даже особых резерватов, где сохраняются обреченные на вымирание объекты живой природы. Известна деятельность Дж.Дар-рела, организовавшего специальный всемирный трест. Его задача - поддержание биофонда, представителей которого в случае возникновения благоприятных условий можно было бы вновь включить в естественную экологическую систему. Такую же задачу выполняют многие зоопарки мира, изучающие проблемы акклиматизации и разведения животных. Особое место занимают некоторые заповедники, например, знаменитый заповедник Аскания-Нова, где сохраняется почти в первозданном виде участок южнорусской степи, исчезнувший полностью в других местах.
Меры, минимизирующие влияние вторжения человека в экосистемы, связаны со стремлением как можно больше ограничить район прямого вмешательства и резко уменьшить последствия его влияния на примыкающие районы. Среди них следует выделить цели организации безотходного производства, исключающего загрязнение и отравление почвы, воды и воздуха, с проектированием систем глубокой очистки отходов и стоков промышленности, т. е. весь круг вопросов, разрабатываемых инженерной экологией. Среди множества целей, предусматриваемых этой наукой, следует выделить проектирование ресурсосберегающих технологий, так как проблема сохранения ресурсов является одной из наиболее важных в современной экологии.
Наиболее дискутируемой является проблема преобразующих целей. Существует направление, которое принципиально отвергает идею преобразующих целей, выступая как крайне консервативное крыло пассеизма, считающего, что любое вмешательство в природу может иметь только отрицательные последствия, и не приемлющего идею технического прогресса.
Представители другого, противоборствующего с первым направления рассматривают человека как наиболее мощную созидательную силу эволюционного процесса и считают, что преобразующие цели являются главным орудием направленного, а не стихийного прогресса в защите и сохранении природы.
К преобразующим целям будем относить и такие, которые ставят своей задачей найти модель оптимальных с позиций человека взаимоотношений, формирующих экосистему с заранее заданными свойствами, и реализовать ее в заданном месте и в заданное время. Понятие оптимальности чаще рассматривается с позиции человека, хотя иногда критерием оптимальности выступает состояние природы.
Мы уже анализировали эту ситуацию в предыдущих главах и пришли к выводу, что сама идея преобразования является неотъемлемым свойством человека, обеспечившим его ведущую роль на конечном этапе биологической эволюции, поэтому следует считать, что преобразующие цели всегда будут доминировать в формировании экологического поведения. В то же время отмечалось, что существенным недостатком является невозможность просчитать все последствия того или иного преобразования, даже в простых случаях невозможность во многом связанна с внутренними свойствами экологической системы как открытой нелинейной системы.
Независимо от теоретических или популистских споров практика показывает, что преобразующие цели являются реальной основой экологического поведения. Пример таких действий - система мелиорации, обеспечивающая оптимальное использование водных ресурсов, особенно в зонах так называемого орошаемого земледелия. Широко проводится облесение территорий, особенно в тех районах, где велика вероятность естественной эрозии почвы. Преобразующую функцию несут проекты строительства различных судоходных каналов, которые соединяют бассейны рек, текущих к разным морям, и т. п.
Одним из наиболее распространенных приемов преобразующего экологического поведения, используемых в сельскохозяйственной, охотоведческой и рыбной практике, является интродукция, т. е. включение в экологическую систему какого-либо вида животных, рыб или растений, необходимых для этой системы. Иногда это делается в чисто утилитарных целях, а иногда для того, чтобы заполнить ту или иную экологическую нишу, образовавшуюся в результате деятельности человека. Примерами такой деятельности является разведение муравьев в лесах с множеством вредных насекомых, или устройство пасек в местах, где разводят опыляемые насекомыми растения, или разведение растительноядных рыб в легко зарастающих оросительных каналах.
Мы уже отмечали, что в большинстве случаев цель экологического поведения теснейшим образом связана с потребностями человека и в зависимости от вида потребности можно выделить два типа целей экологического поведения: жизненные цели, обеспечивающие все формы физиологических механизмов жизнедеятельности, начиная с энергетики и кончая воспроизведением, и цели, направленные на обеспечение социальных потребностей.
Удовлетворение потребности человека реализуется двумя формами экологического поведения. Одну можно охарактеризовать как форму некомпенсируемого потребления, при которой человек, используя объекты природы, не предпринимает никаких мер, чтобы восполнить источник потребляемого продукта. Таково экологическое поведение при потреблении продуктов неживой природы - нефти, угля, руды и других невозобновляемых ресурсов, к этому же типу относятся различные виды собирательства, охоты и рыбной ловли. Регулирование потребления проводится обычно только в виде разнообразных ограничений типа квот, ценовой политики и др.
При второй форме экологического поведения преследуются две задачи - удовлетворение потребности и создание резервов продуктов, способных обеспечить необходимый уровень постоянного потребления, т. е. компенсацию.
Наибольшее значение в настоящее время имеет такая форма компенсированного потребления, которая сохранила бы или даже повысила уровень потребления при наличии увеличивающегося населения. Виды экологического поведения, реализующие такую компенсацию, связаны с организацией научного поиска, направленного на повышение эффективности производства, разработку новых источников удовлетворения потребности и т. д.
В зависимости от выраженности одной или другой формы мы можем выделить экологическое поведение самоограничения, саморазвития и нерегулируемого поведения. Концепция самоограничения, довольно популярная в настоящее время, как уже отмечалось, встречает сильное сопротивление со стороны обыденного эгоистического экологического сознания, которое более склонно реализовывать нерегулируемые формы поведения, направленного на неограниченное удовлетворение потребностей. С позиции обыденного сознания более приемлемо поведение саморазвития, при котором все действия человека нацелены на расширение возможностей потребления.
Рядом исследователей выдвигается концепция рационального поведения, являющаяся своеобразным компромиссом между различными формами экологического поведения, предлагаемыми обыденным и научно обоснованным экологическим сознанием. Рационализация, как психический феномен, появляется при необходимости найти решение в условиях неразрешимых противоречий, наличия многочисленных конфликтов, причем это не столько внешние, сколько внутренние противоречия. Решение реализуется в форме компромисса, основанного на осознанной или незамечаемой эклектике, допускающей одновременное принятие противоречащих друг другу посылок. Поэтому мы можем рассматривать рационализацию не только как явление психической защиты личности или общества от внутренних противоречий, но и как форму экологического поведения, позволяющую на какой-то период потушить конфликт или отсрочить его появление. Рациональное экологическое поведение может допустить примирение с каким-либо проявлением экологической агрессии во имя реальных (или мнимых) высших целей или в ситуации, когда борьба с такой агрессией не имеет выраженных шансов на победу. Например, в Москве цветы ландыша, находящиеся на грани исчезновения и официально охраняемые соответствующими правовыми документами, весной охотно раскупаются населением, рациональное сознание которого «говорит»:
«Цветы все равно уже сорваны, и исправить это я не могу». Рациональное сознание формирует и рациональное поведение некоторых нефтяных компаний, которые, прикрываясь якобы финансовыми трудностями, начинают хищнически эксплуатировать нефтяные скважины, ограничиваясь добычей лишь легкодоступной нефти.
Рационально поведение работников горнообогатительных комбинатов, при котором в отвалы поступают ценнейшие минеральные материалы, сопутствующие основной добываемой руде, что даже явилось основой для развивающейся сейчас отрасли промышленности, занимающейся вторичной обработкой отвалов с целью извлечения так называемых хвостов в виде золота, платины, осмия, цинка и т. п. Одним из наиболее ярких примеров рационального поведения является концепция государственного эгоизма, отстаивающего свои частные интересы, несмотря на объективный вред такого поведения для всего человечества.
В зависимости от ряда условий, определяемых особенностями экологического сознания и некоторыми внешними обстоятельствами, в том числе и высоким уровнем развития экологических идей в социальном окружении человека или коллектива, мы можем выделить два варианта экологического поведения - пассивное и активное. Выбор того или иного поведения, конечно, зависит от системы личностных конструктов, которые для каждого человека формируют его субъективную картину мира, где могут существовать или отсутствовать условия, определяющие активность позиции. Он в определенной мере зависит и от некоторых характеристик темперамента человека, определяющих степень его инертности, способность принимать близко и сердцу те или иные экологические проблемы. Понятия активного или пассивного экологического поведения являются понятиями градуальными. Они определяются уровнем рассмотрения той или иной экологической проблемы сознания и зависят также от направленности сознания, выраженности в нем эгоистических компонентов.
Пассивное экологическое поведение может иметь несколько градаций, где исходной является полное равнодушие к экологическим проблемам и построение своего личного обыденного экологического поведения по заимствованным у окружения стандартам, без соотношения их с категориями «полезно-вредно», «нужно-не нужно» и даже «можно-нельзя». Вторая градация - это интерес, т.е. осмысливание конкретных экологических ситуаций, но результат осмысливания не реализуется в тех или иных действиях. Следующей градацией является построение модели экологической ситуации в каком-либо обобщенном виде и формирование своего отношения к этой модели, т. е. формирование мнения и позиции, хотя бы в таком упрощенном виде, как сочувствие или неприятие.
Наконец, высшей формой пассивного экологического поведения может быть поддержка каких-либо форм активного экологического поведения, предлагаемого и осуществляемого другими. Пожалуй, к этой форме пассивного поведения можно отнести и осознанное соблюдение всех нормативно-правовых экологических ограничений, основанное не на страхе перед наказанием, а на убеждении в их необходимости. Однако если экологическое сознание направлено в сторону эгоистически-хищнического сознания, то осознанное отвержение нормативно-правовых установок будет уже не пассивным, а активным поведенческим актом.
Склонности к выбору пассивной формы экологического поведения способствуют такие свойства личности, как тревожность (толкающая человека к уходу от всех проблем, в том числе и экологических), низкая эмоциональность и рассудочность, реализованная в рационализме, леность, отсутствие любознательности и даже любопытства.
Активная форма экологического поведения характеризуется прежде всего тем, что проблема, на разрешение которой направлено поведение, формируется в сознании именно как экологическая и поведение нацелено на сохранение или преобразование той или иной экосистемы, обязательной частью которой станет человек. Более того, активное экологическое поведение в ряде случаев может быть направлено даже на те экологические системы, которые следует оградить от вмешательства человека. Например, для предупреждения заноса биологического материала на планеты Солнечной системы проводится тщательная обработка спускаемых планетарных аппаратов; до разработки метода, предохраняющего от контакта с современным воздухом, остановлено исследование реликтового водного бассейна, обнаруженного в толще Антарктиды. В основе активной формы экологического поведения лежит убеждение в необходимости того или иного действия, причем содержание убеждения может быть совершенно различным в зависимости от вида и направленности экологического сознания: одно - при его эгоистически-хищнической форме и совсем другое - при научно обоснованной.
Имеется множество форм активного экологического поведения, начиная с деятельности ученого, разрабатывающего теоретические проблемы экологии, в том числе и мировоззренческого философского плана, политика, озабоченного привлечением сторонников той или иной экологической идеи, участника движения, своим трудом охраняющего или преобразующего экологическую структуру территории, деятеля промышленного комплекса, работа которого разрушает естественную природу, и кончая браконьером, единственной задачей которого является сознательное разграбление природных богатств.
К активному экологическому поведению следует отнести и работу по созданию нормативно-правовых документов, регламентирующих какие-либо экологические проблемы, в первую очередь законы, подзаконные акты и, конечно, межгосударственные соглашения.
Рассматривая созидающее экологическое поведение, можно прийти к выводу, что в нем всегда, в явной или неявной форме, присутствует творческий компонент, поскольку множество факторов, вовлеченных в экологические взаимоотношения, делает уникальным предполагаемое решение.
Дискуссии последних лет, связанные с обсуждением глобальных проблем современной экологии, выявили, что одной из главных характеристик активного экологического поведения является его направленность на самоограничение, т. е. на сдерживание нерегулируемого роста потребления. На принятие активной формы экологического поведения оказывает влияние целый ряд психологических характеристик. Так, можно отметить, что чем больше выражена рефлексия, тем чаще человек склонен выбирать активную форму, вероятно, потому, что подчеркнутая выраженность в сознании рефлексирующего человека проблемы поиска своего места в структуре мироздания, поиска смысла жизни толкает его на ряд действий. Рассматривая этот вопрос, не следует смешивать два понятия деятельности. Деятельности, являющейся формой самовыражения человека, и двигательной деятельности как одной из форм воздействия на внешнюю среду. На выбор активной формы влияет и уровень тревожности, эмоциональности, внутренний локус-контроль, в том числе и тип темперамента.
Конечно, такое полярное разделение экологического поведения на активное и пассивное, созидательное и разрушающее проводится в дидактических целях, поскольку в реальной жизни чаще всего встречаются различные смешанные формы, где в одном человеке, как и в одном внешне монолитном коллективе, мы встречаемся с разными формами поведения. Это определяется, как отмечалось выше, многоликостью сознания, его зависимостью от внешних условий, устойчивостью психологического поля и, что особенно важно, наличием поликритериальной установки.
Остановимся на этом несколько подробнее. Сознание, пытаясь определить какие-то правила, позиции отражения динамики внешнего мира, вольно или невольно устанавливает некие градации уровня этого отражения, в том числе и по количеству составляющих, включенных в поле «Я». На одном уровне речь может идти о субъектном «Я», включающем только конкретного индивида, носителя сознания, на другом уровне - о семейном «Я», групповом «Я» и т. д., вплоть до «Я» общечеловеческого.
В зависимости от уровня «Я», принятого сознанием, определяются критерии, устанавливающие правила охраны «Я» того или иного уровня, взаимодействия его с факторами «неЯ», а также взаимоотношения между различными «Я», в том числе и отношения приоритетов.
Уровень «Я», занимающий в данный момент приоритетное положение в сознании, и используемые на этом уровне критерии тесно связаны и в какой-то мере находятся в зависимости от условий, действующих на человека, условий как внешних, так и внутренних, определяющих выбор установки на то или иное «Я» в экологическом сознании, которое и формирует экологическое поведение.
Так, можно предположить реальную ситуацию, когда все действия человека, совершаемые исходя из позиции субъектного «Я», для которого характерно эгоистическое сознание, будут иметь характер разрушающего экологического поведения, в то время как действие «Я» как представителя человечества будут носить созидательный, преобразующий характер. Возможна и ситуация, когда субъектное «Я» принимает критерии охраны природы и действует на их основании, а «Я» коллективное использует критерии непосредственной выгоды ценой разрушения природы.
Мы обычно сталкиваемся с двумя типами поликритериальных установок - постоянными и ситуационными. Постоянные характеризуются тем, что для каждой конкретной репрезентации «Я» существует одна и та же установка с неизменяющимися критериями, например субъектное «Я» всегда может быть направлено на достижение личной пользы, но допускает при этом возможность нанесения некоторого ущерба экологической системе, с которой взаимодействует субъект, разрешая себе и нарушения законов, но его общественное, групповое «Я», также имея установку на личную пользу, заставляет человека оставаться в рамках допустимых, разрешенных действий.
Ситуационные установки не являются раз и навсегда определенными, в зависимости от конкретных условий они могут меняться как в пределах одного и того же «Я», так и в отношениях между различными «Я». Исходно охранительная установка субъектного «Я» может смениться на агрессивно-хищническую в случае вынужденного голода, вплоть до противоестественной установки на каннибализм. Таким образом, мы можем прийти к заключению, что возможность реализации человеком различных, противоречащих друг другу форм экологического поведения позволяет не только выбрать одну из этих форм, но и одновременно реализовать их.
Проблема выбора является одной из сложнейших в психологии и философии и, как мы уже отмечали, теснейшим образом связана с проблемой свободы. Анализ этой проблемы увел бы нас за пределы рассмотрения вопросов экологического сознания, однако на некоторых особенностях, связанных с выбором при этом виде сознания, необходимо остановиться.
Начнем с одного парадокса. В психологии, особенно в социальной, известно, что чем ниже доля когнитивных процессов в формировании сознания человека, тем полярнее становятся суждения (Л.Ф.Петренко), т. е. тем ограниченнее оказывается выбор, который сужается до связки «или-или». Наиболее характерна такая ситуация для эгоистически-хищнического экологического сознания, где выбор сделан раз и навсегда (практически отсутствует свобода выбора). По мере увеличения роли когнитивных процессов, расширения круга познанных закономерностей и причинно-временных связей возможности выбора увеличиваются за счет формирования различных моделей, учитывающих эти связи, т. е. в экологическом сознании появляются различные варианты модели самой экологической ситуации, сконструированной на основе той или иной системы семантического пространства, ее значимости и формы контакта с этой ситуацией. Это расширяет выбор и увеличивает его свободу.
