Уход в религиозные секты.
Одной из форм отклоняющегося поведения детей является их разрыв с родительской семьей и уход в религиозные секты.*
Подобная форма протеста детей против стремления родителей ограничить их самостоятельность появилась сравнительно недавно (приблизительно с начала 90-х ХХ века, когда на территории нашей страны активизировали свою деятельность не только отечественные, но и многие зарубежные религиозные организации). Причем в последние годы уход детей и подростков в религиозные общины приобретает массовый характер. Чаще всего они связывают свою судьбу с так называемыми «альтернативными» религиями. «Более 5 млн. человек в настоящий момент вовлечены в нетрадиционные религиозные культы. Среди них – более 500 тыс. несовершеннолетних».**
Человек, связывающий свою жизнь с какой-либо религиозной организацией, делает это, исходя из ряда потребностей, присущих ему как личности, сформированной в конкретных социальных условиях. Основная потребность взрослых людей, приходящих в общество верующих, исходит из ощущения бессмысленности своего существования и заключается в желании обрести конкретную и определенную цель жизни. Что касается детей, то их стремление в религиозную организацию зачастую обусловлено «семейными» условиями, порождающими у них острую неудовлетворенность своим существованием. Во-первых, это может быть связано с так называемой авторитарной моделью внутрисемейных отношений, когда активность детей подавляется разного рода запретами (на собственное мнение, на «неугодные» увлечения, на друзей и пр.) или ограничивается какой-либо примитивной ролью (уборщицы, кухарки, сиделки и т. д.). Естественно, возникающий в таких условиях протест с их стороны подавляется внешней властью, порой с применением силы и оскорблений. До поры до времени ребенок мирится с этим положением, однако рано или поздно конфликт выходит на поверхность в той или иной форме. Попытка порвать со своей семьей в этом случае расценивается, с одной стороны, как стремление самостоятельно решить свою судьбу, а с другой – возможно, как желание отомстить своим родителям.
Во-вторых, уход детей в религиозные общины является их реакцией на такой тип семейных отношений, когда родители любят своих детей. Однако любовь эта имеет ограниченный характер и проявляется только в тех случаях, когда дети играют удобные для родителей роли: роли заботливого сына, прилежного ученика, хозяйственной дочери, талантливого музыканта и т. д. В таких семьях власть родителей не проявляется в форме открытой агрессии, а превращается в скрытые (чаще всего неосознанные) манипуляции, цель которых сводится к тому, чтобы заставить детей решать психологические проблемы родителей (например, страх одиночества, боязнь потерять опору, разочарование в собственных способностях и др.). Суть манипулирования заключается в том, что желаемое поведение ребенка всячески поощряется, а другое, противоречащее личным потребностям родителей, подавляется разными способами. Это могут быть апелляции к чувству долга, обвинения, упреки и обиды, жалобы на плохое здоровье и т. д.
Чаще всего такие манипуляции прекрасно действуют, и ребенок может долгое время отказывать себе в желаниях, противоречащих родительским потребностям. Когда же внутренний конфликт становится невыносимым, наступает угроза срыва. При этом желание жить своей жизнью неизбежно сопровождается гипертрофированным чувством вины, внушенным родителями. Религиозные общества в этом случае предоставляют ребенку возможность освободиться от влияния родителей и избавляют его от внутренней ответственности за свой выбор, поскольку оправдывают его священными целями.
Конечно, помимо «бегства из домашнего плена» существует множество других причин, приводящих к разрыву сложившихся отношений между родителями и детьми. Но суть их одна – непонимание и неприятие потребностей друг друга. В противоположность этому отношению в самих религиозных обществах, где все его члены объединены общим делом, царит атмосфера доброжелательности и сплоченности, связанная с пониманием человека и его попыток реализовать свои способности; здесь человека принимают и приветствуют таким, какой он есть.
Следует заметить, что неприятие родителями религиозных увлечений своего ребенка зачастую лишь частный случай того непонимания, которое существует в их отношениях уже давно. Поэтому драматические ситуации, разыгрывающиеся в семье на «религиозной почве», в глубине своей скрывают межличностный конфликт, существующий уже давно и ожидающий своего выражения. В одном лагере находятся дети, стремящиеся расширить знания о себе и окружающем мире, а в другом – их родители, навязывающие собственные представления и ограничивающие активность детей рамками личных потребностей. Желание подчинить детей, игнорирование их чувств только обостряют конфликт и вызывают у детей стремление освободиться от власти родителей и бежать туда, где есть взаимопонимание и поддержка. Не «секты отлавливают» детей, а дети находят их для реализации своих потребностей.
