А теперь еще вопрос. Пока жизнь выглядит еще более или менее терпимой; когда же начнутся настоящие неприятности?

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 1

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Естественно, в период полового созревания. Ведь Л. была красивой, но считала себя дурнушкой без шансов устроить личную жизнь. И здесь, как и у К., благо превращается в зло. Только у К. в зло обратился ее ум, а у Л. –ее красота. Януш Корчак писал, что красивого следует воспитывать ина­че, чем некрасивого. В народе давно подмечено, что не красо­та приносит счастье: «Не родись красивой, а родись счастли­вой». Я собираюсь более подробно рассказать об этом в своей книге «Психология красоты». Сейчас только отмечу, что краси­вые легче и чаще попадают в сценарии, что и случилось с Л. Итак, школьный вечер. Как Золушка, Л. хотела только по­смотреть, как веселятся другие, и скромно стояла в сторонке, не надеясь, что ее кто-то заметит. И вдруг ее приглашают на танец. И какой кавалер! У нее перехватило дыхание, она в восторге и растерянности. Но парень это понимает по-своему. Они танцуют весь вечер. Он идет ее провожать. К своему разочарованию, он не смог даже поцеловать Л., хотя и при­менил все свое искусство обольщения. На другой вечер она даже не принимает его приглашения погулять. Нетрудно дога­даться, что в следующие разы за ней будут ухаживать все более и более нахальные парни, подлецы из подлецов. Вокруг нее в школе поднялся шум. Парни недовольны ее неус­тупчивостью, а девушки тем, что при дефиците мальчиков она на себя отвлекала нескольких. Будь у Л. другой социоген, она скоро бы определилась в своем выборе. А так, конечно, не желая этого, настроила против себя всех. Естественно, Л. об­виняла обстоятельства. Ведь она никому ничего плохого не делала и вела себя, как учила мама.

Наконец, к Л. стал приставать почти уголовник, которого привели на вечер ее одноклассники. Тот уже стал действовать угрозами, и наша героиня перестала ходить на школьные ве­чера, тем более, дело шло к окончанию школы, и она не могла позволить, чтобы успеваемость снизилась. Кроме того, в сво­бодное время Л. стала писать рассказы. Окончила школу она, как вы уже догадались, с золотой меда­лью и поступила в университет на факультет журналистики. По-прежнему оставалась робкою, хотела всем услужить. Что касается мужского пола, то в университете произошла почти та же история, что и в школе. Но здесь она уже стала объек­том не только неприязни, но и ненависти. На четвертом курсе Л. вышла замуж за красивого негодяя, который издевался над ней, а она терпела, вела домашнее хозяйство, училась сама и помогала учиться ему.

После окончания университета они уехали по назначению в другой город. Л. стала работать корреспондентом в заводской многотиражке. Безропотно выполняла свои и чужие обязанности и продолжала терпеть издевательства и измены мужа. На мой вопрос, почему она не давала ему отпора, не ушла от него, Л. ответила: «У него тогда были неприятности, да я и сама виновата: я ведь невеселая, со мной неинтересно; а в нем, конечно, было что-то хорошее, просто я не смогла это хорошее найти».

Все время Л. находилась в эмоциональном напряжении и испытывала подавленность. Понятно, что дело шло к тяжело­му срыву: у нее должно было развиться какое-нибудь серьез­ное заболевание.

Наш организм обладает высшей мудростью. И если человек не хочет думать о нем, он сам позаботится о себе. Все наши боли и болячки – это сигналы организма о том, что мы живем неправильно. Прислушайтесь к ним, не торопитесь принимать лекарства. Сами не можете разобраться, пройдите школу пси­хологического тренинга, повысьте свою сенситивность, начните лучше заботиться о своем организме, и он с лихвой вернет вам все расходы. Но если вы этого не сделаете, каждый раз сигналы будут все зловещее. Ведь другого выхода у организма нет. Л. заболела туберкулезом позвоночника. Вы уже понимаете, что такие «мелочи», как язва желудка, колит, которые попут­но были у нее обнаружены, не могли служить поводом для обращения за помощью. А тут ведь она ходить не могла! В это время муж ее и бросил. По сценарию так и положено. Пролежала Л. в больнице в общей сложности около двух лет. Кротостью своей и терпеливостью вызывала восхищение всего медперсонала. Вы думаете, она здесь лежала без дела? Нет! Л. научилась вязать и стала даже подрабатывать. Это давало ей возможность оплачивать услуги по уходу, а также позво­лять себе время от времени кое-какие удовольствия. Л. вспо­минает этот период своей жизни как один из самых счастли­вых. Но и здесь вокруг нее поднялся шум. Когда она начала поправляться и ходить в корсете по коридору, круг общения расширился... Ну, дальше вам все понятно. К счастью, все обошлось без особой драмы. Все-таки больница! После болезни Л. вернулась в свой родной город и устроилась работать корреспондентом в многотиражную газету на заводе. Сразу же и на этом птичьем дворе (давно напрашивалась эта метафора, ведь Л. – «гадкий утенок») вокруг нее стали кру­титься петухи. Сделала бы она, наконец, свой выбор, и все было бы благополучно. Но социоген есть социоген. И опять всеобщее возмущение: петухи кукарекают, курочки кудахчут, гусыни гогочут. В общем, большой шум, который, конечно, дошел до главного на птичьем дворе индюка – директора завода. Как деловой человек, он сразу предложил Л. сожительство и все блага, вытекающие из этого: квартиру, служебные и неслужебные командировки и т.д. Она отказывается. Что тогда де­лает директор? Он вызывает ее к себе в кабинет, просит, чтобы секретарша никого к нему не пускала и ни с кем по телефону не соединяла, а через час разрешает Л. уйти. А на птичьем дворе гомон усиливается, так прошла почти неделя. Уставшая и измученная, Л. уступает директору, который, не получая, конечно же, при этом особого удовольствия, сразу теряет к ней интерес.

Вы уже разбираетесь в психологии судьбы и предполагаете, что Л. ждут еще более серьезные неприятности? Да, вы пра­вы. Ей было уже 36 лет, но она все еще отличалась необыкно­венной красотой, когда на обратном пути из командировки познакомилась с интересным человеком. Они долго говорили об искусстве, литературе, музыке. В общем, встретились родст­венные души! И судьбы их оказались схожими. Ему 39 лет. Он – младший научный сотрудник и до сих пор не может защитить кандидатскую диссертацию, хотя по его материалам уже несколько докторских защищено. Начальство не ценит, отрывает его от науки, посылая на сельхозработы. Жена по­стоянно нервничает, упрекает, что нет ни материального бла­гополучия, ни почета, проклинает тот день, когда с ним связа­лась. Она мучается, заботясь о доме и воспитывая детей. Он, конечно, жене помогает, как может, но все равно ей очень тяжело. (Нетрудно определить, что он тоже «гадкий утенок». Поэтому жена у него в лучшем случае истеричка, в худшем – хищница, женившая его на себе и закабалившая.) Итак, они всю дорогу беседовали и, очарованные друг другом, решили, по возможности, встречаться. Не буду описывать их свидания. Все сводилось к разговорам об искусстве и литера­туре, стенаниям и взаимным утешениям. Так продолжалось около двух лет. И вот однажды Л. предложила ему свои услу­ги в плане помощи его жене в домашней работе: «Одинока, свободна...» В общем, он привел Л. к себе домой. Что про­изошло дальше? Был большой скандал. Нашу героиню про­гнали вместе с незадачливым мужем. Что ему оставалось де­лать»? Он потел жить к Л. У нее была отдельная комната в семейном общежитии.

Сказки на этом заканчиваются, но в жизни все иначе. Опом­нившись, супруга пошла в партком, мужа водворили в семью, а Л. осталась одна в положении. Чтобы в графе «отец» не было прочерка, один из родственников вступил с ней в фик­тивный брак. И вот Л. – мать–одииочка. Ребенок начал бо­леть, навязчивость, появившаяся у Л. еще тогда, когда она вязала, будучи больной туберкулезом позвоночника, усили­лась и стала трудно переносимой. Да, в сказке гадкий утенок становится лебедем. В жизни же он остается гонимым, одиноким и никому не нужным со свои­ми несчастьями.

Я хотел помочь Л., но тогда мне это не удалось. Она очень внимательно меня выслушала. Пришла на прием три-четыре раза, а потом пропала... Видимо, в последнюю встречу какие-то дела не позволили мне уделить ей необходимого времени, а она, в силу своей деликатности, промолчала, нанеся тем са­мым ущерб и себе, и мне. С тех нор я всегда призываю пациентов и клиентов жить для себя. Выгода обоюдная!

Сегодня, когда ко мне на прием приходит «гадкий утенок», я его сразу направляю в стационар, ибо здесь за малым количеством жалоб кроется тяжелое внутрен­нее состояние, и держу два срока (первая неделя – общеукрепляющее лечение и отдых). Больше всего «гадким утятам» помогают обучающие методики (опора должна быть на позицию «ТРУД»). Учатся они великолепно, но в дискуссию на первой группе не вступают. На вто­рой группе я часто обращаюсь к ним с вопросами, про­шу высказать свое мнение. Отвечают они, конечно, великолепно и остаются в центре внимания в больнице и в вечернее время. Таким образом незаметно для себя «гадкие утята» приобретают навыки лидера. Успехи вызывают у них большую радость, но если они сменя­ются неудачами, что, в общем-то, неизбежно, «гадкие утята» очень расстраиваются. Поэтому групповую рабо­ту следует дополнить индивидуальной. Опираясь на их способности, я нахожу задание, которое они могут вы­полнить с блеском. Так, владеющего английским язы­ком прошу уточнить мой перевод, художника – сделать рисунок по моему наброску. И опять здесь «гадкий уте­нок» тренирует навыки лидера, причем управляя мной, врачом. Он находит ошибки в переводе, а черновой на­бросок превращается в рисунок, и мне не нужно кри­вить душой, расхваливая пациента.

Дорогие педагоги и руководители! Найти талантли­вого человека и даже гения легче всего среди «гадких утят». Помогите гадкому утенку стать лебедем, и вы не останетесь в накладе.

«Гадкие утята»! Не падайте духом! Да, пробиться вам трудно. Но уж если вы пробились, основательность ваших знаний и навыков позволит вам спокойно находить­ся на вершине.

Комплекс «творческий сноб» («Я-, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»)

Личности с данным комплексом имеют узкий круг близких людей, с которыми у них довольно глубокие эмоциональные связи и достаточно интенсивные эмо­циональные контакты. В этот круг входят родственни­ки, единомышленники на работе или в неформальной группе. Отсутствие широкого круга общения компен­сируется глубиной эмоциональных связей и широтой духовных интересов. «Творческие снобы» увлечены своей работой. При этом имеются значительные успехи и перспективы. При хорошем психологическом клима­те в микрогруппе и на производстве они чувствуют себя неплохо.

Недостатки данного комплекса обнаруживаются тог­да, когда условия существования в микросоциуме ока­зываются неблагоприятными. Например, не складыва­ются отношения дома или на производстве. Изменить ситуацию не удается, а минус в позиции «ОНИ» затруд­няет принятие решений, связанных с радикальными переменами в своем окружении (развод, переход на дру­гую работу и пр.).

Так, например, большинство моих клиентов, нахо­дящихся в браке, не были удовлетворены своими семей­ными отношениями. Тем не менее, на разрыв брака не шли. Когда же они заболевали или с ними случались неприятности, их мужья (жены) сами бросали их. Страх перед новым приводил таких людей к стремлению со­хранить ближайшее окружение, в результате чего воль­но или невольно они попадали в зависимость от своих близких или сослуживцев, которые основательно их экс­плуатировали. Сохранение отношений шло за счет ус­тупчивости «творческих снобов».

Они никогда без супругов не ездили в отпуск. Если же случалось отлучаться из дому в командировку или на учебу, то свободное время проводили в одиночестве, не сумев завести приятелей и тоскуя по близким. Я знал одного врача, который курсы повышения квалификации проходил только в родном городе, а когда заболел, так и не поехал на курорт один.

Почти у всех моих «творческих снобов» было выс­шее образование. Клиенты со средним образованием продолжить учебу не могли, как правило, из-за матери­ального положения в семье или нерешительности. Уче­ба давалась им легко, но экзамены из-за волнений пре­вращались в муку. Они также испытывали большие труд­ности при публичных выступлениях.

Воспитать «творческого сноба» легче всего из флег­матика, но подойдут и другие типы темперамента. Вос­питывать ребенка лучше всего в стиле «избавителя». Здесь нужны примерно такие разговоры: «Не водись с этой девочкой. Она из плохой семьи». Впрочем, сгодится и стиль «преследователя». Главное, чтобы появился минус в позиции «ОНИ», потом все это наполнится конкретным содержанием в виде сословной, возрастной, половой, национальной розни.

