Тема Нюренбергский Трибунал
ДОПРОС ШАХТА
[Стенограмма заседаний Международного
Военного Трибунала от 2 и 3 мая 1946 г.]
Джексон: Подсудимый Шахт, в то время, когда нацисты захватили
власть, у вас ведь были связи во всем мире и вы занимали
высокое положение одного из первых банкиров не только Германии,
но и всего мира, не так ли?
Шахт. Я не знаю, так ли это. Но если вы придерживаетесь такого
мнения, то я не буду вам противоречить.
Джексон: Тем не менее, насколько нам известно, вы открыто
выступали в Германии перед германским народом с поддержкой
нацистского режима, причем в этих выступлениях вы шли бок о
бок с такими лицами, как Штрейхер и Борман?
Шахт: Господин судья, я разрешу себе разъяснить здесь, что
до июля 1932 года я никоим образом не выступал публично в
пользу Гитлера или партии, что, напротив, например, в Америке
я предостерегал от Гитлера.
Джексон: Я говорю о ваших открытых выступлениях вместе
со Штрейхером и Борманом перед германским народом, целью
которых была поддержка нацистской программы после захвата
власти.
Шахт: Меня никогда не видели вместе с Борманом и Штрейхером.
Во всяком случае, в то время. Возможно, что они были на
том же партийном съезде, где был и я, что они сидели недалеко
от меня и т. п., но, во всяком случае, в 1933 году меня в обществе
не видели вместе ни с Борманом, ни со Штрейхером.
Джексон: Я попрошу, чтобы вам показали фотографию кол
лекции Гофмана № 10.
(Шахту предъявляют фотографию.)
Вы без труда узнаете себя на этой фотографии, не так ли?
Шахт: Да.
Джексон: По правую руку от вас сидит Борман?
Шахт: Да.
Джексон: Рядом с Борманом сидит министр труда?
Шахт: Да.
Джексон: По другую сторону от вас находится Гитлер?
Шихт: Да.
Джексон: А за ним Штрейхер?
Шахт. Я не узнаю его, я не знаю, Штрейхер ли это, может
быть, и он.
Джексон: Возможно, вполне достаточно будет того факта, что
вы их опознали.
Шахт: Господин судья, вы сказали, что в 1933 году я якобы появлялся
публично как представитель национал-социалистской
партии вместе со Штрейхерем и Борманом.
Я очень хотел бы знать, как была снята эта фотография и когда. Я не могу вспомнить этого.
Джексон: Вы отрицаете, Шахт, что эта фотография...
Шахт: Нет, нет, ни в коем случае. Я только спрашиваю, когда
это было. Мне кажется, что эта фотография относится не к пери
оду 1933-1934 гг.
Джексон: Может быть, вы нам скажете, к какому периоду это
относится?
Шахт: Я не знаю, я не могу этого установить.
Джексон: Я покажу вам другую фотографию. На фотографии
вы маршируете вместе с Леем и рядом других лиц?
Шахт: Да.
Джексон: На другой фотографии вы входите в зал и отдаете
нацистское приветствие?
Шахт: Да, да.
Джексон: Лей был тем человеком, который преследовал ра
бочие союзы в Германии?
Шахт: Да.
Джексон: И вы признаете аутентичность этих фотографий?
Шахт: Конечно.
Джексон: Вы показали здесь, что вы не стали членом партии
по принципиальным соображениям, что членство в партии не со
ответствовало вашим принципам?
Шахт: Это верно.
Джексон: Вы также заявили, что с 1932 года по 30 января
1933 года, — я цитирую ваши слова — «В течение всего этого
времени я не написал и не произнес публично ни одного слова в
пользу Гитлера».
Шахт: Я думаю, что это верно, если вы делаете ударение на
слове «публично».
Джексон: Я хочу задать вам следующий вопрос. Вы также
сказали: «Я никогда и никоим образом не способствовал росту
влияния Гитлера в своих разговорах с такими компетентными
людьми, как Гинденбург, Мейснер и др.
Я также ни в коей мере не содействовал назначению Гитлера рейхсканцлером». Это правильно?
Шахт: Это правильно.
Джексон: Сейчас я хочу процитировать заявление фон Папена.
«Когда я был канцлером в Германии в 1932 году, ко мне зашел
Шахт; это было в июле или в августе, я был дома. Он сказал мне:
«Вот исключительно способный человек». Это было сказано в
присутствии моей жены, и я никогда не мог забыть об этом. Он
сказал мне: „Отдайте ему вашу должность. Отдайте вашу должность
Гитлеру, это единственный человек, который может спасти
Германию"».
Вы это говорили или нет?
Шахт: Я не помню, чтобы я сказал, что он — единственный человек,
который может спасти Германию. Но я сказал ему, что Гитлер
должен стать и станет канцлером.
Это было в июле или августе после июльских выборов, но это не имеет никакого отношения к назначению Гитлера, о котором стали говорить лишь после отставки кабинета Шлейхера.
Джексон: В ответ на мойвопрос вы только что заявили, что вы
не имели никакого отношения к его назначению на должность
канцлера.
Шахт: Это правда.
Джексон: А здесь сказано, что вы просили фон Папена пере
дать свой пост Гитлеру?
Шахт: Да.
Джексон: И вы утверждаете — я хочу, чтобы вы сообщили по
этому поводу все, что хотите, — вы утверждаете, что вы не
способствовали приходу Гитлера на пост канцлера?
Шахт: Я не знаю, было ли это помощью Гитлеру.
Во время допроса в качестве свидетеля меня спросили, оказывал ли я ка-кое-либо влияние на выборы Гитлера и на назначение его канцлером
в январе 1933 года. Я назвал имена Гинденбурга, Мейснера,
то есть тот круг, который существовал вокруг Гинденбурга.
С начала ноября 1932 года Папен уже не был канцлером, то
есть не оказывал на эти дела никакого влияния.
И в эти недели я ни разу не говорил с ним. После выборов 1932 года я, напротив, сказал Папену, что человек, получивший столько голосов врейхстаге, неизбежно должен взять на себя политическое руководство.
Джексон: Я хочу правильно понять вас. Когда вы увидели, что
Гитлер должен победить, вы к нему присоединились?
Шахт: Нет.
