10+1. Тепло от горящего занавеса
Я поджигаю всё, что видел.
Я поджигаю всё, что знал.
В тепле от горящего занавеса
Затрещит мой скелет.
В тепле от горящего занавеса
Выведу пеплом: «конец».
-NOMEN-
PROLOGUS
В бескрайнем море пустыни много рыб.
Много рыб из крови тех, кто пытался пройти по огню босиком.
И каждая из рыб таит в себе историю и пытается научиться дышать,
выпрыгивая к небу.
I
Закрой глаза.
Нам суждено было стать равными среди бессмертных и царями среди королей. Нам суждено было стать теми, кто мог вечно провожать закаты и шептать с ручьями. Нам суждено было стать теми, кто…
Умер последний герой. Под крики толпы и рокот голубого неба, которое белыми хребтами волн дразнило и унижало его: “Последний герой умер раньше. Последний герой умер не так”, он выдыхал остатки духа, что с печалью растворялся, едва коснувшись воздуха.
Я не последний герой.
Я не последний герой.
Я не последний герой.
Я лежу под тощей стрел с языков той толпы, что из плоти своей слепив Колизей и меня вознеся, разрушила все лестницы к вечности.
- Во мне мало жажды?
- Да.
- Во мне мало жертвы?
- Да.
- Во мне мало крови?
- Да.
- Но я своё тело вам отдал.
- Плевать.
- Моя жизнь – ваша слава.
- Твоя вина.
Они боле не говорили. И лишь огненный песок, вечно недвижимый и от того скоротечный, каждой своей частицей шептал то призывы к битве, то предложения сдаться. Но я не слышу. Я не понимаю. Я не хочу понимать. Я не буду понимать. Я лишь чувствую кровь. Я чувствую, как она боится уходить, боится уходить в неизвестность, боится сделать первый шаг. Не бойся, родная, я рядом.
Небо смеется сильнее обычного.
- От чего ты смеешься?
-Ты не можешь закрыть глаза. – Небо задыхается от смеха. – Последний герой умер давно.
Толпа начала смеяться.
Колизей начал смеяться.
Песок замолчал.
Весь мир начал смеяться.
Умер я.
Я тону вместе с теми, кто умер после последнего героя.
II
Я падаю. Или. Я лечу. Или. Капризный ветер несёт меня вправо. Или. Влево. Или я безбрежно застыл.
Тьма непроницаема как для глаз, так и для ума. Тьма непонятна. Или тьма слишком ясна. Тьма холодна или тьма слишком гостеприимна.
Я умер. Или… или, или, или, я не знаю. Но я чувствую, я чувствую, что движим. Чувствую, как дух продолжает путь. Чувствую красоту.
Ибо движение – есть величайшая красота.
Каждый сгиб, каждая вспышка, каждое колыхание, в своей скоротечности и незаметности становится дланью того искусства, что навечно оставляет след в его узревшем. И я был его перстой. Перстой которую никто не видит. Перстой, которую пытаются забыть.
Продолжалось ли это миг, весну, столетие, оно, резким криком вознесшихся капель, ушло, пустив на своё место чувство холода от движения вечного потока. Потока, что застал предков в синих зимах и скорых летах, но пропустившего своих потомков. Став частью потока, я стал и частью той жизни, что с холодными глазами и золотыми плавниками просила у путников ласки, упираясь им в руки и облизывая пыльные лица.
И наступили покой и тишина, что становились семьей вокруг горящего сердце путника.
Красный.
- Что это?
Синий. Желтый.
- Откуда?
Зеленый. Розовый. Белый.
По потоку стала скользить нежная, полная оттенков, музыка. Она едва снисходила до потока и мелкими шагами убегала, словно, играя в салки.
- Расскажи мне свою тайну.
Музыка игриво засмеялась и, протянув мне руки, сразу же их убрала.
- Покажи мне свой мотив.
И она затихла, проскальзывая всё дальше по потоку. А вслед за ней, в едином танце, проносились юные дриады, каждая из которых забрала по одному моему волосу.
Оседлав капризный ветер, я догнал дриад, и мы вместе танцевали, проносясь над потоком и сезонами, уворачиваясь от солнца и осенних звёзд. После каждого шторма, одна из дриад, с последней песней отдавалась южному порыву и стаей листов улетала.
Много танцев родилось и кануло прежде, чем единственная оставшаяся дриада заменила пение слезами.
- От чего твои слёзы?
- Я не хочу растворяться в ветрах.
- Чего же ты хочешь?
- Став частью земли, породить лес. И вкусив жизнь, поделиться ею с другими.
- Чудесно.
Более мы не танцевали. Теперь мы шли по потоку, то молча, то говоря с его холодными стражами. А иногда дриада рассказывала о своём доме. О том, как все в нём были частью целого и каждая капля росы, каждая бабочка и каждая веточка едино тянули единую ноту, переживая прихоти земли и неба.
Она много улыбалась. Я много думал, почему наши пути пересеклись.
Но понял, что лучше также много улыбаться.
III
Вдох. Наши ступни разрушали мир того бескрайнего поля, что стало нашим путем. Шаг. И я слышу треск разложения и смерти каждого воина этой зеленой армии. Шаг. И само время, впереди нас идущее, замедляет свой шаг дабы лучше разглядеть наши лица. Шаг. Снова шаг и опять шаг.
Выдох. Новый шаг. Опять касания зеленых волос матери-земли и смех от смущения.
Вдох. Шаг. И мы стали тем полем, сквозь которое шли. Мы стали теми животными, которым мешали. Мы – дышащие раз в столетие, стали той материей, на которую указывает своими пальцами уходящее солнце.
Шаги стали частью нас. Или они всегда нами были. Мы слишком долго идём. Или мы идём слишком мало, дабы оценить путь.
Я упал.
То был Северный ветер, что бледно-больным, лежал укутавшись в голоса живых. Я споткнулся об его крепкое тело. Я любил его. Ибо не один день он провёл в моих мыслях, а я в его. Но то время ушло. Так же скоро и нелепо, как и его былая сила.
- Что с тобой? – напуганная и удивленная Северным ветром в густой траве, Дриада спросила.