Парадоксальность заключается в том, что если вес когнитивных процессов превзойдет некий предел, то вновь происходит резкое сужение выбора, увеличивается полярность суждений, свобода выбора ограничивается, особенно если мы имеем дело с относительно постоянными экологическими взаимоотношениями. Обладатель такого сознания не имеет возможности сделать выбор, так как он знает единственно правильное решение. Выбор можно сделать только в ситуации сомнения, а сомнение - это следствие недостаточного знания. О такой ситуации очень хорошо сказал Ж.П.Сартр, охарактеризовав ее как «познание или свободу».
Классическим примером является ситуация в науке, где на ранних стадиях ее развития существовало множество школ, которые имели противоположные мнения по одному и тому же вопросу. По мере развития знаний эти школы просто исчезают или (в редчайших случаях) приходят к единой промежуточной позиции, например в теории света, примирившей сторонников волновой и корпускулярной теории.
Конечно, сужение выбора для сознании с малым и большим участием когнитивных процессов имеет чисто внешнее сходство, основное их различие заключается в том, что в первом случае ограничение выбора обычно является следствием заимствования, подражания какому-либо эталону, а во втором - результатом активного творческого процесса.
Какие же факторы определяют выбор формы экологического поведения? Среди множества факторов можно выделить две группы - внешних и внутренних, совокупность которых определяет так называемое видение проблемы.
Мы уже рассматривали некоторые из внутренних психологических факторов, анализируя активные и пассивные виды экологического поведения. Рассмотрим теперь и некоторые другие. Так, весьма интересны различия экологического поведения, связанные с возрастной динамикой.
Экологическое поведение детей определяется одним из наиболее мощных факторов развития сознания - потребностью познания, которое на ранних этапах реализуется преимущественно через любопытство, постепенно переходящее затем в любознательность, т. е. в направленное, осознанное стремление к получению знаний в той или иной ограниченной области познания и самопознания. Поэтому для детей с их ограниченными возможностями когнитивного познания, трудностями абстрактного мышления характерным является познание через действие - исследовательское, примитивно-экспериментальное поведение, которое внешне реализуется через эгоистически-хищническое, разрушительное поведение. Именно этим объясняется стремление ребенка сломать игрушку, чтобы посмотреть, что внутри, потянуть за хвост собаку, чтобы выявить характер ее ответа, в том числе и на причиняемую боль, сорвать яркий цветок, привлекший его внимание, для того, чтобы более подробно изучить его признаки. Экспериментально-опытным путем ребенок формирует феноменологический мир.
Познание через действие как основную форму экологического поведения детей позволяет классифицировать окружающий мир, разделять его объекты и процессы на две категории - привлекательных и отвергаемых, что, вероятно, и является первичной базой для формирования образа угрозы для отвергаемых объектов и явлений и закладывает основы эгоистического экологического сознания и поведения. Понятие «нельзя», распространяющееся на категории внешнего мира, не вошедшие в образ угрозы, может быть, по-видимому, привнесено только социальной средой. Именно в этом мы видим главную задачу экологического воспитания в дошкольных заведениях и в младших классах школы.
Экологическое поведение взрослых, особенно находящихся в возрасте расцвета своих физических и духовных сил, в зависимости от направленности экологического сознания и его типа, интеллекта, социальных факторов может принимать любые приведенные выше формы.
Для старших возрастных групп характерны некоторые особенности экологического поведения, определяемые изменением направленности экологического сознания. Эти особенности определяются главным образом тем, что в экологическом сознании повышается значимость созидающего фактора, усиливается вес структурных элементов сознания, направленных на охрану окружающей среды, появляется то чувство, которое обычно обозначается как «тяга к земле» или как «тяга к природе», причем не только у жителей города, что можно было бы объяснить усталостью от сутолоки, суеты и шума города, но и у жителей сельских районов, для которых созидательное экологическое поведение было основой их материального благополучия. Для сельских жителей характерно большее внимание и забота об объектах природы, не имеющих реального значения для их благополучия, например разведение цветов, декоративных деревьев и кустарников - рябины, березы, сирени и др., охрана гнездовий птиц, именно старики являются инициаторами устройства скворечников, гнезд для аистов. Когда у сельских жителей спрашиваешь, откуда взялась сирень или кто построил скворечник или приютил дикую птицу со сломанным крылом, чаще всего слышен ответ: «А это дед посадил (построил и т. п.)».
Причины такого изменения направленности экологического сознания, вероятно, многообразны. С одной стороны, здесь может действовать естественное, связанное с возрастными изменениями снижение личных материальных потребностей, уменьшение заботы об уже выросших детях или даже относительный материальный достаток, достигнутый предыдущим трудом. Об этом замечательно сказал наш великий драматург А.Н.Островский, вложивший в уста одного из своих персонажей фразу: «Теперь и о душе подумать можно». Частично такое поведение, особенно для сельских жителей, можно объяснить стремлением оставить после себя какую-то вещественную, материальную память. В зависимости от достатка, характера, особенностей ментальности одни строят церковь, другие обустраивают родник, третьи прикармливают диких животных или птиц, четвертые заставляют заброшенную землю приносить плоды.
Важно подчеркнуть, что желание оставить след в памяти как основа экологического поведения может быть связано с памятью в последующих поколениях и с памятью в самой природе независимо от степени вовлеченности в нее человека, т. е. след в природе как таковой. В печати очень часто приводятся случаи, когда какой-либо человек сам, без помощи окружающих, которые часто осыпают его упреками и насмешками за «непрактичное» поведение, даже юродство, разводит лес на бесплодных почвах, возвращая туда исчезнувших птиц и животных. Мы склонны думать, что такая форма экологического поведения является не чем иным, как неосознанным вкладом в то «Я», которое, как об этом говорилось выше, является элементом «не Я», т. е. действом (даже в какой-то мере ритуальным) приобщения себя к природе.
Наконец, среди возможных причин такой направленности экологического сознания и экологического поведения следует указать на наличие генетически закрепленного в памяти созидательного начала, корни которого лежат в общении с природой и прежде всего с землей. Именно генетическое стремление к созиданию лежит в основе ряда увлечений, которые не связаны с основной деятельностью, но становятся доминирующими после прекращения или уменьшения объема этой основной деятельности. Возможно, что данная проблема является лишь частью более общей, глобальной проблемы старения человека.
Еще М.Монтень, рассматривая старость как непреодолимую болезнь, писал, что человек воздвигает против этой болезни ряд бастионов, до конца им защищаемых. Современная геронтология рассматривает деятельность как такой наиболее мощный бастион, как стержень, который объединяет стремящиеся к дезинтеграции функции организма, физиологические и психологические, создает определенную систему защиты.
Исследования показывают, что сильно различается длительность жизни людей, которые вышли на пенсию, прекратив активную деятельность и просто доживая свой век, и людей, продолжающих заниматься в уменьшенном объеме прежней деятельностью или сменивших ее на другую, но тоже активную. Для лиц, занимавшихся физическим трудом, например шахтеров, вообще рано выходящих на пенсию, в случае полного прекращения активной деятельности смерть наступает на 5-10 лет раньше по сравнению со средним по территории возрастом дожития. Для лиц интеллектуального труда разница несколько меньше.
Такое положение сохраняется и для старческого возраста, и для долгожителей, что ярко выявляется при сравнении степени сохранности интеллекта. Человек, продолжающий заниматься биологически посильным для него видом активной деятельности практически до конца жизни, если этому не препятствуют патологические органические инволюционные изменения, сохраняет высокий уровень интеллекта. Из литературы хорошо известны имена великих старцев, например Тициана, Гёте, Толстого, до самого преклонного возраста сохранивших творческую активность.
Поэтому можно предполагать, что склонность людей старшего возраста к созидательному экологическому поведению обусловлена именно этим генетически заложенным стремлением к борьбе с надвигающейся старостью, с ее биологическими и социальными последствиями, в том числе и такими, как возрастающее социальное одиночество человека, уменьшение его социальных контактов и усиливающееся чувство бесполезности для общества, активным членом которого он был раньше. Именно созидательное экологическое поведение компенсирует социальное одиночество близостью к природе.
Даже при полном физическом бессилии общение с природой в виде, например, поливания цветка на подоконнике или заботы о певчей птице в клетке в какой-то мере является основой экологического поведения. Вероятно, для этих людей даже экологическое созерцание является во многих случаях единственно доступной формой созидательного экологического поведения как формы общения с виртуальной моделью. Естественно, все сказанное об особенностях экологического поведения старших возрастных групп не касается той печальной ситуации, когда нищенская пенсия заставляет людей заниматься сельским хозяйством, огородничеством, собирательством, чтобы обеспечить себе и близким минимально необходимые условия проживания. g В последние годы появилось много работ, связывающих вопросы экологического сознания и экологического поведения с ^снятием менталитета или ментальностью этнических групп или комплекса таких групп, вместе образующих единое государство так оптимальную форму межэтнического взаимодействия, т. е. Эолитической структуры, в которой минимизированы или отсутствуют межэтнические конфликты в форме активного противоборства. Поэтому говорят об этническом и государственном менталитете.
Под менталитетом обычно понимают особенности мышленость, общие для какой-либо группы или свойственные данному человеку, вытекающие из мировосприятия и мировоззрения и реализующиеся в особенностях поведения и деятельности.
Менталитет, ментальность нации - это склад ума, психические особенности, отражающиеся в национальной культуре, образе мысли, отношении к окружающему миру, особенностях выбора духовных ценностей. В основе менталитета, вероятно, лежат особенности когнитивного онтологического мышления, определяющие характер восприятия реального мира и, самое главное, направленность сознания. Направленность сознания реализуется в отношении к материальным ценностям и предпочтении духовных ценностей.
Среди духовных ценностей ведущую роль занимают морально-нравственные ценности, определяющие формы и критерии взаимоотношений с объектами природы и с социальными институтами. Совокупность этих взаимоотношений составляет духовную культуру нации или этнической группы.
Важной особенностью, характеризующей направленность сознания, является конформность, определяющая уровень агрессивности, бескомпромиссности или степень миролюбия. Прямым следствием особенностей когнитивного мышления является такая характеристика менталитета, как толерантность, понимаемая как уважительное отношение к обычаям, воззрениям и образу жизни представителей других культур, другого менталитета. Одним из наиболее характерных признаков толерантности является отношение к религиозным взглядам других этнических групп. В последнее время толерантность как элемент национального менталитета является одним из решающих факторов, противостоящих религиозному экстремизму, особенно такому, который выступает под маской экономической или политической экспансии.
Примером менталитета с высоким уровнем толерантности является менталитет русского народа. На протяжении столетий в многонациональной России с ее многообразием межэтнических и кросскультурных отношений не было ни одного религиозного национального конфликта. Попытки искусственного создания таких конфликтов органами государственной власти или партиями не увенчались успехом, например трижды на протяжении двух веков раздувавшийся антисемитизм не нашел поддержки в народе. В Киргизии, где проживают много этнических групп с различным менталитетом, благодаря высокой толерантности киргизов не было трений этнического или религиозного характера, а стремления извне их вызвать отвергались как коренной нацией, так и другими национальными группами. Высокий уровень менталитета характерен для арабов, армян и представителей разных национальностей в Сирии и некоторых других странах. Наличие или отсутствие религиозных войн, религиозного противостояния является важным показателем толерантности национального менталитета.
Можно подробно развивать положения, связанные с другими характеристиками менталитета, но это выходит за пределы проблем экологического сознания и экологического поведения. Однако следует выделить еще одну важную, по мнению многих исследователей, решающую характеристику менталитета - отношение одного человека к другому. В христианской идеологии это отражено в заповедях, в буддистской - в виде правил поведения, причем распространяемых не только на человека, но на живой мир вообще.
Рассматривая проблему взаимоотношения менталитета и экологического сознания, следует сказать, что чем позже сформировался менталитет современной нации, тем меньше он сказывается на отношении к экологическим вопросам. Так, роль экологической проблематики в менталитете индусов, исповедующих индуизм, китайцев с их концепциями даосизма или буддизма, р^ остается довольно высокой, менталитет жителей европейских стран, за исключением, пожалуй, Англии и скандинавских стран, мало отражает философские проблемы экологии, хотя учитывает и некоторые практические проблемы. Это приводит к тому, что нри отсутствии внешних направляющих воздействий у жителя этих стран будет сильно выражена тенденция к развитию эгоистически-хищнического экологического сознания и экологического поведения.
Конечно, нельзя рассматривать менталитет как раз и навсегда застывшую данность, он динамичен, и на него оказывают определенное влияние ряд внешних факторов, так же как и менталитет оказывает влияние на эти факторы, т. е. наблюдается нечто вроде кольцевой зависимости. Среди факторов, влияющих на менталитет, следует выделить прежде всего экономику, благосостояние народа. Высокий уровень благосостояния выбывает стремление закрепить этот уровень, оградить его от нежелательных воздействий наряду с постоянным стремлением повысить его. В менталитете этноса появляются элементы консерватизма, сильно чувство превосходства при сравнении с Другими группами, в некоторых случаях возникает концепция «богоизбранности» народа со всеми атрибутами консерватизма, самовосхваления и претензий на главенство, верховодство. Интересно, что эти же атрибуты возникают и у фрустрирующих в результате экономического неблагополучия этносов.
В экологическом сознании таких групп преобладают элементы разумного эгоизма, продиктованного мотивами рационализма, т. е. экологические проблемы решаются только тогда, когда они начинают угрожать экономическому благополучию, и лишь в том объеме, который необходим для исправления возникшей ситуации.
В экономически неблагополучных странах на первом месте стоят проблемы выживания, а экологическим проблемам, как правило, уделяется мало внимания, и в национальном менталитете проблемы созидательной экологии практически отсутствуют.
Конечно, на менталитете отражаются и государственное устройство, основные законы, реализующие взаимоотношения личности и государства, гарантированные права человека. Взаимоотношения менталитета и структуры государственной власти довольно сложны. Имеется расхожее мнение, что нациям, в менталитете которых сильны элементы конформности и которые более склонны подчиняться лидерам и авторитетам, больше импонирует авторитарная форма государственного управления, а нации с менталитетом, где большую роль играет тенденция охраны личности, склонны к демократическому устройству государства. Однако в доступной нам литературе мы не нашли ни одного доказательства такого мнения. Важно отметить, что чем более совершенна система государственного управления, тем более регулируемым становится экологическое поведение, тем более выражены в нем мотивы охраны природы.
Большую роль в формировании менталитета играет национальное самосознание, которое на каком-то этапе само становится частью менталитета. Национальное самосознание, формируя свои основные понятия единства нации и национальных особенностей, включает в них не только духовное или территориальное единство, но и единство с природой, характерной для места проживания. Фудзияма и ветка сакуры у японцев, Арарат у армян, леса и степи у русских являются частью, символом национального самосознания, которое определяет и экологическое поведение нации.
Безусловно, в формировании менталитета велика и роль религии. Можно предполагать, что, формируя свой менталитет, нация как бы подбирает подходящую для него религию, которая, в свою очередь, вносит в менталитет те или иные духовные ценности, правила поведения, моральные и нравственные ограничения. Это, по-видимому, оправдывает легенду о князе Владимире, выслушивающем предложения представителей разных религий по поводу выбора подходящей для менталитета Руси религии. Об этом свидетельствует и наличие в каждой религии различных течений, сект, направлений. Рассматривая религию как онтологическую систему, существующую параллельно научной онтологии, мы можем констатировать, что религия включает в себя и систему представлений об экологических взаимоотношениях между человеком и природой и формирует на основе этих представлений систему экологического поведения, в которой отражается много-вековый опыт этноса.
Проблема связи менталитета и экологического сознания, а также поведения необычайно сложна для исследования. Это обусловлено тем, что в современном постиндустриальном обществе, где кросскультурные взаимоотношения оказывают невиданное ранее влияние на образ жизни этноса, а антропогенные изменения природы ставят экологические проблемы, общие для всего человечества, происходит стирание различий между отдельными ментали-тетами, особенно там, где этнические носители менталитета находятся в равных экологических условиях. Динамизм изменений в обществе обуславливает быстрые изменения менталитета, причем такие, которые приводят к растворению этноса, что особенно характерно для малых этнических групп. Особенно сильно этот динамизм сказывается на экологическом поведении, которое все больше и больше приближается к тому, чтобы законы, его определяющие, были общими для всего человечества. Здесь возникает проблема взаимоотношения общечеловеческих ценностей и менталитета, сущность которой в том, что наличие общих ценностей ограничивает этнический менталитет, стирает существующие различия в менталитете разных народов или же в рамках единого этноса обуславливает появление групп с разным менталитетом.