Посмотрим же, как это делается. Ко мне на прием пришел М. – молодой мужчина 25 лет с внешностью английского шкипера и предъявил жало­бы на головные боли, усиливающиеся при умственном и физическом напряжении, навязчивый страх, что лопнет сосуд в голове и начнутся те мучения, которые он испытал несколько лет назад, перенеся черепно-моз­говую травму. Порой ощущает нехватку воздуха, что вы­нуждает его делать глубокие вдохи и закапывать в нос сосудосуживающие средства. Повышена утомляемость, иногда беспокоят сердцебиения, потливость, почти по­стоянно отмечаются подавленное настроение, внутрен­няя тревога, усиливающаяся при общении с малознако­мыми людьми. Напряжение немного уменьшается после быстрого сгибания правой руки в локтевом суставе. По­пытка удержать эти движения вновь вызывает напряже­ние. Частота движений – одно-два в минуту, при волнениях она увеличивается. Во время сна движения исчеза­ют. Невроз навязчивых состояний – таков диагноз. Он легок и для неспециалиста. М. я госпитализировал.

А теперь давайте вместе проследим его жизненный путь. (Я пользуюсь в основном выдержками из автобио­графии и отчетов М.)

Родился М. в семье служащего. Первым и единственным ребе­нок. Отец – известный в городе преподаватель иностранных языков и переводчик. Это внешне самоуверенный, имеющий узкий круг общения, рафинированный интеллигент, который увлекался литературой, философией, эстетик. У него однаж­ды после физического усилия появился навязчивый страх, что произошел разрыв кишечника. Обращался за помощью к пси­хиатру. Состояние это прошло через две недели и более не повторялось. Мать – инженерно-технический работник. Тре­вожная и одновременно скандальная, старалась всегда насто­ять на своем.

В первые годы жизни физически и психически М. развивал­ся нормально. Родители и бабушка, характер которой повто­рила мать, конфликтовали. В семье часто происходили скан­далы. Отец обычно уходил к друзьям, а ссора между матерью и бабушкой продолжалась. Нередко бабушка разрешала спор таким образом: «Я иду топиться в Дон!» (Дом, где жила семья, располагался на набережной.) Тогда мать поднимала М. к форточке и заставляла кричать: «Бабушка, не ходи то­питься!» Вот как описывает свои переживания М.: «Я плакал, не понимая, что все это означает, почему мама заставляет меня кричать, почему она меня шлепает, когда я не кричу, а просто плачу. Видимо, это повторялось не один раз, потому что более яркого воспоминания детства в моей памяти нет». Уже в раннем возрасте у М. были затруднены новые контак­ты. «Мне было три года, я выбежал во двор, увидел в песоч­нице детей и подошел к ним. Тут одна девочка постарше набрала горсть песка, подождала, когда я подойду совсем близко, и бросила песок мне в глаза. Помню сильную боль и крик. Кричали наши матеря. Моя кричала: «Посмотрите, что сде­лала ваша Лариса! Она ослепила моего ребенка!» Ее мать отвечала: «А хоть бы и убила, вы еще одного заведете!»

Здесь, мне кажется, ключевой момент в формирова­нии «ОНИ-». Но причиной тому не «плохая девочка», а семейное воспитание, которое сделало мальчика на­пуганным. Скорее всего, он подходил к песочнице роб­ко, неуверенно, и поэтому-то девочка и бросила ему в глаза песок. Здесь имеет значение и возникший скан­дал: своя мама защищала, а чужая мама вполне была готова к его смерти. Поэтому если позиция «ВЫ» из-за домашних ссор была неустойчивой, то после этой сце­ны значительно упрочилась. Что же касается позиции «Я», то здесь, скорее всего плюс: роль судьи обязывает, а ведь бабушка его слушалась и не топилась.

Еще одно хотелось бы здесь подчеркнуть. Ребенок был орудием примирения между бабушкой и матерью. Он невольно выполнял ту самую роль, которую в семье ребенку играть труднее всего. Даже собаки в экспери­менте давали нервный срыв, когда разница между кру­гом и эллипсом становилась трудно различимой. А каково детям, когда между родителями ссора и каждый из них тянет ребенка в свою сторону? Такие ситуации мы часто рассматриваем на тренингах и учим родите­лей выводить детей из своих конфликтов. Плохо, если ребенок против вас, но так же плохо, если он примет вашу сторону.

Но вернемся к М. Социоген уже сформирован. Теперь нетрудно представить, что будет происходить дальше.

М. определили в детский сад. Когда мать приводила его туда и собиралась оставить, он цеплялся за ее платье, начиная плакать, кричать, кусаться и царапаться. Когда же его все-таки отрывали от мамы, он забивался в угол и не подходил к детям, бегавшим вокруг него. «Я не помню, чего боялся. Вся атмосфера детского сада казалась нестерпимо чуждой, враж­дебной. Возможно, это была встреча с агрессивностью некото­рой части детей, которая заставила меня замкнуться». Так прошел месяц, и родители вынуждены были забрать М. из детского сада и продолжить воспитание в домашних условиях. Когда М. было пять лет, его как-то оставили надолго одного в квартире. С наступлением темноты ему стало страшно. Свет включить он не смог. Забился в угол и проплакал до прихода родителей. С тех пор у него появился страх темноты. Чуть позднее родители разошлись, и мальчик стал жить с мамой и бабушкой. В семь лет у М. была диагностирована закрытая форма, туберкулеза: «В больнице я столкнулся с такой же не­выносимой детсадовской атмосферой. Продержался здесь не более недели. Родные добились моего перевода на амбулатор­ный режим».

В школу М. пошел с удовольствием, но и там отношения с детьми не сложились, хотя один друг был. После серьезного конфликта возникло стойкое отвращение к коллективным дей­ствиям всякого рода. Когда больной учился в первом классе, девочки на 23 февраля подарили мальчикам игрушечные автомобили. Ребята, в том числе и М., договорились подарить одно­классницам на 8 Марта духи. «Задумано было хорошо. Все держались загадочно и с достоинством. Девочки пытались уга­дать, что же мы им подарим... И вот тут произошло событие, которое я так хорошо и отчетливо помню. Девочка, которая сидела со мной за одной партой, на перемене сказала мальчи­кам, что знает содержание подарка. Мальчики, не спраши­вая, что именно мы хотим подарить, потребовали от нее имя информатора. Она назвала мое имя. Почему она решила так сделать, я не знаю.

Я стоял в конце коридора у окна и читал книгу, когда меня схватили и потащили в темный угол коридора. Там меня «рас­пяли», как Христа, на стенке. Несколько человек держали меня за руки и ноги, а остальные подходили и били кулаками и ногами. Били почти все: ребята, хорошо относившиеся ко мне, и хулиганы из «плохих» семейств, и безразличные ко всему. Каждый удар сопровождался криком: «Предатель!» Я не понимал, за что меня бьют. Мне сильно разбили нос, подбили оба глаза, наставили шишек на голове; все тело было в синяках. Те, кто держали меня, просили бьющих: «Держи теперь ты, я хочу ударить его сильнее». Казалось, прошла целая вечность. На самом деле перемена длилась десять минут. Когда прозвенел звонок, все бросились в класс, оставив меня лежать на полу. Я с трудом встал и побрел домой, не надевая пальто.

Эта история прогремела на всю школу. Было закрытое разби­рательство. Девочка, «настучавшая» на меня, сказала, что она пошутила, все участники избиения подходили ко мне гуськом извиняться (неискренне, конечно). Я же вынес из этой исто­рия глубокое убеждение: жизнь устроена несправедливо, в ней хозяйничает физическая сила, люди предпочитают не думать, а вешать ярлыки, коллектив лишь усиливает эту несправедли­вость и жестоко подавляет всякое проявление индивидуальнос­ти. Также появилась неприязнь к женскому полу. Не люблю я с тех пор и праздник 8 Марта. Что-то неприятное шевелятся в глубине души в этот день».

А теперь позвольте мне прервать повествование. Внешне все это представляется как досадный случай: в классе оказалась маленькая негодяйка. Однако внима­тельный анализ показывает, что здесь – действие социогена. Если бы у М. в позиции «ОНИ» был плюс, он не стоял бы в конце коридора, читая книгу, а играл вместе с ребятами. (Конечно, негодяйка нашла бы кого-нибудь другого и пакость все равно бы сделала, так как она была в своем сценарии, но это уже совсем другая повесть.)

Судьба М. – быть битым, и это должно было повто­риться не один раз. Попутно хочу подчеркнуть, что здесь мы видим яркое проявление стадного чувства, эмоцио­нальное заражение, которому более всего подвержены люди, не умеющие самостоятельно мыслить. Не думаю, что судьба теперь уже взрослых мальчиков, участвовав­ших в избиении, сложилась благополучно. И еще один момент: так зарождается дедовщина, и, конечно, понят­но, где следует начинать профилактику – в школе, кото­рая должна научить ребят думать.

Но вернемся к М., у которого минус в позиции «ОНИ» стал еще более выражен. Можно предсказать, что у него будут затруднения в общении с женским полом.

Лет с десяти воспитанием сына достаточно регулярно стал за­ниматься отец. «Был установлен строгий режим: после школы – за Дон. Если зима – бег раздетым по пояс, растирание снегом, подтягивание на крепкой ветке дерева. Если лето – купание, бег, хождение на руках, упражнения с грузом. Дома – английский язык, уроки. Такой режим позволил мне за полгода стать крепким, подтянутым, приобрести иммунитет к простудным заболеваниям и выучить английский язык. Одно­временно шел процесс приобретения общей культуры (посто­янные беседы с отцом, его личный пример)».

Вы сейчас наблюдаете тот момент, когда из одной «оранжереи» (плохой) М. попадает в другую (хорошую), но так как социоген от этого не меняется, это не может изменить его судьбу. Здесь будет действовать закон по­рочного круга. Чем больше он будет отрываться от сверс­тников, тем труднее будут даваться новые контакты. Одиночество должно углубиться.

Примерно с 11 лет появились навязчивые движения. М. пери­одически то дергал кистью правой руки, то высоко поднимал брови, то рычал. Навязчивости чередовались, сменяя одна другую. Родители М. неоднократно прибегали к помощи невропатолога и психиатра, которые назначали успокаивающие средства, но это аффекта не давало. Обращались к знахарям, пытались насильно удерживать мальчика от навязчивых движений, но от этого их выраженность только усиливалась. Отец к тикам относился спокойнее, и при нем они наблюда­лись реже.

С возрастом занятия с отцом становились все серьезней и углубленней. Кроме английского языка. М. изучил немецкий и французский, начал заниматься философией по английской книге Рассела «История западной философии». «Это было нечто вроде философской дискуссии на английском языке. Прочитаю одну главу, познакомлюсь с Лейбницем или Каятом и говорю с отцом о мировоззрении этих мыслителей, ищу недостатки, нахожу достоинства. В восьмом классе я принимал участие в занятиях кружка любителей английского языка, при­чем выступал как преподаватель, хотя здесь занимались люди 30-40 лет.

Все было бы хорошо, способности, видимо, у меня были, но во всем этом был один недостаток. Дело в том, что я не мог найти общего языка со сверстниками. Мне просто не о чем было с ними говорить. Когда они играли в фантики, я читал Шопенгауэра. Если я пытался что-то им рассказать, они кру­тили у виска указательным пальцем или просто смеялись надо мной. Поэтому я тянулся к людям взрослым, и то весьма избирательно. Моими друзьями были преподаватели универ­ситета, научные работники, поэты. Однако взрослые люди не могут быть друзьями ребенка в полной мере. Всегда остается настороженность, приниженность какая-то...»

Взрослые! Еще раз прочитайте последние два пред­ложения. Тянутся к нам дети, но мы их отталкиваем своим пренебрежительным отношением, потому что демократы мы на словах, а внутри нас высокомерие, и дети это чувствуют. Ведите себя с детьми на равных, и им не нужны будут сверстники. Не сверстники нужны ребенку, а равноправие, уважение и признание важнос­ти его интересов! Не прав М. Взрослые могут быть дру­зьями ребенка. Если вы не можете, то поучитесь. Те, кто успешно прошел у нас психологический тренинг, могут у неплохой, по нашим представлениям, мамы увести за 10-15 минут годовалого малыша. Ребенок еще не успел стать рабом. Дайте ему свободу, и вы его «по­работите», никуда не уйдет он от вас, не нужны ему бу­дут друзья-сверстники. В системе воспитания сложи­лась парадоксальная ситуация. Закладывает фундамент личности педагогически неумелая, нередко сама не­счастная мать. До трех лет маленького человека выра­щивает медсестра, с трех до семи – воспитатель детского сада со средним образованием. Педагог с высшим образованием попадается на его пути только в пятом клас­се, еще более квалифицированные педагоги – в инсти­туте.

Я не утверждаю, что на последующих этапах нужны малограмотные преподаватели, но и в грудном возрасте у ребенка должен быть квалифицированный педагог. В США грудных детей из обеспеченных семей воспиты­вают профессора, специалисты в области психологии. Нам до этого далеко. Но я посоветовал бы мамам, кро­ме любви к ребенку, приобрести не менее ценное – на­выки правильного воспитания. Мне очень понравилась мысль одного директора детского интерната для умст­венно отсталых детей: «Не люблю я разговоры о любви к детям. Любить я должна мужчину. А здесь нужен вы­сокий профессионализм». Выпускники этого интерна­та были очень приспособленными к жизни.

Но давайте опять вернемся к нашему герою.

«Своих же однокашников я иногда начинал презирать. Таким образом, все время меня не покидало чувство глухого недо­вольства собой и окружающими». Навязчивые движения про­должались. «Если» 11-12 лет я мог рычать, то к 17-18-летнему возрасту перевел тики внутрь (например, напряжение мышц брюшного пресса). Объяснение им давал обыденное: «Я – нервный человек, тики у меня врожденные, я всегда буду под их властью».

