Ключевая фигура антисоветского заговора, или Крушение иллюзий
На заводе «Электросила» Ольга проработала все тридцатые годы - была редактором в заводской газете. На «Электросиле» платили зарплату, важную вещь для живущего гонорарами начинающего писателя, но для Ольги это не было главным, она верила в то, что ее работа нужна, что она - солдат будущего, часть великого дела. Эта вера придавала ее жизни смысл. Результат оказался печален.
Ее дочь от Бориса Корнилова дожила только до 8 лет: болезнь сердца пришла внезапно, умирала девочка тяжело, задыхаясь и держа мать за руку. Вторая дочь, от Николая Молчанова, не прожила и года: после ее смерти Ольга неделю проплакала, вся высохла от горя.
Николай ее утешал, говорил, что у них будут другие дети - так и должно было быть, в 1937 году она опять носила под сердцем его ребенка. Супруги надеялись, что это будет мальчик, собирались назвать его Степкой. В 1970-м году Степке было бы больше тридцати, и у Ольги могли быть внуки, но все вышло иначе, и вспоминать об этом невыносимо...
Недоношенный ребенок погиб во время первого ареста, когда она проходила свидетельницей по делу первого мужа Бориса Корнилова, - выкидыш случился сразу после допроса. ОГПУ вело с Берггольц игру, смысла которой она так и не поняла. И поэтесса призналась во всем, что из нее выбивали, но ее выпустили. Возможно, ОГПУ хотело последить за ней, когда она будет на свободе. К следующему аресту ее дело обрастет новыми фигурантами и станет резонансным...
Ольга жила, понемногу приходя в себя, но ее судьба была предрешена - прихотливая фантазия людей из следственного управления ОГПУ сделала поэтессу ключевой фигурой антисоветского заговора.
Берггольц взяли, когда она снова забеременела. Ее обвиняли в подготовке покушения на первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Жданова, она шла по расстрельной статье...
В деле Берггольц говорилось, что во время парада по трибуне, на которой стоят партийные руководители, должен был выстрелить заранее распропагандированный Ольгой Берггольц танкист. У заговорщиков, к которым ее причислили, по версии следователя, был и другой план: когда мимо трибуны пойдет кавалерия, верный человек бросит взрывпакет - лошади испугаются, начнется паника. Тогда троцкистка Берггольц подберется к трибуне и начнет стрелять.
Ольгу оклеветал старый друг, из которого выбивали показания под пытками, пытали и ее. В результате она во всем созналась, подписала протокол и стала ждать суда, который должен был окончиться смертным приговором или огромным тюремным сроком.
Фадеевское чудо
Но случилось чудо, и его совершил тот, кого она не считала близким другом, - приятель и коллега, полушутя-полусерьезно за ней ухаживавший, человек, на которого, как она думала, не стоило полагаться.
Александр Фадеев был знаменит и к тому же возглавлял Союз писателей. К нему, рослому, видному, способному на опрометчивый поступок и абсолютно верному власти, благоволил сам Сталин. Фадееву сходило с рук то, за что любой другой высокопоставленный литературный функционер давно поплатился бы головой, - и отрывавшие его от дела многодневные запои, часто сопровождавшиеся скандалами, и романы с писательницами, о которых ходили сплетни по всей Москве. Он давно мог лишиться партбилета - статья «морально-бытовое разложение» к нему так и липла…
Но Сталин признавал его талант, ценил верность и видел в фадеевских загулах простительную, не вредящую делу русскую удаль. Позже Ольга узнает, что Фадеев обивал ради нее все пороги, ходил в НКВД, ручался своим партбилетом, говорил, что дойдет до самого «хозяина»…
Через много лет, узнав, что Фадеев покончил с собой, она помчится на вокзал в чем была - в домашнем платье, без пальто: только бы успеть, только бы в последний раз взглянуть ему в лицо...
Колеса следствия закрутились назад: в голосе следователя зазвучали заискивающие, извиняющиеся нотки, в деле появилась запись, что признание Берггольц сделано под давлением, - об этом-де говорит то, что после допроса у подследственной случился выкидыш... С тех пор Ольга не могла рожать.
Позже она расскажет об этом Андрею Вознесенскому, а тот напишет:
С худобой табачною сивилл
Мне Берггольц рассказывала быль,
как ее до выкидыша бил
следователь, выбросив в пролет.
Она все летит и все поет
над страной и дождичком косым -
- Сын!..
