Состав дворянства.

Дата: 2025-05-01; Просмотры: 3
Оценка:
0.00 из 5.00 — оценок
Скачиваний: 0

6) Дворянство разделяется на личное и потомственное; личное

не простирается далее одного лица.

7) Дворянство потомственное приобретается по праву родом, со

службою сопряженным.

8) Дети дворянина потомственного до совершения положенных

лет службы суть дворяне личные. Окончив службу, они приобретают 65

дворянство потомственное, а дети их суть дворяне личные.

9) Дворянство личное без рода приобретается службою.

10) Дети личных дворян суть люди среднего состояния.

11) Но личное дворянство не превращается в потомственное

одним совершением службы; к сему потребны особенные заслуги, по

уважению коих Императорскою властию в течение службы или по

окончании ее даруется потомственное дворянство и удостоверяется

особенным дипломом.

12) Титла дворянские личные производят дворянство личное, а

потомственные дают дворянство потомственное.

13) Но сохранение сих титл зависит так же от продолжения

службы, как и сохранение прав дворянских.

14) Дворянство потомственное пресекается и превращается в

личное уклонением от службы.

15) Вообще дворянство теряется:

a) судом и публичным наказанием;

b) вступлением в класс людей рабочих.

 

2) Права среднего состояния 66

1) Среднее состояние имеет права гражданские общие, но не

имеет особенных.

2) Личная служба людей среднего состояния определяется по их

званиям и промыслам особенным законом.

3) Лица среднего состояния имеют политические права по их

собственности.

4) Все свободные промыслы им открыты, и из одного в другой

переходят они свободно, исполнив возложенные на них повинности.

5) Они достигают личного дворянства службою, когда вступят в

оную по своему выбору, но не прежде, как исполнив службу, законом

на них возложенную.

 

Состав среднего состояния.

6) Среднее состояние составляется из купцов, мещан,

однодворцев и всех поселян, имеющих недвижимую собственность в известном количестве.

 

3) Права народа рабочего

1) Народ рабочий имеет общие права гражданские, но не имеет

прав политических.

2) Переход из сего класса в следующий всем отверзт, кто 67

приобрел недвижимую собственность в известном количестве и

исполнил повинности, коими обязан был по прежнему состоянию.

 

Состав сего класса.

3) К классу рабочего народа причисляются все поместные

крестьяне, мастеровые их работники и домашние слуги.

В сем состоит разум тех прав, кои принадлежат российским

подданным в разных состояниях.

В разделе сих состояний паче всего уважена постепенность

усовершения и перехода из состояния низшего в высшее. Для сего в

каждом состоянии назначена, так сказать, черта, соединяющая его с

последующим. Так, дворянство личное связует состояние первое со

вторым. Приобретение недвижимой собственности связует второе с

третьим, и, таким образом, те самые лица, кои по положению их не

имеют прав политических, могут их желать и надеяться от труда и

промышленности.

Определив сим образом права подданных, государственное

уложение поступает к последней его части, законам органическим. 68

Как мы видим означенная форма правления которую предлагает М.М. Сперанский напоминает Олигархию ибо о Конституционной Монархии в 1809 году еще не знали даже в Великобритании.

 

Неслучайно Декабристы через несколько лет предлагали Сперанскому Пост Примьер Министра А декабристы в своих программах и по своей сути были сторонниками Олигархии. Так что записывать М.М. Сперанского в Либералы это большая ошибка.

 

Теперь перейдем непосредственно к результатам практической деятельности императора Александра Первого.

 

1. 1801 г., 28 мая - О непринимании для припечатанья в ведомостях объявлений о продаже людей без земли. Указ остался мертвой буквой в газетах стали печатать обьявления об Аренде но все кому надо понимали что речь идет о продаже.

2. 1803 г., 20 февраля - Об отпуске помещиком крестьян своих на волю по заключении условий на обоюдном согласии основанных.

Указ реально действовал на территории Российской Империи и по нему получили свободу два процента крепостных крестьян Российской Империи.

указ подписанный в этот же день 23 мая 1616 года №26279 постоянное положение об эстляндских крестьянах (см параграф о реформах в остзейском крае).

1819 г., 26 марта - Положение о лифляндских крестьянах. (см параграф о реформе в остзейском крае).

Таким образом всего за период правления Александра Первого было тремя его указами было освобождено три процента крепостных крестьян.

Если брать все насиление Российской Империи за 36 миллионов человек из них 70 процентов населения это крестьяне то двадцать пять миллионов и двести тысяч человек вычтем население Лифляндии и эстляндии пятьсот тысяч человек один процент населения.

И 725 тысяч это два процента от общего колличества крестьян получаем около полутора миллионов человек из которых пятьсот тысяч крестьян были освобождены в 1816, 1819 году.

А остальные на протяжении длительного времени действия указа 1803 г., 20 февраля - Об отпуске помещиком крестьян своих на волю по заключении условий на обоюдном согласии основанных.

Д) Экономика Империи и Крепостное Право.

Вступив на престол, император Александр Павлович получил в наследство
далеко не процветающую в экономическом отношении страну. Многие проблемы, стоявшие еще перед Екатериной II, а затем Павлом I, так и не были решены.

По причине постоянных войн, преобразований, но главное, непонимания
необходимости специальной экономической политики.


Поэтому первые шаги Александровского правительства были направлены на
формирование системы управления страной, в том числе в финансовой сфере.
Так, из восьми учрежденных в 1802 г. министерств — три — финансов во главе
с Алексеем Ивановичем Васильевым и коммерции во главе с Николаем Петровичем Румянцевым и частично министерство внутренних дел во главе с Виктором Павловичем Кочубеем были призваны руководить экономикой страны.
Правда, в дальнейшем выделение специального министерства коммерции себя
не оправдало и в преддверии проведения реорганизации министерской системы в 1810 г. оно было ликвидировано, а его полномочия частично перешли министерству внутренних дел.

 


В обязанности министра финансов вошло «управление казенными и государственными частями, кои доставляют правительству нужные на содержание его доходы, и генеральное всех доходов ассигнование
по разным частям государственных расходов»

1. В ведение министерства коммерции были переданы вопросы торговли, а также таможенная часть

2. После ликвидации мануфактур-коллегии остро встал вопрос об управлении
фабриками и мануфактурами, так как она «не токмо имела в ведении и покровительстве своем все фабрики и мануфактуры, но была хранилищем и блюстительницей всех касающихся до них законов»

 

3. В документах «Негласного комитета» сохранилось подробное размышление, автором которого вероятнее всего был П.А. Строганов,

что в случае издания данного устава, губернаторы могли
бы руководствоваться им «в управлении фабриками, судные места — в суде и
расправе, а фабриканты — в заведении и распоряжении оными.

Мера сия много вспомоществовать будет к прекращению тяжб между фабрикантами и для объяснения и облегчения ходу фабрик к усовершенствованию»


4. Более того, по мнению членов «Негласного комитета», именно отсутствие современной законодательной базы было основной причиной постоянных тяжб между самими фабрикантами.

В то же время, не имея четких законов, невозможно рассчитывать
на рост фабрик и мануфактур, тем более, что подобная ситуация открывает
широкое поле для злоупотреблений местных чиновников. Иными словами,
было очевидно, что только административно-организационными мерами
проблему стабилизации и управления финансовыми системами не решить. Необходимо было принимать меры, способствующие развитию торговли и промышленности, а также поддержанию курса рубля.

Программа правительства по вопросам внешней торговли была представлена
министром коммерции Н.П. Румянцевым. Он в течение двух лет собирал
материал по вопросу таможенного тарифа и 30 сентября 1804 г. представил Александру I записку «О разуме тарифа». В этой записке Румянцев указал два
возможных направления реформирования таможенного тарифа.
В рамках первого предполагалось увеличить государственный доход без дополнительных затрат на развитие торговли.

По второму — отрегулировать импорт товаров в зависимости
от потребностей внутреннего рынка «в виду прямого государственного
расчета, когда привозные вещи, будучи необходимы и никем не заменяемы,
или становясь со своими в соперничестве, стесняются налогом»

5. Таким образом, в представленной записке Н.П. Румянцев предлагал значительно снизить таможенные пошлины и установить единую для всех товаров тарифную ставку в 20%. Это при том, что на ряд товаров в то время пошлина была 50%, 100%, а на некоторые предметы роскоши — 130%.
При этом он подчеркивал, что если некоторые предприятия не выдерживают конкуренции, то и охранять их деятельность не имеет смысла.

Для рассмотрения и подробного анализа записки министра коммерции
Н.П. Румянцева был созван «Особый комитет по рассмотрению нового тарифа»
в составе А.Б. Куракина (председатель), самого Н.П. Румянцева, министра
финансов А.И. Васильева, министра внутренних дел В.П. Кочубея, товарища министра внутренних дел А. Чарторижского, члена Непременного Совета
А.Я. Будберга

6. Члены комиссии в общих чертах согласились с предложениями
Румянцева. Было решено товары и сырье, которые имелись в стране в достаточном количестве, обложить высокими пошлинами; товары и сырье, которых в России мало или нет совсем — низкими; а для машин и различных

механических устройств которых в России мало или нет совсем — низкими; а для машин и различных механических преспособлений установить безпошленный ввоз.

 


Таким образом, названный комитет подошел к проблеме тарифа «по европейски».

 

Фактически его члены, за исключением председателя, предлагали
провести в России таможенные преобразования в духе фритредерства.

 

Однако данные меры, проповедовавшие свободу торговли и низкие таможенные пошлины, в нашей стране были не выгодны мануфактуристам, которые не могли
на должном уровне конкурировать с Западом.


Тем не менее, власть тогда
больше доверяла европейским теориям, чем реальной практике, поэтому новый тариф в 1805 г. был утвержден. Правда, вступить в силу он не успел, так как Россия вступила в войну.

Более того, правительство вынуждено было принять ряд
мер по поддержке отечественных купцов и промышленников, а права иностранцев были значительно урезаны.


Свое мнение о необходимых экономических реформах, поддержке развития промышленности высказал Н.С. Мордвинов.


По его мнению, для создания
фабрик необходимо поощрение частной инициативы со стороны властей.

 

В качестве механизма поощрения Мордвинов предложил на рассмотрение императору Александру I проект «Трудопоощрительного банка».

По мнению Мордвинова, для процветания государства необходимо, чтобы
«труд находился в цветущем состоянии», а также «количество денег» было «со размерно комичеству выработанных в оном ... произведений»

 

7. Для реализации задуманного автор проекта рекомендовал учредить специальный «трудопоощрительный банк».

Цель банка: «поощрять и возбуждать охоту к трудолюбию,
яко источнику, из которых протекает богатство, изобилие, шло и благоденствие народное».
Для этого банк должен иметь пять отделений для поощрения земледелия
скотоводства, рукоделия, рудокопных заводов и рыбной ловли.

Далее Мордвинов подробно разработал механизм предоставления ссуды.


Автор проекта писал, что «желающие сделать какое либо полезное заведение и получить помощь банка» должны составить подробный план своего предприятия: обозначить место, где собираются заниматься своим делом; определить, сколько потребуется времени до начала производства; какую прибыль собирается получить и т.п.

 

При этом, чтобы банк не терпел убытков, поддерживая нереальные
проекты, Мордвинов предусмотрел механизм проверки предоставляемых
документов.

 

По его замыслу, они должны быть заверены «губернатором и
знаменитейшими той округи дворянства двумя или тремя особами в том, что все сказанное им о местном положении, також о ценах и обо всех обстоятельствах того края есть бесприметная и точная истина»


8. Чтобы взять ссуды могли все желающие, правления банка должно
способствовать открытию вольных трудопоощрительных общество во всех губерниях.

Мордвинов считал, что правление банка должно активно поддерживать
отношения с Академией наук и Вольным экономическим обществом, способствовать распространению идей рационального ведения хозяйства.
Для этого при правлении банка желательно иметь типографию и библиотеку, а также образом обязанностью главного правления будет заведение кабинетов:

1) натуральной истории;
2) истории рукоделий тех провинций, на которые поощрение
банковые простираться будут»

9. Кроме всего прочего, Мордвинов считал возможным
учреждения при правлении банка училища, где следует преподавать
различные искусства и художества.

 

Таким образом, Мордвинов считал, что Трудопоощрительный банк должен стать не только ссудо-финансовым, но и
научным центром.