Пребывание в религиозном культе не может пройти бесследно для любого человека, а тем более для подростка, чей душевный мир чрезвычайно хрупок и отличается особой чувствительностью и ранимостью. Исследования специалистов в области влияния деятельности религиозных организаций и, прежде всего нетрадиционных культов, на психическое состояние и личность вовлеченных в них детей показали, к каким негативным последствиям может привести пребывание сознания человека под культовым контролем.*
Даже непродолжительное пребывание (в течение 2-4 месяцев) в деструктивной религиозной общине (секте) приводило к выраженным изменениям в физическом и психическом состоянии, личностном становлении и поведении молодых людей. Они характеризовались в большинстве случаев следующими проявлениями:
§ отчуждением от родителей и других родственников с появлением нередко к ним враждебного отношения, уходами из родительского дома на короткое или длительное время;
§ частым отказом от учебы или работы с полным погружением в деятельность религиозной организации;
§ отказом от пользования радио и телевизором, чтения газет, журналов, художественной литературы;
§ ограничением питания с исключением продуктов, содержащих животные белки, что приводило во многих случаях к физическому истощению, повышенной утомляемости;
§ ограничением сна до 3 – 5 часов в сутки, что вызывало психическое истощение;
§ развитием замкнутости, потерей друзей, утратой прежних интересов;
§ появлением амимии, отрешенного взгляда, холодного бесстрастного тона, почти безразличного отношения к своей внешности;
§ полной убежденностью в правоте учения религиозного культа с недопущением каких-либо сомнений по этому поводу.
Многие дети и подростки, втягиваясь в деятельность религиозных культов, обнаруживали расстройство личности с развитием психологической и духовной зависимости от проповедников, у них наблюдалось крайнее нарушение личностной идентичности. Кроме того, у большинства из них проявлялась социальная дезадаптация, регресс в инфантильность (задержка достижения социальной и психологической зрелости). Наряду с этим отмечались также психические расстройства: галлюцинации, искаженные восприятия реальности, расщепленность личности, нервные срывы, психопатические эпизоды, паранойя, мания величия, суицидальное мышление, приступы паники и тревожности и др.
Аутоагрессивное поведение.
Наряду с уходом в религиозные культы в поведении подростков довольно распространенной стала такая форма пассивного протеста против «семейной тирании», как суицидальное мышление (мысли, высказывания, намеки о самоубийстве) и суицидальные действия. «Подростки так часто совершают суицидальные попытки, что многие исследователи давно уже называют суицидальное поведение типичной подростковой девиацией».*
В основе суицидальных действий детей и подростков часто лежат чрезмерно выраженное чувство обиды, желание отомстить обидчикам, напугать их (что, в свою очередь, представляет собой следствие внутрисемейных конфликтов). В некоторых случаях попытки самоубийства носят демонстративный характер. Но чаще всего суицидальное поведение представляет собой реакцию детей на внутрисемейное насилие. Главная характеристика семейной атмосферы несовершеннолетнего суицидента – это проявления психического насилия: запугивания, унижения, оскорбительных наказаний, подкупа, злоупотребления доверием, чрезмерного контроля, пренебрежения заботой и т. п. Во многих случаях имели или имеют место проявления жестокости, т. е. физическое насилие. В некоторых неблагополучных семьях дети были доведены до суицида побоями и устрашающими наказаниями (изоляция в темной комнате, лишение пищи и питья).
К сожалению, в последнее время все чаще фиксируются случаи покушения на самоубийство маленьких детей, тех, кому еще не исполнилось 8 лет. Причем дети, как правило, выбирают наиболее жестокие способы совершения суицида: падение с высоты, самоудушение и самоутопление и т. п. В отличие от подростков они совсем не боятся боли и нисколько не озабочены сохранением своей привлекательности после смерти, поэтому не часто прибегают к наиболее распространенному у подростков способу самоубийства – самоотравлению лекарствами. Чувствуя себя ненужными и нелюбимыми, дети, совершая попытку к самоубийству, надеются, что вынудят тем самым родителей перемениться, что их «смерть» будет способствовать воцарению в семье мира и любви и, когда эта самая «смерть» закончится, можно будет продолжать жить в своей родной семье по-настоящему счастливо.
Что касается подростков, то суицидальные попытки и намерения возникают у них в ответ на систематическое словесное унижение, игнорирование их мнения близкими, ущемление самостоятельности, конфликты с семьей; в результате незаслуженного наказания или унижения, исходящих от родителей и друзей, оскорбления чувства собственного достоинства и др.*
Ребенок, посягнувший на собственную жизнь, все-таки надеется, что умрет не до конца. Полежит немного мертвым, полюбуется, как страдают от горя его близкие, а потом встанет и скажет: «Ну, хватит плакать, я пошутил!» В этом, наверно, и состоит главное отличие взрослых самоубийц от детей. Не понимая ценности человеческой жизни, последние легко бросаются ею.
