В человеческой голове не много такого, что не может быть излечено работой и заботой о других. (с)
СОВСЕМ НЕ ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА - http://lucasdawson.diary.ru/p201029621.htm
LucasDawson
о спектаклях, эгоизме и манго
Рейтинг: до НЦ не дойдет
Предупреждения: немагическая АУ, ООС, сопли, одно матерное слово, сюжет нагло передран у О.Генри
В человеческой голове не много такого,
что не может быть излечено работой и заботой о других. (с)
1.Fortissimo
Прослушать или скачать Dario Marianelli Curtain бесплатно на Простоплеер
- Профессор Снейп!
Снейп поднял голову и прищурился, выискивая взглядом студента.
А, снова этот невыносимый Додсон тянет руку. Снейп недовольно поморщился.
- Что на этот раз, мистер Додсон?
Студент поднялся с места. Все остальные тут же оторвались от своей работы и уставились на смельчака.
- Можно обратиться, профессор?
Снейп откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, всем своим видом выражая усталый скепсис.
- У вас опять недержание?
Студенты захихикали.
- Все вернулись к работе! – ледяным голосом приказал Снейп. – А вы, мистер Додсон, подойдите ко мне.
Студенты послушно уткнулись в свои листики и снова заскрипели ручками. Длинный нескладный Додсон выбрался из середины ряда и спустился по лестнице к кафедре. Снейп презрительно фыркнул. Некоторые студенты отличались не просто отсутствием вкуса, а редкостной безвкусицей: этот, например, с первого дня своего появления на курсе раздражал Снейпа варварской прической – выбритыми наголо висками и ярко-зеленым ирокезом.
- Я вас очень внимательно слушаю, мистер Додсон.
- Профессор. – Студент склонил голову набок и нахально скривил губы в подобии ироничной ухмылки. - Мне кажется, профессор, я уже могу отвечать.
Снейп глянул на него внимательней. В зеленой башке долговязой бездари явно назревала пакость.
- Могу я взглянуть на вашу работу, будьте так любезны.
Додсон протянул ему листок. Снейп бегло проглядел его и прикусил язык, изо всех сил пытаясь держать лицо.
Там было всего две строчки:
"Я видел вас в прошлую субботу в клубе. Сами знаете каком.
Мое молчание за ваш зачет автоматом."
Висок прострелило адской болью. Снейп еле сдержался, чтобы не схватиться за голову. Очень медленно и тщательно он порвал этот листок на мелкие клочки и выбросил в урну под столом. Потом встал, обошел кафедру и приблизился к Додсону вплотную.
Студент был выше его на полголовы. Снейп всегда считал себя высоким, но нынешние акселераты тянулись вверх, словно побеги бамбука – со страшной скоростью и беспощадной бессмысленностью. Додсон смерил его насмешливым взглядом с изрядной долей превосходства. Этот взгляд говорил: "Ну что, сожрал, старый ублюдок? Что ты теперь сделаешь?"
Вариантов Снейп мог организовать множество. При его-то фантазии.
Мог немедленно обратиться к ректору, и тогда этот зеленый недокузнечик вылетел бы с факультета быстрее, чем Снейп произнесет "скатертью дорога". Но это повлекло бы за собой огласку, потому Снейп отмел его сразу и уничтожил улику.
Можно было вывести гадкого недоумка из аудитории и хорошенько прополоскать ему мозги, а может быть даже повлиять и не вербально. Хотя Снейп всегда был противником физических воздействий на студентов, этот случай показался ему очень даже подходящим, чтобы на время отступить от своих принципов.
Никто не смог бы помешать Снейпу подстроить каверзу: к примеру, нашептать по секрету самой мнительной и обидчивой даме, которая преподавала у этого курса – старой перечнице Трелони – что некий молодой человек отзывается о ее лекциях, скажем так, далеко не лестно. Сибилла могла сделать жизнь любого студента невыносимой, когда дело касалось ее предмета.
Еще была возможность изящно отомстить: сейчас признать свое поражение, поставить недоучке-шантажисту зачет, затаиться, а потом под фанфары и фейерверк завалить его на каком-нибудь экзамене. При высокой экзаменационной комиссии и однокурсниках. Публичное унижение куда слаще подковерной интриги.
Но нет. На этот раз Снейп решил действовать проще.
Он подошел к первому ряду парт и хлопнул в ладоши. Студенты, словно дрессированные обезьянки, разом подняли головы.
- Внимание, курс! Мистер Додсон хочет сделать объявление. Прошу всех внимательно выслушать его. Уверен, мне тоже будет очень интересно послушать.
Наглая ухмылка постепенно сползла с лица Додсона и сменилась растерянностью. Все взгляды в аудитории устремились к нему. Он медленно покрылся красными пятнами, похожими на лишай, рот некрасиво приоткрылся и глаза забегали.
Снейп почувствовал, как губы сами собой растягиваются в гадкой, до неприличия презрительной улыбке.
- Мистер Додсон, вы всех задерживаете. У нас не так много времени, знаете ли. Так вы скажете то, что хотели, или предпочтете сдавать зачет?
Додсон прикусил губу и сощурился. Снейп отвесил ему шутовской поклон и вернулся на кафедру.
- У вас все еще есть шанс, мистер Додсон. Сцена в полном вашем распоряжении. Смелее, не стесняйтесь! Ваш дебют будет гвоздем сезона, в этом нет сомнений. Быть может, вам нужен микрофон? Или мегафон? Проблемы с голосом? С памятью? Или все дело в публике? Господа студенты, ведите себя прилично, прекратите шуршать, шушукаться и хихикать! Это же премьера, как-никак!
"Больше желчи, больше сарказма, больше презрения, – вопило все внутри Снейпа, – раздави этого таракана, затопчи его, оставь мокрое место от слизняка, посмевшего так унизить тебя!"
Но Снейп титаническим усилием воли заставил себя остановиться. В конце концов, ему еще зачет принимать, а головная боль никуда не ушла, а становилась только интенсивнее.
Снейп сел за стол, порылся в верхнем ящике и нашел там блистер с таблетками. Быстро запив одну из них содовой, он постарался расслабиться. Это было сложной задачей – шею и плечи словно свело судорогой, мышцы закаменели и обещали к вечеру феерический пароксизм.
Студенты продолжали перешептываться и скалить зубы. Додсон медленно развернулся и пошел наверх, на свое место, сгорбленный и раздавленный.
Снейп торжествующе улыбнулся и тут же отметил краем глаза, как рыженькая пышка в первом ряду слева охнула от ужаса и зажала руками рот. "Вероятно, новенькая", злорадно зафиксировал он.
- Что ж, жаль, мистер Додсон. Я так понимаю – монолог не состоится. Вы забыли слова, надо полагать. Ну, от этого никто не застрахован. Все мы люди. У всех нас есть свои недостатки, свои слабости. Ваша, к примеру – интеллект. Вы безусловная и непроходимая тупица, мистер Додсон. Вы не в состоянии не то что самостоятельно добиться мало-мальски приличных результатов на поприще изучения истории своей страны, а даже и просто ознакомиться, осмыслить и кратко изложить то, что до вас уже давно сделано, вы совершенно не способны! С чего вы вообще взяли, что академическое образование – это ваша стезя, мистер Додсон? Мне кажется, вам больше подошла бы скромная карьера наркодилера.
Студенты оборачивались к Додсону, прыскали со смеху и показывали ему большой палец. Додсон втянул голову в плечи и зыркнул на Снейпа злющими глазами.
Снейп хлопнул ладонью по столу и произнес, намеренно понизив голос до угрожающих интонаций:
- Я настоятельно рекомендую всем, кто хочет сегодня сдать зачет по моему предмету, вернуться к работе. У вас осталось… - он сверился с часами, - сорок минут.
Снейп бросил последний уничижительный взгляд на Додсона и вернулся к своей статье. Ее надо было сдать через три недели, но Снейп любил работать с опережением графика. Это был его фирменный метод. Приятно сознавать, что у тебя в запасе приличная фора. И чертовски приятно сознавать, что ты непревзойденный специалист в своем деле, и к тебе по-прежнему обращаются с самыми неожиданными и сложными задачами.
Через двадцать минут бесплодных попыток написать хоть три строки он понял, что не в состоянии сосредоточиться. Проклятый засранец напрочь выбил его из колеи. И чертова таблетка не помогала. Снейп подумал и выпил еще одну.
Помоги ему боже, как он вынесет этот зачет?
***
Морщась от боли при каждом неосторожном шаге, Снейп бережно нес свое тело по вечернему городу, тщательно огибая лужи и глядя исключительно себе под ноги. Боги, надо было взять такси, и он уже давно был бы дома! Но нет, идея прогуляться на свежем воздухе после долгого дня в душной аудитории казалась такой замечательной! Свежий воздух и Лондон – понятия несовместимые, давно пора было уяснить. А еще лучше – написать на лбу и чаще смотреться в зеркало. Раз других поводов нет.
Снейп представил себя, идущего по вечернему Лондону с таким украшением на лице, и мрачно усмехнулся. Семенившая навстречу дама округлила глаза и шарахнулась в сторону. Да уж, ее можно понять. Снейп философски пожал плечами. Ничего, переживет. Некоторые особы слишком чувствительны. До безобразия просто.
А если уж и писать что-то у себя на лбу, так это "неудачник". Или "хронический неудачник". Да, пожалуй, так будет вернее. Утреннее происшествие с Додсоном полностью подтверждает это.
Это же надо! Первый раз за последние – дай бог памяти, лет восемь, наверно, да, пожалуй, что восемь – он решился на поход в клуб. Даже не с целью познакомиться или, упаси небеса, кого-то снять, а просто – приобщиться, на один вечер окунуться в атмосферу всеобщей расслабленности, ненавязчивого веселья, побыть сопричастным, всего лишь посмотреть со стороны на чужое счастье, на чей-то флирт. И – вуаля! – он тут же был замечен, срисован и осмеян не кем-нибудь, а собственным студентом! И угораздило же попасться на глаза этому мерзкому ничтожеству, этому узколобому любителю экстремальных причесок, кокаина и халявы!
Снейп ведь нарочно выбрал заведение, слывшее в определенных кругах солидным. Это был клуб, в котором все отличалось изысканным стилем и отменным вкусом, в котором не было никаких гремящих колонок – только живая джазовая музыка, никаких голых тел, обмазанных жирным сияющим блеском – только низкий чарующий голос травести-дивы в шикарном вечернем платье, никаких темных комнат – только медленно кружащиеся в танце пары в костюмах и белых рубашках! Великий боже, Снейп даже представить не мог, как в это общество мог затесаться недоумок вроде Додсона!