Джексон: Я сейчас разъясню то, что вы только что сказали.
Вы не помогали ему до тех пор, пока он не захватил в рейхстаге
большее количество голосов, чем какая-либо другая партия?
Шахт: Я присоединился к Гитлеру не тогда, когда я увидел, что
он победит, а тогда, когда я констатировал, что он уже победил.
Джексон: Ну, хорошо, я принимаю эту поправку.
Вы ссылались на ваше письмо к Гитлеру от 20 августа 1932 года...
Шахт: Да
Джексон: ...в котором вы советовали ему не выдвигать никакой
детализированной экономической программы?
Шахт: Да.
Джексон: Вы утверждали в этом письме, что нет такой экономической
программы, с которой бы согласились 40 миллионов человек?
Шахт: Да.
Джексон: И вы сказали ему, что экономическая политика не
может являться фактором при построении партии?
Шахт: Да.
Джексон: И вы добавили: «Вы всегда можете полагаться на
меня как на заслуживающего доверия помощника».
Вы так сказали?
Шахт: Да.
Джексон: Таким образом, это было уже после того, как он победил?
Шахт: Да.
Джексон: И затем
Шахт: 12Ноября.
Джексон: Совершенно верно. Таким образом, 12 ноября 1932 г.
вы написали ему письмо, в котором вы, помимо прочего, писали:
«Я не сомневаюсь в том, что настоящее развитие событий может
привести только к назначению вас канцлером».
Шахт: Да.
Джексон: «По всей вероятности, наши попытки собрать для
этой цели целый ряд подписей со стороны промышленных кругов
не оказались бесплодными». Вы так писали?
Шахт: Да.
Джексон: Значит, вы собирали подписи для этой цели?
Шахт: Нет, не я, но я участвовал в этом.
Джексон: Значит, вы содействовали его назначению?
Шахт: Да.
Джексон: В ноябре 1932 года был подготовлен документ, который
должно было подписать значительное число промышленников
и в котором содержался призыв избрать Гитлера рейхсканцлером.
Таково было основное содержание этого документа?
Не так ли?
Шахт: Я уже не помню этого документа, но я полагаю, что это
тот документ.
Джексон: И этот документ подписали такие люди, как
Шахт, Шредер, Крупп, и еще большое число промышленников,
не так ли?
Шахт: Да, возможно.
Джексон: Этот документ был послан фон Гинденбургу?
Шахт: Я этого не знаю.
Джексон: Этот документ был составлен с целью содействовать
назначению Гитлера на пост канцлера?
Шахт: Возможно.
Джексон: Этот документ адресован рейхспрезиденту, не так
ли?
Шахт: Я не видел этого документа, но, наверное, это так.
Джексон: Таким образом, вы не отрицаете факта существования
этого документа?
Шахт: Я полагаю, что это так, я его не видел, но я не сомневаюсь,
что это так.
Джексон: Затем в ноябре 1932 года вы сообщили Гитлеру о
результатах вашей кампании по созданию денежных фондов, не
так ли?
Шахт: Об этом я ничего не знаю.
Джексон: Я сейчас напомню вам то, что вы говорили на вашем
допросе.
Прежде всего я приведу вам ваши показания, в которых
вы говорили, что, по-видимому, вы не посылали запроса о
денежных фондах, но что о них запрашивал Геринг.
Я хочу спросить вас, давали ли вы следующие ответы на вопросы, которые были заданы вам во время допроса 9 октября 1945 года.
Эти вопросы относились к событиям февраля 1933 года.
Шахт: Когда это было?
Джексон: События, имевшие место в феврале 1933 года.
Возвратимся к 1933 году. Вам был задан следующий вопрос:
«Вы припоминаете совещание в доме Геринга, происходившее до того
времени, когда вы были назначены Гитлером на пост президента
Рейхсбанка?
Ответ: Да. Это было совещание финансового характера.
Меня уже несколько раз допрашивали по этому поводу.
Вопрос: Расскажите об этом.
Ответ: Хорошо, с удовольствием. Выборы Гитлера должны
были состояться 5 марта, и для этой избирательной кампании он
нуждался в деньгах.
Он попросил меня обеспечить его деньгами,
и я это сделал. Геринг созвал всех этих людей, и я произнес речь.
Пожалуй, это нельзя назвать речью, так как Гитлер произнес
речь.
Я просил их сказать, на какие денежные суммы они могут
подписываться, и произвести подписку в пользу выборов.
Они подписались на общую сумму в три миллиона и распределили еемежду собой.
Вопрос: Скажите, кто были те люди, которые составили этот
подписной лист?
Ответ: Мне кажется, что все это были банкиры и промышленники.
Они представляли химическую, металлургическую и текстильную
ную промышленность, фактически все отрасли промышленности.
Вопрос: Таким образом, там были представители всех отраслей
промышленности?
Ответ: Да, представители всех видов промышленности, всех
наиболее значительных видов промышленности.
Вопрос: Вы можете припомнить имена некоторых из этих людей?
Ответ: Да, конечно.
Вопрос: Там был Крупп?
Ответ: Старый Густав Крупп. Он поднялся со своего места,
благодарил Гитлера и говорил тогда о нем с большим энтузиазмом.
Затем там был Шницлер, мне кажется, это был именно он,
а также Фоглер, из концерна сталелитейных заводов».
Вы давали эти показания?
Шахт: Конечно.
Джексон: Вы ссылались на протокол одного совещания.
На этом совещании Геринг кратко изложил содержание этого протокола
не правда ли?
«Жертвы, которые требуются от промышленности, гораздо легче будет перенести, если промышленники смогут быть уверены в том, что выборы 5 марта будут последними на протяжении следующих десяти лет и, может быть, даже на протяжении следующих ста лет».
Вы слышали, когда он говорил это, не правда ли?
Шахт: Да.
Джексон: Вчера или позавчера вас допрашивали по поводу
той поддержки и тех почестей, которые вы оказали Геббельсу.
Вы заявили Суду: «Если господин Геббельс совершил ошибку, то это
не моя вина».
Вы припоминаете эти слова?
Шахт: Да.
Джексон: Я спрашиваю вас, дали ли вы следующие показания
следователю, представлявшему Соединенные Штаты, когда вас
допрашивали о Геббельсе 17 октября 1945 года?