- Он болен. – сказал я, спустившись на колено дабы растрепать его волосы. Но Северный ветер молчал. Он всегда молчал. И лишь весна могла раскрыть в нём глаза и дух.
Небо заполнили облака. Каждое из них в своём уникальном, от того потрепанном побуждении спускалось к нам и кричало единственное: «любовь». И каждый слог словно клык самой злой змеи оставлял незаживающий шрам на Северном ветре и без того измученном.
- Прочь! - кричал он всей болью и хрипотой, что в нём поселились.
- Что случилось? - не успокаиваясь, прыгала вокруг Северного ветра Дриада.
И он растворился в воздухе, что нас окружал. А облака всё продолжали спускаться и подниматься ввысь, словно боясь нашего гнева, повторяя единое слово «любовь».
- Что теперь? – спросили листья, падая рядом со мной.
- Мы должны ему помочь. – сказала Дриада. Или я сказал.
- Но сперва нужно подумать. – И я сел на единственное дерево в бескрайнем поле, нависающее над этим зеленым морем, словно, обрыв для влюбленных и потерянных. – Сколько же здесь этих маленьких зеленых жителей…
Дриада, привыкшая к постоянному движению, не могла стоять на месте. Всё её тело желало помочь ранее не виданому существу. И, став пеплом, она унеслась по следам Северного ветра, что боле не мог обогнуть весь мир за рождение и смерть частицы снега.
Если повторить слово 10 раз, то начнёшь сомневаться в его звучании и смысле. А что, если это будет не слово и не 10 раз.
Дни, ночи, засухи и дожди сменялись слишком часто, чтобы можно было их различить. Свет, холод, влажность, молчание и шум… Все эти понятия стали лишь звуками где-то в сознании, которые изредка звучали эхом, пытаясь пробиться сквозь дымку источенного времени.
Земля стала прахом. Ветер стал последним выдохом. Тогда Дриада поняла, что пришла.
— Это ты… - Задумчиво, словно себе, проговорил Северный ветер, проходя по краю земли мертвых.
- Что ты здесь делаешь? – напуганная Дриада спросила.
- Слушаю песни мёртвых. – Но земля мёртвых молчала. – Здесь мне легко думать. – Он повернулся к Дриаде, и та увидела, что половина его тела стала трещинами, которые становились всё больше и больше от самых горьких слёз.
- Расскажи, что случилось. – Дриада сама начала плакать. И с ней начал плакать весь мир.
- Там все ответы. – Северный ветер лишь указал на самую высокую гору и вновь ушёл.
Дриада вернулась к бескрайнему полю и упала в тени единственного древа, что стояло водопадом.
- Мы должны помочь ему. – Шептала Дриада. – Но я не знаю как.
- А ты готова?
- Всё что в моих силах. - И вновь послышались шаги.
Шаг, миг, столетие, бег, падения, но движение.
- Зачем мы идём к самой высокой горе?
- Я не знаю. Это единственный путь к правде… Помню, мы были на её вершине с Северным ветром. Тогда мы и расстались в последний раз. – Воспоминания, самым густым дождём из ножей проходили сквозь. - Когда-то давно, на самом пике этой горы лежал древний меч, на столько могущественный, что лучи закатного солнца отражаясь от него становились самыми яркими звёздами. И в день, когда не было ночи и о звёздах забыли, на пике горы родился свет, на мгновение ставший вторым светилом. Однако, когда мы пришли туда, ничего не было. И Северный ветер остался ждать, а я ушёл за славой.
- Что это было?
- Мы идём это узнать.
Часто, восхождения считают сакральным событием. Каждый шаг к небу, как шаг к собственному духу, обитающему противоположно земле. Но в этом и проблема, ни путь к небу, ни сквозь землю, ни стирание ветром, подобно скале, не приблизят дух. Этот путь начинается в собственном сознании, когда дух открывается этому миру.
- А если наверху ничего не будет?
- Обязательно будет, ты это почувствуешь. – Ибо я чувствовал.
И мы дошли. И чувство старой боли подошло ко мне.
- Что ты видишь? – Спросило оно.
- Ничего. – Боль едва коснулась своими холодными губами наших глаз, и мы увидели.
Мы увидели, как прижатая к земле, под тысячей камней лежала самая красивая, Первая молния. Увидев нас, она ничего не сказала. Собрав все свои силы, она лишь протянула тонкую руку.
Небо стало чёрным, но был день.
И я вытащил Первую молнию, оставив сожжённую пустыню вместо руки. Та, от радости и жажды движений, стала танцевать, едва касаясь земли и освещая мир вокруг как в тот самый день.
- Почему ты была тут под камнями?
- Моя матушка – жена неба, решила сохранить меня до тех пор, когда солнца не станет. Но теперь это не важно. – Она продолжила танцевать, пока резко не остановилась. - Где Северный ветер? – И Страх, и Печаль обняли её.
- Он снова исчез. Почему тебя это волнует?
- Потому что я люблю его. Он дождался меня, и мы вместе танцевали, скользя по миру. Пока матушка не прогнала его и мою свободу.
- Иди. Он ждёт тебя. – Я толкнул её, но обогнув это движение, она обняла меня и прошептала: «спасибо». И исчезла.
А с неба спустилось богиня в черном платье из самых грозных облаков – Жена неба.
- Ты всё испортил! – гневно начала она, с каждым звуком становясь больше и больше.
- Возьми это и боле не трогай их. – я протянул ей, своё горящее светочем, сердце.
- Оно того не стоит. – Ехидно начала она, но взяла сердце и растворилась в вышине.
- Что теперь? – Спрашивала у мира Дриада. Но мир молчал. Ибо слова тут лишни.
И мы вновь встали на тропу странствий.
Наших серых лиц касался холодный воздух.
IV
Мы стоим пред стенами древней зеленой крепости, под слившиеся кроны которой не могли проникнуть ни поцелуи летней ночи, ни оскал белой зимы. Чувства, с которыми мы смотрели на эти могучие стволы смешались в не менее могучий поток и снесли другие наши чувства, ощущения, тела, оставив открытые души на суд этим хранителям.
И ветви расступились, увидев в нас достойных.
- Слушайте лес. – Шептали старые камни.
Но всё было тихо. Только наше дыхание разрывало струны этой гармонии.