Проект Н.С. Мордвинова о Трудопоощрительном банке был с благодарностью
принят Александром I и передан в дальнейшем в министерство финансов
графу А.И. Васильеву, который в свою очередь, вынес его в сентябре 1803 г. на рассмотрение Государственного совета.

 


Проект неоднократно обсуждался, но члены Совета так и не вынесли по нему окончательного решения.

Серия реформ, прежде всего в сфере просвещения, открытие новых
университетов, участие России в войне против Франции, и особенно континентальная блокада окончательно расстроили финансовую систему нашей страны.

 

Так, в1808 г. доходы казны были равны 111 млн. рублей ассигнациями, а расходы —248 млн. рублей ассигнациями.
Дефицит покрывался исключительно выпуском
новых ассигнаций, что привело, естественно, к резкому падению курса.
К 1809 г. дефицит бюджета достиг 157 млн. руб.

10. Страна оказалась на грани банкротства.
Незаметный доселе за грозными внешнеполитическими проблемами
вопрос о реформе финансовой системы встал очень остро.


Для решения насущных экономических проблем в 1809 г. под руководством
императора Александра I был организован Финансовый комитет.

Членами комитета стали: товарищ министра финансов Д.А. Гурьев, товарищ министра юстиции М.М. Сперанский, государственный казначей Б.Б. Кампенгаузен и М.А. Балугьянский.

Кроме того, «вне штата» в работе комитета приняли участие Ф.А. Голубцов и Н.С.Мордвинов.

В день открытия Государственного совета 1 января 1810 г. М.М. Сперанский представил императору подготовленный Комиссией план финансовых преобразований.

Его «идейным вдохновителем» стал М.М. Сперанский.

При позднейшей
публикации данного плана его автором был назван именно
М.М. Сперанский 11. «План финансов» состоял из двух частей: характеристики
финансового положения на 1810 г., схемы необходимых действий для стабили
стабилизации этого положения, а также программы долгосрочных мероприятий.

 

Во введении к первой части документа М.М. Сперанский подробно анализирует причины финансового кризиса в стране.
Они довольно очевидны:

резкое падение курса ассигнаций и невыгодный торговый баланс.

Он писал: «Государство наше вступает в 1810 г. с 577ю млн. внутреннего долга, составлявшегося в ассигнациях.

 

 

Присоединив к сему около 100 млн. долгу иностранного, масса
долгов наших составляет около 677 млн. рублей. Расходы наши в 1810 г. составят не более 193 млн. рублей, а все доходы простираются с предлагаемыми налогами до 127 млн. рублей.

Недостаток составляет более 65 млн. рублей.

»12. Вы пуск новых ассигнаций для покрытия этого бюджетного дефицита только увеличит финансовую проблему, а не решит ее.

 

Поэтому, прежде всего, указывал Сперанский, необходимо прекратить выпуск ничем не обеспеченных бумажных денег, а уже выпущенные ассигнации официально признать государственным внутренним долгом.


После чего следует принять серию мер по их постепенному выводу из оборота.
Главная проблема здесь заключалась в том, что для этой операции необходимы
были немалые средства. М.М. Сперанский предложил следующие финансовые источники реформы.

По его мнению, нужно было до минимума сократить государственные расходы, в том числе, например, воздержаться от строительства новых школ. Далее, он считал необходимым произвести внутренний заем под залог государственных имуществ и рассмотреть возможность
продажи его части, главным образом, казенных земель.

 

Однако эти меры были явно недостаточны, да и результаты их внедрения в жизнь не могли проявиться сразу, поэтому Сперанский предложил ввести целевой временный налог, собираемый специальной комиссией, исключительно для выкупа излишних ассигнаций, а также произвести единовременный сбор с помещичьих и удельных имений по 50 коп. с души.

 

Наконец, чтобы все предложенные меры привели к
положительным результатам, необходимо было установить должный контроль за денежными потоками, а также за целевым использованием дополнительно полученных средств.

 

Для этого Сперанский предложил сделать открытой финансовую политику государства. Другими словами, установить строгую отчетность и гласность в ведении государственного хозяйства.

 


Однако Сперанский понимал, что падение курса ассигнаций было лишь
одной из причин финансового кризиса.

 

Второй причиной кризиса стали последствия континентальной блокады и невыгодный для российской экономики таможенный тариф. Вместе с Н.С. Мордвиновым он разработал концепцию нового таможенного тарифа, который был введен в 1810 г. По новым правилам,
русские гавани объявлялись открытыми для всех судов под нейтральными
флагами, вне зависимости от того, товары какой страны они привозили.

 

Кроме того, по новому тарифу был запрещен ввоз в Россию предметов роскоши, а многие иностранные промышленные изделия были обложены высокими таможенными пошлинами.


Меры, предложенные М.М. Сперанским, были направлены на достижение
немедленных результатов по стабилизации экономики, что, отчасти, и было
сделано. 2 мая 1810 г. был принят указ о продаже части казенных имуществ для покрытия ассигнационного долга.

 

13. Также по результатам работы комиссии 20июня 1810 г. был издан манифест «О новом устройстве монетной системы», на
основании которого серебряный рубль был объявлен «законной единицей всех монет, обращавшихся в государстве»

14. Однако этого было явно мало для решения финансовых проблем на длительный срок.

 

Для достижения указанной
цели Сперанский предложил организовать центральный акционерный банк с правительственной долей акций не менее 1/3. Главной задачей банка должно было стать кредитование для содействия развитию торговли и промышленности, а также для перехода к серебру, как основному монетному обращению.


Причем Сперанский указывал, что поддерживать необходимо частные про
промышленные предприятия, а казенные, особенно малоприбыльные, продать в частные руки.
Министр финансов Д.А. Гурьев, недолюбливавший лично Сперанского, вы
высоко оценил предложенные им мероприятия: «План финансов, ... заключая в полном виде все части, до сего предмета относящиеся, основан на совершенной теории экономии политической и может служить верным руководством к
введению правильной системы управления нашими финансами»

 

15. Уже 2 февраля 1810 г. был издан указ «О мерах к уменьшению государственных долгов; о
прекращении выпуска в оборот новых сумм ассигнаций и о возвышении
некоторых податей и пошлин»

 

16. По этому указу было уничтожено 5 млн. ассигнаций, что несколько стабилизировало финансовую ситуацию.

 

Также свою роль сыграл покровительственный таможенный тариф 1810 г.
Таким образом, в целях стабилизации положения, прежде всего, необходимо было создать максимально благоприятные условия для развития отечественной промышленности. Для обеспечения этого в 1810 г. правительство Александра I устанавливает запретительный таможенный тариф, по которому резко повышались пошлины на ввозимые в Россию товары.


Инициатором введения данного тарифа был О.П. Козодавлев, товарищ министра внутренних дел, возглавивший с 28 января 1811 г. это министерство.


Надо сказать, что введение в 1810 г. покровительственного таможенного тарифа оказалось весьма своевременным.

 

В результате колоссальных затрат, потребовавшихся на Отечественную войну и заграничные походы в 1812-1813 гг.,


финансовая ситуация в стране оказалось в крайне плачевном состоянии.

 

Краха удалось избежать во многом благодаря тому, что все это время во внешней торговле сохранялся активный торговый баланс: ввозили товаров на 88700 тыс., а вывозили — на сумму 147 млн. рублей.

 

Так, в середине 1812 г., весьма сложного в политическом положении для России, когда вовсю шла Отечественная война, русско-английская торговля набирала обороты через порты Архангельска и Петербурга, кроме того, курс рубля на лондонской бирже неуклонно рос в течение всего года, причем был особенно высок во время вступления Наполеона в Москву.


Именно эти успехи позволили правительству Александра I задуматься о
возможном возвращении к более либеральному свободному таможенному тарифу.

 

Инициатором этого, а также главным оппонентом Козодавлева был граф (с 12декабря 1819 г.) Д.А. Гурьев. Он был сторонником свободы торговли и фритредерства, поэтому был против покровительственного таможенного тарифа.

 

Однако в 1813 г. это было явно преждевременно, и вопрос был отложен.

К нему вернулись вновь в 1815 г.: год триумфа России на международной арене, финансовой стабилизации и начала реального выхода из экономического кризиса, вызванного войной.

 

14 сентября 1815 г. Александр I подписал акт об образовании «Священного союза», ставшего своего рода итогом Наполеоновских войн.


Внешняя политика опять отошла на второй план, обнажив проблемы внутренней политики.

 

Одной из основных таких проблем был, безусловно, надвигающийся финансовый кризис, который поставил страну на грань банкротства.


Необходимо было принять экстренные меры поддержания отечественной промышленности, укрепления курса ассигнаций.

Подготовка плана преобразований была поручена министру финансов Д.А. Гурьеву, что было вполне оправдано, так как он сразу по окончании войны в 1814 г. составил примерный план оздоровления финансов.

 

Однако тогда план оказался невостребованным.

 


Летом этого же года была создана комиссия по разработке нового таможенного тарифа.

 

В этой комиссии разгорелись нешуточные споры между министром финансов Гурьевым и министром внутренних дел Козодавлевым. О.П. Козодавлев представил обстоятельную записку «Мнение министра внутренних дело проекте нового тарифа».

 

Козодавлев напомнил, что введение протекционистского таможенного тарифа в 1810 г. было вызвано не только негативными по
следствиями континентальной блокады, но и рядом глубинных причин, корни которых уходят в экономическую политику России
еще в начале XVIII в. Он подробно рассказывает, что со времен Петра I тарифная политика царского правительства строилась на системе ограничения ввоза зарубежных товаров: «запрещение [ввоза] иностранных мануфактурных изделий было издавна принято правительством за постоянное правило» и «следственно, не есть ложное начало, противное здравой теории и опытам...

 

А здравая теория принимает за неоспоримое начало, что чем менее государство принуждено для удовлетворения своих потребностей заимствовать оные у других и чем более, следственно, необходимых вещей производить собственным трудом, тем оно богатее и независимее»18.
В пользу предложений Козодавлева говорили, прежде всего, реальные цифры развития экономики страны и темпы роста производства.

 

Например, в1804 г. в стране было 7 сахарных заводов, в 1812 — 30, в 1814 — 51. Кроме того, Козодавлев напомнил, что условия развития промышленности во всех государствах различное.

 

На развитие российской экономики, безусловно, влияет крепостное право и, как следствие, практически полное отсутствие рынка рабочих
рук.

 

Поэтому нельзя ставить русского и, например, английского мануфактуриста в равные условия при реализации товаров, так как у них изначально неравные условия его производства.

 


Однако против запретительного тарифа в то время оказались два весомых фактора.

 

Во-первых, на Венском конгрессе император Александр I фактически пообещал союзным державам открыть границы своей страны для иностранных
товаров.

 

Во-вторых, ярым сторонником свободного тарифа был Д.А. Гурьев,
пользовавшийся тогда поддержкой всесильного А.А. Аракчеева.

 

 

Тем не менее, позиция и аргументы О.П. Козодавлева были учтены, и 1816 г. был принят компромиссный вариант таможенного тарифа. В первую очередь были снижены пошлины на ввоз сырья, которое не вырабатывалось в России, а также были отменены все существующие запреты на ввоз иностранных товаров.

 

Первоначально данный тариф не отразился на развитии отечественной промышленности, поэтому правительство пошло на еще большую либерализацию внешней
торговли. В 1819 г. принимается новый таможенный тариф, существенно

снизивший пошлины на ввозимые товары и сырье. Это сразу сказалось на развитии фабрик и мануфактур.

 

Так, из существующих пятидесяти одного сахарного завода двадцать два были закрыты.


Поэтому уже в 1820 г. вновь были введены некоторые ограничения: повышены пошлины на шелковые и набивные ткани, сахар и некоторые
другие товары. В 1822 г. был снова введен запретительный тариф.


Несмотря на то, что тарифная политика во многом определяла направление в развитии экономики, необходима была и общая программа, направленная на помощь в развитии промышленности.

О.П. Козодавлев одним из первых обратил внимание на проблему обеспечения фабрик и мануфактур как казенных, так и частных, рабочей силой.

 

По его мнению, правительство не должно препятствовать помещикам, желающим освободить крестьян, даже если конкретная ситуация несколько выходит за рамки закона.

 

 

Правда, его предложение в этом вопросе осталось неуслышанным

 

В 1818 г. предложил на рассмотрение в Государственном совете проект закона, предусматривающего освобождение рабочих от обязанности записываться в цеха.

 

Он указывал, что это правило скорее стесняет рабочих, а не защищает их.