«Вопрос: Когда вас заинтересовало сотрудничество с Гитлером?
Ответ: Я бы сказал, с 1931, 1932 гг.
Вопрос: Именно тогда вы увидели, что он возглавляет массовое
вое движение, которое может прийти к власти?
Ответ: Да. Это движение безостановочно росло.
Вопрос: И в те годы вы открыто заявляли о своей поддержке
Гитлера?
Ответ: Кажется, в декабре 1930 года я по возвращении из
Америки сделал заявление перед членами Баварской народной
партии.
Я тогда сказал, что любое будущее правительство должно будет
выбрать, бороться ли ему против 25 процентов социалистов
в составе правительства или против 20 процентов
национал-социалистов.
Вопрос: Но я хотел спросить вас о том — я изложу это более
кратким образом, — отдали ли вы ваш престиж и ваше имя, чтобы
помочь Гитлеру прийти к власти?
Ответ: Я открыто заявлял, что я ожидал прихода Гитлера к
власти.
Насколько я помню, первый раз я сделал подобное заявление
в ноябре 1932 года.
Вопрос: И вы знаете, а может быть, и не знаете, что Геббельс
в своем дневнике с большой благодарностью вспоминал вас?
Ответ: Да.
Вопрос: О той помощи, которую вы ему оказали в то время?
Ответ: Да, я это знаю.
Вопрос: Это был ноябрь 1932 года?
Ответ: Вы говорите, эта книга называется «От дворца кайзера
до имперской канцелярии».
Вопрос: Совершенно верно. Вы читали это?
Ответ: Да.
Вопрос: И вы не отрицаете, что Геббельс был прав?
Ответ: Я считаю, что в его представлении он в то время был
прав».
Джексон: Вы давали эти показания?
Шахт: Я никогда не сомневался, что Геббельс находился под
таким впечатлением...
Джексон: И вы также заявили, что вам никогда не было известно
о размерах перевооружения, о типах оружия, о той быстроте,
с которой проводилось перевооружение.
Вы припоминаете это заявление?
Шахт: Да.
Джексон: Однако, хотя вы не располагали подобными сведетелями,
вы говорили о том, что оно идет слишком интенсивно?
Шахт: Я чувствовал, что нужно действовать медленно.
Джексон: Разрешите мне напомнить вам об одном показании,
данном генералом фон Бломбергом по поводу событий
1937 года.
«Ответ: В то время создание вермахта было почти закончено
в соответствии с предусмотренным планом.
Вопрос: Когда? В 1937 году?
Ответ: Да, я думаю, что это было в 1937 году.
Вопрос: Это был именно тот план, который обсуждался с
Шахтом, относительно его финансирования и по вопросу о том,
каких размеров должен был достичь вермахт?
Ответ: Да, Шахт очень хорошо знал план формирования
вермахта, так как мы ежегодно сообщали ему о создании новых
соединений, на которые мы расходовали деньги.
Я помню, что в 1937 году мы обсуждали вопрос о том, какие денежные суммы будут необходимы вермахту для текущих расходов после
того, как на его создание будет истрачена весьма значительная
сумма.
Вопрос: Это означает, что вы давали Шахту ясное представление
о том, какие денежные суммы ежегодно уходили на создание
новых боевых частей, новых сооружений и т. д., а также о
том, сколько средств тратилось на покрытие текущих расходов
вермахта?
Ответ: Совершенно верно.
Вопрос: Когда вы говорите, что в 1937 году этот план был выполнен,
вы имеете в виду, что он был выполнен в основных чертах?
Ответ: Да, в основных чертах.
Вопрос: Вы говорите о том, что Шахт был знаком с этими цифрами.
Каким образом они доводились до его сведения?
Ответ: Запросы на представление необходимых денежных
средств передавались Шахту в письменной форме.
Вопрос: Это означает, что в связи с теми средствами, которые
Шахт выделял на проведение программы перевооружения,
ему сообщалось о том, сколько дивизий, танков и прочих видов
вооружения создавалось этим путем?
Ответ: Я не думаю, чтобы мы в отдельности указывали, какое
количество средств необходимо для строительства танков и
других видов вооружения, но мы обычно сообщали, каких
средств требовало развитие отдельных отраслей вермахта, например,
военно-морского флота или военно-воздушных сил,
причем обычно отдельно указывалось, какие денежные суммы
были необходимы для приведения этих отраслей в боевую готовность
и какие шли на текущие расходы.
Таким образом, доктор Шахт мог ежегодно следить за тем,
каким образом увеличивались размеры вооруженных сил на те
денежные средства, которые он поставлял».
Я спрашиваю вас, отрицаете ли вы правильность показаний,
данных фон Бломбергом в том виде, в каком я их сейчас огла
сил?
Шахт. Да, к сожалению, я должен сказать, что мне это совершенно
неизвестно.
Джексон: Вы отрицаете, что фон Бломберг говорил правду,
когда заявил, что он в письменной форме докладывал вам об
этих фактах?
Шахт: Да, к сожалению, я должен это отрицать. Очевидно, он
не помнит этого.
Джексон: Хорошо. Вчера или позавчера вы дали показания по
поводу того, что так называемый «новый план» не имел никакого
отношения к программе вооружения, не так ли?
Шахт: Именно к вооружению никакого отношения.
Джексон: Значит, он не имел никакого отношения к этой программе?
Шахт: Конечно нет.
Джексон: Я хочу спросить вас о следующем: разве вы не
сказали о чудесах финансовой системы в вашей речи, произнесенной
29 ноября 1938 года, следующее — до этого вами был
приведен целый ряд цифр: «Эти цифры показывают, насколько
«новый план» способствует проведению в жизнь программы
вооружения, а также свидетельствуют о том, насколько этот
план гарантирует обеспечение нас продуктами питания».
Говорили вы это или нет?
Шахт: Да, говорил.
Джексон: Насколько я вас понял, вы в ваших показаниях заявили,
что не имели совершенно ничего общего с Гитлером и с
другими нацистами с социальной точки зрения.
Вы отклонили их приглашение на завтрак, который должен был состояться в имперской канцелярии, и сделали это главным образом потому, что все присутствующие слишком явно унижались в присутствии Гитлера.