Дело закрыли, после почти годичного тюремного заключения Ольгу освободили. Впереди - целая жизнь. Она должна быть счастлива… Ольга Берггольц уговаривала себя радоваться, но у нее не получалось. Ей казалось, что мир окрасился в мрачные тона и над ней не голубое, а темное небо.
С тех пор она всегда носила с собой зубную щетку и резинки с чулками. В камере этого так не хватало! Кто знает, когда за тобой придут опять?
В 1938-м ее арестовали в доме отдыха, а она второго ареста никак не ожидала и ни к чему подобному не готовилась. Поэтому теперь, как бы ни складывались обстоятельства, лучше держаться настороже…
Самым памятным был июль 1939-го, когда она пришла на проходную «Электросилы».. В заводоуправлении на Берггольц, как на призрак, уставилась приятельница, старая большевичка:
- Олька? Покажи зубы!
Всмотрелась и охнула:
- Целы!
И чуть не расплакалась от радости.
Берггольц вышла со всеми зубами из «Большого дома», здания ОГПУ на Литейном и следственной тюрьмы на Шпалерной, где ее допрашивали с пристрастием. Знакомая с «Элекстросилы» не знала, что она с радостью бы их отдала, но судьба распорядилась по-другому.
Беда не приходит одна...
Выпустив Берггольц на свободу, ее восстановили в Союзе писателей СССР, вернули кандидатскую карточку ВКП(б), вновь приняли на работу, но теперь она была не в состоянии выносить ребенка, и все ее обрывающиеся беременности по жестокой иронии судьбы будут происходить в декабре - месяце, когда ее, босую, истекающую кровью, по снегу вели в тюремную больницу, где погибнет не родившийся на свет Степка...
Жизнь продолжалась: надо было выпускать газету, писать и печататься, сидеть на партсобраниях и правильно голосовать, хотя веры в то, что на них говорилось, у нее больше не было.
Но осталась любовь, она придавала силы, вселяла надежду. Николай Молчанов, любимый муж, был спасением, якорем, ради него стоило жить. Он не предал, не отрекся, хотя от него это требовали. Сказал: «Это будет не по-мужски», положил на стол комсомольский билет и ушел с собрания. Она верила, что у них все-таки родится сын, но через два года после того, как ее освободили, началась война.
Много лет назад, до ареста, она писала, мечтая создать что-то важное, не случайное, и ее хвалили, говорили, что у нее есть будущее. Оно наступило, когда пришла беда: в тюрьме после гибели ребенка Ольга Берггольц написала великолепные стихи - и спрятала их ото всех. Она становилась большим поэтом, когда случалась трагедия, для этого ей надо было жить на грани смерти. Ленинградская блокада стала ее звездным часом, а Николай, которого она любила больше всего на свете, ее не пережил.
Она вспоминала притулившегося к стене лестничной клетки Николая: он приехал домой из-под Луги, с оборонительных работ, и у него не было сил подняться наверх. Она наткнулась на него, когда пришла домой, и потащила на себе. Помогла подняться, раздела, вымыла, уложила в постель.
На следующее утро ему стало лучше, но ночевки под открытым небом и непосильный труд не прошли даром: приступы становились все чаще, блокадный голод его убивал. А потом муж начал терять рассудок и, в конце концов, оказался в больнице. Она ходила к нему через весь город, изнемогая от голода и усталости, с несколькими кусками хлеба в противогазной сумке. Иногда удавалось принести пару котлет из конины или немного холодного супа - в больнице она кормила Николая с ложечки.
Ужасно видеть, как тот, дороже кого для тебя нет, умирает еще до смерти, медленно сходя с ума.
Я так боюсь, что всех, кого люблю,
утрачу вновь...
Я так теперь лелею и коплю
людей любовь.
И если кто смеется - не боюсь:
настанут дни,
когда тревогу вещую мою
поймут они.
Май 1941
Жизнь продолжалась и в блокаду
Отец Ольги, Фёдор Берггольц, за отказ стать осведомителем в марте 1942 года был выслан из блокадного Ленинграда органами НКВД в Минусинск (Красноярский край). Ольга осталась в осажденном городе, работала на радио, читала стихи и почти ежедневно обращаясь к жителям в прямом эфире. Вскоре выяснилось, что в радиокомитет ее направили не зря. В ту пору Ольга написала свои лучшие стихи, посвящённые защитникам Ленинграда: «Февральский дневник» (1942), «Ленинградскую поэму» (1942).