Снейп замедлил шаг. Он почти подошел к своему дому. Здесь, пожалуй, и в самом деле было посвежее. Все-таки парк рядом, озеро. Он расстегнул пальто, подставляясь под пронизывающий апрельский ветер, и с наслаждением вдохнул вечерний прохладный воздух. Поднял лицо к небу и ощутил на лице влагу. Это даже моросью нельзя было назвать. Такое ощущение, что весь воздух напоен сыростью, как губка водой. Хотя, когда в Лондоне в начале марта было иначе? Снейп еще раз глубоко вдохнул и запахнул пальто. Пора домой.
На крыльце у самых дверей в дом его чуть не сбил с ног сосед с третьего этажа. Мужчина вел на поводке своего огромного черного пса. Собака немедленно облаяла Снейпа. В висок снова ввинтилась острым шурупом невыносимая боль. Снейп прижал прохладные пальцы к голове и не сдержал стон.
- Простите, мистер Снейп, - принялся оправдываться сосед – вечно потрепанный, потасканный и какой-то нездоровый на вид господин средних лет.
Снейп уже привык видеть его время от времени – этот убогий жил в одном с ним доме лет пять, если Снейп правильно помнил. Каким чудом ему удалось поселиться в приличном лондонском районе – оставалось загадкой. Если бы Снейп встретил его в метро, то принял бы за бродягу, вылезшего из своих трущоб попрошайничать у приличных людей на бутылку пива.
- Мистер Люпин, я бы попросил вас впредь надевать вашей собаке намордник! И уймите его, наконец, это же невозможно!!!
Да, Снейп позорно сорвался на крик. Вообще-то, он никогда ни на кого не повышал голос. Ну, почти никогда. На студентов так точно. Но весь сегодняшний день был просто каким-то хождением по мукам. Тут любой бы потерял терпение.
Сосед виновато пожал плечами и рассыпался в извинениях.
- Да что вы там лепечете, мистер Люпин?! - взорвался Снейп. – Это был приличный дом! А с вашим появлением он стал напоминать зверинец! Зоопарк! Вы это понимаете? От вас ужасный шум!
- От меня? – Сосед испуганно округлил глаза.
- Ну, от вашей собаки, какая разница?! – возмутился Снейп. – Она постоянно лает! Вы понимаете, что это мешает жильцам работать, спать – нормально жить?!
- Я прошу прощения, мистер Снейп, я постараюсь, чтобы это прекратилось.
Сосед прижал левую руку к впалой груди. В правой у него был поводок, с которого рвался, царапая когтями гранит ступенек, черный лохматый зверь, при этом немилосердно дергая своего хозяина.
- Каким же это образом – усыпите?! – язвительно осведомился Снейп.
- Ну, зачем же вы так? – Сосед нелепо взмахнул свободной рукой в попытке удержать равновесие. – Он же живой!
- А я, по-вашему, взываю к вам из могилы? И мне, наверное, уже ничто не может помешать, даже визгливый лай вашей шавки, так надо понимать? – Снейп угрожающе прищурился.
И тут пес дернул поводок изо всей силы, сосед кубарем слетел за ним с лестницы и шмякнулся животом на тротуар, издав забавный крякающий звук. Снейп удовлетворенно хмыкнул, победно задрав подбородок, эффектно развернулся и зашел в дом.
***
Дом, милый дом. Наконец-то этот долгий, скверный, адски беспросветный и на сто процентов неплодотворный день окончился. Теперь Снейп мог расслабиться, наконец, и получить свой заслуженный отдых.
Для начала душ, горячий и ароматный. После него Снейп ощутил себя полувоскресшим. По крайней мере, мышцы шеи и плечевого пояса немного расслабились. Кажется, приступ отменялся. Боже правый, когда, ради всего святого, он займется своим здоровьем и запишется к массажисту? Ему понадобится курс длиной в три месяца, не меньше!
Легкий ужин с бокалом красного вина почти примирил Снейпа с необходимостью жить дальше.
Головная боль не ушла полностью, но стала сносной. Снейп по опыту знал, что есть только одно верное средство от нее – хороший массаж и полный покой. В распоряжении Снейпа, увы, была лишь вторая составляющая.
Порой ему в голову приходили сумасбродные идеи, вроде – а не выписать ли из Таиланда юношу, профессионального массажиста? А что – двойная польза была бы: и лечение, и секс! Можно было бы даже оговорить при поиске отдельные услуги – приготовление ужина, например.
Перед мысленным взором рисовалась идиллическая картинка: вот он возвращается из университета, а дома его встречает одетый в тончайшую набедренную повязку бронзовокожий узкоглазый чаровник, которому с одинаковым успехом можно дать как пятнадцать лет, так и тридцать, мягкий, ласкающийся и мяукающий, словно кот, на каком-то непонятном наречии. Он кидается снимать со Снейпа обувь, подает домашние мягкие тапки и фруктовый коктейль с апельсинной долькой на крае бокала. Потом берет за руку и ведет в спальню, где укладывает на постель, делает массаж, а потом…
Стряхнув наваждение, Снейп достал из комода пижаму, облачился в мягкий фланелевый уют и погрузился в прохладные объятия атласных простыней и скользких тяжелых одеял. Греть постель для Снейпа было некому.
Целебный сон бежал от него. Снейп долго ворочался с боку на бок, считал овечек, вспоминал даты самых великих исторических битв и рисовал в уме карту вспышек бубонной чумы в Средневековье, пока блаженная долгожданная дрема не накрыла его, должно быть, где-то около полуночи.
Но долго спать ему не довелось.
Вздрогнув всем телом, Снейп ошалело моргал, прислушиваясь и пытаясь понять, что его разбудило. В первые секунды он не мог разгадать природу этих громких ритмичных ударов. Но когда к стукам прибавился не менее ритмичный скрип, а затем раздался душераздирающий басистый вопль, стало очевидно – в стенку, к которой прислоняется изголовьем его кровать, с бесстыдной откровенностью долбилась спинка койки соседей над ним.
От изумления Снейп даже ахнул, но весьма быстро изумление сменилось бешенством и глаза застило белой пеленой. Головная боль с новой силой запульсировала в виски. Нет, на сегодня чаша терпения была переполнена!
Снейп вскочил с кровати, накинул домашний халат, сунул ноги в тапки и решительно направился ставить наглецов на место.
Палец на кнопке звонка пришлось держать очень долго. Минуту, не меньше.
Наконец, дверь ему открыли. Прищурившись, Снейп вгляделся в своего врага. Перед ним стоял молодой человек – да что там, мальчишка! – лет семнадцати на вид, в алых пижамных штанах и желтой растянутой футболке. Низкорослый, худой и бледный, этот образчик чахоточных ночлежек Лондона викторианской эпохи был обладателем еще и дивного вороньего гнезда на голове, а также круглых допотопных очков на носу. Эти самые очки он и поправлял то и дело указательным пальцем, переминаясь босыми ногами на голом полу.
- Сэр?
Голос юного недоразумения оказался на удивление низким и звучным.
Снейп вздрогнул, опомнился и набрал в грудь воздуха.
- Позвольте осведомиться, молодой человек, как давно вы здесь проживаете?
Юноша почесал затылок и сдержал зевок.
- Недавно. А что случилось, сэр?
Снейп закипал.
- Что случилось, вы спрашиваете? Что случилось…
Он с радостным предвкушением уставился на очкастое чучело. Раздавить такого раз плюнуть. Расплющить. Морально уничтожить.
- Юноша, в доме есть кто-нибудь из старших? – бархатным голосом спросил он.
Очкарик дернулся, как от пощечины, снова поправил очки и поджал губы.
- Быть может, ваш отец мог бы выйти ко мне?
Снейп понятия не имел, кто живет в этой квартире. До сей скорбной ночи это никогда не интересовало его. Ранее никаких неприличных, равно как и приличных, звуков из этого жилища не доносилось. Потому и не было причин интересоваться этим вопросом.
- По какому поводу, я могу узнать? – звенящим от обиды голосом вопросило недоразумение.
- Я отвечу, по какому, но только не вам, - ласково осклабился Снейп.
- Боюсь, что придется вам все же иметь дело со мной, - возразил очкарик и упер руки в худые бока. – Я хозяин этой квартиры.
Снейп опешил. Проблема оборачивалась неожиданной стороной. Иметь дело с малолетними недоумками ему, конечно, не впервой, но не в подобном контексте же!
Собрав остатки терпения, Снейп вкрадчиво произнес:
- Видите ли, молодой человек. Я живу в этом доме вот уже восемнадцать лет. И привык, что окружающие меня люди – сплошь интеллигентные, в высшей степени порядочные господа – неукоснительно соблюдают правила хорошего тона. Они не устраивают по ночам вечеринок, не сверлят по субботам стены перфораторами, и уж конечно, не орут по ночам, как мартовские коты, пытаясь пробить стены спинками кроватей.
Рот очкарика судорожно распахнулся, а потом резко захлопнулся.
- С-сэр…
Снейп вытянул шею, изображая покорную готовность слушать. Его внутренний палач уже занес секиру.
- Я весь – внимание.
Очкарик растерянно почесал затылок и вдруг улыбнулся, виновато и жалко.
- Простите, сэр. Это больше не повторится. Я обещаю… то есть… я постараюсь. Правда, сэр. Простите.
Снейп отшатнулся от этой наивной, совсем детской улыбки. И тут же прищурился, выискивая признаки лицемерия. В тусклом освещении лестничной лампы и еще более тусклом свете из коридора квартиры было сложно разглядеть лицо очкарика, но весь жизненный опыт Снейпа уверял, что ему не лгали.
- Что ж… - Он презрительно скривил губы и театрально запахнул полы халата. – Я очень надеюсь, что так оно и будет. Иначе я пожалуюсь управляющему. В конце концов, я имею право на спокойный ночной отдых в своей собственной квартире! После трудового дня!
- Да, сэр, - с готовностью согласился очкарик. – Простите, сэр.
Снейп фыркнул, показывая тем самым, чего стоят эти дешевые извинения, и направился к себе.
Прежде чем лечь, он выпил настойку из трав. Он сам ее готовил. Этот сбор помогал ему при стрессах и особенно тяжелых бессонницах.