После окончания школы, как вы сами понимаете, с золотой медалью, М. поступил в университет на механико-математический факультет. По-прежнему у него был узкий круг знако­мых с общими интересами. Среди них уже были и сверстни­ки, дружбой которых он весьма дорожил. Нередко помогал друзьям в ущерб себе. О том, что такие отношения не были взаимными, что он подвергался эксплуатации, М. понял уже после лечения.

Систему взглядов и социоген наглядно демонстрируют следую­щие рассуждения М.: «С детских лет у меня появилась такая черта, как безусловное предпочтение старости молодости. Я понимаю, что это не совсем нормально, но ничего поделать с собой не могу (вы уже заметили, что М. критически относится к себе, но социоген оказывается сильнее. – М.Л.). Мое отноше­ние к детям во многом совпадает с моим отношением к жен­щинам. Передо мной всегда был пример отца, и сравнение его с другими родственниками, в основном женского пола, всегда было в его пользу. Мой дальнейший жизненный опыт все более меня убеждает в этом (опять характерный для сценария порочные крут. –М.Л.). С недостатком опыта, агрессивнос­тью, даже глупостью у ребенка можно бороться, женщину же не переделать (мужчину, кстати, тоже. – М.Л.). Но если вос­питанием детей заниматься интересно, то воспитанием жен­щин – не интересно и даже вредно для психического здоровья, К тому же это ни к чему не ведет. Возможно, я неправ, но попробуйте убедить меня в обратном. Здесь нет никакой пато­логии – я отчетливо гетеросексуален.

Все идет от ясного понимания моих конфликтов с противопо­ложным полом. Беда все та же: я пытаюсь вовлечь женщину в круг своих интересов, поскольку считаю, что они должны быть близки человеку моего круга. Но то ли мне попадались неинтересные женщины, то ли я слишком требователен и хочу найти у женщины черты, свойственные скорее мужчинам: яс­ный рассудок, логику, доброту, живость ума, заинтересован­ность настоящим делом. Я чувствую, что обречен на одиноче­ство. Это меня не радует, но соглашаться на суррогат не хочу. Еще о моем отце. Как я сейчас понимаю, он стремился к тому, чтобы я получил элитарное образование. До 16-17-летнего воз­раста он много занимался со мною, давал мне максимальную нагрузку, не позволявшую отвлекаться, а затем, после поступ­ления в университет, резко прекратил ежедневные встречи, бросив одного в житейском океане (из «оранжереи» – в «грунт». – М.Л.). Идея, в моем представлении, правильная, заключала­сь в следующем: поскольку» плохо знаю практическую жизнь, мелкие беды окажут на меня сильное воздействие, и я сразу приобрету стойкий иммунитет против житейских невзгод. И действительно, первое время я держался сносно, но потом то ли иммунитет пропал, то ли психика оказалась слишком ранимой (ни то ни другое, – действие социогена. – М.Л.). Я начал сталкиваться с ситуациями, требующим» от меня значи­тельного душевного напряжения. Образование и воспитание, данные отцом, заставляли меня смотреть на жизнь глазами человека честного, бескомпромиссного, а жизнь оказалась со­всем не такой, какой я ее представлял по книгам, что вызыва­ло у меня сильнейший протест против людей, старающихся как-то изловчиться, пролезть, обвести всех вокруг пальца, об­мануть. Я говорил таким людям в лицо все, что о них думаю. Это принесло мне много неприятностей и еще более укрепило мою неприязнь к миру бездуховных личностей (опять пороч­ный круг. – М.Л.).

Разлад между миром внутренним и внешним длятся до сих пор, хотя острота чувств уже притупилась, сменившись безы­сходностью и тоской. Я понял, что внешний мир изменить нельзя, а все мое существо сопротивляется преобразованию мира внутреннего. Это не дает мне успокоения, всегда в глуби­не души – тревога».

После окончания университета М. с большим интересом и увлеченностью работал в НИИ. Как-то поехал в горы по туристической путевке (через восемь месяцев после поступле­ния на работу). Там не мог найти контакта с группой («неин­тересные люди, неинтересные разговоры»), я в коллективные походы не ходил, предпочитая одиночные лыжные прогулки. Во время одной из таких прогулок упал, потерял сознание. Долго лежал на снегу, тока его не нашли. И опять здесь мы видим действие социогена. Ведь при другом социогене он был бы в коллективе.

Травма оказалась тяжелой. Были признаки перелома основа­ния черепа. Последствия весьма неприятные: был нем, не мог ходить, пропали правые поля зрения, нарушилась координа­ция движения, образовался провал в памяти (М. не помнил, что было с ним в течение последних шести лет). В связи с последствиями черепно-мозговой травмы (половинная слепо­та, отсутствие обоняния, нередко – головные боли) М. получил и группу инвалидности. Когда он выздоравливал, т.е. учился ходить, говорить, то чувствовал себя нормальным человеком: навязчивости исчезли. Я хочу обратить ваше внимание на эту деталь: как только действия стали верными и полезными для организма, невротические реакция исчезли. Первое время на работе и дома к М. относились с повышен­ным вниманием, старались оградить от избыточной нагрузки. Его это тяготило (гиперсоциальность, предъявление к себе по­вышенных требований), и он старался работать, как и рань­ше. Но тогда начинали усиливаться головные боли и утомляе­мость. Постепенно требования на работе стали возрастать (или ему так казалось в силу повышенной невротической чувстви­тельности). «Получилось так: я не могу работать в полную силу, а от меня требуют, причем требуют не прямо, а как-то вскользь, с помощью упреков разной силы. Пока я был здо­ров, на меня делали ставку, когда заболел, от меня отверну­лись. (М. несправедлив, ведь как инвалида И группы его могли просто уволить. – М.Л.) Видимо, ничего необычного в этом нет. Зачем мучиться с инвалидом, который может подвести в самый ответственный момент, как это происходит сей­час (М. поступил в клинику в конце декабря, в период годового отчета. – М.Л.)?

Будь отношения с начальством чисто формальными, все было бы проще, но они до этого были вполне дружескими, а теперь возникла проблема. Как найти обеим сторонам необходимое равновесие? Я понимаю свое начальство, ему тоже нелегко, ведь оно отвечает за работу перед еще большим начальством, но как быть мне? На первый взгляд, лучше всего было бы уйти с этой работы и найти что-нибудь поспокойнее, но здесь возникает множество проблем. Прежде всего – моя диссерта­ция. Я создал модель, провел много экспериментов, а бросать работу на полпути жалко. К тому же я привык к некоторым сотрудникам, я расстаться с ними мне бы не хотелось. Чувствую необходимость и желание работать, но работаю медленно. Начальство недовольно, а меня охватывают беспокойство, раздражение. Тема работы становится нулевым, я мучаюсь самочувствие ухудшается еще больше, усиливаются проявления болезни. Все это осложняется конфликтами с родст­венниками, друзьями, подругой, и положение представляется безы­сходным. Спасете от безысходности – тоски. С помощью тиков я стараюсь отогнать неприятные воспоминания о человеке, собы­тия, погасить внутреннее беспокойство и напряжение.

Дорогой мой читатель! Конечно, вы увидели пороч­ные невротические круги, защитный характер невроти­ческих симптомов и действие социогена, приведшего ко всему этому. И вам уже ясно, что если социоген у боль­ного не изменится, помочь ему невозможно.

И действительно, состояние М. ухудшалось, нарас­тала утомляемость, снова появились сильные пульсирую­щие головные боли. М. обратился к невропатологу, но тот ухудшения в неврологическом статусе не выявил, однако назначил курс рассасывающей терапии. (Если бы врачи знали проблему неврозов, они хотя бы не бра­лись за лечение. Впрочем, куда деваться, квалифициро­ванных психотерапевтов все еще мало, и такие больные чаще попадают к целителям, экстрасенсам, астрологам, что еще хуже.)

Беседы с врачом о том, что ему ничего не грозит, ус­покаивали ненадолго. М. был также проконсультиро­ван психиатром, который назначил седуксен по одной таблетке три раза в день, а больничного листа не дал. Больному стало еще хуже, ибо ему пришлось преодоле­вать слабость, которая была обусловлена болезнью, и торможение, вызванное успокаивающим средством.

Анализ состояния и действия социогена М., прове­денный по ходу изложения, освобождает меня от дли­тельных рассуждений и позволяет ограничиться неболь­шим резюме. У М. комплекс «творческого сноба» («Я+, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»). Декомпенсация наступила, когда ослабла позиция «ТРУД». Не следует преувели­чивать здесь значение черепно-мозговой травмы. Она просто ускорила развитие декомпенсации. Так, М. про­держался бы еще несколько лет, но нарастающее внут­реннее напряжение вследствие действия социогена при­вело бы к развитию соматического заболевания (помни­те, туберкулез в запасе уже имелся).

А теперь попробуем провести коррекцию рассматри­ваемого комплекса. Нетрудно догадаться, что и здесь упор необходимо сделать на «Я». При этом следует снять все ограничения на контакты и действия. На первых заняти­ях в группе и во время индивидуальных бесед с врачом «творческие снобы» не сразу раскрываются. Однако слу­шают они очень внимательно, и можно уловить их невер­бальные – мимические и пантомимические – ответы. Ос­воившись, «творческие снобы» становятся достаточно ак­тивными. Как и «гадкие утята», они выполняют все ин­струкции, что довольно быстро дает хорошие плоды.

Если положительный результат быстро не достига­ется, под различными предлогами они начинают избе­гать занятий, а если и присутствуют на них, ведут себя пассивно, не стремятся к овладению методиками и все подвергают сомнению. Иногда в группе находят парт­нера-скептика, с которым многозначительно перегля­дываются и перешептываются, когда остальные с энту­зиазмом занимаются. На начальных этапах работы «творческие снобы» стремятся к индивидуальным бе­седам с врачом, и без предварительной подготовки груп­повой тренинг может быть неэффективным, особенно тогда, когда проблемой является семейный конфликт или сексуальная дисгармония.

Хочется предостеречь психолога: иногда через не­сколько занятий у «творческого сноба» наступает значи­тельное улучшение. Он становится активным. Но сде­лать окончательный вывод можно лишь после перевода «творческого сноба» в другую группу. Если здесь он сразу начинает работать без периода адаптации, то улучше­ние действительно имеет место.

Так как «творческие снобы» склонны к учебе и само­анализу, перед ними следует ставить дидактическую за­дачу: научиться грамотному общению не для того, что­бы перевоспитать партнера, а для того, чтобы продук­тивно общаться с возможно более широким кругом лиц и даже с теми, кто вызывает у них негативную реакцию и раздражение. Неплохо здесь применить трансактный анализ. Охотно изучают они и психологическое айкидо.

Индивидуальные задания помогают выработать пси­хологическую гибкость и научиться быстро входить в продуктивный контакт с малознакомыми людьми. Для этого пациентам предлагается познакомиться с наиболь­шим количеством больных, находящихся в отделении, попытаться самим начать общение в транспорте, очере­ди, на улице и т. п.

Очень важно преодолеть гиперсоциальность «твор­ческих снобов», показать относительность их жизнен­ных принципов, продемонстрировать, что их абсолю­тизация приводит к нарушению общения и постоянно­му фоновому эмоциональному напряжению. Трудность этой задачи заключается в том, что такие люди руко­водствуются в общем правильными принципами, но проводят их в жизнь прямолинейно, без учета конкрет­ной ситуации. В связи с этим они исключают из числа заслуживающих внимания и уважения тех, кто данных принципов не придерживается. Для «творческих сно­бов» специально моделируется ситуация, требующая нестандартного поведения, отступления от общих пра­вил. Отрезвляюще действует на них когнитивная тера­пия, когда выясняется, что за их застенчивостью и де­ликатностью кроются страх неудачи, стремление угодить всем и неосознаваемые идеи величия.

Как проходила коррекция комплекса у М., вам ста­нет ясно из его отчета, который он мне представил перед выпиской.

«Что мне дала уже первая беседа с М. Е.? Я впервые в жизни говорил с человеком, который серьезно задумался над моими личными проблемами. А что я слышал раньше? «А-а-а! Ерунда! Здоровый человек, а вообразил себе черт знает что и дергает­ся. Вполне можно и не дергаться!» Родственники пытались насильно отучить меня от тиков – хватали за руку, раздража­лись, возмущались. В результате я начинал дергаться еще больше. И вдруг М. Е. говорит, что я не должен стесняться своих тиков. Хочется – дергайся, не хочется – не дергайся. Даже наоборот, нужно попробовать дернуть рукой больше, чем хочется, и тогда мне самому станет ясна абсурдность тиков. И действительно, произошло чудо! После недолгих экспери­ментов я перестал дергаться и отчетливо увидел, что причина тиков не во внешних обстоятельствах, а во мне самом, что надо изменить свое отношение к людям и таким образом до­стичь желаемого равновесия между внутренним и внешним миром.

При поступлении в клинику я вел себя довольно жестко, кри­тиковал малейший недостаток в поведении медсестер, дергался и считал, что моя тоска здесь может лишь усилиться. Однако произошло обратное! Я, изменив свое отношение к миру, бы­стро подружился с пациентами клиники и медсестрами, хотя сначала мне казалось, что этого не может быть никогда (мне тоже. – М.Л.).