Этому процессу способствует и то, что общая структура поведения и его алгоритм одинаковы независимо от целей и задач экологического поведения. Структура поведения включает оценку ситуации: сущность проблемы, исходные позиции конфликтующих сторон, прогнозируемые последствия альтернативных решений, наличие сил и средств, необходимых для реализации каждого из возможных решений, существующие ограничения, выход за пределы которых невозможен или неприемлем.
На основе оценки ситуации формируется цель поведения, т. е. конечная ситуация, в которую следует привести исходную путем последовательных преобразований. Цель этих последовательных преобразований и составляет основу решения в виде конкретной программы. В зависимости от того, оценена ли ситуация как стереотипная или нет, решение может основываться на репродуктивных или творческих операциях. Программа реализуется в виде действий и операций, объединенных в деятельность.
Эти общие правила в полной мере определяют особенности формирования и реализации экологического поведения. Одним из важных факторов, формирующих экологическое поведение, является самоконтроль, благодаря которому осуществляется формирование самого поведенческого акта, его направленности, выраженности, последовательности смены этапов и т. п.
Можно выделить несколько видов, или этапов, самоконтроля в зависимости от того, какую составляющую поведения он контролирует.
Пожалуй, самым начальным элементом и, может быть, самым важным, от которого зависят все остальные виды контроля, является когнитивный контроль. Когнитивный контроль экологического поведения представляет собой оценку слагаемых той или иной экологической ситуации, их взаимоотношений, возможных последствий для человека и для всей экологической системы, возможных способов решения возникшей проблемы, преимуществ и недостатков каждого из этих способов, сил и средств, необходимых для реализации возможного решения. Иными словами, когнитивный контроль есть не что иное, как личностная или групповая интерпретация ситуации со всеми ограничениями субъективного феноменологического мира, частью которого стала эта ситуация.
Параллельно с когнитивным контролем осуществляется информационный контроль, задачей которого является анализ поступающей информации до принятия решения и во время его реализации, оценка значимости информации по объективным и субъективным критериям, определение истинности или ложности этой информации. Когнитивный контроль в зависимости от полноты или недостатка необходимых для принятия решения сведений может расширить или сузить информационный вход, изменив тем самым уровень информационного контроля.
Когнитивный контроль вместе с информационным на основе знаний обеспечивает выявление возможных способов экологического поведения, и в связи с этим возникает еще одна форма самоконтроля, которая направлена на процедуру выбора того или иного способа поведения - контроль решительности.
Как известно, акт выбора является одной из важнейших функций сознания, однако этот процесс зависит не только от объема имеющейся информации, но и от многих личностных свойств, о которых говорилось выше, при анализе игровых решений. Чем выше неопределенность возникшей экологической ситуации, чем больше вариантов возможных форм поведения при этой ситуации, тем большую роль играет контроль решительности.
В результате выбора того или иного решения уточняются характеристики деятельности - стратегия реализации поведения, план поведения, т. е. развертывающаяся во времени и пространстве последовательность действий и операций, объем этих действий. Эту функцию осуществляет поведенческий контроль.
Не следует сводить поведенческий контроль только к тем или иным локомоторным актам, хотя это тоже имеет место. Поведенческий контроль может осуществляться и в процессе мыслительной деятельности, например при разработке гипотезы, теории. Ярким примером такого вида поведенческого контроля является эвристическое мышление, осуществляемое по типу инсайта.
Обязательным компонентом самоконтроля, который реализуется в процессе осуществления выбранного поведения, является контроль за результатами последовательно осуществляемых действий - то, что было описано П.К.Анохиным как акцептор действия. Основная функция такого контроля заключается в коррекции последующего поведения по его направленности, содержанию, объему и характеристикам предыдущих действий.
Глава 17
ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ
Как следует из предыдущих глав, целый ряд факторов, связанных с достижениями научно-технического прогресса, особенностями социальной динамики, обусловленными ростом потребления, увеличением численности населения, возрастающим национальным самосознанием многих народов, которые еще находятся на низком уровне экономического и социального развития, и т. п., превратил экологию, охватывающую ранее очень узкий круг интересов, в проблему первостепенной важности, поскольку именно от нее зависит дальнейшее развитие человечества.
Современное понятие экологии как комплекса проблем, относящихся к различным сторонам деятельности человека в его взаимоотношениях с объектами, явлениями и процессами природы, связывает ее практически со всеми отраслями знания, с их теоретическими и прикладными аспектами. В экологию наряду с гносеологическими, онтологическими и другими философскими проблемами, определяющими ее генеральную теоретическую базу, входят и многие конкретные проблемы частного характера: инженерные, связанные с особенностями технического взаимодействия человека и природы, химические, физические, биологические, медицинские и другие, имеющие как локальный, частный характер, так и глобальный.
Однако какую бы из этих проблем мы ни рассматривали, в конечном счете всегда обнаруживается их связь с сознанием человека или коллективным сознанием человечества.
Именно сознание формирует тот коллективный разум, который, согласно мнению В.И.Вернадского и других авторов, определяет будущее не только человека, но и всей структуры нашей планеты. Если принять позицию В.И.Вернадского и близкие ей воззрения П.Тейяра де Шардена, то можно прийти к заключению, что экология в своем широком понимании - это наука о человеке, несущем, выполняющем миссию космического разума, управляющего и преобразующего природу.
Видный индийский эколог (P.Masani), анализируя современное экологическое движение как социальное явление, пришел к выводу, что эти движения «должны быть направлены в первую очередь на спасение ноосферы, а не природы непосредственно, что привнесет в человеческую деятельность духовность, высокие моральные и эстетические принципы».
В.А.Зубанов считает, что из-за угрозы глобальной экологической катастрофы возник пусковой импульс процесса формирования коллективного Разума, благодаря которому человечество осознает себя единым с биосферой организмом. Жизнь и будущее этого организма должны планироваться и управляться так же, как наша личная жизнь.
Конечно, глобальные проблемы, которые возникают перед человечеством как формирующим звеном ноосферы, могут быть решены только всем комплексом естественных, социальных и гуманитарных наук. Задача экологии заключается в определении генерального направления эволюции природы и человека. Движущей силой, обеспечивающей выбор генерального направления и реализацию его, является, как уже говорилось, коллективный Разум.
Вообще понятие Разума довольно широко используется в современной экологии, особенно в работах, посвященных теоретическим проблемам, однако многие авторы толкуют его различно, что зачастую приводит к искажению философского определения этого понятия. Наиболее часто смешивают понятие Разума с понятием научного знания. Мы уже анализировали эту ситуацию в разделе, где рассматривали так называемое технократическое мышление.
Проблема Разума исследовалась практически на всем протяжении развития философии, еще Гераклит определял его как следование объективной всеобщности. Платон ввел понятие общественного разума в виде царства идеи, основанного на сверхразумном Едином. От Николая Кузанского идет идея Разума как образа первоосновы всех вещей, т. е. образа Бога, которая получила развитие в работах П.Тейяра де Шардена.
Рассматривая соотношение рассудка и Разума, И.Кант предположил, что рассудок выявляет, определяет и дает правила мышления, а Разум определяет принципы. Продолжая эту мысль, можно считать, что рассудок оперирует научными знаниями, а Разум дает целеположение, оценку. «Разум - это мышление в той форме, которая адекватно и в чистом виде осуществляет и обнаруживает его всеобщую диалектическую природу, имманентный ему творческий характер... Разум - тождественность законов мышления реальным категорическим формам предметного мира, осваиваемого человеком... Разум есть достояние общественного человека как субъекта всей культуры» (Философская энциклопедия).
На основании изложенного можно обосновать главную, по нашему мнению, задачу воспитания экологического сознания - выработать у человека творческие принципы мышления, которые позволяли бы ему самому ставить цели, отражающие реальное взаимоотношение человека и природы в динамике их развития, и реализовывать эти цели, используя весь объем имеющихся знаний и богатство духовного мира человека.
Следует отметить, что, излагая материал этой главы, мы будем вынуждены повторить ряд данных и некоторые положения, рассмотренные в предыдущих главах, поскольку проблемы воспитания экологического сознания возникают из самой сущности сознания. Можно считать, что целеполагающим принципом экологического воспитания должно быть формирование убеждения в том, что экологическое сознание лишь тогда станет действительно сознанием, когда человек поймет свое органическое единство с природой, свои возможности разрушения, созидания и регуляции этого единства.
В результате экологического воспитания в экологическом сознании должно быть закреплено убеждение в том, что каждый человек - это не только уникальная личность, но и часть человечества, носитель не только индивидуального, но и коллективного Разума.
Другим целеполагающим принципом воспитания экологического сознания является направленность этого сознания на человека как носителя сознания. Это положение требует некоторой расшифровки. Обычно считается, что экологическое воспитание должно формировать правила, установки, формы поведения, направленные на бережное отношение к природе, ее охрану, воспитание взгляда на природу как на равноправного партнера, звена единой системы человек-природа. В известной степени это верно, но это должно быть не навязанным извне элементом сознания, а вытекать из самой сущности сознания как реализации общечеловеческого Разума.
Сказанное выше обуславливает воспитание направленности сознания на самопознание личности как элемента мироздания, участвующего в вечном развитии Мира. Данный принцип позволяет в какой-то мере решить вопрос о смысле жизни, т. е. о внесении своего индивидуального вклада в коллективный Разум независимо от того, будет ли человек-носитель сознания созидателем этого Разума или исполнителем задачи, поставленной коллективным Разумом.
Эти глобальные цели экологического воспитания, естественно, делятся на определенные составляющие, каждая из которых отображает направления воспитания и его этапы. Так, одной из таких важных целей второго порядка является формирование у человека определенного феноменологического образа внешнего мира, в котором в диалектическом единстве сочетаются элементы пользы и вреда, законченности и развития, стабильности и динамики и т. п.
Такой же целью второго порядка является и формирование единства экологического воззрения и экологического поведения, которые в главном точно должны совпадать с тем, что диктуется коллективным Разумом. Проблема заключается в том, что требования коллективного Разума, как мы уже отмечали, выступают в виде недосягаемого идеала, подобно линии горизонта, все время уходящий вдаль по мере приближения к этой линии. Поэтому важно формирование убеждения в необходимости сочетания «слова и дела», а уровень и глубина такого сочетания должны определяться конкретной ситуацией, которая может быть и такой, когда по каким-то частным, но имеющим чрезвычайный характер обстоятельствам приходится в определенной мере нарушать, изменять выработанные сознанием законы поведения, осуществляя выбор по принципу наименьшего зла. Здесь очень важна грань между беспринципностью и поиском решения в ситуации, когда проверенные и известные пути решения оказываются закрытыми и сознание находится перед дилеммой «избегание-избегание» или же перед еще более сложной дилеммой двойного «стремления-избегания» (К.Левин).
Воспитание убеждения в том, что индивидуальное экологическое сознание является активной частью глобального разума, должно основываться на формировании активного эффективного ожидания, т. е. знания о возможности субъекта успешно действовать, чтобы получить жизненный результат.
Конечно, формируя приведенные выше абстрактные ценности в экологическом сознании, мы не должны забывать следующее: независимо от того, считаем ли мы, что формирование сознания идет по пути или экзистенциализма или эссенциализма, т. е. делает ли человек себя сам в процессе взаимодействия с внешним миром или происходит просто развитие, реализация свойств, лежащих в основе сущности человека, воспитание экологического сознания должно идти от простого к сложному. Но на каждом его этапе необходимо стремиться сочетать конкретное и абстрактное, т. е. дополнять феноменологический мир миром понятийным, а мир простых, естественных отношений между объектами миром отношений, где существуют абстрактные понятия, которые приписываются этому миру человеком, и в первую очередь такие, как понятие «нельзя», определяющее отношение человека к этому миру, «понятие, которое должно стать сущностью человека в его отношении со средой».
Для понимания последующего вернемся на некоторое время к обыденному экологическому сознанию. Проведенный в предыдущих главах анализ этого сознания показал, что без соответствующего направленного воспитания в обыденном сознании появляются эгоистические, хищнические составляющие, базирующиеся на необходимости удовлетворения все возрастающих потребностей, прежде всего материальных. Общественное экологическое сознание такого рода, как правило, не выходит за рамки семейных и родовых интересов.
Наличие эгоистических интересов ставит на первое место при решении тех или иных экологических проблем критерии выгоды, имеющие иерархический характер, - выгоды для субъекта, для семьи, для ближайшего окружения и т. д., вплоть до самого последнего места, которое занимает выгода для человечества вообще, а природа полностью исключена из этой иерархии. Понятие выгоды относится только к предметному миру. Временная протяженность этого критерия распространяется главным образом на текущую ситуацию, в лучшем случае - на ближайшее будущее.
Базируясь на собственном опыте, обыденное эгоистическое сознание тем не менее подвержено внешнему влиянию, причем его источники выбраны по случайным критериям, среди которых часты молва, слухи, сплетни, в том числе и полученные через средства массовой информации. Внимание к этим авторитетам избирательное, учитывается лишь та информация, которая исходно несет возможность извлечения личной выгоды, или же информация, грозящая исчезновением источника удовлетворения потребностей.
Необходимо иметь в виду и необычайную заразительность эгоистически-хищнического сознания: для многих удачливый браконьер или другой активный истребитель природы является примером подражания, восхищения или зависти и лишь боязнь наказания препятствует им реализовывать такое же поведение.
Знание особенностей обыденного экологического сознания необходимо для того, чтобы найти правильные конкретные методы и приемы экологического воспитания, а также и основные направления такого воспитания.
Иногда в работах, посвященных экологическому воспитанию, можно встретить мнение что, несмотря на различие конкретных экологических ситуаций, связанных с тем или иным климатическим районом, например Заполярьем, тропиками, высокогорьем, или же с особенностями промышленного производства с его отходами, или же с эрозией почвы из-за естественных процессов либо в результате хищнического нерационального землепользования, человек везде остается человеком с одинаковыми психическими процессами и закономерностями их протекания, с одинаковыми (хотя и по-разному количественно выраженными) потребностями. Поэтому правила, законы экологического воспитания должны быть одинаковы для всех и направлены на формирование общечеловеческих ценностей, меняться могут лишь конкретные приемы, используемые в процессе воспитания экологического сознания.
Известная доля истины в этой позиции, конечно, есть, однако вся трудность состоит в том, что содержание ценностей зависит от множества факторов, начиная с особенностей климата и кончая менталитетом нации, ее пассионарностью и даже местом расселения. Мы уже ссылались на работу Р.Баркера, показавшего, что место, где реализуется то или иное поведение, оказывает на это поведение значительно большее влияние, чем различные внутренние факторы.
В зависимости от сочетания этих факторов, особенно социального плана, что было названо Карьером «значимыми другими», меняется содержание сознания. Поэтому было бы неправильно строить системы экологического воспитания и его направленность (и даже его конечные цели) только на знании абстрактных психологических характеристик. Можно считать, что экологическое воспитание должно основываться на личностном подходе с учетом всех совокупных характеристик личности и ее окружения, а не только на тех или иных, возможно и превосходных, формальных педагогических приемах.
Пожалуй, можно поддержать лишь одно действительно всеобщее педагогическое правило: воспитывать не пассивно-ограничительное сознание, а активное, творческое, обеспечивающее самореализацию личности. Закон пассивного ограничения следует использовать только на самых ранних этапах воспитания экологического сознания и в крайне ограниченных случаях.
Рассматривая особенности обыденного экологического сознания, конечно, нельзя исходить только из природы человека, его ориентированности на удовлетворение витальных потребностей. Определенную воспитательную функцию несут сама среда, формы и способы общения с этой средой, что и обуславливает появление и пассивной формы экологического сознания в виде сознания отрицания, и даже каких-то элементов научного сознания, поскольку в процессе взаимодействия со средой человек всегда получает какие-то опытные знания, позволяющие сделать те или иные обобщения.
Мы уже писали о роли общения с природой, не только активного, но и пассивного, созерцательного, благодаря которому формируется экологическое содержание некоторых базовых принципов: «можно-нельзя», «надо-не надо», «брать-использовать». Важность прямых активных контактов с природой, как и контактов с социальным окружением, заключается еще и в том, что опыт таких контактов позволяет не только осознать стоящие перед обществом экологические проблемы в их обобщенном, приближающемся к абстрактному виде, но в отдельных случаях даже самому сформулировать эти проблемы.
