Бессознательный экологический вандализм
Прежде чем перейти к изложению основного содержания экологического сознания и законов его формирования и изменения, следует остановиться на одной из множества загадок, связанных с проблемой взаимоотношений человека с природой - агрессивным поведением человека по отношению к некоторым объектам природы, как органической, так и неорганической.
Суть этой загадки состоит в том, что хотя сами действия человека, совершаемые по отношению к объекту природы, вполне осознанны, причины, вызвавшие эти действия, не имеют своего рационального объяснения, они лишены утилитарного или эстетического смысла, иногда эмотивны, но чаще осуществляются человеком необдуманно
По-видимому, такое поведение является выражением чувств, запрятанных где-то в глубинах сознания, или результатом какой-либо искаженной мотивации. Мы объединили подобные действия под рубрикой «бессознательный вандализм», подчеркивая этим термином отсутствие в них рационального начала.
Имеется много примеров агрессивных действий человека, которые не являются ответом на угрозу со стороны природы, не удовлетворяют материальным потребностям человека. Пример такого доведения - срывание некоторых диких цветов, которые немедленно вянут и из них невозможно собрать букет. Так, в результате этакого бессмысленного действия из водоемов Московской области практически исчезли белые кувшинки. Как-то одному из авторов этой книги посчастливилось найти под Санкт-Петербургом довольно невзрачный, но очень редкий северный цветок, называемый в народе «Венерин башмачок». Поскольку это было вблизи дачной Кестности, что для такого растения само по себе удивительно, то в целях сохранности растения, хотя цветок уже почти увял, он оградил его жердочками и написал записку с просьбой не трогать это редкое растение. На следующий же день цветок был сорван и брошен рядом на траву. Самое интересное в этом эпизоде было то, что у автора, когда он обнаружил эту лесную орхидею, также первым желанием было сорвать ее, хотя и неизвестно зачем. Трудно отнести это желание к хищническому отношению к природе, поскольку хищничество предполагает ничем не ограниченное удовлетворение материальной потребности, а здесь этого не было, очевидно, в основе лежало чувство любопытства и никакой причины срывать цветок не было.
Можно привести много примеров такого вандализма. Если яблоня или груша-дичок растет у дороги или в другом доступном месте, то проходящие, особенно мальчишки, будут стараться сбить палкой незрелый плод или даже завязь. В орешниках Подмосковья осенью невозможно найти зрелые орехи, так как их сорвали «просто так», еще до образования молочного ядра.
Подобное поведение свойственно даже людям, любящим, понимающим и воспевающим природу, черпающим в ней вдохновение. Стоит привести очень яркий пример из творчества поэта Сергея Есенина, теснейшим образом связанного с русской природой:
Я шел по дороге в Криуши
И палкой сбивал зеленя...,
т. е. совершал осознанное, но бессмысленное по отношению к природе и к самому себе действие, так называемое машинальное.
В мировой литературе распространено, вероятно, соответствующее истине мнение о том, что наиболее бережное, сугубо эстетическое, почти религиозное отношение к природе свойственно японцам. С самого раннего детства японец воспитывается в духе почитания и восхищения природой, ознакомления с моделями красот природы в прихрамовых и общественных парках и т. п. (что, впрочем, не мешает им быть крайне рациональными в воздействии на природу при материальной заинтересованности, часто превращающемся в хищничество, как это хорошо известно по рыбному и крабовому промыслу на Дальнем Востоке). Автор расспросил более 50 случайно встреченных им японцев: научных работников, чиновников, бизнесменов, принадлежащих к среднему классу, о случаях вандализма по отношению к природе, и каждый из них, после первоначального категорического отрицания, вспомнил несколько эпизодов такого бессознательного вандализма, совершенного не только в детском возрасте, например, когда он пнул ногой какое-либо растение. (Многие из нас в детстве сражались с репейником или лопухами.)
Такая же ситуация и с животным миром. С давних времен бедой зоопарков является привычка некоторых посетителей предлагать животным заведомо опасные для них предметы, например сигареты, тыкать животное палкой и т. п. Известно бессмысленное издевательство не только ребят, но и взрослых над собаками и кошками, а увиденного червяка или насекомое часто растаптывают. В общем, каждый может вспомнить не только из детства примеры такого отношения к природе.
Интересно, что, согласно некоторым исследованиям (Журавлев, 1997), в которых изучались формы осознания понятия «бережное отношение к природе», респоненты отмечали такие действия, как «не ломать ветки черемухи, не собирать ягоды способами, разрушающими растения, не глушить рыбу, не рвать цветы» и т. п., расценивая это как принятое на себя обязательство ограничительного типа.