Я как рубеж запомню вечер: декабрь, безогненная мгла, я хлеб в руке домой несла, и вдруг соседка мне навстречу. «Сменяй на платье, - говорит, - менять не хочешь - дай по дружбе. Десятый день, как дочь лежит. Не хороню. Ей гробик нужен. Его за хлеб сколотят нам. Отдай. Ведь ты сама рожала...» И я сказала: «Не отдам». И бедный ломоть крепче сжала. «Отдай, - она просила, - ты сама ребёнка хоронила. Я принесла тогда цветы, чтоб ты украсила могилу». ...Как будто на краю земли, одни, во мгле, в жестокой схватке, две женщины, мы рядом шли, две матери, две ленинградки. И, одержимая, она молила долго, горько, робко. И сил хватило у меня не уступить мой хлеб на гробик. И сил хватило - привести её к себе, шепнув угрюмо: «На, съешь кусочек, съешь... прости! Мне для живых не жаль - не думай». ...Прожив декабрь, январь, февраль, я повторяю с дрожью счастья: мне ничего живым не жаль - ни слёз, ни радости, ни страсти. Перед лицом твоим, Война, я поднимаю клятву эту, как вечной жизни эстафету, что мне друзьями вручена. Их множество - друзей моих, друзей родного Ленинграда. О, мы задохлись бы без них в мучительном кольце блокады.
Стихи Берггольц помогали ленинградцам не терять человеческий облик, держаться и выживать. Поэтесса умела верить и своей верой заражала людей: раздававшийся из круглых черных громкоговорителей голос Берггольц стал символом блокады.
Ее муж умирал от голода, а в радиокомитете, на углу Малой Садовой, работали и жили: в огромной комнате готовили передачи, стряпали, ночевали. На дрова шли просмоленные балки, поддерживавшие крышу, - дом построили с таким запасом прочности, что их пилили всю войну, и здание не пострадало.
В Ольгу Берггольц уже был влюблен хороший человек, сотрудник Ленинградского радиокомитета Георгий Макогоненко. Он жить без Ольги не мог и ждал, она это видела. Еще ничего не произошло, не было сказано ни слова, но она чувствовала: между ними что-то есть, и сеть, которая плетется сейчас, свяжет их надолго.
Когда Николая не стало, она была готова умереть: от истощения кончились силы, бороться она не могла. Георгий ее обогрел, он хлопотал возле нее, как нянька, доставал еду, успокаивал, помогал…Но фотография Николая Молчанова еще много лет стояла на письменном столе Ольги Берггольц. Он остался главным мужчиной ее жизни, хотя она и вышла замуж за Макогоненко. И даже была счастлива… До поры до времени.
После войны
После войны Берггольц вновь впала в немилость, прятала дневник и рукописи, опасаясь ареста, - тогда алкоголь стал чем-то вроде успокоительного. Она много пила и не стыдилась этого. Когда-то спиртное дарило легкость и веселье, и они с друзьями за рюмкой могли дурачиться и хохотать всю ночь напролет, потом алкоголь стал ее убежищем.
Ее прорабатывали за дружбу с опальной Анной Ахматовой, критиковали на писательских собраниях и в газетах - опасность казалась неминуемой. Страх отступил лишь после того, как ей дали Сталинскую премию. Но привычка осталась, не помогло и лечение в специальной клинике. Теперь она не могла остановиться за праздничным столом и не всегда выходила к посетителям.
С Георгием Макогоненко они то ссорились, то мирились. Он говорил, что любит ее больше всего на свете, и однажды, в тяжелые времена, когда казалось, что ее вот-вот арестуют, свалился с сердечным приступом: «…Я не смогу без тебя жить…».
Но со временем любовь прошла. Ее перемолола ежедневная рутина, засосал быт. Сначала Георгий к жене привык, потом стал ею тяготиться и, в конце концов, ушел к другой женщине.
…Хотя какое это имеет значение, если на самом деле у нее был только один мужчина - тот, кого она любила больше всего на свете? Путешествие в прошлое помогло: мысленно Ольга Берггольц стояла на лестнице дома «Слезы социализма», а потом Николай Молчанов нес ее наверх, целовал, она хохотала, и все было как в сказке, герои которой проживут свой век долго и счастливо.
…Дома ждали домработница, ужин, коньяк, работа, неизбывная вечерняя тоска и тяжелые мысли, от которых ей уже не избавиться до самой смерти.