Важная задача экологического воспитания - научить сознание обобщать получаемые сведения и находить на основе подобных обобщений скрытые от непосредственного восприятия закономерности.
Рассматривая роль и значение национального менталитета, мы ранее выяснили его влияние не столько на предметное содержание экологического сознания, хотя это тоже имеет большое значение, сколько на значимость связей, определяющих направленность этого сознания, его приоритеты, на стиль мышления. Различия в менталитете затрудняют выполнение задач экологического воспитания, если подходить с одной и той же схемой к нациям, менталитет которых неодинаков. Менталитет как бы заставляет приписывать природе себя, т. е. видеть в ней то, что мы хотим увидеть не только абстрактно, но и конкретно. Давно известно, что один и тот же вид, на протяжении нескольких веков отображаемый в пейзажах многими художниками, разные поколения живописцев изображают по-разному, хотя его основные элементы остаются без изменений. Автор был поражен, увидев в Индии (в Калькутте) портреты Ленина, который выглядел типичным индусом, а в Шанхае Ленин имел выраженные черты китайца. Надо сказать, что это заказной прием пропаганды» стремящейся сделать более близким народу образ того или иного героя. Вспомним, как некоторые миссионеры распространяли (в целях пропаганды) иконы негритянской или индийской Мадонны.
Подобно этому, менталитет определяет как образ мира, так и отношение к нему. Не надо воспитывать у буддиста уважение к живой природе. Оно уже создано менталитетом.
Экологическое воспитание должно учитывать и особенности экономического положения, особенности социальной организации страны или региона. Национальное самосознание, развивающееся у народов с крайне неразвитой экономикой, сравнивает свое положение с положением богатых развитых стран, и это вызывает фрустрацию, которую можно разрешить, например, безудержным хищническим разграблением национального природного богатства, вспышкой национализма или религиозной нетерпимости. Конечно, подходы к экологическому воспитанию у этих двух народов должны различаться.
Социальная структура общества и место человека в ней во многом определяют не столько процесс воспитания экологического сознания, сколько само содержание сознания. Чем выше социальное положение человека, чем больше людей или социальных ячеек зависят от принятого решения, тем больше зависимость этого решения от факторов, не связанных напрямую с экологическими проблемами, т. е. тем сильнее политизировано решение, которое может приниматься вопреки внутреннему убеждению человека.
Мы уже неоднократно рассматривали проблему связи экологического сознания с религиозными взглядами. Вероятно, религиозное воспитание идет параллельно с экологическим воспитанием; задачей как одного, так и другого является создание онтологической системы мира, потому на некоторых этапах формирования этих видов сознания возможно совпадение каких-то принципов и расхождение других. В обыденном, ненаучном экологическом сознании в случае конфликта идейных положений обычно побеждают принципы религиозного сознания, вероятно, как следствие доминирования сознания массы, т.е. религиозное .сознание выступает как разновидность общественного сознания. 0днако в решении конкретных конфликтных ситуаций концепция прямой выгоды может взять верх над религиозными принципами. Безусловно, многое зависит и от характера религиозных воззрений, Для экологического воспитания людей, исповедующих христианство, очень важными являются совпадение, общность морально-этнических принципов религиозного и экологического сознания, что, конечно, облегчает сам процесс экологического воспитания.
Однако религиозное воспитание отнюдь не является единственным, механизмом направленного экологического воспитания, не базирующегося на непосредственном опыте общения с природой. Важное значение имеют другие формы информационных потоков, из которых наибольшую роль играют средства массовой информации, особенно кино, радио и телевидение. В последнее время среди экологов ведется кампания, обвиняющая средства массовой информации в пропаганде взглядов, отражающих узкие конкретные экологические интересы какой-либо группы. Вероятно, это действительно так, мы все сталкиваемся с политизацией информации, с ее необъективным подбором и даже подтасовкой данных. Однако это не только не уменьшает, а, наоборот, подчеркивает огромную воспитательную роль таких информационных потоков в формировании экологического сознания, и задачей экологического движения должна быть не борьба с этими информационными организациями, а борьба за то, чтобы они помогали формировать если не научное сознание, то просто объективное, адекватное, активное экологическое сознание.
Как правило, политизированные средства массовой информации, кино, радио, телевидение, а также газеты и другие печатные издания дают какую-то картинку, фотографию действительности или части действительности, изображенной так, чтобы читатель либо зритель или принял навязываемый ему вывод, или, что предпочтительнее, сделал его сам.
Использование этих же органов с целью воспитания научного адекватного экологического сознания встречает некоторые трудности, которые заключаются в том, что такое восприятие и осознание экологических материалов требует некоторой совокупности исходных знаний, так же как и некоторых предварительно усвоенных принципов. В противном случае задача воспитания выполнена не будет, поскольку обыденное сознание будет постоянно выдвигать контрдоводы, основанные на необходимости расширенного удовлетворения потребностей как базы эгоистического сознания.
Рассматривая успехи в развитии современного массового экологического движения, можно заметить, что они были достигнуты благодаря умению его лидеров противопоставить обыденному экологическому сознанию очень мощный довод в виде глобальной угрозы. Если образ угрозы исчезнет, то значительно ослабеет и экологическое движение. Это очень заметно на примере локальных экологических конфликтов. Появление какой-либо конкретной угрозы, например постройки гаража под окнами жилого дома, обычно ведет к активному противодействию под лозунгом экологической защиты, причем даже с какими-то попытками выйти на обобщение. Однако после ликвидации гаража как угрозы всякая активность исчезает, хотя все остальные факторы, ведущие к появлению экологического неблагополучия, остаются.
Из этого можно сделать вывод, что образ угрозы- мощное средство экологического воспитания, но недостаточное.
Воспитание, при котором используется образ друга, т. е. образ природы как источника благ, играет меньшую роль, так как обыденное экологическое сознание имеет тенденцию воспринимать эти блага как должное и забота о природе как форма благодарности человека может смениться стремлением расширить объем получаемых благ за счет этой природы.
Несколько обобщая, можно сказать, что упор на чувства в процессе экологического воспитания, конечно, должен использоваться в качестве педагогического приема, но он один не может решить полностью проблему формирования научного экологического сознания. Было бы правильнее считать, что этот способ должен использоваться как база для последующего воспитания, подобно тому как удобрения подготавливают почву для будущего урожая.
Большая роль в формировании готовности сознания принять реальные экологические закономерности принадлежит научно-популярной литературе, статьям в специальных журналах, а также материалам, адресованным широким слоям населения, в газетах, радио и особенно на телевидении.
Говоря о формировании готовности сознания к научному познанию экологических проблем, нельзя не остановиться на таком мощном факторе непрямого воздействия, как художественная литература. Диапазон средств, используемых при этом, практически неисчерпаем. Это и целевые произведения, где задача экологического воспитания выражена в явной форме, например роман Л.Леонова «Русский лес», в менее явном виде это делается в произведениях писателей-натуралистов Э.Сетон-Томпсона, Дж.Дар-релла, В.Бианки, М.Пришвина и многих других. Так, в 30-х годах большую роль в воспитании отношения детей к природе сыграла ныне забытая книга Перовской «Ребята и зверята». Способствуют экологическому воспитанию и такие произведения, как «Записки охотника» И.Тургенева, повесть А.Чехова «Степь», хотя в них не ставилась явная экологическая проблема.
Любопытная ситуация сейчас возникла с великолепным введением в повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат». Эпизод с чертополохом, данный как аллегория, о чем прямо говорит автор, воспринимается современными детьми не как аллегория, а как реальный пример стойкости природы, и чертополох становится равным соперником человека.
Рассматривая научно обоснованное экологическое сознание, мы говорили о том, что оно формируется на основе научной модели внешнего мира и роли в нем человека, адекватно отражающей инвариантную структуру мироздания и динамику его развития. Создать такую модель может только научное знание. Из этого следует сделать вывод о том, что создание научно обоснованного сознания является задачей ученых и оно не может и не должно становиться достоянием всех, подобно арифметике или умению читать и писать.
Задача общего обучения - это сформировать адекватное экологическое сознание, в котором научные положения воспринимаются как некая каноническая база, на которой основываются видение мира и поведение по отношению к этому миру.
Как и в других областях знания, связанных с предметным миром, прямые интеллектуальные подходы, рассчитанные на использование в коллективном мышлении, особенно на начальных этапах экологического воспитания, зачастую оказываются малоэффективными, так как сознание еще не готово идти на обобщение тех частных конкретных связей между объектами внешнего мира, которые развертываются перед глазами субъекта. Поэтому воспитание, основанное в большей степени на знакомстве с отношениями объектов, чем с самими объектами, оказывается более эффективным, особенно тогда, когда ставится задача превращения стихийно развивающегося обыденного экологического сознания типа сознания отрицания или агрессивно-хищнического в адекватное активное сознание с элементами научно обоснованного сознания.
Представляется, что только такой подход поможет решить одну из самых главных задач экологического воспитания - чтобы поведение, базирующееся на экологическом сознании, стало стилем жизни.
В связи с этим общей задачей воспитания массового экологического сознания должно явиться формирование в самопознании отношения к себе не как к покорителю природы, разрушителю ее или потребителю, а как к хозяину, лидеру взаимных отношений с ней, уважающему природу как равного, достойного партнера, помогающего в реализации смысла жизни. Следует формировать отношения с природой не на основе конфликта, а на основе сотрудничества.
Особенность такой базы экологического воспитания заключается в различном подходе к образу врага, образу носителя угрозы. Если для обыденного экологического сознания характерно формирование образа внешнего врага в виде тех или иных объективных процессов, происходящих в природе, то для адекватного сознания враг внутренний - в самом человеке, его образе жизни, желаниях, стремлениях и поступках.
Именно поэтому одной из целей экологического воспитания, как, впрочем, и воспитания вообще, должно быть развитие у человека способности и даже стремления к самоограничению. Следует отметить, что самоограничение есть одно из условий формирования личностного смысла, определение целей деятельности, доминирующих мотивов, эмоционального фона деятельности.
Если принять концепцию А.Адлера о двух тенденциях в саморазвитии человека - стремлении к превосходству, т. е. самоутверждении в отношениях с другими, и стремлении к совершенству, т. е. самоутверждении во внутренней гармонии, то следует считать, что для экологического сознания это не противостоящие тенденции развития, а взаимодействующие, стремящиеся в итоге сформировать позицию человека как движущей силы эволюционного развития. Согласование этих тенденций также является одной из главных задач экологического воспитания.
Наконец, еще одна важная задача экологического воспитания - это формирование в сознании чувства сопричастности ко всему человечеству как той общности, которая является носителем коллективного Разума.
Трудность этой проблемы воспитания заключается в том, чтобы найти какую-то необходимую середину между самоутверждением себя как неповторимого уникального явления и отказом от такого самоутверждения и полным подчинением, растворением личности в общечеловеческой среде. Первое опасно тем, что влечет за собой появление наихудшего осознанного варианта агрессивно-хищнического взгляда на природу и соответствующего этому взгляду поведения. Второе неприемлемо потому, что лишает человека инициативы, творчества и превращает его из члена общества в его орудие.
Конечно, воспитание экологического сознания, как уже отмечалось, является сложным многогранным процессом. Этапность воспитания определяется двумя взаимодействующими факторами. Одни из них - степень развитости сознания, его способности переходить от частного к общему, готовности к восприятию абстракций, постижению логики природы и логики человеческих взаимоотношений с природой. Во вводной части этой главы мы специально подробно остановились на изложении понятия Разума в его противопоставлении рассудку, чтобы подчеркнуть, что чем больше доля Разума в сознании по сравнению с долей рассудка, тем скорее это сознание будет готово принять самые сложные экологические концепции.
Очень важным является открытость сознания для воспитания, его готовность принять предлагаемые положения, т. е. или рассматривать их как данность, без критического анализа, или подвергнуть проверке с целью возможного их учета при формировании экологического поведения.
Второй фактор - объем получаемых знаний и умение использовать эти данные.
Д.И.Менделеев, рассматривая образование как государственную и общественную задачу, выделил два важных этапа: в начальном и среднем образовании должно преобладать преимущественно развитие личное, а в высшем образовании - общественное и государственное.
Если рассматривать экологическое воспитание как непрерывный процесс, который начинается с появления у ребенка первых проблесков сознания, то его начальный и самый важный этап, без которого адекватное экологическое сознание не может появиться, - это формирование понятия «нельзя».
Следует сказать, что это достаточно трудная задача, поскольку понятие «нельзя» включает два принципиально разных «нельзя». Одно «нельзя» основывается на том, что его невыполнение влечет за собой угрозу или нанесение какого-либо вреда человеку или его окружению. Так, у ребенка понятие «нельзя», вероятно, впервые появляется как условно-рефлекторное следствие болевого ощущения, возникшего после какого-либо контакта с объектом внешней среды. Таким образом, понятие «нельзя» прочно ассоциируется с образом угрозы как элемента обыденного экологического сознания. Эта форма «нельзя» как результат непосредственного опыта уже как понятие довольно легко может быть распространено и на близкие ситуации, на сведения о потенциальной вредности, опасности, которые поступают к человеку ввиде той или иной информации, например «не делай того-то, будет больно!»
Однако, как было отмечено выше, такой вариант «нельзя» должен играть весьма малую роль в адекватном экологическом сознании. Большее значение имеет вторая форма «нельзя» - добровольно принятого ограничения, такого, которое не является обязательным следствием какой-либо ситуации или фактора внешней среды, а детерминировано только внутренним побуждением в результате оценки своей роли в феноменологической структуре мира.
Поясним различие этих форм «нельзя» на простом примере. Ребенок дергает кошку за хвост. Если в ответ на это кошка царапает или кусает ребенка, то формируется вынужденное «нельзя» как предупреждение угрозы. Если же ответом является жалобное мяуканье и кто-то говорит ребенку: «Видишь, ей так же больно, как было больно тебе, когда ты прищемил палец», то возникает «нельзя» второго типа в результате феномена перенесения своих чувств на другой объект, т. е. некоторого уподобления себя объекту.
Понятие «нельзя» как добровольное ограничение вырабатывается трудно особенно тогда, когда встречаются затруднения в формировании феномена перенесения. В этих случаях приходится использовать приемы пассивного ограничениям типа «нельзя рвать цветы», «нельзя рвать незрелые ягоды», «нельзя мусорить» и т. д. Если для сознания взрослого человека можно найти цепочку логических доводов хотя бы в простейших случаях, то для ребенка они часто отсутствуют, более того, пассивное ограничительное «нельзя» входит в противоречие со стремлением активного познания мира, реализующегося в исследовательском двигательном поведении.
Разрабатывая приемы экологического воспитания детей, следует использовать свойство детской психики, названое комплексом оживления. Оно заключается в том, что дети значительно легче формируют свой феноменологический и понятийный мир путем прямых контактов с другими людьми.
У взрослого человека пассивное ограничительное «нельзя» противопоставляется необходимости удовлетворения потребности в условиях, когда допустимые пути ограничивают такую возможность, т. е. возникает ситуация «нельзя, но надо». Тем не менее пассивное ограничительное «нельзя» должно явиться одной из главный целей начального экологического воспитания, поскольку феномен такого «нельзя» есть не что иное, как исходная позиция самореализации человека - рачительного хозяина природы, ее партнера, определяющая степень конформности сознания.
Формированию пассивного «нельзя» способствует реализация одного из главных принципов дошкольного воспитания - «поделись с другим», открывающего человеку дорогу в общество внедрением в сознание понятия единства личного и общественного.
В свою очередь, обоснование концепции «нельзя» в экологическом сознании идеей партнерства с природой позволяет значительно легче воспитать у ребенка очень важную для его социального сознания концепцию, обосновывающую понятие «справедливость».
Одним из необходимых приемов начального экологического воспитания, обеспечивающего отношение к природе как к равноправному партнеру, которого необходимо уважать, является распространение одинаковых разрешительных прав и на других людей, и на объекты природы. Так, правило «нельзя рвать цветы» должно полностью совпадать с правилом «нельзя бить других детей», а «поделись с товарищем» должно сочетаться с «полей цветы» или «накорми собаку». В общем можно сказать, что в планировании начального экологического образования мы должны соблюдать правило, установленное Д.И.Менделеевым.