Конечно, есть и примеры подобного же отношения к объектам неживой природы - минералам, сталактитам и сталагмитам в пещерах. Нам довелось быть в соляных пещерах под Краковом, где есть зал - католическая церковь, все элементы которой, начиная со стен, алтаря, статуй святых и кончая светильниками, сделаны из соли. Автор попросил своих спутников задержаться в этом зале на некоторое время и проследить за действиями посетителей-экскурсантов. Может быть, это и случайно, но все входящие откровенно или украдкой пытались попробовать на вкус один из объектов. Конечно, причины, вызывающие такие акты бессознательного вандализма, различны. Так, очевидно, что в последнем примере причиной было обыкновенное любопытство и желание самому удостовериться в правоте информации экскурсоводов или сопроводительной надписи. Любопытство как элемент познания мира и экологической экспертизы получаемых знаний является очень мощным фактором действенного сознания, но оно при бессознательном вандализме проявляется при снятии каких-то нормативных ограничений.
Проявление бессознательного вандализма может быть во многих случаях результатом переноса какого-либо прошлого опыта, приобретенного в общении с другими людьми, на весь круг аналогичных явлений. Этим можно объяснить, например, уничтожение увиденной змеи независимо от того, ядовитая она или нет, многие люди, ранее укушенные собаками, стремятся отогнать камнями бродячую собаку и т. п. Аналогичным образом, хотя и не полностью, объясняется привычка многих людей в лесу раздавить другой или палкой увиденный несъедобный или принятый за несъедобный гриб, а иногда и хороший, например белый гриб, если он червивый или если нет цели собирать грибы. Случайный человек, не занятый сбором грибов, увидев белый гриб или, например, подосиновик, чаще всего сорвет его, понесет некоторое время для показа другим, а потом выбросит за ненадобностью - здесь, может быть, более существенным является некий рецидив идеи полезности. Не лишено смысла и предположение, что в случае со змеей или жабой, так же, как и с несъедобными грибами, и в других аналогичных случаях, мы встречаемся не с чем иным, как с защитной реакцией на агрессивность природы.
Выше мы говорили о случаях бессознательного вандализма как проявлении взаимоотношений человека с природой, хотя явной взаимности нет, и это выглядит односторонним действием. Это хорошо видно на примере детского поведения, когда ребенок часто как бы придумывает агрессию со стороны природы и осуществляет в ответ на нее свои защитные действия. Змея может укусить, насекомое - ужалить, крапива - ожечь, а чертополох - уколоть. Возможность может претвориться в действие, поэтому важно реализовать превентивную защиту.
Хорошо известно, что агрессивность по отношению к окружающей среде наиболее развита в детском возрасте и постепенно снижается к периоду отрочества. Вероятно, этот вид агрессивности во многих случаях можно рассматривать как реализацию исследовательского рефлекса, направленного на изучение свойств объекта, с которым контактирует ребенок, или наблюдаемого процесса. Для него агрессивность природы тоже объект познания: крапива жжет, а роза колется, поэтому появляется идея опасности и изыскивается простейший способ защиты - избегание вначале и разрушение потом.
Вряд ли будет правильно называть агрессией или вандализмом такие действия - это всего лишь необходимый способ познания мира и его закономерностей, прежде всего, изучение некоторых первичных свойств объекта: твердости, хрупкости, веса, температуры и т. п.
Ребенок ломает игрушки, пытается залезть рукой в глаз или нос матери и т. п., но эти действия лишь познание мира. Поэтому трудно согласиться с представлением о том, что бессознательный вандализм, наблюдаемый в более позднем возрасте, является как бы остатком этой формы детского поведения.
Из эволюционной психологии известно, что сформированное на раннем этапе развития человеческого общества индивидуальное и коллективное сознание уже четко разделяет враждебные и дружественные с позиций антропоцентризма силы природы. Важно при этом преобладание представления о враждебности природы как целого, что, как мы уже говорили, отражается в мифологическом сознании. Персоналии мифов, олицетворяющие различные явления природы, как правило, враждебны и опасны для человека. Особенно ярко это выражено в славянской мифологии - лешие, банники, водяные, русалки, кикиморы и т. п.
Противостоящие человеку силы природы в таком сознании активно восстают против попыток человека побороть природу. В этом отношении очень показателен миф о Прометее, наказанном богами за то, что принес огонь в дар человеку.
Более того, даже немногочисленные добрые силы человеку все время приходится подкупать, настраивать на положительное отношение, принося им жертвы и вознося молитвы. Взаимоотношение благоприятных и неблагоприятных для человека объектов и явлений природы с наделением их некоторыми нравственными началами, пожалуй, наиболее четко сформулировано в китайской философии в виде совокупности начал «инь» и «ян», в равной мере относящихся и к природе человека.
Поэтому можно согласиться с предположением, что проявление бессмысленного вандализма в отношении природных объектов есть в какой-то мере остаток первоначального агрессивного ответа на действие реально враждебных сил природы.
Направленные агрессивные действия против объектов природы знаменуют самоутверждение человека, его победу над силами природы вообще, не только враждебной, его претензии на господство перед природой и преодоление первичного чувства беспомощности перед внешним миром. Беспомощность, согласно некоторым представлениям (M.Salegman, 1946), есть не что иное, как проявление когнитивно-эмоционального дефицита, который возникает как следствие ожидания сомнительного, непредсказуемого, но неизбежного наказания. Реакция на беспомощность выражается в объяснительных стилях как способе атрибуции ситуации. При бессознательном вандализме все «вредоносные» характеристики природы приписываются объекту, который может наказать, и направленные против него агрессивные действия являются способом избежать наказание, т. е. наказания субъекта наказания.
