«Трудная проблема сознания» с точки зрения православной антропологии
Американская аналитическая психология поставила важные научные вопросы. Действительно, задаваясь «трудной проблемой сознания», мы обращаемся к картезианской проблеме отношения разума и тела, в современной формулировке предстающей в виде проблемы о сознании и его нейронных коррелятах. Это реальная проблема, которая не может быть вполне разрешена научными методами, поскольку она в немалой степени богословская. Точнее, следовало бы сказать, что ее научное решение может быть найдено после того, как будет дано верное богословское.
Поскольку с точки зрения физикализма проблема остается «трудной», а, по сути, нерешаемой в аналитической философии, возникло большое разнообразие подходов в попытке ее таки разрешить или хотя бы получить надежду, что когда-нибудь в будущем ученые-физикалисты смогут понять как мозг «вырабатывает» сознание. Большинство из них придерживается фантастического эмерджентного подхода к сознанию, который кажется более или менее изящным. Но… Слишком много в таких подходах предположений и допущений. И тут они по-разному ухищряются, чтобы остаться в ладах со здравым смыслом.
Похоже, единственным логическим выходом для физикалистов является определение сознания в качестве, в лучшем случае, эпифеномена, в худшем – просто иллюзии. А вместе с сознанием иллюзией становится и свобода воли человека, и сам здравый смысл. Немногие «пророки» физикализма понимают, что все ухищрения ни к чему не ведут, квалиа с точки зрения физикализма необъяснимо никаким образом. И единственно, что в таком случае остается – это просто на голубом глазу отрицать квалиа. Так и делает, например, Даниэль Даннет.
Тут слышны голоса, что для отрицания квалиа, сознания и «здравого смысла» нужны очень веские доказательства, что если существование психических состояний кажется совершенно очевидным и занимает центральное место в представлении людей о мире, то необходимы чрезвычайно сильные аргументы, чтобы успешно отрицать наличие психических состояний [102]. Таких доказательств, конечно, нет. Единственное доказательство отсутствия квалиа в том, что у физикалистов нет для него никакого объяснения. И все-таки – для отрицания очевидного нужен очень веский аргумент… Нужно действительно верить, что наше сознание, наша личность – это всего лишь иллюзия. Именно верить в это.
Поэтому возникает мысль, что касательно проблемы сознания противостоят не теистическая и материалистическая доктрины, а православная антропология (поскольку именно в ней наиболее ясно проработана проблема человеческого тела и его взаимосвязи с духовным) и буддистская, в которой само сознание человека, его «я» – это иллюзия. Именно к этому мы и пришли в нашем анализе аналитической философии – к явным буддистским аллюзиям с их тотальной деконструкцией субъектности. Именно православная антропология и буддизм – две крайности в решении проблемы сознания, между которыми и может вестись спор, остальные позиции – непоследовательны и половинчаты. Позитивистская же наука не может объяснить ни происхождения сознания (из имеющихся версий наиболее привлекает версия о единовременной мутации Наума Хомского, ибо в ней есть некая предельная логичность), ни его функционирования, ни самого факта его существования[21]. В буддийский иллюзионизм постепенно перетекает логический позитивизм и современная наука. Это происходит на фоне того, что само учение о мироздании, отказавшись от креационизма – как будто бы не верифицируемой и не фальсифицируемой теории, – остается перед лицом очевидности тонкой настройки вселенной и разрешает ее с помощью еще менее верифицируемой и никак не фальсифицируемой концепции мультивселенной. В основе этой теории лежит идея, не имеющая никаких доказательств, о том, что вселенные бесконечно возникают и исчезают – до тех пор, пока наконец в нашей не появились те самые тонкие настройки, которые дают ей возможность существовать. Таким образом, само мироздание предстает как некое кипение с бесконечными пузырьками, которые взлетают и лопаются.
Православная антропология, в противоположность иллюзионизму – буддийскому или квазинаучному элиминативизму – предельно онтологична. Проблема же соединения телесного и духовного является одной из центральных в православной догматике. Обратимся к православной антропологии.