Вы говорили об этом?
Шахт: Да.
Джексон: Я хочу сейчас огласить вам выдержку из вашей речи:
это была ваша торжественная речь по случаю дня рождения
фюрера.
Между прочим, эта речь ведь была произнесена перед широкой публикой, не правда ли?
Шахт: Я не знаю, я не помню.
Джексон: Вы произнесли речь по случаю дня рождения фюрера
21 апреля 1937 года, и она была напечатана в газетах?
Шахт: Может быть.
Джексон: «Мы здесь собрались для того, чтобы с любовью и
уважением вспомнить того человека, которому германский народ
род более четырех лет тому назад вручил свою судьбу».
Затем после ряда других замечаний вы говорите: «С безграничной
страстью сердца, горящего ярким пламенем, и с безошибочным
инстинктом прирожденного государственного деятеля Гитлер
в борьбе, которую он со спокойной логикой вел в течение
четырнадцати лет, завоевал себе душу германского народа».
Это является выдержкой из вашей речи, которая была произнесена
перед широкой аудиторией и опубликована в печати?
Шахт: Я полагаю, что вы цитируете совершенно правильно, и
я не думаю, чтобы кто-либо в день рождения главы государства
мог сказать что-нибудь другое.
Джексон: Вы сегодня цитировали письмо Гитлера от 19 января
1939 года, в котором он сообщал о том, что вы смещаетесь с
поста президента Рейхсбанка.
Но вы не огласили заключительного предложения; насколько я помню, оно гласит:
«Я счастлив, что буду пользоваться вашими услугами при
разрешении тех новых задач, которые встанут перед вами на посту
имперского министра». Эта цитата приведена правильно, не
правда ли?
Шахт: Я ссылаюсь на показания свидетеля Гизевиуса, который
сказал, что внешне Гитлер никогда не раскрывал тех разногласий,
которые существовали у него с его бывшими сотрудниками, и что он,
напротив, всегда старался показать миру иную картину, чем это было в действительности.
После января 1939 года Гитлер ни разу не интересовался моим
мнением, деятельностью и т. д.
Джексон: Вас еще кто-нибудь спрашивал об этом?
Шахт. Нет, те случаи, когда меня спрашивали, я перечислил
сегодня утром, то есть в отношении Бельгии, в отношении журнала
нала «Дас Рейх», и это все, я думаю.
Джексон: И вы не выполнили никаких задач в связи с Бельгией?
Шахт: Нет.
Джексон: Сейчас я буду цитировать ваше письмо от 17 октября
1940 года, адресованное имперскому министру экономики.
В то время вы уже перестали быть президентом Рейхсбанка, не
так ли?
Шахт: Да, я был лишь министром без портфеля.
Джексон: «С целью избежания параллельной деятельности
германских банков в оккупированных восточных территориях, то
есть деятельности, направленной друг против друга, вы поручили
ли „Дейче банк“ пробить дорогу к более тесному экономическому
му сотрудничеству с Голландией и доверили Дрезденскому банку
ку ту же задачу в отношении Бельгии».
Далее вы описывали создавшееся положение и говорили:
«Для того чтобы устранить эти трудности, вы, господин имперский
министр, согласились с запросами этих двух банкирских домов
домов относительно объективного выражения точек зрения
по этому вопросу.
Я впоследствии обсудил этот вопрос как с тем, так и с другим банком, и в процессе этого обсуждения мы пришли к заключению, что со стороны датских и бельгийских финансовых учреждений не замечается тенденции входить в тесные связи с германскими предприятиями».
Вы припоминаете это высказывание?
Шахт: Да, после того как вы мне зачитали, я припоминаю.
Джексон: Цель вашего вмешательства заключалась в том,
чтобы избежать на оккупированных территориях неправильного
соотношения банковских интересов оккупированных территорий
и германских банков, не так ли?
Шахт: Конечно, они должны были мирно сотрудничать.
Джексон:
Да. Однако вы заявили данному Трибуналу, что вы
принципиально возражали против того, чтобы немецкие банки
вообще проникали в экономику оккупированных территорий, не
так ли?
Шахт: Конечно. Но после того как они туда проникли, я призывал
к миру.
Джексон: К вам обратился также Крупп фон Болен по поводу
создания фонда, который был известен под названием «фонд
расходов Гитлера», не так ли?
Шахт: Нет.
Джексон: И он к вам никогда не обращался по этому поводу?
Шахт: Никогда.
Джексон: Создавали ли вы в мае 1933 года вместе с Круппом
фон Болен фонды в помощь организации займа — я говорю о
фондах расходов Гитлера?
Шахт: Нет.
Джексон: Что вы ответили на письмо Круппа фон Болен, в котором
последний просил вас помочь созданию этих фондов?
Шахт: Напомните мне, пожалуйста, что мне писал тогда господин
подин Крупп фон Болен.
Джексон: У вас имеется письмо от 29 мая?
Шахт: Да, минуточку. Я прочту это письмо или просмотрю его.
Можно ли мне ответить на это?
Джексон: Прежде всего скажите, получали ли вы это письмо?
Шахт: Да, я получил это письмо.
Джексон: Хорошо. Теперь расскажите, что тогда произошло.
Шахт: В этом письме господин Крупп фон Болен сообщал
мне, что промышленники и другие представители экономики,
например, из области сельского хозяйства и т. д., намерены организовать
общественный сбор пожертвований в фонд Гитлера.
Вот об этом он и сообщал в этом письме, в котором он далее говорил,
что необходимо создать наблюдательный совет по этому
фонду Гитлера.
Я подчеркиваю, что я никогда не присоединялся
к этому совету и никогда не работал в нем.
Затем он сообщил о том, что представители банков, а именно доктор Фишер и доктор Мослер установят со мной связь по этому вопросу и будут информировать меня о положении вещей. Это все, что написанов этом письме.
...Джексон: Вы привели Трибуналу целый ряд доводов, которые,
по вашим словам, носили принципиальный характер, по поводу
того, почему вы не стали членом партии. Вы помните их?
Шахт: Да.
Джексон: Вы говорили об этом вчера на Суде, вы припоминаете?
Шахт: Да.