Однако этим, по нашему мнению, не ограничивается перечень причин бессмысленного вандализма. Возможно, что часть таких поступков обусловлена другой особенностью генетической памяти, заложенной еще в эпоху собирательства или даже раньше. Ограниченность пищевых ресурсов человека, находящегося в орде или племени и вынужденного отдавать некоторую долю добытой им пищи на общественные нужды, приводила к необходимости поиска новых, ранее неизвестных источников пищи и поэтому к исследованию всех попадающих на глаза объектов живого и растительного мира не только на предмет опасности, но и как объекта возможного потребления. Это позволяет предположить, что некоторые проявления бессмысленного вандализма являются отголосками древней тенденции собирательства.
Для их понимания следует напомнить положения, связанные с наличием такого психологического свойства, как агрессивность, и его проявлением в виде агрессии, т. е. применения силы для разрешения возникшего конфликта. Невозможность решения проблемы и очевидность конфликта порождают состояние фрустрации, при котором у человека доминирует чувство безысходности из-за невозможности достижения намеченной цели или нескольких целей.
Одним из способов выхода из состояния фрустрации, возникающего в случае конфликта, являются смена объекта, с которым возник конфликт, и осуществление агрессивных действий по отношению к новому объекту, который как бы занимает место первичного.
В процессе реализации таких агрессивных действий возникает процесс катарсиса, снимающего фрустрацию. Этот тип агрессивных действий носит название смещенной агрессии.
В социальной психологии известны примеры такой смещенной агрессии. Неприятности по службе, вызванные конфликтом с руководством или коллективом, могут быть перенесены или на людей, стоящих ступенями ниже по служебной иерархической лестнице, или же на членов семьи. Следует отметить, что практически всегда смещенная агрессия персонифицирована, т. е. выбирается конкретный объект агрессии.
При напряженности, возникшей в семейных отношениях, она может разрешиться для фрустрирующего субъекта переносом агрессии на родственников, детей и, что бывает очень часто, на животных. Выбор объекта агрессии определяется главным образом уверенностью в победе над этим объектом. Вспомним крыловское «у сильного всегда бессильный виноват». В исключительных случаях агрессия может быть направлена даже на самого себя, как это наблюдается при глубокой депрессии вследствие того или иного нервного расстройства.
Наиболее беззащитными в этом случае являются объекты природы, на которых человек, по образному выражению, «срывает злость». Рассматривая явления бессознательного вандализма у молодого поколения, следует признать, что в ряде случаев оно по рождается смещенной агрессией, связанной со взаимоотношениями с родителями. Можно отметить еще одно обстоятельство, играющее в юношеском возрасте, особенно у мальчишек, важную роль в появлении актов бессмысленного вандализма. Дело в том, что после первоначального детского периода подчинения своего поведения воле и указаниям родителей подросток стремится утвердиться как личность, противопоставляя себя родителям, учителям, взрослым вообще, которым он вынужден подчиняться. Наряду с противопоставлением возникает и необходимость доказать самому себе свою исключительность, т. е. самоутвердиться. Это может реализоваться в мальчишеских или юношеских мечтах и грезах, в которых он играет роль вымышленного героя - космонавта, сыщика и т. п., но может реализоваться в бессознательном вандализме в форме войны с растениями - воображаемыми врагами или даже в более значительных поступках. Так, одно время был очень распространен угон лошадей из конюшен совхозов или колхозов. Можно предполагать, что агрессивное поведение по отношению к природе у рокеров связано с приобретенным господством над мотоциклом и распространением этого чувства на все окружающие объекты.
Все это позволяет считать, что бессознательный вандализм в силу многих причин имеет различное происхождение. Проблема бессознательного вандализма интересна еще с одной точки зрения. Она связана с тем, что, казалось бы, закономерное и во многих отношениях правильное предположение о недопустимости особо агрессивных проявлений бессознательного вандализма и необходимости формирования в процессе экологического воспитания идеи о недопустимости таких действий во многих случаях оказывается сомнительным.
Проблема заключается в том, что возникающая в результате описанных выше конфликтных ситуаций фрустрация является крайне нежелательным и очень опасным состоянием человека, она слишком дорого обходится самому человеку, у которого она появилась, и обществу, в котором находится фрустрирующий человек. Дело в том, что вовремя не ликвидированная фрустрация вызывает не только тяжелые формы нервно-психического расстройства, но и многие виды патологических состояний, например, пищеварительной системы. Уже давно была найдена такая связь неразрешенной фрустрации с гипертонией, инфарктом миокарда, язвенной болезнью желудка. Поэтому «цена» сшибленного палкой репейника или чертополоха будет несравненно ниже, чем «цена» социального конфликта или тяжелого заболевания.
Глава 5
КОНЦЕПЦИИ ПРАВА, МОРАЛИ.
ЭТИКИ В ЭКОЛОГИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ
В экологии как науке, описывающей взаимоотношения в природе, преимущественно в биосфере, вообще отсутствуют сами понятия права, нравственности, морали, этики и близкие к ним. Это вполне понятно, так как в природе существуют детерминированные законы, исключающие какую-либо возможность иного взаимоотношения объектов.