Конечно, я не стал слепым или глухим, но недостатки людей сейчас вижу в ином свете. Раньше считал, что сужу объектив­но о достоинствах и недостатках людей, теперь же задался вопросом, а что значит объективно? Для кого объективно? И вынужден был признать – для меня! А как же другие? Они тоже правы, но по-своему. Разве можно обвинять рыбу за то, что она плавает, а не летает? Разве можно обвинять человека за то, что он не получил определенного воспитания и образо­вания? Конечно, нет! Эта, на первый взгляд, простая мысль пробила себе дорогу в моем сознании лишь после бесед с М.Л. и тщательного, правдивого анализа своих чувств. Поняв, в чем корень зла, я с легкостью, удивившей меня самого, изба­вился от тиков. Они мне стали просто не нужны. Аналогично избавился и от давивших меня страхов, что в моей голове лопнет сосуд и все пережитое повторится, так как понял, что выработал их в себе сам. Так, на работе меня загружают слишком сильно. Я мучаюсь, и как бы хочу дока­зать начальству, что я болен, и болен серьезно. Но по внеш­нему виду я – совершенно здоровый человек. Но ведь я болен! Начинаю лихорадочно искать, что же у меня болит больше всего. Ну, конечно же, голова! А что может болеть в голове? Конечно же, сосуд, который при умственном и физическом напряжении лопнет. Отсюда страх, который вызывает действительную боль в голове, которая в свою очередь становится поводом для еще большего страха. Получается порочный круг, из которого не вырваться. Но сейчас я понял, что боль обу­словлена моей психикой и поэтому она фантомна. Конечно, я далек от мысли, что навсегда избавился от тиков и страхов. Сейчас я не дергаюсь, но если вдруг мне захочется это сделать, я знаю, как справиться с такой проблемой. Понимание при­бавляет уверенности в собственных силах, и я смотрю на жизнь веселее».

Через три дня М. был практически здоров. К этому времени я уже два года занимался лечением больных с помощью современных методов психотерапии. Были уже и хорошие результаты, но такого еще ни разу. Так что это было чудом не только для М., но и для меня! Правда, вполне объяснимым чудом. Ведь, судя по отче­ту, у М. произошло сценарное перепрограммирование.

Но для врача главное – не непосредственный резуль­тат, а отдаленный. Всегда мучает вопрос, не будет ли рецидива. На несколько дней навязчивости могут ис­чезнуть под влиянием гипноза, в результате приема ле­карств, да и мало ли от чего. Но потом они возобновля­ются с новой силой. Поэтому, выписывая М. из клиники, я попросил его прийти ко мне через два-три месяца с отчетом о том, как протекала у него жизнь после выздо­ровления. Его я и привожу ниже с небольшими ком­ментариями.

«После выписки из больницы моя жизнь изменилась. Я поду­мал, что, если избавился от тика, видимо, смогу избавиться я от других мешающих мне вещей. Во всяком случае, стоит попробовать, ведь у меня уже есть хороший опыт, опроверг­нувший мои представления о самом себе. На работе я попро­сил четко определить круг моих обязанностей с учетом состоя­ния здоровья. Раньше они были весьма расплывчатыми, что вызывало различные нарекания в мой адрес. Теперь я про­явил твердость, завел специальный дневник, где записываю план работы, согласованный с начальством, и время его вы­полнения. На необоснованные требования я могу спокойно ответить: «Все идет по плану, я точен и аккуратен». И дела пошли в гору! Довольно быстро написал статью по своей теме, отношения с руководством наладились, приобрел уверенность в себе.

В течение целого года испытывал серьезное психическое на­пряжение по поводу сложных отношении с подругой. Все мои попытки наладить их разбивались о каменную стену женского упрямства. Я быстро выходил из себя, начинал злиться, но проблемы это не решало. Теперь, вновь встретившись с подругой, я объяснил, что хочу по-настоящему разобраться в наших отношениях. Для меня это был нелегкий шаг: отноше­ния накалились настолько, что я мог ожидать чего угодно. И вот в течение нескольких недель подруга с большим удо­вольствием выливала на мою голову помои, а я отвечал: «Ну что же, дорогая, может быть, ты и права по-своему, но давай посмотрим на это шире...» Я удивлялся сам себе! Раньше не вытерпел бы и минуты таких беспочвенных обвинений, а тут терпел, и, что самое интересное, чем дольше терпел, тем легче становилось слышать их, а потом я и вовсе перестал обращать на них внимание. Я лишь улыбался! Оскорбления постепен­но становились менее злыми, а затем и вовсе прекратились. Несколько дней длилось недоуменное молчание. Затем начал­ся долгожданный серьезный разговор. И он принес свои ре­зультаты. Говорили мы долго, много дней, говорили спокой­но. Когда она повышала голос, я замолкал, и тон ее менялся. Наконец, она мне сказала: «Ты слишком хорошо меня пони­маешь, и это меня не устраивает». Таким образом, мы разо­шлись совершенно мирно и спокойно, а это для меня большое достижение!»

М. использовал один из приемов психологического айкидо – принцип амортизации, и он дал великолепные результаты. Они расстались мирно и спокойно. Хочу здесь подчеркнуть, что их расставание вполне законо­мерно, хотя вначале для меня это тоже было неожидан­ностью. Дело в том, как я уже говорил, что социоген невротика определяет и психологические свойства его партнера. Поскольку М. выздоровел, ему невротичка-подруга стала не нужна, да и он ей тоже. Вот почему больного неврозом или невротичного субъекта нет шансов встретить достойного партнера. Нет, встречаться они встречаются, но не замечают что они в сценарии, он должен сыграть свою роль и неосознанно ищет себе пару психопатологическому дополнению.

И вас хочу предупредить – после психологической работы многие близкие люди покажутся вам чужими. Не спешите с ними рвать. Если изменения в вас будут стой­кими, через какое-то время и партнеры начнут менять­ся в желательную для вас сторону. А если нет? Ну что же, тогда вы спокойно с ними расстанетесь. Ведь речь идет не о соблюдении правил приличия, а о счастье! А теперь снова обратимся к отчету М.

«Еще одна новая черта характера появилась у меня – общи­тельность. Раньше я был нелюдим, опасался людей, теперь все переменилось. Чувствую себя свободнее в обществе, более того, стал диск-жокеем. Это настолько поразило окружающих и меня самого, что я до сих нор, как говорится, не могу прийти в себя. Если бы такое мне предложили полгода назад, я бы ужас­нулся. Как? Находиться на сцене под прожекторами, под взгля­дами десятков людей, постоянно шутить, придумывать на ходу остроумные повороты программы, заполнять паузы? Конечно, нет! А теперь я совмещаю научную работу с обязанностями диск-жокея. Как ни странно, я был уверен, что у меня все получится. Люди остались довольны моей дискотекой, за первой была вто­рая, затем третья... (А ведь это инвалид И группы. – М.Л.). Через некоторое время моя дискотека заняла первое место среди дискотек НИИ города, и мне предложили провести общеунивер­ситетский вечер, посвященный Дню 8 Марта (вспомните его отношение к женщинам и к этому дню. – М.Л.). Это было гораздо сложнее дискотеки – вечер включал показ кинофильма, который был снят студентами Ростовского уни­верситета, выступления непрофессиональных артистов, офи­циальные и неофициальные речи присутствующих... Возрас­тной состав аудитории был очень разнообразным, нужно было учесть все вкусы (вспомните его непримиримость. – М.Л.). Я должен был осуществлять контроль за аппаратурой, заполнять паузы шутками, комментировать исполняющиеся песни, а если они были на иностранном языке, то и переводить. Срывов не было! Напротив, вечер, на котором присутствовало руководст­во университета во главе с ректором, прошел даже успешнее, чем я предполагал. Я получил приглашение принять участие в театральной постановке. Сейчас меня знают многие люди. Если я раньше проходил по коридору института незамеченным, то теперь едва успеваю раскланиваться. И все это за такой корот­кий промежуток времени! Воистину, чудесными бывают пре­вращения людей!

Кроме того, я загорелся идеей заняться посильным физичес­ким трудом. Конечно, идти разгружать вагоны на станцию я не могу, а вот работа на садовом участке позволила бы мне выйти из анемичного состояния. Сейчас активно изыскиваю возможность получения садового участка. Известную послови­цу «В здоровом теле – здоровый дух» я могу в применении к себе перевернуть: «Здоровый дух – путь к здоровому телу».

Наконец я решился представить М. медицинской об­щественности. На заседании областного Общества нев­ропатологов и психиатров М. вел себя непринужденно и охотно рассказывал о себе. Честно говоря, я ожидал аплодисментов! Но вместо этого была ожесточенная критика. Некоторые коллеги не согласились с моим диагнозом невронавязчивых состояний, стадия полного выздоровления, и ставили свой: шизофрения, маниа­кально-депрессивный психоз, психопатия и др. А те, кто был согласен с моим диагнозом, высказывали сомне­ние в полном выздоровлении.

Было высмеяно типирование характера по позици­ям «Я, ВЫ, ОНИ, ТРУД». Никто не просил поделить­ся опытом. Я был в растерянности: ведь как все просто, и лекарств никаких не нужно, и эффективность очевид­на. Но сейчас я понимаю, что все шло по Закону, и то было яростное сопротивление вместо желания перенять опыт. Для того чтобы овладеть личностно ориентиро­ванными методами психотерапии, вначале следует из­бавиться от своего собственного сценария. Только тог­да человек начинает видеть других.

Тот контакт, который я предлагаю, – это личность на личность. И здесь право решающего голоса должно принадлежать больному, врач может только советовать, но не настаивать. «А врачи-психиатры привыкли распо­ряжаться судьбой больных», формально соглашаясь, что могут ошибиться, позволяют себе весьма упорно наста­ивать на выполнении своих рекомендаций при реше­нии таких вопросов, как женитьба (замужество), устрой­ство на работу, переезд и т. п. До сих пор у нас среди врачей, да и среди больных, пользуется успехом такой метод, как гипноз и его завуалированные вариации экстрасенсорика, биоэнергетика, которые на самом деле не что иное, как недирективный гипноз.

Самое сильное сопротивление распространению пси­хотерапевтических идей оказали коллеги, которые ко мне хорошо относятся, по-настоящему хорошо. Без их поддержки и этой книги не было бы. Но идей не при­нимают! Сейчас я взял на вооружение совет Фрейда, который говорил, что надо просто действовать, и дейст­вовать тихо. «Голос интеллекта тих, но он не устает по­вторять, и слушатели находятся».

Прошло три года, и вот передо мной – последний отчет М.

«Садового участка не получил, но огород мне выделяли, и я трудился на нем по мере своих сил. Результатом был неплохой урожай; впервые наша семья получила возможность не ходить на рынок за овощами. В начале июня поехал на две недели на море, в отпуск. Купался в море, заплывал довольно далеко, и ни разу у меня не возникала мысль: «А что, если...» На протяжении всего описанного периода ни разу не испытал потребности в навязчивых движениях. Конечно, далеко не все в жизни было гладко, однако я научился решать проблемы спокойно, без лишнего эмоционального напряжения. Хоро­шим подтверждением тому является мое отношение к времен­ному ухудшению состояния здоровья (соматовегетативные про­явления последствий черепно-мозговой травмы. – М.Л.). Я не испугался, не стал прибегать к навязчивостям, чтобы «защи­титься» от ухудшения, а стал лечить свое тело. Результат: тело чувствует себя гораздо лучше, а душа и не думала болеть. Я перестроился навсегда».

Конечно, я был доволен и еще раз продемонстриро­вал М. врачебной общественности. То же сопротивле­ние и неприятие, но я уже к этому относился спокойно: все идет по Закону.

Как это и должно быть, наши контакты с М. времен­но прекратились. Но через четыре года он снова появил­ся у меня. Его беспокоила кардиофобия – навязчивый страх, что в любой момент может отказать сердце. Кар­диофобия возникла после того, как М. узнал об отно­шении к нему его высокопоставленных родственников, у которых он гостил в Москве. Приняли они М. непло­хо. Не делали никаких замечаний, а отцу написали о нем очень нехорошо. Хватило тридцатиминутной бесе­ды для того, чтобы он успокоился.

Прошел еще год. М. женился. Вначале семейная жизнь протекала более или менее благополучно, но по­том выявилась разница во взглядах на жизнь. Семья, куда попал М., отличалась меркантильностью и зани­малась торговлей. К последней он не был приспособ­лен и, стараясь увеличить свой недостаточный матери­альный вклад, много работал на огороде. Ухудшилось неврологическое состояние, появились навязчивые стра­хи. М. пришлось положить в клинику.

Лечение было длительным, потом М. стал система­тически посещать наши групповые занятия. Постепенно вернулось хорошее состояние, но на психокоррекционные и психотренинговые занятия М. продолжал ходить около полутора лет. К нему присоединилась и жена. С тех пор состояние М. стабильно хорошее, в семье все благополучно, на работе большие успехи. С 1991 года он по контракту работает в США. Письма свидетельст­вуют о том, что М. чувствует себя счастливым.