- Слушайте лес. – Шептали и молодые камни.
Из глубин леса, капризный ветер на устах донёс шум подобный лавине.
Гармония сменилась страхом. Шум становился всё громче, не становясь яснее. Рычания, шипения и блеяния. Весь лес задрожал.
Всё вокруг кружилось, ноги отрывались от земли. Я увидел, как в мою сторону мчится красная река из гордых духов когда-то великих животных. Животных, что по древнему инстинкту вытаптывали всё на своём пути. И меня.
Меня израненного унесло из леса обратно, к свободному от ветвей океану. Я лежал омываемый ветрами под холодным светом и выдыхал остатки себя. У ног моих стоял Олень.
-.- Он смотрел мне в глаза и пахнул кровью.
- Кто ты?
-.- Олень прошёл по моим ногам, ныне ставшими песком. Он смотрел мне в глаза.
- Что ты делаешь?
-.- Он стал ходить по моим ребрам. Он пахнет кровью.
- Чего ты хочешь?
-.- Он наклонился к моему лицу и всей тьмой своих глаз, без слов создал историю. И тогда, я почувствовал боль истинную. В его глазах я видел мёртвые леса. В его глазах я видел тропы из мёртвых детей чащи. В его глазах я видел бесконечную войну. В его глазах я видел слезы. И тогда эта боль стала моей. Стала моим телом и разумом. Заменив мне всё остальное.
-.- Олень прошёл по моему лицу.
IV
Мы стоим пред древним лесом. Лесом, который не пускал к себе ни лето, ни зиму, но пустил нас.
-Слушайте лес. – Шептали старые камни.
Но вокруг тихо.
-Слушайте лес. – Шептали и молодые камни.
Из глубин леса, донёсся шум подобный лавине.
Гармония сменилась страхом. Шум становился всё громче, не становясь яснее. Рычания, шипения и блеяния. Всё вокруг дрожало.
Прежде, чем что-либо сделать я увидел, как в мою сторону мчится красная река из гордых духов когда-то великих животных. Животных, что по древнему инстинкту вытаптывали всё на своём пути. И меня.
Меня израненного унесло из леса обратно, к свободному от ветвей небу. У ног моих стоял олень.
-.- Он смотрел мне в глаза.
- Кто?
-.- Олень прошёл по моим ногам.
- Что?
-.- Он стал ходить по моим ребрам.
- Чего?
-.- Он наклонился к моему лицу и всей тьмой своих глаз, без слов создал историю. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.
-.- Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.
IV
Мы стоим пред древним лесом.
- Боль. Боль. Боль. - Боль. Боль.
Но вокруг боль.
-Слушайте лес. – Боль. Боль. Боль.
Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.
Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Рычания, шипения и блеяния. Боль. Боль. Боль.
Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Животных, что по древнему инстинкту вытаптывали всё на своём пути. Боль. Боль.
Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. У ног моих стоял Олень.
-.- Он смотрел мне в глаза.
- Боль.
-.- Олень прошёл по моим ногам.
- Боль.
-.- Он стал ходить по моим ребрам.
- Боль.
-.- Он наклонился к моему лицу и всей тьмой своих глаз, без слов создал историю. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.
-.- Боль. Боль. Боль. Боль. Боль.
IV
Боль.
IV
Я лежу, омываемый ветрами, под холодным светом. Рядом со мной стоит Олень и смотрит всей тьмой в мои глаза.
- Я почувствовал. – И боль полилась из меня.
-.- Олень прошёл по моему лицу.
IV
Мы стоим пред стенами древней зеленой крепости, под слившиеся кроны которой не могли проникнуть ни поцелуи летней ночи, ни оскал белой зимы. Чувства, с которыми мы смотрели на эти могучие стволы смешались в не менее могучий поток и снесли другие наши чувства, ощущения, тела, оставив открытые души на суд этим хранителям.
Но ветви стояли как прежде.
- Вам боле нечему здесь учиться. – Сказали деревья и ушли в воспоминания.
Я посмотрел на Дриаду. И увидел молчаливый ответ понимания сквозь утекающие чувства и улыбку.
Мы ушли в летнюю ночь, оставив боль глубоко в себе, чтобы она никуда не исчезла и не забылась. Она стала нашим третьим путником.
V
Не было света и не было неба. Только фирн, режущий ноги, и зазимье, кружащее над бренным телом тёплой земли. Только серое пространство. Только ощущение тлеющей юности и тоски источенных гор.
Не было движения. Сама жизнь, озябшая и промокшая, со всем миром ждала исхода этого ноктюрна из двух холодных нот.
проснись
Ткань холода застыла. Лишь маленькие кинжалы по инерции самой природы пытались её разорвать.
проснись
Землю разрезали волны мириады рек. Волны уносили прошлое, ударяя в лицо будущим. Я стал телом и глазами истории.
проснись
Вокруг меня стали люди. Низкие, с блеском в черных глазах и праведным пламенем в руках. Не успела высохнуть земля, как их праведное пламя стало орудием и воздвигнуло стены. Строгие, ровные стены, поверх холмов и болот. Поверх всех древ и земли. Стены, что пытались поцарапать небо.
проснись
Праведное пламя создало новую природу и начало новую историю. Перекапывая её адептов и смотрящих. А я стоял в центре этой бури и пытался удержаться на последнем куске отблеска старого света.
Не засыпай
Праведное пламя стало цветами миру и буты. Все шло так и как должно идти. Новая природа стала частью этого мира. Независимой и оторванной.
Не засыпай
Вокруг меня ходили эти низкие люди. Ходили в единой форме тел, платьев, волос. Ходили в едином шаге, по единой тропе, прячась в единых, строгих, продырявленных стенах.
Не засыпай
Вокруг меня едино работали и смеялись эти люди с блеском в глазах. Едино работали и едино смеялись, становясь неделимым потоком, протекающим чрез строгие ущелья нового мира. И каждый проходящий мимо, не отступал, а с такими же мотивом и слогом становился скромной каплей этой наземной персеиды. Но только ночь растекалась своими красками и этот каскад разбивался на струи, утекающие в строгие трещины строгих стен.
Не засыпай
У них не было войн. Потому что они видели в войнах мир. Сражаясь с природой, между собой, с эхом старого мира, они чувствовали, что они едины, что их мир непоколебим.