…После войны в свет вышла книга «Говорит Ленинград» - о работе Берггольц на радио во время войны. В театре А. Таирова была поставлена ее пьеса - «Они жили в Ленинграде». В 1952 году был опубликован цикл стихов о Сталинграде. После командировки в освобождённый Севастополь поэтесса создала трагедию «Верность» (1954). Новой ступенью в ее творчестве явилась прозаическая книга «Дневные звезды» (1959), позволяющая понять и почувствовать «биографию века», судьбу поколения. Дневники, которые Ольга Берггольц вела много лет, при её жизни так и не были изданы.
Умерла поэтесса в Ленинграде 13 ноября 1975 года. Похоронена на Литераторских мостках Волковского кладбища. Памятник на могиле поэтессы появился только 30 лет спустя, в 2005 году.
Сразу после смерти Ольги Берггольц её архив был конфискован властями и помещен в спецхран. Фрагменты дневников и некоторые стихотворения появились в 1980 году в израильском журнале «Время и мы». Большинство не публиковавшегося в России наследия Берггольц вошло в 3-й том собрания её сочинений (1990).
Выдержки из дневников Ольги Берггольц увидели свет только в 2010 году. В них есть и такие строки:
«Жалкие хлопоты власти и партии, за которые мучительно стыдно… Как же довели до того, что Ленинград осажден, Киев осажден, Одесса осаждена. Ведь немцы все идут и идут… Артиллерия садит непрерывно
… Не знаю, чего во мне больше - ненависти к немцам или раздражения, бешеного, щемящего, смешанного с дикой жалостью, - к нашему правительству… Это называлось: «Мы готовы к войне». О, сволочи, авантюристы, безжалостные сволочи!»
А на гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища, где покоятся 470 тысяч ленинградцев, умерших во время Ленинградской блокады и в боях при защите города, и через 100 лет можно будет прочесть высеченные в камне простые слова великой Ольги Берггольц:
Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане - мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто.
https://vk.com/video/@rossinskayasvetlana?q=%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F&z=video191846510_456239117%2Fpl_191846510_-2- видеоролик «Ленинградская поэма» Россинской СВ.
ЛИТЕРАТУРА:
Ее произведения:
1. Берггольц О. Ф. Собрание сочинений: в 3 т. - Л.: «Художественная литература», 1989.
2. Берггольц О.Ф. Стихи и поэмы. - Л.: «Советский писатель», 1979.
О ней.
1. Евтушенко Е. Сумевшая подняться//Десять веков русской поэзии: Антология. – СПб, 2011.
2. Колесников Е. Бездетная Мадонна/Евгений Колесников// Аргументы и факты.- С.-Петербург.- 2014. - 21 января.
3. Куличенко Н.В. Ленинградская поэма: Сценарий вечера, посвященного прорыву блокады и подвигу защитников города на Неве//Читаем, учимся, играем.- 2014.- №10.- Стр. 68-76.
4. Мазурова С. Запретный дневник/ Светлана Мазурова// Российская газета. 2011.- № 5183 (104).
5. Малышев В. Зачем мы лжем даже перед смертью?/Владимир Малышев// http://aeslib.ru/kultura-i-iskusstvo/literatura/zachem-my-lzhyom-dazhe-pered-gibelyu.html;
www.stoletie.ru
6. Оконевская О. И возвращусь опять…: Книга воспоминаний об Ольге Берггольц /Ольга Оконевская. - СПб: «Logos», 2005.- 268 с.
7. Ольга. Запретный дневник/ Сост. Н. Соколовская.- СПб.:«Азбука-классика», 2010.
8. Першин А. Блокадная легенда//Вести Курортного района.- 2010.- № 8 (май).- Стр. 3.
9. Так хочется мир обнять: О. Ф. Берггольц. Исследования и публикации: К 100-летию со дня рождения /Отв. редактор Н. Прозорова. - СПб.: «Пушкинский Дом», 2011. - 336 с. - Тираж: 300 экз.
10. Филиппов А. Ольга Берггольц: живой символ блокады Ленинграда/Алексей Филиппов// Караван историй.- 2015. - №1.
11. Шишкина Е.А. Блокадная Мадонна: Сценарий литературного вечера - знакомства с поэтическим творчеством Ольги Берггольц// Читаем, учимся, играем.- 2014.- №11.- Стр. 37-42.
5.01.23. Россинская Светлана Владимировна, гл. библиотекарь модельной библиотеки «Фолиант» МБУК «Библиотеки Тольятти»; e - mail : rossinskiye@gmail.com; Страница группы Вконтакте http://vk.com/library_foliant ; 30-78-00