Используя понятие «нельзя» как внутренний, добровольно принятый критерий оценки, экологическое воспитание может поставить следующую задачу - задачу формирования ценностей. В последнее время довольно широко используется понятие «общечеловеческие ценности». Выше, разбирая эту проблему, мы высказали сомнение в правильности этого понятия, считая что в зависимости от формы цивилизации эти ценности могут быть различными, и согласились с мнением Л.И.Гумилева, что было бы неправильно ориентироваться исключительно на ценности западноевропейской, романской цивилизации, являющейся в значительной мере более рассудочной, чем, например, индийская или китайская цивилизация, где более выражена ориентировка на Разум, особенно в тех ценностях, которые определяют взаимоотношения с природой. В проблеме общечеловеческих ценностей можно видеть также зависимость их трактовки от особенностей менталитета нации.
Здесь сказываются и особенности ассоциативного мышления, свойственные тому или иному менталитету, а также, о чем иногда забывают, особенности образа жизни. Вероятно, поэтому следующий этап экологического воспитания хотя и имеет общие задачи, но должен использовать в зависимости от менталитета разные подходы и разные критерии ценностей, в частности ценностей духовных.
Сейчас идет поиск таких подходов, определение не только самих ценностей, но и различий в понимании и использовании одних и тех же ценностных понятий представителями различных менталитетов. Это относится к направлению, исследующему так называемое взаимодействие культур (в англоязычной литературе - кросскультурное взаимодействие).
Конечно, если рассматривать различные аспекты сознания, то можно считать, что для экологического сознания ценностные понятия у представителей различных менталитетов более близки по содержанию и по направленности, чем, например, для социального общественного сознания, поскольку социальные уклады могут резко отличаться друг от друга, а законы природы примерно одинаковы даже в резко отличающихся климатических регионах.
Так, понятие красоты, связанное с лицом человека, будет различным у европейца, чернокожего или китайца, но будет одинаковым при оценке ландшафта. Житель гор может понять красоту какого-либо уголка равнины, а житель равнины оценит красоту горы, хотя эта красота для них будет чуждой, пугающей и непонятной.
Следует отметить, что формирование абстрактных ценностей является весьма сложной задачей не только для детей, но и для взрослых. Для детей очень важно, чтобы отправной точкой такого воспитания была та или иная конкретика. Если ребенку показать грязный и чистый ботинки и попросить его выбрать красивый, он выберет чистый, если затем провести его через ряд других сравнений - сломанное или прямое дерево, картинки с лохматым и причесанным ребенком (в зависимости от того, какие каноны красоты требуется воспитать), то в итоге формируется невербализованное понятие красоты, опирающееся на подготовленное, также невербализуемое чувство художественного вкуса.
Продолжая наш пример с понятием красоты, следует сказать, что самостоятельное, окрепшее сознание будет затем пытаться понять, почему возникли именно эти критерии красоты, а не другие, и продолжит поиск своих собственных критериев красоты. Можно понять метания Пабло Пикассо, последовательно меняющего эти критерии в поисках некоего абсолюта; творческий поиск формулы прекрасного у Филонова либо единицы красоты у Малевича или Поллака, которые пытались абстрагироваться от конкретного, чтобы изображение давало возможность каждому зрителю создать свою, только им сотворенную красоту.
Задачи экологического воспитания на начальных этапах таковы: формирование способности оценивать необходимость включения в ту или иную экологическую ситуацию, умения оценивать свои возможности в разрешении экологических проблем и адекватно оценивать полученный в результате экологического поведения результат. Развитие этих качеств должно проводиться градуально, от простых ситуаций с очевидным решением к более сложным, где велика неопределенность, нечетко видны разграничительные критерии типа хорошо-плохо, выгодно-невыгодно и т. п.
Внутренней составной частью такого воспитания должно быть формирование не каких-то правил или норм экологического поведения, а личности, сознание которой выходит за пределы своего «Я» или распространяет это «Я» на весь окружающей мир, расценивая возникающие вне конкретного человека экологические проблемы как свои собственные, а свои собственные рассматривая как часть, репрезентацию глобальных проблем. Весь комплекс способов формирования этой нравственной позиции человека и составляет, по-видимому, конечный, высший этап экологического воспитания.
Вернемся к Д.И.Менделееву. Определяя задачи высшего образования, он писал: «Высшие учебные заведения должны воспитывать лиц, могущих самостоятельно затем идти в область неизвестного, пытливых, обладающих всеми основными способами, необходимыми для достижения еще неизвестных областей знания... Из сотен слушателей высших учебных заведений, конечно, только отдельные единицы могут удовлетворять этому основному требованию». Сказанное полностью относится и к экологическому воспитанию. Достигнуть высшего развития экологического сознания может не каждый, да это, вероятно, и не нужно, поскольку открытость адекватного экологического сознания обуславливает принятие идей, создаваемых и разрабатываемых другими, идей, норм и ценностей, разработанных коллективным Разумом. .
Мы изложили этапы экологического воспитания, начиная с младенчества и кончая зрелостью, но такие же или близкие к ним этапы должно пройти и коллективное сознание, подобно тому, как оно проходило через этапы исторического развития.
Начальным этапом является воспитание отказа от хищнической, эгоистической направленности сознания. Такое воспитание может использовать ограничительно-нормативные меры, моральное давление ведущих авторитетных слоев общества, а также разъяснительные приемы в виде широкой пропаганды основных принципов адекватного экологического сознания, подкрепленные наглядным показом конечной выгоды. Такое начальное воспитание мы можем назвать культурно-просветительным воспитанием.
На втором этапе, задачей которого является переход от пассивного, созерцательного экологического сознания к сознанию активному, готовому взять на себя реализацию необходимых действий, в структуру воспитания вводятся некоторые элементы научного экологического сознания, в том числе и философские. Эта нормативная модель экологического сознания предусматривает наличие разделяемых большинством ценностей, определяющих отношение к экологическим проблемам и экологическое поведение.
Второй этап предусматривает воспитание необходимости в процессе анализа взаимоотношений с внешней средой поиска не только внешних, но и внутренних проблем, выходящих за пределы конкретных ситуаций, и умения формулировать эти проблемы. Формирование этих качеств позволяет перейти к третьему этапу экологического воспитания.
Третий этап воспитания, вероятно, касается лишь немногих представителей общества, так как он требует выхода на уровень профессионального образования и его задачей является формирование лидеров, определяющих объем и содержание коллективного экологического сознания. Для лидера очень важна способность сознания определять смысл той или иной ситуации и, исходя из него, формулировать цели и задачи, т. е. не только видеть проблему, но и решать ее. С умением выделять проблемы и вскрывать их внутреннюю сущность должна сочетаться и способность формулировать их таким образом, чтобы сделать понятными для потенциальных сторонников и последователей, чтобы в них содержалось в необходимом объеме и последовательности указание к действиям, приводящим к четко определенному конечному результату. Этот этап воспитания должен ставить задачу формирования двух типов лидеров - идеологических, разрабатывающих философские и психологические проблемы, связанные с ролью человека в природе, и общественных, выполняющих работу по организации действий, которые вытекают из принятой идеологии.
Общественный лидер, если использовать концепцию Морено, является как бы ядром социального атома, который исходит не столько из формальных отношений, сколько из неформальной микроструктуры, определяющей влечение, притяжение, отталкивание, предубеждение и т. д. вне зависимости от происхождения этих психических процессов.
Не касаясь внешней картины экологического воспитания, его конкретных задач и целей, следует указать, что одним из важнейших факторов, обеспечивающих ценность такого воспитания, является преодоление исходной пассивности человека в отношении к экологическим проблемам, не несущим признаков катастрофы. Имеется много приемов такого преодоления, построенных на ознакомлении с теми возможностями, которые предоставляет природа для удовлетворения потребностей человека.
Однако здесь возникает одна серьезная опасность. Она заключается в том, что обратить внимание человека, общества на экологическую проблему легче всего так, чтобы сформировать из явлений природы образ угрозы - это, например, потепление климата, эрозия почвы, паразитарные заболевания. Однако такой образ угрозы может сформировать видение природы как врага, победить которого можно лишь насилием. Используя этот прием, следует строить его так, чтобы образ угрозы, образ врага охватывал не природу, а человека, насильно разрушающего эту природу
Преодоление пассивности не самоцель - это лишь необходимая предпосылка для последующего экологического воспитания, основу которого должны составлять мотивационные факторы - убеждения, стремления, установки. Эти факторы - исходная база для социальной трансформации общества, необходимой не только для решения тех экологических проблем, которые возникают в результате ошибочных действий человека, наносящих вред, но и для формирования коллективного Разума, который сделает человека движущей силой эволюционного развития.
Из сказанного вытекает очень важное положение: если воспитание экологического сознания рассматривать как самоцель, изолированно от других задач и направлений, то могут возникнуть справедливые сомнения в том, насколько успешно будет решена эта проблема. Вероятно, правильнее рассматривать данное направление воспитания лишь в качестве элемента общего воспитания человека как полноправного и активного члена общества, как гражданина и как личности, нашедшей и реализующей свой собственный путь самореализации, свое понимание смыслажиз-ни. Те убеждения, стремления, установки, о которых мы писали выше, должны быть едиными, нелогична одна установка для экологических аспектов сознания (мы специально ввели здесь такое словосочетание вместо обычного «экологическое сознание», чтобы подчеркнуть идею общности, единства различных сторон и направлений сознания) и для, например, социальных или профессиональных составляющих сознания.
Конечно, свести эти элементы воедино не удастся никогда и никому, да это и не должно быть самоцелью. Противоречивость сознания - величайшее благо, сильнейший стимул развития человека и человечества, и отсутствие противоречивости превращает человека в бездушный, самодовольный автомат, способный лишь на стереотипную штамповку положений, решений и действий. Единство противоположностей в сознании, вероятно, базируется на некоторых общих исходных установках, некоторых основополагающих элементах, сочетания которых и формируют различные виды сознания, так же как и уникальную неповторимость сознания каждой личности.
Рассматривая с этих позиций задачи экологического воспитания, мы, по всей видимости, должны выделить три иерархически расположенные структуры, три этажа экологического сознания, хотя проходить через все из них для каждого человека вовсе не обязательно. По нашему мнению, первым этажом сознания является то, что можно охарактеризовать как базовое или общее экологическое сознание, на втором этаже формируется научно обоснованное и на третьем - то, что можно обозначить как профессиональное экологическое сознание.
Исходя из нашей классификации видов экологического сознания, которая была изложена в гл. 11 и 15, можно считать, что на нижнем уровне иерархии находится активное адекватное сознание, на втором - научно обоснованное экологическое сознание, на третьем - активное, творческое созидательное сознание, свойственное, по приведенной выше мысли Д. И. Менделеева, лишь небольшой части обучающихся.
Следует несколько подробное остановиться на этом виде экологического сознания, которое возникает, вероятно, тогда, когда экология становится профессией или по меньшей мере жизненно-важным делом, на выполнение которого направлено и образование и определяющие жизненный путь профессиональные интересы и в котором планируется самореализация личности. Принципиальное отличие этого вида экологического сознания от всех других его видов заключается в том, что в нем главным, решающим элементом является сомнение в противоположность остальным видам, для которых базовым принципом является принятие, усвоение каких-либо положений, используемых как непререкаемый критерий истины. Вторым отличием мы считаем наличие в нем того, что было впервые выделено одним из наших крупнейших современных ученых-мыслителей Б. Раушенбахом как внелогическое знание, что близко к тому, что мы ранее рассматривали как необходимейшую часть озарения - переход на другие логики, на лишенные аристотелевского детерминизма причинно-следственные отношения.
Попробуем несколько более подробно рассмотреть исходные позиции, позволившие выделить эти три уровня экологического воспитания и определить отношение к ним при формировании и выборе педагогических инструментов и этапов образования. На первый взгляд кажется, идеалом является такая система образования и воспитания, при которой у каждого человека формируется научно обоснованное экологического сознание с элементами творческого начала, определяющее и формирующее активную экологическую позицию личности или группы. При таком воспитании были бы сняты противоречия обыденного сознания и, что наиболее важно, общество было бы готово ко всем шагам и мероприятиям, предлагаемым в целях совершенствования экологической ситуации, воспринимало бы все логические критерии экологического императива не как тормоз, а как необходимый элемент развития общества, в том числе и как важнейший критерий определения путей и направлений научно-технического прогресса.
Однако такое «идеальное» представление на самом деле очень далеко от истинного оптимального решения, как и от реального положения дел. Причины этого были уже разобраны в предыдущих главах, в которых рассматривались проблемы, связанные с потребностями человека, с причинами, лежащими в основе эгоистически-хищнического экологического сознания. Но даже если бы этого не существовало, имеется еще одно вполне реальное обстоятельство, заставляющее отвергнуть предложенный путь. Суть этого обстоятельства заключается в том, что научно обоснованное сознание требует специальной подготовки, освоения большого объема знаний в достаточно различных сферах познания - психологии, социологии и политологии, не говоря уже о естественных и технических науках. Мы прекрасно понимаем, что нельзя требовать от всех людей такого владения материалом, составляющим само содержание экологии, как мы не требуем, чтобы каждый человек был одновременно учителем и инженером, историком и географом, геологом и искусствоведом и т.п. Выбор основного ядра знаний, которым должен обладать каждый человек, определяется его выбором жизненного пути, все остальные знания следует рассматривать как дополнительные, нужные лишь постольку, поскольку они могут быть использованы в каких-то реальных жизненных ситуациях до момента обращения к компетентному специалисту. Так, каждый из нас обладает определенным набором медицинских знаний, достаточных, чтобы предположить наличие заболевания, принять меры первой помощи и обратиться к тому или иному врачу.
Именно это лежит в основе отказа от принципа формирования у всех людей научно обоснованного экологического сознания и направляет наш поиск в сторону более простых форм экологического сознания. Теория обучения предполагает, что для выбора как объема знаний, получаемых в процессе обучения и воспитания, так и формы, в которой эти знания преподносятся обучаемому, требуется формулировка двух основных исходных пунктов: какие задачи преследует обучение и какой объем знаний необходим для того, чтобы эти задачи могли быть решены. Опираясь на эти исходные данные, определяются, если можно так выразиться, пределы обучения.
Приведенный в настоящей главе материал показывает, что первый уровень экологического сознания, то, что мы назвали активным адекватным экологическим сознанием, и составляет тот минимум, к которому должно стремиться общеобразовательное экологическое обучение и воспитание.
Рассматривая содержание этого вида экологического сознания, мы можем уверенно говорить о том, что если любое экологическое сознание, в том числе и научное, эклектично, то при этом сознании доля эклектики особенно велика. В нем мирно уживаются противоречивые представления, часть которых основана на багаже обыденного экологического сознания с его мифотворчеством, неспособностью разобраться в причинно-следственных отношениях, базированием на житейской «очевидности» того или иного явления, и в то же время строгие и проверенные научные данные, принимаемые как база для выбора отношения и определения собственного поведения в тех или иных экологических ситуациях. В борьбе житейского и научного в экологическом сознании такого вида приоритет отдается, как правило, научному факту, научной теории, которая принимается как своя собственная.
Однако характер использования научного факта и, особенно, научной теории в активном адекватном сознании и в научно обоснованном сознании принципиально различен, что и позволяет провести четкую линию, разграничивающую эти виды сознания. Для научно обоснованного сознания критерием истины является научный эксперимент как база формирования научного знания и теория как критерий правильности выводов, сделанных при обработке данных и их экстраполяции согласно принятым логическим постулатам. Для адекватного сознания понятие научного эксперимента как критерия истины отсутствует, поскольку у него нет ни знаний, ни умения для критического анализа данных, да оно незнакомо и с самими правилами проведения эксперимента и допустимыми пределами обобщения. Поэтому такое сознание принимает научные положения на веру, без экспериментальной проверки, хотя и несколько теряется, когда такие положения противоречат пресловутой житейской очевидности, что, между прочим, усугубляет эклектичность подобного сознания.
Проблема принятия на веру научных данных, доверие к мнению и выводам ученых и специалистов приобретает особую значимость и может стать тяжким бременем для ученого. Мы уже писали об определенной предубежденности обыденного сознания против науки и ученых, поэтому доверие к научному факту, к научной истине, научному положению - явление хрупкое и практически не восстановимое. Подрыв этого доверия каким-либо не только заведомо ложным, но и просто слишком поспешным заявлением приведет к сознанию отрицания или, что еще хуже, к эгоистически-хищническому сознанию. Поэтому долг ученого быть до предела честным и правдивым в своих выводах, а особенно в прогнозах.
Конечно, любое принятие на веру какого-либо положения требует какого-то, пусть даже минимального обоснования, причем такого, которое было бы доступно несведущему человеку, т. е. укладывалось бы в существующую у него систему взглядов и знаний. Это обуславливает необходимость использования не только особого языка популяризации, но и особых приемов, в частности с применением доходчивых аналогий.
