«Аплодируйте, товарищи, - у Оли большое будущее!»
За плечами Оли Берггольц было детство, проведенное в тесном и холодном деревянном домике на окраине Невской заставы, родовом гнезде, битком набитом родственниками всех возрастов. Отрочество в Угличе, куда мать увезла их в революцию, спасая от лютого питерского голода. Комната - бывшая монастырская келья, школа на втором этаже собора, постоянное недоедание, холод, грязь, вши. Потом отец увез их домой, и она, как во сне, узнавала старый дом, сени, гостиную с печкой…
Когда-то Оля Берггольц была верующей девочкой, во время богослужения даже могла разрыдаться. Теперь все изменилось: с храмов снимали кресты, священников высмеивали, отец говорил, что религия - предрассудок. Вера в бога ушла, и она истово поверила в то, о чем писали в газетах и говорили по радио: ей казалось, что обычная жизнь, с теснотой, бытовым неустройством и кухонными дрязгами - прелюдия коммунистического рая.
Первые стихи (они назывались «Пионерам») Оля Берггольц напечатала в 16 лет, еще не окончив школу, и вскоре ее приветил сам Корней Чуковский. На поэтическом вечере худенькая светловолосая девочка прочитала стихотворение «Каменная дудка», и Корней Иванович обнял ее за плечи:
- Как вас зовут?.. Аплодируйте, товарищи, - у Оли большое будущее!
Она это запомнила, но предсказание долго не сбывалось. В двадцатые поэтесс-комсомолок, звонкоголосых и не слишком оригинальных, коротко стриженных, щеголявших в похожих на военную форму юнгштурмовках и строивших новый быт, было много, и она ничем не выделялась из их рядов, слава не приходила.
Яркий человек Борис Корнилов
Ее первый муж - Борис Корнилов - был поэтом - да каким! Знаменитейшим, известным на весь СССР: его песня прозвучала в фильме «Встречный», музыку к ней сочинил Дмитрий Шостакович, и «Не спи, вставай, кудрявая…» запела вся страна.
Такому мужу позавидовала бы любая питерская девчонка - хоть студентка ЛГУ, хоть рабфаковка, хоть барышня из «бывших».
Ах, как он был хорош, - крепко сбитый, крутолобый, словно молодой бычок, напористый, уверенный в себе! Борис - сын сельского учителя, а она - дочка военного врача, разночинца, в Гражданскую воевавшего за красных, - их не разделяло ни происхождение, ни привычки.
Но успех и известность не довели до добра: Борис Корнилов пил, напившись, дебоширил и делал это так часто и вызывающе, что его исключили из Союза писателей.
У них росла дочь, но семейная жизнь разваливалась, едва успев начаться: мужа затягивала пьяная трясина, а она полюбила другого. Скандал, бесполезное примирение, попытка выяснить отношения - она оказалась запоздалой и пустой… И Борис ушел, оставив ей дочку.
Через несколько лет Корнилов заглянул к ней незадолго перед тем, как был арестован и навсегда исчез, а она даже не поняла, что Борис предчувствовал свою гибель и пришел попрощаться.
Он был слишком ярок для своего времени, постоянно попадал в опасные истории, его стихи раздражали власти, да и жить с ним было тяжело.
Какое же это было счастье!
А Ольга Берггольц в 1933-м была никем. Начинающая писательница, которой не удавалось пробиться, успешно работающая для детей и тяготящаяся этим - ей хотелось большего. Николай Молчанов стал ее вторым мужем. Они вместе учились на филфаке Ленинградского университета. После первой же встречи Николай смотрел на Олю во все глаза, как на дивное диво, заморское чудо.
Много лет назад, теплым июньским вечером 1933 года, молодой широкоплечий Молчанов нес ее на руках по крутой каменной лестнице наверх, к дверям квартиры № 30, куда они недавно перебрались. Муж целовал ее на каждой ступеньке, а она смеялась и гладила его по голове. Мир казался простым и понятным, жизнь - прекрасной.
Их дом - коммуна инженеров и писателей - строил архитектор-идеалист: общие кухни и комнаты отдыха, душевые в конце коридоров, огромная терраса на крыше. В тот год он был новеньким, как только что отчеканенный гривенник, свежая краска на лестничных клетках блестела, все ступеньки были целыми.
Она вспоминала, что было дальше: первый лестничный пролет, затем второй, Николай дышит все тяжелее, его плечи начинают подрагивать, но он не сдается, крепко держит жену. Ей делается страшно, ведь она знает, чем это может закончиться, а муж, тяжело дыша, медленно переставляя ноги, тащится наверх. Вот проем их блока, коридор, куда выходят двери квартирок. Он выпускает ее из рук, нашаривает в кармане ключ и слепо тычет им в замочную скважину…
Дальше лучше не вспоминать. Там то, что страшной тенью сопровождало их брак, - войдя в квартиру, Николай захрипел, схватился за голову, сполз на пол и забился в конвульсиях. Мужчина, которого она любила больше всего на свете, тоже был отмечен бедой, и помочь ему она не могла.
Николай, нежно и почтительно в нее влюбленный, во всем уступавший Ольге первенство, не замечавший ее увлечений другими мужчинами, заставил ее забыть о первом браке. Они так любили друг друга, что все остальное - прошлое, курортный флирт, мимолетные романы с коллегами-литераторами - казалось тенью на стене, ничего не значащей игрой.
Прежняя жизнь навсегда ушла в прошлое. Бедное, обставленное случайной мебелью жилье - железная кровать с ободранными металлическими шарами, древний платяной шкаф, книжная полка, стол, покрытый газетой… Таков был стиль того времени, и он ее устраивал: быт казался мусором, шелухой, жить надо ради главного.
Поэтому они с Николаем сразу после института отправились в глубинку, в Казахстан, - там их ждала работа в газете «Советская степь». Ольга навсегда запомнила узкие немощеные улицы, оборванных детей, журчание воды в арыках и бескрайний степной простор. Писать приходилось обо всем - в том числе и о том, чего они не знали, но это не пугало. Азия завораживала и притягивала - когда Николая призвали на военную службу, он остался служить на границе и гонялся за басмачами…
О том, что муж отбился от своих и попал в плен, Ольга узнала, когда его комиссовали: прежде Николай был крепок, как молодой дубок, а к ней вернулся инвалидом. Николая Молчанова закопали в землю по плечи, и он три дня мучился под палящим солнцем - пока на него не наткнулся конный разъезд. Его спасли, но с тех пор у Николая начались эпилептические припадки: внезапные, страшные, длящиеся подолгу. Вот и тогда, только-только переступив порог их жилья, он забился в судорогах, и ей пришлось придерживать бьющуюся об пол голову мужа, разжимать ему зубы, чтобы не прокусил язык. Она гладила его по лбу, нашептывала колыбельную - это его успокаивало…
Таким был ее ад, и Ольга Берггольц не променяла бы его ни на что на свете. Любовь - субстанция мимолетная, живет она недолго, но их с Молчановым любовь не проходила, время делало ее крепче.
Николай работал в Публичной библиотеке, готовил свою книгу, тушевался, когда к ним в гости приходили друзья жены, писатели с громкими именами, но не смотрел на нее снизу вверх и нисколько ей не завидовал. Ах, как он ее любил - до сердечной боли... Его интересовало все, что касалось жены, - ее дела, перепады настроения, мысли, он глядел на нее, как на висящую в музее бесценную картину.
Любила и она - не так сильно, но куда крепче, чем тех, кто был до и придет после Николая: какое же это было счастье! И как дорого им пришлось за него заплатить…