Вовек не забуду повелений Твоих, / ибо ими Ты меня оживил.
«Уязвляюсь тяжко и терзаюсь внутренне, Слово, / видя заклание Твое неправедное», – / взывала Пречистая с плачем.
Твой я, спаси меня, / ибо повелений Твоих я взыскал.
«Взор Твой сладкий и уста как закрою, Слово? / Как же по образу умерших Тебя погребу?» – / с трепетом взывал Иосиф.
Стали ждать меня грешники, чтобы меня погубить, – / я же понял свидетельства Твои.
Песнопения надгробные Иосиф и Никодим / воспевают ныне Христу умершему, / и вместе с ними поют Серафимы.
Всякого свершения предел я узрел, – / широка заповедь Твоя весьма.
Ты заходишь под землю, Спаситель, Солнце правды, / оттого родившая Тебя Луна затмевается от скорбей, / Твоего лицезрения лишаясь.
Как возлюбил я закон Твой, Господи, / целый день он – занятие моё.
Содрогнулся ад, видя Тебя, Спаситель, Жизни Подателя, / расхищающего его богатство / и от века умерших воскрешающего.
Более врагов моих Ты умудрил меня заповедью Твоею, / ибо она – моя вовек.
Солнце излучает сияние после ночи, / но и Ты, Слово воскресши, радостно воссияешь / после смерти, как из брачного чертога.
Лучше всех учащих меня я стал понимать, / ибо свидетельства Твои – занятие моё.
Земля, приняв Тебя, Создатель, в недра, / охваченная страхом, сотрясается, / пробудив своим сотрясением мертвых.
Лучше старцев я стал понимать, / ибо заповедей Твоих взыскал.
С благовониями Тебя, Христе, Никодим и благородный Иосиф / ныне по- новому предав погребению, взывали: / «Содрогнись, вся земля!»
От всякого злого пути удержал я ноги мои, / чтобы сохранить слова Твои.
Ты зашел, Создатель светов, и с Тобою зашел свет солнца, / а творение охватывается трепетом, / провозглашая Тебя Творцом всего.
От судов Твоих не уклонился, / ибо Ты дал мне закон.
Камень обсеченный покрывает краеугольный Камень, / а смертный человек ныне Бога, как смертного скрывает во гробе. / Ужаснись земля!
Как сладки гортани моей слова Твои, – / лучше меда устам моим.
«Взгляни на ученика, которого Ты возлюбил, и Матерь Твою, / и подай голос, Дитя Сладчайшее», – / взывала Чистая с плачем.
От заповедей Твоих я разум стяжал, / потому возненавидел всякий путь неправды.
Ты, как истинный Податель жизни, Слово, / на Кресте простертый не умертвил Иудеев, / но воскресил и их мертвецов.
Светильник ногам моим закон Твой / и свет стезям моим.
Ни красоты, ни вида не имел Ты прежде, во время страдания Твоего, Слово; / воскресши же, воссиял с преизбытком, / украсив смертных Божественными блистаниями.
Я поклялся и постановил / сохранить суды правды Твоей.
Зашел Ты плотию в землю, немеркнущий Носитель Света, / и солнце, будучи не в силах это видеть, / помрачилось в разгар полудня.