Быт балтийских славян
Несмотря на богатство знати и расцвет торговых городов Поморья, основная масса славян продолжала жить в обстановке простого и патриархального быта. Немецкие летописцы описывают славян как людей мужественных, крепких, выносливых и чрезвычайно непритязательных. Они отмечают способность славян к суровым лишениям и тяготам походов.
Немало изумления вызывало у летописцев X—XI вв. простота быта и честность славян. Летописец, рассказывая о путешествиях в славянские земли епископа Оттона Бамбергского (1124 и 1128 гг.), поражается необычайной честностью славян.
«Честность и общительность между ними такова, что они, почти не зная, что такое кража и обман, не запирают своих сундуков и ящиков. Не видать у них нигде замка или ключа, и они весьма удивились, что вьючные ящики и сундуки епископа (Оттона Бамбергского) запирались на замок. Платье, деньги и всякие драгоценности они прячут в короба и сундуки, просто прикрывая их крышкою, и не боятся воровства, потому что его не испытывали».
Все летописцы передают о широком гостеприимстве, которое было свойственно славянам. Свидетельство XII в. гласит: «Удивительное дело, у поморян не снимается со стола кушанье; у каждого хозяина есть отдельная изба, чистая и нарядная, которая служит только для стола и угощения; в ней стоит стол со всякою едою, всегда накрытый, и когда одно блюдо опорожнится, несут другое; от мышей покрывают блюда скатертью самой чистой. И так кушанье всегда готово и ждёт гостей».
Немецкий летописец Гельмольд в 1155 г. посетил страну вагров, о жестокости которых ходила в те времена преувеличенная молва. Гельмольд и спутник его — епископ — встретили весьма радушный приём у князя Прибыслава.
«Прибыслав попросил нас завернуть к себе в дом, несколько в сторону от дороги, по которой мы ехали. Он принял нас с великою заботливостью и радушием и приготовил богатое угощение.
Перед нами поместили стол, уставленный двадцатью кушаньями. Тут-то я узнал на опыте, о чём прежде слышал по рассказам, что нет народа приветливее славян. В приглашении гостя все они как бы нарочно соревнуются друг с другом, так что страннику никогда не приходится самому просить у них приёма. Что ни приобретёт славянин своим трудом, хлеб ли, рыбу ли, он всё израсходует на угощение и считает того лучшим человеком, кто щедрее. Случается даже, что эта страсть показаться щедрым ведёт к воровству и грабежам. На эти вины смотрят снисходительно, извиняя их долгом гостеприимства. У славян законом является поговорка: «что ночью украдёшь, завтра раздавай гостям». Если же случится (что, впрочем, бывает очень редко), что кто-нибудь отвергнет странника и не примет его, то считают делом правым сжечь его дом и имущество, и все единогласно называют такого человека бесчестным, подлым и стоящим всякого поругания, если только он откажется уделить гостю часть своего достатка».
Последнее утверждение Гельмольда является, вероятно, преувеличением, к которому вообще склонны старинные летописцы.
Узы родства крепко связывали славян. Отцовская власть господствовала над сыновьями, и даже взрослые люди не осмеливались выходить из повиновения отцовской воле. Славяне не допускали, чтобы кто-нибудь из их соплеменников впал в нищету и просил подаяния. Если старость или болезнь подрывала силы и делала человека немощным, родственники окружали его заботой и обеспечивали всем необходимым. И если издалека приходил к славянам нищий чужеземец, его гнали прочь с презрением, как преступника, изгнанного с родины за какие-либо злодеяния. Славяне не допускали и мысли, что ни в чём не повинный человек обречён на нищету и покинут в беде своими родственниками.
РЕЛИГИЯ СЛАВЯН
Славянская религия родилась из представлений об окружающем мире, о грозных и величественных силах природы, поражавших воображение полудикого жителя лесов — славянина. Божество неба казалось славянам верховным божеством, источником жизни. Бог неба Сварог считался поэтому отцом и родоначальником всех остальных богов.
Первоначально у славян не было храмов. Они чтили своих богов там, где проявлялась мощь стихийных сил природы, в местах, которые, как им казалось, боги особенно любили.
Дремучая чаща леса, скалистый береговый утёс считались самым лучшим местом для поклонения богам. Об этом лучше всего говорят древние языческие песни чехов.
«Вскричал Воймир (князь) со скалы голосом, раздавшимся в лесу, из сильного горла, воззвал он к богам: «Не яритесь, боги, на своего слугу за то, что он не сожигает вам жертвы при сегодняшнем солнце». «Жертва — вещь, должная богам! — сказал Честмир. — Итак, мы поспеем теперь на врагов. Садись же ты тотчас на быстрого коня, пролети оленьим скоком туда в дубраву: там от дороги в сторону скала, богами возлюбленная; на её вершине жертвуй богам, своим спасителям, за победу позади, за победу впереди... Прежде чем солнце ступит над вершинами леса, подойдут и воины туда, где от твоей жертвы повеет столбами дыма, и мимоходом всё войско смиренно поклонится». И сел Воймир на быстрого коня, пролетел леса оленьим скоком туда в дубраву, к скале; на вершине скалы он возжёг жертву богам, своим спасителям, за победу позади, за победу впереди. Он им пожертвовал буйную тёлку; рыжая на ней лоснилась шерсть; тёлку эту он купил у пастуха, там в долине, где высокая трава, дав за неё коня и с уздою... Пылала жертва... и приближаются воины один за одним, неся оружие, каждый, обходя вокруг жертвы, возглашает богам славу, и никто, обходя, не медлит стукнуть оружием».