Человеческое «Я», самосознание относится к сфере духовного, оно бессмертно и является субъектом спасения или погибели. Однако и в Вечности полноценный человек – это человек телесный. Во всеобщем воскресении человеческий дух воссоединится с его воскресшим телом. Мы знаем, что человеческая душа, отделившаяся от тела, будет продолжать видеть, слышать, чувствовать боль (если она попадет в ад). Следует предположить у души своеобразные органы чувств духовные очи. Однако как здесь, на земле человек видит, слышит и воспринимает посредством органов чувств, прося у Господа просветить его «чувств простую пятерицу» наряду с тем, чтобы утвердить «составы с костьми в купе» [10], то есть относя чувства к телесному плану бытия, так будет пятирица чувств и в вечности. Не будем гадать, как это будет в Вечности с нашими преображенными телами, но, конечно, первозданный Адам имел мозг, который принимал участие в процессе мышления, и соответственно, его мысли могли иметь определенные нейронные корреляты.
Так и для православной антропологии остается трудная проблема сознания: как соотносится видение (можно и тут употребить термин квалиа) с нейронными коррелятами? Можем ли мы отрицать нейронные корреляты сознания, если мы знаем, что травмы и болезни мозга оказывают непосредственное воздействие на сознание? Но ведь мы знаем и другое: человек может быть недееспособен, то есть не обладать видимой свободой воли, в то время как душа его может быть блаженна.
Начнем с вопроса о восприятии – спора «наивных реалистов» и репрезенталистов. Мы, с точки зрения православной антропологии, не можем отвергнуть ни один из этих подходов. Мир, если так можно сказать, устроен иерархически. С одной стороны, безусловно, закаты, рассветы, луга и моря, солнце и звезды созданы Богом и реально существуют. С другой стороны, на наши органы чувств, конечно, воздействуют колебания волн, возбуждение передается на нервные клетки и порождаются нейронные репрезентации вещей и явлений. Параллельно возникают ментальные репрезентации, которые, как нам представляется, корректируются ментальными когнитивными схемами как орудиями восприятия. Эти орудия восприятия – схемы и первичный категориальный аппарат – являются врожденными, то есть Божиим Даром человеку, как раз и необходимым для того, чтобы в падшем мире падшему человеку воспринимать предметы и вещи.
Насколько правильно человек их воспринимает? В раю первые люди воспринимали предметы и явления правильно, ортоскопически, хотя и посредством человеческих органов чувств, улавливавших (надо полагать?) все те же волновые колебания. Наверное, восприятие имело нейронные и ментальные репрезентации, но их функция была иной, чем в падшем мире. В раю функция репрезентации была функцией отражения и постижения логоса предметов и явлений, то есть функцией, скорее, духовной. На земле репрезентация имеет, скорее, культурную функцию: категоризации, адаптации, а нередко, и искажения реальности. Человек имеет в своем уме интенцианальный мир, то есть мир содержаний, которые соотносятся с внешними предметами и явлениями, но, тем не менее, имеют умозрительную форму и существуют по ментальным законам. И тут к традиционной «трудной проблеме сознания» прибавляется дополнительная задача: мы воспринимаем не только качества вещей – квалия, – но и их логосы, – воспринимаем более или менее верно или искаженно. И очевидно, что квалиа имеет связь с логосами вещей. То есть, скажем, есть логос пурпурового цвета[22], логос, который одновременно отражает ощущение красноты особого оттенка, связанного с колебанием волн такой-то частоты, и смысл царского достоинства. Мы будем испытывать только возбуждение нервных клеток от колебания световых волн и – если нам совсем не дано будет логоса зари, не воспринимая ее логоса, мы ее не увидим. И именно ее логос делает зарю реальной, существующей, а мы в зависимости от того, насколько адекватно постигаем этот – логос хуже или лучше постигаем зарю (мы знаем, что в какие-то моменты самая яркая заря может показаться нам бесцветной, мы помним, какой необыкновенной красочной мы видели ее в детстве, мы знаем и то, что ближе всех к ее истинному виду ее видит святой, тот, у ног которого может лежать лев, повинуясь ему, как звери повиновались Адаму в раю).
Душа умершего видит сами логосы вещей и явлений, у нее нет физических глаз и ушей, но ей доступно квалиа того же пурпурного, лазурного – любого цвета и прочих качественных явлений. Но будучи душой человека, который задуман и сотворен как телесный (не дух человека обрел тело, а создав из праха человеческое тело, Творец вдохнул в него дух), человек, очевидно, более полно воспринимает мир, будучи в теле, в чем и состоит тайна телесного воскресения умерших, души которых уже пребывают у Бога в раю (или же у Дьявола в аду).