Заснул он быстро, и больше его сон ничто не потревожило.
***
История повторилась через неделю.
На этот раз Снейпа выдернули из сладкого сна в час ночи. Стена и потолок содрогались от ударов, отчетливо слышались ритмичный скрип, громкие стоны и крики. Мужским голосом.
Снейп включил торшер и потрясенно воззрился на часы. Нет, это возмутительно! Такого безобразия он еще никогда не слыхал! Все эти "ох", "ах" и "боже, сильнее" были настолько неприличны, пошлы и гадки, что не хотелось верить собственным ушам!
Он полежал без движения еще какое-то время, надеясь на лучшее.
Лучшее не спешило к нему. Тишина не торопилась возвратиться в его объятия.
Слушая бесконечный скрип кровати и низменные звуки животного совокупления, Снейп довольно быстро впал в состояние плохо контролируемой ярости. Завтра Снейпа ожидал напряженный день, в том числе очень важный утренний педагогический совет.
Решительно откинув одеяло, Снейп сел и нашарил ногами тапки.
- Мелкий похотливый пакостник! А с виду такая немощная тля!.. Кто бы мог подумать… И откуда в этом тщедушном создании такой бас?
Ему открыли быстрее, чем в прошлый раз. Возможно, причиной тому был тот факт, что Снейп одной рукой жал на кнопку звонка, а другой изо всей силы колотил в дверь.
Перед ним предстал все тот же очкарик. Все в тех же кумачовых штанах и цыплячьей футболке. Все такой же бледный и взлохмаченный.
- Мистер…
- Снейп! – рявкнул Снейп во всю мощь своего хорошо поставленного профессорского голоса и натренированных легких. – Моя фамилия Снейп! И я ваш сосед снизу!
Очкарик дрогнул и чуть присел, как нервный жеребец.
- Я уже знаю, сэр…
- А еще вы знаете, и в этом не сомнений, что уже десять минут второго. Время, когда все порядочные люди спят! – Он выделил слово "порядочные" интонацией, а "спят" децибелами, постаравшись, чтобы понятие это дошло до сознания очкарика, а гулкое эхо прокатилось по всей лестничной шахте.
Очкарик поправил очки уже знакомым жестом и протянул к Снейпу обе руки в умоляющем жесте.
- Пожалуйста, сэр, я прошу вас…
- Вы меня просите? – вкрадчиво переспросил Снейп, медленно нависая над очкариком всем телом. Очкарик прогнулся назад в тщетной попытке сохранить дистанцию. – Вы. Меня. Просите. Позвольте напомнить вам, юноша, что это я просил вас не далее как неделю назад о благословенной тишине. Верните ее мне. Я ее заслужил. Тишина – вот все, что мне от вас нужно, - шипящим шепотом воззвал Снейп. Очкарик застыл под невероятным градусом относительно поверхности пола, лишь ногти тихонько скребли по дверному косяку. Снейп мрачно улыбнулся. Очкарик сглотнул. Снейп гаркнул: - Или я приму меры!!! И вот еще что: послушайтесь моего совета – купите себе хороший ортопедический матрас и продолжите ваши эротические экзерсисы на полу, если уж у вас не хватает денег на хорошую звукоизоляцию квартиры!
Очкарик съежился и покраснел до корней волос.
Из глубины квартиры раздался зычный низкий голос:
- Гарри, кто там?
Снейп ядовито ухмыльнулся.
- Желаю вашему любовнику сорвать голос и онеметь месяца эдак на три.
Очкарик вспыхнул еще сильнее и начал что-то мямлить.
Но Снейп не стал дожидаться дальнейших глупых извинений. Они и в первый раз ему были ни к чему.
***
Довольно долго в квартире наверху царило кладбищенское молчание. Снейп был им вполне доволен.
Кто-то другой, возможно, затаился бы в ожидании малейшего шума, чтобы продолжить священную войну. Но Снейпу не свойственна была подобная плебейская мелочность. О нет! Напротив, заполучив свою вожделенную благословенную тишину, он совершенно успокоился и вскоре забыл о досадном инциденте.
Но дурная квартира над головой вовсе не думала внимать его добропорядочным внушениям. Она готовила ему очередную пакость. И пакость эта коварно настигла Снейпа воскресным вечером, когда он вернулся из театра в самом благодушном и приподнятом настроении, впечатленный новейшей постановкой "Короля Лира".
Приняв душ, выпив травяной чай и тщательно проветрив спальню, Снейп забрался в постель и едва коснулся головой подушки, как вдруг стены вокруг него затряслись от оглушительной какофонии. Снейп подскочил на кровати, словно ужаленный.
Нет, этого просто не может быть! Полночь! Завтра понедельник!! Куда смотрит управляющий?!!
Стены продолжали содрогаться, стекла в оконной раме тоненько дребезжали, лампа покачивалась под потолком.
Ритм этой музыки напомнил Снейпу одновременно африканские барабаны и колотушку сторожа из какого-то древнего спектакля о ближнем востоке. Басы рвали душу в клочья, надрывное писклявое женское соло доводило до исступления.
Снейп вскочил, надел халат и с утробным рычанием ринулся наверх. Есть предел и его терпения. Это была последняя капля. Больше никаких переговоров и предупреждений.
Звонить пришлось долго. Что и не удивляло, собственно. Кто же расслышит банальный дверной звонок среди всего того многообразия режущих слух звуков, призванных, по мнению Снейпа, ввергать людей с остатками здравомыслия в пучину безумия.
Через несколько минут ему соизволили открыть, и он с удивлением воззрился на странного вида девицу. На ней был совершенно неуместный в апреле месяце коротенький полупрозрачный сарафан, белый в синий горошек, ее тоненькие босые ножки продолжали танцевать, будто жили своей жизнью, в белокурой копне длинных волнистых волос там и сям торчали какие-то зелёные веточки и листики, а небесно-голубые глаза смотрели в разные стороны, тщетно пытаясь сфокусироваться на Снейпе.
Он наклонился и пригляделся к её зрачкам. Потом принюхался: от девицы и из квартиры пахло совершенно однозначно.
– Добрый вечер, – произнесла девица абсолютно безжизненным голосом.
– Позвольте с вами не согласиться, – возразил Снейп. – Юная леди, не могли бы вы оказать мне любезность и сообщить хозяину квартиры, что с ним желают переговорить?
Повисла пауза. Снейп пытался уловить хоть один признак, который бы указал на то, что его просьба была услышана. Девица покачивалась, Снейп растерял остатки терпения. В недрах квартиры тем временем бурлила жизнь, но видно её не было. Наконец девица оттаяла и спросила:
– А вы к Гарри?
Снейп зарычал. Кто знает, что бы он сделал с безмозглым "синим горошком", если бы в тот же миг на сцену не вышел очкарик. Уже не в пижаме, а в потрепанных синих джинсах и клетчатой рубашке. Вид у него был еще более бледный и всклокоченный, чем обычно.
– Мистер Снейп, сэр…
Снейп не стал ждать, пока в уши ему зальют очередную порцию воды, слегка разбавленной банальными извинениями. Он перехватил инициативу. Всякий разумный человек знает, что лучшая защита – это нападение. Снейп был разумным человеком.
– Молодой человек, если вы сию секунду не прекратите это безобразие, не выключите музыку и не вернете этому дому его первозданный покой, я вас заверяю – через три минуты вам придется иметь дело с полицией, а затем и со своим адвокатом, если, конечно, он у вас имеется.
Очкарик сник, поглядел назад через плечо, потом тяжело вздохнул и поднял на Снейпа совершенно больные и виноватые глаза. Снейп насупился.
Весь вид юнца говорил о том, что он искренне сожалеет, что он и сам бы с превеликой радостью сбежал из этой нехорошей квартиры, что ему тоже не мил весь этот праздный шум, но он ничего не может поделать. А еще Снейп уловил исходящий от очкарика слабый запах лекарств. Неужели эти недоумки балуются аптечными препаратами?
– Юноша, вы хозяин в своей квартире, или нет? – Попробовал подтолкнуть его в верном направлении Снейп. – Вы что – сдаете комнаты, что ли? Вы знаете, что это противозаконно? В этом доме нельзя сдавать жилье, это противоречит…
– Нет! – Очкарик испуганно замотал головой. – Нет, что вы! Это моя квартира… Просто, понимаете…
Снейп угрожающе нахмурился и шагнул вперед.
– Нет-нет, сейчас все выключим, мистер Снейп. Прямо вот сейчас. Я прошу у вас прощения. Правда.
Снейп нервно дернул плечом и фыркнул. Но вся его злость куда-то испарилась, и желание скандалить отчего-то пропало.
– Я вас предупреждаю в последний раз, юноша, – менторским тоном изрек Снейп. – Все еще надеюсь, что вы положите конец этому бардаку, совершенно неуместному в приличном доме. В противном случае я буду вынужден вызвать полицию.
Очкарик испустил очередной удрученный вздох, и вяло кивнул. Руки его повисли вдоль тела безвольными плетями.
Когда Снейп спускался по ступенькам, вслед ему донеслось робкое:
– Простите, пожалуйста!
***
В начале мая Снейпа настиг апрельский грипп.
Все его коллеги переболели этой мерзостью один за другим, заражаясь друг от друга и от студентов, а Снейп только посмеивался над ними. Он сам не подхватывал вот уже лет десять ничего серьезней насморка, да и тот проходил за два дня, стоило Снейпу пропить курс своего фирменного травяного чая. Разумеется, был еще остеохондроз и, как следствие – треклятые головные боли, но к ним он уже привык, можно сказать, сроднился с ними и смирился.
В этот раз легко отделаться не удалось. С утра у Снейпа раскалывалась голова, затем заложило нос, а в горле словно еж поселился. Уже к вечеру сильный жар уложил Снейпа в постель, а на второй день болело все тело, будто по нему проехались катком, и напала такая слабость, что сил еле-еле хватало на поход в туалет и на кухню за очередной порцией теплого питья. Вот когда невольно начинаешь жалеть, что живешь в одиночестве – и чаю-то некому подать!
На пятый день кризис миновал, Снейп пошел на поправку. По такому случаю он смог наконец принять вожделенный душ без опаски грохнуться в обморок и получить сотрясение мозга от удара об кафель, переоделся в свежую пижаму и переместился из опостылевшей уже спальни в гостиную, на диван, где и провалялся с книгой в руках до самого вечера, перемежая это вынужденное безделье чайными вояжами, а когда за окном сгустились сиреневые весенние сумерки, задремал.