Анализ истории болезни и жизни М., а также мно­гих других моих клиентов и пациентов показывает, как живуч социоген. Об этом говорится и в работах многих психотерапевтов. Мне социоген представляется в виде почти потухшего костра, который, если подбросить су­хие ветви неприятностей, опять высоко поднимется к небу. К. Хорни сравнивала организм невротика с тота­литарным государством, где правители (социоген) изо­щренно издеваются над своими подданными, за счет которых живут. Нам обязательно надо потушить костер и свергнуть жестоких правителей.

Сейчас мне предельно ясно, что в психологической подготовке, психогигиенической работе нуждается каж­дый, и поэтому я организовываю семинары и провожу занятия. Приходите. Я помогу вам. Следует быть вни­мательным к своим невротическим стигмам (навязчи­вости, суеверия, подозрительность, застенчивость, тре­вожность и т.п.) Ведь если невротическое семя сохра­нилось, даже после легкого дождя неприятностей мо­жет быстро вырасти чертополох неврозов или психосо­матических заболеваний.

Я сам порой чувствую тягу старого сценария. Когда-то у меня был минус в позиции «ОНИ». Иногда трудно прекратить изжившие себя отношения, не удается за­владеть вниманием интересного мне человека, и при первом контакте я не всегда выгляжу убедительным. Кто-то из мудрых сказал, что «если хочешь подчинить себе обстоятельства, подчини себя разуму». И теперь выводы рассудка помогают мне противостоять тяге сце­нария, которая постепенно становится все меньше.

Педагоги! Не добивайтесь того, чтобы «творческие снобы» были круглыми отличниками. Пусть они занимаются физкультурой и принимают участие в вече­рах. Общайтесь с ними на равных, и вы сможете кое-чему у них научиться.

Руководители! Лучше всего использовать «творчес­ких снобов» в рамках их способностей.

Дорогие «творческие снобы»! Не судите тех, кого вы не принимаете, тренируйте себя на новых контак­тах. Предлагаю вам такое упражнение. Постарайтесь взять что-нибудь без очереди (пусть это будет ненуж­ный вам товар). Для этого осмотрите всю очередь и при­киньте, кто не откажет. Потом обратитесь к этому че­ловеку с просьбой сделать для вас покупку. Неудача за­ставит вас подумать и выявить ошибку в оценке, удача даст чувство радости.

Старайтесь почаще беседовать с незнакомыми людь­ми в трамвае, очередях, длительных поездках. Незамет­но наблюдайте за ними и стройте предположения по поводу их поведения. Пройдет какое-то время, и вы на­учитесь быстро разбираться в людях. Застенчивых лю­дей нет, так же как нет необщительных людей. Под застенчивостью кроется страх неудачи. Хорошая психо­логическая подготовка этот страх снимает. Каждый хо­чет, чтобы его поняли. Так вот, не требуйте, чтобы поня­ли вас, постарайтесь сами понять другого. Желаю удачи!

Комплекс «раболепствующий тиран»

«Я+, ВЫ-, ОНИ+, ТРУД-«

«Я-, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»

Все рассмотренные выше комплексы относятся к ста­бильным. Это значит, что и «Евгений Онегин», и «вы­сокомерный творец», и «гадкий утенок», и «творческий сноб» стабильны во всех своих жизненных проявлени­ях, хотя иногда при «Я + » они могут действовать как личности «Я-», и наоборот (иногда «гадкие утята» проявляют чудеса храбрости не только в труде, но и в межличностных контактах, а после приступа храбрости становятся еще более робкими). Такие моменты, во-пер­вых, бывают редко, во-вторых, не определяют общего стиля жизни и ее основных событий, стереотипов поведения, системы отношений, которая формируется в соответствии с личностным комплексом.

Суть же нестабильного личностного комплекса «ра­болепствующий тиран» в том, что нестабильность явля­ется его постоянным свойством. В зависимости от оценки ситуации (часто неосознаваемой) в одних случаях «ра­болепствующий тиран» ведет себя как личность с «Я-», в других - как с «Я+». Такая нестабильность в пози­ции «Я» отражается и на других позициях. При «Я+» такие люди ведут себя высокомерно, при «Я-» у них отмечаются черты, характерные для «гадкого утенка». Общую формулу комплекса можно записать следую­щим образом:

«Я+, ВЫ-, ОНИ+, ТРУД-

«Я-, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»

Клиенты и больные с данным комплексом встреча­лись мне чаще всего. Реальная жизнь протекает по верх­ней части формулы, и их никогда не покидает чувство временности. Та работа, которой занимаются, им не нравится, они мечтают о другой. Обычно такие люди имеют хобби, которому отдают все свободное время в ущерб своим близким, к которым у них негативное от­ношение. С моей точки зрения, человек, нашедший себе работу по душе, не нуждается в хобби. Верно и обрат­ное: если есть хобби, занимающее много времени, то нет любимой работы. А любимой работой можно считать такую, которая позволяет без помех упражнять свои способности. Как отмечал Аристотель, в этом и состоит счастье. Понятно, что безрадостный труд приведет к несчастью, если нет компенсирующего хобби. Но тогда лучше хобби сделать основной работой.

Так, одна клиентка проходила у меня психологическую подго­товку. Она мечтала стать врачом, но судьба сложилась так, что всю жизнь она проработала инженером. Успехи были неплохими, но не удовлетворяли ее, так как она не горела на работе. Стала заниматься сбором трав, бескорыстно помогала своим родным и близким. Постепенно как травница достигла вершин. Выйдя на пенсию, она увлеклась биоэнергетикой. Прой­дя определенную подготовку, стала заниматься лечением боль­ных (к моему сожалению, она бралась и за лечение психозов, утяжеляя их течение).

Но часто, даже если обстоятельства складываются благоприятно, такие люди не могут воспользоваться ими.

Пациент Н., 39 лет, долгое время не мог найти работу по душе и руководителя, который помог бы ему реализовать спо­собности (мысли «гадкого утенка»). После окончания инсти­тута он шесть лет занимался неинтересной работой с неинте­ресными ему людьми. Наконец Н. повезло: он работу нашел по душе. В течение многих лет Н. преклонялся перед своим начальником, но никогда не демонстрировал этого, ибо счи­тал, что тот не любит заискивания, лести, подарков и т.д. (на самом деле все было наоборот). Вам нетрудно понять, что такое внешне независимое поведение вызывало недовольство у начальника, и Н. стал объектом пре­следования. Какое-то время он страдал из-за того, что не смог наладить контакта со своим кумиром. Потом, узнав о неблаго­видных поступках последнего, разочаровался в нем и стал его презирать («Я+, ВЫ-»). Появились мечты о другой работе (но ясно, что и здесь Н. прошел бы такой же цикл). Решить­ся на увольнение не смог, ибо к этому времени уже был болен. К своим коллегам Н. относился несколько высокомерно, ибо считал себя выше их. Между прочим, не без основания: когда он вышел из сценария, то довольно быстро обошел их. Тогда же реальные успехи его коллег были более значительными. В молодости Н. так сильно влюблялся, что в присутствии объ­екта любви становился скованным, неинтересным, не мог до­биться взаимности. Встречался с женщинами, которым нра­вился сам. В этих случаях был смел, раскован, но длительной привязанности не возникало. В конце концов Н. женился, но продолжал вздыхать но поводу одной неудавшейся любви. Он эпизодически сталкивался с предметом своего обожания, и каж­дый раз тревожно билось сердце. Сначала семейная жизнь его сложилась удачно. Но, как показал анализ семейных от­ношений, это произошло только потому, что несколько лет жена вела себя как рабыня и не давала ему обратной связи, когда была им недовольна. У нее, по-видимому, был тот же комплекс, но общалась она с мужем по нижней части приведен­ной формулы («Я-, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»). Позднее, как вы уже догадались, у них все же начались семейные конфликты.

«Раболепствующие тираны» знают, что им нужно, но не могут этого добиться из-за структуры своего социогена.

Один мой знакомый мечтал работать хирургом, но при распределении после института был направлен на административную работу (годы «застоя»). Все свобод­ное время (а часто и ночное) в ущерб личной жизни и здо­ровью он проводил в хирургическом отделении, где иногда ему разрешали самостоятельно делать небольшие опера­ции. Несколько лет такой жизни подорвали здоровье, и когда появилась возможность устроиться на работу хирур­гом, он был вынужден от этого предложения отказаться.

Да, «раболепствующие тираны» часто работают там, где им неинтересно, общаются с людьми, которые им неинтересны, но для тех людей, которые им интересны, – неинтересны они. Они всегда не удовлетворены суще­ствующим положением и стремятся его изменить. Это вызывает постоянное эмоциональное напряжение, тре­вогу, не всегда осознаваемую. В молодые годы таких людей поддерживает надежда.

После нескольких кризисных ситуаций, когда упус­кается очередная возможность добиться своего, у одних «раболепствующих тиранов» развиваются психосомати­ческие заболевания, другие начинают употреблять ал­когольные напитки. К 35-40 годам у «раболепствующих тиранов» надежда угасает и болезни (обычно их несколь­ко) как-то смягчают их психологическое состояние, ибо служат оправданием того, что они ничего не добились в жизни. Вам ясно, что никакое лекарственное лечение не может помочь их нейроциркуляторным дистониям, колитам, гепатитам, гастритам, бронхиальным астмам. Те больные, у которых соматическая симптоматика сме­няется неврозом, попадают в нашу клинику. Еще хуже «раболепствующим тиранам» с более или менее креп­ким здоровьем. У них начинается затяжная, внешне не очень выраженная депрессия. Один из моих клиентов так описал свое состояние: «Моя жизнь кончилась, я доживаю».

Те, кто прибегает к приему алкоголя, становятся алкоголиками. Если же после очередной пьянки у них развивается какой-либо вегетативный приступ, чаще всего приступ сердцебиения со страхом смерти, пить они прекращают, но постоянно находятся в тревоге.

Как формируется такой комплекс?

Во-первых, при запугивании. Так, в условиях культа личности даже свободолюбивый человек вынужден пу­гать своего ребенка. «Я хорошо помню, как воспитыва­ли меня, – рассказывал мне один клиент. – Родители постоянно твердили мне, чтобы я не болтал лишнего на улице, а то их арестуют. Я слепо верил в Сталина, кото­рый все за нас решает, затем в партию и в то, что я пред­ставитель самого передового государства, намного выше всех «их» вместе взятых».

Во-вторых, при воспитании детей в стиле повы­шенной моральной ответственности. «Ты должен, сынок», – вот примерный девиз такого воспитания. Когда у ребенка что-то не получается, родители его не бьют, а говорят с укоризной, что они на него «так надеялись». Очень рано появляются чувство вины и всегда сопутст­вующая этому тревога. И здесь возникает порочный круг: чем талантливей ребенок, чем больше его успехи, тем не­счастнее складывается его судьба. Реальные достижения делают его высокомерным в отношениях со сверстни­ками. В то же время он порой не оправдывает чрезмер­ных требований родителей и учителей, которые неред­ко для удовлетворения собственного тщеславия делают жизнь ребенка невыносимой, а иногда и подрывают его веру во всех и в себя.

Мой клиент рассказывал, что когда он учился во вто­ром классе, учительница и родители заставили его пере­писать целую тетрадь. Цель такого насилия – предста­вить тетрадь на выставку с одними пятерками. Здесь и показуха, и неискренность, и недобросовестность. Не буду рассуждать о вреде такого обращения с ребенком. Замечу только следующее: неудивительно, что, став взрослым, он должен был обратиться за медицинской помощью.

Такой подход приводил к тому, что мои «раболепст­вующие тираны» не получали образования, соответст­вующего их способностям, у них просто на это не хвата­ло сил. Среди них было много лиц с незаконченным высшим образованием, обычно незащищенной кандидатской или докторской диссертацией. На даче они никак не могли завершить строительство дома, а в квар­тире – ремонт. Их книги оставались недописанными. В общем, у них, как писал Э. Берн, был сценарий Сизи­фа: их труд не имел завершения. Когда в связи с борь­бой с алкоголизмом началась подготовка врачей-нарко­логов, к нам пришло много сизифов. Там были терапев­ты, пробовавшие свои силы в хирургии, рентгенологи и гинекологи, практиковавшие в неврологии, и даже сто­матологи, занимавшиеся глазными болезнями. Это были «раболепствующие тираны». Некоторых мы вы­учили, а некоторым даже помогли исправить социоген. И они свой «камень» закатили на вершину и стали ква­лифицированными психотерапевтами.

Первая волна моих учеников, как я теперь это пони­маю, были в основном сизифы. Способные и талантли­вые, они быстро докатывали довольно тяжелый «камень» психотерапевтической методики почти до вершины, но через год-полтора бросали ее за ненадобностью, «ка­мень» скатывался вниз, а они, уже натренированные, с еще большей легкостью докатывали опять почти до вер­шины более тяжелый «камень», который через некото­рое время вновь отпускали... Сегодня на поверхностном уровне они владеют примерно десятью методиками, а ведь с их способностями следует иметь уже свои психо­терапевтические системы.

Вторая волна были уже не сизифы. Начав позже, но действуя более методично, они овладели большим ко­личеством методик и, что самое главное, стали разраба­тывать собственные. Думается, скоро мы увидим их ори­гинальные работы.

Итак, ясно, что любое дело необходимо доводить до конца. Перед одолевшим вершину открываются новые горизонты.