 

В этом Государственный совет его поддержал: 31 августа 1818 г. императором был издан соответствующий указ

20. Ту же цель более полного и беспрепятственного, по возможности, обеспечения предприятий рабочей силой преследовало предложение Козодавлева о замене для «фабричных крестьян» рекрутской повинности денежным взносом.


Выше уже говорилось, что Козодавлев был активным сторонником помощи отечественным промышленникам и некоторого ее ограждения от зарубежной конкуренции.


При этом, однако, он считал, что внутри страны не должно быть
никаких преград для торговой и промышленной деятельности.

 

Причем, это должно было касаться всех аспектов хозяйствования: отсутствие внутренних преград в торговле, право беспрепятственно продавать частные предприятия, сдавать в аренду посессионные, право крестьян, помещичьих, казенных, удельных и вольных хлебопашцев приобретать и основывать фабрики.

Предложенный Козодавлевым проект предусматривал ряд правил для крестьян, желавших стать мануфактуристами.

 

Во-первых, согласно данному документу организовать предприятие крестьяне могли не иначе, как с согласия помещика или контролирующих их чиновников.

 

Во-вторых, они должны были получить специальные
торговые свидетельства.

Кроме того, крестьянам предоставлялась льгота
по выплате пошлин: в течение 4х лет после начала деятельности они
освобождались ото всех платежей в казну.

 

Этот проект получил силу закона 28декабря 1818 г.

 

21. Итак, программа О.П. Козодавлева была направлена на создание системы оказания максимально возможной помощи со стороны правительства отечественным промышленникам, он был активным проводником политики протекционизма.


Изучение замыслов, проектов экономических преобразований первой четверти XIX в. позволяет сделать вывод, что в течение указанного периода правительство начинает все больше внимания уделять данной сфере.

 

Именно финансово-экономическое обеспечение реформ оказывается залогом их успеха.

 


Повышение роли экономической составляющей в общей политике государства заставляет власть отказываться от реализации «голых» экономических теорий и обратиться к реальной практике.


ПРИМЕЧАНИЯ


1. ПСЗ1. Т. No 20406. (Манифест об учреждении министерств).
2. РГАДА. Ф. 19. Оп. 1. Д. 372. Л. 1.
3. РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Д. 19. Л. 111.
4. Там же. Л. 111111об.
5. Там же. Д. 610. Лл. 143163. (Документы Комиссии по составлению нового тарифа).
6. РГИА. Ф. 1162. Государственная канцелярия. Отчеты министров. Оп. 9. Д. 23.
Л. 18; Ф. 1147. «Непременного совета». Оп. 1. Д. 319. Л. 1.
7. МордвиновН.С. Избранные сочинения. М., 1945. С. 48.
8. Там же. С. 5253.
9. Там же. С. 59.
10. РГИА. Ф. 560. Оп. 10. Д. 71. Л. 8.
11. РГИА. Ф. 1152. Дела Департамента экономии Государственного совета. Оп. 1.
Д. 1. Опубликован: Сб. РИО. СПб., 1885. Т. 45.
12. СперанскийМ.М. План финансов. СПб., 1885. Т. 45. С. 1.
13. ПСЗ1. СПб., 1830. Т. XXXI. No 24244.
14. Там же. No 24264.
15. РГИА. Ф. 1152. Оп. 1. Д. 1в. Л. 77.
16. ПСЗ1. СПб., 1830. Т. XXXI. No 24116.
17. Данные взяты у КорниловаА.А. Курс истории России XIX века. М., 1993. С. 103.
18. РГИА. Ф. 1152. Оп. 1. Д. 66.
19. См.: Сухомлинов М.И. История Российской Академии. СПб., 1882. Вып. 6.
С. 206220.
20. ПСЗ1. Т. XXXV. No 27526.
21. Там же. Т. XXXV. Т. 27600.

 

1801 г., 12 декабря - Указ о предоставлении купечеству, мещанству и казенным поселянам приобретать покупкою земли.

 

 

 

 

1804 г., 19 декабря высочайше утвержденное положение государственного совета о неувольнении родовых крестьян по завещанию в свободные хлебопашцы.

1806 г., 3 августа - Указ о цене "ревизской души".

1807 г., 15 января - О распространении права зачета преступников в рекруты как на поселян казенного ведомства, так и на мещан.

 

 

 

1807 г., 31 января - Указ правительствующего Сената О возвращении помещикам крестьян, наказанных, если окажутся в солдаты и в погонщики негодными.

1807 г., мая ( Без даты указ правительствующего сената не ранее 27 мая) - О переселении из скуднейших землями селений крестьян в другие селения на излишние сверх 8 десятин пропорции земли.

1807 г., 14 декабря - О поступании при увольнении крестьян целыми селениями на волю не иначе, как на основании изданного о свободных хлебопашцах положения.

1808 г. - О запрещении продавать крестьян на ярмарках с угрозой освобождения проданных и наказания купивших. Указ реально работал с момента его издания продажа крестьян на ярмарках прекратилась навсегда.

1809 г., 20 июля - О мерах к пресечению бродяжничества нищих «сыске беглых крестьян». Объявлен циркуляром Министра Внутренних дел гражданским Губернаторам

В 1810 году, в то время, когда Козодавлев еще только исполнял обязанности министра, последовал на его имя указ от 14 мая об учреждении особого Мануфактурного комитета, председателем которого назначался он сам. Задачей комитета было рассмотрение состояния суконной промышленности и разработка мер к ее улучшению. Комитет составил новое положение о суконной промышленности, озаглавленное «О способах к лучшему устройству суконнных фабрик», утвержденное 1 ноября 1810 года. Оно содержало ряд льгот по отношению к суконным фабрикантам, главнейшие из которых таковы: цены на сукна устанавливаются для всех обязанных фабрик одинаковые; каждый из фабрикантов, поставивший сукно сверх принятого на себя обязательства, получает от казны ссуду; всем фабрикантам разрешается выделывать, кроме сукна, любые шерстяные материи и продавать их «свободно и повсеместно, без всякого принуждения». Эти льготы снимали с суконной промышленности обременительные для нее стеснения, совершенно устаревшие к началу XIX века. [17]

Новое положение о суконной промышленности не уничтожало, однако, всех ограничений. Оставался еще разряд суконных фабрик, так называемых «обязанных», которые не могли продавать все свое сукно на вольном рынке и по вольным ценам. Министр внутренних дел внес в Государственный совет проект об уравнении обязанных и вольных суконных фабрик. Проект после некоторых изменений получил утверждение 13 июля 1816 года. С этого момента с обязанных суконных фабрик снимались всякие обязательства по поставке сукон в казну, и владельцы их получали право участвовать в торгах одинаково с вольными фабрикантами. Регламентация суконного производства было отменена, и фабрики могли свободно развивать свою деятельность. Роль правительства сводилась теперь только к материальной поддержке суконных фабрикантов.[18]

1810 г., 16 ноября - высочайше утвержденное мнение Государственного Совета О разрешении допускать к торгам для содержания почтовых станций крестьян, как казенных, так и помещичьих, за которых должны ручаться помещики.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Е. Сибирская Реформа М.М. Сперанского

А) реформа общая

Б) реформа Сибирской каторги.

А Общая реформа.

 

Согласно указу за номером 29125 утвердившим новое учреждение сибирских губерний приложением №3 к этому указу идет устав о ссыльных состоящий из 13 глав и 435 статей утвердивший новые учреждения Сибирской Каторги. Инициатором Реформы был М.М. Сперанский.

 

Чтобы полнее представить задачи реформирования сибирского

управления и условия их реализации, необходимо сделать

несколько замечаний об общих направлениях административной

политики самодержавия начала XIX в. Важным направлением государственной деятельности в первой трети XIX в. явилась кодификация российского законодательства.

 

Самодержавие пыталось не просто систематизировать разрозненные законодательные акты, но и внести в государственный строй новые принципы, провести правовую модернизацию аппарата управления290. Для М. М. Сперанского, игравшего главную роль в кодификации законов

конституционные преобразования означали прежде всего

желание подвести фундаментальную правовую основу под административную организацию, рационализировать процесс управления, осуществить разделение властей, законодательно регламентировать управленческие процедуры, сохранив при этом навсех уровнях единство власти. Важнейшими средствами борьбы снедостатками бюрократического аппарата представлялись четкиеинструкции и рациональноорганизованный унифицированныйадминистративный механизм.

 

Самодержавие было озабочено поисками оптимального административно-территориального устройства империи, стремилось найти пути и способы реорганизации местного аппарата управления.

 

В записке «О положении империи и мерах к пресечению беспорядков и введении лучшегоустройства в разные отрасли, правительство составляющие»

 

(1814 г.) В. П. Кочубей настаивал на необходимости издания инструкции генерал-губернаторам и губернаторам, указывал на повсеместную запутанность компетенций губернских правлений и казенных палат, что приводит к медленности делопроизводства иконфликтам между губернаторами и вице-губернаторами.

 

Злоупотребления в нижних земских судах требовали также

обратить внимание на реорганизацию уездного управления.

 

В качестве же первоочередной меры В. П. Кочубей предлагал повсеместно назначить генерал-губернаторов, «дабы установить в губерниях единство начальства»291.

 

Все громче раздавались голоса в защиту самостоятельности губернаторов, усиления их власти вгуберниях. Указом 30 октября 1816 г. Александр I запретил директорам министерских департаментов требовать объяснений от губернаторов. Укреплялась связьмежду монархом и губернаторами.

 

Кроме ежегодных всеподданнейших отчетов, губернаторы обязывались через каждые три месяца доводить до монарха сведения о делах, которые не получили разрешения в министерствах292.

 

В правительственных кругах вэти годы появляются проекты,

предусматривающие децентрализацию местного управления.

В1816 г. был составлен проект учреждения наместничеств в России.

 

Предложения о децентрализацииуправления высказывал в 1819 г.

государственный контролер Б. Б. Кампенгаузен293.

 

Разделение империи на 12 наместничеств предусматривалось проектом «Российской уставной грамоты», который готовился в 1818–1820-х гг.

 

Всвязи с этим конституционным проектом стоит «эксперимент» с

созданием в 1819 г. генерал-губернаторства с центром в Воронеже.

 

При генерал-губернаторе планировалось создать совещательный совет, дать генерал-губернатору особую инструкцию.

 

В отличие от екатерининских генерал-губернаторов и наместников

 

планируемое высшее местное начальство должно было стоять во главе больших административных групп (4–5 губерний) и заниматься не мелочными делами текущего управления, а наиболее важными и надзирать за деятельностью органов власти на местах.

 

Модель «государь – Государственный совет, министр – совет министра» переносилась и на местное управление.

 

Самодержавиестремилось создать сильную административную власть на местах, поставить наместника (генерал-губернатора) в один ранговый

ряд в бюрократической иерархии с министром.

 

В 1821 г. во «Введении к наместническому (областному)

учреждению»

 

М. М. Сперанский разъяснял, что нужно найти приемы приспособить министерскую систему к местному управлению.

 

Он считал, что генерал-губернаторы должны стать, как и министры, членами Комитета министров и Первого департамента Сената.

 

Наместническое (генерал-губернаторское) управление, таким образом, явилось бы в виде министерства, действующего на месте294.

 

Чтобы добиться лучшей координации действий местной

высшей власти и власти министерской, предполагалось, что в

наместническом совете пять из шести членов будут избираться

министрами и заведовать соответствующими отраслями управления295.

 

Что касается губернского управления, то в 1809 г.

М. М. Сперанский высказывался за упрощение губернской администрации, придание единства в ее действиях и создание совещательных и контролирующих органов, включающих выборныхпредставителей 296.

 

Но вернувшись из Сибири, оставаясь приверженцем идеи создания губернских советов (хотя бы в виде «Общего присутствия губернского правления и казенной палаты» под председательством губернатора) в качестве органов, объединяющих и контролирующих местную администрацию, он отказывается от введения выборного начала в местное управление297.

 

Помимо общих тенденций в административной политике,

были и конкретные причины, вызвавшие ревизию М. М. Сперанского.

 

Царизм должен был как-то реагировать на непрекращающийся поток жалоб о злоупотреблениях сибирских чиновников.

 

Безнаказанность местной администрации подрывала в глазах

населения авторитет самодержавной власти, что было чревато

социальными конфликтами.

 

«Темные поборы», взяточничество, казнокрадство, административный произвол снижали податныевозможности сибирского населения, что наносило ощутимыйущерб фискальным интересам царизма.