Огонь сжигает деревья, и иного быть не может, так же как вода не может не растворять растворимые соли. Лев не может стать вегетарианцем и не убивать животных, жираф - не обгладывать деревья, поскольку такая необходимость действий генетически заложена у животных и их прекращение означало бы гибель.
В этом отношении интересны результаты экспериментов, проводившихся в лаборатории И.П.Павлова, в которых исследователь пытался выработать пищевой условный рефлекс на болевой раздражитель. Лишь при особых условиях в некоторых случаях такой противоестественный рефлекс удалось выработать, но это приводило к появлению невроза и скорой гибели животного.
Правда, нам могут возразить, что при интродукции некоторых рыб отмечались случаи перехода их от растительной к плотоядной системе питания, но это возражение ложное, так как эти рыбы были исходно всеядными.
Таким образом, мы должны прийти к мысли, что рассматриваемые концепции могут возникнуть и возникают лишь в человеческом обществе и характеризуют правила взаимоотношений между людьми или группами людей, связанные с процессами выбора, запрета, предпочтения, разрешения и ограничения. Можно сказать, что распространение понятий права, нравственности, этики и морали на природу есть не что иное, как очеловечивание природы.
Исторически этот процесс возник, вероятно, на том уровне взаимоотношений между людьми, на котором появилась возможность выбора. В тех жизненных ситуациях, когда такая возможность отсутствует, распространение на эти ситуации правовых и морально-нравственных категорий бессмысленно.
Именно наличие выбора предполагает возможность появления таких поведенческих категорий, как запрет и разрешение, предпочтение и ограничение. Именно эти две пары категорий и лежат в основе всего понятийного комплекса правовых, моральных, нравственных и этических норм.
В рамках этой книги мы не имеем возможности изложить чрезвычайно интересную и порой парадоксальную историю становления и развития категорий права, нравственности и этики, тем более что по этой теме имеется очень богатая литература, но данная проблема всегда определялась правилом: меняется выбор - меняется и содержание категориальных понятий.
Таким образом, рассматривая отношения человек-природа, мы приходим к выводу, что возможностью выбора располагает только человек, природа такой возможности не имеет. Поэтому разбираемые категории в экологическом сознании касаются только человека и устанавливают определенные правила его отношений с объектами и явлениями природы. Вне этих односторонних отношений нравственные и правовые категории существовать не могут, и попытки использовать их можно рассматривать лишь как проявление крайнего антропоцентризма экологического сознания.
Приведем два примера. Один из них предельно очевиден и касается использования терминов «полезные» и «вредные» животные.
В природе не существует этих понятий как неотъемлемых абсолютных качеств растения или животного. Объекты природы - это данная реальность, и их качество полезности или вредности существует лишь в сознании человека, оценивающего также с очень узких позиций возможности своих взаимоотношений с этими объектами природы. Хинное дерево полезно для человека лишь потому, что из него добывают хинин, нужный только человеку. Вне этой ситуации «полезность» дерева как понятие исчезает.
В установившемся экологическом балансе даже такая возможность деления на «полезные» и «вредные» отпадает. Об этом свидетельствует печальный опыт борьбы с объектами природы, отнесенными к категории «вредных», и иногда приходится даже законодательно защищать некоторых якобы «вредных» животных, как это произошло в Средней Азии с ядовитыми змеями.
Вообще следовало бы исключить использование в школьных учебниках часто встречающегося термина «полезные» и «вредные» животные и растения, заменив его на «используемые человеком» и «опасные для человека».
Кажется более приемлемым разделение объектов природы по критерию «опасный-безопасный», которое довольно широко используется в зоопсихологии, но и здесь явно вырисовывается антропоцентризм отражения в природе факторов, создающих деструктивные ситуации для какого-либо объекта, прежде всего для человека.
Второй пример связан с существованием такого феномена экологического сознания, как вегетарианство, вернее той его разновидности, которая связана с очеловечиванием животных. Вспомним хотя бы знаменитый лозунг - «Я никого не ем!»
Физиологические и биохимические процессы, протекающие в организме человека, особенно те, которые связаны с белковым обменом, определяют необходимость всеядности. Напомним также, что по причинам экологического и примитивно философского характера в некоторых племенах был широко распространен каннибализм как общественное явление, входящее в категорию морали и этики.
Эти примеры, по нашему мнению, доказывают, что категории права и нравственности существуют в экологическом сознании как понятия, относящиеся только к человеку и определяющие правила и нормы его отношений с внешней средой в тех случаях, когда имеется ситуация выбора. Мы не сможем остановиться подробно на всех аспектах правовых и нравственных концепций, используемых экологическим сознанием, и остановимся лишь на тех, которые или спорны, или представляют особый интерес по своим теоретическим или прикладным характеристикам.
Одним из них является проблема, которую можно отнести к философии права, распространяемого на экологические отношения. Если опираться на определение права как совокупности устанавливаемых общеобязательных норм поведения, соблюдение которых обеспечивается мерами воздействия, то можно в нашем случае рассматривать понятие права как совокупность норм поведения, которыми руководствуются человек или общество при своем активном вмешательстве в природу.
