Государева служба доселе значит в народе: служба военная. Под государевым делом разумелось, одним словом, все правительство, все государство.
Под земским делом разумелся весь быт народный, вся жизнь народа, куда относится, кроме духовной, общественной его жизни и материальное его благосостояние: земледелие, промышленность, торговля.
Поэтому людьми государевыми или служилыми назывались все те, которые служат в государственной службе, а людьми земскими -- все те, которые в государственной службе не служат и составляют ядро государства: крестьяне, мещане (посадские), купцы.
Замечательно, что и служилые и земские люди имели свои официальные наименования: служилые люди, в просьбах государю, напр., назывались его холопами, от первого боярина до последнего стрельца.
Земские люди назывались его сиротами; так писались они в своих просьбах государю. Именования эти вполне выражали значение и того и другого отдела или класса.
Слово холоп получило у нас теперь унизительное и почти бранное значение, но первоначально оно значило не более, как слуга; холоп государев значило: слуга государев.
Итак, весьма понятно, что служилые люди назывались слугами государевыми, слугами начальника государства, к кругу деятельности которого они принадлежали.
Что же значило слово сирота? Сирота, на русском языке, не значит orphelin, ибо часто о родителях, лишившихся детей, говорят, что они осиротели.
Следовательно, сиротством выражается беспомощное состояние; сирота есть беспомощный, нуждающийся в опоре, в защите.
Понятно отсюда, почему земские люди называются сиротами.
Земля нуждается в защите государства, и, называя его своим защитником, называет себя нуждающимся в защите или его сиротою.
Так, в 1612 году, когда еще не вступал на престол Михаил Федорович, когда государство еще не было восстановлено, земля называла себя сирою, безгосударною и скорбела о том.
Также, как доказательство тех же основ Русского народа, можно привести мнение поляков, современников 1612 года.
Они с удивлением говорят, что Русский народ только и толкует, что о вере, а не о политических условиях.
III
Итак, земля Русская поручила свою защиту государству, в лице государя, да под сенью его поживет она тихое и благоденственное житие.
Отделив себя от государства, как защищаемое от защищающегося, народ, или земля, не хочет переходить рубежа, им же положенного, и желает, для себя, не правления, но жизни, разумеется, человеческой, разумной: что может быть истиннее, мудрее таких отношений!
Как высоко призвание государства, стремящегося обеспечить народу жизнь человеческую, мирное и безмятежное житие, вытекающее из нравственной свободы, преуспеяние в христианском совершенствовании и разработку всех талантов, данных от Бога!
Как высоко стоит откинувший от себя всякое честолюбие, всякое стремление к власти мира сего, и желающий не политической свободы, а свободы жизни духовной и мирного благосостояния!
Такой взгляд есть залог мира и тишины, и таков взгляд России, и только России.
Все иные народы стремятся к народовластию.
IV
Кроме того, что такое устройство согласно с духом России, -- следовательно, уже по одному этому для нее необходимо, -- утвердительно можно сказать, что такое устройство само по себе есть единое истинное устройство на земле.
Великий вопрос государственно-народный лучше решен быть не может, как решил Русский народ.
Призвание человека есть нравственное приближение к Богу, к Спасителю своему; закон человека -- внутри его самого; этот закон -- полная любовь к Богу и ближнему.
Если бы таковы были люди, если б они были святы, то тогда не нужно было бы государства, тогда было бы уже Царствие Божие на земле.
Но люди не таковы, и, сверх того, не таковы в разной степени; закон внутренний для них недостаточен и недостаточен опять в разной степени.
Разбойник, не имеющий в душе внутреннего закона и не сдерживаемый законом внешним, может убить честного, добродетельного человека и творить всякое зло.
Итак, ради слабости и греховности людской необходим закон внешний, необходимо государство, -- власть от мира сего.
Но призвание человека остается все то же, нравственное, внутреннее: государство служит к тому только пособием.
Чем же должно быть государство в понятии народа, который нравственное стремление ставит выше всего, который стремится к свободе духа, свободе Христовой, -- одним словом, чем должно быть государство в понятии народа, в истинном смысле христианского?
Защитою, а отнюдь не целью властолюбивых желаний.
Всякое стремление народа к государственной власти отвлекает его от внутреннего нравственного пути и подрывает свободою политической, внешней, свободу духа, внутреннюю.
Государствование становится тогда целью для народа, и исчезает высшая цель: внутренняя правда, внутренняя свобода, духовный подвиг жизни.
Правительством народ быть не должен. Если народ -- государь, народ -- правительство, тогда нет народа.