 

В недостатках управлениявидели одну из главных причин растущей недоимочности населения Сибири298.

 

Ревизия должна была выявить новые возможности

повышения доходности края, успокоить население и водворить

новый порядок в местном государственном аппарате.

 

Ревизия Сибири, одновременно с назначением генералгубернатором, была поручена указом 22 марта 1819 г. М. М. Сперанскому, находившемуся в опале и занимавшему скромный пост пензенского губернатора.

 

Вместе с царским рескриптом 31 марта сфельдъегерем М. М.Сперанскому были доставлены в Пензу письма (частное и официальное) гр. Аракчеева, выписка из положения Комитета по делам Сибирского края, инструкция для ревизии и еще ряд бумаг299.

 

Однако имеет смысл обратить особое внимание на некоторые моменты, проливающие свет на административную политику самодержавия в Сибири в первой половине XIX в.

 

М. М. Сперанский принял назначение в Сибирь без энтузиазма:

«Что я ниделал, чтоб избежать Сибири, – писалон А. А. Столыпину, – и никак не избе-жал»300.

 

Но поездка в Сибирь открывала путь к возвращению в Петербург.

 

Поручение М. М. Сперанскому обозретьсибирское управление многие государственные деятели восприняли благоприятно. В. П. Кочубей надеялся, что это приведет не только к исправлению каких-либо мелочей, но и к созданиюобщего плана преобразования сибирского управления301.

 

О. П. Козодавлевпредставил М. М. Сперанскому свое мнение о мерах по реформированиюсибирского управления и снабдил в качестве теоретического пособия книгой Д. Прадта «О колониях»302.

 

В письме О. П. Козодавлев специальнопояснял: «Я не все сказал в сем мнении, что бы хотел сказать; я враг самовластия, а особливо пашинского, люблю муниципальное правление, магистраты и прочее сему подобное».

 

Вспоминая спор в Комитете министров, он как бы добавлял новые аргументы: «Князь Лопухин в голосе своем полагает Сенат; но я до коронныхчиновников по губерниям не большой охотник: они только под-

крепляют таканием самовластие местных начальников.

 

Лучше, кажется, выборные, коих интерес собственный привязывает к интересу земли»303.

 

Хотя М. М. Сперанский и был назначен генерал-губернатором,

но его пребывание в крае было оговорено как временное – год-

полтора.

 

Получив назначение, он отчетливо сознавал, что управлять Сибирью при существующем порядке вещей невозможно.

 

«Как вы могли себе представить, – писал М. М. Сперанский 13 мая

1819 г. А. А. Столыпину, – что я пущусь управлять Сибирью, коею

никто и никогда управить не мог?»304

 

Впрочем, и само царскоеправительство пришло к пониманию,

что улучшение не наступит без изменения системы управления.

Александр I предписал М. М. Сперанскомунаряду с ревизией «сообразить на месте полезнейшее устройство иуправление сего отдаленного края и

сделать оному начертание на бумаге»305.

 

М. М. Сперанский воплощал в себе идеальный тип бюрократа-

реформатора, основные черты которого подметил еще С. М. Середонин:

 

«своеобразная универсальность, энциклопедичность, гибкость характера и ума, удивительная работоспособность и самоуверенность»306.

 

Оказавшись в Пензе губернатором, онсмог сверх своих значительных

теоретических познаний приобрести практический опыт местного

управления, на себе почувствовать все пороки губернской администрации.

 

Здесь у М. М. Сперанского созрел свой подход к реформированию местного управления.

В лучшем устройстве губернских учреждений ему виделся способ улучшить управление в стране в целом, предварить административными преобразованиями реформы политические, дабы избежать серьезных потрясений.

 

«Словом, – считал он, – добрая администрация есть первый

шаг, а в администрации правила и учреждения занимают первое

место; выбор и наряд исполнителей – второе; следовательно,

начинать с них есть начинать дело с конца»307.

 

Как бы предвосхищая свои ближайшие действия в Сибири,

М. М. Сперанский писал еще 21 мая 1818 г. А. А. Столыпину о необходимости прежде назначения генерал-губернатора дать этому

лицу поручение на правах сенатора-ревизора познакомиться с

краем, изучить его, а затем уж – представить свои соображения

верховной власти.

 

«Сие было бы, – заключал он, – средствомначать исправление с истинных его оснований. В полгода сим образом более можно было сделать истинного добра, нежели в целый век работы отрывочной и случайной; из чего можно бы было вывести самое благотворное и обширное учреждение»308.

 

Этим сибирская ревизия М. М. Сперанского существенно отличалась от

многочисленных сенаторских ревизий, направленных на выявление и устранение недостатков и злоупотреблений, а не на перестройку самой системы управления.

 

Отличалась ревизия М. М. Сперанского и хорошей организацией.

 

Основная работа была сосредоточена в канцелярии сибирского

генерал-губернатора, куда М. М. Сперанскому удалось привлечь несколько талантливых сотрудников (в их числе был и будущий декабрист Г. С. Батеньков).

 

Канцелярия разделялась на четыре отделения, в которых дела распределялись по отраслевому принципу:

 

I отделение занималось делами по Министерствам полиции и юстиции;

 

II отделение – по Министерству финансов;

 

III отделение – по Министерствам внутренних дел, духовных дел и народного просвещения, а также иностранных дел;

 

IV отделение – по-Военному Министерству309.

 

Однако общий состав чиновников оставался неудовлетворительным. М.М. Сперанский жаловался, что не может даже «составить своей канцелярии» и должен довольствоватьсятеми сотрудниками, которых в основном подыскал в Сибири.

 

Значительную часть работы ему пришлось проделать самому.

 

Он зачастую не мог положиться на своих подчиненных не только по их неспособности («кому у меня писать, когда и переписать даже некому»), но и по враждебности некоторых из них, объясняемой приверженностью к прежнему сибирскому правлению310.

 

М. М. Сперанский лично объехал большую часть Сибири, посетил, кроме губернских городов, Омск, Верхнеудинск, Кяхту, Семипалатинск и др.

 

Для расследования наиболее сложных и запутанных дел в отдельных местностях были учреждены специальные комиссии:

 

Нижнеудинская, Верхнеудинская, Иркутская. Специальные чиновники были отправлены с ревизией в Нарым, Туруханск и Киренский уезд, были подготовлены записки о состоянии

дел в Охотско-Камчатском крае.

 

Ревизия выявила вопиющие случаи произвола, казнокрадства и взяточничества.

 

Но решимость карать виновных у М. М. Сперанского улетучивалась по мере продвижения на восток.

 

В. И. Вагин отмечал, что «жалоб на лихоимство было так много, а законы против него так жестоки, что М. М. Сперанский решился исключить слово взятки из сибирскойревизии»311.

 

Основная масса злоупотреблений оказалась связана с

заготовкой хлеба, распределением земских и волостных повинностей, податей, ясака, управлением торговлей и промышленностью.

 

В итоге – два губернатора (томский и иркутский) и 48 чиновников

были отданы под суд, 681 человек оказались замешанными в

противозаконных действиях (в том числе 174 чиновника и 256 «инородческих начальника»).

 

Сумма взысканий простиралась до 3 млнруб. И. Б. Пестеля же обвинили лишь в том, что он, находясь в Петербурге, передоверил управление своим подчиненным, и поэтому ограничились удалением его от службы.

 

Очевидно, что в действительности количество чиновников,

попавших в поле зрения ревизоров, было значительно больше.

 

Обэтом свидетельствовал и сам М. М. Сперанский: «Кроме самых решительных и вопиющих случаев удерживаюсь я обвиняемых отдаванием под суд, ограничиваясь их удалением, да и тогда только,

когда есть возможность их заменить.

 

Но возможность сия весьма редка, ибо здесь вопрос не в выборе людей честных или способных, но в положительном и совершенном недостатке даже и посредственных, даже и людей неспособных»312.

 

Это была одна причина снисходительности М. М. Сперанского.

 

Другая причина заключалась в необходимости учитывать наличие у И. Б. Пестеля и Н. И. Трескина могущественных покровителей.

 

Поле для проведения ревизии и реформирования ограничивалось не только возможностями самой Сибири, но и необходимостью учитывать

настроения в петербургских сановных сферах.

 

Это заставлялоМ. М. Сперанского быть чрезвычайно осторожным.

 

Третья, и наиболее важная, причина заключалась в том, что

основу выявленных злоупотреблений М. М. Сперанский видел не

только в личных недостатках тех или иных представителей сибирской администрации, но и в несоответствии образа управления условиям Сибири.

 

Н. М. Ядринцев отмечал, что «с высоты государственной точки зрения» М. М. Сперанский определил управление И. Б. Пестеля «как часть предшествовавшей системы»313.

 

Непосредственное знакомство с краем укрепило М. М. Сперанского

в мысли, что «различие между Сибирью и внутренними губерниями столь велико, что никакое учреждение, для сих губерний изданное, не может быть свойственно Сибири без значительныхизъятий и применений»314.

 

Недостатки, заложенные в самом «Учреждении о губерниях» 1775 г., считал он, в Сибири усиливались отсутствием дворянства, большими расстояниями, малочисленностью населения, недостатком чиновников и отсутствием действенного надзора за администрацией315.

 

В отчете о ревизии специально подчеркивалась необходимость установления законности в сибирском управлении, четкой организации государственного механизма.

 

Уже к январю 1820 г. (а прибыл он в Сибирь в мае 1819 г.)

М. М. Сперанский посчитал свою миссию выполненной и доложил

царю, что ему «делать в Сибири совершенно нечего.

 

Управлять ею невозможно; к сему надобны люди и другой порядок»316.

 

Несмотряна это, он пробыл в Сибири еще год.

 

По возвращении М. М. Сперанского в Петербург для рассмотрения его отчета и плана реформ 21 июня 1821 г. был создан первый Сибирский комитет317.

 

Учреждение такого комитета не было принципиально новым явлением в законодательной и административной практике царизма.

 

В этом можно видеть отчасти возврат к опыту Сибирского приказа.

 

Существовала объективная потребность иметь высший орган, который бы смог не только объединить управление Сибирью, но и разгрузить другие высшиегосударственные учреждения.

 

Однако первый Сибирский комитетимел отличия от своего непосредственного предшественника –

Комитета по делам Сибирского края:

 

более стабильный состав

членов,

длительное существование, своя канцелярия,

широкие полномочия.

 

Имел он и большую автономность по отношению к Комитету министров, который был его прототипом.

 

Не случайно, в отличие от Сибирского комитета, Комитет министров называли «Большим комитетом».

 

На заседании 3 ноября 1821 г. были конкретизированы функ-

ции Сибирского комитета:

 

«1) Подробное рассмотрение общего ичастных предположений по предмету устройства Сибирского края.

 

2) Постепенное введение оных в действие по мере соображения и

начертания приличных к тому правил.

 

3) Рассмотрение новых

мер, от местных управителей представляемых.

 

4) Разрешение затруднений, которые может встретить местное управление при введении новых положений и руководство оного в высшем отношении на основании принятых начал»318.

 

По всем этим вопросам сибирские генерал-губернаторы должны обращаться непосредственно в комитет, но в ходе обычного управления сохранялся общий порядок отношений с министерствами.

 

Комитет мог осуществлять координационные функции при определении правительственной политики по отношению к Сибири, ускоряя рассмотрение сибирских дел и в какой-то мере объединяя действия разрозненных ведомств и сибирских генерал-губернаторов.

 

Сибирский комитет не имел регулярных заседаний и собирался по

мере накопления дел.

 

Его положения поступали на утверждение прямо к царю, минуя другие инстанции.

 

Первый Сибирский комитет действовал до 1838 г. и занимался не только обсуждением реформ, их реализацией, но и многочисленными вопросами текущего управления.

 

В период своего существования он наряду с Азиатским комитетом являлся высшим государственным учреждением для всего Азиатского региона империи.

 

Однако полностью сосредоточить в Сибирском комитете высшее руководство краем не удалось, с ним успешно конкурировали Государственный совет, Сенат, Комитет министров, III отделение Собственной Е. И. В. канцелярии и даже министерства.

 

При учреждении первого Сибирского комитета его председателем был назначен министр внутренних дел В. П. Кочубей, с давних пор покровительствовавший М. М. Сперанскому.

 

В первый состав комитета вошли также: министр финансов Д. А. Гурьев, министр народного просвещения и духовных дел А. Н. Голицын, государственный контролер Б. Б. Кампенгаузен, А. А. Аракчеев и

М. М. Сперанский.