Коррекция комплекса «раболепствующий тиран» представляет достаточно большие трудности. Поведение таких клиентов и больных отличается противоречивос­тью. То они робки и застенчивы, преклоняются перед психотерапевтом и даже обожествляют его, то заносчивы и высокомерны. Кроме того, в одних и тех же си­туациях они могут вести себя по-разному: то тихо и не­заметно, то претенциозно и конфликтно. Во время груп­повой психотерапии «раболепствующие тираны» часто бывают активными, но, потерпев неудачу в дискуссии, могут просидеть несколько занятий молча.

Для выполнения основной задачи психотерапевти­ческой коррекции – формирования структуры «демо­кратической общности» необходимо придать рассмат­риваемому личностному комплексу стабильность. Как указывалось выше, он представляет собой как бы соче­тание комплексов «высокомерного творца» и «гадкого утенка». Целесообразно стабилизировать личность в первом комплексе, ибо он легче поддается коррекции, а затем попытаться ликвидировать минус в позиции «ВЫ». Здесь надо вызвать огонь на себя. После того как пациент овладеет основными приемами психологичес­ки грамотного общения, я провожу специальную бесе­ду, цель которой вызвать у него гнев. Для этого из био­графического материала выбираются и подвергаются аргументированной критике в жесткой форме эпизоды, где пациент вел себя в стиле «гадкого утенка». В даль­нейшем беседа строится так, чтобы он «одержал» пол­ную победу. Возникшая при этом радость способствует стабилизации позиции «Я», а также появлению плюса в позиции «ВЫ».

А теперь рассмотрим подробно один выразительный пример.

Больная О., 28 лет. Жалобы на приступы удушья (чувство нехватки воздуха и затруднение при выдохе), страх перед приемом пищи, страх остаться одной, обморочные состояния, головокружения, боли в пояснице, подавленное настроение. Основная жалоба – страх смерти, который сопровождают серд­цебиения, и страх, что возникнет приступ. Беспокоят также повышенная раздражительность, потливость, колебания арте­риального давления в сторону повышения, нарушения сна, головные боли, тревога, дефицит веса, навязчивые движения шеи, падение работоспособности. Родилась О. в семье служащего. Наследственность психопато­логически не отягощена. Старшей сестре в это время было семь лет. Ждали мальчика, и все были расстроены тем, что родилась девочка, о чем неоднократно говорилось О. Воспита­ние носило противоречивый характер. Мать требовала от нее добросовестной учебы, приучала к чистоплотности, уважать и слушаться старших, всегда говорить правду. В то же время О. видела, что сами родители не всегда говорили правду, им приходилось врать и ловчить. Отец много занимался с доче­рью, учил ее читать. Кроме того, пытался воспитывать ее, как мальчика. Научил драться, пилить, паять и т. д. Атмосфера в семье была тяжелой. Отец часто выпивал. Обыч­но в эти моменты становился добрее, но иногда впадал в бе­шенство, мог ударить мать. Детей никогда не бил. У О. были плохие отношения со старшей сестрой и бабушкой. Нередко ее просто пугали. Сколько себя помнит, боялась темноты, не могла остаться даже днем одна в доме. Физическое развитие проходило нормально, как и психичес­кое. Но с первых лет жизни у О. появилась дурная привычка – сосание большого пальца. В школьные годы возникла еще одна – накручивание волос на палец, а иногда и выдергивание их. В это же время стала передергивать шеей, ртом.. С раннего детства О. водили по врачам. Ставился диагноз – невроз на­вязчивых движений. Лечили транквилизаторами, физиопроцедурами. На некоторое время терапия помогала, но после очередного конфликта дома все возобновлялось. Обращались и к знахарке, которая также оказывала временную помощь. От О. требовали только отличной или хорошей учебы. Тройки воспринимались с большим недовольством. Хотя девочку никогда не били, она «всегда боялась взбучек, начинало сильно бить­ся сердце. «Если родителей не было дома, с нетерпением и тревогой ждала их прихода, чтобы получить «нотацию за тройку». После этого сердцебиения проходили. Когда же во втором классе получила первую двойку, долго боялась сказать об этом и написала записку матери. С тех пор мать стала относиться к дочери несколько мягче. Но тем не менее каждая двойка вызывала «невероятную душевную тяжесть», при этом возобновлялись тики и усиливался страх темноты. С течением времени в таких ситуациях появлялись не только сердцебие­ния, но и головные боли. Единственным близким человеком была мать. О. так к ней привязалась, что не отпускала даже на лечение в санаторий. Если гостила без мамы у родственни­ков, то не выдерживала больше трех-четырех дней. В летние каникулы чувствовала себя лучше. Во дворе сложи­лась компания, в которой О. верховодила. В классе тоже всег­да хотела быть сильнее других. В своей группе находилась в центре внимания, так как во многих вопросах была компетент­ней других. Очень любила читать фантастику. «Я не выноси­ла однообразия и монотонности. Когда что-то начинало хорошо получаться, теряла к этому интерес и хваталась за дру­гое». В результате занималась плаванием, бегом, гандболом. Дома обстановка ухудшалась. Отец пытался заниматься с О. физикой, математикой. Если она не могла сразу понять что-то, он начинал кричать и обвинять О. в тупости. «В это время сжималась в комок, страшно колотилось сердце, и я перестава­ла вообще что-нибудь соображать». В своей комнате долго плакала. Перед каждым занятием с отцом испытывала силь­ный страх, иногда даже перехватывало дыхание. Стала заме­чать, что если на уроках или экзаменах задавали дополнитель­ные вопросы, сознание как бы отключалось, а в голове была одна мысль: «Не отвечу!» Постепенно к отцу возникло чувст­во ненависти.

В 12 лет О. выписали очки для постоянного ношении, что было для нее психической травмой, – сверстники стали драз­нить ее очкариком. Кроме того, за просвет между верхними резцами получила кличку «беззубая». В этот же период были люди, которыми она восхищалась. Таким человеком, в част­ности, была преподавательница литературы. Подражая ей, стала язвительной. Когда же О. заметила, что у этой учительницы есть любимчики, разочаровалась в ней, что пережила очень сильно. Ее кумирами были знаменитый штангист и известная парашютистка. «Иногда я мечтала заболеть так же, как и она, а потом выкарабкаться».

Вы видите, что воспитание О. шло в стиле «преследователя» (повышенная моральная ответственность, унижение, «ежовые рукавицы»). Элементы избавления шли от матери. Усугубля­лось положение тем, что поведение родителей не соответствова­ло их высказываниям. В результате сформировался личност­ный комплекс с нестабильной позицией «Я». Это привело к тому, что стали нестабильными и остальные позиции («ВЫ», «ОНИ», «ТРУД»).

Так, в семье девочка была привязана только к матери (привя­занность эта носила чрезмерный характер), а к остальным родственникам относилась негативно. К тем людям, которые тянулись к ней, у О. было отрицательное отношение. Она часто не доводила до конца начатое, то и дело меняла свои увлечения. Флюктуирующая нестабильность позиции «Я» оп­ределялась еще и тем, что О. чрезмерно болезненно реагиро­вала на особенности своей внешности (ношение очков и про­свет между верхними резцами). Хочу обратить ваше внимание на желание О. тяжело забо­леть, «а потом выкарабкаться». Ясно, что и во взрослой жизни она не сможет спокойно насладиться удачей. У О. рано возникли неврологические симптомы. Но, как вы уже поняли, основные невзгоды у нее впереди.

В 14 лет пришла первая юношеская любовь. Через полгода мальчик, с которым О. встречалась, переехал в другой город и перестал ей писать. Она переживала, усилились тики и другие невротические явления. Когда училась в десятом классе, полю­била другого человека. Физического влечения к нему не было, но чувство держалось долго. « Что-то осталось до сих пор». О. встречалась с ним полгода, а потом он ушел к ее подруге. «Я долго надеялась на его возвращение. Как-то я ему сказала, что всегда буду ждать его звонка в дверь и всегда буду ему рада. Продолжала надеяться даже после того, как он женился на подруге». Ухаживания других ребят отвергала, издеваясь над ними. Все это время было подавленное настроение, дер­жались тики, но навязчивый страх темноты прошел. Вот вам и неприятности в личной жизни. Естественно, к ним должны присоединиться и поражения в учебной или произ­водственной деятельности, а там уже недалеко и до ухудшения здоровья.

После окончания школы О. поступила в университет, но зани­маться не хотелось. В конце концов была отчислена за неуспе­ваемость после второго курса. Устроилась на работу. Там от­ношения не сложились, постоянно возникали конфликты. На их фоне к прежним невротическим явлениям присоединились головные боли. Через три года О., продолжая работать, вос­становилась в университете. Стала встречаться с однокурсни­ком. «Первое впечатление о нем было ужасное. Но хотелось как-то отвлечься от прежней любви...» В этот период возникали приступы тоски, связанные с воспоминаниями о неудавшейся любви, а потом постепенно привыкла к новому избраннику, который вроде бы стал меняться в лучшую сторону. Отношения их стали близкими, но выйти замуж О. отказа­лась. «А летом ушла в поход и там поняла, что Сережа мне нужен». Брак был зарегистрирован, а через месяц ей сделал предложение тот парень, в которого она была так долго влюб­лена и который был теперь свободен. О. пережила сильное потрясение. В это время на фоне продолжающихся головных болей возникла аллергия на канифоль в виде сильного на­сморка (работа О. была связана с пайкой).

А теперь позволю себе небольшое отступление, так как хочу поделиться с вами соображениями, которые возникли при анализе практики семейного консульти­рования. Многие мои клиенты были несчастливы из-за того, что они женились (выходили замуж) за одного че­ловека, а в сердце оставался другой. А с нелюбимым и сам будешь несчастен, и ему несчастье принесешь. Но не властен человек над своими поступками, им управ­ляет его социоген. Коль уж в раннем детстве запрограм­мирован на несчастье, то несчастным и будешь! Если, конечно, не пройдешь специальный тренинг.

Как вы догадываетесь, после долгих колебаний О. отказалась бросить мужа, но отношения с ним разладились. «Стало ка­заться, что я ему не нужна, а нужны пристанищу (до женить­бы он жил на квартире), уход и мое тело». О. не чувствовала любовь к мужу, который к атому времени перестал быть вни­мательным. После конфликтов могла не разговаривать с ним по месяцу. Примирение всегда, начинал муж, а она в это время обвиняла его во всех смертных грехах. Часто бывало тоскливо, по-прежнему беспокоили тики, аллергические реакции на канифоль, сильные головные боли и бес­сонница. После ссор у мужа возникали приступы бронхиаль­ной астмы, и тогда О. «вытягивала его». Из-за болезни мужа решили переехать в Крым. Здесь ему стало легче, но у О. усилилась аллергия на канифоль, появилась сильная одышка. Конфликтные отношения в семье продолжались. Речь шла о разводе. Вернулись домой, и здесь у О. возникла одышка, напоминающая астму, но трудно было набрать воздух. К вра­чам не обращалась и продолжала работать, хотя одышка дер­жалась.

Не думаю, что О. была бы счастлива, если бы соединилась со своей первой любовью. Она была бы у него в рабстве (при «Я-») или же разочаровалась бы в нем (при «Я+»). Но не будем гадать. Вернемся к нашему рассказу. Однажды у О. поднялась температура до 39 градусов. Стала принимать антибиотики, после чего руки покрылись красны­ми пятнами и стали чесаться. И тогда О. впервые попала в терапевтический стационар, где был поставлен диагноз двусто­ронней очаговой пневмонии с астматическим компонентом. Через несколько дней после выписки на работе у нее развился тяжелый приступ бронхиальной астмы, который был купиро­ван врачом «скорой помощи». В дальнейшем приступы стали повторяться ежедневно. Приходилось вызывать «скорую по­мощь». К лету наступило некоторое облегчение. Наладились отношения с мужем, который стал заботливее относиться к О. Но осенью приступы снова участились, О. снова попала в больницу, где в числе других препаратов был назначен преднозолон.

В 26 лет О. получила инвалидность, бросила учебу в универ­ситете. Приступы продолжались. Проводилось самое разнооб­разное лечение (массаж, иглотерапия, физиотерапия, лекарст­венное, в том числе и гормональное, лечение). После некоторого улучшения приступы возобновлялись. Приходилось по­чти все время пользоваться ингалятором. В это время О. отме­тила, что при интимной близости проходили и приступы, и одышка, и головные боли. Дополнительным психотравмирующим моментом была тяжба в связи с наследством бабушки. Врачи дали совет снова переехать в Крым. (Вам понятно, что это ничего бы не дало. От себя ведь никуда не уедешь!) Однако переезд был связан со многими проблемами и вызвал возра­жение мужа. Начались конфликты в семье. Приступы брон­хиальной астмы стали реже, но появились сильные спастичес­кие головные боли, головокружения, боли в области сердца, сопровождающиеся подъемом артериального давления. Возникли обмороки после приема пищи. Стала бояться есть. При обследовании была выявлена пониженная кислотность, и к вышеперечисленным диагнозам прибавились еще рециркуляторная дистоишя, гастрит. О. не могла работать, читать, смотреть телевизор.