Джексон: Разве не соответствует действительности тот факт,
что вы сообщили американским обвинителям о том, что вы спросили
Гитлера, должны ли вы вступить в партию, и что, к вашему
великому облегчению, Гитлер сказал, что вы можете не вступать?
Шахт: Да, прежде чем начать какое-либо сотрудничество с
ним, я хотел установить, потребует ли он от меня, чтобы я стал
членом партии.
Он ответил отрицательно. Это меня успокоило.
Джексон: Таким образом, вы оставались вне рядов партии с
согласия и одобрения Гитлера?
Шахт: Да, конечно. Мне кажется, что это лишнее доказательство
того, что я никогда не был членом партии.
Джексон: Когда вы получили золотой значок партии с изображением
свастики, вы говорили, что это величайшая честь, которая
рая может быть оказана Третьей империей. Вы помните об этом?
Шахт: Да, я сказал это.
Джексон: Вы не носили этого значка ежедневно, по вашим
собственным словам, вы надевали его в официальных случаях,
не так ли?
Шахт: Да, это приносило большие удобства при поездках по
железной дороге, при вызове автомобиля и т. п.
Джексон: С 1933 по 1942 год вы ежегодно вносили в фонд
партии тысячу рейхсмарок?
Шахт: Нет, да, простите, с 1937 до 1942 года.
Джексон: Разве вы во время допроса не заявили, что речь
шла о периоде с 1933 по 1942 год?
Шахт: Нет, это ошибка. С 1937 года, после того как я получил
свастику.
Джексон: В течение более десяти или в период немногим менее
десяти лет вы принимали на себя и выполняли обязанности
самого различного характера, действуя в условиях этого режима
ма, не так ли?
Шахт: С 17 марта 1933 года по 21 января 1943 года.
Джексон: Насколько я вас понимаю, на протяжении всего
этого времени или, по крайней мере, части этого времени Гитлер
вас обманывал, и в течение всего этого времени вы обманывали
вали Гитлера.
Шахт: О, нет, нет.
Джексон: Что касается программы перевооружения, то вы
принимали в ней участие, работая в трех различных управлениях,
не так ли?
Шахт: Я не знаю, что вы имеете в виду.
Джексон: Во-первых, вы были уполномоченным по военным
вопросам?
Шахт: Да.
Джексон: В первое время эта должность носила секретный
характер?
Шахт: Да.
Джексон: Вы были президентом Рейхсбанка. Это было финансовое
управление?
Шахт: Да.
Джексон: И, наконец, вы были министром экономики; занимая этот
пост, вы имели контроль над всеми министерствами по вопросам
вопросам общего экономического положения?
Шахт: Да, это слово «контроль» имеет слишком общее значение,
я не хотел бы подчеркивать его, но я был министром хозяйства.
Джексон: Давайте прежде всего остановимся на вашей должности
уполномоченного по военным вопросам.
Вы показали здесь, что эта должность была создана с двойной целью:
а) подготовки к войне,
b) контроля над экономикой в случае войны.
Это правильно?
Шахт: Это значит: разработка предварительных планов на
случай войны и руководство экономикой на тот же случай.
Это значит: настоящая подготовительная эра и будущая эра в случае
возникновения войны.
Джексон: На вопрос относительно ваших обязанностей вы
дали следующий ответ:
«Подобно тому, как начальник штаба обеспечивает мобилизацию
с военной точки зрения, мы занимались теми же вопросами в
экономической области».
Шахт: Да.
Джексон: Вы ответили — «конечно». Будучи уполномоченным
по военным вопросам, вы занимали положение, равное положению
военного министра, не так ли?
Шахт: Да.
Джексон: И, таким образом, в случае войны ответственность
в первую очередь возлагалась на военного министра и начальника
генерального штаба вооруженных сил, и во вторую — на
равных основаниях она возлагалась на доктора Шахта как на
уполномоченного по экономическим вопросам.
Это правильно?
Шахт: Я полагаю, что правильно.
Джексон: В январе 1937 года вы писали следующее:
«Мне доверена подготовка военной экономики в соответствии с
тем принципом, что наша военная экономика должна быть организована
в мирное время таким образом, чтобы в случае
необходимости она могла быть немедленно переведена с
продукции мирного времени на военные нужды, с тем, чтобы
не было необходимости создавать эту экономику в начале
войны».
Шахт. Я думаю, что это правильно.
Джексон: Кто был вашим заместителем на этом посту?
Воль-тат?
Шахт: Я думаю, что Боденшатц Вольтат.
Джексон: Таким образом, мы говорили о ваших обязанностях
как уполномоченного по вопросам военной экономики. Перей
дем теперь к вашим обязанностям как президента имперского
банка.
Вы заявили, что проведение программы вооружения было
основной задачей германской политики в 1936 году, не так ли?
Шахт: Без сомнения.
Джексон: Нет сомнения в том, что вы добровольно приняли
на себя ответственность за отыскание финансовых и экономических
методов для осуществления этой задачи?
Шахт: Несомненно.
Джексон: И вы руководили развитием промышленности вооружения
Германии, причем в вашем ведении находились финансовые
и экономические вопросы?
Шахт: Нет.
Джексон: Вы этого не делали?
Шахт: Нет, никоим образом.
Джексон: Может быть, я вас неправильно понял?
Теперь в связи с настоящим развитием — я ссылаюсь на ваш
допрос от 16 октября 1945 г. — «...вы взяли на себя ведение
экономических и финансовых дел, связанных с этой промышленностью?
Следующий вопрос гласит: «В этой связи вами были пред
приняты самые различные меры. Может быть, вы будете достаточно
любезны разъяснить нам, какие самые значительные меры
были вами приняты с целью добиться перевооружения;
в первую очередь, расскажите нам о мерах, проведенных внутри
Германии, и, во-вторых, о мерах, принятых по отношению к
иностранным государствам.
Ответ: Внутри страны я стремился собрать все возможные
денежные средства для финансирования счетов «МЕФО».
В отношении иностранных государств я стремился в возможно большей
степени контролировать их коммерческие обороты».
Скажите, давали ли вы эти ответы и отвечают ли они действительности?
Шахт: Очевидно, вы правы.