 

Примечательно, что с тремя из них (В. П. Кочубеем, А. Н. Голицыным и А. А. Аракчеевым) М. М. Сперанский, находясь в Сибири, состоял в переписке. С 1823 по 1826 г. председателем был А. А. Аракчеев, а впоследствии этот пост занимал

один из старших в чине из членов комитета. В 1828–1838 гг. председательствовал князь А. Н. Голицын.

 

Состав членов изменялся, в разные годы в нем заседали: начальник Главного штаба И. И. Дибич, министры внутренних дел В. С. Ланской, А.А. Закревский, Д. Н. Блудов, военный министр А. И. Чернышев, шеф жандармов А. Х. Бенкендорф и др.319

 

Управляющим делами комитета был сначала Г. С. Батеньков, а затем с 1826 г. А. П. Величко.

 

В первый период деятельности комитета особенно сильно ощущалось влияние А. А. Аракчеева. Батеньков служил под началом А. А. Аракчеева еще и в Отдельном корпусе военных поселений, а сама канцелярия Сибирского комитета некоторое время помещалась

в казармах штаба «поселенного графа Аракчеева полка»320.

 

Заручившись поддержкой А. Н. Голицына и В. П. Кочубея, а

самое важное – А. А. Аракчеева, М. М. Сперанский быстро провел

через Сибирский комитет свои реформаторские проекты. В день рождения А. А. Аракчеева (23 сентября) М. М. Сперанский отправил ему «вместо дара» только что отпечатанное «Сибирское учреждение» со словами благодарности:

 

«Уверен, что вам приятно будет взглянуть, в свободные минуты, на дело, которое вам большею частию обязано успешным его движением и совершением»321.

 

За короткий срок (с 28 июля 1821 г. по 19 мая 1822 г.)322 в Сибирском комитете был рассмотрен целый пакет законодательных актов. Всего 22 июля 1822 г. было утверждено царем 10 законов, составивших особое «Сибирское учреждение» («Учреждение для управления сибирских губерний», «Устав об управлении инородцами»,

«Устав об управлении киргиз-кайсаков», «Устав о ссыльных», «Устав об этапах», «Устав о сухопутных сообщениях», «Устав

о городовых казаках», «Положение о земских повинностях», «Положение о хлебных запасах»,

«Положение о долговых обязательствах между крестьянами и между инородцами»)323.

 

Обсуждение законопроектов, подготовленных М. М. Сперанским и его сотрудниками, почти не встретило оппозиции в Сибирском комитете.

 

Исключение составила лишь разработка вопросов,

связанных с порядком управления на Алтае. Местное управление

Колывано-Воскресенского (с 1834 г. Алтайского) горного округа

находилось в ведении Кабинета его императорского величества и

было поручено его канцелярии во главе с начальником горных

заводов.

 

Приписное крестьянство находилось в двойной административной зависимости: кроме власти горных чиновников, на

него распространялась по суду о тяжких преступлениях и по платежу казенных податей власть томского губернского начальства.

 

М. М. Сперанский предлагал сблизить положение приписных крестьян с государственными, передав их в ведение по суду и полиции из кабинетского в общегражданское ведомство.

 

Это привело бы к разрушению административной обособленности горного округа и превращению его в органическую часть Томской губернии.

 

Но данное предложение провести через Сибирский комитет

М. М. Сперанскому не удалось.

 

Было принято компромиссное решение – соединить должности томского губернатора и начальника горных заводов в одном лице. Кабинету удалось сохранить свое

преимущественное положение, оставив за собой право представлять кандидата на этот пост из генералов корпуса горных инженеров.

 

При таком порядке неизбежно томский губернатор должен

был больше внимания уделять горным заводам, чем всем прочим

нуждам губернии.

 

По судебным и полицейским делам приписныекрестьяне были подчинены губернскому, окружному и волостному управлению, но заводские повинности и хозяйственное управление осталось в руках горного начальства.

 

В ведении горного начальства сохранялись: сбор податей, земские повинности, рекрутская повинность, продовольственная часть324.

 

В 1828 г. для управления Колывано-Воскресенскими завода-

ми учреждались подчиненные Кабинету горное правление в Барнауле и сеть горных контор на территории округа.

 

М. М. Сперанский в Сибирском комитете вновь решительно возражал против этого, выдвигая в качестве основных аргументов две причины.

 

Во-первых, образование особого горного округа «производит

сбивчивость во всех понятиях о управлении, ибо сие значило бы

учреждать губернию в губернии, что очевидно подвержено бесчисленным неудобствам».

 

Во-вторых, доказывал М. М. Сперанский, нельзя соединять хозяйственные дела с управлением приписными крестьянами, отдавая их фактически «в полную зависимость от горного начальства, даже по делам суда и полиции»325.

 

Так оно впоследствии и произошло.

 

Двойственность в управлении приписными крестьянами Алтая оказалась номинальной: горной администрации через земских управителей, депутатов по делам приписных крестьян, пользуясь поддержкой главного начальника горных заводов, который был одновременно и томским губернатором, удалось свести к минимуму влияние в управлении общегражданских учреждений.

 

Возникала даже идея изъятия этой территории из состава Томской губернии и образования особой горной области.

 

Схожее положение в управлении устанавливалась и в

Нерчинском горном округе.

 

И там в 1844 г. генерал-губернаторВ. Я. Руперт в связи с развитием золотопромышленности предлагал установить особый административный статус для Нерчинского

горного округа326.

 

В 1830 г. алтайские и нерчинские горные заводы перешли в ведение Министерства финансов, но в начале 1850-х гг.,

после того как за счет казны их положение несколько выправилось,

восстановили прежнее управление Кабинета.

 

Ликвидировать административную обособленность горных округов М. М. Сперанскому не удалось, хотя нерчинские заводы и приписанное к ним

население уже с 1830 г. находились в главном местном управлении

генерал-губернатора Восточной Сибири, а затем, в 1851 г., приписных крестьян здесь перевели в казачье сословие327.

 

В соответствии с реформой 1822 г. произошло административное разделение Сибири на два генерал-губернаторства – Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское, административными центрами которых стали соответственно Тобольск и Иркутск.

 

Фактически Сперанский произвел разделение Сибири на две части – Западную и Восточную.

 

При этом он основывался на естественной границе края, проходящей по Енисею, на которую и ранее указывали известные российские географы-путешественники Паллас и Гмелин.

 

В состав Западно-Сибирского генерал-губернаторства были

включены Тобольская, Томская губернии и Омская область.

 

К Восточно-Сибирскому генерал-губернаторству отнесли Иркутскую и

Енисейскую губернии, Якутскую область, Охотское и Камчатское

приморские и Троицкосавское пограничное управления.

 

В Енисейскую губернию с центром в Красноярске были включены уезды,

выделенные из состава Томской и Иркутской губерний328.

 

Отныне в край посылались два генерал-губернатора. По этому поводу Сперанский справедливо отмечал, что с подобным разделением «соединяются все удобства» управления огромным Сибирским краем.

 

В соответствии с «Учреждением» устанавливалась следующая

административно-территориальная иерархия края. Губернии и

области делились на округа, а те, в свою очередь, на волости и

инородные управы.

 

В результате была создана четырехуровневая

система сибирского управления: главное, губернское, городское,

волостное и инородное.

 

Высший уровень – Главное управление – составляли генерал-губернатор и возглавляемый им совет.

 

Проводимая реформа имела ряд существенных особенностей.

 

Одной из них явилось учреждение в обоих генерал-губернаторствах советов на всех уровнях управления.

 

Следует заметить, что это было новшеством не только в сибирской, но и в общероссийской административной практике.

 

Главная задача, которая стояла перед Сперанским как основным разработчиком сибирской реформы, заключалась в установлении законности в управлении.

 

Решение ее реформатор видел в создании такой системы, которая положила бы конец злоупотреблениям и произволу.

 

При этом генерал-губернаторская власть должна была стать прежде всего органом надзора.

 

По мысли Сперанского, именно советы могли стать той структурой,

которая бы ограничила произвол высших сибирских начальников.

 

Современники реформы высоко оценили новшество: советы «принесли огромную пользу; идея их была хороша.

 

Они именно ограничивали произвол губернаторов».

 

Между тем практика показала, что надежды реформатора оказались напрасными, поскольку сохранялась традиционная ситуация, при которой генерал-губернатор обладал всей полнотой власти в регионе.

 

Неслучайно местные жители называли его «господин главный начальник».

 

Одной из причин сложившейся ситуации был неудачный принцип

комплектования совета.

 

В совет входи-ло шесть чиновников, половина которых назначалась по представлению (т. е. фактически по выбору) самого генерал-губернатора.

 

Совершенно очевидно, что эти члены совета даже не пытались ограничивать генерал-губернатора, оказывали ему всяческую поддержку и крайне редко высказывалисвое несогласие с мнением «главного начальника», дабы не лишиться своей должности, потому что «всякий дорожит своим местом и зависящей от него довольной жизнью».

 

Вследствие этого власть генерал-губернатора только внешне была ограничена советом; фактически же все дела решались по его (генерал-

губернатора. – Авт.) произволу.

 

В журнал совета обыкновенно вносились и подписывались только его приказания.

 

По этому поводу один из иркутян заметил, что «Сперанский

был либерал; он думал, что члены советов будут самостоятельны.

 

Между тем они попали в служебную зависимость, а, следовательно,

не могли уже быть самостоятельны»329.

 

Заметим, что впоследствии именно советы стали объектом жесточайшей критики со стороны преемников Сперанского на посту генерал-губернаторов края.

 

Прежде всего высшие сибирские чиновники видели в них

учреждение, которое только усиливает бюрократию и волокиту

при решении дел.

 

Совет Главного управления учреждался под председательством генерал-губернатора.

 

Состоял он, как уже указывалось, из шести советников, трое из которых

«яко производители дел» назначались по рекомендации генерал-губернатора и трое по «представлению» министерств (внутренних дел, юстиции и финансов) и утверждались императором.

 

В случае недостатка последних предусматривалась возможность включения в состав совета гражданского губернатора, председателей губернских мест (губернского правления, казенной палаты и суда) и гу-

бернского прокурора330.

 

В соответствии с «Учреждением» 1822 г. именно эти «члены

совета от министров должны были быть противовесом генерал-

губернаторской власти, т. е. не допускать ее до произвола; на самом

же деле выходило, что эти противовесы были покорными

слугами власти, а если кто вздумал высказывать мнения, неугодные генерал-губернатору, такого смельчака убирали с места»331.

 

Главное управление должно было контролировать деятельность местной администрации.

 

При этом надзор имел двойственный характер: часть дел являлись прерогативой исключительно

генерал-губернатора, другие же должны быть предварительно

обсуждены и «уважены в совете» и только затем утверждены

«главным начальником» края.

 

В компетенцию совета входили три категории дел: надзор и ревизия губернских учреждений, судебные споры – случаи несогласия гражданского губернатора с решением губернских судов и вопросы, касающиеся хозяйственной жизни генерал-губернаторства.

 

Таким образом, сферу влияния генерал-губернатора составляли наиболее важные вопросы управления, надзор за деятельностью местных управлений путем ревизии их дел, назначение и увольнение чиновников, а также представление к наградам и пр.332 .

 

Между тем последнее обстоятельство вызывало крайнюю озабоченность со стороны местных чиновников.

 

В том, что генерал-губернатор на совершенно законных основаниях, исключительно по собственному усмотрению (т. е. желанию), мог сменять и «смещать в канцелярское звание даже высших местных чиновников, например, советников», они видели «особенно широкий произвол»333.

 

По аналогичной схеме были организованы губернское и

окружное управления. Фактически они являлись прямым проецированием Главного управления на соответствующие уровни.

 

Поэтому поводу Нижнеудинский исправник М. Геденштром высказался достаточно презрительно, назвав «жалкими сколками с главного управления» губернатора и окружного начальника «со своими советами», язвительно отметив, что «должность исправника была важнее и выгоднее, нежели окружного начальника»334.

 

Второй уровень управления, которым являлось губернское,

разделялось по «Учреждению для управления Сибирских губерний» на общее и частное.

 

Общее губернское управление составляли гражданский губернатор и совет под его председательством.

В состав совета входили председатели губернского правления, казенной палаты, губернского суда и губернский прокурор335.

 

Основной задачей общего губернского управления являлся

надзор за местной администрацией.