С другой стороны, если государство в понятии народа -- защита, а не цель желаний, то и государство само должно быть этою защитою для народа, оберегать свободу его жизни, да на просторе развиваются в нем все духовные его силы под хранительною сенью государства.
V
Государственная власть при таких началах, при невмешательстве в нее народа, должна быть неограниченная.
Какую же именно форму должно иметь такое неограниченное правительство? Ответ не труден: форму монархическую.
Всякая другая форма: демократическая, аристократическая, допускает участие народа, одна более, другая менее, и непременное ограничение государственной власти, следовательно, не соответствует ни требованию невмешательства народа в правительственную власть ни требованию неограниченности правительства.
Очевидно, что смешанная конституция10, вроде английской, точно также не соответствует тем требованиям.
Если бы даже выбраны были, как некогда в Афинах, десять архонтов11, и им предоставлена была бы полная власть, то и здесь, составляя совет, они не могли бы представить вполне неограниченной власти, они образовали бы правительственное общество, следовательно, форму народной жизни, и вышло бы, что огромное народное общество управляется обществом же, только в малом виде.
Но общество подлежит своим законам жизни, и лишь жизнь может вносить в него свободное единство; общество же правительственное такого единства иметь не может: единство это сейчас изменяется от правительственного значения, становится или невозможным, или принудительным.
Очевидно, что общество правительством быть не может.
Вне народа, вне общественной жизни, может быть только лицо (individu12).
Одно только лицо может быть неограниченным правительством, только лицо освобождает народ от всякого вмешательства в правительство. Поэтому здесь необходим государь, монарх.
Только власть монарха есть власть неограниченная.
Только при неограниченной власти монархической народ может отделить от себя государство и избавить себя от всякого участия в правительстве, от всякого политического значения, предоставив себе жизнь нравственно-общественную и стремление к духовной свободе.
Такое монархическое правительство и поставил себе народ русский.
Сей взгляд Русского человека есть взгляд человека свободного.
Признавая государственную неограниченную власть, он удерживает за собою совершенную независимость духа, совести, мысли.
Слыша в себе эту независимость нравственную, Русский человек, по справедливости, не есть раб, а человек свободный. Монархическое неограниченное правительство, в русском понимании, является не врагом, не противником, а другом и защитником свободы, свободы духовной, истинной, выражающейся в открыто возвещаемом мнении.
Только при такой полной свободе может быть народ полезен правительству.
Свобода политическая не есть свобода.
Только при совершенном отрешении народа от государственной власти, только при неограниченной монархии, вполне предоставляющей народу всю его нравственную жизнь, может на земле существовать свобода истинная народа, та, наконец, свобода, которую даровал нам Искупитель наш: идеже дух Господень, ту свобода.
VI
Считая правительство благодетельною, нужною для себя властью, неограниченною никакими условиями, признавая его не насильственно, а добровольно и сознательно, Русский народ считает правительство, по словам Спасителя, властью от мира сего: только царство Христово не от мира сего.
Воздает Русский народ кесарева кесареви, а Божия -- Богови. Правительство, как человеческое устройство мира сего, не признает он за совершенство.
Поэтому Русский народ не воздает царю божеской почести, из царя не творит себе идола и неповинен в идолопоклонстве власти, в котором теперь хочет сделать повинным непомерная лесть, явившаяся в России вместе с Западным влиянием.
Эта лесть употребляет самые священные титла -- достояние Божие -- на прославление и возвеличивание царской власти, для народа, понимающего святыню в настоящем значении!
Так, например, Ломоносов в одной своей оде говорит о Петре: он Бог, он Бог твой был Россия; он члены взял в тебе плотские, сошел к тебе от горних мест13; а у раскольников эти самые слова Ломоносова приводятся против православия, как обвинение14.
Несмотря на эту лесть, сильно умножающуюся, Русский народ (в массе) не изменяет своего истинного воззрения на правительство.
Это воззрение, обеспечивая, с одной стороны, верную, непременную покорность народа правительству, с другой стороны, обнажает правительство оттого чрезмерного, иногда нечестивого блеска, которым позволяет оно льстецам окружать себя, оттого священного сияния, которое присваивается ему даже в христианском мире, так что название государя: земной Бог, хотя не вошло в титул, однако допускается, как толкование власти царской.
Христианство повелевает повиноваться властям предержащим и тем утверждает их; но оно не дает власти того чрезмерного священного значения, которое возникло впоследствии.
Это понимает Русский народ и согласно с тем смотрит и на власть правительственную, как бы ни старалась лесть уверять и подданных, и государя, что Русские видят в царе земного Бога.