Другим важным условием формирования адекватного экологического сознания является определение того уровня философского обобщения, который должен быть достигнут экологическим сознанием, т. е. тех элементов, наличие которых превращает экологическое сознание в общее мировоззрение человека, становится составным элементом его идеологии. (Отметим, что требование «деидеологизации», столь популярное в начале 90-х годов среди ряда общественных деятелей, отражало их поистине фантастическое невежество, поскольку если есть сознание, то должна быть и идеология.)
Здесь мы вновь возвращаемся к проблеме, которая была разобранной ранее на примере соотношения рассудка и Разума. Обыденное сознание, как правило, не воспринимает концепции Разума, оно насквозь пронизано рассудочностью, определяющим моментом которой является понятие выгоды и житейской эгоистической необходимости, концепция непосредственной целесообразности и пользы. Рассудочность сильна тем, что она постоянно получает положительное подкрепление жизненной практикой, причем, чем неблагополучнее общество, тем сильнее это влияние, противостоять которому в ряде случаев не только трудно, но и невозможно.
Задача экологического воспитания и обучения, вероятно, и должна заключаться в том, чтобы ввести разумное начало в исходно рассудочное сознание. Это не надуманное положение; напомним читателю, что об этом говорила еще античная и классическая философия, писали такие ученые, как В.И. Вернадский, П. Тейяр де Шарден, а в последнее время Н. Моисеев и Б. Раушенбах. В одной из последних философских книг Моисеева «Современный рационализм», где имеется специальный раздел «Биосферное мировоззрение, его необходимость», эта проблема рассматривается очень подробно и отражает нестандартные, но, по нашему мнению, совершенно обоснованные позиции автора. О ней же писали В.П. Зинченко и Э. Фромм.
Хотя перечисленные авторы использовали разные подходы, исходили из различных предпосылок и применяли различную терминологию, каждый из них оперировал понятием вселенского (космического) Разума и подчеркивал, что единственным способом формирования в сознании идеи Разума является воспитание гуманистического начала, т. е, той духовности, о которой сейчас так много говорится.
Включение в сознание гуманистического начала - довольно сложный и многосторонний процесс. Его содержание, используемые приемы и способы зависят от того, в какой области сознания реализуется это начало.
Говоря о сознании вообще, многие авторы указывают на такие составляющие гуманистического начала, как свобода выбора, предоставление возможности творческого подхода к деятельности, свобода творчества, реализация интересов, задатков и способностей.
Нам кажется, что гуманизация экологического сознания - это особый, длительный, многосторонний процесс, на разных стадиях которого решаются несколько различающиеся между собой по сложности, направленности и степени противопоставления эгоистическому началу задачи. Традиционно эта многоэтапная последовательность связывается с развитием сознания ребенка, что было показана нами в настоящей главе на примере анализа формирования такого базового для адекватного сознания понятия, как «нельзя». Рассмотрим этот этап несколько подробнее, поскольку происходящие на этом этапе процессы типичны для начальных стадий формирования и других, не только ограничивающих, но и разрешающих понятий.
Базовым элементом, на котором зиждется формирование самоограничения, является, по нашему мнению, чувство боли, на основе которого формируется понятие «больно». Дальнейшая трансформация данного понятия становится ясной, когда мы обращаемся к онтогенетическим этапам формирования экологического сознания ребенка.
Уже отмечалось, что это сознание в какой-то мере повторяет в своем формировании этапы эволюции экологического сознания: отождествления, отчуждения, антропоморфизации природы, формирования образа врага, затем образа друга, обуславливающего удовлетворение жизненных потребностей, появления чувства хозяина и стремления к единству с природой на конечных этапах. Ребенок на этапе очеловечения природы с еще только появляющимися признаками последующего отчуждения Я от неЯ, выработав понятие «больно» с легкостью переносит его на близкие ему объекты природы, формирует при этом активный осознанный процесс самоограничения в виде добровольно принятого «нельзя». Он легко соглашается с тем, что больно может быть не только ему, но и животному, особенно когда он видит реакцию этого животного на болевое воздействие и может легко, при подсказке окружающих, перенести это понятие на цветок, дерево и даже на объекты неживой природы. Если цветку или дереву может быть больно, то ему могут быть свойственны и другие имеющиеся у ребенка ощущения -цветок может спать, греться на солнышке, пить и т.п. Аналогично, особенно тогда, когда ребенка к этому подталкивает взрослый, формируются и распространяются на объекты природы и такие отвлеченные понятия, как страшно, одиноко, скучно и т.п.
В этот период большую роль приобретает общение с животными, игры с ними, в которых наиболее подходящими партнерами являются собаки. Ребенок спорит с ними, обижается, ласкает, т. е. рассматривает их как равноправных партнеров.
Игры с животными особенно важны для последующего формирования у человека чувства хозяина, покровителя и охранителя всего живого, а также природы в целом. Житейская мудрость, что не ребенок воспитывает находящегося под его покровительством животное, а животное воспитывает у ребенка такие важные в последующем качества, как заботливость, чувство ответственности и т.п., полностью верна. Конечно, уже на этапе отделения Я этот тип сознания вытеснится другими, но какой-то отпечаток, настрой останется и в дальнейшем, особенно если он будет подкрепляться соответствующей информационной средой.
Большую роль в формировании чувства партнерства с природой играют сказки, главным образом те, в которых очеловечиваются явления природы. В 4-7-летнем возрасте к сказкам такого типа должны присоединиться сказки-морали, в которых отношение формируется через действие - пример. Особенности сознания ребенка в этот период таковы, что действие маскирует мораль, ее самостоятельное раскрытие ребенку еще не под силу, эту функцию должен взять на себя рас-, сказчик. Несколько позже должна быть подключена и авторская литература, примеры которой мы приводили ранее.
В этот период в системе воспитания обычно наблюдается одна ошибка и делается одно упущение. Ошибка связана с тем, что практически не обращается внимание на созерцательную эстетику природы: красоту ландшафта, запах соснового леса в жаркий полдень, особенности заката солнца, величие грозы, пение птиц и даже игру солнечных зайчиков в городской комнате. Упущение же состоит в том, что для подчеркивания того или иного свойства или явления природы необходимо использовать метод сравнения, сопоставления, причем не обязательно в виде антитезы. Вообще в системе воспитания формирование образа друга должно опережать формирование образа врага.
Конечно, как мы уже говорили, это еще не формирование адекватного экологического сознания, а лишь подготовка к такому формированию, хотя ряд элементов будущей системы сознания появляется и в этот период, особенно если в воспитание включен элемент заботы с оттенком покровительства (например, о домашних животных). Следует иметь в виду, что такая подготовка является обязательной, поскольку при ее отсутствии возникнет эгоистически-хищническое, агрессивное сознание. К сожалению, сейчас в школах почти исчезли так называемые живые уголки, где дети, ухаживая за животными, не только формировали исходное адекватное экологическое сознание, пусть даже его отдельные фрагменты, но, что представляется еще более важным, получали первые уроки нравственности.
Наряду с созданием базы экологического сознания в виде «нельзя» и «больно» следует очень осторожно приступать к формированию понятий «хорошо» и «плохо», при этом упор должен быть сделан на альтруизме как основной движущей силе не только экологического, но и других видов сознания. Необходимо еще раз подчеркнуть, что понятия «нельзя», «можно», «хорошо», «плохо» и аналогичные им формируются и при других видах экологического сознания, в том числе и эгоистически-хищническом. Особенность заключается в добровольности принятия сторон и проявлений этих понятий, базирующихся на самоограничении.
Заканчивая этот важный раздел, связанный с формированием базы экологического сознания, мы должны остановиться на одном очень важном правиле воспитания, которое часто упускается из вида. Оно заключается в том, что в поведении любого человека, каким бы хорошим или плохим он не был, всегда возникают тенденции, которые окружающие, родители, педагоги стремятся подавить, идет ли речь о эгоизме, жадности, капризности или о чем-либо подобном. Однако следует помнить, что подавить какую-либо тенденцию, не давая ничего взамен, можно только силой и лишь на некоторое время, после чего она вновь возникнет и сметет в своем развитии все предыдущие педагогические ухищрения. Определяющим в воспитании должен быть не принцип подавления, а принцип подмены.
Конечно, каждая личность со своими особенностями, своим интеллектом приходит к активному адекватному экологическому сознанию различными путями, но при любом из них всегда проявляется принцип: с природой следует обращаться так, как ты обращаешься с другими людьми и хочешь, чтобы так же обращались с тобой, и всегда помнить: не хлебом единым жив человек. Вероятно, именно в этом заключается смысл так широко пропагандируемого сейчас понятия «человечность». Пожалуй, наиболее емкое и правильное определение этого понятия дали буквально одними и теми же словами многие ученые, писатели и философы: неприятие эгоизма и борьба с его проявлениями. Противопоставление альтруизма эгоизму осуществляется с помощью духовных ценностей. Мы склонны согласиться с Э. Фроммом, который считает такими ценностями все, что помогает человеку выйти за пределы борьбы за собственное выживание, бороться с эгоизмом и раскрывать суть вещей.
Пожалуй, на первое место среди таких качеств следует поставить сочувствие и близкое к нему свойство сопереживания. Суть этого свойства состоит в умении проникать в мир представлений другого человека, не только понимать их, но и принимать как свои собственные в противовес душевной черствости - оборонительному щиту эгоизма. Перефразируя слова Гёте, можно сказать, что человек может познать самого себя, только если он отражает окружающий его мир. Сопереживание - наиболее верный способ найти правильный вид взаимодействия.
Близко к сопереживанию и сочувствию расположена чуткость - понимание чужих чувств, нужд, переживаний и тревог, способность увидеть их через неявные, иногда намеренно скрываемые признаки. Комплекс этих свойств образуют такое общее свойство человека, как эмоциональную отзывчивость, которое во многом, по нашему мнению, ответственно за интуитивный, часто иррациональный, прогноз.
Несомненно, большое значение для адекватного экологического сознания имеет ответственность - по определению Ю. Лотмана, элемент совести, признак интеллектуальности, независимости от внешних авторитарных установок. Как одно из необходимых качеств такого сознания мы рассматриваем интерес, т. е. способность выхода за пределы собственного Я в окружающий мир.
Близко к этому свойству расположена любознательность и ее спутник - любопытство. В этом мы не согласны с Э. Фроммом, рассматривающим последнее как проявление мелочности, а иногда и зависти, и склонны расценивать любопытство как своеобразного разведчика, проникающего в неизвестные, закрытые области познания.
Очень важным качеством является мужество, которое позволяет человеку отринуть свои собственные, тоже чисто человеческие свойства, такие как зависть, жадность, гордыню. Мужество - это способность защищать свои идеалы против всех, даже зная о бесперспективности такой борьбы и предвидя заведомое поражение.
Ответственность, интерес, мужество в совокупности обуславливают такое качество, как страстность, т. е. способность сконцентрировать, мобилизовать все психические, физиологические качества в целях наилучшего решения своих и общественных социальных проблем.
Все сказанное выше наглядно показывает, что изложенные положения в равной мере можно отнести и к другим видам сознания. Нам кажется, что в этом проявляется тот закон, по которому духовность и гуманизация сознания современного представителя передовых слоев общества немыслима без включения в него положений активного взаимодействия с природой как равноправным партнером, обеспечивающим единство человека и Вселенной.
Глава 18
ПОДВОДЯ ИТОГИ
Рассматривая проблемы, связанные с экологическим сознанием, мы старались подойти к ним с разных позиций, чтобы, описывая различные механизмы и процессы, лежащие в основе экологического сознания, более или менее четко вскрыть разнообразие этой формы психической деятельности, выявить ее корни и истоки и постараться спрогнозировать ее будущее с целью сформировать у читателя полное представление о процессах, механизмах и содержании экологического сознания.
Попробуем теперь подвести некоторые итоги проведенного исследования экологического сознания и в кратком виде представить те основные положения, главные посылки, которые, по-нашему замыслу, должны были бы сформироваться у читателя в процессе знакомства с главами этой книги.
Пожалуй, на первое место следует поставить положение о том, что экологическое сознание базируется на одних и тех же механизмах и процессах, что и другие виды сознания. В наших исследованиях и при анализе многочисленной литературы, посвященной важнейшей проблеме экологической психологии - сознанию, мы не смогли обнаружить ни одного психического процесса или явления, которое было бы специфично, свойственно только экологическому сознанию.
Мы постарались раскрыть это положение путем такого построения глав, чтобы вначале излагались стороны и характеристики, общие для всех видов сознания, которые затем переносились на конкретное содержание экологического мышления и сознания. Это не должно было быть просто повторением ряда истин, заимствованных из курса общей психологии, поскольку главное отличие экологического сознания от всех других видов сознания заключается в его предмете (направленности), который обуславливает иные, свойственные только экологическому сознанию особенности взаимоотношения психических процессов. Можно сказать, что предмет и обусловленные им особенности взаимодействия психических процессов и формируют экологическое сознание.
Понятия, включенные в экологическое сознание, приобретают в нем одну чрезвычайно важную и специфическую особенность - они могут выступать или как материальная данность в ее вещной, предметной форме независимо от того, является ли понятие отражением реального материального объекта либо процесса или же исходно обозначает некоторую абстракцию как элемент понятийной системы. В зависимости от превалирования той или другой стороны меняются и содержание и направленность экологического сознания. Превалирование, в свою очередь, зависит от степени связи данного объекта или процесса с потребностью человека. Именно в этом заключается противоречивость экологического сознания, которое в своем крайнем виде выглядит как противоречивость убеждений и поступков. У одного и того же человека может возникнуть противоречие между картиной мира как проявлением экологического сознания, базирующегося на познании объективных законов природы, и предельным антропоцентризмом в отношениях человека с этим миром, реализующемся в его экологическом поведении.
Противоречивость экологического сознания, определяемая динамикой смены исходных позиций, привела и к тому, что авторы, описывая различные стороны сознания, были вынуждены делать некоторые повторы не только ряда положений, ссылок, но даже и примеров.
Б.Ф-Ломов, анализируя поиски психологами «единицы психического», т. е. «такой клеточки психического, которая содержала бы в зародыше все основные свойства целого», показал принципиальную неправильность такого подхода вне зависимости от того, что выдвигалось в качестве такой единицы - ассоциация (Милль, Бэн, Спенсер), гештальт (Вертгеймер), значение (Выготский), акт отражения (Рубинштейн), ощущение (Ананьев), действие (Рубинштейн, Леонтьев). Неправильность такого подхода заключается в том, что ни один психический процесс не может быть рассмотрен как замкнутая в себе система, и эти процессы выступают различными составляющими психики. Приведенные нами материалы подтверждают это положение, различные подходы к понятию экологического сознания раскрывают и его различные грани. Не может быть какого-либо базового экологического сознания. Именно это обусловило необходимость подробного рассмотрения понятийного аппарата экологического сознания, включив в него не одно, а несколько определений (12 определений были даны на протяжении всей книги).
Следует подчеркнуть, что различные определения не отражают, как это обычно бывает, мнение или позиции автора, не противоречат друг другу Каждое из них выделяет какую-либо сторону экологического сознания, которая может реализоваться в экологическом поведении или даже просто в экологическом подходе к тому или иному проявлению внешнего мира. Именно эти соображения заставили нас вначале раскрыть механизмы экологического сознания и лишь затем перейти к описанию некоторых видов такого сознания.
Подобная многогранность экологического сознания обуславливает еще один его характерный признак, который отразился на содержании и стиле изложения этой книги, что, вероятно, уже заметили читатели. Речь идет об эклектичности экологического сознания. Обычно понятие эклектики используют как некую негативную характеристику, основанную на использовании отдельных положений, фактов, изолированных от их временных и пространственных связей, смесь противоречивых воззрений, систему, допускающую одновременное признание взаимоисключающих теоретических положений. В то же время в философии понятие эклектики рассматривается или как предварительный этап сбора различных исходных положений для последующего построения единой системы (конвергентная эклектика) или как начальный этап разделения системы, ранее считавшейся единой, на отдельные системы (дивергентная эклектика).
С этих позиций мы можем рассматривать эклектику экологического сознания как своеобразный переход от метафизического сознания (при котором рассудочное познание явлений фиксирует лишь отдельные свойства предмета сознания как существующие независимо друг от друга, а отношения между ними описываются формальной логикой в соответствии со взглядами Гегеля) к диалектическому сознанию, при котором предмет рассматривается в единстве его противоположностей, а их борьба является источником развития, как считал К. Маркс.