Не засыпай
Вокруг меня не было любви. Потому что она была повсюду.
проснись
Стены стали рассыпаться. Видевшие праведное пламя в своих руках, стали видеть праведное пламя повсюду. В небе. В своих врагах. В прошлом.
проснись
Праведное пламя бывшее началом, стало концом. Вокруг меня царило аутодафе всего сущего. Новым мир кричал.
проснись
Новый мир становился ещё одним шрамом истории.
проснись
Новый мир не смог жить отдельно от сущего.
проснись
Ни один новый мир не сможет. Гармония стоит выше остального.
проснись
Я больше не хочу.
проснисьпроснисьпроснись
Новый мир пронзали копья из его бывших жрецов. Им больно. Они не могут кричать. Они молча болят.
проснисьпроснисьпроснисьпроснись
Пред мной стояло то праведное пламя. Измученное, оно тянуло свои руки к пустоте. Я взял его вместо сердца. И стало тепло.
Проснись.
Расцвела трава.
VI
1…2…3…
Нас растворяла темнота. Лишь далёкие и холодные пределы освещали наши лица, пока мы прожевывали тишину и следовали за нашим путём, что с мудростью стал прямее и спокойнее.
По густым теням густых теней приходило осознание, что мы в древнем лесу, но новый свет или угол сменял его. Сменял сомнениями, которые в своих порывах разрушали порядок и гармонию, тишину и песни. Разрушали всё, что возводилось с каждым шагом. Но стоило деревьям зашептать, осознание приходило вновь.
За разом раз.
На миг или вечность мы ослепли.
Каждое дерево вокруг нас обняло зеленое пламя, создав день среди ночи.
- Не останавливайся. – Кричала, сквозь треск умирающих деревьев, Дриада.
И мы шли. Тёплые и светлые. Огибали столбы живой материи. Огибали мир и ныне преданный путь.
- Наш народ вёл долгую борьбу. – Доносился голос из света.
- Не останавливайся. – прокричала в последний раз Дриада и растворилась в порывах горящего воздуха. И я почувствовал серый взгляд.
- Но всему приходит конец. – На месте Дриады возник безликий и безволосый старик. – Ровно, как и зима тает весной. Так и круг возвращается к точке своего начала. – Он шёл рядом со мной, сквозь древы и пламень, сквозь свою историю.
- Что это значит? – Старик засмеялся и положил свою холодную руку мне на глаза.
- Наш народ вёл долгую борьбу… - Свет уходил на второй план, оставляя холст для голой земли предков. – Первые из нас не ведали какая сила им дана и какой след за ней следует. – На земле возникла могучая фигура подобная старику, но с волосами из всех цветов и руками подобными морю по своей силе. Эта фигура вспарывала вены рек и доносила жизнь в самые далёкие места этого мира, насыпала горы, уходящие выше неба и его дочерей. И когда его сила иссякла, подобие старика стал вырывать свои волосы и части тела, слепляя свои слабые подобия. – Первые из нас продолжали делиться цветом и телами, всё боле и боле заполняя тесную материю, забыв о истине. – Мы проходили через малые селения и прекрасные города, смотря как сменяются поколения, становясь слабее и тусклее. Пока не оказались перед стенами города тысячи солнц, сделанного из стекла, льда и камней, настолько огромного, что день в одном конце города знаменовал ночь для другого конца. Но в нём никто не жил. – И когда наша эпоха стала подходить к концу, мы устремились взглядом в вечность и вспомнили истину. Сильнейшие из нас пытались спасти этот мир. – Город стал рушиться под властью огня и клинков его творцов. – Остались лишь самые тусклые и слабые из нас.
- О какой истине ты говоришь? – Мы вышли на ровную поляну.
- В начале истории, явился Цвет и растекся по пустоте, создавая земли и населяя их своими адептами, дабы те передавали цвет своим потомкам, а те своим, размножая и преувеличивая его. Настанет день, когда детей от первых из нас станет достаточно Цвету и тот вернется пожинать плоды, чтобы в следующем круге распространиться ещё дальше. И создать себе ещё больше материи. – Старик убрал свою длань с моих глаз. Посмотрел на небо. И упал наземь.
- Не останавливайся. – Сказала Дриада, идущая снова рядом со мной. Я обернулся.
- В другой раз мы будем мудрее. – Старик стал серой трухой и воссоединился с землей. С своими братьями.
3…2…1…
VII
Не осталось в мире мест, которых мы не видели. Но время, азартное и ревнивое, шло за нами по пятам, думая что изменить и исправить, дабы запечатлеть наше удивление.
Ранее. На этой безграничной луже из разных трав, жил неуловимый эфир, разгоняя примитивную материю. Он пускал лишь возвышенных творцов, оставляющих белоснежный след на всём чего касались, он пробуждал в них истинное вдохновение и отпугивал капризных муз.
Усилиями и жизнями творцов, появился храм из тысячи храмов, каждый из которых отдавал свой свет каждой частице этого мира.
После чего творцы, потерявшие былую силу, ушли, а храм забылся прахом и неведением во сне.
Теперь. На этом месте возвышается империя. Империя, которая смогла выжить под бременем времени благодаря тому, что восстановила тени древнего храма. Жители империи почитали природу и императора, видя в этой связи секрет вечности и благополучия.
Мы идём по улицам, соединяющим каждого с каждым, и никто не замечает нас, ибо в империи живут многие.
Улицы сменились ступенями, приглашающими к дворцу первого и единственного императора. Они облегчали службу императора, так как пока их покоришь, сам найдёшь ответ на свой вопрос. И с ходом прогресса, чем сложнее становились вопросы, тем больше становилось ступеней.
Но у нас не было вопросов. Мы просто смотрели и узнавали.
Врата к императору были открыты, но его дворец пустовал, уступив комнаты завертям. Император сидел на предпоследней ступени и смотрел вниз. Смотрел на нас. В своей старости он обрёл непостижимые знания и опыт, забравшие его здоровый и рассудительный вид.
- Кто вы и чего хотите?
- Но кто вы? – Дриада спросила, встав напротив императора.
- Я не знаю. – Сказала Тоска вместо Императора.