Разбудил его страшный грохот и звон. Спросонок ему даже показалось, что шум в его квартире. Иисусе, неужели к нему забрался вор?! Или это землетрясение?
Снейп рывком сел и прислушался. В ушах стояли отголоски шума: сначала что-то очень тяжелое загрохотало, будто шкаф уронили, а затем зазвенело разбитое стекло. А может, не только стекло. Определенно, это наверху.
Боже правый, и двух недель не прошло с его последнего визита в ненавистное жилище! В этот притон, этот бордель, гнездо разврата и праздного времяпровождения!
Снейп выпутался из пледа и ринулся к соседу, словно ворон, узревший цыпленка в чистом поле.
Пора, в конце концов, поставить точку в этом деле. Сейчас он вызовет полицию, напишет жалобу, призовет на свою сторону соседей, и тогда бледная немочь пожалеет, что вообще вселилась в эту квартиру! В поддержке соседей Снейп был уверен. Разве что жалкий оборванец с третьего этажа мог стать досадной помехой. Но и его Снейп поставит на место, рано или поздно. Он добьется, чтобы невоспитанную дворнягу вышвырнули из дома вместе с ее босяком-хозяином.
На звонки никто не отвечал. Снейп нажал на кнопку изо всех сил и приложил ухо к двери. Противная зубодробительная трель разливалась внутри квартиры. Вероятно, этот звонок не меняли с момента заселения дома. Пожарная сирена и та приятней слуху!
Снейп заколотил в дверь кулаками, а потом ногами.
– Открывайте немедленно! Или я вызову полицию!
Дверь напротив с тихим скрипом отворилась, и показался длинный крючковатый нос мистера Филча.
– Что за шум? – вопросил он скрипучим, как несмазанная телега, голосом. – Мистер Снейп?
Снейп раздраженно зыркнул на него и отмахнулся.
– Какое счастье, мистер Филч, что вы плохо слышите! – воскликнул он. И добавил себе под нос: – Вам счастье, я имею в виду. Да открывайте же!!!
Дверь содрогнулась под очередным его ударом, и тут по лестнице, шагая через две или три ступеньки, взлетел молодой рыжий верзила, а следом показалась тоненькая девушка, которую Снейп счел бы даже симпатичной, не будь у нее на голове копны нечесаных спутанных волос, которые она не потрудилась не то что уложить, а хотя бы прикрыть. Хоть бы берет надела, в самом деле!
– Какого хрена вы тарабаните в нашу дверь? – Верзила сразу пошел в наступление, а девушка строго поджала губы и ухватилась за его лапищу своими тонкими изящными ручками.
Снейп смерил здоровенного увальня фирменным уничижительным взглядом.
– Вы, я так полагаю, и есть тот самый крикливый мартовский кот, который мешает мне спать по ночам?
Верзила побагровел. Девушка охнула и спряталась за его спиной.
– А вы кто такой, и что вам здесь надо?
Девица дернула верзилу за руку и громко зашипела сквозь зубы:
– Рон, это сосед снизу, наверное. Гарри говорил нам, что он жаловался на шум, помнишь?
Верзила скривился и тут же встал в позу.
– А-а, так вон оно че! Знаете ли, мистер…
– Не знаю и знать не хочу! – отрезал Снейп ледяным тоном. – Я уже просил вашего… друга соблюдать приличия и тишину в доме. Мои просьбы игнорировались. Вот и сейчас тоже…
– Да че сейчас-то?! Че на этот раз?! – Верзила выпучил глаза и заорал, брызгая слюной и размахивая длинными, как у шимпанзе, руками. – Мы же с Гермионой – вот они мы, тут! И музыка не играет! Слышите? Тихо! Или у вас уши позакладывало?!
Мистер Филч за спиной Снейпа крякнул и осторожно шаркнул тапками поближе. Снейп зарычал.
– Это сейчас тихо, мистер Рыжее Хамло, а пять минут назад адский грохот из вашей квартиры разбудил меня, и мне пришлось встать с постели, а я, к вашему сведению…
Краски вмиг сбежали с лица верзилы, а его подруга пропищала что-то неразборчивое и принялась судорожно шарить по карманам. Выудив из одного ключ, она дрожащими руками стала открывать замок.
Снейп растерялся.
– Да быстрей же, Гермиона! – завопил верзила.
– Я стараюсь! – плачущим голосом ответила девушка.
Замок наконец сдался, дверь распахнулась, и они вихрем влетели в темный коридор.
Снейп опомнился и уверенно двинулся следом. Прояснить раз и навсегда – напомнил он себе. Проучить зарвавшихся наглецов. Первым делом надо будет вызвать полицию, чтобы зафиксировала…
Додумать Снейп не успел, потому что в гостиной, которая открылась его взору, верзила и лохматая принялись надрываться на два голоса.
– Гарри!
– Очнись!
– Гарри!
– Боже мой!
– Он без сознания!
– Сама вижу, тупица!
– Гарри!
– Рон, неси из ванной тот пузырек!
– Какой?!
– Синий, бестолочь! Гарри!!!
Верзила с шумом пронесся мимо Снейпа, топая и спотыкаясь, и пропал где-то в недрах квартиры. Девица продолжала тоненько скулить.
– Гарри, очнись, пожалуйста, Гарри…
Снейп подошел ближе. Посреди комнаты на ковре лежал очкарик, белый как снег, с раскинутыми в стороны руками и ногами, будто вздумал сделать "снежного ангела", да так и заснул в процессе. Очки съехали набок и держались на одной дужке. В глаза Снейпу бросился нехороший, синюшный оттенок кожи вокруг пересохших растрескавшихся губ. Губы тоже были почти синие, какие бывают у людей, когда они долго плавают в слишком холодной воде.
Рядом с беднягой на полу валялась высоченная черная стойка для дисков, выкованная из металла. Вероятно, падая в обморок, очкарик задел этот жутчайший образчик современного дизайна, а на пути стойки встал стеклянный журнальный столик. Осколки столешницы были рассыпаны вокруг вперемешку с черепками разбитого вазона и землей. Поверх всего этого валялись десятки пластиковых боксов с дисками, изломанный цветок с широкими мохнатыми листьями и останки желтой глиняной чашки.
– Пульс есть? – деловито осведомился Снейп.
– Что? – Девица подняла заплаканное испуганное лицо.
– Пульс проверьте, – нетерпеливо повторил Снейп.
Девица ухватилась за тонкое запястье и приложила к нему пальцы. Закивала.
– Я позвоню своему врачу. Где у вас здесь телефон?
– В прихожей. – Девица ткнула пальцем в сторону комода, на котором стоял черный телефон, стилизованный под старину. – Ой, там на стене записан номер, наберите его – это врач Гарри! Рон!!! Сколько можно искать?!
Из ванной донесся звук сыплющихся на кафель пластиковых баночек и беспомощный рев.
– Гермиона… Синенькая?
– Да, синенькая! Рон, быстрее!
Снейп снял трубку и набрал номер, жирным красным маркером нанесенный прямо на обои. Под номером стояло имя.
Трубку взяли почти сразу. Приятный мужской голос сказал "алло" и деликатно покашлял.
– Доктор Помфри? У вас есть такой пациент – Гарри…
– Поттер! – подсказала девица.
– Гарри Поттер, – повторил Снейп.
– Да. Это мой пациент. Что случилось?
– Он без сознания. Я звоню из его квартиры.
– Сейчас буду, – ответил доктор и отключился.
Снейп послушал короткие гудки, покрутил в руке тяжеленную трубку и аккуратно положил ее на место. Телефон оказался не стилизованный под ретро, а на самом деле древний. Дисковый, с массивным корпусом из дерева, покрытым густым слоем черного лака, а может, краски. Поразительно, как это хозяин до сих пор не избавился от этого хлама!
Ждали ровно восемь минут.
Снейпу все равно нечего было делать, так что он сидел в кресле возле камина и не сводил глаз со старинных напольных часов с боем. Глядеть на бледное полуживое тело, распростертое на полу, желания не было. Тем более не хотел Снейп наблюдать за бестолковыми трепыханиями друзей несчастного. Лишь следил краем глаза, чтобы они окончательно не угробили его своей тяжеловесной и неэффективной заботой.
– Вы можете хотя бы перенести его на диван? – не выдержал Снейп. – На полу же чудовищные сквозняки.
Рыжий верзила поднял друга легко, как пушинку. Девица подскочила, придержала безвольно мотавшуюся темную голову бедняги, и вместе они с трогательной осторожностью уложили его на диван и поправили подушку.
Снейп отвел глаза, будто стал невольным свидетелем интимной сцены. Похоже, эти двое и вправду беспокоятся о друге. Только вот проявляют они свое участие, кажется, с легким запозданием. Снейп бросил еще один внимательный взгляд на бледное изможденное лицо, тонкие руки, скорбно сложенные на груди. Судя по всему, случай действительно серьезный.
Доктор Помфри – невзрачный худощавый мужчина лет шестидесяти в сером костюме и плаще – вихрем влетел в помещение, вмиг оценил обстановку и взялся за больного.
Снейп не счел возможным находиться рядом далее, но и уходить просто так не собирался. Он нашел кухню и уселся на жесткий скрипучий стул с высокой спинкой, возле длинного старомодного обеденного стола из натуральной древесины. Поводив пальцем по видавшей виды столешнице, Снейп удивленно хмыкнул. Скорее всего, этот стол – ровесник мистера Филча. А быть может даже старше. Вообще обстановка в кухне была такая, словно здесь навеки поселились семидесятые годы прошлого века. То ли блажь хозяина, то ли недостаток финансов – не поймешь. На стиль не тянет, пожалуй, потому что электрический чайник и ярко-оранжевая микроволновка явно не гармонировали со старинным буфетом и громоздкой старой плитой.
Заслышав голоса в прихожей, Снейп твёрдой походкой устремился к доктору. Тот давал последние наставления верзиле и лохматой девице.
– И постарайтесь его уговорить поскорее. Пусть не затягивает с обследованием. Ремиссии становятся все короче, рецидивы все опасней. С этим шутить нельзя.
Верзила кивал, закусив нижнюю губу, девушка утирала слезы.
– Всего хорошего.
Снейп вышел вслед за доктором на лестничную площадку.
