5 . Голод “по-научному”
После приказа Гитлера не штурмовать Ленинград, немецкие генералы, желавшие увенчать свои военные знамёна победой над 2-ой большевистской столицей, были разочарованы. Тогда они решили взять город измором, взяв в свои “союзники” голод.
18 сентября 1941 г., через 10 дней после окружения Ленинграда немецкими и финскими войсками с юга, запада и севера, начальник штаба Верховного командования сухопутных войск вермахта, генерал-полковник Ф. Гальдер записал в своём Военном дневнике: “Кольцо окружения вокруг Ленинграда пока не замкнуто так плотно, как этого хотелось бы... Положение здесь будет напряженным до тех пор, пока не даст себя знать наш союзник — голод”.30 Ему вторил Гитлер. Через полтора месяца, в день падения Тихвина 8ноября 1941 г., выступая в Мюнхене на мероприятии, посвящённом очередной годовщине мюнхенского фашистского “пивного путча“, Гитлер заявил:“ Ленинграду рассчитывать не на что. Он падет рано или поздно. Кольцо блокады не разорвать никому. Ленинграду суждено погибнуть от голода“.31
Идея погубить жителей непокорного города с помощью голода маниакально овладела умами нацистских злодеев. Геббельс громогласно объявил на всю Германию о том, что голод в Ленинграде будет организован “по-научному“. В высшие инстанции Рейха были приглашены немецкие учёные - физиологи и диетологи. Их снабдили информацией о количестве населения, проживавшем на тот момент в Ленинграде, а также о запасах продовольствия в городе и ежесуточных нормах его выдачи. Они подсчитали, что при средней суточной физиологической норме для человека в 3200 килокалорий, в самые тяжкие дни ноября 1941 г. ленинградские рабочие потребляли примерно 1087 ккал, дети до 12 лет-684 ккал, служащие-581, иждивенцы-460 ккал.32
Немецкие учёные доложили в нацистские инстанции о том, что ленинградцы вот-вот умрут, что они должны умереть; они, просто, были обязаны умереть: - ведь таковы законы физиологии!
Но, вопреки этим предсказаниям, ленинградцы продолжали работать и производить военную продукцию, учить детей, лечить раненых, давать театральные спектакли. Десятки тысяч рабочих ежедневно приходивших на предприятия, не только следили за сохранностью оборудования и станков, но и выполняли работы, нужные фронту. Они ремонтировали танки, самолеты, пушки, пулеметы, стрелковое оружие, а в ряде случаев изготавливали новое вооружение и боеприпасы. Зачастую это приходилось делать вручную слесарным способом или на станках с ножным приводом.
Продолжали работать научные учреждения и вузы города. Ученые, писатели и поэты, композиторы и художники, артисты и журналисты, находившиеся в осажденном Ленинграде, своими произведениями и выступлениями поддерживали боевой дух ленинградцев и воинов, Ленинградского фронта и моряков Балтийского флота, защищавших город. А бойцы Невской оперативной группы Ленинградского фронта яростно атаковали врага на Невском “пятачке”, пытаясь пробиться через немецкие укрепленные позиции на Шлиссельбургско - Синявинском выступе, чтобы соединиться с войсками 54–й Отдельной армии, рвавшейся им навстречу от Волхова.
Спустя восемь десятилетий после этих трагических событий мы себе не можем представить и сотой доли тяжести мучений ленинградцев. Переживший блокаду писатель Н. Тихонов писал о том, что даже картины Дантова ада померкли, потому что они были только картинами. Ибо ленинградцы переносили настоящие адовы муки. По словам писателя, “сама жизнь взяла на себя труд показывать удивленным глазам небывалую действительность. Она поставила человека на край бездны, как будто проверяла, на что он способен, чем он жив, где берет силы... Кто не испытал сам, тому трудно представить все это, трудно поверить, что так было’.32.1
Стойкость ленинградцев, их воля к жизни до сих пор не подвластны пониманию иностранцев, да и некоторым нашим соотечественникам. Какую мораль должны вынести из этой ленинградской оптимистической трагедии мы – представители послевоенных поколений?
Во-первых, мы должны уяснить для себя, что ленинградцы не сидели, сложа руки! Они работали и сражались, каждый на своем рабочем месте. Сражались с холодом, бомбежками и артналетами, с пронизывающим каждую клеточку организма голодом, ежеминутно испытывая огромную физическую потребность в еде. Достаточно привести цифры потребления пищи в килокалориях, получаемые, в частности, рабочими предприятий, выполнявшими оборонные задания в 1942 г.: в январе они потребляли 707 ккал от 3005 минимально положенных по физическим нормам; в феврале 962, в марте 1009; а после порыва блокады в яваре 1943 г. - 1500 килокалорий33. Потребление пищи другими категориями населения: служащими, иждивенцами, детьми-по калорийности было ещё в полтора-два раза меньше.
И при этом они выстояли! Не превратились в одичавших “зверей”, а ведь могли! Они не расчеловечились, сохранили в себе человека! Об этом главном духовном подвиге ленинградцев – пронзительное четверостишье Ольги Берггольц:
“Но тот, кто не жил с нами, — не поверит,
что в сотни раз почётней и трудней
в блокаде, в окруженье палачей
не превратиться в оборотня, в зверя…”43
В этом, именно, в этом, б ыло главное достижение их бессмертного подвига!
Во-вторых, всем нам, особенно молодым поколениям, надо понять: - что же помогло им выстоять в эти страшные дни? Враг не учёл, что у ленинградцев в этот час испытаний открылись новые резервы - духовные. Голодных и холодных, их “согревала” вера в неизбежную победу над врагом, надежда на то, что страна, Советское Правительство и Сталин не оставят их в беде.
Огромная страна пришла к ним на помощь. Из далекого Казахстана со словами отеческой любви к ним обращался народный поэт - акын Джамбул: -“ Ленинградцы! Дети мои! Ленинградцы-гордость моя“! В Ленинград потоком шли письма поддержки, посылки с тёплыми вещами и продуктами. Тыл жил голодно, но страна делилась с ленинградцами последним куском хлеба. Тогда не стоял вопрос: где взять продовольствие для Ленинграда? Стоял лишь вопрос: как, по каким коммуникациям доставить его в осажденный город.
В блокадных воспоминаниях есть описание такого случая: мальчик шёл с мамой по лестнице в подъезде. Не шёл, а еле-еле ковылял, - так он ослаб от голода. И вдруг он увидел кусок хлеба. Кусок показался голодному мальчику огромным! Это было поразительно, - корку хлеба кто-то выбросил - она заплесневела... В одной из квартир жил важный чин, он не голодал. И мог хлеб выбрасывать, - даже в блокаду. Мальчик протянул руку к хлебу, наклонился за ним, а мама ему сказала: "Не бери! Не поднимай, а то мы не выживем!" Мальчик понял. Он не стал брать. Не стал унижаться. И они прошли мимо. И выжили. Пережили смертное время.
Мальчик вырос, стал известным и уважаемым человеком, и рассказал эту историю. Заплесневелый кусочек не спас бы жизнь мальчика, вот что мама хотела сказать. А унижение сломило бы волю к жизни. Вместе с унижением мы теряем волю, силы, самоуважение, - главные составляющие нашей личности. Мы можем получить кусочек. Но он не пойдет впрок...34.1
Ленинградцы победили голод. Как писала Ольга Бергольц, “душа, крепясь, превозмогла предательскую немощь тела".35