В экологическом сознании философия права отражается в виде принципа «господства человека над природой». Пожалуй, трудно найти в экологии и в практическом природоведении проблему, по которой бы имелись столь противоречивые и непримиримые позиции, как по проблеме права человека быть господином природы. Споры по этой проблеме являются не только теоретическими, они переносятся и в практическую область, а очень часто становятся и объектами политических решений.
Одна позиция заключается в том, что человек присваивает себе в своих интересах исключительное право вмешиваться в существующее природное равновесие и изменять его, не обращая внимания на последствия такого вмешательства для других объектов природы, и живых, и неорганических, а также для всей экосистемы в целом. Такое вмешательство может производиться одним человеком в пределах его зоны обитания, но может осуществляться в государственном и даже глобальном масштабе. Затруднения в такой реализации возникают только в сфере экономических и технических возможностей подобного вмешательства или же в сфере межгосударственных политических отношений, например по вопросу распределения объемов используемой воды в реках, протекающих по нескольким государствам, при регулировании стока воды одним из государств.
Известно много попыток широкомасштабного использования такого исключительного права, наиболее яркими из них явились проекты перевода стока северных рек в южные районы Советского Союза и более ранний проект осушения болот Белоруссии. Надо констатировать, что основные споры и доводы, приводимые не только защитниками, но и противниками проектов, относились к экономике, а не к экологии.
В настоящее время в сферу тезиса «господство над природой» благодаря успехам генной инженерии вошла новая, ранее не существовавшая возможность реализовать такие формы воздействия (казавшиеся ранее фантастическими) не только на природу, но и на человека, которые способны преобразить глобальную экологическую ситуацию в случае их осуществления. Некоторые исследователи (хотя чаще об этом пишут фантасты) уже задумываются над вероятностью появления на Земле созданного человеком технологического или биологического «второго разума» (см. главу 18).
Диаметрально противоположной является точка зрения, декларирующая принцип полного отказа от вмешательства в природные процессы, которые могли бы серьезно нарушить сложившиеся экологические отношения. Особенно ярко это проявляется в случаях, когда стоит вопрос о каком-либо локальном, региональном воздействии на природу, например при решении вопроса о заселении того или иного участка территории, благоустройстве леса и т. п., - такие намерения почти всегда в той или иной мере отвергаются группой людей. Исследования показывают, что в эту группу входят как люди, характеризующиеся просто некоторой инертностью экологического сознания, стремлением к гомеостазированию условий обитания и изначальному отрицанию всего нового, так и люди, занимающие активную осознанную позицию невмешательства человека в экологию природы.
Так, в период дискуссии о возможности строительства нового московского зоопарка в районе лесопарка Битца у людей, протестовавших против этого проекта, причины протеста распределились так: протест по экономическим причинам и по причинам эгоистического характера, не связанным с экологией, - 69%, по экологической инертности - 20% и по идеологическим экологическим мотивам - 11%. Одиннадцать процентов - это уже довольно значимая величина, которая говорит о необходимости считаться с этим мнением.
Позиция невмешательства получила довольно веские доводы в свою пользу после нескольких экологических катастроф последнего времени и, как это будет показано далее, превратилась в кредо крупного общественного движения, в ряде стран оформленного как политическая партия.
Таким образом, идет борьба между двумя противоположными лозунгами: «господство над природой» и «защита природы».
Борьба этих двух положений, теперь уже определившихся в виде общественно-политических воззрений, проводится с разных исходных позиций их сторонников. Первые базируются на понятиях пользы, обеспечения потребностей, высокого уровня жизни, благосостояния. Вторые, опираясь на отрицательные стороны научно-технического прогресса, чаще оперируют эмоциональными доводами.
Трагизм возникшей ситуации, как нам представляется, заключается в том, что и право на господство, и право на защиту рассматриваются как взаимоисключающие положения, а на самом деле они должны взаимно дополнять друг друга. Поэтому мы не случайно дали выше определение права, в котором присутствует элемент ограничения.
Необходимо напомнить, что понятие права относится только к человеку и только к тем ситуациям, когда у человека есть выбор. Не может быть права дышать или права есть пищу и пить воду. Следует также всегда учитывать, что независимо от нашего желания человек самим своим присутствием и своей деятельностью уже оказывает на природу определенное воздействие, нарушающее экологические связи.
В процессе развития человеческого общества расширялись возможности воздействия человека на окружающую среду, вследствие чего все больше и больше стали преобладать не только нарушающие, но и созидательные тенденции в связях человек - природа.
Установившиеся до появления разумного человека отношения между органическими и неорганическими объектами природы подверглись революционным преобразованиям уже на стадии одомашнивания животных и окультуривания растений. Появилась новая форма природных отношений - направленное преобразование природы в интересах удовлетворения потребностей человека, т. е. совершился акт господства человека над природой и у человека появилась возможность выбора путей и форм удовлетворения потребностей, а также возможность формирования и Применения правовых концепций в отношении человека к окружающей среде.