Эклектика, признающая наличие противоположностей, но не допускающая их единства, вероятно, является базой для наиболее удивительного свойства сознания - способности формировать различные логики и менять эти логики в процессе мышления, как механизма познания.
Анализируя те главы, в которых рассматривались различные виды сознания, как индивидуального, так и коллективного, можно сделать вывод, что практически все они, хотя и в различной степени, характеризуются наличием эклектичности. Это позволяет высказать несколько, на наш взгляд, принципиальных соображений.
Одно из них заключается в том, что природа диалектична, об этом говорил еще Гераклит: «Одно и то же в нас - живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое. Ведь ЭТО, изменившись, есть ТО, а ТО, изменившись, есть ЭТО». На противоречия всего существующего указывал К.Маркс.
Эклектичность сознания, как отражение диалектичности природы, вероятно, и приводит к кантовской антиномии (противоречию) разума, которая определяет и особенности экологического поведения. Можно допустить, что противоречия эклектики и диалектики и определяют те элементы напряженности, конфликтное™ экологического сознания, которые мы подробно разобрали в соответствующих главах. Осознание «Я» и «неЯ» как первичный элемент сознания, по-видимому, является исходным моментом дивергентной эклектики сознания, которую затем пытается преодолеть научное экологическое сознание.
Это приводит нас к другому предположению. Рассматривая виды сознания, мы начали классификацию с сознания отрицания, закончив ее адекватным сознанием, затем сменили классификационный признак и попытались выделить обыденное и научно обоснованное сознание. В каждом из этих видов сознания можно обнаружить ряд противоречивых исходных положений, отражающих противоречивости социальной и биологической сущности человека.
Вероятно, полностью переключиться на научно обоснованное экологическое сознание индивид не может, именно для доказательства этой невозможности мы посвятили целую главу описанию бессознательного вандализма, понимая под ним осознанное действие, не имеющее осознанной целевой причины. Можно думать, что научно обоснованное экологическое сознание является особенностью коллективного сознания, сумевшего освободиться от эклектики индивидуального сознания, т. е. ситуация, где сумма эклектических сознании формирует диалектическое коллективное сознание, которое может развиваться от некритического позитивизма (по К.Марксу), т. е. рассмотрения сведений, получаемых конкретно-научным и обыденным (опытным) познанием как онтологических принципов, до высшей, известной сейчас формы экологического сознания, предлагаемой в модели Тейяра де Шардена.
Обыденное сознание, саморазвивающееся в процессе непосредственных прямых контактов с окружающей средой, воспринимает диалектику природы как смешение исключающих друг друга противоречий, и для того, чтобы постичь единство этих противоречий, сознание должно быть вооружено научным методом познания, онтологией и гносеологией - его теоретической основой вне зависимости от того, используется ли идеалистическая или материалистическая базовая концепция. Необходимость этого и обуславливает огромную роль экологического воспитания в формировании способности постичь сущности мироздания и отношения к этим сущностям. Именно этим обусловлено мировоззренческое определение экологического сознания, которое было дано в самом начале книги.
Когда воспитательница детского сада учит детей не рвать цветы, не ломать деревья или не разбрасывать мусор, она еще не формирует экологическое сознание, а лишь создает некоторые предпосылки для его появления, предпосылки, препятствующие образованию агрессивно-хищнического сознания. Экологическое сознание возникает лишь тогда, когда появляется концептуальная модель бытия и места в нем человека, когда постигается противоречивость бытия. Здесь в третий раз мы сошлемся на Г.Р.Державина и его оду «Человек».
Безусловно, содержание и направленность экологического сознания определяются знанием, особенно научным, но при этом необходимо, чтобы сознание могло подняться над конкретикой этого знания и перейти на уровень философского онтологического обобщения. Только тогда оно может освободиться от эклектики и выйти на уровень диалектического осмысливания природы и формировать свое экологическое поведение.
Рассмотрение динамики развития экологического сознания предполагает поиск ответа на вопрос, что же определяет появление той или иной формы обыденного экологического сознания. Будем исходить из того, что научно обоснованное сознание обусловлено объемом полученных знаний как антиципирующего отражения общественного опыта (появляется в результате обучения и воспитания).
По ходу освещения это вопроса мы обращали особое внимание на агрессивно-хищническое экологическое сознание, рассматривая его проявления и генез. Так как в основе любой формы экологического сознания лежит жизненная потребность - потребность удовлетворения постоянных жизненных целей, то можно считать, что в той или иной пропорции агрессивно-хищническая направленность присутствует практически в любой форме экологического сознания. Удовлетворение материальной потребности обязательно связано с тем, чтобы взять что-либо от природы, вторгнуться в тот или иной биогеоценоз, причем расширяющаяся потребность увеличивает агрессивность человека по отношению к природе.
Многие исследователи склонны рассматривать эту ситуацию как проявление агрессивной сущности человека, т. е. врожденного, генетического свойства. Как нам кажется, это не совсем верно: генетически закреплена необходимость обеспечения жизненных процессов и с этих позиций реализацию такой необходимости нельзя рассматривать как агрессию, как не является афессором хищник, живущий за счет своих жертв. Агрессия появляется тогда, когда вторжение в природу является намеренным, но не необходимым актом, проявление которого превышает естественную потребность, т. е. агрессивно-хищническое сознание хотя и имеет генетические корни, но формируется как приобретаемое в процессе постнатального развития.
Конечно, это не значит, что этот вид экологического сознания, как и другие виды, независим от влияния других, генетически обусловленных факторов. На протяжении книги мы неоднократно показывали связь различных проявлений экологического сознания с такими врожденными свойствами личности, как тревожность, устойчивость и т. п. Тем не менее, вероятно, решающую роль играют условия жизни и особенности социального окружения. Так, достоверной является связь тяжелых условии жизни, особенно в период формирования личности, с вероятностью доминирования агрессивно-хищнических черт в экологическом сознании. Чем теснее связь личности с социальными институтами, с общественными формациями, тем более выражена тенденция появления активного адекватного сознания. Огромную роль здесь играет экологическое воспитание и обучение.
Сложность анализа экологического сознания, его вида, выраженности, направленности и происхождения заключается в том, что здесь очень часто не работают очевидные, казалось бы, связи. Так, на первый взгляд логичная связь преобладания адекватного активного экологического сознания, выступающего в виде цели деятельности, у сельских жителей по сравнению с городскими на самом деле оказывается обратной. Агрессивно-хищническое сознание более характерно для жителей села. Чем выраженное элементы природы, которые опасны для жизни человека, тем четче у многих людей образ угрозы вытесняется образом партнера в игре (вспомним исследователя вулканов Г.Т.Назиева). Мы уже писали о ситуации с жителями горных районов, где «очевидное» благо оказалось смертельной угрозой и т. д.
Проблему экологического сознания очень часто сводят к рассмотрению действительности на уровне объектно-вещного бытия, превращающего субъектное бытие в аксиологическую пустыню с ее развитым онтологическим эгоизмом (Г.С.Батищев, 1997 г.). Происходит некий процесс фетишизации, когда объектам-носителям присваиваются свойства высших уровней и экологическое сознание оказывается лишь фиксатором отношений в мире предметов природы. Нагляден пример, приведенный К.Марксом о взбесившемся фортепьяно, которое присваивает себе заслуги композитора.
Экологическое сознание как бы формирует свой мир, достраивая его своей логикой, своим смысловым устремлением. Только в таком виде оно может стать активной силой эволюции. Самое страшное, по нашему мнению, что может случиться с экологическим сознанием, - это низведение его до уровня охраны природы. Для нас не кажется парадоксом утверждение, что экологическое сознание своей главной задачей видит установление необходимых отношений между людьми в их взаимодействии с природой, т. е. перевод его из области объектно-вещных отношений в межсубъектные и преобразование этих отношений. Человек-хозяин природы противопоставляется человеку-носителю субстанциализма, безусловно подчиняющемуся существующему или предполагаемому мировому порядку. Явной формой такого экологического сознания является сознание отрицания, где человек полностью отказывается не только от своей ответственности за судьбу мира, но даже и от участия в нем.
Мы уделили много внимания проблеме научно обоснованного экологического сознания, однако нельзя рассматривать это сознание лишь как учет, классификацию фактологического материала и базирование на нем как на единой первооснове. В.И.Вернадский писал: «Мы не знаем науки, а следовательно, и научного мировоззрения, вне одновременного существования других сфер человеческой деятельности... все эти стороны человеческой души необходимы для ее развития, являются той питательной средой, откуда она черпает жизненные силы, той атмосферой, в которой идет научная деятельность».
Научно обоснованное экологическое сознание не может базироваться на фактах или даже теоретических основах только одной науки, как бы развита она ни была, оно характеризуется универсальностью подхода, обуславливающего широкое видение проблемы, вопроса.
Особо следует остановиться на вопросе направленности научного экологического сознания. В процессе изложения материала мы неоднократно затрагивали проблему угрозы жизни человека, существованию человечества из-за ухудшающихся природных условий. Было показано, что образ угрозы, связанный с разрушительным антропогенным влиянием, явился базой для современного экологического общественно-политического движения. Но именно прямая связь с угрозой обуславливает и недостатки экологического сознания, как обыденного, так и научного на современном уровне, поскольку это сознание приобретает навязанный внешними изменениями характер. Вынужденность экологического сознания вызывает, как и всякое принуждение, обратную реакцию, реализующуюся в виде направленности на спасение человека или человечества, т. е. самих себя и ради себя. Это волей-неволей противопоставляет человека природе, всему космосу, и экологическое сознание пытается решить эти внешние противоречия, подменяя ими первопричинные внутренние противоречия, все многообразие которых мы объединили как противоречие «Я» и «неЯ».
Из этого следует, что направленность экологического сознания должна ориентироваться не столько на ликвидацию личной или общественной угрозы, сколько на позитивное участие в созидательном процессе обеспечения гармонии природы с помощью все возрастающих уникальных возможностей человечества. Это означает решительный отказ от антропоцентрической экологии и антропоцентрического экологического сознания и переход на позиции диалектического единства человека и природы. Мы неоднократно останавливались на представлениях П.Тейяра де Шардена и В.И.Вернадского о космической функции человека и его сознания. Несмотря на глубокие внутренние различия этих концепций, они сходятся в главном - в признании ответственности человека за судьбы мира, в признании единства человека, био- и геосферы.
Отказ от антропоцентризма должен явиться основной концепцией научного экологического сознания и, следовательно, стать одной из важнейших задач экологического воспитания.
Характеризуя адекватное сознание, мы в качестве его признаков выделили творческое начало, т. е. стремление к созданию нового как «продуктивной способности воображения» в соответствии с определением Канта, как непрерывное рождение нового, по мнению Бергсона, как предметно-практическую деятельность, преобразующую мир, по теории Маркса, или
способность решать задачу, поставленную ситуацией, как считал Дьюи. Мы специально привели эти определения ученых, стоящих на различных, иногда полностью противоположных, философских позициях, чтобы подчеркнуть, что все они так или иначе включают элемент сознания, тем самым показав механизм реализации космической функции человека, его способность выходить за какие-то рамки, пределы, установленные ранее, в том числе и за рамки по-житейски очевидного.
Безусловно, как и всякая классификация, рассмотренные нами две системы классификации страдают одним и тем же внутренним недостатком: они лишают каждый классифицируемый объект его полноты, «жизни», оставляя лишь какую-либо одну, произвольно выбранную редуцированную сторону. На самом же деле все виды экологического сознания являются, по выражению М.М.Бахтина, полифоническими, в них соединяются, расходятся и переплетаются многие элементы, отличающиеся множественностью планов и формирующие единство, которое в одних случаях реализуется в гармонию, а в других - в диссонанс.
В этой полифонии достаточно отчетливо проявляются два вида ориентации: на предметно-вещные показатели и на духовные ценности, базирующиеся на понимании роли человека во Вселенной. Может проявиться гармония предметно-вещных ориентиров и духовных ценностей, основанных на антропоцентризме, но может и должна быть образована гармония предметно-вещных ориентиров как носителей, в которых реализуются духовные ценности, основанные на космизме человека.
Следует иметь в виду, что в последнее время понятия аксиологии в отечественной литературе по экологии оказались запутанными, особенно когда идет речь о духовных ценностях. В аксиологии ценность определяется как телеологическая, нормативная категория, объемлющая все, что может быть целью, идеалом, предметом влечения, стремления, интереса. Выделяются два вида ценностей - предметные и духовные (в советской философской литературе чаще использовалось понятие субъектной ценности, или ценности сознания).
Критериями ценности являются благо и зло. Для предметных ценностей они являются сущностью природных богатств, стихийных бедствий, продуктов труда, социальных явлении, например революции, научной истины, поступков и действий людей, они лежат в основе эстетических характеристик природных и общественных объектов. В духовных ценностях понятия добра и зла реализуются в общественных установках и оценках, императивах и запретах, нормативных представлениях о справедливости, прекрасном, идеалах, в религиозных, правовых, политических, экономических установках.
Количество и соотношение предметных и духовных ценностей и определяют, вероятно, тип и вид экологического сознания. Именно поэтому экологическое воспитание должно начинаться с формирования в сознании мира ценностей.
Изложение проблемы экологического сознания будет неполным, а сама проблема окажется значительно обедненной, если мы не затронем еще один аспект, важность которого постоянно возрастает. К сожалению, он ускользнул от внимания экологов-теоретиков, хотя довольно оживленно дискутируется среди ученых-кибернетиков. Сошлемся, в частности, на недавно опубликованную книгу К.Уорвика «Наступление машин», хотя автор, в свою очередь, также не очень озабочен экологическими аспектами проблемы, которая заключается в том, что за последние 50 лет в человеческом окружении возникло новое, не имеющее в прошлом аналогов явление - антропогенная техника, обладающая искусственным интеллектом или, вернее, способная осуществлять действия, которые ранее были прерогативой только мозга человека. Экология, как учение о взаимоотношениях человека со средой, столкнулась с ситуацией, когда в эту среду были включены машины, обладающие рядом качеств, которые ранее считались присущими только человеку. Возник своеобразный парадокс: экологическое сознание современного человека, избавившись в процессе своего развития от антропоморфизма природы (приписывание явлениям природы человеческих свойств), столкнулось на современном этапе развития с реальными объектами, наделенными такими свойствами.
Суть возникшей проблемы заключается в следующем. До сих пор в сознании человека существовало прочное убеждение в том, что человек является господином и хозяином природы, поскольку он всегда имеет возможность решать в свою пользу все ситуации, которые возникали в процессе взаимоотношения с явлениями природы. Такое убеждение базировалось на принятии положения о том, что человек значительно превосходит по своему интеллек-тувсехдругихпредставителейживойприроды. Превосходство интеллекта, ума дало возможность превосходства и по другим критериям, которое достигается путем использования машин как искусственных органов мозга. Так, человек, используя микроскоп или телескоп, стал видеть объекты, недоступные зрению любого самого зоркого существа; применяя простейшие рычаги типа домкрата, стал сильнее любого слона; пользуясь самолетом, сталлетатьвыше, быстрее и дальше любой птицы.
Здесь важно подчеркнуть один нюанс: видит не микроскоп, поднимает тяжести не домкрат, летает не самолет, выплавляет железо не доменная печь, а видит, поднимает, летает, плавит - человек, и машины лишь помогают ему это осуществлять. Таким образом, машины лишь усиливают какие-либо функции человека или же наделяют его новыми, ему не присущими, например способностью летать.
Наряду с этим происходит и некоторое отчуждение машины от человека, поскольку первая, увеличивая возможности человека, одновременно увеличивает и возможности нанесения ему прямого или косвенного вреда в виде тех или иных аварий, катастроф или из-за разрушения природы.
Машины и механизмы вторгаются и в самого человека, уже обыденностью стали глазные линзы, искусственные сосуды, широко используется искусственная почка, на очереди машина-печень и машина-сердце или машина-глаз. Более того, теоретически возможно создать искусственную почку лучшую, чем естественная, и сердце лучшее, чем то, которое дано от природы, не только по долговечности или по механическим свойствам, но и по уровню регуляции его работы. Итогом такого научно-технического прогресса явились создание и ускоренные темпы развития мира человеческих творений как среды, в которой существует современный человек, среды, созданной мозгом, сознанием человека.