 

Для губернского управления (как и для Главного управления) надзор был двояким: часть дел находилась в компетенции непосредственно гражданского губернатора, другие же нуждались в предварительном обсуждении губернского совета.

 

Контроль за функционированием местной (губернской, областной и окружной) администрации губернатор осуществлял через личное обозрение всех местных управлений и ревизии их дел.

 

В исключительной власти губернатора было назначение и увольнение чиновников, утверждение членов дум, городового суда, ратуш, волостных голов, а также представление к наградам.

Гражданскому губернатору был также позволен пересмотр уголовных

дел, что фактически означало легитимность вмешательства администрации в судопроизводство.

 

Как и Совет Главного управления, губернский совет имел статус лишь законосовещательного органа и никаким образом не

мог ограничить личную власть губернатора.

 

Губернский совет выполнял те же функции, что и Совет Главного управления, только в масштабе губернии, а именно: надзор и ревизия дел в подчиненных местных (окружных, волостных) управлениях, рассмотре-

ние жалоб на нарушение судебной процедуры и хозяйственные

дела губернии336.

 

Частное (т. е. отраслевое) губернское управление состояло из

губернского правления (дела полиции), казенной палаты (хозяй-

ственные дела) и губернского суда (гражданские и уголовные дела).

 

Губернское правление составляли председатель и четыре советника,

причем каждый из них имел «свою определенную часть дел».

 

В ведении губернского правления находились административно-полицейские и хозяйственные вопросы, в соответствии с которыми все дела губернского правления разделялись на четыре

отделения, одно из которых составляло экспедицию о ссыльных.

 

При губернском правлении, согласно штатному расписанию, состояли приказ общественного призрения, архитекторская часть,

типография, медицинская управа и канцелярия, где сосредоточивалось делопроизводство и архив337.

 

Казенная палата включала председателя и «положенного в

штате числа советников».

 

Основными функциями палаты были

хозяйственно-финансовые вопросы: управление государственными имуществами, распределение земель, межевание (хозяйство);

сбор и распределение налогов и различных сборов (движение казенных сумм); ревизия всех счетов, составление годовых отчетов

«о доходах и расходах по губернии» (контроль).

 

При палате состояли рекрутское присутствие, землемерная и механическая части, канцелярия и архив.

 

Губернский суд был представлен председателем и четырьмя со-

ветниками.

 

Суд рассматривал как гражданские, так и уголовные дела.

Прокурорский надзор в губернии осуществляли губернский

прокурор и назначенные ему в помощь два губернских стряпчих

(соответственно по гражданским и уголовным делам), замечания

которых «по неправильному или медленному производству дел в

местах областных и окружных» рассматривал губернский совет.

 

Суд и прокурорский надзор в Сибири были подотчетны администрации.

 

Приговоры по судебным делам утверждал губернатор, и в случае его несогласия с решением губернского суда пересмотр дел осуществлялся Советом Главного управления.

 

Третьей степенью управления являлось окружное.

 

В первой четверти XIX в. уезды в Сибири были переименованы в округа.

 

«Учреждением» Сперанского Иркутская губерния была разделена

на пять округов:

 

Иркутский,

Ниждеудинский,

Верхнеудинский,

Нерчинский

Киренский.

 

Заметим, что сибирские округа существенно различались по количеству проживающих в них людей.

 

Безусловно, имперское правительство вынуждено было учитывать подобные обстоятельства при разработке и реализации своей административной программы в Сибирском регионе.

 

Поэтому территориально-демографический фактор учитывался при создании «Сибирского учреждения» М. М. Сперанского.

 

В зависимости от количества проживающего населения округа и города подразделялись на три типа:

 

малолюдные,

средние

многолюдные.

 

Набор административных учреждений в том или ином округе или

городе напрямую зависел от количества народонаселения в нем

(полный набор полагался в многолюдных, в средних и малолюдных он был значительно сокращен).

 

Таким образом, общее и частное управления полагались лишь

в многолюдных округах (таковыми являлись Нижнеудинский,

Верхнеудинский, Нерчинский), в средних округах (Иркутский, Киренский) предусматривалось частное управление, а в малолюдных

все управление сосредоточивалось в руках земского исправника.

 

В состав общего окружного управления входили окружной

начальник и окружной совет, состоящий из городничего, окружного судьи, земского исправника, окружного казначея, стряпчего и

городского главы, если в городе была дума.

 

Основной функцией общего окружного управления был надзор за деятельностью местной (окружной, городской и волостной) администрации, назначение и увольнение «канцелярских чинов», представление к наградам и прочие.

 

Частное окружное управление состояло из окружного суда

(по судебным гражданским и уголовным делам) и окружного казенного управления (по хозяйственным делам).

 

В состав окружного суда входили окружной судья, два или

три заседателя, в зависимости от населения округа, и окружной

стряпчий.

 

Суд рассматривал гражданские и уголовные дела.

 

Исключение составляли лишь дела о злоупотреблениях служебным

положением, которые слушались в губернском суде.

 

Земский суд состоял из земского начальника «яко председателя» и двух (порой трех или четырех) заседателей в зависимости от населенности и

площади округа.

 

Суд осуществлял надзор за крестьянским самоуправлением, информировал население округа об указах и постановлениях властей, принимал «меры в случае повальных болезней

 

и скотских падежей», контролировал состояние хлебных, соляных

и винных магазинов.

 

Поскольку в рассматриваемый нами период Сибирь оставалась местом массовой ссылки, постольку важной и специфической

особенностью сибирских земских судов был надзор за ссыльными:

 

«распределение ссыльных по их назначению, надзор в их провожании и водворении».

 

Казенное управление составляли казначей и два смотрителя: питейной и соляной продажи.

 

Ежемесячно они проводили ревизии казначейства, винной и соляной частей.

Казначейство осуществляло мелкие финансовые функции – например, сбор различного рода доходов, взыскание недоимок по решению городского управления и земского суда, а также сборы за гербовую вексельную бумагу и паспорта338.

 

Как было сказано выше, все управление в малолюдных окру-

гах сосредоточивалось в руках земского исправника, который

должен был осуществлять общий надзор «по делам полиции, про-

довольствия и казенных податей».

 

Исправник подчинялся окружному совету (если таковой существовал в смежном округе) и действовал по его указаниям.

 

В отдаленных округах, вследствие трудности сообщения с ними, учреждались особенные отделения.

 

Ведал отделением один из земских заседателей, «который имел

там свое пребывание» и именовался отдельным заседателем.

 

Функции его ограничивались «местной полицией и сбором ясака»

с тех ясачных, что вносили его не в городе, а в округе339.

 

Заключительная степень – городское управление. В зависи-

мости от проживающего в городах населения «Сибирское учре-

ждение» разделяло их на три категории:

 

многолюдные,

средние

малолюдные.

 

В связи с этим делением городское управление,

«единообразное в главных началах», имело свои особенности для

каждой из категорий городов.

 

В многолюдных городах (например, в Иркутске) городское

управление состояло из полиции, хозяйственного управления и

городского суда.

 

Городскую полицию образовывали городничий и городская управа, которая разделялась на общую (городничий и частные приставы) и частную (частный пристав и

надзиратели кварталов).

 

Сюда же входили медицинская и строительная части.

 

Хозяйственное управление в городе осуществляла дума, в состав которой входили городской голова и два

(порой три или четыре) гласных – в зависимости от величины

города.

 

Общее присутствие городского суда (магистрата) со-

ставляли городской судья и два выборных заседателя. Город-

ской суд являлся первой степенью гражданского и уголовного

суда для купеческого и мещанского сословий340.

 

Управление средних городов (Нерчинска, Верхнеудинска,

Троицкосавска) заключалось лишь в полицейском управлении во

главе с городничим. Сюда же входила частная управа – городничий и квартальные надзиратели и медицинская часть.

 

Хозяйственным управлением и судом в таких городах ведала ратуша в

составе городского судьи, двух заседателей и трех кандидатов «на

случай их отсутствия».

 

В малолюдных городах (Нижнеудинске, Киренске, Селенгинске и Баргузинске) управление осуществляли только городничий

(полиция), а также городские старосты и словесный суд (хозяйственное управление и суд).

 

Гражданские и уголовные дела пере-авались на рассмотрение окружного суда341.

 

Проект «Учреждения для управления Сибирских губерний»

М. М. Сперанского был утвержден императором Александром I

22 июля 1822 г.

 

Важной составной частью сибирской реформы М. М. Сперанского стал «Устав об управлении инородцев» – самый широкий

законодательный акт правительства в отношении народов Сибири, действовавший без существенных изменений вплоть до начала

XX столетия.

 

Устав дает возможность понять правительственный

взгляд на коренное население Сибири, определить ту роль, кото-

рую отводило самодержавие народам края в социально-

экономическом развитии восточных окраин империи.

 

Аборигены играли заметную роль в экономике Сибири, а налоговые поступления с них, особенно пушнина, составляли важную статью каби-

нетских доходов.

 

Это вынуждало правительство с особой тщательностью подойти к реформе управления народами Сибири.

 

Неслучайно устав Сперанского регламентировал все стороны жизни

коренного населения – экономическую, административную, судебно-правовую и культурно-бытовую.

 

Стремясь обосновать необходимость изменения и регламентации жизни народов края, члены Сибирского комитета указыва-

ли, что существующее законодательство об инородцах «не объем-

лет многих необходимых потребностей», отчего происходят значительные «неудобства».

 

Последние, по мнению членов комитета, сводились к следующему: по составу управления – отсутствие четких обязанностей родоначальников, отчего «все управление инородцев перешло большею частию в руки земских чиновников и сделалось поводом к великим злоупотреблениям», отсутствиедифференцированного подхода к племенам с различным уровнемхозяйственного и общественного развития; по хозяйству – существующее законодательство не учитывало изменений в хозяйстве народов края, которые происходили на протяжении XVIII и первой четверти XIX в., запрещение свободной торговли с аборигенами явилось поводом к установлению монополии чиновников и грабежу нерусского населения; по суду – обычное право аборигенов, на основе которого осуществлялось судопроизводство в родах, не было систематизировано и письменно оформлено, что порождало споры ясачных «о смысле и силе их правил», право это не всегда соответствовало нормам человеческой гуманности 342.

Объективные потребности развития народов Сибири требовали устранения этих недостатков.

 

В основу проекта были положены следующие принципы:

1) разделение коренного населения на три разряда в соответствии

с родом занятий и образом жизни (оседлые, кочевые, бродячие);

2) ограничение опеки над аборигенами со стороны русской адми-

нистрации и полиции (власть ее должна была состоять отныне

только в осуществлении «общего надзора»);

 

3) введение свободной торговли с аборигенами, что соответствовало объективным потребностям экономического развития народов Сибири;

4) количество налогов и податей предполагалось привести в соответ-

ствие с экономическими потребностями каждого племени и

впредь основываться на данных «общей ревизии, по временам

производимой».

 

«Устав об управлении инородцев» был конфирмирован Александром I 22 июня 1822 г.

 

Для характеристики экономической политики правительства

важны разделы Устава, посвященные хозяйственной жизни ко-

ренных народов.

В главе «О разделении инородцев» дается обоснование необходимости деления коренного населения на три разряда.

 

В этом делении проявилась попытка дифференцированного подхода авторов «Устава» к различным группам сибирских народов по уровню их хозяйственного развития.

 

При определении степени экономического развития основным критерием явился именно способ хозяйственной деятельности, составляющий «главный способ их пропитания»343, а не эпизодические доходы.

 

К разряду оседлых «Устав» относил народы, живущие в горо-

дах и селениях, основными занятиями которых было земледелие и

торговля344.

 

Поразрядная система обусловила и гражданское состояние народов Сибири.

 

Оседлые аборигены приравнивались к сословию государственных крестьян, сравнивались с ними во всех правах и обязанностях.

 

«Они управляются на основе общих узаконений и учреждений», – говорилось в Уставе345.

 

Но вместе с тем оседлые жители освобождались от рекрутской повинности346.

 

«Уставом» за оседлыми закреплялись те земли, которыми они

владели «по древним правилам», т. е. по праву первоначального

заселения. Узаконивая 15-десятинную норму, «Устав» требовал

наделения землей за счет близлежащих пустошей тех аборигенов,

у которых земельные наделы были меньше указанного размера347.

 

Разряд кочевых составляли коренные жители, «занимающие

определенные места, по времени года, переменяемые», т. е. ведущие полуоседлый образ жизни.

 

Кочевые жители составляли «особенное сословие в равной степени с крестьянами, но отличное от оного в образе управления».