Джексон: Вы стремились добиться контроля над торговыми
оборотами иностранных государств с той целью, чтобы получить
достаточное количество иностранной валюты, которое дало бы
вам возможность импортировать сырьевые материалы, то есть
материалы, не подвергавшиеся обработке, необходимые для
проведения в жизнь программы перевооружения.
Разве это неправильно?
Что вы сейчас ответите на это?
Шахт: Я отвечу сегодня, что это было не единственной целью.
Джексон: Хорошо. Что же представляли собой другие цели?
Шахт: Сохранить существование Германии, обеспечить
производство в Германии, получить достаточно продовольствия для
Германии.
Джексон: Что же являлось вашей доминирующей целью?
Шахт: Обеспечение Германии продовольствием и обеспечение
ее промышленности, работающей на экспорт.
Джексон: Я хотел бы рассмотреть с вами один-два документа,
касающихся ваших целей.
Один озаглавлен: «Финансирование вооружения».
«Следующие замечания основаны на утверждении о том, что.
осуществление программы вооружения в отношении быстроты
ее проведения и ее масштабов является задачей германской политики:
исходя из этого, все остальные задачи должны быть подчинены
одной этой цели в той мере, в какой стремление к этой
первостепенной цели не грозит пренебрежительным отношением
к другим вопросам».
Вы писали это?
Шахт: Я не только написал это, но и лично передал написанное Гитлеру.
Джексон: Таким образом, вы разрабатывали различные планы.
План контроля над операциями с иностранной валютой, наложение
запрета на вклады иностранных банков и векселя «МЕФО»
являлись одним из ваших основных изобретений, при помощи
которых вы обеспечивали финансирование, не так ли?
Шахт: Конечно.
Джексон: Меня не интересуют подробности операций с векселями
селями «МЕФО», но я хочу задать вам следующий вопрос.
Отвечают ли действительности те показания, которые вы дали во
время допроса 16 октября 1945 года?
«Вопрос: Разрешите мне задать вам вопрос, касающийся некоторых
фактов.
В то время, например, когда вы создали систему векселей «МЕФО», у вас не было под рукой других средств для финансирования системы перевооружения?
Ответ: Нет, не было.
Вопрос: Я имею в виду обычные бюджетные финансовые
операции.
Ответ: Их было недостаточно.
Вопрос: Вы были также ограничены статутом Рейхсбанка, который
не давал вам возможности давать в кредит денежные суммы, необходимые для финансирования перевооружения?
Ответ: Совершенно верно.
Вопрос: И вы нашли иной способ?
Ответ: Да.
Вопрос: Этот способ выражался в том, что вы изобрели средство,
в результате которого Рейхсбанк путем изворотливых операций
выплачивал правительству денежные суммы, что при нормальных
и законных операциях не могло бы иметь места?
Ответ: Совершенно верно».
Скажите, это отвечает действительности?
Шахт: Да, я ответил так.
Джексон: Вам тогда были заданы следующие вопросы:
«Насколько я понял, все то, что в то время было создано в
Германии, начиная с промышленности вооружения и прочной
экономики внутри страны и кончая вермахтом, а также те усилия,
которые вы приложили к достижению этого, начиная с 1934 и до
весны 1938 года, когда прекратилась система векселей «МЕФО»,
являются в значительной степени причиной успеха всей программы?
Ответ: Я не знаю, что является причиной этого, но я в значительной
степени содействовал достижению этого».
Шахт: Да.
Джексон: 17 октября 1945 года вам был задан следующий вопрос:
«Говоря другими словами, вы не придерживаетесь той точки
зрения, что вы не несли значительной ответственности за
перевооружение германской армии?
Ответ: Нет, нет. Я никогда не говорил ничего подобного.
Вопрос: Вы всегда гордились этим фактом, не так ли?
Ответ: Я не сказал бы, что я горд этим, но я был этим удовлетворен.
Вопрос: Скажите, вы все еще стоите на этой точке зрения?
Шахт: Я хочу сказать об этом следующее: векселя «МЕФО»
были, конечно, методом финансирования, который при нормальных
условиях никогда бы не имел места.
Но, с другой стороны, я должен сказать, что этот вопрос был детально рассмотрен всеми юристами имперского банка и что благодаря этой«уловке», как вы сказали, был найден путь, не выходящий за
рамки закона.
Джексон: Нет, я не говорил так. Это вы сами так говорите.
Шахт: Нет, нет, я имею в виду то, что вы только что цитировали
ли в качестве моего ответа.
Когда этот вопрос был исследован с юридической стороны, мы сказали себе: «Так пойдет».
А вообще я и сегодня доволен тем, что я помог вооружению.
Джексон: В день вашего шестидесятилетия военный министр
фон Бломберг заявил: «Без вашей помощи, мой дорогой господин
Шахт, у нас не было бы вооружения».
Говорил он так?
Шахт: Ну, это просто вежливые фразы, какими обмениваются
обычно в таких случаях.
Но в них содержится добрая толика правды. Этого я никогда не оспаривал.
Джексон: 24 декабря 1935 г. вы записали, употребляя следующие
выражения: «Если сейчас от нас требуется больше вооружения,
то я, безусловно, не намерен отрицать необходимость для нас
иметь самое мощное вооружение, какое можно
себе представить, или изменять свою точку зрения по этому
поводу, точку зрения, которой я придерживался многие годы
как до, так и после захвата власти.
Однако я считаю своим долгом указать, насколько эта политика ограничена существующим положением».
Шахт: Это очень хорошо.
Джексон: И это правда?
Шахт: Конечно.
Джексон: Во время австрийского аншлюса вам была известна
точка зрения США по отношению к нацистскому режиму,
высказанная президентом Рузвельтом?
Шахт: Да.
Джексон: И вам было известно его выступление, в котором он
выдвинул предложение о том, что следует принять меры против
распространения нацистской угрозы?
Шахт: Я не помню, но я, очевидно, читал, если оно было опубликовано в
Германии.
Во всяком случае, я так полагаю.
Джексон: В результате этого Геббельс начал кампанию нападок на
президента, не правда ли?
Шахт: Я полагаю, что я читал об этом.
Джексон: Это факт, что вы присоединились к нападкам на
иностранцев, критиковавших эти методы, не правда ли?
Шахт: Когда и где? Какие нападки?