- Вы – тот, кто создал империю. – Предположил я.
- Империи рождаются и умирают, восстают и перерождаются. – Император правой рукой разрушил все храмы. Жители империи создали новые и каждый отличался от предыдущего. Затем начались войны огня и железа за звание храма истинного. Но стоило силам уравняться, и каждый храм стал центром новой империи. – Затем снова умирают и перерождаются. – Император левой рукой достал всю воду из земель малых государств. Те, на грани смерти объединились в прежнюю империю объединив все храмы в один.
- Вы – тот, кто правит жителями. – Предположила Дриада.
- Я лишь делаю того, чего хотят жители. – Император спустился на площадь в центре империи и умер. Начались братоубийства за место во дворце. Различные семьи и касты открывали запретные книги и поступали против природы, пока не остался один из тысячи претендентов, но и тот не желал править. Тогда выжившие жители создали образ императора, который также сидел в своём дворце. – А хотят они или вечно жить, или вечно умирать. – Император сел на своё прежнее место.
- Кто же вы?
- Кто же я? – Спросил в ответ император и исчез. Или не исчез.
Потому что его никогда не было.
Мы пошли дальше, а империя жила дальше. Жила и умирала. Жила и умирала…
VIII
Мы остались вдвоём. Вдвоём перед бывшим домом Дриады, который ныне представлял собой чёрные и острые лозы, ставшие оградой для нового леса.
- Нам пора расстаться. – Начала медленно Дриада. – Я достаточно познала и увидела, чтобы посвятить себя жизни. Спасибо за это путешествие. – Она обняла меня, минуту постояла, смотря на небо, а затем ушла, огибая острые лозы.
- Постой. – Кричал я в след, но было поздно. И решил пойти за ней.
Шаг. Мое тело рассекали сотни прутьев.
Шаг. Кровь начала бояться неизвестности.
Шаг. Первый слой кожи остался позади. Кровь просила остановиться.
- Зачем ты идёшь? – Спрашивала шёпотом Дриада. Но я не знаю. Или не хочу озвучивать эту мысль.
Шаг. Ещё один слой кожи стал частью мёртвой истории.
Шаг. Злая кровь уходила на землю и на лозы.
Шаг. Мои органы стали мёрзнуть.
- Почему ты идёшь? – Спрашивала приглушенно Дриада, всё больше отдаляясь.
Слова ещё не родились из этих чувств, их не описать, но их можно почувствовать ногами, что идут несмотря на преграды.
Шаг. Был день, но начало темнеть.
Может я просто привык к Дриаде и тому, что тропы стали не такими узкими.
Шаг. Тело становилось всё более самостоятельным.
Или я боялся вновь всё потерять.
Я попытался сдвинуть ногу ещё раз, но появились Первая молния с Северным ветром и унесли меня обратно, к месту, где мы с Дриадой простились.
Северный ветер долго ходил по моим следам собирая все части того, что можно назвать моим телом. А Первая молния восхищенно то торопилась, то отвлекалась на мелочи пересказывая путешествия их с Северным ветром по миру. Она рассказывала о животных, что явились в этот мир только на мгновение и о растениях, которых мы не видим, потому что те растут секунду назад. Северный ветер, возвращавшийся, либо дополнял эти истории своими ощущениями, либо просто смотрел на такую живую Первую молнию.
Когда всё стало как прежде, они вновь ушли, ничего не сказав на прощание, потому что не прощались.
А я не мог понять почему.
Дни перестали сменяться. Я застыл в воспоминаниях. Не в своих воспоминаниях, в наших с Дриадах воспоминаниях. О каждом шаге и каждом деянии, что случились со дня наших первых танцев.
И тогда я понял почему.
Я подошёл к мертвому телу бывшего дома Дриады.
- Почему? – Еле слышно прозвучало из глубины.
Я знаю почему.
И лозы стали гнуться под моими касаниями.
Я дошёл до нового дома своей бывшей спутницы. Она стала ростком в центре этой поляны, она стала тем, что хотела познать.
- Потому, что так и не сказал спасибо за то, что ты всегда была рядом, и не попрощался. Потому что только сейчас понял, что твой путь окончен здесь. – И я сел рядом с ростком уберегая его от всех тягот капризной природы. Я смотрел как развивается каждый листок, как отделяются первые ветки, и как только появились первые потомки я ушёл, ибо эта история меня уже не касается.
IX
Мои ноги обжигала пустыня. Я шёл, не отдавая тени и не видя горизонта. Как вдруг почувствовал холод. Но вокруг была всё та же пустыня.
- Ты знаешь откуда это чувство. – Донесся тяжёлый голос из глубин моего рассудка.
Свет
Я сижу во главе пустого стола. За столом полном еды, трофеев, различных угощений. На моём плече лежит рука Чёрного бога.
- И что будет теперь? – Спрашивал он у меня, не дожидаясь ответа. – Теперь твой путь ведёт в никуда.
Свет
Я стою на носу прекрасного корабля без команды. Вокруг только вода, отражающая небо и небо, отражающее воду.
- Все, с кем ты встречался уходили. Ты боишься этой мысли, но не бойся, озвучь её.
Свет
Я снова в пустыне. Чёрный бог стоит передо мной, положив обе руки на мои плечи.
- Настала пора и твоему пути наконец закончится.
Я одинок.
Мысль пронеслась маленьким зверьком.
Чёрный бог сел мне на плечи, а передо мной уже стоял сам я с мечом в руках.
- Ты искал славу, потому что Северный ветер остался на вершине. – Произнес другой я и попытался ударить себя, но меч не дотянулся.
- Ты сохраняешь боль, потому что других чувств у тебя не осталось. – Явился ещё один я с молотом, но молот не дотянулся.
- Ты искал одобрения в толпе, потому что не находил его в себе. – Возник ещё один я с луком, но стрела упала под ноги.
- Ты хотел стать последним героем, чтобы хоть кто-то обратил на тебя внимание. – Сказал я себе.
- И что будет теперь? – Спросил Чёрный бог и где-то вдалеке промелькнуло второе светило.
- Теперь у меня есть вы. Теперь у меня есть Северный ветер и Первая молния. Теперь у меня есть истории. Теперь я чувствую всё.