Когда усилились боли в области сердца, возник навязчивый страх, что сердце внезапно остановится. Она понимала неле­пость страхов, тем более что при обследовании сердечной па­тологии обнаружено не было. Стала бояться оставаться дома одна. Конфликты с близкими продолжались. Появилось от­чуждение к мужу. Раньше считала, что должна воспитывать его. Теперь появилось чувство безысходности. Понимала, что надо что-то менять, но как это сделать, не знала. В таком состоянии О. и обратилась ко мне за помощью. На прием она пришла с матерью, хотя жила недалеко от поликлиники. Беседуя со мной, старалась бодриться, произ­вести впечатление волевого человека, но временами на глаза наворачивались слезы. Держалась несколько настороженно. Предъявила медицинскую документацию. О. являлась инвалидом III группы по бронхиальной астме; кроме того, на разных этапах ставились диагнозы нейроциркуляторной дистонии, апацидного гастрита, аллергических реакций, распространенного остеохондроза.

Вот такая история болезни в жизни, точнее жизни, которая стала болезнью. И это у человека, который ге­нетически запрограммирован на счастье!

А теперь я хочу поговорить с врачами и психологами. Остальные пока немного могут отдохнуть.

Невроз у больной развился в детские годы. С двух-трех лет появились навязчивости, которые стали стерж­невым симптомом, а выраженность их колебалась в за­висимости от того, какие симптомы возникали на различных этапах заболевания. Уже в это время требова­лось специальное лечение. Тогда с временным эффек­том применялся радедорм и другие малые транквили­заторы. В школьные годы к навязчивостям присоеди­нились истерические признаки в виде реакций различ­ного рода. На таком фоне ситуационно развивается хро­ническое субдепрессивное состояние. Затем заболевание соматизируется, появляются бессонница, головные боли (астенический спектр), аллергические реакции, одыш­ка явно истерического генеза, а на ее фоне – бронхиаль­ная астма, в возникновении приступов которой важную роль играла ситуация (конфликты).

Нет оснований сомневаться в правильности диагноза бронхиальной астмы. Но наличие реактивных и личностных компонентов в структуре и патогенезе заболе­вания не вызывает сомнений. Так, когда стали возни­кать выраженные психопатические и соматические симптомы, а именно навязчивости и сосудистые парок­сизмы с подъемами давления, падение веса как следст­вие навязчивого страха приема пищи, симптомы брон­хиальной астмы пошли на убыль. И только тогда, когда на первый план в структуре заболевания снова вышли навязчивости в виде кардиофобии и присоединившие­ся к ней вторичные навязчивости, больная была на­правлена к психотерапевту. Как видим, при длитель­ном развитии одних симптомов возникают и усили­ваются другие.

Однако в данном случае наблюдались и обратные отношения: навязчивости сделали менее выраженны­ми приступы бронхиальной астмы. Но это вовсе не зна­чит, что соматовегетативная симптоматика стала менее выраженной. Просто одни симптомы соматического плана сменились другими, соответствующими содержа­нию навязчивостей (боли в области сердца, тахикардия, экстрасистолия, головные боли спастического характе­ра, головокружения). К моменту обращения к психо­терапевту стала выраженной и депрессивная симпто­матика.

Психологическая трактовка формы невроза представ­лялась весьма трудной. Поскольку стержневыми являлись симптомы из круга навязчивостей, был поставлен диагноз – невроз навязчивых состояний.

Как проходило лечение, должно быть интересно уже всем.

Стратегической целью была коррекция личностного комплек­са. Следовало добиться стабилизации в позициях «Я» я «ТРУД». «Рычагом» воздействия на эти позиции было желание больной наладить взаимоотношения с близкими. У нее наблюдались аллергические явления, поэтому следовало ог­раничиться психотерапевтическими мероприятиями. Это было возможно, так как имелись ситуации, когда симптоматика на время копировалась. В плане моделирования эмоций во время первой же беседы была использована техника амортизации и когнитивной терапии. Я согласился со всеми утверждениями больной, касающимися ее близких, посочувствовал ей и ска­зал, что завидую ее терпению, потом предложил посещать психотерапевтическую группу, где она научится моделировать свое поведение так, что близкие будут поступать по ее жела­нию и ей не придется тратить лишних эмоций. Уже во время этой беседы О. осознала свою роль в развитии симптоматики и ушла успокоенной. Дома написала подробную биографию, в которой имелись и элементы анализа: «Хотела заболеть, вот и заболела. Уже год назад я думала, что надо наладить отноше­ния с мужем». Через три дня О. приступила к занятиям в группе. Вначале вела себя неровно. То была малоактивной, то оспаривала мои доводы. Занималась также аутогенной трени­ровкой и лечебной физкультурой. После первых занятий со­стояние заметно улучшилось, стали ровнее отношения с му­жем, уменьшилась выраженность навязчивостей, головных болей и т. д. «Был всплеск энергии, извилины зашевелились в сторону, противоположную болезни». Через некоторое время О. попыталась устроиться на работу, но ей грубо отказали, сказав, что им не нужен инвалид на полставки. Вновь было обострение симптоматики, которое усу­губилось после конфликта с мужем. О. продолжала занятия в группе, состояние вновь стало улучшаться, уменьшился страх перед остановкой сердца. Могла одна оставаться дома и ходить на прогулки. Приступов бронхиальной астмы не было, отме­чалось некоторое улучшение дыхания. Уменьшились боли в области сердца, тахикардия, почти прошла экстрасистолия. Прекратились спазмы сосудов головного мозга. Начала много читать. Обмороков не было, почти исчезли боли в позвоночнике, кардиофобии и страх анафилактическо­го шока. Настроение улучшилось. Стала хорошо питаться. Астматических приступов не было. «Иногда кажется, что весь этот кошмар, когда каждый день были «скорые» и меня вы­таскивали чуть ли не с того света, был не со мной. Сердце тоже ведет себя прилично. Изредка кольнет или сдавит, иногда выпадает пульс. Значительно улучшились отношения с му­жем. Общение с мамой еще вызывает раздражение». Через 40 дней после начала лечения О. отметила, что меньше вступает в конфликты и легче выходит из них: «После кон­фликта минут 15 хожу возбужденная, а потом начинаю обви­нять себя. Раньше я по два дня не могла успокоиться. А. после одного из конфликтов во время гриппа обратила внимание на то, какой противной я становлюсь, когда болею. Поругалась с мамой и мужем. Мне просто нужен был повод, все во мне было готово и даже хотелось поругаться. Симптоматика во вре­мя болезни несколько обострилась. Через три месяца лечения О. почувствовала себя практически здоровой. «Настроение хорошее, состояние здоровья неплохое. В последнее время с меня все как с гуся вода. Не все, конечно, но очень многое. Пока не удается полностью избежать конфлик­тов, но после них перестало надолго портиться настроение».

Проследим еще немного, как складывалась жизнь у нашей героини.

О. продолжала посещать групповые занятия и проходила кон­трольное обследование. О ее состояния свидетельствует следую­щий отчет: «На сегодняшний день жизнь прекрасна и удиви­тельна. Астма молчит, сердце не болит, головокружений нет, тахикардии нет, изредка бывают экстрасистолы. Давление 120/80, пульс 84 удара в минуту. Вчера была у зубного врача и сама удивилась своему спокойствию. Изменилось так­же мое отношение к окружающему миру, людям. Я стала радоваться жизни, встречам с новыми людьми. Депрессивное состояние прошло. Безусловно, бывают огорчения и неудачи. Но раньше я расценивала их как удар судьбы, а сейчас без надрыва начинаю анализировать, почему так получилось, в чем моя ошибка, и спокойно решаю проблему. Если я вижу, что в какой-то ситуации не в силах ничего изменить, прини­маю ее такой, какова она есть. Конечно, не всегда получается, но я стараюсь постепенно завоевать позиции. Спала огромная внутренняя тревога по любому поводу. Изме­нился эмоциональный фон. Как правило, настроение хорошее. Заметно повысилась работоспособность. Я чувствую себя пол­ноценным человеком. Отношения с мужем стали прекрасны­ми. Конфликты ушли. Появились настоящие близость и лю­бовь. Стала спокойней реагировать на недостатки и просчеты других людей. Я ведь тоже далеко не идеал. И венец всего – в скором времени я собираюсь стать матерью».

Несмотря на беременность, О. успешно работала на полную ставку. Родила здорового сына. В настоящее время активна, жизнерадостна, общительна, настойчива, свободна от влияния группы, самостоятельна, находчива. По отношению к другим не стремится играть доминирующую роль. Не склонна к мора­лизированию. Критически мыслит, старается вникнуть в сущ­ность новых идеи. У нее хорошо развита способность к обуче­нию, анализу, синтезу информации. Итак, предложенное лечение позволило добиться изменения комплекса. Теперь эта структура «демократической общности» с плюсами во всех позициях.

Руководители! Среди ваших подчиненных большое количество «раболепствующих тиранов». Они искрен­не восхищаются вами, когда поступают к вам на работу. Но будьте осторожны, когда они в вас разочаруются или же решат те вопросы, которые они могли решить толь­ко с вашей помощью (защита диссертации, получение квартиры и т. п.). В лучшем случае они уволятся, в худ­шем – вступят с вами в борьбу. Не удивляйтесь, если вдруг узнаете, что ваш чрезмерно дисциплинированный ра­ботник дома хам и тиран. Обратите внимание на жало­бы от нижестоящих. Кардинально помочь «раболепст­вующему тирану» вы сможете, если выявите его веду­щую способность и создадите условия для ее развития. Он сразу же перестанет болеть и углубится в работу. Как правило, «раболепствующие тираны» неплохие специа­листы, пусть не асы, однако в накладе вы не останетесь.

Педагоги! «Раболепствующие тираны» есть среди ваших любимчиков, если, конечно, вы их имеете. Они великолепно к вам подстроились, вы на них надеетесь, они даже могут поставлять вам конфиденциальную ин­формацию, но имейте в виду, что потом они донесут и на вас. Вы сможете помочь «раболепствующим тиранам» исправиться, если будете поступать строго по правилам, действующим в школе. Не удивляйтесь, если узнаете о какой-нибудь их хулиганской выходке. Если сможете, помогите им закончить начатое. Борьбу они плохо пере­носят.

Дорогие «раболепствующие тираны»! Доведите хотя бы одно дело до конца. Если вы полюбили, объяснитесь в любви. Пусть вам откажут, ничего страшного, вы приобретете опыт. Знайте, вы не поражены, а победители, которые не смогли воспользоваться результата­ми своей победы. Помните Н., который, уже будучи же­натым человеком, продолжал вздыхать о прежней ро­мантической любви? Так вот, во время моих расспросов выяснился один интересный факт. Они учились на пя­том курсе, и он как-то пригласил девушку к себе домой. Родителей не были. Они поели и выпили немного вина. У него была камера с автоспуском, и они сфотографиро­вались вдвоем (он показал мне фотографию). Но весь вечер проговорили о... сопротивлении материалов. Когда я разъяснил ему смысл этой беседы, он мне не поверил.

Так как отношения между ними были дружеские, я посоветовал Н. пойти к ней в гости и между делом упо­мянуть, что в студенческие годы он был в нее безнадежно влюблен. Н. так и сделал. На очередной нашей встрече он с восторгом рассказал, что получил от нее звонкую пощечину со следующим комментарием: «Идиот! Я еще должна была сама раздеться и лечь в постель?»

В делах вы останавливаетесь перед самым последним шагом – внедрением изобретения, публикацией рабо­ты, т. е. совсем немного не доходите до вершины. По­пробуйте же преодолеть себя. Не может быть, чтобы вы не пробились. Желаю вам упорства в достижении целей!

Я и ты. Часть 2

На одной из лекций, посвященных проблеме обще­ния, я спросил своих слушателей: «Кто из вас любит власть?» Ни один из 450 человек не ответил утверди­тельно. Когда же я попросил поднять руки тех, кто хо­чет стать гипнотизером, отгадайте, сколько человек под­няли руки? Правильно, почти все.

Какие выводы можно сделать?

1. Никто не признается себе, что он любит власть.

2. Никто не признается себе, что он хочет, чтобы ему беспрекословно подчинялись (власть гипнотизера над гипнотизируемым кажется безграничной).

Лично я не вижу ничего страшного в этом желании управлять другими людьми, тем более что человек обыч­но действует исходя из благих намерений. Однако желание командовать, осознаваемое или неосознавае­мое, упирается в аналогичные претензии партнера по общению. Возникает конфликт, столкновение, в кото­ром нет победителей. Досада, раздражение, гнев, по­давленность, головные боли, боли в области сердца и т. п. остаются как у того, кто взял верх, так и у того, кому пришлось подчиниться. Возникает бессонница, во вре­мя которой переживается конфликтная ситуация, какое-то время трудно заняться текущими делами. У некото­рых поднимается артериальное давление. Некоторые, чтобы заглушить досаду, употребляют спиртное или наркотики, срывают зло в очередной раз на членах своей семьи или подчиненных. Многие мучают себя угрызе­ниями совести. Дают себе слово быть сдержанней, ос­мотрительней, но... проходит какое-то время, и все на­чинается сначала. Нет, не сначала! Каждый последую­щий конфликт возникает по все меньшему поводу, про­текает все более бурно, а последствия становятся все тяжелее и продолжительнее!

Никто не хочет конфликтовать. Когда конфликты становятся частыми, человек мучительно ищет выход.