В самой природе человека, в отличие от других представителей животного мира, заложено стремление к новому, к удовлетворению потребностей, т. е. к увеличению объема и способов вмешательства в окружающую среду и к увеличению числа объектов среды, на которые распространяется такое вмешательство. Остановить прогресс невозможно, это противоречит сущности человека, поэтому концепция права должна быть связана только с выбором одной из допустимых или возможных форм воздействия.
Вероятно, только так и можно трактовать принцип господства человека над природой - как право на воздействие, преобразующее старые экологические связи в процессе контакта с природой и во имя развития человеческого общества.
В процессе выбора должно действовать правовое ограничение, связанное с принципом минимизации отрицательных последствий и сохранения главных системоопределяющих принципов того био-геоценоза, в который намеревается войти человек. Это и есть то право на защиту природы, о котором так много говорят. Оптимальной, наиболее гармоничной для природы является ситуация, когда человек, как господин природы, берет на себя право ее защищать, исходя из той модели природы, которую он выбирает для себя как наиболее предпочтительную. Место объектов природы в этой модели и определяет то, что в системах правовых отношений определяют как «право (кого-нибудь) на существование», а человек присваивает себе привилегию распоряжаться этим правом.
Так, например, человек пытается безжалостно уничтожить в городских подвалах, продуктовых складах, на рынках, кораблях и т. п. крыс, лишая этим их права на существование, создает заповедники для каких-либо редких, исчезающих животных, по своим соображениям даруя им право на жизнь. Надо сказать, что сейчас это право используется на достаточно разумных основаниях и, пожалуй, только сверхортодоксальные буддисты выступают против борьбы с вшами, клопами и другими насекомыми - разносчиками инфекционных болезней, хотя на самом деле это значительное вмешательство в экологическое равновесие.
Отказ человека от этих прав, по сути, будет отказом от своей человеческой сущности. Это - реальность, какой бы жестокой она ни казалась представителям крайне консервативной части экологического движения. Если мы рассмотрим реальную экологическую политику сегодняшнего дня, то увидим, что право защиты природы сводится лишь к праву ограничения какой-либо стороны выбора. Очень нагляден в этом отношении пример Великобритании, где экологическое движение заставляет с собой считаться и парламент, и правительство. Известны случаи, когда оно заставляло правительство или частных предпринимателей полностью или частично отказаться от размещения объекта на территории, имеющей какие-либо исключительные экологические особенности, но, к сожалению, таких случаев крайне мало. Обычно реакция правительства на подобные выступления экологов заключается в переносе строительства на другую территорию, где нет уникальных экологических особенностей.
Все сказанное выше позволяет нам прийти к заключению, о чем далее будет сказано более подробно, что одним из основных актов экологического сознания является акт компромисса, а право - это тоже компромисс.
В принципе, все, что касается применения понятия права в экологическом сознании, распространяется и на понятия морали и этики. Поэтому мораль в экологическом сознании можно определить как совокупность принципов, правил и норм, которыми руководствуется человек, определяя свое отношение к природе, а также формы, способы и объем своего воздействия на нее. Но если в философском понимании уровень морали определяется степенью отклонения этих принципов, правил и норм от общепринятых, то для экологического сознания определить уровень морали по этим показателям уже не удается.
Проблема заключается в том, что в сознании современного человека до сих пор сохранился некоторый элемент единства с природой, который, как мы видели, доминировал в первобытном экологическом сознании. Этот элемент единства с природой частично проявляется в эстетических взглядах на природу, а частично - просто в изначальной тенденции любви к природе и стремлении сохранить ее облик и очарование.
Степень этого стремления сугубо индивидуальна и в значительной мере определяется местом события или объекта на шкале «полезно-вредно». Чем больше оно отклоняется от середины, тем более растяжимыми и неопределенными становятся понятия «морально-аморально». Это приводит к тому, что в обществе, за некоторым исключением, нет единой стабильной системы ценностей, по которой бы оценивалась возможность приложения категорий морали к окружающей среде. Вероятно, именно поэтому о моральности экологического сознания и экологического поведения говорится относительно мало. Поясним сказанное на некоторых примерах.
В начале войны (в 1941 году) в результате одной из бомбежек Ленинграда в зоопарке был убит слон, которого затем захоронили на Масляном лугу, и жители города были возмущены аморальностью убийства животного. Но уже во время блокады это чувство жалости к слону переформировалось в сожаление о том, что пропало такое большое количество съедобного мяса.
Общество с негодованием осуждает жестокость обращения с животными, например с собаками и кошками, но в то же самое время поддерживает отлов бродячих животных и старается не думать о их дальнейшей судьбе.
Мы понимаем невозможность распространения любых норм морали и нравственности на животных, не считаем, например, сексуальное поведение обезьян в зоопарке признаком половой распущенности и ограничиваем использование моральных категорий только по отношению к поведению человека при его контактах с природой, наделяя природу правами равноправного партнера и ничего не требуя от нее.
Попробуем более подробно рассмотреть эти вопросы на примере такого понятия, как этика, поскольку именно ее принципы и проблемы постоянно дискутируются при решении экологических проблем, а термин «биоэтика» давно вошел в категорию объектов права.