 

Иными словами, приравнивая кочевых к государственным крестьянам в налоговом обложении, составители «Устава» сохранили для них самостоятельность в управлении и суде.

 

Вопросы владения землей разрешались у кочевых по аналогии с оседлыми жителями.

 

«Кочующие инородцы для каждого поколения имеют назначенные во владение земли»348.

 

Правило «давности», т. е. первоначального заселения, применя-

лось не только к оседлым, но и к кочевым народам.

 

Формы и способы передела родовой земли определялись самими аборигенами.

Третью группу коренного населения составляли «бродячие

инородцы», или «ловцы», переходящие с одного места на другое

«по рекам и урочищам»349.

В отношении прав бродячих аборигенов в «Уставе» говорилось, что на них распространяются «правила, для кочующих постановленные».

 

Допускалось лишь несколько незначительных исключений из этих «правил», обусловленных образом жизни народов350.

 

Конечная цель разрядной системы заключалась в переходе

бродячих и кочевых жителей в категорию оседлых инородцев по

мере успехов их в хозяйственном развитии.

 

«Позволяется кочующим, – говорилось в «Уставе», – если которые из них водворятся оседло по собственной их воле, вступать в сословие государственных крестьян, равно в городовые жители и записываться в гиль-дии»351.

 

Перечисление из одного разряда в другой приурочивалось

к очередной ревизии.

 

Вместе с тем в «Уставе» особое внимание уделялось тому, чтобы внушить аборигенам, что они «без собственного их желания не будут включаться в какое другое сословие»352.

 

Перевод инородцев в разряд оседлых преследовал защиту фискальных интересов самодержавия, так как он сопровождался возведением в более высокий оклад государственных крестьян.

 

Наряду с этимразрядная система преследовала и ассимиляторские цели.

 

Однако нельзя не отметить, что приравнивание народов Сибири к русскому населению имело и прогрессивное значение.

 

Задача постепенного перехода бродячих и кочевых жителей в категорию оседлых была основана на успехах хлебопашества, а распространение земледелия в хозяйстве коренного населения уже само по себе было положительным явлением.

 

Мысль об уравнении в правах русского и коренного населения была внесена в «Устав» Г. С. Батеньковым.

 

Будущий декабрист неоднократно говорил о необходимости «вторичного» присоединения Сибири к России.

Говоря так, он имел в виду те усилия и мероприятия, которые должны быть направлены на приобщение коренных народов Сибири к более высокой русской культуре353.

Приравнивание коренного населения Сибири к русскому выгодно отличает «Устав» Сперанского от законодательства

западноевропейских государств в отношении населения колоний,

которое подвергалось национальной дискриминации.

 

Правительственную позицию в отношении хозяйственного

развития народов Сибири авторы «Устава» формулируют, исходя

из стремления обеспечить большую доходность и устойчивость

инородческих племен.

 

Поэтому «Устав» предусматривал наделение землей аборигенов всех разрядов.

 

Хотя данная мера и определялась фискальными интересами казны, однако имела и положительное значение.

 

Определенные преимущества давались аборигенам «Уставом» и в отношении воинской повинности.

 

В то время как на западе в колониальных странах формировались целые туземные армии (зуавы в Африке, сипаи в Индии), народы Сибири освобождались от рекрутчины.

 

Вторая часть «Устава» посвящена организации управления

народами Сибири.

 

Характерной особенностью является не просто

стремление авторов «Устава» реформировать управление, а построить его «на основе учета некоторых национальных особенностей» нерусского населения края354.

 

«Устав» предусматривал создание ратуш и словесных судов для «торговых» аборигенов и специальных волостей для земледельцев. Состав и обязанности членов волостного правления ничем не отличались от волостного правления русских поселян355.

 

Органы родового управления строились с учетом родового

принципа.

 

Стремление сохранить род как основную административную и экономическую единицу явилось одним из основных

принципов правительственной политики в отношении народов

Сибири.

 

Крестьянская община как форма организации русского

населения также была предметом тщательной опеки царизма.

 

Сохранение родовой общины как основной территориально-

административной единицы не только облегчало эксплуатацию

родовичей и общинников, но создавало дополнительные возможности для внеэкономического воздействия на них.

 

Это направление правительственной политики было традиционным.

 

Поэтому не правы те исследователи, которые считают, что мероприятия Сперанского в области административного устройства

бродячих и кочевых жителей объективно должны были «осла-

бить их родовое устройство»356.

 

В этом плане совершенно справедливо указание Н. А. Миненко на то, что «Устав» был составлен применительно к родовому строю, «причем к такому, который представлял собой в первой половине XIX в. для большинства народов уже пройденный этап»357.

 

Вместе с тем следует отметить, что в ряде случаев «Устав»

отдавал предпочтение хозяйственным связям.

 

Разрешался уход обедневших родовичей внаем к русским крестьянам. В этом случае инородцы причислялись к разряду оседлых.

 

Впоследствии объек тивные потребности хозяйственного развития заставили правительство все-таки вступить на путь искусственного разрушения рода, когда в 1853 г. последовало разрешение о перечислении

инородцев из одного рода в другой358.

 

Крестьянская же община еще долго сохраняла свое значение.

 

Административное устройство кочевых народов было разра-

ботано особенно подробно, ибо они составляли большую часть

коренного населения.

 

Реформаторы разделили управление кочевыми жителями на три ступени: а) родовое управление – низшая,

для отдельных улусов и стойбищ рода;

б) инородная управа –средняя, для нескольких стойбищ и улусов;

в) степная дума –высшая, для всего племени359.

 

Родовое управление состояло из старосты и одного или двух

его помощников «из почетных и лучших родовичей». Дела управ-

ления решались словесно.

 

Несколько стойбищ или улусов подчинялись инородной

управе в составе головы, двух выборных и письмоводителя360.

 

«Многие роды», соединенные в одну «общую зависимость» (пле-

мя, ведомство), подчинялись степной думе, состоящей из «глав-

ного родоначальника», избранных заседателей и голов.

 

Стенная дума была подотчетна и подчинялась во всем окружным управлениям, т. е. царской администрации.

 

Несмотря на стремление Сперанского придать видимость самоуправления инородцев, «Устав» жестко регламентировал действия инородческой администрации. Предоставление слишком широких прав органам

управления аборигенов внушало тревогу правительству, поэтому третья часть анализируемого документа посвящена «Наказу

управлениями инородцев».

 

Хозяйственная деятельность органов управления прежде

всего касалась сбора ясака.

 

На органы управления возлагались обязанности по раскладке на общество налогов и податей, исправлению натуральных повинностей, сбору недоимок.

 

Кроме того, в обязанности родового управления вменялось «печься» о распространении хлебопашества, росте поголовья скота.

 

Оно же должно было подавать сведения о «народоисчислении». Инородным управлениям предоставлялось право заключать торговые

контракты.

 

Иными словами, хозяйственная компетентность орга-

нов управления аборигенами была довольно широкой.

 

Более ограниченными были полицейские и судебные функции.

 

На родовое управление возлагался, надзор за «спокойствием...

вверенных ему людей».

В этом правительство видело «важнейшую обязанность родового управления»361.

 

Действия родового управления находились под контролем инородной управы, «власть инородной управы состоит в надзоре за родовым управлением», –гласил «Устав».

 

Таким образом, и среди инородческого управления правительство стремилось насадить бюрократический принцип надзора одних органов над другими.

 

Судебные функции органов управления состояли в разборе незначительных гражданских дел, разрешение которых не затрагивало интересов высшей власти.

 

Суд и расправа должны были производиться на основе норм

обычного права, кодификация которого предусматривалась

«Уставом».

 

Политические и «криминальные» дела подлежали разбору царскими чиновниками.

 

«Устав» сохранял почетные звания среди кочевников: «звания

наследственные остаются наследственными, звание избирательное

остается избирательным».

 

Принцип наследственности допускался и при замещении должностных лиц на выборах.

Допуская наследование должностей, правительство вместе с тем сохраняло за собой право окончательного утверждения в должности.

 

Все должностные лица инородческого управления подлежали утверждению гражданским губернатором или областным начальником, а «главный родоначальник» – генерал-губернатором362.

 

В случае отсутствия прямого наследника допускалось избрание на должность ближайшего родственника363.

 

Сохраняя таким образом патриархально-феодальные отношения, «Устав» в ряде случаев отходил от них, давая определенную свободу выборному началу.

 

В инородческом управлении родоначальники сосредоточивали в своих руках большие полномочия, и выборы на должность определенного лица могли оказать существенное влияние на последующее течение дел.

 

Кроме того, выборы развивали общественную активность родовичей, способствовали росту их сознательности.

 

Следует, правда, оговориться, что, сознательно идя на некоторое ущемление наследственного принципа, царизм и тут стремился обезопасить себя от возможных случайностей, допуская избрание только «людей достойных», т. е. состоятельных и оставляя за собой право окончательного утверждения в должности выборного лица.

 

Но и в узаконенном виде эта часть «Устава» была прогрессивна, прямо отменяя архаичное положение иркутского гражданского губернатора И. Трескина от 1812 г.

«О выборе иноверческих начальников и правах их»364.

 

Впоследствии вторым Сибирским комитетом было внесено дополнитель-

ное уточнение на этот счет: «... в должности, замещаемые по выборам сибирских инородцев Западной и Восточной Сибири» разрешалось «избирать инородцев не моложе 21 года, имеющих собственное хозяйство и не только не порочных судом и не оглашенных в дурном поведении, но и не состоящих под судом и следствием»365.

 

Причинами отстранения от исполнения должностных обязанностей считались: уголовное преступление, доказанное судом злоупотребление властью, ходатайство подведомственных родовичей, наем для отработки долгов366.

 

Ревизия Сперанского вскрыла вопиющие злоупотребления родовой аристократии, нередко переходящие в уголовные преступления, поэтому не случайно «Устав» предусматривал отстранение от исправления должностных обязанностей за злоупотребление властью.

 

Однако благие намерения реформаторов не принесли ожидаемых результатов. В 1837–1838 гг. Сибирский комитет рассматривал записку генерал-майора Альдегонда и Мусина-Пушкина «О состоянии Сибири» за 1835 г.

 

Характеризуя состояние жителей, Мусин-Пушкин отмечал, что лихоимство инородческих старшин не прекращается.

 

По его мнению, злоупотребления «старшин их не может быть иначе ограничено, как уничтожением наследственности старшинских должностей».

 

Автор записки наивно полагал, что «тогда аристократия должна буде... преобразиться в крестьянскую демократию»367.

 

Сибирский комитет отметил, что подобные «сведения» уже рассматривались в свое время, а потому решил довести об этих предложениях до сведения царя и

этим ограничиться368.

 

Чрезвычайно важным представляется анализ тех статей

Устава, которые относились к вопросам экономической политики.

 

Как уже отмечалось, среди исследователей нет единой точки зре-

ния по этому вопросу. Прежде всего думается, что в оценке одного

из основных положений «Устава» – принципа свободной торговли –

исследователи проявляют излишнюю категоричность.

 

Л. И. Светличная, указывая на наличие в «Сибири первой четверти XIX в.

тенденции к капиталистическому развитию», считает, что «буржуазные начала более определенно поощрялись Уставом в области торговли и налогового обложения кочевых народов»369.

 

И. Л. Миненко, наоборот, полагает, что «хотя объективно это положение Устава носит характер, предписываемый ему предшественниками, направлено оно было к консервации развития народов»370.

 

Единственное положительное значение этого принципа

Н. А. Миненко видит в том, что разрешение свободной частной

торговли в селениях ясачных уничтожало всевозможные злоупотребления в данной области уездных чиновников.

 

Если безоговорочно согласиться с этой оценкой, то тогда будет трудно уяснить значение другой важной идеи «Устава» – переведение ясачного

сбора на денежную основу.

 

Между тем Н. А. Миненко признает, что «натуральный ясак в связи с растущей товаризацией хозяйства аборигенов постепенно уступал место денежному».

 

Н. А. Миненко также констатирует, что процесс коммутации ясака на территорииСеверо-Западной Сибири получил значительное развитие371.

 

Поэтому думается, что Н. А. Миненко недооценивает те робкие буржуазные тенденции, которые содержались в «Уставе» и выражались прежде всего в идее свободной торговли и переведении сбора ясака на денежную основу.

 

В конечном итоге Н. А. Миненко сама признает, что «официальное признание свободной частной торговли с аборигенами в селениях последних и денежного взноса ясака по своему содержанию означали, в конечном счете, крах политики консервации».

