Полемизируя со сторонниками Европы «от Бреста до Бреста», советский лидер противопоставил ей Европу «от Атлантики до Урала». Речь шла не только о границах «объединенной Европы».
Во время встреч с европейскими лидерами затрагивались совершенно разные вопросы, в том числе проблемы архитектуры «общеевропейского дома», методов его строительства и его «меблировки».
По признанию самого М.С. Горбачева, самыми плодотворными и весьма масштабными были беседы на эту тему в Москве и Париже с президентом Франции Ф. Миттераном.
К сожалению, сам М.С. Горбачев до сих пор скрывает важные детали всех своих переговоров. По утверждению В.М. Фалина, говоря о желании жить в «общеевропейском доме», генсек вел речь уже не о разных подъездах и общих коммуникациях, а об общем домоуправлении, считая, что «общеевропейский дом» должен представлять собою «европейскую конфедерацию». А вхождение СССР в эту «европейскую конфедерацию», естественно, предполагало ликвидацию «мировой системы социализма», уничтожение советского строя и дезинтеграцию самого СССР.
2. Общеевропейский процесс и его роль в крушении СССР и ОВД
Изменения во внешней политике Москвы позволили вывести общеевропейский процесс из тупика, в котором тот пребывал с сентября 1983 г., и начать консультации в рамках так называемой Стокгольмской конференции СБСЕ по мерам доверия в Европе, которая по существу бездействовала со дня своего открытия в январе 1984 г.
Однако смена политического руководства в СССР «неожиданно быстро» дала свои первые плоды, и первая сессия Стокгольмской конференции завершилась в сентябре 1986 г. подписанием итогового документа, который содержал описание этих самых мер доверия, которые все стороны согласились применять в отношениях друг с другом для уменьшения угрозы случайных военных конфликтов.
Среди этих мер были:
1) предварительное уведомление о военной деятельности и приглашение иностранных наблюдателей на все крупные военные учения и маневры;
2) взаимный обмен важной информацией военного характера;
3) введение полных ограничений на проведение всех военных мероприятий, превышающих их согласованный масштаб;
4) проведение комплексных проверок на месте, т.е. непосредственно в зонах применения этих мер доверия.
В октябре 1986 г. в Вене начала работу очередная встреча СБСЕ, которая должна была сосредоточиться на так называемом «человеческом измерении» общеевропейского процесса.
В повестке дня всей этой встречи главное место должны были занять вопросы, которые всегда являлись самыми болезненными для Москвы — правозащитные. Но формирование атмосферы доверия в отношениях с Западом было составной частью «нового политического мышления» М.С. Горбачева.
Поэтому, подобно тому, как Н.С. Хрущев в 1950-х гг. пошел на односторонние уступки для подтверждения серьезности своих намерений, М.С. Горбачев, стремясь всеми силами понравиться западным партнерам и добиться ослабления международной напряженности, искал реальный способ повлиять на зарубежное общественное мнение, чтобы заставить руководство США и стран Западной Европы отнестись к его «революционным» предложениям вполне серьезно.
В свою очередь, зарубежные «партнеры», прекрасно понимая всю сложность положения их визави в партийной властной вертикали, стремились побудить его к гораздо более радикальным шагам по реформированию советской политической системы через ее демократизацию, внедрение практики идейного и политического плюрализма и т.д.
Подобные идеи встречали самый благожелательный отклик как у самого М.С. Горбачева, так и у части его либеральной команды в лице Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлева, А.С. Черняева и других.
В декабре 1988 г., выступая на сессии Генеральной ассамблеи ООН, советский лидер впервые с хрущевских времен громогласно объявил новую программу односторонних сокращений советских вооруженных сил, которая предусматривала уменьшение их численности на 500 тыс. человек.
