Представления господина Т. Сальвини
«Отелло», 7 апреля; «Гамлет», 9 апреля
Говорят, что Отелло есть лучшая роль нашего знаменитого гостя[xxvi]. Очень может быть. С этим можно соглашаться, даже не видав его ни в чем другом, так как трудно вообразить себе что-нибудь более высокое в области сценического драматического искусства, чем исполнение им Отелло… Читателям, не имеющим возможности наслаждаться игрой г. Т. Сальвини, я буду рассказывать о нем подробнее в фельетоне, пока же ограничусь передачей наиболее существенных свойств и приемов его игры. Первое, что можно сказать о г. Сальвини только по одной роли Отелло, — это то, что он замечательный артист-художник. Господин Росси пользуется, пожалуй, не меньшею популярностью, чем господин Сальвини, но его недаром многие, выражаясь тривиально, называют фокусником. Трагическая сила, бесспорно, составляет фундамент громадного успеха г. Росси; но он не пренебрегает картинностью положений, придуманным эффектом, хотя бы этот эффект и не являлся прямым следствием предыдущих обстоятельств. Проще сказать — для г. Росси правда в игре не составляет первого условия.
Совершенно иное мы видим в игре г. Сальвини. Здесь от начала до конца преследуется цель создать живой характер, конечно {110} исключительный, вследствие богато одаренной натуры; при этом не имеет места ни одна мало-мальски фальшивая нота. Вот факт. В начале четвертого акта, как известно, по ремарке Шекспира, Отелло падает в судорогах. И эффектно, и даже самим гениальным знатоком человеческой души указано. Между тем г. Сальвини заведомо не пользуется этим эффектом, так как находит, что он не вполне понятен или естественен. Другой вопрос — прав он или нет; я привожу этот факт в подтверждение того, что г. Сальвини не только не гонится за эффектными местами, но и пренебрегает ими.
Второе, что является в игре г. Сальвини замечательным, это то, что в продолжение всех пяти актов он ни на одно мгновение не переставал быть Отелло, ни на одну минуту не позволял зрителю помнить об актере, играющем на сцене. Это было высшее воплощение Отелло, высшая объективность со стороны артиста, какую только можно себе вообразить.
Затем, бросается в глаза редкая ровность во всех сценах. В игре г. Сальвини нет того, чтобы одна сцена была разыграна особенно хорошо, другая — слабее. Все одинаково обдуманы, отделаны и прочувствованы. Нет здесь и того, что вы замечали в большинстве артистов, играющих шекспировских героев; многие из них прекрасны и прекрасно передают каждую сцену порознь, но в общем впечатления, производимые ими, не концентрируются в одном целом, неразрывном, основанном на общей идее характера, образе. А именно такова целостность создания в исполнении г. Сальвини.
И над всеми этими качествами царит одно, ставящее его выше всех современных артистов, — это простота изображения. Не та простота, которою принято у нас называть нечто граничащее с бесцветностью, а высшая художественная простота, составляющая идеал всякого артиста.
При всем этом г. Сальвини обладает прекрасными внешними данными, превосходным подвижным лицом и роскошным обширного диапазона голосом.
Я не скажу, чтобы в игре г. Сальвини были места, которые поразили меня по трагической силе их передачи. Нет, поражает в нем не трагик, а великий художник, раскрывающий перед вами весь смысл и всю глубину гениального произведения Шекспира.
Второй выход г. Сальвини был, как и следовало ожидать, менее удачен, чем первый. Это, конечно, нисколько не умаляет ни достоинства знаменитого артиста, ни его игры в «Гамлете». Но 53 года говорят свое: они мешают г. Сальвини явиться таким же воплощением Гамлета, каким он явился в Отелло.
Лучший акт у г. Сальвини третий; в нем он наиболее проявляет свое дарование. Я не упоминаю о сценах, которые блещут умом, отделкой и т. п. Г‑н Сальвини всю роль передает одинаково рельефно[xxvii].
{111} Театр опять был почти полон. Видимо, что москвичи относятся к великому артисту с гораздо большим вниманием, чем петербуржцы.
Вл.
«Русский курьер», 1882, № 96, 10 апреля.
Драматический театр