Возникновение этого понятия в экологическом сознании связано с наличием трех главных противоречий - между человеком и обществом, между человеком и природой, а также внутренним противоречием биологической и социальной сущностей человека.
Цели и задачи этики заключаются в поиске примирения этих противоречий, поиске компромисса, удовлетворяющего оба противоборствующих начала. Почти все философы, начиная с Сократа, Аристотеля, И.Канта, Ф.Гегеля и кончая современными, несмотря на различие их философских позиций единодушны во мнении, что нормы поведения и морали возникают и формируются тогда, когда разум вскрывает сущность и содержание описанных выше генеральных противоречий и постигает их значимость. Согласно положению Гегеля, этика определяет принципы сдерживания зла, которое человек может причинить природе, обществу и самому себе.
Взаимоотношения внутри генеральных противоречий предполагают, что каждая из сторон может быть носителем зла. Конечно, понятие зла есть понятие относительное: зло по отношению к человеку может быть благодеянием для природы и, наоборот, добро для человека может явиться злом для природы. Эта относительность понятий и отражается в экологическом сознании в виде различных подходов к содержанию и направленности этических концепций.
Вооруженное знанием, экологическое сознание может, минуя стадии ранних этических построений, базирующихся на интересах индивида, соблюдении интересов этноса или популяции, формировать этические нормы, исходя из интересов человечества как единого целого. Для понимания роли, места и содержания этики в современном экологическом сознании наиболее важен тот факт, что это сознание принимает или стремится принять ряд решений, которые внешне выглядят как наносящие вред человеку, например в виде концепции ограниченного потребления.
Полем, на котором развертывается борьба за содержание этических норм, является время, как это было показано Л.Н.Гумилевым, т. е. отношение сознания к прошлому, настоящему и будущему. При этом следует помнить об антропоцентричности сознания, т. е. оценки всего с учетом интересов человека.
Одна позиция получила название пассеизм, сторонники которой декларируют незыблемость прошлого, необходимость его защиты и сохранения в настоящем и будущем, а все новое расценивают как зло.
Другая точка зрения - актуализм, его приверженцы считают необходимым заботиться только о настоящем, не думая о будущем и не считаясь с прошлым. При этом настоящее рассматривается и оценивается только с позиций преимущественно личных интересов или интересов какой-либо общественной группы.
Третья позиция - футуризм, где этика экологического сознания формируется в интересах будущего без учета прошлого и настоящего.
Наконец, может сформироваться позиция отрицания времени вообще - статизм, при которой игнорируются, выводятся за пределы этики все явления, процессы и объекты, из которых нельзя извлечь непосредственной пользы.
Не кажется парадоксом и то, что возможно слияние двух подходов - пассеизма и футуризма в единую структуру этических норм, как это наблюдается в некоторых разновидностях общественного экологического движения, базовый тезис которых гласит: «сохранить прошлое ради будущего».
Научно обоснованное экологическое сознание не признает противопоставления указанных позиций, его рационализм определяет этические нормы как результат компромисса. Легко понять, что такие категории этики, как долг, честь, достоинство, счастье и т. п., в экологическом сознании могут иметь разное содержание.
Для примера попробуем разобрать такое понятие, как долг. Если стоять на позиции актуализма и принимать во внимание только энергетические аспекты жизни человеческого общества, то, учитывая сегодняшний энергетический кризис, мы «должны» для его ликвидации наряду с нефтью, газом, углем использовать в виде топлива все лесные богатства Земли.
Футурист сочтет такое фантастическое понимание «долга» преступным и включит в понятие долга не только отказ от использования древесины как топлива, но и может добавить необходимость сокращения работающих энергопотребляющих предприятий промышленности.
Отвлекаясь немного в сторону, необходимо вообще отметить, что такими понятиями этики, как долг, достоинство и др., очень часто манипулируют в своих корыстных интересах узкие общественные группы.
Задачей этики как определенного нормативного руководства поведением человека является, таким образом, найти компромисс между различными интересами и противоречивыми позициями в виде правовых и моральных ограничений и запретов. Камнем преткновения в таком поиске является выбор иерархии ограничений: станут ли ограничения во имя будущего более весомыми, чем ограничения во имя настоящего. Будут ли ограничения во имя личности подчинены ограничениям во имя общества и т. п. (В.И.Медведев, 1992).
Сейчас человечество переживает очень сложный период, когда невиданный ранее прогресс науки и техники требует практически неограниченного использования почти всех природных богатств, что влечет неминуемое их истощение. Поэтому проблема экологического компромисса стала очень важной политической задачей и требует решений, согласованных со всем мировым сообществом. Этика сейчас стала ареной борьбы мнений и позиций. Как уже отмечалось, сложность состоит в том, что каждое действие человека несет в себе и добро и зло. Нет абсолютного зла и абсолютного добра, все определяется выбором позиций, с которых оценивается то или иное событие или действие.
Наиболее остро стоит вопрос о роли науки в жизни человечества. Наука не является этической категорией, и нет этичной или неэтичной науки. Этические категории в научной области появляются тогда, когда мы начинаем оценивать роль и значение результатов научных исследований в жизни человека и общества.