По оценкам многих военных экспертов (В.И. Варенников, Л.Г. Ивашов, В.Н. Лобов), эта явно популистская мера привела бы к тому, что Советский Союз в одночасье утратил бы всю способность к внезапному вооруженному нападению на европейском театре военных действий, поскольку брал на себя преступные, по сути, обязательства вывести с территории ГДР, ЧССР и ВНР свыше 10 тыс. танков, 8,5 тыс. артиллерийских систем и 800 самолетов.
По мнению ряда современных авторов (А. Богатуров, А. Аверков), Москва пошла на эти односторонние уступки в отношениях с западноевропейскими «партнерами» в надежде устранить общую напряженность в Европе, избавиться от необходимости содержать мощную группировку своих войск на европейском направлении и сократить свои огромные военные расходы.
Их авторитетные оппоненты (И. Фроянов, А. Островский, А. Барсенков) полагают, что подобные горбачевские инициативы преследовали совершенно иную цель, в частности, полную капитуляцию и сдачу позиций СССР на европейском континенте.
В январе 1989 г. состоялось подписание итогового документа Венской встречи СБСЕ, в котором было зафиксировано множество важных положений военно-политического и экономического характера.
Главным среди них стало обязательство всех стран-участниц «обеспечить, чтобы их законы, административные правила, практика и политика сообразовывались с их обязательствами по международному праву и были гармонизированы с положениями "Декларации принципов" и другими обязательствами по СБСЕ».
Одобрив этот документ, Советский Союз, по сути, впервые официально согласился с принципом приоритетности международного права по отношению к собственному внутреннему законодательству и сделал крупный, однако явно подрывной, шаг к распространению в Советском Союзе общеевропейских стандартов и представлений о фундаментальных ценностях и личных свободах.
Позднее эта так называемая гуманитарная и правозащитная тематика стала предметом дальнейших обсуждений на Парижском (1989), Копенгагенском (1990) и Московском (1991) совещаниях СБСЕ «по человеческому измерению», которые окончательно подчинили все советское законодательство международным конвенциям и договорам.
Само решение о переводе СССР на международно-правовые стандарты в собственной внутренней политике в соответствии с документами Венской встречи имело далеко идущие негативные последствия как для отношений между федеральным центром и союзными республиками в рамках самого СССР, так и в отношениях между СССР и странами социалистического лагеря.
Резкая активизация националистических сил в советской зоне влияния еще как-то сдерживалась «политико-идеологическим прессом» со стороны Москвы, однако сразу после завершения Венской встречи националистическая оппозиция, особенно в Польше, Венгрии, Чехословакии и в Советской Прибалтике, получила полное правовое основание для своей легализации.
Теперь она вполне открыто и даже агрессивно стала добиваться изменения внутреннего законодательства своих стран, непосредственно апеллируя к международным правовым актам.
В конце октября 1990 г. в Париже состоялась встреча глав государств и правительств СБСЕ, предложение о проведении которой сделал сам М.С. Горбачев в июле 1990 г.
В ходе этой встречи была подписана печально знаменитая «Парижская хартия для новой Европы», лицемерно провозгласившая «эру демократии, мира и единства на континенте». В этом документе было формально заявлено об окончании эпохи глобальной конфронтации, то есть «холодной войны», и принято решение о превращении СБСЕ в постоянно действующий международный институт — Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
Таким образом, всему общеевропейскому процессу был окончательно придан непрерывный характер и было установлено, что отныне каждые два года в одной из европейских столиц будут проводиться консультации на уровне глав государств и правительств всех стран, подписавших Хельсинкский Заключительный акт (1975), а регулярные встречи министров иностранных дел европейских государств в рамках ОБСЕ будут проходить ежегодно в трех штаб-квартирах ОБСЕ — в Праге, Вене и Варшаве.
Советский Союз с большой готовностью согласился на расширение полномочий ОБСЕ, что отчасти отвечало общему настрою высшего советского руководства на «коллективное регулирование общеевропейского процесса», поскольку оно наивно полагало, что расширение полномочий ОБСЕ может помочь предупредить рост влияния США на европейские дела.