Все обстояло более или менее благополучно до тех пор, пока не появились машины, которые обладают задатками интеллекта. Не будем сейчас разбираться в сущности понятия интеллекта, прежде всего потому, что пока нет единого его определения. У нас вообще сложилось впечатление, что это понятие в чем-то аналогично понятию множества в математике, т. е. в принципе не может иметь определения, приемлемыми могут быть только негативные характеристики - интеллект это не знания, это не способности и т. п. Поэтому в дальнейшем будем использовать два понятия искусственного интеллекта, пригодные для понимания сути проблемы. Одно из них принадлежит М. Мински, считавшему, что искусственный интеллект - это создание машины, которая может делать то, что ей позволяет делать уровень человеческого интеллекта. Второе определение, данное нами: искусственный интеллект - это модель человеческого интеллекта, позволяющая воспроизвести все, что возможно для интеллекта человека на данном уровне его развития и в данной сфере применения или исследования.
Проблема искусственного интеллекта сводится к вопросу, может ли мозг создать сам себя, или более современной версии античной проблемы: как сознание познает само себя.
Анализ этой проблемы позволил определить ряд исходных положений. Одно из них заключается в признании того, что есть ряд функций, которые, несомненно, связаны с интеллектом, но которые уже на сегодняшнем уровне развития машина (имеется в виду прежде всего компьютер) делает лучше человека. Так, по сравнению с любым человеком компьютер может осуществлять счетные операции в миллиарды раз быстрее, может обладать оперативной памятью, превосходящей оперативную память человека. Эти качества позволяют машине быстрее ориентироваться в многофакторном мире.
Есть и другие положения, например то, что машина свободна от некоторых человеческих недостатков, в первую очередь утомляемости, т.е. и в этом она лучше человека. Слабость подобных положений заключается в том, что здесь неправомерно используется понятие «лучше», так как игнорируется сам факт того, что машины - это органы человека, созданные человеком. Допустим, появилась машина, которая производит сто математических операций в секунду, хотя ее создатель может осуществить только одну. Это значит, что человек стал лучше считать. Другой создает машину на миллиард операций в секунду и станет считать лучше первого благодаря наличию более быстрой машины. Компьютеризация банковской сети, часто приводимая в качестве примера превосходства машины над человеком, позволяет последнему быстрее производить операции и тем самым лучше справляться с текущей ситуацией. При этом слово «лучше» относится не к машине, а к человеку, в интересах которого производится анализ.
Увлечение термином «лучше» привело к тому, что некоторые ученые высказали опасение о возможности появления машины, обладающей более совершенным, более высоким интеллектом, чем человек, что приведет к возникновению борьбы за господство над миром между машиной и человеком, которая неминуемо окончится поражением человека. Там самым центр тяжести в экологическом аспекте проблемы «человек и машина» с вопросов вреда, связанного с воздействием машины на природу, переносится на угрозу самому существованию человека.
Теоретически эта проблема поднималась и ранее в виде «бунта машин» в некоторых произведениях писателей-фантастов, но сейчас она стала объектом и научного изучения, в процессе которого ряд серьезных ученых, специалистов по кибернетике, например уже упоминавшийся К.Уорвик, приходят к выводу о неминуемом проигрыше человечества в таком соревновании, о грядущем мире, в котором будет править не человек, а новое поколение роботов.
Попробуем более внимательно разобраться в ситуации, рассмотрев ряд вопросов, на которые попытаемся дать ответ.
Вспомним известные нам элементарные психические функции, которые лежат в основе работы мозга, например функции сенсорики, внимания, памяти, и попытаемся ответить на вопросы: можно ли создать электронный мозг с более низким порогом восприятия звуковых колебаний или электромагнитных колебаний в области инфракрасного диапазона, можно ли создать электронный мозг с более тонким избирательным вниманием или с более емкой памятью?
Ответы на эти вопросы кажутся бесспорными - да, теоретически это возможно. Такая уверенность, однако, касается только индивидуального мозга, но если рассматривать коллективный мозг человечества, его коллективный разум, то очевидность исчезает, поскольку в потенциальном распоряжении человечества имеются возможности усиливать до бесконечности свои интеллектуальные функции. Так, электронный мозг можно снабдить огромным объемом памяти, но она будет лишь равна объему памяти человечества, запечатленному в книгах, музеях, легендах и т. п. При этом память человечества будет постоянно расширяться благодаря индивидуальномуопы-ту, и скорость и объем такого расширения будут зависеть не от быстродействия, а от разнообразия интересов и целей.
Все это позволяет нам считать, что самый совершенный электронный мозг по сравнению с коллективным мозгом человека по элементарным функциям может лишь достичь его уровня, поскольку в противоборстве с «взбунтовавшимся» компьютером человек будет использовать такие же компьютеры с целью противодействовать этому компьютеру, посягнувшему на функции человека в структуре мира.
Поэтому даже неоспоримое преимущество машины в быстроте действия может быть использовано человеком в теоретической борьбе с роботами, претендующими на господство.
Рассмотрим следующий вопрос: можно ли создать искусственный интеллект, обладающий более совершенными, чем у человека, психическими функциями, например ассоциациями, эмоциями, мышлением и, наконец, рефлексией?
Ответ на этот вопрос менее очевиден, чем в предыдущем случае, поскольку он находится, по нашему мнению, не в сфере технических возможностей, а в области психологии.
Вероятно, можно создать аналоговую модель и этих функций. Например, такая функция, как озабоченность, моделируется несложным датчиком в современном автомобиле, зажигающем табло «бензин на исходе» или «падает давление масла». Можно, задав компьютеру вопрос, «что будет, если ...», промоделировать ассоциативные связи причинно-следственного характера, разработав соответствующую программу Это позволяет прийти к выводу о теоретической возможности создания электронного мозга, в котором действующие механизмы будут полностью аналогичны тем, которые существуют в мозге человека.
Однако аналогичные еще не значит такие же. Проблема заключается в том, что мозг человека - продукт эволюционного развития и критерием, стимулом его эволюции является адекватность тем проблемам, с которыми сталкивается человек, живя на земле, т. е. он совершенен для земных условий.
Если изменить закономерности внешнего мира, то совершенство мозга может исчезнуть. Классическим примером этого является эксперимент с так называемым перевернутым миром, когда испытуемый носит специальные очки, дающие перевернутое изображение. Должно пройти немало времени, чтобы мозг смог внести соответствующую поправку в воспринимаемый образ.
Итак, можно считать, что мозг человека, вооруженный машинами-помощниками, является тем идеалом, к которому будут стремиться создатели искусственного интеллекта, а проблемой станет моделирование не процессов, а целей и объектов, на которые будет направлена работа этого интеллекта. Это означает, что ответ на главный вопрос - о сосуществовании человека и искусственного интеллекта - относится не к технике, а к психологии, и в первую очередь к экологическому сознанию, его направленности, объему и развитию.
Было бы неверно, пытаясь создать искусственный интеллект, по тем или иным параметрам превосходящий интеллект человека, рассматривать сознание человека как нечто застывшее; мозг не останавливается в своем развитии, и чем стремительнее идет научно-технический прогресс, тем совершеннее становится мозг. Это не морфологическое совершенство, мозг не увеличивается и не формирует в себе новые структуры - совершенствуется то, что И.П.Павлов называл функциональной мозаикой мозга, лежащей в основе психологических процессов. В этом отношении интересно высказывание К.Уорвика «В Рединге мы... стараемся с каждым разом создавать все более "умные" машины. Интересно, что результат при этом отражается и на нашем собственном интеллекте» (с. 58).
Анализируя экологическое сознание, мы исходили из положения о том, что в его основе лежат потребности и обусловленные им цели, среди которых есть постоянные и временные. Попробуем подойти к проблеме сосуществования человека и машины с искусственным интеллектом с этих позиций, приняв допущение о возможности моделирования всех механизмов, лежащих в основе психических процессов*.
Создавая думающую машину, человек закладывает в нее определенный целевой принцип, исходя из своих, человеческих целей, среди которых можно выделить одну глобальную - преобразование отношений человека и среды для оптимизации жизни человека. Из этого следует, что и «потребности» структуры с искусственным интеллектом будут связаны с этими общими для нее и для человека целями, хотя и отличными от человека по своему набору, исходя из различий работы биоорганических и электрических элементов.
Принципиальным выводом из этого является совместимость человека и машины. Это важное положение проводит резкую границу между искусственным интеллектом как экологическим фактором и теми факторами среды, наличие которых обусловлено разрушением жизни человека. Такими отношениями характеризуются, например, связи человека и вируса.
Возникает теоретический вопрос: возможно ли возникновение ситуации, когда машина, ориентированная на обеспечение удовлетворения потребности человека и наделенная искусственным интеллектом, может по каким-либо причинам изменить свою целевую функцию на обратную и действовать против человека. В принципе такая возможность не исключена, поскольку подобные изменения возникают и в интеллекте человека (в психиатрии известно большое число заболеваний, где ведущими симптомами являются асоциальное поведение, социально ориентированные маниакальные состояния или состояние самообвинения с тенденцией к суициду).
Опасность искусственного интеллекта-маньяка, вероятно, при достаточно надежной технологии создания интеллекта не будет превышать опасности, создаваемой человеком в таком же состоянии, и, как и в человеческом обществе, может быть скорректирована введением соответствующих правил, установок в интеллект взаимодействующих с ним думающих компьютеров.
Более сложна проблема в том случае, когда между человеком и машиной возникает конфликт решений, т. е. ситуация, когда предлагаются разные варианты достижения одной и той же цели, поставленной во имя человека, причем решение машины основано не на программе, вложенной человеком, а выработанной в результате способности искусственного интеллекта к самопрограммированию. В случае, когда способности к самопрограммированию нет, ситуация разрешается довольно спокойно, о чем свидетельствуют многочисленные данные, полученные военными авиационными психологами, изучавшими взаимодействие летчика с высокоавтоматизированным боевым самолетом, при котором устанавливается высокая степень доверия человека к машине, выражающаяся в близости принимаемых человеком и компьютером решений, поскольку правила принятия решения и имеющиеся исходные данные в принципе одни и те же.
Однако при способности машины к самопрограммированию ситуация осложняется не только тем, что расхождение решений может быть слишком велико, но и тем, что искусственный интеллект способен выработать решение и реализовать его значительно быстрее человека и необходимая, по мнению человека, коррекция будет безнадежно опаздывать. Разрешение такого конфликта в стандартных, прогнозируемых ситуациях будет происходить, вероятно, по типу «притирки», как это бывает при формировании человеческого коллектива, по пути взаимных уступок и выработки аксиоматических правил поведения.
Таким образом, можно предполагать, что теоретически допустимая возможность способности искусственного интеллекта к самореализации будет определяться заложенным при конструировании машины «смыслом жизни» в виде обеспечения потребности человека, а теоретическая опасность будет аналогична опасности, которая возникает, например, при патологическом процессе в мозжечке или в больших полушариях мозга, нарушающем необходимые условия их взаимодействия.
До тех пор пока сохранится именно это содержание смысла жизни, человечество может не опасаться появления внутренне враждебной расы думающих машин.
Может ли спонтанно появиться такая враждебность? Вероятно, может в результате каких-то случайных отклонений в механизме искусственного интеллекта, но развитию их будет противодействовать вся система, вся сеть структур с искусственным интеллектом, объединенная заложенным в нее принципом содействия человеку, человеческому обществу, подобно тому как в организме существует система защиты, отторжения случайных отклонений жизненных процессов.
Поясним этот тезис некоторыми соображениями, заимствованными из области эволюционной психологии, которые свидетельствуют о том, что понятие смысла жизни смогло появиться только там и тогда, когда мозг человека освободился от всепоглощающей постоянной заботы об обеспечении такой цели, как потребность в еде. Лишь эта свобода, возникшая с развитием скотоводства и земледелия, позволила сознанию поставить перед собой этот вопрос. Будет ли способен искусственный интеллект освободиться от проблем, для решения которых он, собственно, и создан?
Нам представляется, что в этом большую роль сыграли те особенности мозга, которые с позиций концепции искусственного интеллекта должны трактоваться как недостатки. Во-первых, это соотношение времени происходящих в природе процессов, с которыми взаимодействует человек, с временем процессов мышления, позволившим в большинстве случаев обеспечить и своевременность реакции и одновременно быть достаточно медленным, чтобы можно было внести коррекции в процесс решения и его реализации. Быстродействие типа десятков или сотен миллиардов операций в секунду требуется для решения чисто человеческих задач, для обеспечения интересов человека, но нужно ли оно для интересов машины? Во-вторых, это пока еще не очень ясная для познания, но, несомненно, существующая особенность мозга человека спонтанно переключаться с одной цели на другую, не имеющую под собой видимой причины. В отечественной физиологии подробно изучен вероятный механизм этого явления - торможение, позволившее И.М.Сеченову создать стройную систему подхода к психике человека. Вероятно, способность человека к алогичности мышления является мощнейшим фактором развития интеллекта, которая по определению исключается при создании искусственного интеллекта.
Поэтому можно считать, что опасность «бунта» искусственного интеллекта против человека в значительной мере преувеличена. Однако в связи с появлением искусственного интеллекта существует действительная реальная опасность для человечества, которую можно обозначить как «проблемная нищета». Дело в том, что основная тенденция, преобладающая сейчас в робототехнике, это облегчение выполнения некоторых человеческих функций, особенно связанных с репродуктивными операциями, что приводит к устранению из жизни человека не только ряда проблем, но и к необходимости в самом определении проблемы и путей ее решения. Таким образом, человеческий интеллект лишается своей главной функции - видеть проблему и находить ее решение, принципиально отличное от тех, которые уже известны. Прогресс заключается в том, что поиск идет не по пути усложнения решений, а по пути решений, связанных с принципиально иным взглядом на проблему, или обнаружения проблемы там, где она явно не просматривалась с позиции уже известных данных.
Для реализации этого человеческий интеллект имеет четыре важнейших свойства: 1) возможность осуществлять постоянный (на уровне подсознания) поиск проблем, опираясь на случайные явления, с последующим превращением его не только в направленный поиск закономерности в случайном, но и случайного в закономерном; 2) возможность отказа от всей структуры имеющихся знаний и построения новой гипотетической структуры, основываясь на абсурдных с точки зрения старых знаний базовых положениях; 3) (близкое ко второму) возможность смены логик в процессе поиска и решения проблемы; 4) допущение тактического проигрыша во имя стратегической победы.
Искусственный интеллект, освобождая человека от решения очевидных проблем по известным канонам, ликвидирует как бы ту учебную базу, на которой формируется интеллект человека, и делает его послушным исполнителем навязываемых решений, т. е. освобождает от определенной доли ранее необходимых знаний и тем самым препятствует прогрессу, поскольку отказ от старых знаний предполагает наличие таких знаний. Для прогресса важен не только результат, но и знание путей, используемых для получения именно такого результата.
С этим явлением мы сталкиваемся уже сейчас. Особенно нагляден пример с использованием калькуляторов, что привело к появлению большого числа людей, не знающих элементарных правил деления и умножения.
Вероятно, это и есть та «леность ума», о которой писали многие известные исследователи.
Таким образом, можно прийти к выводу, что опасность существования среды, обладающей искусственным интеллектом, исходит не от самого искусственного интеллекта с его отличными от человека постоянными «жизненными» потребностям, а заключена в самом человеке.
Помимо пассивной опасности, о которой мы только что говорили, существует и другая, не менее грозная - это опасность создания искусственного интеллекта, сформированного на основе потребности разрушения человека, сообщества людей и обеспечивающей их существование инфраструктуры, т. е. искусственного интеллекта как боевого оружия. Конечно, теоретически противодействующая сторона может создать оружие защиты и контрнападения, но это лишь ускорит гибель человечества. Однако эта проблема выходит за рамки экологического сознания и является предметом коллективного социального сознания.
Рассматривая проблему искусственного интеллекта как составного элемента экологии, мы исходим из крайнего допущения о возможности моделирования всех без исключения психических процессов и психологических категорий, хотя на самом деле такое допущение вызывает сомнения. Вряд ли искусственный интеллект способен сам выработать критерий красоты, свободный от рационализма.
Мы постарались в этой книге затронуть большинство из известных нам сторон экологического сознания. Как, вероятно, заметил читатель, сложность подачи материала в разных главах неодинакова, однако это лишь отражает степень развития проблемы. По некоторым вопросам мы выдвигали нашу, субъективную позицию, хотя и старались в какой-то мере отразить взгляды других ученых.
Надеемся, что прочтение нашей книги не только даст читателю исходные знания по проблемам экологического сознания, но и поможет ему сформировать свою позицию, свою систему взглядов, возможно и отличающуюся от взглядов авторов, но поднимающую знания на новый, более совершенный уровень.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Примерная программа учебного курса