В целом можно сказать, что общество настороженно относится к науке и ученым прежде всего потому, что наука постоянно вторгается в сознание человека, разрушая или изменяя старые, хорошо усвоенные, ставшие критерием истины догмы. Вероятно, именно поэтому общественное мнение часто преувеличивает неудачи науки и умаляет ее успехи. Вместе с тем общество, негодуя против ученых, с удовлетворением использует в повседневной жизни практические результаты, полученные ими.
Снять настороженность и подозрительность общества по отношению к науке не очень легко - сама наука не может предсказать как свои новые достижения, так и последствия их реализации. При этом всегда существует возможность того, что важные и в принципе благоприятные для человека результаты попадут в «грязные руки». Читателю хорошо известны криминальные аспекты такой отрасли медицины, как пересадка органов, криминальные методы психофармакологического управления сознанием и т. п.
Важность этих аспектов и необходимость их изучения все глубже входит в сознание людей, и можно думать, что в ближайшее время появится такая научная дисциплина, как этическая футурология, изучающая возможные последствия реализации достижений науки и их влияние на человека и человечество в целом и дающая рекомендации по их правовому и моральному регулированию.
Это предсказание, сделанное нами несколько лет назад (1992), сейчас уже частично оправдалось: появилась, например, биоэтика, связанная с проблемами инженерной генетики, которая может изменить всю биосферу, включая человека.
Поиск допустимого и запрещенного, согласия между добром и злом в отношениях с биообъектами занимает особое место в экологическом сознании. В проблемы биологической этики входят некоторые общие положения, из которых необходимо упомянуть два. Об одном уже было сказано выше - это необходимость оценки результатов возможного воздействия человека на биосферу. Второе - определение границ допустимого воздействия на биообъекты, приводящего к их гибели, травме или насильственному изменению условий жизни.
В отношении второго положения биоэтики следует сказать, что в нем особенно сильно проявляется влияние части общества с ярко выраженным антропоморфным экологическим сознанием, которое приписывает объектам живой природы многие характеристики, свойственные человеку, и распространяет на них законы, определяющие общественные отношения.
Не углубляясь в анализ существующих концепций биоэтики, которые различны в разных странах, мы должны высказать твердое мнение, что в них должны быть заложены принципы допустимого зла, отражающего степень важности для человека или человечества производимого вмешательства, т. е. определения границ реализации возможного.
Образно говоря, мы должны относиться к необходимости использования биообъектов, например лабораторных животных, так же, как к необходимости направления на фронт солдат в постоянной войне человечества с разрушительными силами природы. Эта война, как и настоящая война, имеет своих погибших, инвалидов, а также законы, регулирующие наше отношение к жертвам войны. Поясним это на примерах.
Антививисекционные ограничения запрещают применение травматических воздействий на ненаркотизированных животных. Однако, когда проводятся исследования по выяснению механизма травмы, процессов ее развития и т. п., от этих ограничений необходимо отказаться, так как ценность возможных результатов превосходит допустимое зло.
В ряде стран, где обитали животные некоторых видов, близких к исчезновению, например слоны и носороги в Африке, были предприняты очень строгие меры по их охране, в результате которых численность этих животных достигла таких больших размеров, что пришлось пойти на плановое уничтожение, если было невозможно насильственное переселение.
В общем, при рассмотрении понятий биоэтики, которые существуют в обыденном, массовом экологическом сознании, и понятий, принятых большинством научного сообщества, обнаруживается много общих позиций, хотя освобожденное полностью (если это возможно) от антропоморфизма экологическое сознание найдет, что в доминирующих сейчас концепциях романской, вернее западноевропейской цивилизации, а еще больше в славянской, органической частью является идея покровительственного отношения к животным как «братьям нашим меньшим», с которой нельзя не считаться.
С этой точки зрения много интересного внесло изучение содержания и направленности экологического сознания у народов, населяющих постсоветское пространство. Оказалось, что, несмотря на национальные, религиозные и этнографические различия, экологический компонент менталитета этих народов практически одинаков и по ряду позиций отличается от положений и понятий западной биоэтики: эгоистически-растяжимых - в США и гипертрофированно ригидных, во многом ханжеских - в Великобритании.
Возвращаясь к проблеме этики в науке (не путать с этикой носителей науки!), которая, как мы отмечали, не может быть применима к науке, и рискуя вызвать бурный поток негодования и протестов некоторых сторонников экологического движения, мы склонны предложить открытое введение двойного стандарта, т. е. наличие минимальных ограничений в области контролируемых научных исследований и жесткие ограничения в период решения проблем реализации результатов этих исследований. На самом деле так и поступают в реальности, но об этом стыдливо умалчивается.
Заканчивая рассмотрение проблем права, морали, нравственности и этики в экологическом сознании, мы должны еще раз подчеркнуть, что все они определяют и регулируют отношения человека к природе и не могут быть распространены на природу как источник воздействия на человека и на те отношения, которые характеризуют взаимосвязь объектов природы.
Глава 6