Однако ОБСЕ так и осталась довольно слабой и аморфной политической структурой, поскольку у нее отсутствовали полномочия, которыми обладала та же ООН в вопросах применения военной силы и экономических санкций.
Кроме того, все важнейшие решения в ОБСЕ могли быть приняты только по формуле «консенсус минус один голос», что очень затрудняло принятие любых решений по самым острым и спорным вопросам, находящихся в сфере компетенции ОБСЕ.
Поэтому она так и не смогла сыграть существенной роли в практической деятельности по предотвращению и урегулированию любых военных конфликтов в Европе, что наглядно подтвердилось в ходе начавшейся летом 1991 г. гражданской войны на территории Югославии (СФРЮ).
Там же в Париже в середине ноября 1990 г. лидеры 22 государств, входивших в ОВД и НАТО, подписали договор «Об обычных вооруженных силах в Европе» (ДОВСЕ).
Переговоры по этой проблематике продолжались более тридцати лет, но лишь теперь обе стороны смогли достичь согласия в этом крайне непростом вопросе.
Этот договор предусматривал значительное сокращение всех вооружений — от Атлантики до Урала, с тем, чтобы оставшейся военной техники и вооруженных сил хватило для решения сугубо оборонительных задач, при резком сокращении возможностей для ведения наступательных военных операций на всем европейском континенте. С этой целью были установлены предельные уровни вооружений и военной техники для стран НАТО и ОВД.
Например, по танкам они не должны были превышать 20 000 единиц для каждой стороны, однако на момент подписания ДОВСЕ страны НАТО располагали на европейском континенте 30 000 танков, а страны ОВД — 60 000 танков, то есть сокращение вооружений опять носило явно асимметричный характер.
Формально этот беспрецедентный договор был призван стать основой «новой системы безопасности» в Европе. Поэтому в принятой по его итогам «Совместной декларации двадцати двух государств» лицемерно констатировалось, что все страны-подписанты «больше не являются противниками, будут строить новые отношения партнерства и протягивают друг другу руку дружбы», но на деле все произошло как раз наоборот.
3. Новая политика СССР на Дальнем Востоке и Юго-Восточной Азии
Вскоре после своего прихода к власти и улучшения отношений с западным миром М.С. Горбачев, стремясь нейтрализовать возможные обвинения консервативного крыла внутри Политбюро в недооценке его внимания к ключевым проблемам международного коммунистического движения, предпринял крупные шаги для улучшения отношений с Китайской Народной Республикой, где полным ходом шли масштабные реформы, инициированные Дэн Сяопином.
Исходным рубежом новой политики Москвы в отношении Пекина стала речь генсека во Владивостоке, произнесенная им в июле 1986 г., а затем дополненная и конкретизированная в его выступлении в Красноярске в сентябре 1988 г.
В этих программных выступлениях были сформулированы новые постулаты советской внешней политики в важнейшем для СССР Азиатско-Тихоокеанском регионе:
1) свертывание военного присутствия в Восточной Азии посредством вывода советских войск с территории Монголии и сокращения численности сухопутных сил в восточных регионах СССР;
2) нормализация отношений с Китаем с учетом позиции Пекина относительно «четырех препятствий» для улучшения советско-китайских отношений;
3) нормализация отношений с Японией;
4) установление дипломатических отношений с Южной Кореей в контексте оздоровления общей обстановки на Корейском полуострове.
Конечно, в этом перечне основных проблем главными были «четыре препятствия» для нормализации советско-китайских отношений, в частности:
а) присутствие советских войск в Афганистане;
б) присутствие вьетнамских войск в Камбодже;
в) советское военное присутствие в Монголии;
г) наличие усиленных контингентов советских войск на границе с КНР.