Песня рисует ту простоту, которой отличалось поклонение богам в самый ранний период. Нет ни храмов, ни идолов, ни жрецов; жертвоприношение совершается под открытым нёбом посреди дубравы.
С течением времени у отдельных племён развилось поклонение богам-покровителям, появились храмы и жрецы.
Среди славянских богов почётное место занимал Святовит, могущественнейший из богов, посылавший людям успех в войне и земледельческих трудах. Поклонение Святовиту было особенно развито на острове Руе, в главном городе ранского племени Арконе. В этом священном городе находился великолепный храм Святовита, посреди которого возвышалось огромное изваяние этого бога. На четырёх шеях покоились четыре головы, обращенные в разные стороны (всевидящий бог). В правой руке Святовита находился рог, отделанный металлом. Этот рог наполнялся хмельным напитком, утоляющим жажду и веселящим сердце бога. Подле изваяния находились седло, узда и огромный меч. Рукоять и ножны меча были выложены серебром и поражали своей затейливой, искусной чеканкой.
Седло, узда и меч были необходимы Святовиту, как богу-воину и лихому наезднику. В отдельном помещении храма содержался в чести и холе священный конь Святовита — белый, как снег, с длинной волнистой гривой и хвостом, которых никто не осмеливался стричь. Только жрецу Святовита разрешалось поить снежнобелого коня и кормить его отборным ячменём.
Благочестивые люди, придя поутру в храм, нередко заставали коня, покрытого потом и брызгами грязи. Это считалось доказательством того, что ночью сам воинственный бог, незримо для всех, ездил на своём коне.
Перед войной или опасным морским плаванием конь Святовита должен был предсказать исход предприятия. Служители храма втыкали в землю три пары копий, а поперёк каждой пары помещали третье копьё в виде перекладины. Жрец выводил коня, и сотни глаз пристально следили за движениями священного животного. Если копь, переступая через поперечное копьё, поднимал сначала правую ногу, — это служило благоприятным предзнаменованием. В противном же случае задуманное предприятие отменялось.
Перед торжеством сбора урожая всё население острова стекалось к Арконе, ведя к храму жертвенных животных, которых затем закалывали перед предстоящим священным пиром.
Накануне великого дня богослужения жрец Святовита входил во внутреннее святилище храма, куда, кроме него, никто не имел доступа. Он тщательно выметал веником всё святилище, сдерживая при этом дыхание и поминутно подбегая к двери, чтобы перевести дух за чертою святилища и не осквернить своим дыханием смертного помещение, в котором обитает бог. На другой день жрец пред многолюдным сборищем народа вынимал из руки бога рог с напитком и внимательно рассматривал его.
Если напитка убавилось, жрец предсказывал неурожай или голод на предстоящий год и повелевал бережно расходовать запасы хлеба. Если жидкость в роге оставалась в прежнем количестве, жрец предсказывал изобилие и разрешал щедрое расходование запасов. Потом жрец выплёскивал напиток у ног деревянного бога и, наполнив рог свежим налитком, подносил его истукану, предлагая ему пить первому, затем, произнося молитву о ниспослании побед и благоденствия, жрец мгновенно опорожнял рог и, снова его наполнив, бережно вкладывал в руку бога. Наконец, в храм вносили гигантский пирог в рост человека, из сладкого теста, напоминавший небольшую круглую башню. Пирог ставился посреди храма между народом и жрецом, и жрец, спрятавшись за пирогом, спрашивал у народа, видно ли жреца. Когда народ шумно отвечал, что виден лишь пирог, жрец громогласно произносил пожелание, чтобы и в будущем году его не было видно за пирогом. Этим обрядом, по верованиям, достигались добрая жатва, изобилие и сытость. Богослужение кончалось тем, что жрец наказывал народу и впредь ревностно чтить бога Святовита поклонением и жертвами и обещал в награду за благочестие победы на суше и на море.
День заканчивался пиршеством. Мясо жертвенных животных, мёд и пиво предоставлялись народу, который шумно пировал, веселился, распевая разгульные песни. Умеренность в еде, напитках, в песнях и плясках считались в этом случае оскорблением богу Святовиту.
Каждое из славянских племён чтило какого-нибудь бога как своего покровителя и заступника, а ведя войну с соседним племенем, сражалось во имя своего племенного бога.
Обилие языческих богов соответствовало множеству независимых славянских племён. Каждое из племён отделяло себя от соседей своим особым культом, особым богом-покровителем, особыми обрядами. Конечно, не религия являлась причиной разобщённости славянских племён. Но религия помогала могущественной знати сохранять и поддерживать обособленность отдельных племён, создавала внешние различия, задерживала объединение братских племён в один народ, в одно цельное и могущественное государство.
Когда над славянами нависла тяжкая угроза завоевания, когда немецкие рыцари стали порабощать славян, языческая религия приобрела новое значение. Немецкие рыцари насильственно обращали славян в христианство. По стопам жестокого рыцаря следовали хитрый епископ и жадный монах. Христианские попы спешили поскорее сломить свободолюбивых славян и навязать им ярмо новой веры, требующей смирения, тупой покорности и выполнения всевозможных феодальных повинностей. Тогда в тех местах, куда проник завоеватель, начинались восстания. С негодованием, в порыве мстительного гнева, славяне разрушали церкви и убивали ненавистных попов — агентов коварного врага. В этой борьбе славяне выступали под знаменем своей старой языческой веры, сражались, призывая на помощь Святовита, Триглава или других славянских богов. В кровавых сечах, в геройских восстаниях, в неравной и трагической борьбе за свою былую независимость славяне воевали за язычество против христианства, и имена языческих богов звучали на полях сражений, как лозунг освобождения от феодальных поработителей.