– Доктор Помфри.
Врач остановился на ступеньках и перекинул из руки в руку пузатый буро-желтый саквояж. Таких Снейп уже давно не видел. Быть может, они снова входят в моду?
- Будьте любезны, не могли бы вы просветить меня – что за болезнь у молодого человека?
– Вы ведь сосед снизу, я правильно понимаю? – Доктор сощурил умные серые глаза.
Снейп развел руками.
– Сосед. Но…
– Вообще-то, не в моих правилах обсуждать с посторонними состояние здоровья своих пациентов.
– Понимаю, – заверил Снейп, – но мне и не нужен точный диагноз. Скажите хотя бы – что с ним было сейчас? Обморок, приступ или…
- Я только могу сказать, что у мистера Поттера слабое сердце, – понизив голос до еле слышного, сообщил врач. – И ему требуется полный покой, хороший уход, обследование в специализированной клинике и очень дорогостоящее лечение. Ничего из этого я пока не наблюдаю. Молодежь, сэр! Совсем не берегут свое здоровье. Если вас не затруднит – постарайтесь соблюдать тишину, сэр, излишний шум вредит ему.
Потрясенный до глубины души, Снейп смотрел вслед удаляющемуся доктору с открытым ртом. Нет, это просто неслыханно! Он должен соблюдать тишину!
Решительными шагами он вернулся в квартиру. Дверь так и оставалась нараспашку. По коридору гулял жуткий сквозняк. Возмутительно. Снейп захлопнул дверь и вошел в гостиную. Верзила и лохматая толклись над диваном.
– Хоть бы дверь прикрыть соизволили! – бросил Снейп верзиле. – Где окно открыто? Тянет же безбожно!
– Мистер Снейп… – Голос очкарика был таким слабым и дрожащим, что Снейп растерялся. Правда, выглядел он чуть получше – губы порозовели и на щеках уже играл легкий румянец, но было то результатом улучшения самочувствия или лежания на полу бог знает сколько времени – это еще надо было выяснить. Робкая виноватая улыбка осветила измученное лицо. – Рон, ты опять был слишком громким, да?
Верзила залился краской, а девица опустила голову, завесив лицо волосами. Снейп не колеблясь отодвинул парочку и присел на край дивана. В нос ударил резкий запах спирта и каких-то лекарств.
– Сегодня вы были громким, мистер Поттер, – мягко возразил он.
– Как же мне это удалось? – Знакомым жестом юнец поправил очки на переносице и улыбнулся еще шире.
Уголок рта Снейпа невольно дернулся. Снейп сурово сдвинул брови, прогоняя непрошеную улыбку.
– По всей видимости, вы решили сделать в этой комнате перестановку. И не рассчитали силы.
Лохматая голова повернулась в сторону погрома. Оценив перемены, очкарик охнул.
– Это я?..
– Ты, – заверил его верзила.
– Рон, вы уберете все это?..
– Лежи, лежи, не волнуйся! – запричитала девица. – Мы все сделаем! И чай тебе сделаем. Первый укол уже подействовал, можно теперь выпить чаю, а потом я тебе дам таблетки, и ты ляжешь спать.
Снейп встал. Очкарик тут же взволнованно завозился.
– Мистер Снейп, простите, я опять доставил вам неудобства, я не хотел…
– Мистер Поттер, – медленно выговаривая слова, перебил его Снейп, – на этот раз не стоит извиняться. Я только не могу понять, как в таком состоянии вы допускаете в вашей квартире столь шумные сборища. И вообще, весь этот проходной двор!
Он гневно покосился на верзилу и девицу. Девица пристыженно молчала, верзила смотрел на Снейпа с ненавистью.
– Впрочем, это не мое дело, конечно. Поправляйтесь, мистер Поттер.
***
"…Он также многое сделал для поддержки того рьяного национализма, которым стало отличаться маленькое островное королевство."
Поставив точку в конце предложения, Снейп откинулся на спинку кресла и с усталым удовлетворением окинул взглядом лист, исписанный частыми рядами ровных строчек. Пожалуй, он неплохо потрудился и заслужил свой утренний кофе.
Снейп встал из-за стола и с наслаждением потянулся. Суставы хрустнули, застывшие мышцы спины протестующе заныли. Снейп работал как проклятый с шести утра. Потому что – когда за окном льет как из ведра с ночи, куда прикажете отправляться? Да и вообще, Снейп плохо представлял, чем можно себя занять субботним утром, если не работой.
Он вышел на кухню, включил кофеварку и подошел к окну. С высоты четвертого этажа вся улица была как на ладони. По тротуарам передвигались редкие пешеходы: кто почти бежал трусцой, суетливо огибая лужи и закрываясь от пронизывающего северного ветра воротниками плащей; кто неспешно прогуливался, сжимая руками в перчатках лакированные ручки солидных черных зонтов. Сейчас дождь едва моросил.
Снейп посмотрел наверх. Свинцовое низкое небо предвещало мрачный и до обидного короткий день. Снейп зябко поежился. В квартире было сыро и неуютно. Лето началось, называется!
А он накануне подумывал о походе в театр – там давали "Опасные связи" в постановке хорошего режиссера. Но теперь, когда Снейп понаблюдал за жалкими попытками прохожих найти на тротуарах островки посреди озер воды, такая перспектива уже не казалась приятной.
Впрочем, можно было заказать такси, конечно. Снейп изредка позволял себе такую роскошь – заказать такси на дом. Он мог себе это позволить.
Он мог бы позволить и большее. Например, покупку авто. Но лондонские пробки нагоняли на Снейпа леденящий ужас. При одной мысли о том, что он часами будет тащиться по городу, простаивать где-нибудь на Мэрилебон, вдыхая густой зловонный смог и слушая истеричные гудки клаксонов и отборный мат таксистов, все желание стать обладателем собственной машины отпадало само собой. Кроме того, опыт вождения у Снейпа был чрезвычайно скромен – ограничивался парой лет за рулем в молодые годы. В те времена Снейп еще не потерял надежду привлечь внимание некой персоны. Персона эта даже не глянула бы в сторону человека, передвигающегося по Лондону исключительно на велосипеде. Хотя, она и так не глянула.
Снейп не спеша выпил кофе, насладившись каждым глотком (кофе он очень любил и знал в нем толк), и принялся за уборку квартиры. В самом деле, пора бы уже смахнуть пыль. Да и размяться заодно. Ему не помешает.
Когда основная уборка была завершена, Снейп взялся за книжные полки. Это заняло пару часов. Не потому что пыли было так много, а потому что Снейп то и дело отвлекался на какой-нибудь давно позабытый фолиант. Снимал с полки, открывал наугад и застывал над ним, как дракон над золотом, позабыв про все на свете.
Затем пришла очередь цветов. Сначала Снейп полил каждый из них в строгом соответствии с расписанием (в его богатейшей коллекции было много видов, которые не выносили обилия воды). Затем с превеликим тщанием и осторожностью удалил специальной ветошью пыль с широких плотных листьев. Листья благодарно засияли здоровым зеленым глянцем.
Снейп любил цветы, и они отвечали ему взаимностью. У него росло все. Иногда Снейп думал – стоит ему воткнуть в землю прут из метлы, и он тоже даст побеги.
Снейп бережно пересаживал цветы в просторные горшки из натуральной глины, подкармливал только органическими удобрениями и поливал исключительно отстоянной водой. Поэтому у Снейпа круглый год все пышно разрасталось, обильно цвело и даже источало ароматы.
С некоторыми цветами – особо трепетно любимыми и милыми его сердцу – Снейп даже разговаривал.
Наверное, если б его студенты услышали один из таких разговоров, его репутации сурового и беспощадного педагога настал бы конец. А коллеги, скорее всего, пришли бы в восторг и умиление. В особенности женская часть коллектива.
Гордо оглядев дело рук своих, Снейп надел самые надежные свои ботинки, неизменный черный плащ, и отправился обедать.
***
Возвращаясь домой, Снейп столкнулся нос к носу с соседом сверху. Юноша как раз выходил из дома.
– Мистер Снейп! Здравствуйте, сэр.
Снейп сухо кивнул в ответ и окинул его внимательным взглядом. При дневном уличном свете молодой человек выглядел чуть лучше, чем в сумерках коридоров. Бледный, но без синевы и кругов под глазами, губы розовые, глаза блестят. Приглядевшись, Снейп поразился их оттенку – они напоминали цвет листьев аспарагуса Шпренгера в самом соку.
– Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? – ворчливым голосом осведомился он, когда понял, что пауза затянулась.
Юноша поправил очки и застенчиво улыбнулся.
– Лучше. Спасибо, мистер Снейп. Надеюсь, вы теперь спите хорошо? – Он слегка покраснел. – Я хотел еще раз попросить у вас прощения… Понимаете, Рон и Гермиона – это мои друзья – им негде жить сейчас. Я их пустил к себе, пока не подыщут себе жилье подешевле… Вот.
Он виновато развел руками.
– Я поговорил с Роном, и он обещал…
– Мне все ясно, мистер Поттер. – Снейп небрежно кивнул и взялся за ручку двери.
Улыбка на лице юноши увяла.
– Вы все еще сердитесь?
Снейп застыл. Сердиться? Нет уж, увольте, сердиться на это немощное создание – себе дороже. Скорее уж Снейп был зол на его друзей.
– Нет, мистер Поттер. – Он постарался сказать это как можно мягче.
Очкарик снова засиял детской улыбкой.
– А можно я зайду к вам? На чай. – Уточнил он тут же и улыбнулся еще шире.
Боже правый! Похоже, он переборщил с мягкостью! К Снейпу не набивались на чай уже… лет сто, пожалуй. Он озадаченно хлопал глазами. Может быть, это шутка? Должен же этот юнец понимать, в самом деле, что между ними не может быть ничего общего!
– Э-э… Буду рад. Заходите. Как-нибудь, – пробормотал он и поспешно скрылся за дверью.
Раздеваясь и переобуваясь в прихожей, Снейп ругал себя последними словами. Кто тянул его за язык, вот кто?! Зачем надо было приглашать ходячее недоразумение в гости? Что за малодушие, откуда вдруг взялась эта позорная слабость? Почему он просто не сказал "нет"?!
Черт побери, остается надеяться на то, что очкарик просто забудет об этом разговоре.