В ходе обсуждений камбоджийского вопроса США и СССР пришли к пониманию необходимости срочно прекратить военную помощь всем участникам камбоджийского военного конфликта. В результате достигнутых договоренностей Москва обещала свернуть военно-техническую поддержку Вьетнама, а Вашингтон — убедить Таиланд выдворить со своей территории базировавшихся там «красных кхмеров» Пол Пота.
Необходимо было добиться прекращения помощи «красным кхмерам» и со стороны Китая. После серии американо-китайских и советско-китайских консультаций Пекин согласился с их доводами, и в декабре 1988 г. на переговорах министров иностранных дел СССР и КНР Э. Шеварднадзе и Ц. Цичэня была зафиксирована близость советской и китайской позиций в отношении необходимости устранения иностранного военного присутствия в Камбодже.
В январе 1989 г. под влиянием Москвы Ханой объявил о своем намерении вывести к сентябрю 1989 г. свои войска из Камбоджи, тем более что, несмотря на значительное военное превосходство Вьетнама, подавить сопротивление «красных кхмеров» так и не удалось.
Согласие Ханоя на вывод своих войск вызвало активизацию посреднических усилий стран-участниц АСЕАН, которые активно поддерживали «коалиционное правительство Демократической Кампучии» во главе с Н. Сиануком и считали нужным восстановить его власть в Камбодже.
В июле — августе 1989 г. в Париже состоялась конференция по Камбодже с участием четырех камбоджийских сторон, Вьетнама, стран-участниц АСЕАН, Франции, СССР, США и КНР.
Эта встреча не привела к выработке окончательного соглашения, хотя было заметно существенное сближение позиций сторон, и вскоре после ее завершения в сентябре 1989 г. вьетнамские войска были выведены с территории Камбоджи.
Вывод вьетнамских войск из Камбоджи означал, что последнее из «четырех препятствий» для нормализации советско-китайских отношений было устранено.
Поскольку к этому времени численность советских войск в азиатской части страны была существенно сокращена и прошла реорганизация Сибирского (генерал-полковник Б.Е. Пьянков), Забайкальского (генерал-полковник В.М. Семенов), Дальневосточного (генерал-полковник В.И. Новожилов) и Среднеазиатского (генерал-полковник А.В. Кавтунов) военных округов таким образом, чтобы они были сориентированы на сдерживание американо-японской, а не китайской угрозы.
Кроме того, в Москве были приняты решения:
1) о сокращении в азиатской части страны числа ядерных ударных средств наземного базирования и самолетов-носителей ядерного оружия;
2) о полном выводе войск 39-й армии (генерал-лейтенант С.Г. Иванов) Забайкальского военного округа с территории Монголии;
3) о сокращении военных маневров и районов патрулирования частями и соединениями Тихоокеанского флота ВМФ (адмирал Г.А. Хватов).
В мае 1989 г. состоялся официальный визит М.С. Горбачева в Пекин, где состоялись его очень продуктивные переговоры с лидером КНР Дэн Сяопином, по итогам которых были подписаны принципиально важные документы о нормализации советско-китайских межгосударственных и межпартийных отношений.
В апреле 1990 г. в ходе ответного визита в Москву премьера Госсовета КНР Ли Пэна было подписано важное соглашение о демилитаризации советско-китайской границы и достигнута первая за многие годы договоренность о закупках Китаем в СССР истребителей МИГ-29 и СУ-27.
Следует отметить, что нормализация советско-китайских отношений не привела к прекращению военного сотрудничества между Пекином и Вашингтоном.
На территории Синьцзяна по-прежнему во всю работали совместные китайско-американские центры электронного слежения за советскими ракетами и испытаниями ядерного оружия в Средней Азии и Сибири, продолжался обмен разведывательной информацией о советских военных объектах и размещении его вооруженных сил, шли поставки отдельных видов компьютерной техники военного назначения и т.д.
Параллельно с нормализацией советско-китайских отношений у советского руководства стал возрастать интерес к нормализации отношений с Южной Кореей, где в 1986—1987 гг. под давлением американской администрации началась либерализация военного режима генерала Чон Ду Хвана.