- Не забывай этого. – Сказал Чёрный бог и вонзил свой клык мне под рёбра.
К концу подходил и мой путь.
X
Я стою на древних песках Колизея.
- Ты не последний герой! – Кричит толпа.
Последнего героя никогда не было и не будет.
- Ты не достоин здесь быть! – Кричит толпа.
Я достойнее каждого из вас.
- Ты наше творение! – Кричит толпа.
Меня создали мои истории.
Толпа пытается вырвать мои волосы, но их вырвали дриады в едином танце.
Толпа пытается вырвать мои глаза, но на месте глаз пейзажи им непостижимые.
Толпа пытается разорвать моё тело, но на его месте шрамы.
Толпа пытается вырвать моё сердце, но обожглась о праведное пламя.
Толпа пытается забрать глубины моего духа, но порезалась о истинную боль.
Толпа пытается забрать мои чувства, но я чувствую всё.
И тогда толпа замолчала.
Небо начало смеяться.
- Последний герой никогда не умирал. – Смеется небо. – Ибо герои никогда не умирают. – И я перерезал небу горло.
С небесного разреза, каскадом полились цвета и завязки историй, новые люди и новая природа, смывая запылившееся настоящее и порождая новых героев.
Всё идёт своим чередом, начиная сначала.
За разом раз
EPILOGUS
Большинство сгорает, так и не познав тепла заветного солнца.
И лишь некоторые остаются в тени.
Порождая заветное солнце внутри.
-ОЛЕНЬ-
Лампа выжигала глаза и кожу, оставляя черный песок на полу.
- Вы ведь тоже были детективом? - спросил меня детектив. - Вы знаете почему оказались здесь?
Лампа прожгла тоннель к мозгу и захотелось пить.
- Потому что увидел ночное небо и почувствовал мир за стенами града.
- В тюрьму его. - С улыбкой сказал детектив.
В камере чувствовался ни холод, ни жара, ни страх, гейзером из меня извергающийся, но запах леса. Запах вечного, монументального, хвойного леса. И маленькой, неуловимой белочкой чувствовался запах крови. Так пахнул мой новый сосед - Олень.
- Я убивал людей. - Сказал однажды Олень.
Зачем? Почему?
- Ты тоже убивал людей. - Сказал однажды Олень.
Кого? Когда? Было ли им больно?
Затем, долгое время мы сидели в тишине. Олень, не отрываясь, смотрел в окно и почти не дышал. Я смотрел на Оленя и дышал лесом. Далёким и от того прекрасным лесом. Время от времени, мне виделись птицы, муравьи, черви, волки. Мне виделась жизнь.
- Давай сбежим. - Сказал Олень.
Воздух. Воздух. Воздух.
Олень открыл незапертую дверь нашей камеры, и мы вышли в ночь. Ночь, немного испугавших, встретила нас красными, зелеными, жёлтыми, теплыми, звёздами. А потом, расслабившись, залила нас сияниями. От цветов было трудно дышать, но это и не важно.
- Свет? - Спросил Олень.
- Свет. - И мы отправились в путь.
Мы шли по прямой и идеально гладкой дороге, порой останавливались будучи сбитыми машинами. Мы шли к городу, стоящему маяком среди дня.
- Зайдём в город? - Спросил Олень.
- Да. - Ведомый невидимой силой, я ответил.
Встав перед воротами города, мы стали ждать пока кто-нибудь придёт. Через весну ворота открылись, и мы зашли. Идя по городу, мы видели. Мы многое видели. Мы видели, как плакали дети над трупами своих родителей, мимо которых "не ново" проходили люди. Мы видели, как в школах учили тому, что нужно сегодня. Мы видели, как по городу летали тысячи листков с только что изданными законами и убивающими их правами. Мы видели, как лампы на неоновом кресте распяли дающего тень. Мы видели, как каждую минуту менялись между собой бывшие любовники. Мы видели, как перед сном поджигали свои комнаты.
Яд.Яд.Яд.
После дождя мы вышли из города.
-Я хочу в лес. - Сказал я Оленю.
-Я тоже. - Ответил Олень и мы пошли в лес.
Ветер пошёл с нами. Он был хорошим спутником. Порой ускоряясь, порой замедляясь, он всегда оставался с нами и умел слушать, никогда не пересказывая твои секреты. Оленю он тоже нравился, Олень любил смотреть как двигается небо, словно сопровождая нас.
Вдруг, упало облако и намочило Оленя. Но Олень не разозлился, а вылизал облако и оставшийся путь тащил его на себе.
Спустя несколько листьев мы дошли. Я почувствовал настоящий запах леса.
Мы с Оленем легли под деревом. Ветер спрятался в кустах. А облако укрылось мхом и уснуло возле озера.
Я проснулся и безразлично увидел старые стены камеры, уперевшись на которую стоял детектив. Он боле не улыбался, но с грустью смотрел на меня.
- Стены вам не помеха? - Без ожидания ответа он спросил. - Сво-бо-да... - шёпотом он проговорил и одним движением клинка отделил голову от тела. Думать стало легче.
Детектив шёл сквозь встречную реку жителей и думал о последнем нарушителе порядка.
Свобода.Свобода.Свобода.
Она разрушает порядок, который так пытались найти предки. Она делает слабее. Она...Желанна. Она была и есть, как листья во время шторма, как капли воды вокруг водопада и несмотря на все угрозы и принципы, к ней стремятся.
Свобода.Свобода.Свобода.
За эти слова его бы давно подарили Смерти, но он не боялся. Он лишь желал упорядочить все те мысли, что недавно родившимися детьми бегали и скакали в его голове разрушая все принципы, идеологию, покой.
Свобода.Свобода.Свобода.
Детектив встал перед воротами города. Перед радугой они распахнулись. Детектив увидел. Детектив увидел дорогу, освещенную луной и деревья, что ветками подзывали его к себе.
Свобода.Свобода.Свобода.
Он шёл по лесу, по пояс в траве и видел, как вороны и зайцы строят муравейник, как лиса с медведем строят плотину, как рыбы помогают делать гнёзда. Он шёл, улыбался и плакал от счастья и красоты.