Джексон: Хорошо. После аншлюса Австрии, когда была применена
сила, которую вы якобы не одобряли, вы немедленно поехали в
Австрию и взяли на себя руководство Австрийским национальным
банком, не правда ли?
Шахт. Да, это был мой долг.
Джексон: И вы ликвидировали его в пользу империи?
Шахт: Я его не ликвидировал. Я осуществил его слияние.
Джексон: Произвели слияние. И вы приняли его служащих?
Шахт: Я все взял.
Джексон: Хорошо. И декрет об этом подписан вами?
Шахт: Конечно...
Джексон: Теперь мы переходим к Чехословакии. Скажите, вы
одобряли политику присоединения Судетской области при по
мощи угрозы прибегнуть к оружию?
Шахт: Нет, вовсе нет.
Джексон: Я полагаю, что вы охарактеризовали метод присоединения
Судетской области как неправильный и порицали его?
Шахт: Что-то я не помню, когда я это сделал.
Я сказал, что союзники в результате своей политики подарили Гитлеру Судетскую область, в то время как я все время ожидал, что судетским немцам будет предоставлена автономия.
Джексон: Тогда вы одобряли политику Гитлера в отношении
Судетской области?
Вы хотите, чтобы вас так поняли?
Шахт: Я никогда ничего не знал о том, что Гитлер требовал
еще чего-то помимо автономии...
Джексон: Но опять-таки вы стали помогать Гитлеру, когда
действия Гитлера оказались успешными?
После того как он это сделал, вы явились и приняли на себя чешский банк, не правда ли?
Шахт. Конечно.
Джексон: Хорошо, вы производили расчистку в экономическом
отношении захваченных Гитлером территорий, не правда ли?
Шахт: Но простите, пожалуйста. Ведь он же не взял эту страну
силой.
Союзники просто подарили ему эту страну.
Джексон: Ну, в этом отношении у нас имеются ваши показания
о роли, которую в этом сыграли вооруженные силы, и о той
роли, которую вы сыграли в создании вооруженных сил.
Шахт: Я этого никогда не отрицал.
Джексон: Далее, когда вы были министром без портфеля, согласно
вашим показаниям, были начаты агрессивные войны —
против Польши в сентябре 1939 года; против Дании и Норвегии
— в апреле 1940 года; против Голландии и Бельгии — в мае
1940 года; в июне было перемирие с Францией и ее капитуляция:
в сентябре 1940 года имел место тройственный пакт между
Германией, Италией и Японией; в апреле 1941 года произошло
нападение на Югославию и Грецию, которое, как вы говорите,
было агрессивным; в июне 1941 года произошло вторжение в
Советскую Россию, которое, как вы сказали, было агрессивным;
7 декабря 1941 г. японцы напали на Пёрл-Харбор и после нападения
объявили войну США; 8 декабря 1941 г. США объявили
войну Японии, но не Германии; 11 декабря 1941 г. Германия и
Италия объявили войну США.
И все это произошло в области внешней политики, а вы продолжали оставаться на посту министра без портфеля гитлеровского правительства, не так ли?
Шахт: Да.
Джексон: Вы открыто не порвали с Гитлером, не ушли со своего
поста и после того, как началось германское наступление на
Россию, и до тех пор, пока германская армия не стала отступать,
не правда ли?
Шахт: Письмо, благодаря которому мне удалось успешно до
биться разрыва, датировано 30 ноября 1942 г.
Джексон: Таким образом, из вашего письма явствует, что вы
считали, что корабль тонет, не правда ли? То есть, что война про
играна?
Шахт: Об этом свидетельствуют мои устные и письменные
заявления.
Вот так ушел от ответственности главный финансист войны из Германии Ялмар шахт. Показательно что в Трибунале в его защиту выступал интересный свидетель Монтегю Норман Директор Банка Великобритании который занимал этот пост до 1944 года и помогал шахту выводить за границу золото третьего рейха.
Сам Шахт продолжал всю оставшуюся жизнь заниматься Банковской деятельностью и имел в Европе статус Уважаемого Человека.
Но гораздо более Интересно кто же из нацистских преступников так и не попал под трибунал помимо крупных финансистов различных национальностей в различных странах это:
1.Мартин Борман Хранитель Немецкого Золота Партии
2. Генрих Мюллер Один Из Главных Руководителей СС.
3. Вальтер Шеленберг Один из Главных Руководителей СД
4. Эрнст Кальтенбрунер Один из Главных Руководителей СС
5. Ганс Камлер курировал оружье возмездья, а также дальнюю авиацию (нет даже его фото).
С 1943 года Борман начал создавать за пределами рейха сотни корпораций, в которые вкладывались нацистские деньги, главным образом „золото партии”. „Эта задача решалась как часть операции под кодовым названием Aktion Adlerfl ug — „Полет орла”. Предполагалось открытие многочисленных счетов в иностранных банках и создание инвестиционных фондов в иностранных компаниях, контроль над которыми осуществлялся в интересах Германии. Например, в 1943–1945 годах более двухсот немецких фирм зарегистрировали свои филиалы в Аргентине.
Денежные и иные активы, такие как патенты на изобретения, переводились через подставные компании в Швейцарии, Испании и Португалии в аргентинские филиалы немецких банков, такие как Banco AlemanTransatlantico.
Затем эти средства направлялись в немецкие компании, работающие в Аргентине, например, в автомобилестроительную компанию Mercedes Benz — первый завод Mercedes, построенный за пределами Германии. Центральные офисы завышали для своих зарубежных филиалов издержки производства на продукцию, произведенную в Аргентине; реальная себестоимость грузовика Mercedes могла быть 5 тыс. долларов, однако Mercedes Benz Argentina должна была платить германской головной компании 6 тыс. долларов за комплектующие.
Суммы, получавшиеся из разницы между реальной ценой и ценой трансферта, тайно размещались в аргентинских банках, и их можно было снять после войны, не опасаясь подозрений со стороны властей Аргентины и тем более западных союзников.
Те же самые компании после 1945 года стали источником занятости для скрывавшихся нацистских военных преступников. Например, Адольф Эйхман работал на заводе Mercedes Benz в городке Гонсалес Катaн на окраине Буэнос-Айреса под именем Рикардо Клемента с 1959 года по 11 мая 1960 года, пока его не похитили агенты израильской разведки МОССАД.