В декабре 1987 г. он добровольно ушел в отставку, и в стране были проведены «свободные» президентские выборы, в результате которых новым лидером страны был избран генерал Ро Дэ У, что открыло путь к нормализации советско-южнокорейских отношений.
В апреле 1989 г. между Москвой и Сеулом было подписано первое советско-корейское торговое соглашение, а в октябре 1990 г. были установлены дипломатические отношения двух стран.
Эти решения привели к оживлению диалога двух Корей, в центре которого оказалась проблема превращения всего Корейского полуострова в безъядерную зону и заключение договора о ненападении между Пхеньяном и Сеулом.
В ходе довольно трудных переговоров между СССР, США, Японией и обеими Кореями в сентябре 1991 г. была выработана формула «перекрестного признания» двух Корей и состоялось их принятие в состав стран-участниц ООН.
В декабре 1991 г. КНДР и Республика Корея подписали соглашение «О примирении, ненападении и сотрудничестве», а в феврале 1992 г. заключили совместную декларацию о безъядерной зоне на Корейском полуострове. Однако на практике ситуация на Корейском полуострове оставалась крайне напряженной.
С началом политики «перестройки» начался и новый этап межгосударственных отношений между Советским Союзом и Японией. В январе 1986 г. новый министр иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе посетил с официальным визитом Токио, где провел со своим японским коллегой С. Абэ ряд предварительных консультаций по экономическим и общеполитическим проблемам и взаимоотношениям двух стран.
Все попытки японской стороны поднять территориальный вопрос были решительно пресечены советской стороной. По итогам прошедших консультаций было подписано совместное советско-японское коммюнике, в котором содержались основные принципы условий заключения мирного договора двух стран. Эти консультации имели большое позитивное значение, поскольку означали возобновление прямого политического диалога между СССР и Японией.
В течение нескольких лет советские и японские дипломаты вели очень трудные переговоры по всему комплексу двусторонних проблем, итогом которых стал визит М.С. Горбачева в Токио, который состоялся в апреле 1991 г.
Накануне этого визита в японской столице побывал тов. А.Н. Яковлев, возглавлявший Международную комиссию ЦК, который в нужном русле «подготовил» турне президента страны по японским островам. В ходе этого визита было проведено шесть раундов переговоров с премьер-министром Т. Кайфу, на которых обе стороны попытались выработать единую позицию по всем спорным вопросам.
В результате было подписано новое советско-японское коммюнике, в котором говорилось об обстоятельном и углубленном обсуждении всего комплекса двусторонних проблем, включая:
1) проблему территориального размежевания островов Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп и
2) проблему заключения полномасштабного мирного договора двух стран на принципах Конвенции 1956 г., которая декларировала прекращение состояния войны и восстановление дипломатических отношений между СССР и Японией.
Впервые с хрущевских времен М.С. Горбачев официально признал наличие территориального вопроса в отношениях двух стран и четко обозначил все спорные территории — четыре острова Курильской гряды. Вместе с тем, о возвращении Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора в этом коммюнике ничего не говорилось.
Конечно, советско-японское коммюнике прекратило прежнюю, довольно жесткую, конфронтацию в территориальном вопросе между Японией и СССР, поставив взаимные отношения двух стран на новые стартовые позиции. Но сам факт признания этой проблемы говорил о слабости позиций СССР, чем не преминули воспользоваться в Токио.
В октябре 1991 г. с официальным визитом в Москву прибыл новый министр иностранных дел Т. Накаяма, который убедил советскую сторону создать постоянную рабочую комиссию для обсуждения территориальной проблемы.
Советская сторона пошла на этот шаг в расчете на то, что новое японское правительство, которое вновь возглавил Т. Кайфу, предоставит экономическую и финансовую помощь СССР, однако, не добившись нужного результата, японцы отказали в этой просьбе Москве.