Дойдя до обрыва, он лёг наземь и, посмотрев на звёзды в последний раз, разделил своё сердце надвое.
*тишина*
-QUOD-
Лунная ночь прятала от всех рассвет. Как бы он есть, но как бы его нет, якобы он вообще не здесь.
А мы сидим, смеёмся, плюясь небу в лицо, одетые в июньский дождь, смущая и отвращая прохожих, пытаемся вспомнить, что же здесь такого смешного.
И небо, обидевшись, покраснело, кривыми пальцами тычется, заткнуть нас пытается, со словами: «я – идол, священное море, лик божий и непорочный, только сам над собой могу здесь глумляться.»
Животы наши крошечные скоро от клыков смеха полопаются, а уши, сродни хищному цветку, распускаются. Дабы каждое слово картавое выловить, разжевать, переварить и под землю выбросить. Пускай и под ней, родимой, порадуются.
От злости бордовое, священное море, клянет на чём свет стоит. Сутки, вторые, не помню, четвёртые. Кажется, успокоилось и криками забытьё себе вымолило. Теперь же как в детство павши, машинками-тучами влево и вправо машет, шепча сам с собой: «не мешай проезжать, я здесь главный, небо есть мой отец и мамаша.»
А мы сидим мечтательно и молчим, накрытые июльские ветром. Он нас щекотит и лижет лица, ожидая ласки ответной.
Мы его обнимаем. А он раз за кусты. И листики с веток игриво срывает. Окружили его на все четыре стороны. Он вверх как заскачет, счастливый и шумный, головой туда и сюда машет, не знамо, где прямо, в океан падает. И начинает с волнами играться. То догоняя, то убегая. То догоняя, то убегая.
Мы сидим под августовской тоской, поющие.
Лишь мудрецы животы по земле волочат, последние волосы на главе распускают. Ослепши от слов, молчат. А глаза их бездонные за веками веками спят. Зато какие там сны, ты бы знал. Один из мудрецов узнавши, что такое судьба. Решил пойти к небу, но забыв украсть крылья упал в океан. Проснувшись, начал стихи читать рыбам. А рыбы хорошие. Слушали, плавали и думали. На то она и рыба. Чтобы слушать мудреца.
А мы удивляться давно уж устали. Вот такая она, тоска.
А осенью ничего нет. Мы просто сидим раздетые.
-NOCTIS-
Мы шли по руинам забытого города забытой страны, скрепив свои мысли и чувства негласной печатью.
- Сегодня будет красивое небо. - Она сказала.
- Откуда ты знаешь?
- Много облаков... И некрасивого неба не бывает. - Мы оба начали смеяться, словно в последний раз, жадно глотая воздух.
Мимо нас проплыло ещё одно мёртвое здание. Может быть, там жил будущий император, воспитанный строгим отцом или архитектор, черпавший вдохновение из нелюбви к этому сооружению, а может, это был простой дом счастливой семьи. Или несчастной. Неизвестно. Известно только то, что сейчас это здание - приют цветов, растекшихся по стенах.
Перед нами встала стена, не проигравшая ветру, дождям, солнцу, путникам, но проигравшая времени. На её каменном лице поселились глубокие шрамы, которые разрушали весь смысл стен - сокрыть содержимое. За стеной без трещин был целый мир. Сквозь трещины этой стены мы видели жёлтое поле.
Мы шли всё дальше по просторным улицам, представляя, что встречаем прохожих как мы. Но уставши, легли в траву, воскресшую на тропе множества прошедших чрез неё.
Приближался закат, ветер охладил свой пыл и запахло приближающейся осенью. Рядом с нами лег путник.
- В такой же день... - Начал путник - я здесь побывал впервые, тогда я был молод как вы и влюблен как вы, но потом моя любовь ушла. В такой же день.
- Но что случилось? - Она спросила оживившись, она всегда любила истории.
- Мы неразлучно путешествовали по следам старых богов, изучая их истории, языки... Города. Вы знали, что этот город - бывшая столица народа, явившегося из тени и явивших цвета? - Но нам было все равно.
- И что было дальше?
- Уставшими мы легли в высокую траву, желая перед уходом проводить закат. - Его глаза потускнели, он уходил в свои воспоминания. - Небо покраснело и запахло цветами, затем небо стало фиолетовым и нам явились гордые духи животных, жившие здесь давно, затем небо стало синим и наступила тишина, в конце оно стало непроницаемо черным и пред нами встала лестница ведущая вверх.
Пока мы поднимались ступень за ступенью, мы видели все красоты этого мира, за шаг наши тела перемещались с юга на запад и с севера на восток, ступень за ступенью мы видели все чудеса, сотворённые природой и руками. На последней ступени, мы оказались пред обрывом в бездну, что ласково нас звала к себе. И мы прыгнули, скрепив дрожащие пальцы.
Миг или век мы падали, пересматривая в памяти увиденное, пока не упали в руки эфирных холмов, провалившись в них как в очень мягкую воду. Стоило нам выйти из добровольного плена ласковых объятий, и мы узрели, что этот мир был покинут не только древними богами, но и его детьми, от которых остались только белые обломки зданий, рассеянные по всему пределу. Мы все не могли понять почему они так далеко друг от друга. А потом наступил полдень и ответы, из глубин здешнего земного свода, пришли сами. Горы. Монументальные и высокие, отряхиваясь от пыли, вытащили свои корни и пошли, танцуя только себе понятные танцы и вырисовывая только себе понятные жесты. До заката они танцевали, перетаскивая на себе все живое и когда-то умершее, поддерживая особый хаос, ставший гармонией.
И мы стали падать вновь. Не видевшие ранее идущих гор, мы смеялись, до тех пор, пока не ударились о голубые облака.
Мы распахнули веки и смех переродился изумлением. Между лощинами небесной пелены, застилавших весь свод, скользили парящие левиафаны. Молчаливые и разрозненные исследовали давно изученные повороты, надеясь за следующей преградой найти ушедших хозяев. После их хозяев осталось больше, чем в прошлом мире. Над каждым платом возвышались города, белоснежные, почти прозрачные, в центре коих лежали камни, чтобы города эти не взмыли вверх, настолько они были легкие. Но все было покинуто и настолько тоскливо, что даже ветер, касаясь углов, не свистел, а печально завывал. В тот раз мы не смеялись, а лишь смотрели на плавные движения левиафанов, преданно ищущих хозяев.