Другим важным аспектом операции „Полет орла” было приобретение пакетов акций или долей в капитале зарубежных компаний, особенно в Северной Америке. Для решения этой задачи Борман обратился к некогда крупнейшему игроку в такие игры —концерну IG Farben.
Со времени своего основания в 1926 году компания IG Farben приобрела множество американских компаний, и они стали частью этого всемирного картеля. К моменту объявления Германией войны США —вскоре после атаки на Пёрл-Харбор —IG Farben владела контрольными пакетами акций в 170 американских компаниях и была миноритарным акционером еще в 108 компаниях.
Борман обратился за советом к ее президенту Герману Шмитцу и к бывшему рейхсминистру экономики доктору Ялмару Шахту. Вместе они могли координировать перемещение финансовых средств нацистов через швейцарские банки, Банк международных расчетов или через третьих лиц и компании. Например, братья Якоб и Маркус Валленберги из Швеции приобрели через принадлежащий им Stockholms Enskilda Bank (SEB) компанию American Bosch Corporation, дочернюю фирму размещавшейся в Штутгарте компании Robert Bosch GmbH.
К началу 1945 года Борман завершил приготовления к эвакуации руководства Третьего рейха.
А вот Борман действительно жил под разными именами в Латинской Америке, курсируя между Аргентиной, Чили и Парагваем и руководя сетевым невидимым «четвертым рейхом».
Но попал он в Латинскую Америку, по версии Данстена и Уильямса, не сразу. До июля 1946 года Борман скрывался то ли в Мюнхене, то ли где-то еще, не исключая советский сектор. Летом 1946 года он перебрался в Испанию и какое-то время жил в монастыре доминиканцев Сан-Доминго (провинция Галисия).
Интересно, что когда в 1969 году израильская разведка стала подбираться к монастырю, там случился пожар, причем начался он в той части, где хранились записи о гостях обители за 1946 год.
В конце лета 1947 года Борман решил, что пора двигать в Аргентину, куда уже были переведены огромные средства — президентом страны был более чем симпатизировавший Гитлеру, нацизму и Третьему рейху Хуан Перон. Однако огромное влияние на него имела его жена Эва Перон, жесткая и алчная женщина.
В июне 1947 года она приехала в Испанию, главной была неофициальная часть визита — переговоры с Борманом, который должен был скрепить печатью пакт нацистов с семьей Перон: ценности почти на миллиард долларов в обмен на безопасную жизнь в Аргентине.
И тут любимица аргентинского народа Эвита преподнесла сюрприз: она заявила Борману, что ему оставляют четверть перевезенного в страну награбленного добра, а остальное передается через доверенных лиц на хранение в швейцарских банках. «Оставшаяся часть была огромной.
187 692 400 рейхсмарок золотом;
17 576 386 долларов США;
4 362 500 фунтов стерлингов;
24 976 442 швейцарских франков;
8 370 000 голландских флоринов;
54 968 000 французских франков;
87 кг платины;
2,77 т золота;
4638 карат бриллиантов и других драгоценных камней.
Даже оставшаяся Борману четверть этого богатства была огромным состоянием. Вместе с инвестициями более чем в триста компаний по всему экономическому спектру Латинской Америки — в банковской сфере, промышленности и сельском хозяйстве (одна только корпорация Lahusen получила 80 млн песо) — эти деньги стали «важным фактором в экономической жизни Южной Америки».
Борман ничего не мог поделать, поскольку его предали несколько людей, посвященных в секреты «золота партии». Эта афера Эвы Перон, пишут авторы, «стала возможной благодаря потворству и молчаливому согласию людей, которым в Аргентине Борман доверял больше всех, — Людвига Фройде, Рикардо фон Лёйте, Рикардо Штаудта и Генриха Дёрге; все они имели доверенности на управление банковскими счетами, открытыми в Буэнос-Айресе для проведения операции «Огненная земля».
Однако Борман был не из тех, кто прощает. Сдавшие его банкиры «стали скоропостижно умирать один за другим. Генрих Дёрге скончался при загадочных обстоятельствах в 1949 году; Рикардо фон Лёйте нашли мертвым на улице в Буэнос-Айресе в декабре 1950 года, а Рикардо Штаудт пережил Лёйте всего на несколько месяцев. Людвиг Фройде, главная фигура в операции «Огненная земля», умер в 1952 году, выпив отравленный кофе.
Хуан Дуарте, младший брат Эвиты, в 1954 году был убит выстрелом в голову; по официальной версии, он покончил жизнь самоубийством». Сама Эвита заболела раком и скончалась в 1952 году в возрасте всего лишь 33 лет.
В 1950–1960-е годы Борман продолжал руководить созданной им «организацией». 26 июля 1971 года «Бостон глоуб» процитировала бывшего израильского разведчика Цви Алдуби, соавтора книги об Эйхмане, подтвердившего, что Борман живет на ранчо в Парагвае. Автор многочисленных работ по истории разведок и тайных войн Ладислас Фараго заявил, что видел сильно постаревшего Бормана в Боливии.
Согласно Фараго, после возвращения Перона к власти в 1973 году Борман перебрался в Аргентину. Автор книги о Бормане Мэннинг утверждал, что еще в 1980 году Борман и Мюллер (оба родились в последний год XIX века — в 1900 году) все еще были живы.
Едва ли эти двое дотянули до крушения Советского Союза — победителя Третьего рейха, однако свою роль в этом крушении сыграли, какую — вопрос исследования не одного аналитика. Что же касается «Серого волка», то для нас эта книга важна как иллюстрация фактического сговора англо-американцев и нацистов сразу же после войны.
К тому же мы хорошо знаем о контактах бывших нацистов (впрочем, бывают ли «бывшие нацисты»?) с американскими и натовскими спецслужбами и политическими кругами, об их совместной борьбе против СССР. Об этом нужно почаще вспоминать именно сегодня, когда Запад пытается приравнять СССР к Третьему рейху и обесценить нашу победу в Великой Отечественной войне.
Без счета разбежались даже средние чины СС
К относительным успехам по их поимке следует отнести лишь Поимку Клауса Барбье и еще Адольфа Эйхмана кроме них ловили в основном мелочевку о которой стыдно говорить.