 

Это утверждение, по нашему мнению, является вполне справедливым. «Устав» разрешал свободную торговлю не только на ярмарках и сугланах, но и в русских городах и селах.

 

В целях пресечения злоупотреблений запрещалась торговля

чиновников с коренным населением.

 

В целях расширения торговых связей аборигенов с населением близлежащих русских поселков разрешались поездки инородцев в соседние города и селения.

 

В то же время отметим, что некоторые рецидивы запретительной торговли встречались и впоследствии. В 1831 г. Сибирский

комитет в положении о «Свободной торговле» указал, что, хотя все

«меры» по управлению аборигенами в «Уставе» 1822 г «с ясностью

определены», тем не менее «ныне опять» свободная торговля с

инородцами подвергается преследованию «под предлогами, ничем

на деле недоказанными».

 

Поэтому комитет счел необходимым «строго предписать» начальникам Восточной Сибири, чтобы все меры, к ограничению свободной торговли принятые, были отменены.

 

Местной администрации было сделано строгое внушение на

предмет отступления от правил, высшей властью установленных.

 

Как видим, экономическая политика правительства прежде

всего определялась финансовыми интересами самодержавия и свя-

занного с ним общественного строя.

 

Власти сознавали, что в условиях упадка роли и значения пушного промысла бездоимочное взимание податей с коренного населения Сибири без успешного развития торговли становилось невозможно.

 

Поэтому в «Уставе» 1822 г. делалась попытка, не меняя патриархально-феодальной основы инородческого общества, учесть те буржуазные тенденции, которые уже обозначились в первой четверти XIX в.

 

Стремясь повысить платежеспособность аборигенов, в чем

особенно было заинтересовано правительство, Сперанский попытался на основе поощрения буржуазных начал построить налоговое обложение аборигенов.

 

Четвертая часть «Устава» целиком посвящена «порядку сбора податей и повинностей с инородцев».

 

Учитывая тенденцию к развитию товарно-денежных отношений, упадок удельного веса пушного промысла в хозяйстве народов Сибири, с одной стороны, и стремясь обеспечить максимальное поступление в казну налоговых платежей – с другой, Сперанский ввел принципиальное новшество в систему ясачного сбора, который теперь переводился на денежную основу от злоупотребления чиновников.

 

Тем самым делалась попытка оградить инородцев от злоупотреблений чиновников, столь обычных при приеме ясака пушниной.

 

В «Уставе» подчеркивалось, что отныне «сбор вещами обращается в денежную сумму вообще свободною распродажею на ярмарках.

 

Цена вещей, завися, как обыкновенно, от пропорции между

требованиями на покупку и предложениями на продажу, всякое

влияние местного начальства делает излишним и бесполезным»372.

 

В другой статье «Устава» отмечалось, что «казенные комиссары на

ярмарках никакими льготами не пользуются»373.

 

Наряду с денежным взносом разрешалось сдавать ясак и

пушниной, которая при этом подразделялась на два сорта – обык-

новенную и дорогую374.

 

Ясачный сбор следовало вносить деньгами или «рухлядью» в инородное управление или непосредственно в земский суд.

 

 

«Устав» регламентировал государственные, земские, уездные

и местные сборы.

 

Подчеркивая самобытность народов Сибири,

авторы Устава оговаривались, что «никакой новый по государству

налог не распространяется на сибирских кочующих и бродячих

инородцев, если о том именно не будет определено»375.

 

Приравнивая кочевых жителей к крестьянскому сословию в

гражданских правах, «Устав» сближал их и в налоговом обложении.

 

«Кочевые инородцы участвуют в общих по губернии повинностях», – говорилось в «Уставе».

 

Кроме того, они должны были содержать за свой счет и родовое управление, что относилось разработчиками Устава к «внутренним повинностям кочующих»376.

 

Подробное исчисление всех сборов составлялось гражданским губернатором или областным начальником и подлежало утверждению генерал-губернатором.

 

Сборы на содержание родового управления производились на основании общественных приговоров, а на земские повинности – на основании особого положения, выработанного «местным главным управлением».

Для точного учета всех сборов вводились специальные шнуровые книги,

хранящиеся в земском суде.

 

В интересах фиска специальная глава «Устава» была посвящена взысканию недоимок.

 

Но и тут авторы стремились по возможности ограничить вмешательство администрации.

 

Недоимки разрешалось взыскивать не иначе «как на ярмарках и сугланах»377.

 

Традиционное выколачивание недоимок заменялось такими мерами, как «настоятельное убеждение, задержание старосты, его сына или ближайшего родственника».

 

Не исключался также и временный арест части пушнины, предназначенной для продажи.

 

Ряд статей «Устава» был посвящен вопросам культурно-бытовой жизни народов Сибири.

 

В вопросах религии «Устав» стоял на позициях веротерпимости.

 

«Устав» отрицал насильственное крещение как меру распространения христианства, земским властям запрещалось «преследовать инородцев за

их языческую религию».

 

Некрещеные аборигены получали свободу «отправлять богослужение по их канонам и обрядам».

 

Вместе с тем «Устав» подчинял «иноверческое духовенство… местной полиции наряду с прочими инородцами».

 

Принятие христианства расценивалось как положительное явление, но вместе с тем «Устав» не наделял никакими преимуществами крестившихся инородцев.

 

Уже позднее, в 1832 г., последовало предписание Сибирского комитета «О сложении ясака на три года с инородцев, принявших христианскую веру». «Устав» предоставлял инородцам право отдавать своих детей в государственные учебные заведения и открывать свои училища.

 

Таковы основные положения «Устава об управлении инород-

цев» 1822 г. в областях хозяйственной, административной, судебной и культурно-бытовой.

 

Б) Реформа Сибирской Каторги.

 

Важной составной частью деятельности Сперанского в Сибири стала реформа управления сибирской ссылки.

 

Хотя история ссылки и каторги Сибири начинается едва ли не с ее присоединения к России, однако до 1822 г. правительство не располагало

сколько-нибудь удовлетворительной системой этапирования,

учета и распределения ссыльных.

 

Еще в 1586 г. в Тобольске был учрежден разбойный приказ, занимающийся ссылкой в новый край беглых крестьян, участников народных волнений и уголовных преступников.

 

Окончательно ссылка в Сибирь была узаконена

Соборным уложением 1649 г., по которому основными местами

ссылки определялись отдаленные и малонаселенные районы Восточной Сибири.

 

Сюда направлялись как «государственные преступники», состав которых расширялся за счет участников антиправительственных заговоров, изменников и шпионов, военнопленных, ревнителей старой веры – старообрядцев, так и уголовные элементы – «воры» и «тати», «душегубы», другие неблагонадежные элементы.

 

Круг деяний, за которые следовала ссылка, был необычайно широк и постоянно пополнялся.

 

Следует отметить, что государство использовало ссылку не только как карательную мерус целью обеспечения внутренней безопасности, но как средство заселения отдаленных территорий Азиатской России, направляя тысячи ссыльных на строительство и эксплуатацию путей сообщения, разработку природных богатств края.

 

Штрафная колонизация была одним из постоянных источников роста российского населения в Сибири и формирования местного крестьянства

Уже в XVII в. оформилось несколько видов ссылки.

 

Наиболее массовой была ссылка провинившихся казаков, стрельцов, военнопленных в службу для пополнения служилого населения Сибири.

 

Крестьян посадских, гулящих людей ссылали, как правило, на

поселение в посад или в пашню.

 

В XVIII в. ссылка на поселение становится ведущей. Екатерининскими указами 60-х гг. XVIII в. помещики получили право ссылать своих крепостных в Сибирь за «предерзостные поступки».

 

Еще одним видом ссылки была ссылка в заключение, когда

преступников не просто ссылали в Сибирь, но заточали здесь в

острог или монастырь.

 

Такой вид ссылки применялся в основном

к опальным представителям власти, противникам официальной

церкви.

 

В начале XVIII в. появился новый вид ссылки – ссылка на

каторгу, т. е. на принудительные работы.

 

Каторжан, как правило, направляли на горные заводы и рудники, где использовали как даровую рабочую силу.

 

Со второй половины XVIII в. основным местом каторги становятся горнозаводские предприятия Нерчинского горного округа, принадлежащие императорскому Кабинету.

 

Срок ссылки никак не регламентировался, а каторга в начале

XIX в. формально ограничивалась 20 годами, однако на практике

она зачастую становилась пожизненной.

 

После отбытия каторгибывшие каторжане не получали освобождения, а переводились напожизненное поселение в те места, которые определяли местные власти.

 

Не имея средств к существованию, без какой бы то ни было поддержки властей, очень немногие из них могли встать на ноги и пополнить ряды старожильческого населения.

 

На протяжении XVIII – первой четверти XIX в. статистики ссыльных не велось, поэтому определить численность ссылаемых в Сибирь людей очень сложно.

 

Четкого правового определения ссылки и каторги в

России не существовало, одновременно действовало несколько

десятков законодательных актов о ссылке, нередко противоречивших друг другу.

 

Тяжелое положение каторжан приводило к массовым побегам.

 

В качестве примера укажем на Тельминскую

мануфактуру, расположенную близ Иркутска, на которой в начале

XIX в. в бегах числилось свыше 1 тыс. человек.

 

Состояние сибирской ссылки, слабый надзор за препровождением и размещением ссыльных не могли не волновать Сперанского, который во время общей ревизии Сибирского края обратил особое внимание на положение каторги и ссылки.

 

 

Объехав основные места поселений, осмотрев тюрьмы и горное производство Нерчинской каторги, Сперанский принял решение о систематизации законодательства и подготовке новых нормативных актов, регламентирующих положение ссылки и самих ссыльных.

 

Уставы 1822 г. о ссыльных и об этапах явились первыми кодексами сибирской ссылки, они нетолько объединили все действующие законодательные акты по вопросам сибирской ссылки, но и выделили в особый институт полицейского права законодательство о ссылке в Сибирь, детально регламентировали деятельность местной администрации по этому вопросу.

 

«Устав о ссыльных» 1822 г. Имел довольно громоздкую систему.

 

Он состоял из 35 глав, 435 параграфов. С особой тщательностью нормы «Устава» регламентировали деятельность губернской администрации по отправке, приему, распределению и содержанию ссыльных.

 

В «Уставе» впервые была предпринята попытка

только судебного порядка применения ссылки как вида наказания.

 

Статья 1 «Устава», в частности, подчеркивала, что ссылка

«определяется не иначе, как по приговорам судебных мест».

 

Ссылка четко определялась в двух видах:

«на каторгу»

«на поселение».

 

Одновременно с этим Сперанским был введен еще один специальный закон о препровождении ссыльных в Сибирь –

«Устав об этапах», который состоял из 13 глав, разбитых на 199 параграфов.

 

«Устав об этапах» определял состав и обязанности этапных команд, порядок движения партий, ряд положений документа касался содержания этапов и самих этапных команд.

 

Законодательство Сперанского о ссылке и этапах ярко выразило колонизационные цели реформы и было направлено на сохранение жизни и здоровья в период препровождения, распределения ссыльных в зависимости от пригодности к ремеслу и государственных целей их ис-

пользования.

 

 

Впервые были введены нормы имущественного и

семейного характера для ссыльных, оговаривалось снабжение

ссыльных как продовольствием, так и одеждой.

 

Предполагалась либо выдача кормовых денег (из казначейства), либо продуктов –по усмотрению генерал-губернатора378.

 

Обеспечение одеждой проводилось по «прилагаемому положению». Летняя форма одежды состояла из двухрубах, двух портов, двух

легких онучей и холстяного мешка (замена происходила через шесть месяцев), зипуна, армяка или другой длинной одежды и летней шапки (выдавались один раз в год).

 

Каждые три месяца ссыльным выдавалась пара сапог или чирков.

 

В период с сентября по март к этому добавлялись шаровары крестьянского сукна без подклада, шуба овчинная, пара теплых рукавиц и зимняя шапка (выдавалась раз в год)379.

 

Для распределения и учета ссыльных в Тобольске был учрежден специальный приказ, в губерниях – экспедиции о ссыльных.

 

Большинство уставов и положений, разработанных М. М. Сперанским, в значительной степени учитывали геополитическое своеобразие края (пограничное положение, огромная территория, наличие значительного числа коренного населения, ссыльных) и в этом смысле стали первым в империи опытом комплексного регионального законодательства.