Но чуда не случилось. Без четверти пять в его дверь позвонили. Глянув в дверной глазок, Снейп беззвучно застонал и приложился лбом в дверь. Нет, нет, нет, только не это! Этого Снейпу хватает и на работе, в университете! Нет! Ведь вовсе не обязательно открывать! Можно сделать вид, что его нет дома, и тогда очкарик уйдет.
Его надежды разбил очередной долгий звонок. Вот ведь настырный маленький надоеда!
Снейп тяжко вздохнул и открыл дверь. Очкарик улыбнулся от уха до уха и поднял руку с коробкой печенья, словно она все объясняла. Снейп не смог выдавить из себя даже подобие вежливой улыбки.
– Признаться, я не ждал вас так скоро. Ну что ж, проходите, мистер Поттер, раз пришли.
– А я вот тут подумал – а чего откладывать? Вы дома, сегодня выходной. Ой, или я вам помешал? – Очкарик округлил глаза и стал похож на испуганную сову.
– Нет, вы мне не помешали, – соврал Снейп и поморщился от невыносимой фальши своего голоса. Вы бездарность, мистер Снейп, так и знайте! – Проходите. Разуйтесь, если вам не сложно. Вот тапки.
Снейп указал парню на коричневые кожаные тапки, которые стояли в прихожей испокон веков. Предназначались они для гостей, но никто и никогда еще не надевал их. Коллеги в гости к Снейпу не ходили, студенты, слава богу, тоже, а постельных отношений у него ни с кем не было. А даже если бы и были – он ни за что не впустил бы постороннего человека в свое жилище. Квартира была своего рода святыней для Снейпа. Крепостью, очагом и берлогой одновременно. Свой адрес Снейп хранил в секрете и тщательно оберегал практически от всех. Если б сюда началось паломничество студентов или случайных бывших (которых было ничтожное количество, прямо скажем, но дело в принципе), Снейп бы повесился. Или сменил жилье. Пожалуй, все же первое – он слишком любил свою квартиру, чтобы съезжать.
Очкарик послушно скинул красные – красные! – кеды и сунул ноги в тапки. Они были ему велики размера на четыре. Снейп не мог не отметить – нога у юноши довольно изящная, чтоб не сказать миниатюрная. Да и весь он… достаточно субтильный. Возможно, гены, а может, и последствия болезни. Как знать?
Снейп привел очкарика в гостиную и показал на диван.
– Присаживайтесь.
– Спасибо.
Гость уселся, поставил коробку с печеньем на журнальный столик и принялся озираться с детским любопытством.
– Ох… Как у вас… странно, – пробормотал он через минуту.
У Снейпа дернулось веко. Он угрюмо уставился на гостя. Ну, пусть сейчас только брякнет что-нибудь – сразу отправится на выход, без всякого чая.
– Странно?
– О да! Необычно. Я никогда не видел столько книг, ни у кого. Везде книги… И цветы. – И тут же поспешно добавил: – Я люблю цветы!
– Рад за вас. Что ж, располагайтесь, а я заварю чай.
Через десять минут Снейп аккуратно поставил на журнальный столик поднос. Очкарик как-то нервно подскочил было, но тут же уселся обратно. В полном молчании Снейп разлил чай через ситечко по чашкам, поставил чашки на блюдца, открыл сахарницу и положил себе щипчиками два кусочка сахара. Юноша наблюдал за его манипуляциями с открытым ртом.
– Ух ты… Чаепитие прям как у моей тетки Петуньи!
– Это хорошо или плохо? – иронично уточнил Снейп.
– Церемонно, – пояснил юноша.
– Ах, вот оно что. В самом деле? Вы находите меня церемонным? – Снейп демонстративно поддернул брюки изящным движением и чинно опустился рядом.
– Еще бы! – Юноша рассмеялся. – Понимаете – как время пить чай, так у тети Петуньи целый ритуал.
– Разве это так уж предосудительно? – осведомился Снейп и сделал осторожный глоток.
– Нет, что вы, мистер Снейп, я и не говорю ничего такого. Просто…
– Вы не любите сложностей, да? – Снейп открыл коробку с печеньем и подвинул ее ближе к гостю.
– Да! Я простой парень, – очкарик с добродушной улыбкой развел руками. – Самое большее, на что меня хватает – залить кипятком чайный пакетик. На остальное мне просто жаль время тратить. Жизнь слишком коротка, чтобы переводить ее на все эти пустяки.
– А сколько вам лет, простите за нескромный вопрос?
– Двадцать.
Вероятно, на лице Снейпа все же отразилось изумление, потому что очкарик понимающе кивнул, и улыбка его стала натянутой, фальшивой.
– Выгляжу на все шестнадцать, небось, да? Это все моя болячка, мистер Снейп. Лет с двенадцати это у меня.
Снейп поставил чашку на блюдце и сконфуженно прочистил горло.
– Простите, мистер Поттер, не хотел лишний раз напоминать вам…
– Да пустяки! – Очкарик махнул рукой. – А можно вас попросить?
– О чем? – осторожно спросил Снейп.
– Зовите меня по имени, пожалуйста, а то эти ваши "мистеры Поттеры"… Чувствую себя так, будто снова в школе за партой.
Снейп пожал плечом.
– Профессиональная привычка, мис… Гарри.
– А кто вы?
– Профессор истории, преподаю в Вестминстерском университете.
Глаза у очкарика стали размером с блюдца. Снейп не удержался и вопросительно приподнял бровь.
– Вау! Вот это да! Гермиона узнает – лопнет!
Снейп чуть не поперхнулся чаем.
– Да-да, лопнет, точно вам говорю, мистер Снейп! Во-первых, она собирается поступать в ваш универ, а во-вторых – прямо помешана на всяких книгах, науках, ученых, докторах! Это ее страсть – учеба.
– Гм, вот как. И на какой же факультет метит твоя подруга?
– На медицинский.
– Похвально.
– Да. Это она из-за меня, я знаю. – Очкарик грустно вздохнул. – Чтобы меня лечить. Ну, или хотя бы справляться с приступами…
Повисла неловкая пауза.
Снейп ухватился за свою чашку, как утопающий за спасательный круг, и отпил большой глоток. Глоток получился неприлично шумным.
Гарри потянулся за печеньем, выхватил сразу два и надкусил оба. Крошки посыпались на стол и на пол, Снейп недовольно поджал губы, но промолчал.
– А что – у вас нет телевизора? – спросил вдруг Гарри, озираясь вокруг. – Или он у вас в другой комнате?
– Нет, у меня нет телевизора, – буркнул Снейп. Господи боже, современную молодежь, оказывается, так легко удивить! – Я не смотрю телевизор. Телевизионные шоу разжижают мозги, сериалы убивают своей тупостью, а новости – это вообще сплошной поток негатива. Зачем мне все это?
– Ну как же – а посмотреть хороший фильм вечером в субботу? И потом, – очкарик хитро прищурил глаза, – откуда вы знаете, что они тупые, если вы их не смотрите?
Снейп глянул на него с неприкрытой жалостью и покачал головой.
– Ну, я же не на луне живу. Хотя, иногда готов туда сбежать. Уродливые следы бурной деятельности современных масс-медиа повсюду – на улицах, в кафе, в метро. Особенно досаждает реклама. Навязчивая, бесстыдная. Омерзительная.
– Ну и словечко!
Гарри захихикал, запрокинув лохматую голову и открыв взору Снейпа худую белую шею с острым кадыком и тонкими голубыми венами.
Боже правый, Снейп только сейчас заметил, как сильно выпирают в растянутой горловине застиранной серой футболки худые ключицы. Не ест он, что ли, совсем? Наверное, если его раздеть полностью, то можно без грима и проб утверждать на роль жертвы "Аушвица".
Снейп подвинул коробку с печеньем еще ближе к чашке Гарри.
– Ешь.
Гарри кивнул и взял печенье.
– Может, хочешь еще чего-нибудь? – Вырвалось вдруг у Снейпа. Ему тут же захотелось прокусить себе язык, но было поздно. – Сэндвич?
– С чем? – последовал невинный вопрос.
Снейп возмущенно воззрился в ответ.
– С беконом, семгой, салатом, соленым огурцом, моцареллой, помидором, луком, кальмаром, тунцом, анчоусами… – начал перечислять он.
Гарри сначала растерянно заморгал, а потом прыснул со смеху, вцепившись в предплечье Снейпа неожиданно сильными пальцами. Снейп мгновенно застыл и даже умолк. Выработанный за годы работы рефлекс – не допускать слишком близкий контакт со студентами – тут же напомнил о себе. Снейп плавно отстранился и встал.
– С ветчиной и сыром было бы здорово, – сообщил Гарри, все еще хихикая.
Снейп отправился на кухню. Гарри вскочил и пошел следом. Снейп глянул через плечо: очкарик радостно семенил, чуть ли не подпрыгивая. Снейп поднял глаза к потолку: святые небеса, он связался со щенком!
– Ух ты! Ваша кухня еще чище, чем теткина! – восхитился гость, едва переступив порог. – Да у вас тут стерильно! С пола можно есть, наверное!
Снейп не сдержал сарказма:
– Зачем же с пола? Сейчас поищу собачью миску, у меня завалялась старая где-то…
– У вас была собака?!
– Очень давно. И недолго.
– А что с ней случилось?
Снейп предпочел промолчать.
– Я люблю собак. Я б завел щенка, но… У Гермионы и со мной хватает возни… – Гарри отошел к окну. – И здесь тоже цветы! Вы так любите цветы, мистер Снейп?
– Люблю. – Кивнул Снейп и полез в холодильник, не столько за продуктами, сколько – скрыть выражение лица. Это надо же было такое придумать – есть с пола! Но с другой стороны – это льстит, конечно. Чертовски льстит. Не у всякой хозяйки на кухне бывает такая чистота, как у Снейпа. Да и не только на кухне. – Ты все тетку упоминаешь, Гарри, а твои родители живут не в Лондоне?
– А родителей у меня нет.
Снейп осторожно захлопнул дверцу холодильника и незаметно покосился на гостя. Гарри с любопытством разглядывал стойку с великолепными азалиями, цветущими ярко-розовыми соцветиями. Снейп немного успокоился.
– Я не должен был...
– Нет, ничего, мистер Снейп. – Гарри уселся за стол и подпер голову кулаками. – Они давно погибли, мне год был. Автокатастрофа. Меня растила тетка, мамина сестра. Это вся родня моя – тетка Петунья и дядя Вернон. Ах да, еще Дадли.