Отношение к самоубийцам всегда было неоднозначным. Одни видели в их поступках лишь проявление скрытой болезни, другие усматривали греховное малодушие, третьи, напротив, - твердость духа. Так или иначе, но дело касается взрослых людей, сознательно решивших покинуть этот мир, несущих полную ответственность за свой выбор. А как быть с детьми? Неужели их едва обозначившаяся личность способна подняться до социальных и тем более, философских обобщений и сделать вывод о никчемности бытия? Что может подвести их к страшному решению?
Стремление к смерти у них бывает очень кратковременным, за этим следует чисто детский панический страх. Весьма распространен случай, когда самоубийством ребенок хочет наказать несправедливую учительницу, родителей, друзей-обидчиков. Надежда все та же: смерть когда-нибудь кончится, и пойдет прежняя жизнь.
Специалисты считают, что внешне благополучные семьи самые трудные для психологов. Родители в таких семьях очень хотят выглядеть не хуже других. Ребенок – наилучший способ самоутверждения, осуществления неутоленных амбиций. Для сына или дочери создается до предела заорганизованная жизнь, строго поделенная на «хорошо» и «плохо». Права на минимальную свободу действий и уж тем более на ошибку не оставляется. У ребенка не хватает сил на выживание в тесной клетке семейных догм и требований.
Нервные перегрузки, депрессию дети переносят совсем не так, как взрослые. Они не ложатся в постель носом к стенке, не жалуются на судьбу. Им просто становится скучно. Ничего не хочется. Все надоело. Работоспособность падает до нуля, зато в геометрической прогрессии возрастают рассеянность и несобранность. У родителей и учителей появляется великолепная возможность «проработать» подопечного за лень и безответственность, в который раз посетовать на распущенность и безразличие нынешней молодежи. Так и подливается потихоньку масло в огонь, подготавливая внезапный пожар.
Школьные конфликты – частая причина драм школьников. Разворачиваются они по классическому сценарию. Специалисты* описывают его так. Тяжелые беременность и роды приводят к рождению ребенка со следами органических поражений – повышенной возбудимостью или, напротив, с замедленной реакцией. Излишняя живость или медлительность ребенка, трудность сосредоточения и неусидчивость становятся объектом нападок сначала воспитательниц в детском саду, потом – учителей в школе. Так постепенно школа для мальчика или девочки становится адом. Ненависть к школе оборачивается ненавистью к учению. Педагоги почти никогда не говорят с родителями о самом ученике, только о его успеваемости. С их позиции учащегося могут полностью описать оценки, стоящие в его дневнике. Против такого упрощенного до бесчеловечности взгляда подростки протестуют, как могут: сбегают из дому и бродяжничают, ищут поддержки в уличных командах неформалов, а то и решают свести счеты с жизнью.
Девчоночьи попытки самоубийства из-за несчастной любви – нередкий случай среди старших подростков. Вообще с этим возрастом трудно. С одной стороны, вполне взрослые проблемы: одиночество, дефицит общения, предательство близких. Но с другой стороны – детская наивность в оценке себя и своих возможностей, гипертрофированная жажда самоутверждения, непонимание ценности жизни. Мысль о самоубийстве бывает выношенной, много раз прокрученной в воображении и поэтому кажется не такой уж и страшной.
Взрослые оглядываются, пытаются рассмотреть причины, породившие эту болезнь, не задумываясь о том, что все трагедии ребят, в конце концов, замыкаются на их семье. Отсутствие родительской любви и милосердия – первый акт драмы. Желание ребенка покинуть недобрый и равнодушный к нему мир – акт последний.
Предупреждение детских и подростковых (юношеских) самоубийств заключается не в избегании конфликтных ситуаций (это невозможно!), а в создании такого психологического климата, чтобы дети не чувствовали себя в семье одинокими, непризнанными и неполноценными. Как отмечают психологи,** в девяти случаях из десяти покушения на самоубийство детей и подростков – не желание покончить счеты с жизнью, а крик о помощи. О подобных желаниях подростки часто говорят и предупреждают заранее; 80 процентов суицидных попыток совершается дома, в дневное или вечернее время, когда кто-то может вмешаться. Многие из них откровенно демонстративны, адресованы кому-то конкретному, иногда можно даже говорить о суицидальном шантаже. Тем не менее, все это чрезвычайно серьезно и требует чуткости и внимания не только родителей, но и всех тех, кто по роду своей деятельности соприкасается с детьми и подростками из семей с различными формами неблагополучия.