Таким образом мы можем представить себе видение телесным человеком земного мира как сопряжение восприятия им логосов предметов и явлений и их физических волн, воздействующих на органы чувств. И на земле есть ситуации, когда люди не нуждается в восприятии волновых колебаний, чтобы видеть: так видят во сне, видят в своем воображении – тем ярче, чем более человек художественно одарен (хотя при этом, конечно, происходят нейронные процессы в мозге), слепому мир может быть показан Богом (как был показан блаженной Матроне), видит душа умершего. Тем не менее, хотя человек может видеть без участия глаз, Господь судил ему видеть глазами. Также как, хотя душа умершего может существовать без тела, Господь судил человеческим телам воскреснуть и вновь соединиться с душами. Господь судил нам видеть очами, и это входит в Божий замысел о человеке, в логос самого человека.
Как человек видит очами? Что при этом происходит? Внешний мир, воздействует на органы чувств, порождает активность нервных клеток, передачу электрохимических сигналов между нейронами. Можно поверить (это сегодня не вполне доказано, но, можно допустить, что будет-таки доказано впоследствии), что каждое наше впечатление имеет свой коррелят в виде возбуждения тех или иных нейронов. Проводятся эксперименты с вживлением чипов, стимулирующие те или иные области мозга с тем, чтобы человек получал то или иное слуховое или зрительное впечатление, воспринимал те или иные слова. С этой точки зрения, действительно, для того чтобы действовать в мире, выживать, мозговой активности может показаться достаточным, и тогда сознание – это эпифеномен, нечто необязательное. Но даже восприятие животных к этому отнюдь не сводится. Достаточно увидеть домашнее животное, с восхищением смотрящее на своего хозяина, подобно тому, как лев смотрел на преп. Герасима, чтобы понять, что и животным в определенной мере доступны логосы вещей, и они имеют квалиа.
Поэтому следует предположить, что у человека телесные движения вызывают духовные движения так же, как духовные движения вызывают телесные. Человек в своем нормальном телесном состоянии имеет квалиа, которое несомненно связано и с органами чувств, и с нейронными процессами, ибо, если нейронные процессы у него вследствие болезни или иных причин происходят паталогическим образом, человек может не иметь квалиа тех или иных вещей и не воспримет те или иные логосы. И если человек страдает дальтонизмом, сколь бы он ни познавал логос пурпурного, он его увидит только чудом Божием, поскольку «Бог идеже хощет, побеждается естества чин» [14]. Таким образом, восприятия квалиа и логосов внешнего мира отчасти зависит от законов естества. Так, нейронные процессы вызывают в сознании человека квалиа вещей и явлений, сопряженные с их логосами.
Видимые человеком квалиа можно представить как проекцию логосов вещей и явлений; именно поэтому квалиа универсальны. Люди видят мир в падшем состоянии пусть не вполне правильно, искаженно, поскольку повреждены грехом, но все-таки то, что они видят, относится к реальному миру, как он действительно создан Богом и существует. Воспринимая одни и те же логосы вещей, люди имеют если не идентичные, то сходные квалия. Грубо говоря, все люди практически одинаково могут видеть багрянец осени и небесную лазурь, ибо багрянец и лазурь объективны, они существуют независимо от нашего состояния. Колебания в восприятии происходят в первую очередь от духовного и душевного состояния людей в падшем мире, что каждый знает по себе. Восприятие того или иного квалиа может быть отнято за грехи. Судьбами Божиими восприятия того или иного человеку может не дать Господь, как не дал Господь дара видения евангельскому слепорожденному, чтобы на нем Господь Иисус явил Свое чудо [Ин., 9:1]. Квалиа – не свойство материи, оно – духовное свойство. Но законом бытия является открытие через нейронные реакции тела духовного содержания видения, слышания, обоняния – квалиа музыки, ароматов, веяния ветерка.
Музыка, ароматы, ветерок существуют объективно, но воспринимаем мы их через ментальные схемы – репрезентации, которые имеют нейронные корреляты. Это не случайная связь: Воплотившийся Бог видел очами, слышал ушами, имел человеческий мозг, в котором происходили нейронные электрохимические реакции, порождающие нейронные корреляты вещей и явлений, ибо Он был полностью Человек. Очи его видели квалиа – Им Самим созданную лазурь и охру, голубизну вод и шум ветров.