– Дадли?
– Это двоюродный брат, сын тетки. Но мы с ним не ладим. Он меня в детстве лупил, так что мне приходилось бегать от него и его приятелей по всему кварталу.
читать дальше– Прискорбно.
– А еще у меня был крестный… – Гарри помрачнел, брови сошлись на переносице, лицо скривилось, будто от сильной боли. – Он… Я долго не знал о нем ничего, потому что он сидел в тюрьме.
Снейп аккуратно нарезал хлеб, ветчину и сыр, стараясь не крошить. Гарри наблюдал за его движениями, устроив подбородок на кулаках. Зеленые глаза затуманились за стеклами очков, подернулись влагой. Снейп налил в стакан апельсиновый сок, поставил его перед мальчиком и отвернулся.
– Отсидел он десять лет, потом еще скитался где-то… В общем, появился в моей жизни, как комета – только прилетел, я и обрадоваться толком не успел, а он…
– Опять сел? – попытался помочь Снейп.
– Хуже. Убили. – Гарри скорбно поднял брови и закусил губу.
Снейп застыл. Вот и надо же брякать ему каждый раз, ну кто его за язык тянет, в самом деле! Что ни предположение – то пальцем в небо, да все солью на рану. Уж лучше он будет молчать. Чтобы ничто не помешало этому гуманному плану, Снейп взял в рот кусок ветчины и стал медленно жевать, почти не ощущая вкуса.
– Всего-то год у нас был, – вздохнул Гарри. – Я к нему в гости ходил. Он меня на мотоцикле катал. А еще на море свозил. Я до того ни разу море не видел. А когда он… погиб, приехал юрист и привез завещание. Вот. Теперь эта квартира моя.
Снейп нахмурился, пытаясь припомнить соседа с мотоциклом. Вероятно, они так и не пересеклись тогда ни разу.
– Огромная, даже больше вашей. Вы и сами видели… Одному человеку – слишком. Да и одиноко мне в ней, тоскливо до ужаса. Вот я и позвал Рона с Гермионой, отдал им гостевую спальню. Вот дурак, – Гарри вдруг стукнул себя по лбу раскрытой ладонью, – и чего я сразу не додумался в другую комнату их переселить, как только вы в первый раз пришли?!
Зеленые лучистые глаза смотрели на Снейпа с таким неподдельным огорчением, что Снейп невольно устыдился. Сейчас он остро сожалел, что отругал тогда мальчишку! Можно же было все выяснить с самого начала, поговорить по-хорошему. Теперь-то ему понятно, что во всем винить следует только друзей Гарри. На рыжего верзилу Снейп разозлился еще больше. Нет, пожалуй, по-хорошему не вышло бы все равно. Но, с другой стороны – без друзей Гарри пришлось бы совсем туго.
– Еще не поздно, – заверил его Снейп. – Вот, твой сэндвич.
Гарри впился зубами в трехэтажный бутерброд и зажмурил глаза от удовольствия.
– М-м-м, вкуснятина! – И вдруг вскочил и унесся. Снейп не успел даже крикнуть вслед "Что случилось?" – а он уже шел обратно с чашками чая в руках. – Вот, эта ваша, эта моя. А себе вы сделаете сэндвич?
– Сделаю, конечно, – без раздумий ответил Снейп и вдруг почувствовал себя этаким большим послушным псом, которому маленький хозяин приказывает прыгнуть через кустик, маня печеньем. Ну вот, дожился! На старости лет растерял всю хватку. А ведь все студенты университета поголовно дрожат при одном упоминании его имени! – И тебе сделаю еще один.
– Хорошо, – Гарри отпил свой чай и откусил такой кусок сэндвича, что он не помещался во рту.
Снейп отреагировал укоризненным взглядом. Боже правый, ну точь-в-точь щенок и старый пес!
Снейп наблюдал, как очкастое недоразумение уписывает за обе щеки его сэндвичи и думал о том, что на этой кухне никто и никогда еще не ел с таким аппетитом и так… задорно. Да, пожалуй, именно задорно – весело улыбаясь с набитым ртом (жуткое зрелище, раньше Снейп такое только в кино видел), роняя крошки и шумно прихлебывая чай. Прояви кто другой подобную вопиющую невоспитанность за столом – Снейп просто встал бы и демонстративно удалился. Но Гарри не вызывал такого желания и совсем не раздражал. Он был довольно… сносным. Или Снейп просто начал привыкать к нему?
Когда Гарри уходил к себе, часы показывали какие-то немыслимые цифры. Обычно в это время Снейп уже спал, но не выгонять же было мальчишку.
После чаепития они еще и поужинали – Снейп отварил рис, разогрел тушеные овощи, промыл гроздь винограда и нарезал дыню.
– А манго у вас нет? – спросил Гарри с виноватой улыбкой.
– Сожалею, – развел руками Снейп.
Потом, конечно же, пришлось снова заваривать чай.
На этот раз Снейп приготовил зеленый, добавив туда листики мяты, сорго, цикорий и цедру апельсина. Выражение лица Гарри, который попробовал этот чай, было бесценно. Все ликовало внутри Снейпа, когда зеленые глаза сначала удивленно распахнулись, а потом загорелись восторгом.
Гарри обозвал чай "кайфовой вкусняшкой" и выпил две чашки, заедая своим же печеньем, а Снейп усердно хмурился, чтобы, упаси боже, не улыбнуться.
В следующий раз надо будет сделать для него фруктовый чай.
Кажется, Гарри неравнодушен к манго.
читать дальше***
Если бы близкий друг спросил у Снейпа: слушай, зачем ты связался с этой болезненной серостью, ведь и глянуть-то не на что, к тому же он годится тебе в сыновья, – Снейп не знал бы, что ему ответить.
Сам себе Снейп задавал другой вопрос – каким образом в его устоявшуюся холостяцкую жизнь затесался зеленоглазый недоросль, с которым у него нет и быть не может ровным счетом ничего общего, а он, Снейп, даже не попытался сохранить дистанцию? Это было совершенно не в его обычае. Как правило, всяческие поползновения Снейп пресекал в зародыше. Мистер Филч тоже после визита вежливости не раз пытался напроситься в гости. И эта ужасная девица с фиолетовыми волосами с первого этажа, мисс Тонкс, кажется. Но Снейп же как-то с этим справлялся! Почему в этот раз не сработало?
Раз чаепитие, два чаепитие, а потом Снейп обнаружил на стене в прихожей кислотно-зеленый стикер с телефонным номером и припиской "Звоните, как только заварите "кайфовую вкусняшку"! Или если "мартовские коты" снова начнут орать. Гарри". Рядом была пририсована рожица – сомнительный кружочек, в нем две точки и кривая. Гарри утверждал, что это смайлик. Снейп не возражал, смайлик так смайлик. Хоть не исписал обои маркером, и на том спасибо.
Разумеется, Снейп так ни разу и не позвонил. Мальчишка являлся сам, ровно к пяти часам субботы или воскресенья, с неизменной коробкой печенья или пирожных. И Снейпу ни разу даже в голову не пришло избавиться от гостя. Хотя сделать это он мог легко и просто – достаточно было с самым своим суровым и отстраненным выражением лица заявить, что у него срочная работа. Но отчего-то Снейпу не хотелось так поступать. Гарри всем своим видом напоминал ему приблудного щенка, который кидается к каждому, кто его хоть раз погладил. Он вызывал желание накормить, пожалеть и защитить. Снейп подозревал, что впоследствии пожалеет об этом, но не мог ничего с собой поделать. Эти их совместные чаепития и ужины – они были такими невинными. Со стороны любой бы принял их либо за дядю и племянника, либо за хороших давних друзей. Слушая простодушную болтовню Гарри на своей кухне, Снейп будто на час-другой погружался в уютную семейную остановку. Он уже давным-давно позабыл, как это бывает. И, как оказалось, тосковал по этим ощущениям.
У них и в самом деле не было ничего общего.
Гарри было двадцать, он нигде не учился и не работал, слушал какую-то дичь под названием "драм-н-бэйс" и "френч хаус", обожал фантастические фильмы и отчаянно болел за "Челси".
Он был весь нараспашку, точно цветок под лучами солнца, смеялся по любому поводу (а частенько и без повода), вечно был окружен шумными друзьями-приятелями, люто ненавидел все режимы, особенно предписанные врачами, и жил подобно мотыльку – сегодняшним днем. Потому что знал – любой его приступ может стать последним.
Снейпу перевалило за сорок, он признавал только симфоническую музыку, читал серьезную литературу, посвященную вопросам истории, и пылал страстью к театру. Его образ жизни можно было описать одним емким словом – замкнутый, юмор его всегда дышал сарказмом и пессимизмом, он свято чтил распорядок дня, вся жизнь его была распланирована на год вперед, а смысл ее заключался в работе.
И еще он был одинок. У мизантропов ведь иначе не бывает, за редкими исключениями. Потому друзей у него не водилось, и неудобные вопросы, следовательно, задавать было некому.
Имелся, правда, один человек, которого Снейп считал своим наставником и в какой-то степени благодетелем. Но, несмотря на то, что человек этот зачастую обращался к Снейпу "друг мой", "мальчик мой", а то и вовсе фамильярно звал по имени, назвать его своим другом Снейп не осмелился бы. Во-первых, из-за возраста – профессор Альбус Дамблдор был не просто стар. Иногда Снейпу казалось, что ему уже лет сто пятьдесят, никак не меньше. Во-вторых, он возглавлял университет. Еще в те времена, когда Снейп сам учился в стенах альма-матер, Дамблдор уже был ректором. Ну, и наконец, Снейп банально преклонялся перед его мудростью, опытом и феноменальной способностью любить всех без исключения студентов. Студенты, к слову, души в нем не чаяли. Тогда как Снейпа просто боялись.
Как только финишировала бешеная гонка экзаменационных комиссий, утряслись все мелочи и дрязги, Снейп явился к Дамблдору с просьбой о заслуженном отпуске.
– Ты устал, мальчик мой, я вижу, – заверил его Дамблдор, придвинув вазочку с конфетами ближе к чашке Снейпа. – Разумеется, отдохни. К началу семестра ты нужен мне бодрым и сосредоточенным, как никогда. Следующий год обещает быть тяжелым.
Святые небеса, а когда было иначе?
– Ну, усталость не смертельная, Альбус, просто я не был в отпуске уже несколько лет. – Снейп проигнорировал вазочку и сделал глоток чая.