Одни начинают ограничивать общение. В первый момент как будто бы помогает. Но это временный вы­ход. Потребность в общении сродни потребности в воде. У человека, попавшего в условия полного одиночества, через пять-шесть дней развивается психоз, во время ко­торого появляются слуховые и зрительные галлюцина­ции. С галлюцинаторными образами начинается обще­ние, которое, конечно же, не может быть продуктив­ным и ведет к гибели человека. Наукой установлено, что именно из-за этого умирают раньше срока люди, остав­шиеся одинокими. Часто потребность в общении берет свое, и тогда человек вступает в контакт с кем попало, лишь бы не быть в одиночестве. У многих развивается замкнутость, застенчивость. Уже не ты выбираешь, а тебя выбирают.

Вторые (в основном это сильные личности, занимаю­щие командные должности) требуют беспрекословно­го подчинения как в семье, так и на работе. Тогда они перестают улавливать постепенно нарастающее недо­вольство тех, кто зависит от них. Когда исчерпываются возможности для подавления, они иногда с болью, иногда с удивлением замечают, что их все оставили, и считают, что их предали.

Третьи, не пытаясь наладить общение, меняют сво­их партнеров, разводятся, увольняются с работы, пере­езжают в другой город и даже страну. Но от себя, от своего неумения общаться никуда не уйдешь. На новом месте все начинается сначала.

Четвертые полностью уходят в работу, часто выби­рая такую, которая не требует контактов с другими людь­ми. Но и это тоже временный выход.

Пятые... Но позвольте мне закончить перечисление суррогатных способов, заменяющих роскошь человечес­кого общения. Их очень много. Объединяет их то, что все они в конечном итоге приводят к болезням или асо­циальным формам поведения. В больнице или тюрьме общение тоже имеется, но вряд ли кого-нибудь оно мо­жет удовлетворять.

В течение многих лет я пытался лечить лекарст­вами и гипнозом неврозы, которые всегда возника­ли после конфликтов. Больным на короткий про­межуток времени становилось легче, но очередной конфликт, даже меньшей выраженности, приводил к еще более тяжелому состоянию. И это вполне по­нятно. Ведь ни лекарства, ни гипноз, ни биоэнергети­ческие методы, ни иглоукалывание не могли научить поведению в конфликтной ситуации. Тогда параллель­но с назначением лекарств я стал учить больных пра­вильному поведению в конфликтной ситуации, побеж­дать в споре, управлять партнером так, чтобы он этого не замечал, ладить с самим собой, начинать общение и продолжать его продуктивно, без ссор и конфлик­тов, грамотно формировать, а потом отстаивать свои интересы.

Первые же опыты использования нового подхода при лечении больных дали потрясающие результаты.

Молодой человек 25 лет в течение трех дней изле­чился от тиков, которыми страдал 15 лет. Женщина с функциональным параличом нижних конечностей ста­ла ходить через несколько часов. Больной, направлен­ный на лечение с подозрением на опухоль головного мозга, избавился от головных болей за две недели. К матери вернулся ушедший из дома из-за семейных кон­фликтов 15-летний сын. Мужчине 46 лет удалось вый­ти из депрессии, сохранить чувство собственного досто­инства и двоих детей во время бракоразводного процес­са, начавшегося по инициативе жены, решившей уйти к другому. У многих налаживались отношения на работе и в семье. Исчезла необходимость командовать. Свое­образный стиль подчинения партнеру приводил к не­обходимому результату. Этот список можно было бы продолжить.

Постепенно вырабатывался взгляд на общение как на вид психологической борьбы, а ее приемы напоми­нали мне восточные единоборства, в основе которых лежат принципы защиты, ухода, обороны. Я назвал этот метод психологическое айкидо. Тогда же сформулиро­вал принцип амортизации.

Современная наука указывает, что корни невроза ухо­дят в раннее детство, когда формируется невротическая система отношений, невротический характер. Это приво­дит к тому, что личность живет все время в состоянии выраженного эмоционального напряжения, часто не­осознаваемого, и становится уязвимой в трудных кон­фликтных ситуациях. Начинаются невроз, психосома­тические заболевания (бронхиальная астма, гастрит, яз­венная болезнь желудка, гипертоническая болезнь, ко­литы, дерматиты и др.). В состоянии стресса, эмоцио­нального напряжения нарушается иммунитет. Невро­тические субъекты чаще болеют инфекционными забо­леваниями, у них чаще возникают злокачественные опу­холи, с ними чаще происходят несчастные случаи. Таким образом, пословица «Все болезни от нервов» получает сейчас научное обоснование.

Но зачем же ждать, когда человек заболеет или с ним что-нибудь случится, или он кому-нибудь принесет не­счастье? Не лучше ли начать работу до того, как он заболел? На наших лекционных занятиях и в группах психологического тренинга отрабатываются известные и вырабатываются новые приемы и правила психологи­ческой борьбы. Более 85 % слушателей отмечают, что в результате овладения навыками психологического айкидо им в той или иной степени удалось наладить отношения в семье и на производстве. Некоторые по­лучили повышение по службе. Многие начали ставить перед собой более высокие цели.

Приводимая здесь методика аналогов не имеет, хотя я использовал положения трансактного анализа, гештальттерапии, поведенческой и когнитивной терапии, подходы Дейла Карнеги и др. Но родоначальником ее можно считать бравого солдата Швейка. Он не отвечал на оскорбления обидчиков, а соглашался с ними. «Швейк, вы идиот!» – говорили ему. Он не спорил, а тут же соглашался: «Да, я идиот!» – и одерживал победу, как в борьбе айкидо, не дотрагиваясь до противника. Может быть, и следовало назвать этот вид борьбы «пси­хологическое швейкиди», как предложил один из моих учеников.

1. Общие принципы психологической борьбы, легкие для понимания и применения.

Восточные мудрецы говорили: «Знать – значит уметь». Если вы хотите узнать принцип амортизации, прочтения этой книги недостаточно. Необходимо, по­пробовать применить его самому. Иногда сразу не по­лучается. Ничего страшного! После конфликта подумайте, как следовало бы поступить. Можно отправить пись­мо своему обидчику. Как составлять их, вы узнаете из этой книги. Следите за конфликтами других, попытайтесь понять их механизм и наметить пути выхода из них. Лучше учиться на чужих ошибках.

Итак, в путь. «Дорогу осилит идущий».

Объективность законов психологии

Когда идет дождь, мы сидим дома или берем с собой зонт, но не ругаем небо и тучи. Мы знаем, что законы, по которым идет дождь, не зависят от нас, и пытаемся по мере сил и возможностей к ним приспосо­биться

Но вот возникает конфликт в семье на работе, на улице или в транспорте, и вместо чарующих волшебных звуков гармонического общения, близости, любви раздается скрип натруженных сердец и треск изломанных судеб. Всегда кажется, что если бы не злая воля нашего партнера по общению, то конфликта бы не было. О чем думает наш партнер? О том же. Мы мысленно пытаемся навязать партнеру тот или иной стиль поведения. Побеждаем его, припираем к стенке и на время успокаиваемся, так как нам кажется, что мы приобрели определенный опыт в этом конфликте. А что делает наш партнер? То же самое. И зачастую мы не подозреваем, что законы общения так же объективны, как законы природы и общества.

Примером может служить следующий психологический эксперимент из теста Дембо. Перед вами вертикальная шкала (рис.2.1.). На ее северном полюсе самые ум­ные люди, на южном – самые глупые. Найдите свое место на этой шкале. Вы разместили себя в районе середины? Нет, намного выше! Отгадал? Может, вы думаете, что я умею читать чужие мысли? Нет. Я просто знаю законы психологии.

Любой человек, находящийся в здравом уме и твер­дой памяти, размещает себя именно здесь. Можете на основе этого теста показать своим близким фокус. Про­ведите с ними эксперимент, а потом предъявите зара­нее приготовленный листочек с результатом. Совпаде­ние иногда бывает вплоть до миллиметра.

Какой вывод можно сделать из этого изящного экс­перимента?

Общаясь с партнером, мы должны помнить, что обща­емся с человеком, который о себе хорошего мнения. Это необходимо подчеркивать всем своим видом, постро­ением фраз во время беседы, важно также следить за тем, чтобы не было пренебрежительных жестов, снис­ходительного выражения лица и т. п. Лучше всего, если во время беседы вы все время внимательно смотрите на собеседника. Кроме того, ответ партнера запрограмми­рован в самом вопросе. И не просто запрограммирован. Это ответ вынужденный. Попробуйте разместить себя на северном полюсе. Не получается? Правильно Ближе к северному полюсу размещают себя обычно слабоумные люди. А ближе к южному? Тоже не получается. Ближе к южному полюсу размещают себя люди, находящиеся в глубокой депрессии, или мудрецы типа Сократа, который говорил: «Я знаю только то, что ничего не знаю». Кстати, этим тестом мы как бы измеряем свой интеллект, величина которого выше отмеченной нами черты.

Если ответ партнера нас не устраивает (а он, как мы только что установили, вынужденный), мы задали не тот вопрос. Таким образом, для того чтобы управлять парт­нером по общению, необходимо моделировать свое поведение, а он уже вынужденно будет поступать так, как нам надо.

Возникает вопрос: а как же партнер? Мы выигрыва­ем, а что будет с ним? В том-то и заключается особен­ность психологической борьбы, что здесь нет победителей и побежденных. Здесь или оба выигрывают или оба про­игрывают. Поэтому ваша победа будет и победой ваше­го партнера. Ни в коем случае нельзя воспитывать парт­нера. Будем помнить, что воспитание заканчивается к пяти – семи годам. Дальнейшее воздействие называется перевоспитанием. А перевоспитать можно только одного человека – самого себя.

Таким образом, объект воспитания всегда под рукой. Открывается блестящая перспектива: работайте над со­бой, своим поведением, изучайте законы психологичес­кой борьбы. Будьте мудрым и снисходительным воспи­тателем. Не наказывайте своего подопечного слишком строго, старайтесь его уговорить. Ведь перевоспитание это перестройка, а перестройка всегда трудна и болезненна. Будьте тверды в поставленной цели, но мягки в средствах. Помните, что приобретение знаний как наматывание клубка. Итак, в бой!

Основы амортизации

Приступая к общению со взглядом на него как на психологическую борьбу, следует опираться на мудрость, накопленную веками (библейские тексты, учения восточных мудрецов и т. д.).

1. Занимайтесь систематически. Спрашивается, а где взять время? А его дополнительно и не нужно. Каж­дый из нас общается, у каждого бывают неудачи. (Те, кто доволен результатами своего общения, кого любят друзья, обожает супруг(а), боготворят подчиненные, ува­жает начальство, кто никогда не конфликтует, могут не читать эту главу. Это – гении общения. Они и так на интуитивном уровне все освоили. Такие неудачи надо внимательно анализировать в свете знаний, полученных из этой книги, и искать только свои ошибки. «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».

2. Не бойтесь трудностей и неудач. «Входите тес­ными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».

3. Отрабатывайте сначала оборону, защиту. Иног­да одного этого достаточно для успешного общения. «Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним...»

4. Не обращайте внимания на насмешки окружаю­щих. «Не отвечай глупому по глупости его, чтобы и тебе не сделаться подобным ему».

5. Не торжествуйте при успехе, так как погибели предшествует гордость и падению надменность.

6. В период обучения полностью отдайте инициати­ву партнеру.

В основе принципа амортизации лежат законы инерции, которые характерны не только для физических тел, но и для биологических систем. Чтобы поглотить ее, мы применяем амортизацию, не всегда осознавая это. Раз не осознаем, то и используем не всегда. Гораздо успеш­ней применяем мы физическую амортизацию. Если нас столкнули с высоты и тем самым навязали падение, мы продолжаем движение, которое нам навязали, – аморти­зируем, тем самым гася последствия толчка, и только потом выпрямляем ноги и встаем. Если нас столкнули в воду, то и здесь мы вначале продолжаем движение, ко­торое нам навязали, и только после того, как иссякли силы инерции, выныриваем. Спортсменов специально обучают амортизации. Посмотрите, как принимает мяч футболист, как уходит от ударов боксер. Борец падает в ту сторону, в которую толкает его противник. При этом он увлекает последнего за собой, затем добавляет немного своей энергии и оказывается уже наверху, фак­тически используя его же силу. На этом же основан принцип амортизации в межличностных отношениях.

Модель амортизации представлена в «Похождениях бравого солдата Швейка»: «Шредер остановился перед Швейком и принялся его разглядывать. Результаты сво­их наблюдений полковник резюмировал одним словом:

– Идиот!

– Осмелюсь доложить, господин полковник, идиот! – ответил Швейк».

На что рассчитывает партнер, обращаясь к нам с теми или иными предложениями? Нетрудно догадаться – на наше согласие. Весь организм, все обменные процессы, вся психика настроены на это. И вдруг мы отказываем. Как при этом он себя чувствует? Не можете предста­вить? Вспомните, как вы себя чувствовали, когда при­глашали партнера (или партнершу) на танец или в кино, а вам отказывали! Вспомните, как вы себя чувствовали когда вам отказывали в приеме на интересующую вас работу, хотя знали, что уважительных причин для тако­го отказа не было! Конечно, должно быть по-нашему, но первый ход должен быть амортизационным. Тогда остается возможность для продуктивных контактов в будущем.

Таким образом, амортизация – это немедленное со­гласие с доводами партнера. Амортизация бывает не­посредственная, отставленная и профилактическая.