Наши тела устремились вниз, сквозь небесные города, приближаясь к городам, сплетенным из света и тени.
В этом городе не было дверей, а стены были условны. Повсюду стояли только книги, нарисованные и написанные на всех языках известных и неизвестных, каждая книга даровала мир яркий и прекрасный настолько, что предыдущий казался тусклым и серым. И так каждый раз. Сколько бы мы там не ходили, не изучали, всюду была пустота и не до конца прочитанные книги. Нам показалось, что вот. Вот он свежий след величайших архитекторов этого мироздания. След тех, кто показал нам бедность нашего восприятия, след тех, кто в шутку делал то, к чему мы стремимся тысячами лет.
Пред нами возникли врата. Одни врата вели ещё ниже, в другой мир, пахнущий всеми возможными цветами. А второй вёл обратно. В это поле, в такой же вечер. Она, не раздумывая ушла исследовать новый мир, следуя нашей мечте. А мой страх перерос меня. Мой страх встал пред мной и стал рисовать картины существ столь могущественных, что в их глазах мы будем не больше муравья на фоне пастбища слонов. Мой страх стал шептать, что я уже видел достаточно. Я стал своим страхом и ушёл обратно.
Как только я ступил на давно знакомую траву. Я понял каким глупцом был и чего мне это стоило. Это стоило мне любви, с которой я мог путешествовать по мирам никем ранее невиданным, встречать существ никем ранее неизученных. Но главное – мы бы это делали вместе.
- Теперь я жду такую же ночь, чтобы снова пройти этот путь и встретить её в одном из творений тех существ, страх пред которыми нас разлучил. – И он замолчал, погрузившись в себя сильнее, чем во время рассказа.
Мы посмотрели на небо. Оно покраснело.
Скрепив свои мысли и чувства негласной печатью, мы ушли.
-NIHIL-
Падай.
Воруй, дерись, болей, лечись, учись, пиши плохие книги, читай хорошие, читай стихи, вызывая у всех слёзы, ощущай слова, как плодовый сок, укради божественный слух совы и начни различать крови звон, слушай разную музыку, ешь невкусную еду, знакомься со странными, обманывай, бывай обманутым, рви старые связи, создавай новые, спи на полу, спи под открытым небом, не спи, плюй на все чудеса света, потому что восхищение вызывает деградацию, создавай свои чудеса, следи за своими руками, не верь в красоту, ибо она субъективна, верь в свои чувства, верь разуму, не верь тем, кто тебе льстит, иди за кумирами, чтобы сокрушить их, начни прислуживать, стань левой рукой, правой, стань главой заговорщиков, услышь: «и ты,..», не живи в чужих мирах, создавай собственные, становись их богом, богиней, адептом, жертвой, замени своё сердце праведным пламенем и стань маяком для заблудившихся, не учи жизнь по датам, твори каждый день, чтобы помнился каждый день, смотри не на людей, а на их деяния, после каждого слова умирай как автор, спорь, оказывайся прав, оказывайся неправ, лови бабочек, поджигай муравьев, отличай животных по следу, создавай религии и критикуй их, влюбляйся, оказывайся на мосту, оказывайся под мостом, встречай новую любовь пока летишь, корми голубей, пиши на стенах призывы, слушай толпу, становись мечом, становись щитом, падай на дно, иди по неведомым и диким тропам, неся в руках лёд и пламень, из которых ты создашь новый мир, встречай больных, встречай бедных, встречай мёртвых, просветляйся, становись героем, становись борцом с системой, становись избранным, становись злодеем, становись системой, читай эпитафии, пиши эпитафии, пой эпитафии, танцуй эпитафии.
Одним глазом смотри в прошлое, другим в будущее.
Одним глазом плачь, другим глазом сомневайся.
-FRIGUS-
Приближалась буря.
Лениво живущие между облаков, просыпались, вылезая из тени жёлтого предела, угнетающего и любящего. Тоскливо раскрывая свои холодные очи, они шептались о вечном, о том, что было и о том, чего не было. Они вспоминали вечную тьму и своих братьев, чьи тени, рьяно бегущие, видят. Затем, проснулся ночной ветер, игривым свистом о себе напоминающий. Ветер разгонял зазимье иной раз застывающее.
Скользящее зазимье, обиженное и не видящее пред собой ничего, кроме тьмы, разбивалось о непоколебимое тело, внезапно появившееся или так долго тут стоящее, что стало слившимся с материей здешнего покоя.
- Прочь. – Раздался могучий голос и повисла тишина. Весь мир его окружающий не дышал. Все жители гармонии поджимали дрожащие пальцы, дабы ненароком не задеть тонкие струны хрупкой пелены бескрайнего поля.
Ночь пошатнулась под тяжелыми пятами.
Из края бескрайнего поля вышли порождения этого мира, настолько же чистые и достойные от рождения, как и все остальные, но от чего-то злые с неведомого времени и поныне.
Они шипели и кричали, кривя руки неведомыми символами.
Металл, покоренный грубыми руками, способными объять весь мир, дрожал от жажды. Он кипел на вечном морозе и льдом горел при белом зное, предвкушая сок мертвых тел. Но металл терпеливо молчал. Он знал, что всему свое время.
И начался танец.
Ни на миг, не утопая в спящем снеге. Свистящий танец рассекал материи ему препятствующие и дороги, открывшиеся пред ногами идущего. Танец создавал свои пути, идущие сквозь холод, ветер, ночь, боль и красоту.
Нежеланные дети этого покоя, могли лишь смотреть на свои отражения в горящем от упоения металле. Они влюблялись в свою последнюю и неповторимую красоту. Они умирали с улыбками на лице. На вечном льду они чувствовали тепло исходящее изнутри.
- Пойте. – Раздался могучий голос и поднялась метель. По приказу силы её очаровавшей, она начала завывать, пробуждая вековые древы и закованные реки. Далёкие пределы, пораженные и опьяненные стали кружиться и сталкиваться между собой, вспышками освещая бескрайнее поле.
Вечный лёд горел под кровью его устлавших.
И началась весна.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
И.Бродский