– Тебя что-то гложет, мой мальчик, что-то мучает.
Снейпа мучило желание как можно быстрее покинуть этот кабинет. Он ненавидел всякого рода задушевные беседы.
Дамблдор кивал, как китайский болванчик, и его длинная седая борода, архаичная и совершенно неуместная в стенах современного университета, шевелилась, словно живая, поверх старомодного терракотового сюртука.
Манера старика одеваться ужасно раздражала Снейпа. Хотя остальные коллеги находили ее забавной и даже оригинальной.
Снейп сделал еще глоток в надежде, что старик отстанет от него. Не тут-то было.
– Ты не влюбился часом, Северус? – голубые глаза лукаво мерцали поверх очков. Снейп оторопел и уставился на ректора, едва не выронив чашку. – Нет, мальчик мой, меня не проведешь, как ни старайся! – Дамблдор рассмеялся. – Я тебя знаю так давно, что читаю по твоему лицу, как по книге. От меня не скроешь ничего – я слишком долго живу на этом свете! Ты изменился в последнее время, уверен – в твоей жизни появился кто-то особенный. Ты в смятении, мальчик мой.
– Мне совершенно нечего скрывать, Альбус, уверяю вас. – Снейп постарался пожать плечами как можно небрежнее и поставил чашку на блюдце. Пропало всякое желание пить что бы то ни было. Кроме виски, разве что. Внутри все клокотало от возмущения. – Вам показалось. Благодарю за чай. Мне пора.
По дороге домой ему не давала покоя навязчивая мысль: что такого мог узреть старик, чтобы предполагать подобную чушь?
Вероятно, у Снейпа и в самом деле усталый и рассеянный вид. Еще бы – столько работать, совершенно не заниматься своим здоровьем, да еще и перенести такой тяжелый грипп!
Второго августа Снейп собрал чемодан и улетел из дождливой Англии в солнечную Италию.
читать дальше***
Наверное, Снейп совсем разучился отдыхать. Растерял, так сказать, последние немногочисленные навыки.
Первые дни отпуска пронеслись мимо шумным сине-зеленым вихрем, он захлебывался новыми впечатлениями, наслаждался свежестью морского бриза и упивался вожделенным одиночеством. Наконец-то никаких студентов, лекций, экзаменов, изматывающих нудных педагогических советов, пятиминуток, которые затягиваются на час благодаря Альбусу с его чаем и проклятыми лимонными дольками, и никакого нытья по поводу зачетов, незачетов, слезных просьб разрешить пересдачу… Благодать, да и только.
Но уже в конце недели все стало приедаться, казалось – Снейп провел на курорте не пять дней, а пять месяцев. На исходе второй безделье окончательно набило оскомину, праздный отдых наскучил. Чего-то не хватало, он томился, не находил себе места, стал раздражительным и злился сам на себя: вот что он за абсурдный человек такой?! Другой бы на его месте наслаждался каждой минутой долгожданного отдыха, а он не знает, куда себя деть!
Снейп не понимал, что с ним творится. Раньше он не имел обыкновения изнывать от скуки. Теперь же ничто не занимало его.
Снейп всерьез принялся за книги, которых набрал с собой в избытке. Он читал взахлеб, чуть ли не на ходу. По утрам совершал долгие заплывы, по вечерам – прогулки вдоль линии прибоя. В остальное время не выпускал из рук книгу.
Но вскоре и книги наскучили. Снейп то и дело ловил себя на том, что перечитывает один и тот же абзац по пять раз, совершенно не улавливая смысл прочитанного.
На третьей неделе на него напала бессонница. Снейп винил во всем жару. Он вставал, закрывал окна, включал кондиционер – начинала мучить духота. Он ворочался, сбившиеся простыни раздражали, слишком пышные подушки тоже. Не выдерживал и шел гулять по пляжу. Через час-другой возвращался, принимал душ, ложился. Иногда засыпал, иногда так и пялился в потолок до самого утра.
Снейп решил, что должен попытаться сбросить напряжение известным способом. Вечером он пропустил прогулку по пляжу и отправился в городок. Через час бесцельных петляний по узким улочкам к нему подошел довольно смазливый невысокий паренек и пригласил к себе в гости. Снейп колебался, разглядывая его. У парня всего было с лихвой: слишком черные, жгучие глаза, глаза шлюхи, чересчур темный загар, невероятно красивый чувственный рот, чрезмерно тонкая талия и чрезвычайно густые волнистые волосы, зачесанные назад. Парень не стал уговаривать, просто назвал цену. Снейп не устоял.
Парень привел его в маленькую комнатушку в крошечном домике на побережье и тут же ушел в душ. Оставшись один, Снейп огляделся. Стены комнатки умоляли о свежей побелке, весь в серых разводах низкий потолок давил. На каменном полу валялась потрепанная вытертая циновка. Кровать, слишком низкая и узкая, была застелена тонким тускло-голубым покрывалом, застиранным до дыр, но покрытым пятнами. На прикроватной тумбочке серебристой змеей свернулась лента дешевых презервативов. Рядом стоял флакон смазки. Полупустой.
Снейп брезгливо поморщился. Господи, что он здесь делает? Зачем он сюда пришел? Оставив на крошечном столике у стены двадцать фунтов, Снейп сбежал.
Бессонница изматывала. Даже вино не помогало. В голове крутилась тысяча и одна мысль: о предстоящем семестре, о прочитанных книгах, о статье, которую обещал к сентябрю знакомому редактору; о том, не забывает ли миссис Феррерс поливать его цветы; о том, что у него не было нормального секса так давно, что счет пошел на годы; о том, что он жалок и никому не интересен; о том, что пора бы уже навестить дантиста, и вообще заняться собой, в конце концов, он уже не мальчишка, хватит наплевательски к себе относиться.
И тут он вспоминал о Гарри. Интересно, как он там? Здоров ли? Что делает?
Когда Снейп, собираясь в поездку, складывал в чемодан белые рубашки с коротким рукавом и льняные брюки, ему неожиданно пришло в голову: может, надо позвонить Гарри и сообщить, что какое-то время его не будет дома? Но Снейп так и не позвонил. В самом деле, глупость какая: с чего это вдруг он должен отчитываться перед соседом? К тому же наивно полагать, что Гарри эта информация вообще нужна. У мальчика такое множество друзей и приятелей, что он даже не заметит нескольких недель отсутствия нудного профессора с четвертого этажа.
Теплым вечером Снейп сидел на пустынном пляже, слушал прибой и любовался закатом цвета фуксии, и тут в памяти всплыли слова мальчика о том, что до поездки с крестным он никогда не был на побережье. Выходит, Гарри видел море всего один раз.
Снейп подумал: а если бы он взял мальчика с собой? Нет, идея из разряда бредовых, конечно, но чисто теоретически? Может быть, все оказалось бы не так уж и страшно. И уж страдать от скуки Снейпу точно не пришлось бы!
Гарри был совсем не похож на большинство молодых людей, с которыми Снейпу приходилось ежедневно сталкиваться в университете. Несмотря на всю его любовь к футболу и увлечение варварской музыкой, было в нем что-то такое…то ли из прошлого века, то ли не от мира сего.
Снейп допускал, что все дело в болезни – люди часто меняются под ее воздействием. Кто-то звереет, кто-то переполняется пессимизмом и равнодушием, опускает руки.
Гарри не ожесточился и не замкнулся в себе. Он научился ценить жизнь, каждый ее миг. Ценить то, что у него осталось, и тех, кто рядом. Жажда жизни была в нем невероятно сильна. Хоть Снейп видел – Гарри не из тех, кто бросается во все тяжкие, желая прожить за один день минимум месяц, наверстать упущенное и познать все, что не было познано то ли по глупости, то ли из страха – людям свойственно откладывать все "на потом". А не у всех оно случается, это "потом".
Снейп тоже много лет откладывал "на потом" все, кроме работы. Пойти к хиропрактику? Да, обязательно, вот, уже записал в еженедельник напоминание. Найти массажиста? Как-нибудь после. Поехать в отпуск? В следующем году, сейчас много работы. Сделать ремонт в кабинете? Ах, не горит. Найти себе пару? Потом.
Последнее "потом" плавно видоизменилось в "найти хоть кого-то", вслед за тем в "найти партнера для секса", а затем и вовсе перекочевало из графы "потом" в раздел "никогда".
Впрочем, Снейп не жаловался. Его все устраивало. Абсолютно. У него была прекрасная работа, уютная квартира, его книги, его цветы – разве так уж мало? Кроме того – он мог себе позволить отдых в Италии. Вот Гарри, к примеру, не мог.
Снейп представил себе, как они бредут по вечернему пляжу вдвоем. Мальчик в коротких шортах, в яркой безрукавке нараспашку. Может, даже вовсе без рубашки. С голым торсом. Тоненький, загорелый. Зеленые глаза сияют от счастья. Радостная улыбка не сходит с лица. Такой юный, такой красивый, такой чистый…
И тут Снейп грязно выругался. Как же он сразу не сообразил? Мальчишке противопоказано напряжение. Значит, он не смог бы совершать заплывы по утрам, как Снейп. Ему пришлось бы ждать на берегу. Бедный мальчик.
Следующая догадка была еще ужаснее. По всему выходило, что и секс мальчику был противопоказан. Или нет? Скорее всего, так оно и есть. Впрочем, для того, чтоб делать подобные выводы, надо знать точный диагноз. Доктор Помфри мог бы ответить на этот вопрос, но никогда не сделает этого.
Иисусе, о чем он вообще думает?! Мальчик борется за жизнь, а Снейпу нечего делать, кроме как гадать – пускает ли он кого-то в свою постель!
Он обозвал себя жалким идиотом и запретил себе впредь даже мысленно ставить в одном предложении имя Гарри и слово "секс".
2.Pianissimo
Дома, конечно же, шел дождь. Когда-нибудь этот дождь доконает его.
Пока такси тащилось в пробках, Снейп сделал несколько звонков коллегам и узнал все последние новости. Ему щедро подарили два дня, чтобы адаптироваться к родному смогу и сырости. Прекрасно! За эти два дня он как раз успеет дописать статью для мистера Дживза.
Дверь квартиры весело подмигивала ему прилепленными скотчем один поверх другого тремя стикерами – красным, зеленым и белым. Снейп брезгливо смотрел на них какое-то время, прежде чем снять и прочитать.