Итак, восприятие имеет телесную (нейронную), душевную (когнитивно-культурную или репрезентативную) и духовную (позволяющую через квалиа видеть логосы вещей и явлений) сторону[23]. Процессы репрезентации относятся к психическим составляющим восприятия – когнитивным процессам человеческой психики, которые носят служебно-инструментальный характер и часто культурообусловлены.
Восприятие – существенная часть сознания. Сознание на земле – это соединение в единую цепочку впечатлений, придание им единства – то есть тоже своего рода логоса, того логоса, который творит уже сам человек, будучи созданным по Образу и Подобию Творца. Сознание порой отождествляют с человеческим «я». Но оно – это не само человеческое «я», не дух или душа человека, а скорее принадлежность духа, атрибут человеческого духа. Элементы сознания могут иметь и животные, что не противоречит ни Отцам Церкви, ни научным данным. Сознание отождествляют со способностью к самосознанию, мышлению, рефлексии и, как мы только что говорили, – восприятия. В некотором роде сознание можно представить как самоповествование (которое у больных людей может быть нарушено), но оно не есть набор случайных впечатлений (хотя оно далеко не всегда логично), а отражает мир, где присутствуют Логосы Божии. В падшем мире сознание людей искажено, понимание причин своего и чужого поведения попорчено, способность к познанию порой служит причиной не возвышения, а новых грехопадений. В падшем мире сознание во многом сконструировано культурой, но в его основе все-таки лежат те содержания и механизмы, которые даны нам от Бога. Восприятие падшего мира не есть непосредственное восприятие логосов вещей и явлений – их восприятие зачастую в падшем мире искажено. При этом искажен и наш присущий сознанию телесно-когнитивный механизм, который может быть болен или попорчен нашими дурными желаниями. Кроме того, когнитивный механизм в значительной степени детерминирован культурой, интегрирован в адаптивную функцию культуры. Культура во многом определяет и ментальные репрезентации человека, то есть интенциональное содержание сознания. Кроме того, само сознание не есть даже для нормального человека данность, оно не присутствует в нем от рождения, а как бы развертывается в нем в процессе взросления.
Сознание человека и его самосознание – это то, что присуще человеческому духу, который вдохнул в него Творец. Источник воли – это не само по себе сознание, им является человеческий дух, который может быть понят как в свете трихотомического состава человека (тело-дух-душа), так и дихотомического (тело-душа, и душа двучастная как верхняя и высшая часть души). Поэтому свобода воли не есть вполне функция сознания[24], она – вообще не функция, а Божие вдохновение в человека, выражение его духа, того, что было дано Богом человеку, и что стоит над его психикой (которая может быть больной), над его самосознанием (которое может быть покалечено вместе с его психикой). Но и свобода воли здесь на земле (и так же в раю у первых людей и в Веке Будущем после Всеобщего воскресения) так тесно сопряжена с человеческим телом, что в некоторых случаях (как те случаи с постукиванием, изучаемые психологами-противниками свободы воли) может проявляться прежде всего телесно. Психосоматически свобода воли проявляется в терпении боли, голода и жажды (даже и в аскетических целях) именно потому, что человек на земле телесен по своему логосу.
Так восприятие квалиа (к которому причисляют и чувство боли, голода, жажды) является духовно-психо-соматическим явлением, где воспринимаемый логос вещи или явления встраивается в психосоматическую способность восприятия. И это не декартов интерактивный дуализм души и тела, а сущностное двуединство человека, при котором отделение тела от души (смерть) является следствием греха, попорченности мира в результате грехопадения, которую Господь Иисус Своею Смертью и Воскресением исправил. И если мы должны возвысить свой дух, то должны сделать это еще будучи в теле (после разлучения души от тела душа уже ничего не может сделать для своего спасения и приближения к Богу – за нее молятся уже другие, те, кто остается в теле), не через отделение от тела, а через преображение тела посредством обожения. Соответственно мы преображаем и наше телесное зрение (и другие органы чувств) никак не через их отрыв от их психосоматической составляющей (нейронные и когнитивные механизмы остаются теми же), а через научение правильно различать логосы явлений.